Текст книги "Жестокая сказка (СИ)"
Автор книги: Валерия Ангелос
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)
– Какие? – шепчу.
– Дикие, – бросает с кривой усмешкой. – Как эта трава. Растёт в горах. Но ты домашняя. Тепличное растение. Любимая доченька, выращенная заботливым папашей на убой.
Последняя фраза ранит особенно сильно. Тон. То, как коверкаются слова. Я взглядом ищу нож. Столовый прибор, которым резала мясо и который я совсем не прочь вонзить в глотку этого урода. Но взгляд опять наталкивается на цветы. Стыну изнутри.
Лаванда. Провожу пальцами по крохотным цветочкам. Сине-фиолетовым, лиловым. Шумно вдыхаю аромат. Под рёбрами саднит.
Боже. Я помню.
Глава 41
Мне семь лет. Я сбегаю из дома при каждой удобной возможности. Папа часто пропадает в командировках. Брат постоянно развлекается с друзьями. Для меня нанимают няню, но она обычно занята просмотром сериалов или разговорами по телефону. Поэтому никто и ничто не мешает вылезать через окно во двор и отправляться на поиски приключений. Детских площадок здесь много.
Мне нравится одиночество. Не люблю, когда вокруг много людей. Проще кататься на качелях, когда уже стемнеет и только свет уличных фонарей будет рассеивать мрак вокруг.
Странно. Кажется, я должна бояться темноты. Но совсем не ощущаю страха. Тьма успокаивает. Как будто внутри жмут на скрытую пружину. И вот. Наконец сгущаются сумерки, а я снова могу почувствовать себя свободной. Живой? Это трудно объяснить. Мотыльки слетаются на огонь, а меня притягивает тень. Тень за моей спиной. Огромная, мрачная и пугающая. Иногда я слышу голос. Словно кто-то чужой зовёт меня.
Хм. Чужой? Если это чужой человек, то почему мне знаком его голос?
– Хочу ее! – кричит он. – Убью ее!
Может, это из мультика? Из фильма, который ещё рано смотреть?
– Юлька-козюлька! – а это уже реальный голос, совершенно другой, звучит совсем рядом.
Мальчишка толкает меня в бок и хохочет.
Показываю в ответ средний палец. Не знаю, что именно это означает, но в кино люди сильно злятся, если видят такой жест. Надеюсь, это что-то очень обидное.
– Ах ты... – он краснеет и задыхается. – Ну ты попутала. Ну все...
Сжимает кулаки. Весь дымится. Не помню, как этого мальчишку зовут, но на площадке он самый задиристый, вечно кого-то лупит, обижает. Здоровенный. Высокий. От него стоит держаться подальше, но он сам пристает.
– Коза! – вопит и хватает меня за ухо. – Я тебе задам! Сначала уши выдерну, потом пальцы поломаю. Козюлина!
Дальше он прибавляет ещё несколько слов. Знакомых и вряд ли с хорошим значением. Их часто употребляют в тех сериалах про бандитов и милицию, которые смотрит моя няня. Когда я употребила одно из них в адрес брата, он побледнел и сказал, что девочки так не выражаются. Попросил меня забыть мерзости.
Интересно. Как забыть, когда их везде повторяют?
От мыслей меня отвлекает боль. Острая, сильная, заставляющая кричать. Но я молчу. Глаза щиплет. Что-то течёт по щекам.
Я хочу попросить мальчишку не выдергивать мои уши и не ломать пальцы. Но язык не слушается. Изворачиваюсь и бью здоровяка в колено. Изо всех сил ему врезаю. Крик оглушает. Пальцы разжимаются, выпуская меня волю. Тут же срываюсь с места и мчусь прочь.
И чего он ко мне пристал? Я просто хотела покататься на качелях.
– Шавка! – орет. – Я тебя догоню!
Надо бежать быстрее. Ещё быстрее. Ещё, ещё.
Здоровяк продолжает кричать. Не отстаёт. Тогда я замираю перед ближайшим забором. Оглядываюсь назад. Снова вперёд смотрю. Бросаюсь на железную ограду, карабкаюсь и перемахиваю на другую сторону. Понятия не имею, чей это двор, но очень надеюсь противный пацан отстанет.
– Выходи, – злобно бросает он, сжимая прутья решетки.
– Ещё чего, – показываю ему средний палец снова. – Это мой дом. Если кто и выйдет, то только мой отец. И знаешь, он надерет тебе зад!
– Нет у тебя отца, – бормочет. – Выдумываешь. Одна таскаешься. Ты может это, как там называют... детдомовская! Дикарка. Оборванка-дикарка!
