355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Вали Гафуров » Роман, написанный иглой » Текст книги (страница 11)
Роман, написанный иглой
  • Текст добавлен: 12 октября 2016, 01:32

Текст книги "Роман, написанный иглой"


Автор книги: Вали Гафуров


Жанр:

   

Военная проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 32 страниц)

ЗАДАНИЕ

Рано утром из штаба полка прибыл связной. Подполковник Белоусов срочно требовал к себе командира разведвзвода. Лейтенант Исаев с сожалением отодвинул от себя котелок с недоеденной кашей, натянул телогрейку и вышел вместе со связным из землянки.

Карпаков, уплетая свой завтрак, сокрушённо вздохнул.

– Вот так всегда: срочно, немедленно… Поесть не дают человеку. А если рассудить, куда, собственно, спешить? Война, что ли, кончается! Срочно! Спешно!

– Видать, работёнку новую нам подыскали.

И верно, через полчаса – опять связной: Туманова я Шакирова – в штаб полка. Карпаков про завтрак забыл.

– А я? Как же это без меня?

– Да ты всё ворчал, что начальство позавтракать не даёт, – ответил кто-то из разведчиков. – Вот и сделали тебе поблажку.

Два друга опрометью выскочили из землянки. Погода стояла славная. Порошил лёгкий снежок, сверкал в утренних лучах солнца. Морозец был лёгкий, приятный. Небо чистое, прозрачное, умытое. Дорога в штаб лежала через заснеженную рощу. Тишина, благодать. Лишь высоко в небе зудела, как бормашина, немецкая «рама», по своему обыкновению, высматривая что-то, вынюхивая.

Вот и изба, в которой расположился штаб. Разведчики хотели было доложиться по всей форме, но командир полка Белоусов только рукой махнул, ладно, мол, знаю вас, не до церемоний. Комиссар Шевченко, поглаживая свои запорожские усы, молча подмигнул. Зачем подмигнул-неизвестно, может, так просто, из озорства, скорее всего, задание предстоит трудное, оттого комиссар и подмигивает, дескать, не робейте, ребятки, на вас вся надежда.

Подполковник Белоусов начал без околичностей.

– Есть задание. Необычное. Так уж сложились обстоятельства. Весьма важное и ответственное задание. Мы тут с комиссаром и лейтенантом Исаевым пораскинули мозгами и остановились на вас. Как, не возражаете?

Рустам не удержался от улыбки.

– Почему улыбаешься, Шакиров? – спросил командир полка.

– Да так, товарищ подполковник. Я уже привык к армейским порядкам. В армию не приходят, а прибывают, не уезжают, а убывают. Бойцам, выполнившим задание, командир не скажет: «Идите, погуляйте». Он обязательно прикажет: «Идите, отдыхайте». В армии всюду порядок. И уж, конечно, приказы в армии не обсуждают. А вы нас спрашиваете: «Согласны ли мы?»

Белоусов рассмеялся, повернулся к Шевченко.

– Слышал, комиссар, как Шакиров с меня стружку снял? Силён парень.

– А что? Шакиров формально прав. Армейский порядок превыше всего. Об одном забыл сержант Шакиров: когда человека на такое дело посылаешь, что ого-го… иной раз и по душам поговорить не вредно. А предстоит вам, орлы, дело трудное и очень опасное… Ну так как, согласны?

– Так точно, согласны! – выпалили Туманов и Шакиров.

Белоусов повернулся к Исаеву, скромно притулившемуся в уголочке.

– Ай да разведчики у тебя, лейтенант, на ходу подмётки рвут… А теперь внимательно слушайте задание. Сегодня ночью пойдёте во вражеский тыл. Подыщите ещё одного толкового парня. Кроме того, с вами пойдёт представитель армейской разведки. Знает немецкий. Вот здесь, в этом квадрате, – командир полка провёл пальцем по лежащей на столе карте, – расположен партизанский отряд Рагозина. В районе действия отряда Рагозина находится крупный немецкий штаб… Так вот задание командира: надо из этого штаба взять «языка» посолиднее и доставить к нам. Желательно в целости и сохранности. Подробности операции подработаем. Посылаем вас в тыл потому, что посадочной площадки для самолёта у Рагозина в настоящий момент не имеется. Однако сообщать по радио об этой операции партизанам вышестоящее командование посчитало нецелесообразным. Ваша задача – информировать обо всём майора Рагозина. О переходе вами линии фронта штаб партизанского отряда будет оповещён. Решено большую группу не посылать слишком трудно на нашем участке такой группе перейти линию фронта не замеченной противником. Если по истечении условленного срока от вас не поступит вестей… – Белоусов замялся и тут же добавил твёрдо: – Тогда в тыл врага пойдёт следующая группа. «Языка» – взять во что бы то ни стало! Задание ясно?

