Текст книги "Роман, написанный иглой"

Автор книги: Вали Гафуров

сообщить о нарушении

Текущая страница: 29 (всего у книги 32 страниц)

С того дня и ходит Мухаббат в таком состоянии, будто для неё беспрерывно цветёт весна, лицо постоянно освещено улыбкой, ей всё время хочется петь.

Вот и сейчас, склонившись на полевом стане над какими-то бумажками, она напевает вполголоса:

 
Ты обещал вчера прийти и не пришёл.
Я до рассвета глаз от горя не сомкнула.
 

– Здравствуй, Соловейчик! – раздался голос Светы. – Всё поёшь?

– Какими судьбами? – удивилась Мухаббат.

– Вот обхожу полевые станы. Большинство из них, оказывается, не отремонтировано. В окнах выбиты стёкла. Двери покосились, некоторые даже не закрываются. Штукатурка осыпается. Стены грязные, засижены мухами, – сердито выговаривала она Мухаббат, будто та была во всём виновата. – Походила я, посмотрела, и совсем настроение испортилось. Ещё вот на ясли ваши гляну – и прямо к председателю.

– Что-то не похоже, Сапура, чтобы настроение у тебя было совсем уж плохим, – не без лукавства возразила Мухаббат. – Глаза, глаза-то так и светятся.

Мухаббат знала, что по пути сюда Света не могла не завернуть к Фазылу.

– Нет, Мухаббат, правда, я очень и очень расстроена.

– Ну, если очень расстроена, то надо немедленно разыскать Фазыла. Самая лучшая «скорая помощь»…

– Ты по своему опыту это знаешь? – Света сделала вид, что обиделась, и покраснела.

В помещении было душно, и она расстегнула жакет.

– Ой, у тебя, кажется, обновка?.. Золотая?! – воскликнула Мухаббат, увидев приколотую к платью подруги брошь. – Когда купила?

– Нет, это Фазыл-ака подарил, – Света смущённо опустила глаза. – Вчера я в район ездила. И у него, оказывается, там дела были. Вот мы случайно и встретились…

Мухаббат лишь молча улыбнулась.

– Ну, что ты смеёшься, – заметила улыбку Света. – Конечно, случайно!

– Ну, верю, верю, – успокоила её Мухаббат. – Мир, как говорят, тесен…

– Побродили мы по городу, попили лимонаду. В кино сходили. А потом Фазыл-ака чуть ли не силой затащил меня в ювелирный магазин. Я сразу поняла – зачем. Стала всячески отговаривать его, но он и слушать не стал. Купил эту брошку и сам приколол к платью. А из магазина мы к Долгову зашли. Ну, тому самому, что шофёром работает, в МТС. Приятный такой, добрый человек. И печальный… Глаза глубокие и грустные. Выпили они понемногу с Фазылом, и дядя Кузьма стал о себе рассказывать. Знаешь, какую он тяжёлую жизнь прожил… Когда началась война, был в Керчи, отдыхал там. Прямо из дома отдыха– на фронт. Во время войны потерял жену, детей. Так до сегодняшнего дня и не знает, живы они или нет…

Мухаббат сразу вспомнила приезд в кишлак Петра Максимовича Рагозина, его рассказ о партизанском отряде, о необыкновенной драматичной судьбе Марии с такой же фамилией, и о своём обещании и самой себе, и Петру Максимовичу распутать до конца эту загадку. Но так до сих лор и не собралась. Ей стало стыдно. А заодно в душе начинало вскипать раздражение, даже зло. на себя и на Свету. Рассказывает спокойно, будто забыла о том вечере в доме тётушки Санобар!

– Всё-таки эгоисты мы! – с болью и горечью воскликнула Мухаббат. – Посветило нам чуть ярче солнце, улыбнулось счастье и мы на седьмом небе. И никого уже на земле не видим, ничьи заботы нас не тревожат, ничья боли не волнуют…

– Ты о чём это? – не поняла сначала Света, и вдруг и её лицо полыхнуло жарким пламенем стыда. – И правда!.. Забыла же я, дура бессердечная, совсем забыла!..