Плюю в него и разворачиваюсь спиной, отправляюсь вглубь двора, не обращая внимания на ругательства. Пусть там хоть лопнет от гнева. Не моя проблема.
Отец. Есть у меня отец. С чего взял, что нет? Странное дело. Ну ладно.
Папа много работает. Он не может вечно быть рядом. Хотя мне бы и хотелось. Очень хотелось иметь рядом защитника. Чтобы всегда охранял. Оберегал. Чтобы вот такие противные мальчишки ко мне не цеплялись. Чтобы раз гаркнул и все разбежались. Но вообще я и сама справлюсь. Вот сейчас справилась же? Потом смогу не хуже. Даже лучше научусь.
Красивый сад. Аромат приятный. Закрываю глаза. Опускаюсь на колени посреди цветов. Но это не совсем цветы. Травы? Пахнет круто.
Снова открываю глаза. Ну цветочки есть. Очень много маленьких цветочков. Оттенок у них классный. Фиолетовый. Очень яркий. Как моя куртка.
Не удерживаюсь и срываю веточку. Подношу ближе к лицу. Дышу. Запах нельзя сравнить. Не похоже ни на что.
Трава зелёная-зелёная. А цветочки на ней фиолетовые. Необычно. Непривычно. Их постоянно хочется нюхать. Во рту горько и сладко. Надеюсь, это не ядовитое растение?
Рядом раздаётся рычание. Перевожу взгляд и вижу громадного пса. Глаза горят. Пасть застыла в оскале. Вид кошмарный.
Адский пёс. Цербер. Сразу вспоминается миф из книги древних легенд. И ещё вспоминаются все те ругательные слова, которые брат просил не повторять. И хочется показать средний палец, но боюсь, эта зверюга не станет сыпать пустыми угрозами. Нападет. Сожрет.
Подскакиваю и мчусь наутёк. За секунду перескакиваю обратно через забор. Падаю, больно ударившись попой. Приземление не из мягких. Но у меня не выходит закричать. Слишком страшно. Все внутри замерзает.
Пёс бьется о прутья. Гавкает.
Медленно поднимаюсь, потираю ушибленное место. Наверное, это наказание за то, что я обещала мальчику, будто мой отец надерет ему зад. Но мой отец не такой, он никогда бы не стал наказывать кого-то физически, не применил грубую силу.
Пёс проламывается на волю. Пытаюсь закричать и не могу.
Позже подумаю, как так вышло и почему. Зверь проскользнул между прутьями. Прогрыз железо? Сомнительно. Но кто знает?
Сейчас я подрываюсь с места. Снова бегу. Дальше и дальше. Под бешеный лай. Мчусь как чокнутая. Не размышляю. Не соображаю. Спотыкаюсь, растягиваюсь на земле. Успеваю перевернуться и ослепнуть от блеска хищных глаз. Успеваю оглохнуть от лязга острых зубов.
– Хочу ее! – мне слышится именно это слово. – Убью!
Далёкий голос. Голос из прошлого. Но я не уверена, что он и правда говорит именно это.
Пёс захлопывает пасть. Отшатывается назад. Скулит.
Я не понимаю. Это реальность? Ещё недавно зверь мчал за мной, преследовал по пятам. Теперь вдруг поджимает хвост и отходит назад. Трусливо убегает.
– Вставай, – чётко различаю мужской голос.
Передо мной возникает рука. Принимаю помощь. И меня в момент вытягивает вверх.
– Ты кто? – спрашиваю.
– Никто, – бросает в ответ.
Стоп. Это не мужчина. Мальчик. Старше меня. Из средней школы.
– Так не бывает, – пожимаю плечами. – У всех есть имя.
– Нельзя убегать от бешеных псов, – говорит он. – Либо убиваешь, либо встаёшь на колени. Твоя беготня дразнит голодного зверя.
– Что ты ему сказал? – смотрю в глаза мальчика. – Почему пёс ушёл? Это было на другом языке или мне показалось?
– Сказал, ты моя.
От его слов холодно. А глаза у него горячие. Смотрю и не понимаю. Почему настолько чёрные? Потому что темнеет? Закат? Или просто такие глаза?
– Ну если это помогло, то я не против, – пожимаю плечами и перевожу взгляд на веточку до сих пор зажатую в ладони, улыбаюсь и протягиваю ему: – Держи!
– Чего? – кривится.
Как черт от ладана.
Так моя няня бы точно сказала, если бы увидела его. Странный мальчик. Какой-то дикий и мрачный. Он как будто и не похож на ребёнка. Да, старше меня, выше, гораздо крепче. Очень отличается. Но... он слишком взрослый.