– Ясно, – пробасил Туманов.

Рустам, давно уже горевший желанием что-то сказать, взволнованно спросил:

– Его не Петром Максимовичем звать? Если Петром Максимовичем… Тогда я его хорошо знаю.

Командир полка, комиссар и лейтенант Исаев недоуменно посмотрели на Шакирова. Белоусов, занятый мыслями о немецком «языке», спросил с ошеломлённым видом:

– Кого знаешь… «языка»?!

– Да нет, Петра Максимовича Рагозина. Его жена и дочь эвакуированы, живут в моём кишлаке.

Все рассмеялись.

– То-то! Смотри у меня… – Белоусов шутливо погрозил Рустаму пальцем.

– Хм… Рагозина, между прочим, зовут Петром Максимовичем. А это, Шакиров, письмо к твоему приятелю. В случае опасности письмо уничтожить. Ясно?

– Ясно, товарищ подполковник.

– Старшим группы назначается сержант Шакиров. Пойдёте, как я уже говорил, вчетвером. Вас – двое, Седых – из разведки армии. Кого четвёртым?

Туманов пробасил:

– Хорошо бы взять Карпакова. Парень что надо.

– Не возражаешь, Шакиров? – подполковник взглянул на Рустама. – Значит, решено – Карпакова. Проявите всё своё умение, орлы. Мелкие группы противника обходите за версту. Никаких боёв. Выполняйте главную задачу: скрытно добраться до партизанского отряда, провести операцию по захвату крупного «языка» и возвратиться в расположение части.

Рустам, внутренне ликуя, козырнул командиру. Мыслями парень находился уже в партизанском отряде. Если это и в самом деле тот Рагозин!.. Ха!.. Недаром говорят: «Гора с горой не сходится, а человек с человеком всегда сойдётся».

Размышления его прервал комиссар.

– Ещё одно дело, Шакиров. Позавчера я получил твоё заявление о приёме в партию. Порадовал ты меня. Молодец! После твоего возвращения рассмотрим заявление на бюро.

– С-спасибо! – только и смог произнести Рустам. Ему хотелось сказать многое, рассказать о том, как давно он мечтал стать коммунистом. Идти в бой, ощущая на сердце заветную книжечку! Какое это счастье. Однако Рустам не нашёл слов, чтобы выразить свои чувства.

– Спасибо, – ещё раз произнёс он тихо и почему-то покраснел.

Весь день ушёл на подготовку к операции по переходу линии фронта. Прокладывали на карте маршрут движения, подгоняли амуницию и оружие – чтобы ни звяканья, ни скрипа, малейший звук может обернуться катастрофой. Много хлопот доставила одежда. В белых масккостюмах идти уже нельзя, в зелёных – ещё нельзя. Пришлось повозиться, раскрашивая их «под раннюю весну».

Принимая от Рустама документы, лейтенант Исаев сказал:

– Насчёт Мухаббат не беспокойся. Письмо ты ей написал, и я завтра же его отправлю. Если по каким-либо причинам задержишься в партизанском отряде… Я сам напишу Мухаббат, успокою, мол, выполняет спецзадание.

– Нет уж, дорогой земляк, – улыбнулся Рустам, – не пиши лучше. Не думаю, чтобы Мухаббат была счастлива получить такое письмо, даже от тебя.

– Ну, как хочешь. В конце концов Мухаббат может и подождать,

Исаев проводил группу до переднего края, пожал разведчикам руки.

– Ну, друзья, ни пуха вам, ни пера.

Было уже темно. По «ничейной» земле гулял лёгкий ветерок. Высоко в небе перемигивались звёзды. Тишина. Лишь изредка взлетит осветительная ракета, и тогда разведчики вжимаются в землю, пережидают. А затем, ощупывая землю пальцами (не наползти бы на мину!), осторожно ползут вперёд. Пропорет тьму огненная трасса – разведчики вновь приникают к земле, покрытой ноздреватым шершавым снегом. Гулко, тяжело бьётся сердце – громадное, неистовое. Одно – на четверых. Кажется, немцы слышат его тяжкие удары, приготовились, вот-вот откроют шквальный огонь.