– Ну, с то бой-то всё ясно. Где тебе сейчас о чем-нибудь помнить! А вот как я могла так долго не вспоминать об этом? Ведь дело о судьбе человеческой идёт!

– У тебя тоже забот за последнее время хоть отбавляй, – попыталась было оправдать подругу, а заодно, может быть, и, сама не подозревая, себя.

– Обе мы хороши! – жёстко отрезала Мухаббат.

– Что же теперь делать?

– То, что мы Петру Максимовичу обещали. Выяснять. Но, как он предупреждал, осторожно. В мире и в самом деле немало одинаковых имён и фамилий. Только душу человеку разбередим, на старые раны соли насыпем.

– Надо Фазылу обо веем рассказать, – предложила Света.

– Давно бы пора, – буркнула Мухаббат. – Без Фазыла у нас ничего не получится. Он с Кузьмой Яковлевичем поговорит поосторожнее, а я попробую Зою Кузьминичну порасспрашивать как-нибудь незаметно.

Вышли на прилегавший прямо к полевому стану хирман. Света сразу забыла о состоявшемся только что разговоре, обвела засветившимися от восхищения глазами поля. Слишком уж счастлива была она всё это время, чтобы долго оставаться во власти печальных мыслей и дурного настроения.

– Как здесь красиво! Прямо глаз не оторвёшь. Здесь каждую весну такая прелесть?

Мухаббат очень хорошо понимала состояние подруги и потому больше не сердилась на неё. Жизнь, она потому и жизнь, что не может не брать своё.

– Нет, – многозначительно и лукаво прищурила она глаза. – По-моему, в этом году в первый раз такое с весной приключилось…

Света вспыхнула, обняла Мухаббат и глубоко вздохнула. Потом зашептала:

– Ты права! Во мне сейчас столько радости и счастья, что хватило бы на целый мир. Будто каждое дерево, каждый лист на нём, каждая травинка поздравляют меня… Ну, а теперь твой детский сад посмотрим.

Света выпрямилась, провела ладонями по лицу, будто стирая с него краску недавнего смущения и неуёмного счастья.

Детсад совсем недавно отремонтировали силами бригады, трудились в коротких перерывах между основной работой. Стены здесь были заново оштукатурены и побелены, двери и окна покрашены, выбитые стёкла вставлены. Даже железные кроватки перекрасили, и они сверкали, как новенькие.

В одной из комнат – младшая группа: грудные дети и те, что ещё не ходят сами. Если здесь и не слышно треска и писка игрушек, зато больше чем достаточно голосистых «певцов». Стоит только одному подать голос, как тут же к нему дружно присоединяются все в комнате. Молоденькая воспитательница, не привыкшая ещё к подобным концертам, бегает от кроватки к кроватке, испуганная и растерянная. В одной из кроваток, огороженной сеткой, – Адхамджон. В маленькой ручонке его накрепко зажата погремушка. Чёрные глазёнки его поблёскивают озорно и улыбчиво. Света подбежала к кроватке, схватила Адхамджона, начала тискать его и целовать.

– У, Рустамчик маленький! Не плачешь?.. И правильно делаешь. Нечего с этих крикунов пример брать. Ещё наплачешься – вот только тётя Каромат придёт.

Мухаббат улыбнулась.

– А у тебя здесь хорошо, – положив мальчонку на место, обернулась к ней Света. – Любовь к детям, забота о них видна. Не то что в других бригадах. Не мешало бы этим здоровякам-мужчинам, которые нос задирают от своего бригадирства, прийти и поучиться у тебя, как за детьми надо ухаживать.

– Всему своё время, Сапурахон. Наверное, у них возможностей не было или ещё чего-нибудь, – сказала Мухаббат добродушно-примирительно.