– Благодарность, – выдаю я, помедлив прибавляю. – Спасибо. Ты меня спас. Защитил от зверя.
Он берет ветку. Рассматривает. Вроде как из вежливости. Но выглядит так, точно изучает дерьмо. Явно не понимает зачем это растение существует.
– Пахнет приятно, – поясняю. – Понюхай.
Сминает цветы в кулаке. Растирает и...
– Нет, нет, – бросаюсь к нему, накрываю его пальцы своими. – Ты же их убьешь. Осторожно надо. Нежнее.
– Ты сорвала их, – заявляет. – Значит, уже убила.
– Ты не понял, – вздыхаю.
– Главное, чтобы ты поняла, – усмехается. – От диких зверей убегать нельзя. Никогда и ни при каких условиях. Не можешь бороться – подчиняйся.
– Это не важно.
– Хочешь сдохнуть? – издевается.
– Я и так не жива, – замечаю тихо и вдруг признаюсь ему в том, чего прежде никому не открывала: – Я обречена. Когда мне исполнится восемнадцать лет, меня заберут. Навсегда.
– Кто?
– Страшные люди. Плохие. Сначала я думала, они монстры. Вампиры или оборотни. Но нет. Просто люди. Опасные и жестокие. Они придут, чтобы забрать всю мою кровь.
Он молчит.
– Они забрали мою маму, – тру щеки, потому что горят, невыносимо покалывают, заодно потираю глаза и шмыгаю носом, ведь становится трудно дышать. – Они заберут и меня. Можешь не верить. Можешь считать, я выдумала. Но это правда. Ужасные люди придут и убьют меня. Так что я не боюсь никого и ничего. Нет смысла. Когда ты точно знаешь, что умрешь, совсем перестаёшь бояться.
Мальчик продолжает молчать. Теперь я тоже молчу. Горло болит. Грудь давит. Кажется, я ничего не смогу произнести, даже если захочу.
– Меня зовут Рустам, – разрывает тишину.
Ох и голос. Взрослый. Хриплый. Тяжелый. По голосу он звучит старше моего брата.
– Юля.
Понимаю, что все ещё продолжаю держать ладони на его кулаке, где в пыль стёрты такие красивые цветы. И убирать пальцы совсем не хочется.
– Я знаю, – говорит он.
– Что?
– Все про тебя знаю.
– Ты...
– Я буду тебя охранять.
Глава 42
Я дожидаюсь, пока начнётся вечерний сериал, после этого сразу открываю окно и начинаю выбираться наружу. Няня слишком занята происходящим на экране. Она даже не думает, что я куда-то улизну. Она вообще обо мне не думает. Там происходят вещи поважнее. Розалинда должна родить ребёнка для брата жениха, но она влюблена в мужа сестры, а тут ещё возвращается отчим и тоже требует родить наследника. Запутанная история. Понятия не имею, зачем им всем столько детей. Не уверена, что правильно запоминаю семейные связи. Но часть информации отпечатывается в памяти, потому как няня постоянно обсуждает сериал по телефону с разными подругами и повторяет сюжет в деталях раз за разом.
Окно мокрое. Дождь только закончился. Вдыхаю запах свежести, зажмуриваюсь от удовольствия. Это вкуснее самых сладких конфет. Дышать вот так, полной грудью, глубоко и спокойно.
Я сбрасываю вниз свою куртку. Так будет удобнее. Вылезать в ней не очень хорошо. Мешает свободно двигаться. А на улице прохладно. Ухватываюсь за оконную раму, цепляюсь за карниз. Медленно спускаюсь вниз. Воображаю себя кошкой. Гибкой и верткой.
Слишком увлекаюсь. Пальцы вдруг соскальзывают с влажной поверхности. От шока теряю дар речи. Закричать не успеваю. Срываюсь вниз. Не думаю ни о чем. Просто не понимаю.
Второй этаж. Должно быть больно. Но...
Я падаю на что-то горячее, твёрдое и упругое. На руки, которые ощущаются как раскалённые стальные канаты. Открываю глаза. Наталкиваюсь на полыхающий огнем взгляд. Вздрагиваю от неожиданности.
– Рустам, – выдаю пораженно.
Он ловит меня. Не понимаю – как? Когда только успевает? Ещё и удерживает ловко, легко, будто играючи. Даже не верится. Как он умудряется? Действует уверенно и жестко.
Я оказываюсь в его руках. В безопасности. Улыбаюсь.