… Тишина. Лишь где-то вдали раскатисто ухают гигантские барабаны – доносится орудийный гул.

Вот и проволочное заграждение…

Судьба была милостива к храбрецам. Они бесшумно миновали первую линию вражеской обороны, вторую, третью. Из вражеских траншей торчали головы наблюдателей. Фрицы изредка постреливали из автоматов, «отпугивая» свой страх перед притаившимся в окопах «русским Иваном», топали тяжёлыми сапожищами, чтобы размяться, взбодрить себя. Один наблюдатель даже наигрывал что-то на губной гармонике. И это оказалось очень кстати. Разведчики прошмыгнули перед самым носом музицирующего гитлеровца.

До чего же хотелось навалиться на этого «музыканта», вцепиться в горло! Но нельзя. Приказ ясен – всячески избегать шума, в бой ни в коем случае ни ввязываться.

Скрытно пройдя немецкую оборону, разведчики углубились в лес. Перевели дух, осмотрелись.

Тишина. Покой. Значит, всё в порядке. Седых, молодой парень с широченными плечами, тихонько произнёс:

– Однако повезло нам, ребята. Лихо прошли.

Хрустнула ветка. Разведчики замерли… Нет, это не враг. Вновь тишина. Должно быть, зверь какой прошёл. Двинулись дальше, по краю леска, вдоль дороги, вьющейся меж деревьев. Рустам взял азимут. Хоть и знал он маршрут, вызубрил наизусть, однако с компасом всё же надо сверяться, безотказная штука.

На востоке пробивался рассвет. Тоненькая малиновая полоска разрасталась, ширилась, светлела. Разведчики находились уже далеко во вражеском тылу. Рустам решил не рисковать, отсидеться до вечера в лесу, а заодно понаблюдать за движением по дороге. Пригодится. Собственно говоря, это было даже не его решение. Так рекомендовал поступить незнакомый майор – из штаба армии, проводивший окончательный инструктаж. Тот факт, что майор из штаба армии – говорил о многом. Значит, операция планировалась на высоком уровне. Рустаму и его товарищам просто повезло, что выбор высокого начальства пал на участок обороны, занимаемый их полком. Должно быть, посчитали участок этот наиболее удобным для перехода линии фронта мелкой группой. И правильно решили, не ошиблись.

Рустам но был суеверным, однако, подумав так, поплевал через плечо. Чтоб не сглазить! Перейти линию фронта перешли, но ведь ещё и до отряда надо благополучно добраться.

Разведчики сидели в глубокой яме, заполненной мокрым снегом и прошлогодними прелыми листьями. Метрах в ста от них, на просёлке, шумела, фыркала моторами чужая жизнь. Проскочил кургузый вездеход… Проползла колонна тяжёлых грузовиков с крытыми брезентом кузовами, Взвод автоматчиков… Эх! Дать бы им сейчас жару!.. Нельзя, приказ… Показался фургон, запряжённый двумя здоровенными конягами – короткохвостыми, с могучими крупами. На облучке фургона – двое немцев. Они о чём-то громко переговаривались, хохотали во всё горло, должно быть, с утра успели хватить шнапсу.

Туманов тронул Рустама за плечо, протянул длинную свою руку в сторону пьяненьких фрицев и согнул палец, словно нажал на спусковой крючок. Рустам погрозил другу кулаком: сидя и не рыпайся. Вдруг фургон остановился, один из ездовых соскочил на землю и быстро побежал прямиком в сторону ямы с притаившимися в ней разведчиками. Рустам весь напрягся. Неужели приметил их фриц? Не может быть! Яма прикрыта со стороны дороги кустарником. Да и не рискнул бы повозочный в одиночку кинуться на них.

Выдержка и ещё раз выдержка!

Между тем, фриц приближался. До ямы оставалось каких-нибудь шагов двенадцать. Разведчики вскинули автоматы. Туманов приготовился к прыжку, чтобы кончить незваного гостя бесшумно.

Неужели фриц всё-таки заметил их и с пьяных глаз проникся безумной храбростью?!

Уф! Кажется, пронесло.