В комнату незаметно вошла тётушка Кунпаш.

– Это уж ты, Мухаббатхон, напрасно! – с неожиданной горячностью заговорила она. – Что, разве у вас в бригаде делать было нечего, когда ремонтировали детсад? А вы же и норму успевали выполнить и здесь поработать. Ни сил, ни времени не жалели. Скажите уж лучше напрямик: мужчины на детские сады сквозь пальцы смотрят. Они, наверное, думают, что родится ребёнок, на четвереньках поползал, покувыркался и – вырос, как в сказке! И знать они не знают – а лучше сказать, делают вид, что не знают! – сколько материнского труда вложишь, сколько недоспанных ночей пройдёт, пока поднимешь этого кроху на ноги. Поэтому стоит только заикнуться перед мужчинами, что детский сад или ясли надо отремонтировать, они сразу начинают на свою занятость ссылаться, своей работой в поле козырять.

Мухаббат засмеялась.

– Вот вы, оказывается, какая! Чем это мужчины так вам насолили?

– А как на них не злиться? Если был бы настоящим человеком мой муж – чтоб ему могилу свиньи разрыли! – может быть, я бы вовремя показала доктору своего Сакиджана, и он не ослеп бы.

Мухаббат стало неловко и за свой неуместный вопрос, разбередивший изболевшуюся душу этой женщины, и особенно за смех. Одновременно ей до слёз стало жаль тётушку Кунпаш. Да и как не пожалеть! Единственный сын – и ослеп…

Мухаббат присела на стул у кроватка Адхамджона. Увидев наконец мать, он проворно ухватился ручонками за сетку, поднялся в кроватке и потянулся к Мухаббат, растянув пухлые губы в радостной улыбке. Она взяла сынишку на руки, прижала к груди и стала целовать в тёплое темечко, в макушку, а мысли почему-то снова вернулись к загадке Долговых. А если и вправду Зоя Кузьминична найдёт отца с матерью! Какое бы это было счастье для всей семьи! Затянется ещё одна кровоточащая рана от жестокой войны. С чего же начать? Ах, как плохо, что нет рядом Рустама…

В БОЛЬШУЮ ЖИЗНЬ

Мухаббат проснулась с первыми лучами солнца. Наскоро выпила чаю, попросила свекровь отнести сына, когда он проснётся, в детсад, и заспешила в поле. С тех пор, как она стала бригадиром, забот заметно прибавилось. Рабочей силы не хватало, машин и механизмов и того меньше. Да разве перечислишь всё, чего не хватает, что мало, а чего и вовсе нет? Всё это очень мучило поначалу Мухаббат. Жила она в эти дни по поговорке: к болезни да ещё чирей. Об отдыхе даже думать не приходилось.

Правда с возвращением звена Каромат положение немного облегчилось. Да и сама Мухаббат стала привыкать к хлопотной роли бригадира, этой задёрганной белки в колесе. Да и посевы хлопчатника радовали. Зазеленели они дружно, враз. Поля изумрудным, переливающимся под золотистыми лучами солнца ковром раскинулись во все стороны, насколько глаз хватал. Мухаббат каждый день по нескольку раз обходила карты, вглядываясь чуть ли не в каждый кустик, особенно если ей покажется, что он слабее или менее зелёный, чем другие. А едва выдастся свободная минута, спешит к старшим, более опытным хлопкоробам, буквально изводит их бесконечными расспросами о «секретах» ухода за растениями, сроках и нормах полива и других премудростях агротехники. Или просто стоит, наблюдая за их работой, стараясь запомнить чуть ли не каждое движение. И всё равно не обходится без ошибок и промахов, а значит, и без волнении, бессонных ночей, без изнуряющего напряжения. Время летит, будто с цепи сорвалось. Суток не хватает. Только польёт, внесёт удобрения, а уже затянуты сроки окучки. Справились с окучкой, глядишь, другое поджимает.

Мухаббат шла вдоль карты, тревожно поглядывая на небо. Золотистые лучи медленно выкатывающегося из-за Тянь-Шанского хребта солнца вдруг стали меркнуть, а потом и вовсе исчезли. Над вершинами гор нависло несколько тёмно-серых туч.

«Ах, как некстати этот дождь!» – с тревогой и лёгким чувством досады подумала Мухаббат.

И в самом деле – посевы уже вдосталь политы, внесены удобрения, растения развиваются дружно, равномерно. Поэтому от неурочного дождя не то что пользы никакой не будет, но и вреда жди. Прольётся он, затем прикроет солнце, и покроются поля коркой, прибавится непредвиденных забот.

– Мухаббат, эй, Мухаббат! – позвал кто-то с полевого стана,

Мухаббат быстро зашагала на голос. Был он незнакомым. Только подойдя к полевому стану, узнала в кричавшем сторожа сельсовета.

– Что случилось? – не без тревоги спросила Мухаббат, выходя на обочину карты.

– Председатель велел, чтобы ты сейчас же шла домой и собиралась в дорогу.

– В какую ещё дорогу? – не поняла она. – Тут и так на части разрываешься…

– Ну, это уже не моё дело, – развёл руками сторож. – Мне приказали, я передал. Правда, слышал мельком, будто ты должна слепых в город отвезти…

Ах, вот оно что! Да, председатель недавно просил посодействовать в устройстве на работу Камфара, и она согласилась поговорить об этом с Зоей Кузьминичной. Но за сотней неотложных дел так в не выкроила времени. Ну, да ничего. Приедут в город, там на месте сразу обо всём и договорятся. А заодно, может быть, и в «загадке Долговых» удаётся что-нибудь прояснить.

Мухаббат отправила сторожа в правление, пообещав скоро прийти, и отправилась в звено Каромат.

– Меня срочно посылают в город, – объяснила она женщинам, – Каромат остаётся за меня. К вечеру постараюсь вернуться…

– Бригада, слушай мою команду– озорно крикнула Каромат. – Отметим вынужденное отсутствие нашего доблестного бригадира ударным, стахановским трудом!

– Тебе бы только дурачиться, – незлобиво проворчала Мухаббат и быстро зашагала к дому.

Проходя мимо полевого стана, Мухаббат увидела, что сторож ещё не ушёл.

– Поторапливайся, хорошая, тебя уже ждут, – напомнил он. – Слепых нужно сегодня же в сиротский приют устроить…

Это только из книжек знакомое «сиротский приют» неприятно резануло слух, обидой за Камбара отозвалось в сердце. «Сиротский приют!» Видел бы ты, старый, как «сирота» этот на строительстве плотины работал!

– Я же сказала, что сейчас приду! – в голосе Мухаббат прозвучало раздражение. – Сколько можно твердить об одном и том же?

Ей вспомнилось вдруг, с каким воодушевлением и гордостью говорила ей в последнюю их встречу в правлении Зоя Кузьминична:

«У нас лишившихся зрения инвалиды трудятся наравне со здоровыми людьми. Они, как и все советские люди, приносят своим трудом пользу Родине…»

– А я что? Я ничего… – невозмутимо продолжал сторож. – Мне приказали, я передал…

– Скажите, что через полчаса буду у правления, – бросила Мухаббат уже на ходу.

– Скажу, как не сказать…

Дома Мухаббат вошла в свою комнату и стала торопливо переодеваться. И тут о улицы послышался сигнал машины. Объяснив на бегу свекрови, что её по неотложному делу срочно посылают в город, она «заспешила к калитке.

В кузове грузовика сидело двое. В одном Мухаббат сразу узнала Камбара. А кто второй? Совсем ещё юный, от силы лет пятнадцати, он примостился у кабины, втянув стриженую голову в худенькие плечи. Лицо у мальчика неподвижно. Отсутствующее выражение его и какая-то полувиноватая улыбка подсказали Мухаббат, что он слепой.

Мухаббат встала на колесо и уже собралась было запрыгнуть в кузов, но шофёр попросил!

– Садитесь, пожалуйста, в кабину.

– Нет-нет! – запротестовала она. – Пусть в кабине едет Камбар-ака.

– Я дороги в город не знаю, – пояснил шофёр.

В колхозе он работал недавно, и это была действительно первая его поездка в город.

Мухаббат нехотя соскочила на землю и села в кабину. Когда машина тронулась и побежала, набирая скорость, она спросила у шофёра:

– Кто этот паренёк?

– Несчастный, вот он кто…

– Это я и сама вижу, – резче чем она ожидала, оборвала шофёра Мухаббат.

В словах его послышался чуть ли не тоже «сиротский приют».

Шофёр удивлённо глянул на женщину и безразлично добавил:

– Его, кажется, Сакиджан зовут. Говорят, сводный брат какого-то Мирабида.

– Мирабид?! Так, значит, это сын нашей тётушки Кунпаш?

Мухаббат слышала, что после того, как мальчик ослеп, отец его бросил семью. Узнав об этом, Камбар решил забрать его с собою.

– Да, – подтвердил шофёр. – Мать его только что ушла. Плачет, бедная. Да и как не плакать, когда сына в сиротский приют забирают…

– Да что вы все заладили: «сиротский приют, сиротский приют»! – уже взорвалась в гневе Мухаббат. – Недавно вон сельсоветский сторож, а теперь вы!..

– А что же там, если не сиротский приют? – искренне изумился шофёр. – Если одевают-обувают, кормят-поят, значит, сиротский приют. Вы-то сами видели то место. Куда мы везём этих несчастных?

– То место, куда мы их везём, – Мухаббат кивнула на кузов, – предприятие. Понимаете, промышленное предприятие, а не сиротский приют. Там люди работают, как и мы с вами…

– Что же они, слепые, делать-то могут? – озадачили шофёра слова этой неизвестно чем рассерженной женщины.

– А вот приедем – сами увидите… «Сиротский приют»! И выкопают же такие слова!

До самого города Мухаббат больше не проронила ни слова. «Ведь так, наверное, и о Рустаме думают, – вспомнила она о муже. – Говорить не говорят, а думают… Только того «сердобольные» не знают, как страстно жаждут Рустам и ему подобные труда, любого, пусть даже самого тяжёлого, но полезного».

В лобовое стекло кабины застучали крупные капли дождя. Потом хлынул настоящий ливень.

– Чтоб ты пропал! – в сердцах прошептала Мухаббат. – Ну и достанется же Каромат с женщинами…

– Что? – повернулся шофёр. – Вы что-то сказали?..

И тут Мухаббат обожгла мысль о тех двоих, в кузове.

– Остановите машину! – крикнула она и на ходу открыла дверцу. – Немедленно остановите!

– Да что случилось? – испугался шофёр, нажимая на тормозную педаль.

– У вас брезент есть? – взволнованно спросила Мухаббат.

– Брезент?.. Ах ты, чёрт! – понял он наконец, в чём дело. – Конечно, есть…

Через несколько секунд оба они уже были в кузове. Камбар сидел неподвижно, заботливо прикрыв голову и плечи парнишки полой своего пиджака. Вода сбегала с тюбетейки, струилась по лицу, но он не вытирал её и даже глаза не закрывал. Казалось, Камбар всматривается в затянутую густой сеткой дождя даль, словно хочет увидеть там что-то светлое и желанное.

– Камбар-ака, извините, – сдавленным голосом проговорила Мухаббат. – Мы сейчас… Нет, вы лучше с Сакиджаном в кабину садитесь…

Камбар ничего не ответил. Лишь отрицательно покачал головой.

Тогда они вместе с шофёром быстро развернули уже намокший и ставший жёстким, как фанера, брезент, осторожно накрыли им мужчину и мальчика.

– Может, и правда, в кабину сядете? – повторила Мухаббат, но Камбар и на этот раз не отозвался. Он лишь потянул за край брезента, заботливо прикрывая им поплотнее мальчика.

Мухаббат, молчаливая и подавленная, сидела в кабине, смахивая с лица капли влаги. И было непонятно, дождь это или женщина беззвучно плачет.

Из этого тягостного состояния её вывела небольшая трогательная сценка, которая предстала глазам, едва машина въехала в ворота предприятия.

У порот стояла девушка. На ней было новенькое крепдешиновое платье, изящные лаковые туфли, а на голове – вышитая тюбетейка, из-под которой змеились, ниспадая ниже пояса, две туго заплетённые косы. К груди она прижимала букет роз. Они как-то по-особому нежно оттеняли миловидное девичье личико. Мухаббат переводила глаза то на лицо девушки, то на цветы, любуясь завидной свежестью молодости и цветения.

Но вот девушка, по-прежнему прижимая к груди благоухающий букет, обошла сложенный посередине двора камыш и направилась к асфальтированной дорожке. Осторожно нащупала её ногами и тут же ускорила шаг.

Шофёр, так же как и Мухаббат, не отрывавший от девушки глаз, только теперь понял, что она – слепая.

А навстречу ей шёл парень.

– Кажется, цветик мой цветы несёт? – ласково проговорил он, беря девушку за руку чуть выше локтя.

– Да, я действительно принесла цветы. Тебе…

– Спасибо. Только самый прекрасный для меня цветок – это ты!

От этих пылких и нежных слов парня девушка негромко рассмеялась, уткнув лицо в букет.

– Вот вам и «сиротский приют»! – не удержалась, чтобы не уколоть шофёра, Мухаббат.

– Ну, ладно, – смутился он. – Откуда я знал? Люди говорят, и я повторял…

В это время во двор вышел Газимбек. Увидев машину, торопливым шагом направился к ней.

– Здравствуйте! – он пожал руку Мухаббат, потом шофёру. – Вы к нам? Чем могу служить?

Он посмотрел на неловко вылезавшего из кузова Камбара, па то, как он почти на руках опустил на землю Сакиджана, и начал догадываться, с чем приехали нежданные гости. Ну что ж, люди ему всегда нужны. Только мальчишка… Совсем, видать, ещё ребёнок.

– Мы из колхоза «Коммунизм».

– Очень, очень рад. Значит, шефы наши. А как там поживает Ахмаджан-ака, товарищ Халмурадов? Да… В колхозе вашем есть ещё семья Шакировых. Рустам и его жена Мухаббат. Вы знакомы с ними? – оживился Газимбек.

Мухаббат рассмеялась:

– Знакома, Газимбек Расулович, со всеми хорошо знакома!

Не выдержал Камбар.

– Товарищ директор, да ведь с нами сама Мухаббат и разговаривает, – с улыбкой сказал он.

Газимбек смутился. С Мухаббат он действительно не встречался, хотя знал о ней со слов Зои Кузьминичны,

– Да что же мы стоим! – забеспокоился Ганиев. Пойдёмте ко мне,

И он направился в свой кабинет. Едва сели, вошла девушка-секретарь с двумя чайниками свежезаваренного чаю и небольшой тарелочкой с кишмишом и колотым сахаром.

– Кстати, Мухаббатхон, – переливая чай, заговорил Газимбек. – Я слышал, что Рустам Шакиров снова стал видеть. Это правда?

– Да. Недавно он сам и письмо написал. Своей рукой.

– Я от всей души рад за Рустама и за вас.

– Спасибо, – поблагодарила Мухаббат и взяла протянутую ей Газямбеком пиалу с чаем,

– Что-то Зои Кузьминичны не видно?

– В Самарканд уехала.

Ах, как жаль!

– А что? Очень нужна была?

– Да, было одно дело, – уклончиво ответила Мухаббат.

– Наше предприятие заключило о самаркандскими коллегами договор о соревновании, – как бы извиняясь, пояснил Газимбек. – Вот Зоя Кузьминична со взаимопроверочной бригадой и поехала туда.

Мухаббат молча прихлёбывала чай. Решение таинственной «загадки Долговых» откладывалось. А может быть… И пока она успела принять хоть мало-мальски определённое решение, с языка неожиданно сорвалось:

– А сколько Зое Кузьминичне лет?

– Лет? – удивился Газимбек. – А зачем, простите, это вам нужно?

– Да я вот несколько раз с нею встречалась и никак не могла определить возраст. То она покажется совсем молодой, то чуть ли не пожилой женщиной, – с трудом нашлась Мухаббат.

– Пережить с её – и не такой покажешься, – вздохнул Газимбек. – Замечательный человек. И почему на хороших людей жизнь больше невзгод в несчастий обрушивает?.. А лет ей? Совсем она ещё молодая, только двадцать шестой год пошёл.

Подмывало Мухаббат сразу и о родителях Зои Кузьминичны расспросить, но она сдержалась. Не будешь же брать с Ганиева слово, чтобы ни о чём своему заместителю не рассказывал, а не возьмёшь, – обязательно но интересуется: что это, мол, Мухаббат Шакирова возрастом твоим да родителями вдруг заинтересовалась?.. Нет, нет, так можно всё испортить, раньше времени человека покоя лишить.

– Вы бываете в тех краях, где наше подсобное хозяйство, – заговорил о другом Газимбек, и Мухаббат облегчённо вздохнула, – Как там наша новая бригада? Вы же знаете, наверное, что мы Бакирова уволили. Судить, наверное, его будут. Спасибо, Ахмаджан-ака с Халмурадовым помогли вывести мошенника на чистую воду.

– Да, слышала. Сколько верёвочке не виться… А новый бригадир за дело вроде с душой взялся, – ответила Мухаббат. – Председатель наш специально наведывался туда и сказал после возвращения: «На добросовестного, правильного человека похож новый бригадир». Да, чуть не забыла! Колхозники вам на целый год камыша накосили. Мы там новые земли освоить решили. Так что можете забирать в любое время.

– Спасибо, но пусть пока полежит, если, конечно, он вам не мешает. Сами видели, весь двор у нас камышом завален. Переработаем часть, тогда и за вашим приедем.

– Ну, а теперь я…

– Понял, сразу понял, – положил ладонь на руку Мухаббат Газимбек. – Люди нам сейчас очень нужны. Только вот братишка, наверное, молод ещё для работы? Мы его сначала в ремесленное училище направим. Не возражаете?

– Очень правильное решение, – поддержал Газимбека молчавший до этого Камбар.

Потом повернулся к парнишке, приобнял его за плечи:

– Хочешь учиться, Сакиджан?

Тот молча кивнул головой.

Газимбек вызвал секретаршу и попросил её тут же оформить Камбара на работу, показать ему место в общежитии и познакомить с начальником картонного цеха.

– Заодно и Сакиджан сегодня там переночует, – распорядился он. – А завтра сам сведу его в училище. Оно совсем рядом с нами. Рабочим человеком станешь, – ободряюще похлопал он мальчика по плечу. – Мастером!..

Сакиджан лишь застенчиво улыбнулся.

Мухаббат засобиралась домой. Она подошла к Камбару, взяла его руку и крепко пожала.

– Ну, желаю вам удачи, Камбар-ака! Вернётся Рустам, мы обязательно приедем к вам.

– Буду ждать, – улыбнулся он.

Мухаббат шагнула к Сакиджану. Тот, будто почувствовав её приближение, встал. Она крепко обняла мальчика и поцеловала его в лоб, спросила:

– Что маме передать?

– Не знаю, – растерялся паренёк. – Привет передайте.