– Рустам, – шепчу и вдруг смущаюсь из-за его необычного поведения. – Ты что... ты понюхал мои волосы?
Он молчит. Делает ещё один шумный вдох. Дышит очень тяжело.
– Фу, – вырываюсь из его рук, соскакиваю на землю. – Прекращай. Это странно. Так никто не делает.
Замолкаю. Понимаю: он и есть никто. Примерно подобным образом представился мне в самую первую встречу. Ты кто? Никто.
Поднимаю куртку, отряхиваю и набрасываю.
– Тебя долго не было, – говорю ему и ощущаю жгучую обиду, почему-то именно сейчас осознаю, насколько сильно его не хватало. – Обещал защищать и пропал.
– Дела, – отвечает он.
«Дела» были у моего отца. Бесконечно. Всегда «дела». Работа. Командировки. Работа. По кругу. Никаких перемен. У брата тоже регулярно «дела» намечались. Вечеринки с друзьями.
Интересно, какие «дела» у Рустама?
– Много уроков? – спрашиваю. – К экзаменам готовишься?
– Чего? – брови хмурит.
– Ну ты должен экзамены сдавать, – пожимаю плечами. – Ты старше меня. Старшеклассники всегда много готовятся и учат уроки больше остальных. Решил, куда будешь поступать?
Молчит. Кажется, совсем не понимает мой вопрос. Ладно. Я тоже плохо понимаю о чем спрашиваю. Кроме сериалов няня любила обсуждать, куда поступит ее дочь, какой именно университет выберет. Но видимо я что-то неправильно запомнила по тем разговорам. Трудно выучить, если плохо понимаешь смысл.
– Что тебе нравится? – спрашиваю. – В школе. Что ты любишь?
– Бить, – отвечает молниеносно.
– Бить, – повторяю тихо. – Это как?
– Борьба, – говорит Рустам. – Побеждает тот, кто сильнее всех. Иногда бьемся до первой крови, иногда пока учитель не остановит.
– Вам разрешают драться? – удивляюсь. – Прямо в школе? Директор не возражает?
– Да, – короткий ответ на все мои вопросы.
– Бить друг друга? – уточняю. – До крови?
– Да.
– Но ведь так можно что-нибудь поломать.
Он усмехается. И я запахиваю куртку плотнее, потому что неожиданно становится очень холодно.
– Странная у вас физра, – протягиваю. – Это в какой школе такое?
– Далеко.
– Не в нашем городе?
– В моей стране.
Не хочу знать, где проходят такие жестокие уроки. Просто тревожно за Рустама. Хотя не думаю, что его там сильно бьют. Он очень высокий и крепкий. А меня вон как легко поймал, когда я вниз сорвалась.
– Ты опять пропадёшь? – спрашиваю.
– Я не пропадал, – отвечает без насмешки.
– Ну ты был где-то там, – хмурюсь. – Далеко. В своей странной школе решал всякие дела. Бился. Боролся.
– Я всегда рядом, – говорит и застёгивает мою куртку, резко, до подбородка, заставляя вздернуть голову, встретить мрачный взгляд.
– Я тебя не видела.
– Отлично, – его улыбка очень странная, и нравится, и пугает. – Так и задумано. Охрану видеть не должны.
– Хватит, – говорю. – Прекращай меня охранять.
– Почему?
– Потому что я хочу тебя видеть.
Глава 43
Рустам мало говорит. Большую часть времени молчит. Играть отказывается. Может, мои игры кажутся ему слишком простыми и скучными? Я спрашиваю об этом, задаю много вопросов. Четкого ответа никогда нет. Странно. Даже не знаю, сколько ему лет. Только гадаю. Вижу, он старше. Крупнее и выше ребят, которых встречаю на площадке. Похож на парня из выпускного класса. Но вряд ли настолько взрослый.
Мы общаемся. Точнее – общаюсь я. Рустам слушает. Про школу, про домашние задания, про мультики, что успеваю посмотреть с утра. Иногда кажется, мои рассказы его сильно раздражают. Парень хмурится, сдвигает брови. Черные глаза горят и дымятся как угли в костре, губы кривятся. Ему неприятно. Явно. Но по необъяснимой причине меня всегда терпят, разрешают продолжать, не перебивают.
Я держусь за поручни, раскачиваюсь на качели, то поджимаю ноги, то вытягиваю вперед, радуюсь полету и болтаю. Рустам стоит рядом. Площадка пустует. Мой защитник пугает других ребят. Когда он приходит сюда, остальные держаться в стороне, расходятся.
Так получается. Если мы оказываемся рядом, то обязательно вдвоем. Никто не мешает.