Не доходя до своей смерти шагов десяти, фриц остановился и, насвистывая песенку, повернулся к разведчикам спиной и принял картинную позу. Его дружок вытащил фотоаппарат и стал щёлкать кадр за кадром. Разведчики обалдели. Подумать только! Расположился, поганец, под самым носом и ещё песенки свистит! Валентин Карпаков умоляюще глядел на Рустама: позволь сцапать фрица! Сергей Туманов побледнел от обиды и возмущения. Седых навёл автомат на фрицев зад, вот-вот нажмёт на спусковой крючок…

Рустам сам чуть не плакал от бессильной злобы. Он взывал к своему чувству юмора, но тщетно! Хотелось самому полоснуть пьянчугу из автомата, перерезать пополам очередью на полдиска. Узнают в разведвзводе об этой истории – засмеют!

И всё же Шакиров сдержался. Сделал страшные глаза, усмирил товарищей. Да и фриц, словно почуял, что судьба его висит на волосочке, недолго испытывал терпение разведчиков, поплёлся, наконец, к фургону.

Когда фургон скрылся за поворотом, Туманов но выдержал, ругнулся. Карпаков вздохнул, пробурчал:

– Этак не долго и разрыв сердца получить. Ну и и фриц окаянный! Ребята, дома об этом ни гу-гу. Засмеёт братва, хоть из полка… Да что там полк!.. Из дивизии тогда беги!

– Ладно, ладно, – успокаивал Рустам товарищей. – Всякое бывает. Молодцы, что сумели сдержаться.

– Оно, конечно, – вздохнул Седых, – молодцы, верно. Однако я чуть не поседел от душевных переживаний. До чего же, ребята, хотелось влепить фрицу пулю в самую «десятку»!

Разведчики, задыхаясь от смеха, жевали рукава, закрывали рты ушанками – чтоб шума не было. Кое-как успокоил их Рустам, хоть и сам едва сдерживался от душившего его хохота.

Весь день разведчики отсиживались в яме. Вели наблюдение за движением на дороге. Курили по очереди в рукав. Вспоминали нахального фрица. Вечером двинулись дальше. Некоторое время пробирались оврагом, затем вышли к полю с неубранной кукурузой.

На небе зажглись звёзды, узенький серп месяца, опустив рожки вниз, излучал серебряный блеск. В вязкой земле, в снегу утопали сапоги. Идти было трудно. Чтобы подбодрить товарищей, Рустам пошутил:

– Если кто устал – прошу в машину.

– Душевно благодарны, – отозвался Карпаков. – Только машина нам без надобности. На своих двоих вернее.

– Не желаете машину, могу подвести на собственной спине. – Рустам делал вид, будто ему легко идти, не устал он нисколечко, а сам еле ноги передвигал.

– Не маленькие, – тихо сказал Туманов, – Вот если бы ты мне того проклятого фрица предоставил!.. Уж я бы на нём прокатился.

Миновав поле, сделали короткий привал. Закусили консервами. Рустам пояснил:

– Недалеко осталось. Во-он там, на взгорке, опять лес, а за ним – сторожка, в которой нас ждут. Выше головы, ребятишки! Самое трудное позади.

В лесу набрели на тайник – нечто вроде пещеры. Осторожно обследовали её, благо надо было сделать ещё привал, набраться сил перед последним переходом,

В тайнике, вход в который маскировали заросли ежевики, по всему видать, не так давно кто-то обитал. Следы от костра, мусор, забытый котелок, пробитый осколком, лежаки из отрухлявившихся ветвей, обрывки тряпья. Возможно, здесь скрывались красноармейцы, потерявшие свои части во время прошлогоднего немецкого наступления. В тайнике было сыро, пахло плесенью.

Куда девались его обитатели? Может быть, раненые отлёживались здесь и, набравшись сил, перешли линию фронта? Или нет уже вас, безвестные товарищи, в живых!.. Может, покоитесь где-то поблизости, спите вечным сном…

Группа двинулась дальше. Дойдя до опушки леса, Рустам приказал остановиться. Надо было перейти просёлок, по которому, несмотря на позднее время, сновали грузовики, ползли тяжёлые фуры и подводы.

Рустам разделил группу на две пары. Сам с Карпаковым двинулся скрытно вдоль дороги, Туманова же с Седых оставил на опушке. Договорились, в случае чего, прикрывать друг друга огнём.