– И ещё, – добавил Газимбек, – чтобы ни о чём ни беспокоилась. Сын её в хорошую, рабочую семью попал. А впрочем, она ведь и сама приедет, всё увидит собственными глазами.

Секретарша куда-то увела Камбара с Сакиджаном.

Вышли во двор. Мухаббат было направилась сразу к машине, но Газимбек её остановил:

– Если вы не очень торопитесь, я бы вам предприятие показал.

– Да как вам сказать?.. – остановилась она в нерешительности. – Вечереет уже… А впрочем…

Мухаббат вспомнила, как Рустам несколько раз интересовался работой предприятия и жизнью его рабочих. Даже просил жену специально съездить и посмотреть. Мухаббат догадывалась, что это неспроста. А теперь вот представился удачный случай.

Будто угадав её мысли, Газимбек спросил:

– Скажите, муж ваш по возвращении из Одессы не собирается к нам на работу поступать?

– Не знаю. Но мне кажется, что он об этом давно думает…

– Надо, надо. Одиночество таким людям – мука. А здесь коллектив, работа, сознание своей полноценности, нужности.

В первом же помещении уши заложило от шума, грохота, скрежета всевозможных станков и машин. Здесь делали картонные коробки. Мухаббат останавливалась возле каждого станка, подолгу наблюдала за действиями рабочих. Каждое их движение было уверенным и точны даже изящным. На лицах людей читалось одухотворённое напряжение, и улыбки были не теми вымученными, полувиноватыми, к которым она привыкла, а горделивыми, задорными.

Мухаббат не удержалась, взяла в руки готовую коробку и стала тщательно, даже придирчиво её исследовать, втайне надеясь обнаружить хоть какой-нибудь, хоть самый пустячный брак, мелочную недоделку. Но ничего найти не смогла.

А рабочие продолжали трудиться в каком-то особом, отлаженном и весёлом ритме.

«Да, Рустаму здесь будет хорошо, – подумала она. – Ведь он теперь видит, значит, и работу ему дадут посложнее и поинтереснее… А главное, Ганиев прав, – люди, коллектив».

– Ну как, понравилось? – поинтересовался Газимбек.

– Очень… Я даже не ожидала, – честно призналась Мухаббат.

Вот и расскажите обо всём Рустаму Шакировичу.

– Обязательно расскажу, – заверила она. – Мы даже приедем сюда специально, пусть сам посмотрит. Ну, а теперь мне совсем пора, – заторопилась Мухаббат.

– Жаль, – вздохнул Газимбек, протягивая ей руку.

Ему нравилось знакомить новых людей с предприятием, наблюдать при этом за выражением их лиц, когда недоумение, удивление сменяются вдруг восхищением. Да, здесь люди, ещё недавно ожесточённые и отчаявшиеся, возвращались в большую жизнь, возрождались духовно и физически. И в этом есть и его, Газимбека, заслуга.

– Да, жаль, – повторил он. – Ну, ничего. В следующий раз вместе с Рустамом Шакировичем всё досмотрите.

– До свидания, – ещё раз протянула Ганиеву руку Мухаббат и направилась к машине.

Снова начала портиться погода. Накрапывал мелкий и не по времени холодный, колючий дождь.

Мухаббат села в кабину, машина тронулась.

– Ну, как вам «сиротский приют»? – глянула она в улыбкой на шофёра.

– Не надо, Мухаббатхон! – попросил тот. – Недаром говорят: лучше один раз увидеть, чем семь раз услышать. Больше ничего подобного никогда от меня не услышите.

– То-то…

Вдруг по кабине что-то дробно и жёстко застучало.

– Град! – испуганно крикнула Мухаббат. – Посевы! Гоните быстрей машину.

Шофёр с готовностью нажал на газ. Машина захлебнулась, натужно взвыла и рванулась с бешеной скоростью. А град продолжал оглушительно барабанить в крышу и лобовое стекло.

– Какое несчастье!.. Ах, какое несчастье! – повторяла то и дело Мухаббат.