Я ничего не знаю о нем. Откуда он? Где живет? Куда уезжает учиться? Но именно с ним очень легко. Уютно. Спокойно. Даже когда его ноздри грозно раздуваются, а рот скалится точно как у того пса, который гнался за мной в нашу первую встречу. Бешеный он. Дикий. Только совсем не страшит. Меня – не страшит. Наоборот, хочется улыбаться, смеяться и дальше говорить, все новости ему сообщать.
Наши каникулы не совпадают. Иногда Рустам пропадает надолго. На несколько месяцев. Начинаю скучать. Без него становится пусто. Вокруг. Внутри. Везде. Ищу гигантскую фигуру повсюду. Не нахожу. Никого похожего нет. Нигде.
Но сегодня все хорошо. Сегодня не тянет грустить.
– Я рада, что ты снова вернулся, – признаюсь. – Даже забыла, как меня не выбрали принцессой. Грустно было. Чуть-чуть. Сейчас понимаю, это ерунда.
– Что это значит? – хмурится и щурит глаза. – Не выбрали принцессой. Как? Кто не выбрал?
– Мальчик, – пожимаю плечами. – Учительница дала ему карточки с именами разных принцесс. Такое задание. Надо было девочкам раздать. Белоснежка. Золушка. Ариэль. Жасмин. Спящая красавица. Там много вариантов. Но на меня не хватило. Поэтому я осталась без названия.
Рустам кажется очень темным в этот момент. Оглядываюсь назад. Смотрю, как солнце прячется за горизонтом. Потом снова гляжу вперед. Света мало, потому друг выглядит настолько черным.
– Он просто обижен, – объясняю. – Ну этот мальчик. Он не хотел мне карточку давать, до последнего тянул, а когда названия закончились, сильно обрадовался.
– Обижен?
– Я врезала ему. Рюкзаком. Но он сам начал. Первый ударил. Огрел учебником по голове. Подкрался – и как треснет! У меня звездочки закружились перед глазами. Или искры. Ну знаешь, в мультиках показывают. Очень похоже вышло.
– Как его зовут?
Открываю рот, чтобы ответить, и замолкаю. Обжигаюсь о горящий взгляд. Даже раскачиваться на качели прекращаю.
– Зачем ты спрашиваешь? – еле слышу свой голос.
– Говори, – как зверь рычит.
– Нет, – мотаю головой. – Не скажу.
– Он тебе нравится? – подступает вплотную. – Или он твой родственник? Зря ты его покрываешь. Все равно найду и узнаю. Доберусь до этого ублюдка.
Последнее слово заставляет меня вздрогнуть. Ругательство. Жесткое. Нет, я в школе похожее слышала, по телевизору тоже. Но там это звучало иначе. Мягче? Кажется.
– Причем тут он, – бормочу. – Ты… ты меня пугаешь.
Рустам накрывает мои ладони своими, зажимает наши руки прямо на поручнях качели. Оказывается совсем близко, накрывает тенью. Вокруг холодает. Воздух леденеет. Но я задыхаюсь, слишком жарко становится, дышать тяжело.
– Принцесса, – говорит он. – Я не тот, кого тебе надо бояться.
– Я не принцесса, – улыбаюсь. – Обычная девочка.
– Принцесса, – повторяет твердо.
Кто-то называл меня так. Давно. Кто?
– Хорошо, – закусываю губу. – И какая же я принцесса?
– Единственная, – припечатывает. – Настоящая.
Я смотрю в его глаза и верю. Никакая карточка не нужна. Важнее вот так держаться. Близко. Рядом. Странное чувство. Вроде бы тесно. А в то же время свободно.
+++
Рустам пропадает. На целый год. Та встреча с разговором о принцессах оказывается последней. Напрасно ищу его фигуру в толпе. Напрасно жду на площадке и возле собственного дома. Он не появляется. Ни через неделю, ни через месяц. Исчезает окончательно. Не прощается. Ничего не поясняет. Просто больше не приходит.
Плохо понимаю, что происходит и почему. Перестаю сбегать из дома, после школы поднимаюсь в свою комнату, закрываюсь, утыкаюсь лицом в подушку, рыдаю. Без причины. Долго. Захлебываюсь слезами.
Не тянет на улицу, не тянет гулять. Вяло вожу ручкой по бумаге, вывожу строчки, которые еле различаю. Реальность сливается в сплошное серое пятно.