К счастью, всё обошлось как нельзя лучше. Примерно через полчаса движение на дороге замерло. Аккуратный народ – фрицы. Рустам с Карпаковым перебрались через просёлок, причём с хитростью – шагая спиной вперёд: на тот случай, если немцы обнаружат следы и задумают пуститься в погоню.

Залегли в низине. В чём дело, почему мешкает Туманов с Седых?.. А, вот почему!

Из-за поворота показалась телега с полицаями. При лунном свете полицаи смахивали на дьяволов, зачем-то вооружённых винтовками. Они горланили, пытались завести песню, матерились. Ну и компания! Налакались самогонки, пьяные в три дуги.

Грохнул винтовочный выстрел. Неужели предатели обнаружили Сергея?! Нет, просто пьяницы «веселятся».

Наконец телега скрылась во тьме. Немного погодя послышалось тяжёлое дыхание Туманова.

– Вот сволочи! Чуть не угробили…

За Валентином показался Седых. Даже этого спокойного парня покинула невозмутимость. Оказывается, случайный выстрел пьяного полицая чуть не оказался роковым – пуля угодил Валентину прямо в грудь, но, к счастью, в нагрудном кармане гимнастёрки лежал портсигар, и она рикошетировала. Бывает же такое!

– Валентин до того озлился, – рассказывал Седых, – что схватился за гранату, хотел полицаев в клочья разнести. Насилу удержал.

– И хорошо сделал, что удержал, – похвалил сибиряка Рустам, – Полицаев, может быть, и расколошматил, да набежали бы немцы. Пришлось бы нам драпать или бой принимать. А задание за нас кто выполнять будет? Пушкин? За невыполнение боевого задания – суд военного трибунала! Учтите это, добровольцы.

Карпаков, хмурый, злой, вертел в руках портсигар.

– Гады! Какую вещь испортили.

– Ладно, не ной, – усмехнулся Рустам. – Радоваться тебе надо. В рубашке родился.

Двинулись дальше. Долго шли лесом. Наконец впереди, залитая лунным светом, показалась деревня. За околицей её, на отшибе, возле самого леса, белела сторожка.

Разведчики подползли ближе. Вроде она. На плетне – как и условлено – четыре корчаги и глечик.

Оставив на всякий случай Карпакова и Седых для прикрытия, Рустам, переложив ТТ в карман телогрейки, зашагал к сторожке. Чуть позади него шагал Туманов, сжимая в громадном кулаке гранату-лимонку.

Рустам почувствовал холодок под сердцем. Крепче сжал в кармане ТТ. В детстве он видел в цирке номер – укротитель засовывал голову в пасть льву с мохнатой гривой. И сейчас Рустам чувствовал себя тем самым укротителем, голова которого прихвачена чудовищными клыками. Однако укротитель хорошо знал своего льва, верил в его дружбу, а сейчас…

Собравшись с духом, Рустам поднялся на крыльцо, постучал и от неожиданности отпрянул, сжал до боли в пальцах пистолет: дверь тут же отворилась, показался старик в накинутом на плечи кожушке. Опершись на косяк, спросил:

– Чого тебе, хлопчик?

– Не найдётся ли спичек, папаша? Курить охота, – произнёс Рустам пароль и внутренне усмехнулся. Глупо опрашивать среди ночи спички.

Старик просиял:

– Есть, есть спички. А вот керосину нема.

Тут просиял и Рустам. Отзыв точный, хотя и забавный. Старик с удивительной для его возраста силой пожал Рустаму руку.

– Мени кличут дид Тарас.

– Рустам Шакиров.

– О, це гарное имечко! Семьдесят рокив кукую на билом свите, а такий мудрёности ни слыхал. Как… как тебе кличут?

– Шакиров Рустам.

– Остальные где хлопцы? Одного бачу… Дюже велика дытына, – старик с удовольствием оглядел Туманова. – А ещё два где? Сховалися?

Рустам свистнул. Из кустарника выбрались Карпаков с Седых.

– Пийдемо, – не пригласил – приказал дед Тарас. – Пишлы до комиссару.

Дед Тарас вывел разведчиков на деревенскую площадь, выложенную булыжником. Возле большой хаты прохаживался часовой в папахе. На груди его висел немецкий автомат. Дед шепнул ему что-то, часовой пропустил разведчиков.

Зайдя в сени, дед сказал:

– Обождите, хлопцы, хвылынку-друтую.

Ждать, однако, пришлось минут десять. Наконец дед вернулся и поманил корявым пальцем.

– Зараз просю, хлопчики.

В комнате, освещённой, большой керосиновой лампой, к великому удивлению разведчиков, их встретил не бородатый партизан, увешанный трофейным оружием (именно таким представляли они партизанского вожака)., а одетый строго по форме молодой капитан. На плечах его красовались погоны с четырьмя звёздочками.

В полку Белоусова ещё не успели нацепить погоны – совсем недавно их ввели – а тут, во вражеском тылу, разгуливает с иголочки одетый советский офицер! Видать – вояка до мозга костей.

Рустам откозырял, доложил о прибытии группы.

Капитан произнёс спокойно:

– Потрудитесь повторить пароль.

Пришлось вновь канючить спички у воображаемого «папаши». Лишь после этого капитан протянул руку.

– С прибытием. Письмо при вас?

– При мне, но приказано вручить лично командиру партизанского отряда.

– Я – заместитель командира Ясновского партизанского отряда по политчасти капитан Солдатов.

– Мне приказано вручить письмо лично майору Рагозину.

Капитан пригладил ладонью светлые волосы, улыбнулся.

– Чей приказ?

– Майора, который проводил инструктаж,

– Фамилия.

– Фамилию майора не знаю.

Капитан окончательно оттаял.

– Прошу садиться. Сейчас мы вас покормим и двинемся на главную базу.

Через час с небольшим разведчики были на главной базе, расположенной в лесу. Порядок здесь был как в образцовой воинской части. Добротно сработанные землянки, надёжная маскировка, охрана.

Возле командирской землянки Рустам всё же не утерпел, спросил:

– Как же это вы, товарищ капитан, так рисковали?

– Чем рисковал? – не понял Солдатов.

– В деревню в одиночку ходили. Могли попасть немцам в лапы. Дед Тарас не великий защитник.

Солдатов рассмеялся.

Эх вы, разведчики! В ту деревню немцы забыли, когда наведывались. Да и как вы не заметали в ней партизан, кроме деда Тараса?

Рустам сконфузился. Вот незадача! Обвели вокруг пальца партизаны. Маскировочна у них первый класс.

Солдатов открыл дверь землянки, и разведчики очутились в просторной, жарко натопленной комнате. Стены её были обшиты пахнущими смолой досками. Чистота, порядок. Рустам увидел сидящего за дощатым, на козлах, столом пожилого майора, подтянулся, чтобы рапортовать о прибытии. Майор махнул рукой, поднялся, улыбаясь до ушей, шагнул к Рустаму…

Щепетильный в вопросах воинской субординации Солдатов с озадаченным видом смотрел на своего командира, тискающего в объятиях прибывшего из-за линии фронта разведчика. Рустам чуть не прослезился от радости. Пётр Максимович! Он самый. Весёлые, с прищуром, неопределённого цвета глаза, выпуклый лоб, толстые губы, раскатистый басок…

– Пётр Максимович!.. Пётр Максимович…, – Рустам ничего больше не мог произнести.

Рагозин выпустил, наконец, его, оглядел с ног до головы, одобрительно пророкотал:

– Ничего, парнишка. Кому война – мачеха, а тебе, видать, – мать родная. Настоящим солдатом стал. Выправка, взгляд… Орёл!.. Вот уж действительно чудеса. Эк тебя занесло куда, парень! В партизанскую глухомань, да ещё к знакомому командиру. Везунчик ты, Шакиров.

Когда, наконец, малость улеглись радости по доводу удивительной встречи, Рустам представил майору Рагозину своих товарищей и вручил письмо.

Майор углубился в чтение. Рустам не удержался от подковырки:

– Хорошо вы тут устроились, народные мстители. Жаль только, что за «языком» нам тащиться через линию фронта.

Рагозин скосил глаза на Солдатова.

– Каков гость, комиссар? Заноза! Сказал – что тебе Максим Горький. С подтекстом сказал, мол, сидите вы, партизаны, в лесу и ни шиша не видите, что под вашим носом додаётся.

Солдатов улыбнулся. Пётр Максимович снисходительно потрепал Рустама по плечу.