Проходит зима. Лето. Становится легче. Забываю страдать. Даже смешно становится, с чего настолько сильно убивалась. Взрослею. Умнею. Мне исполняется девять лет, а это серьезный возраст. Так говорит новая няня. Папа с ней согласен. Брат начинает уделять внимание, пытается со мной общаться. Получается у него не слишком хорошо. Иногда Олег жутко раздражает. Но я рада, что он хотя бы перестает называть меня «малявкой». Жизнь начинает налаживаться. Очередной учебный год. Уроки. Начинаю посещать музыкальную школу, танцевальные кружки. Хочу еще и на плавание пойти, но папа возражает, считает бассейны с хлорированной водой очень вредны для здоровья, еще уверен, я буду простужаться.
Столько заботы. Зачем? Я все равно должна умереть, как только мне исполнится восемнадцать лет. Нужно многое успеть. Глупо терять время, которого нет.
Хотя иногда кажется, я сама это придумала. Долг. Тех страшных людей, что забрали мою мать и угрожали забрать меня. Чернота. Ночь без начала и без конца.
Может, и Рустама не было? Никогда не существовало? Может. Все сливается и путается. Приходят новые моменты. Новые воспоминания. Теряюсь в потоке памяти.
Я пытаюсь завести разговор с отцом, выяснить правду, но он уходит от разговора, меняет тему, делает вид, будто ничего особенного здесь нет.
Это раздражает. Бесит. Очень сильно.
– Папа, – однажды прижимаю его к стенке. – Пожалуйста, мне нужен нормальный ответ от тебя. Я должна понять, что случилось с мамой. Плохо помню, как она пропала. Отрывки в голове. Все очень запутанно.
– Юля, – отводит взгляд. – Еще рано это обсуждать.
– Нет, – вцепляюсь пальцами в его пиджак, дергаю, заставляя повернуться. – Папа, я умею считать. Отличница по математике. Девять лет это ровно половина от восемнадцати. Если за мной придут, ровно половина жизни прожита.
– Юля…
– Я хочу знать, – горло обдает жгучая боль. – Хочу понять, сколько осталось. Сколько у меня в запасе. Прошу, ответь мне.
Отец сползает вниз. Опускается передо мной на колени. Обнимает очень крепко. Подрагивает. Мелко-мелко. Ничего не говорит. Не произносит ни слова.
Но я вдруг понимаю. До ужаса четко. Это и есть ответ.
Отец не сможет меня защитить. Никто не сможет. Даже Рустам. Ведь он пропал, просто исчез. Если не способен оставаться рядом, про какую охрану речь?
+++
– Принцесса, – хриплый голос ударяет в спину, обвивается вокруг шеи, буквально оглушает. – Скучала?
Оборачиваюсь и обжигаюсь о горящий взгляд. Колючий. Острый. Кажется, по моей коже ножом проводят. Везде и сразу. Жарко и холодно. Одновременно. Ноги дрожат, колени ослабевают. Моргаю часто-часто. Не верю. Просто отказываюсь.
– Чего такая бледная? – Рустам усмехается и подступает ко мне. – Смотри, в обморок от счастья не грохнись.
Он другой. Чужой. Ледяной. Стал еще выше и крупнее. Совсем здоровенный. Точно выпускник теперь. Или все дело в том, как держится? Нагло. Дерзко.
– Пошел ты, – бросаю глухо.
Разворачиваюсь. Ухожу. Спешу убраться подальше.
– Эй!
Пальцы сжимаются на моем плече. Уверенно. Жестко. Дергают назад. Силой вынуждают повернуться.
– Борзая стала, – цедит сквозь зубы. – Охренела.
– Ты, – выплевываю. – Ты охренел.
– Повтори, – требует мрачно.
– Пропал на год, – кривлюсь. – Думал, ждать буду? Пропал без слов. Без ничего. Решил поиздеваться? Пошел ты. Ясно? Пошел ты!
Пользуюсь тем, что хватка ослабевает. Выскальзываю моментально. Отталкиваю его, пихаю в широченную грудь, как о камень ладонями бьюсь. Задыхаюсь от ярости. От дикого раздражения. От гнева. И от еще чего-то. Странного, вязкого, муторного. До костей пробирающего. Трепещу в огне лихорадки.
– Я тебя забыла. Понял? Я тебя не помню!
Убегаю. Мчусь прочь на полной скорости. Перевожу дыхание только в своем дворе. Прохожу в дом, поднимаюсь наверх. Толкаю дверь и обмираю на пороге.
Что это такое? Что происходит?
Моя комната утопает в фиолетовом цвете. В дурманящем запахе. Горько-сладком. Тягучем, масляном. Пол под ногами становится мягким.