– Эх!.. Молодо-зелено. Насчёт «языка» покрупнее мы уже и сами кое-что придумали. Кандидатуру даже обсудили. Есть у нас один полковничек на примете – фон Штурм. Прибыл по инспекционным делам… Как, нравится «язык», а?.. Так что, Шакиров, пожаловал ты с приятелями к нам на всё готовенькое. Начальник штаба план захвата, высокого незваного гостя уже разработал. Будем брать его послезавтра на рассвете. Подробности предстоящей операции сегодня же и обсудим.

Рустам смотрел на Петра Максимовича и удивлялся. Какая выдержка! Дело прежде всего. Ни словечка о Евдокии Васильевне, о Свете. А сам небось помирает от желания услышать о них хоть словечко. Чтобы как-то перейти на неофициальный разговор, Рустам сказал:

– Товарищ майор… Пётр Максимович, я совсем по-другому представлял себе партизанский отряд. Думал – этакий табор. А у вас тут как в хорошей воинской части. Единственное отличие – не у всех партизан военная форма и много трофейного оружия. А порядок, дисциплина – высший класс.

Рагозин довольно ухмыльнулся, бросил быстрый взгляд на Солдатова. Комиссар тоже улыбнулся. Сдержанно, правда, и тут же вышел из землянки.

– Не любит комплиментов, – пояснил Рагозин, – Стесняется. Что касается дисциплины… Да как же иначе, – рыжеватые брови Рагозина удивлённо взлетели вверх. – Нам воевать надо, а не в бирюльки играть. Ты думаешь, легко нам было создать во вражеском тылу партизанский район, куда немцы даже нос боятся сунуть?! Что нам помогло добиться такого успеха? Отвечу. Беззаветная храбрость партизан, стойкость местного населения и уж, конечно, железная дисциплина и воинский порядок. Что касается оружия и военной формы, то мы пока что находимся на снабжении главным образом у фашистского фюрера. Правда, присылают нам и с «большой земли» и оружие, и боеприпасы, и многое другое. Однако мы стараемся не слишком обременять Наркомат обороны. Как говорится, изыскиваем местные ресурсы, – Рагозин улыбнулся.

– М-да, – Рустам восхищённо щёлкнул пальцами. – Вот это партизанский отряд! А комиссар ваш словно на парад собрался. Гладко выбрит, одет с иголочки…

– С комиссаром мне, прямо скажу, повезло, – произнёс Рагозин с довольным видом. – Ты не. смотри, что он молодой и вроде бы пижонистый. У него не голова, а целая Академия наук со всеми её филиалами. Люди его боготворят. И никакой он не педант, как может на первый взгляд показаться. Просто армейский порядок уважает. Вот, к примеру, такой факт. Вчера передали по радио шифровку о том, что Солдатову присвоено очередное воинское звание – капитана. А сегодня у Солдатова четыре звёздочки на погонах. Он и меня в этом смысле здорово воспитал. Молодчина! Интересная у него присказка – детские стишки, а с глубоким смыслом…

– Что за присказка?

– А вот она: «Не было гвоздя – подкова упала, не было подковы – лошадь захромала, лошадь захромала – командир убит, армия разбита – армия бежит, враг вступает в город, пленных не щадя, – потону что в кузнице не было гвоздя!» Ну как, здорово, а?

– Здорово! – воскликнул Рустам. Да и остальные разводчики, до сих пор чинно сидевшие на лавке, одобрительно закивали головами.

– Лучше не скажешь.

– Стишок что надо!

– В самый раз бьёт стишок, аккурат в «десятку».

Рагозин, довольный, сощурился, потёр ладони как человек, предвкушающий что-то интересное.

– Ну что ж, друзья, дела, кажется, всё обговорили в общем и целом. А теперь не грех чуточку заняться и личной жизнью.

Рагозин хитро прищурился, но Рустам понимал, что Пётр Максимович донельзя взволнован встречей, жаждет услышать хоть словечко о жене и дочери. Какая выдержка у человека.

Возвратился Солдатов. Доложил:

– Товарищ майор, только что пришла Аня. Подтверждает прежние сообщения. Фон Штурм будет проезжал вблизи нашей зоны, Хромченко, правда, готовит несколько вариантов операции. Но это для гарантии. Немцы народ аккуратный.

– Аккуратный, – согласился Рагозин. – Иной раз до идиотизма аккуратный. Но я за это на них не в претензии… Я на тебя в претензии, комиссар. Только-только по душам хотел поговорить с ребятишками, – Рагозов показал руками на разведчиков, – а ты опять об этом растреклятом фон Штурме, чтоб его черти взяли!