Ступаю вперед. Опускаюсь на ковер. На ковер, от и до сотканный из лаванды. Больше ничего не видно. Лишь эти цветы. Ароматные. Лиловые. Нежные. Ласковые. Но в них ощущается стальной характер.
Прохожу пальцами по траве, собираю в горсть. Растягиваюсь посреди комнаты. Прикрываю глаза.
Грудь сдавливает. Дышать трудно. Дышать практически невыносимо. Ком в горле нарастает и взрывается. Слезы льют градом. По щекам. Прямо на лаванду.
Я так боялась. Боялась потерять Рустама. Боялась даже думать о плохом. Представлять. Боялась, он исчез навсегда. Как мама. Пропал. Больше не вернется, потому что…
Обрываю мысль. Глупо. Очень глупо об этом думать.
Все хорошо. Все в порядке. Парень просто учился в своей странной школе. Там и пропадал. Ничего нового. Теперь вернулся. Еще и такой красивый подарок сделал. Ощущение, словно целое поле лаванды сюда перетащил. Когда успел? Устроил эту красоту, потом пошел караулить меня под школой.
Улыбаюсь. Невольно. Улыбаюсь сквозь слезы.
Наверное, мы могли бы общаться снова. Опять говорить, проводить время вместе.
Принцесса. Скучала? Да. А ты? Думал обо мне? Иногда. Немного. Думал?
Стоп. Хватит. Не хочу привязываться. И других привязывать к себе не стоит. Когда ты обречен, нельзя тянуть в пропасть других.
Пусть хотя бы Рустам будет счастлив. Пусть забудет обо мне. Раз и навсегда. Это лучшее, что он может сделать. Пусть у него все будет хорошо.
Глава 44
Мир становится прежним. Хотя нет, не становится. Меркнет. Только иногда вспыхивает фиолетовым всполохами. Одна из моих нянь говорила, фиолетовый – вдовий цвет. Цвет одиночества. Она считала, мне не стоит носить куртку такого оттенка. Плохой знак. Однако я думаю иначе. Во-первых, нельзя стать вдовой, если никогда не выйдешь замуж. Во-вторых, дурной знак это когда жуткие мужчины приходят к тебе домой ночью, крадут самого близкого человека, чтобы убить, и обещают в будущем убить тебя. Потом хуже не сделаешь.
Рустам больше не появляется. И я рада этому. Честно. Очень рада. Значит, он нашел дела поинтереснее. Обиделся. Разозлился. Надеюсь, все вместе. Ну чтобы наверняка.
Обычный день. Уроки заканчиваются. Заталкиваю учебники в рюкзак, выхожу в коридор, спускаюсь вниз по лестнице.
– Быстро! – орет какой-то мальчишка, проносится рядом, чуть не сбивает с ног, дальше вопит: – Пропустим. Там мясо. Реальное мясо!
Следом пробегает еще несколько парней. Они на несколько классов старше. Но еще не выпускники.
– Ты слышала? – спрашивает девочка впереди толкает свою подругу локтем. – Пошли, тоже посмотрим.
– Блин, боюсь, – отвечает та. – Не надо.
– Чего? – фыркает. – Вот трусиха. Он крутой. Вдруг нас заметит?
– Да ну тебя, – бормочет. – Не хочу.
– Пошли, – шипит. – Ну пошли…
Они переходят на шепот. Обгоняю их. Прохожу мимо.
Странно. Мясо. Какое еще мясо? Во дворе перед школой иногда продают фрукты и овощи. Но это обычно летом. Теперь осень. Не сезон. Кто-то мясо привез? Зачем?
Я задерживаюсь на крыльце. Вижу, многие ученики направляются в сторону спортивной площадки. Отсюда ничего не разглядеть. Здание школы мешает. Пытаюсь, понять, что именно происходит.
– Юля, пойдем, – рядом раздается голос друга.
Артур берет меня за руку, подталкивает в другом направлении. Мягко. Осторожно. Явно не хочет, чтобы я шла за остальными ребятами. Почему?
– А там…
Мой вопрос заглушает вопль:
– Вали его! Вали!
Старшеклассник дико орет и мчит за здание школы. Кто-то хохочет. Кто-то вскрикивает. Все вокруг перешептываются. Ничего не понимаю.
– Что за школой? – спрашиваю.
– Тебе лучше этого не видеть, – говорит Артур, перехватывает мои пальцы крепче. – Не надо смотреть. Пойдем отсюда.
Рядом пробегает компания моих одноклассниц.
– Какой он классный, – выдает одна.
– Псих! – счастливо восклицает другая. – Просто больной.
– Нет, классный, очень классный, – подключается третья. – Я бы с ним загуляла. Мне кажется, он смотрел на меня утром. В столовке. Ну помнишь?
– Ха! Насмешила. Ты соплюха для него. Даже не думай. Забей.
– Сама соплюха!
– Ты!
– Нет! Ты! Ты!
Они толкаются. Ругаются. Продвигаются дальше, тоже за здание сворачивают. Туда все сейчас стекается. Оборачиваюсь и замечаю нашего завуча. Женщина хмурится, губы поджимает. Только с места не двигается. Ей совсем не интересно? Мне тоже. Но что-то бьет в спину. Странная сила толкает вперед. Спину жжет и покалывает.
– Юля, – зовет Артур, тянет прочь. – Юля, пойдем.
Молча вырываю ладонь из его ладони. Спускаюсь вниз по ступенькам.
– Юля!
Мотаю головой. Иду и не оборачиваюсь. Следую за толпой.
Я должна понять. Должна. Что-то колотится внутри. Клокочет. Грудь сдавливает. Горло обдает кипятком. Ощущение, точно выпиваю жутко горячий чай.
Захожу за школу. Все равно ничего нового не узнаю. Куча учеников столпилась прямо за зданием. Шум ужасный. Голоса сливаются в голове. Чудовищный гомон. Затылок колет.
Кто-то толкает меня, пробегая слишком близко. Чудом удерживаюсь на ногах. Отхожу с дороги. Перевожу взгляд вдаль. Лучи заходящего солнца режут глаза.
Там. На спортивной площадке. На турнике.
Слезы застилают глаза. Ком продирает горло, проваливается ниже, ударяет в грудь, обжигая изнутри вспышкой боли. Зажмуриваюсь.
Дурацкое солнце слепит. Ничего не разглядеть. Мне кажется или я действительно заметила темную фигуру? Сверху. На самом высоком турнике.
Когда я снова смотрю туда, вытирая набежавшие слезы ладонью, не могу никого разглядеть вдалеке. Спортивная площадка пуста. Ребята стеклись сюда, под школу, собрались на заднем дворе.
Занятия по физкультуре нет. Кто мог пойти туда? Взобраться на турник и наблюдать за происходящим. Хм, ну может, кто-то и мог. Оттуда должно быть видно происходящее. Хорошо видно. Зато мне до сих пор не видно ничего.
Забираюсь в гущу толпы, расталкиваю всех локтями, пробираюсь в первый ряд, чтобы понять причину, по которой тут собралось столько учеников. Получается легко. Мне просто везет протиснуться.
– Жри землю, – слышится мерзкий рев. – Понял? Сука. Жри! Давай. Живо. По-хорошему жуй, или заставлю по-плохому. Погнал. Быстро.
Хочется уши зажать. Очень хочется.
Голос знакомый. Когда проталкиваюсь вперед, наконец, понимаю, в чем дело, потому как четко вижу того, кто все это произносит. Оказываюсь на коленях, опираюсь ладонями об асфальт.
Прямо передо мной два парня. Один сгорбленный, сжавшийся в комок. Медленно отползает назад. Вяло шевелит руками. Второй наступает, подступает вплотную.
– Вали его, Макар! – крик совсем близко. – Добивай!
Еще несколько возгласов прибавляются к этому.
– Пасть закрыли, – рявкает. – Заткнитесь. А ты не отвлекайся. Давай поживее, наминай за обе щеки. Чего застыл?
Он говорит еще несколько слов, которых я не знаю. Потом хватает дрожащего паренька за кудрявые волосы, утыкает лицом в землю.
– Ну! – вопит. – Жри!
Это главный хулиган. Макар. Внук директора нашей школы. Он учится в девятом классе. Хотя «учится» не самое подходящее слово. Чтобы «учиться», нужно иногда посещать уроки, а парень их регулярно прогуливает. Он вообще неуправляемый. Именно так говорят про него учителя. Никто не делает ему замечания. Его бояться абсолютно все. Даже ученики старших классов стараются обходить стороной.
Иногда мне кажется, это тот самый мальчишка, который обзывал меня «козюлькой» на детской площадке. Высокий. Крепкий. Волосы у него светлые. Задиристый. Лупит всех подряд. Обижает, оскорбляет. Но я не уверена. Того мальчишку я ни разу не встречала после вечера, когда познакомилась с громадным псом и с Рустамом. Однако Макар очень напоминал его по поведению. Бросался на ребят, молотил кулаками, унижал. Он мог без причины врезать первому встречному. До крови бил. Никого не боялся. Сам держал в страхе.