Разведчики, хранившие деликатное молчание, захихикали.

– Чего смеётесь?

Туманов пробасил:

– Смешно, товарищ майор. Фон Штурма мы должны изловить, а вы его чертям отдаёте.

– А я вас и имел в виду, – нашёлся Рагозин. – Так сказать, чертей в хорошем смысле слова.

В землянку вошёл молоденький партизан, совсем мальчик.

– Товарищ майор, – закуска готова. Разрешите накрыть стол?

– Прошу любить и жаловать моего ординарца Николая Березкина, – представил паренька Рагозин. – Мой личный телохранитель и по совместительству лихой подрывник. Когда спит-ест, никому не ведомо. Всё время воюет. И, между прочим, – Рагозин обласкал глазами щупленькую фигурку своего ординарца, – и, между прочим… Он дважды спасал мне жизнь,

Березкин налился густым румянцем, смутился невероятно.

– Т-товарищ майор…

– Ладно тебе, Коля! Добрых дел не резон стесняться… А сейчас… Давай команду насчёт подзаправиться.

Подняли по чарке – за Победу, другую – за успех предстоящей операции, третью – за всё хорошее. Туманов, Карпаков и Седых не прочь были пропустить ещё по маленькой, но Пётр Максимович показал головой.

– Прошу извинить, дорогие гости, не обессудьте. У нас в отряде железное правило: первая чарка для утоления жажды, вторая – для веселья, Третья – для сердечной беседы. А четвёртой чарки не признаём. На востоке есть пословица: «Последняя соломинка ломает спину верблюда». Так и четвёртая чарка. Не в чести она у партизан.

Разведчики подивились таким словам. Им казалось, что в партизанских лесах живут «повеселее». Возражать, однако, не стали. Вздохнув, налегли на закуску. Рагозин всё поглядывал на Рустама: мол, что тянешь, рассказывай, как там мои поживают. Рустаму очень хотелось, со своей стороны, расспросить Петра Максимовича о его житье-бытье. Но воспитанный в строгих правилах восточных обычаев, он ждал, когда же Пётр Максимович, как старший, начнёт первым разговор о своей семье, о знакомых.

Рагозин всё это понимал, однако медлил с расспросами. Он знал, что Евдокия Васильевна и Света живут в доме Рустама. Изредка приходили весточки от них. Очень редко, но получал он письма. Но вот с тех пор, как захватили фашисты партизанский аэродром, пришли в негодность из-за непогоды запасные посадочные площадки, регулярная связь с «большой землёй» нарушилась. За последние три педели лишь однажды прилетел самолёт и сбросил контейнеры, да и то попался на уловку гитлеровцев, сбросил их па вражеские костры, выложенные «конвертом».

Пётр Максимович страшился начинать разговор. Он не был суеверным, но какая-то непонятная сила удерживала его: «Не надо… А вдруг!..» Всё же Рагозин пересилил её, спросил, сдерживая волнение:

– Ну… как там мои… Ничего?

Рустам обрадованно закивал,

– Хорошо! Всё хорошо… Пётр Максимович. Я не так давно письмо получил из дому. Жена ваша и дочка работают, в кишлаке их очень уважают…

Собственно говоря, Рустаму нечего было рассказывать. Ну живут, ну работают. Однако он старался вовсю, выдумывал всякие истории из жизни Рагозиных. Очень ему хотелось утешить Петра Максимовича. А тот слушал, слушал, и глаза его увлажнились слезами радости. Словно человек собственноручно обнял близких, потолковал с ними.

– Спасибо… Спасибо тебе, Рустам, – промолвил Пётр Максимович. – В трудную минуту друзья познаются. Ты – настоящий друг. Верный. И весь твой народ-такой. Верный! Сколько бездомных, осиротевших людей приютил Узбекистан в тяжкую годину! Великое спасибо.

– Ну что вы, Пётр-ака! Зачем спасибо? Советские люди – большая, очень большая семья. Друг другу помогать должны члены этой семьи. Разве в семье друг другу спасибо говорят?

– Говорят, сынок.

– Верно, говорят. Но всё равно, не надо благодарить… Да! – Рустам решил перевести разговор на другую тему. – Помните моего земляка, Фазыла Юнусова?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю