Текст книги "Закуси горе луковицей (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 19 страниц)

  Завтракать сели в девять. Бабушку опять уговорили поесть. Куриный суп с добавлением специй волей-неволей разжигал её аппетит. Кажется, Зоина уловка удалась.

  Убрав со стола посуду, Зоя по просьбе Володи нашла ему на смену кое-какую одежду. А за инструментом они отправились в сарай. Однако открыть его оказалось нелегко. Двери, едва приподнятые над землёй, заслоняла стена лебеды. Зоя минут десять орудовала лопатой, срезала траву вместе с дёрном. Замок, сломанный давным-давно, открылся лёгким рывком. Петли со стреляющим скрежетом неохотно поддались. Зоя, освободив от хлама проезд, бросила Владимиру: 'Осматривайся', – и ушла в дом.

  Обстоятельно обследовав сарайчик, Володя вернулся в приподнятом настроении. Он вытащил из коляски старенькую телескопическую удочку с поплавком из гусиного пера и заявил:

  – Рыбалка нам обеспечена.

  – Замечательно, – отреагировала девушка.

  – А твой дедушка был хорошим хозяином, – заметил Некрасов. – Там у него настоящая мастерская: и верстак с тисками есть, и ножовки, и рубанки, и стамески, и топорики. Есть даже нивелир и отвесы – хоть дом строй! И всё на своём месте. Да ещё и в смазке. Я всему этому цену знаю – любил бывать в мастерской.

  – Пока дедушка был здоров, – сказала Зоя, – всё время что-то строгал, выпиливал. И наш дом, и все постройки – его рук дело. А теперь вот – горько это видеть – всё пришло в негодность.

  – Я тут... клочок наждачной бумаги отыскал, и отвёрточку, – произнёс Володя. – Надо бы попробовать запустить холодильник. В коридоре сыро. Надеюсь, дело в контактах. Поможешь?

  Больше часа Некрасов и Зоя провозились с холодильником. Над газовой горелкой они высушили реле – чёрную коробочку с контактами, зачистили наждачной бумагой все клеммы и контакты, осмотрели и привели в порядок электрическую вилку. Когда же, наконец, холодильник, включённый в сеть, усердно заворчал, Зоя поприветствовала этого ветерана вдохновенным 'ура'. Правда, любое прикосновение к нему было болезненно. Володя пояснил, что пока он сырой – будет 'кусаться', а как подсохнет – подобреет.

  Эта маленькая победа воодушевила Зою на путешествие по магазинам посёлка. Теперь можно и продуктов подкупить. Она ушла и вернулась только через два часа. Встретила одного знакомого, второго, а потом ещё и свою школьную подружку. Так в разговорах незаметно и время пролетело.

  Когда Зоя вернулась домой, Владимир сидел во дворе на самом солнцепёке, непривычно растрёпанный и, что совершенно необъяснимо, в сырой одежде.

  Зоя удивлённо приподняла бровь.

  – Что с тобой? Никак искупался?

  – Так точно. Совершил пробный заплыв и промер глубин местной водной артерии.

  – Ну и как впечатления?

  – Подводная лодка не пройдёт, – пошутил он. – А в остальном речка подходящая.

  'Между спицами застряли пучки водорослей', – отметила Зоя. – Похоже, Некрасов и в самом деле в реке побывал. Что же всё-таки произошло?'

  – А ты, как я погляжу, время зря не теряешь, – усмехнулась она.

  – Стараюсь.

  – Ну, ладно, снимай рубашку.

  Девушка сходила за полотенцем. Подала его Володе.

  – Вытирайся. А рубашку пока на забор повесим.

  Владимир вытер голову, тело.

  – Ну, рассказывай, водолаз, что там за дно, – поинтересовалась Зоя, – и как ты умудрился в реку попасть?

  – История, в общем-то, пустяковая, – стал рассказывать Некрасов. – Ты ушла и пропала. Я и выкатился за калитку. Смотрю, едет какой-то мальчишка на велосипеде. Махнул ему рукой. Подъезжает. 'Звали?' Говорю: 'Звал. Давай знакомиться, а потом о деле говорить будем'. – 'Давай, – отвечает. – Меня Василём зовут'. – 'Ну, а меня – дядей Володей'. Спрашиваю его: 'Ну, что, Василёк, новенького в посёлке?' Говорит: 'Мороженое привезли. Еду к мамке денег просить'. Спрашиваю: 'А сам на мороженое хочешь заработать?' Смотрю, глазёнки у паренька заблестели. 'А как?' Говорю: 'Очень просто. Ты мне красных червей накопай, а я тебе денег дам на мороженое'. – 'Ладно. Согласен, – отвечает. – Только, чур, не обманывать'. Говорю: 'А у нас не обманывают'.

  Уехал Василёк. Через сорок минут привозит банку червей, и всё – первый сорт. Говорит, на ферме полно их, в навозе. Я, как и договаривались, дал ему денег на мороженое, и мы распрощались.

  – Чей парнишка-то? Фамилию не спросил?

  – Да вроде и не к чему это. Ну, так вот. В сарайчике беру бухточку верёвки – я ещё вчера её заприметил – удочку, и за ворота. Пересекаю дорогу и подруливаю вон к тому топольку, – показал он, – что чуть левее мостков растёт. Застёгиваю страховочный ремешок, чтоб не сползти ненароком, привязываюсь к стволу, верёвку пропускаю через правый подлокотник и, притормаживая левым колесом, благополучно спускаюсь к самой воде.

  Колёса встали что надо, удобно. Спинку коляски обвязываю верёвкой, а её конец фиксирую на подлокотнике узлом. Ну, думаю, теперь всё надёжно. Наладил удочку, забросил снасть. Прошло минут пять-семь, не больше, и тут началась поклёвка. И только я стал выуживать, вдруг чувствую... коляска поехала. Думаю, от деревца отвязалась, и, если она в воде перевернётся на меня, то мало мне не покажется.

  Я – дёрг за страховку, и отстегнулся. А коляска въехала в воду и тут – рывок. Ну, я и вылетел с сиденья, как с катапульты. Нырнул: глубина – более метра будет. Ради интереса проплыл немного под водой и прямо под мостки угодил. Думаю, как бы головой не удариться, осторожненько этак всплываю и слышу мат: '...Вот пенёк дубовый! Утоп, что ли? Ни хрена себе, пошутил!' Вижу одни босоножки. Ну, думаю, сейчас моя очередь шутить. Тихонечко так погружаюсь, плыву на глубину, выныриваю – и ну барахтаться: то на дно уйду, то снова всплыву. Слышу: бултых! И волна пошла. Я сразу и тонуть передумал.

  Подплывает детина: шея – что нога слоновья, меня хвать за подмышку и тянет к берегу. Встал на ноги, и подставляет мне шею. Я ухватился за неё. Вынес он меня и прямо в коляску определил, даже чуть придержал, пока я страховочку застегнул. Глядит на меня и смеётся. Говорит: 'Интересно, что у тебя там за рыбища такая клюнула?' Подаёт мне удочку, вытаскиваю, а там – окунёк, размером с мизинец. Мой спаситель – ну хохотать. Потом смотрит на меня и ехидненько так говорит, каналья: 'Да, брат, не повезло тебе, видать, здорово ты за бабами ухлёстывал, что ножки так поизносились'. И опять хохотать. Весёлый парень.

  Говорю: 'Похоже, и тебе не очень повезло'. – 'В каком это смысле?' – удивляется он. – Отвечаю: 'Это я о причине твоего веселья'. Наморщил он лоб, но тщетно. Говорит: 'Что-то мудрено ты выражаешься?' Говорю: 'Куда уж проще. Сделай-ка всё, как было'. Потоптался он ещё немного, потом выволок коляску из воды, привязал её и ушёл.

  Ну, смотал я удочку, выбрался с помощью верёвки наверх. Да во двор заехал, чтоб людей не смешить. Вот и все дела.

  – Так вы и не познакомились? Кто он?

  – Зоя, а к чему мне эти знакомства? Ты лучше расскажи, что тебя так задержало?

  – А я, представляешь, свою школьную подругу встретила, Любку, – оживлённо сказала она. – Наговориться не могли. Уже восемь лет замужем, двое детишек у неё: мальчик и девочка. Располнела. Сама учителем в начальных классах работает и заочно в Ростове учится. И хоть дальше райцентра считанные разы выезжала, живёт вполне счастливо. Приглашает нас в гости.

  – Спасибо. Но, думаю, лучше сходить тебе к ним одной.

  – Ну нет. Я уже ей пообещала, что мы вместе придём. Так что имей в виду.

  – Тебе видней, – обронил Владимир.

  – Да, – вспомнила Зоя, – Люба ещё на полставки в социальной службе подрабатывает, так мы с ней заодно проведали её подшефную старушку. Кстати, а чем наша бабушка занимается?

  – Я вскрыл ей твою посылку, и она теперь разбирается с ней. По-моему, тонус у неё немного повысился, – отметил Некрасов, – хотя озабоченность, конечно, осталась. Прости, но я не знаю, что и сказать ей, чем обнадёжить.

  – Ладно, ты тут досыхай, а я пойду, пообщаюсь с ней.

  Девушка подхватила сумки и пошла в дом. Бабушка сидела за столом и задумчиво жевала финик. Зоя решила растормошить её.

  – Только что видела Бабкину Лидию Тимофеевну.

  – Да ну?! – не поверила бабушка. Мне говорили, что она уже не встаёт. Будто помирать собралась.

  – Сильно преувеличивают. Сегодня она у дома на лавочке сидела. Я с ней сама разговаривала. Баба Лида наказывала мне непременно передать тебе привет и чтобы недели через две ты ждала её в гости.

  – Вот так штука! Неужели придёт?

  – Сказала: только ноги подлечит и придёт.

  Глаза у бабушки потеплели.

  – Это ж моя школьная подружка. Как мы с ней озоровали, когда детьми были... а потом и на танцы бегали, и травы лекарственные вместе собирали. И до сих пор ещё дружим.

  Откровенно говоря, насчёт гостей Зоя присочинила ей, но и бабе Лиде передала ту же 'новость', с точностью наоборот. Пусть приободрятся подруги.

  Затем она стала выкладывать на стол продукты и незаметно наблюдать за бабушкой. Реакция на них у неё была что надо. Особенно на солёную кильку. 'Ничего-ничего, бабуля, – думала Зоя, – мы ещё разбудим у тебя интерес к жизни'.

  Владимир опять увидел своего маленького знакомого, зазвал его во двор и попросил его в чём-то помочь ему. Паренёк с готовностью согласился. Оставив велосипед во дворе, они направились в мастерскую, где долго что-то пилили и стучали.

  Обедали все вместе. Оказалось, что Василёк – ученик второго класса, сын Зоиной сверстницы. Внешне он как-то не производит впечатления: узколиц, бледен, худощав, но чуть поговоришь с ним – начинаешь проникаться симпатией.

  После обеда, поработав ещё пару часов, они наконец-то выбрались из мастерской. Как раз в это время для проветривания Зоя вынесла во двор целую охапку верхней одежды и стала развешивать её на заборе. В руках у Василька были две небольшие, но аккуратно сделанные скамеечки. 'Одна – для бабушки, – сказал Владимир, – а другая, Василёк, – твоя. Сам решишь, кому её подарить'.

  Лицо паренька просияло.

  – Спасибо, – поблагодарил он.

  Улыбка так и растягивала его тонкие губы. Он стал с гордостью привязывать своё приобретение к багажнику велосипеда. Покончив с этим, мальчик попрощался и уехал. А Володя и Зоя со своей скамеечкой направились в дом. Бабушка, получив этот незамысловатый подарок, была очень растрогана: гладила рукой по отшлифованной поверхности, с удивлением осматривала широкие ножки скамейки и, не скрывая недоумения, пробовала её на вес.

  'Доска сухая попалась, – пояснил Некрасов, – поэтому и скамейка лёгкая получилась. А ножки такие сделаны для того, чтобы они были устойчивы и не проваливались даже на огороде'.

  Бабушка с трудом опустилась на скамеечку, посидела на ней и осталась довольна. 'С ней хоть в гости ходить', – заметила она. Глядя на её смущённое лицо, молодые люди заулыбались. Подумалось, много ли нужно человеку для хорошего настроения?

  Пошёл седьмой час, и Владимир уговорил Зою выйти с ним порыбачить. Он всё сделал сам: привязался к деревцу, спустился по склону к воде и ловко забросил леску. Зоя была уверена, что ей здесь быстро наскучит, но почти тотчас началась поклёвка.

  – Окунишко балует, – флегматично предположил Некрасов. Подсек, и леска тут же вытянулась в струну, а конец удилища круто изогнулся и завибрировал. 'Ничего себе окунишко!' – воскликнул он. И стал подтаскивать рыбу к берегу. Но та сопротивлялась, как могла. Владимир повёл удилищем вправо. Рыбина медленно двинулась за ним, но на мелководье вытащить её не удалось. Тогда он, не ослабляя лески, медленно переложил удилище влево. И вот сквозь толщу воды стали видны смутные очертания рыбины, она казалась очень большой. 'Только бы не сорвалась', – как заклинание шептала Зоя.

  – Зоенька, иди наподхват. Если вытащим, гони во двор, – пошутил Володя.

  Она спустилась к самой воде. И вот над её поверхностью показалась рыбья голова. Берег все ближе, ближе.

  – Сазан, сазан это, – заволновался Владимир.

  И волоком вытащил рыбину на траву. Рыбина высоко подпрыгнула, забила хвостом о землю и сорвалась с крючка.

  – Зоя, держи, уйдёт, – азартно проговорил Володя.

  Девушка, понимая, что сейчас всё зависит от её сноровки, упала коленями на траву и, как сумела, прижала рыбину к земле.

  – Молодец! Теперь хватай её за жабры, и она наша.

  Нащупав скользкую голову, Зоя с трудом ухватила рыбину за жабры.

  – Не бойся! Бери её поглубже, – отчаянно жестикулировал Некрасов.

  – Ну, всё, рыбонька моя, допрыгалась! – Зоя торжествующе подняла над головой бьющегося сазана.

  – Молодец, Зоя! Не будь сейчас тебя рядом, не было бы у нас и улова.

  Зоя поднялась и подошла к Владимиру. Он с жадным восхищением рассматривал рыбину.

  – В вашей речке и такая рыба водится? Удивительно.

  – Так это точно сазанчик, не карась?

  – Однозначно. А ты, что же, деревенская – и не знаешь?

  – Если я жила в посёлке, так, по-твоему, и на лошади должна уметь скакать, и на тракторе ездить, так что ли?

  – Ну, извини. Это доподлинно сазан. Видишь: усы, крупная, с ноготь тёмно-золотистая чешуя, ну и форма, конечно. Интересно, сколько же он весит?

  Зоя расслабила руку и попыталась определить вес рыбины.

  – Что-то около килограмма. Пойду бабушке покажу, пусть порадуется.

  – Хорошо, – сказал Володя, – а я, если не возражаешь, ещё порыбачу.

  Рыбка оказалась как нельзя кстати: бабушка была просто в восторге.

  – Живая? Как же вы такую большущую рыбину поймать-то сумели? Ну, молодцы, – поглаживала она заскорузлой ладонью серебристый бок сазана. – Ох и давно же я не видывала чуда такого.

  – Да, повезло нам. Вдвоём еле справились. Сейчас водички для неё принесу.

  Через минуту сазан уже плескался в ведре. Чуть погодя, Зоя снова вышла к Некрасову. Он показал ей двух окуньков. В течение часа они поймали ещё пяток рыбёшек, самая крупная из них – краснопёрка, длиной с ладошку. До заката можно б ещё половить, но у комаров мотивация была сильнее, и рыбаки удрали домой. Уху решили сварить завтра. Рыбу сунули в холодильник. Попили чаю, поговорили о своих черноморских знакомых и вскоре улеглись спать.

  Глава 11. ДАНИЛОВЫ

  Минула вторая ночь, а решение всё не приходило. После завтрака Зоя пошла в магазин. В посёлке никакой привычной с детства активности. Некогда известный колхоз-миллионер, наполняющий трудовой жизнью три посёлка, съёжился до размеров полеводческой бригады. Люди остались без работы, без денег, без надежды. В магазине та же сонная одурь, что и в посёлке. Накупив муки, крупы, масла, Лихачёва вышла на улицу.

  – Ба, Зоя Николаевна, неужто вы? Ра-ад, рад вас видеть.

  Перед девушкой с бутылкой пива стоял матёрый человечище: грудь, плечи, ноги – всё мощное, как у памятника. Щекастая физиономия Федьки Журавлёва, старшего брата её одноклассницы Нинки, расплылась в радушной улыбке.

  – Привет, Федя. И мне приятно земляка встретить. Ты стал ещё здоровее. Поделись опытом, как тебе удаётся так хорошо выглядеть? – пошутила она.

  – Так меня же не в конце месяца зачинали в суете и спешке, а в самой серёдке, ну и зарабатываю хорошо. В Сибири работаю, шоферю.

  – Молодец! Наверно, с роднёй приехал повидаться?

  – Да ну их! – отмахнулся он. – Жениться хочу.

  – Здорово. И на ком же, если не секрет? – сорвалось у неё с языка.

  – Да хоть на тебе, и сегодня.

  – Вот это номер! – опешила Зоя. – Ну, ты, Федя, и кавалерист. Представляю, как мои сейчас удивились бы: сбегала девка за мукой, а заодно и замуж выскочила. Да не за какого-то там заморыша, а за самого статного парня в посёлке.

  Зоя деланно рассмеялась. Фёдор поморщился.

  – Да слышал я, что ты с женихом приехала. – И, не замечая удивления девушки, продолжил. – Не понимаю: зачем свою жизнь ломаешь? Что, тебе здоровых парней не хватает? Вот я, к примеру, чем тебе плох? У меня всё на месте, и я к тебе ещё со школы хорошо отношусь.

  – Федя, ты же, вроде, женат? По-моему, Нинка говорила, что у тебя и ребёнок есть, а? Или я что-то путаю?

  – Путаешь, – заулыбался Фёдор. – У меня двое. Обе – девки.

  – А говоришь, замуж.

  – Так я свою Райку выгнал, начисто. Уже год, как развёлся. И дети с ней.

  – Да, легко ты семейные дела решаешь. А что ж она? Чем тебе не угодила?

  – Не подходит она мне: отсталая баба, несовременная.

  – Вот как?.. А я, Федя, представляешь, тоже несовременная, и мы совсем не подходим друг другу. Ну, нисколечко.

  – Да ладно тебе, Зойка! – согнув ручищу крюком, Фёдор обхватил её за плечи. – Не волнуйся, подходишь ты мне, подходишь.

  – Стоп, стоп, стоп! – выскользнула она из его объятий. – Во-первых, не нахальничай! А во-вторых, сообщаю тебе: ты мне не подходишь, Федя. Ты.

  – Это чем же?

  – Прости за грубость, но ты мне очень напоминаешь Винни-Пуха.

  – По характеру, что ли? – заулыбался он.

  – Да нет, Федя. У тебя тоже в голове опилки.

  Мгновение, и улыбка исчезла. Фёдор набычился.

  – Ты что же это, меня за придурка держишь?! – рявкнул он, и вдребезги разнёс бутылку о тротуар.

  Зоя, опасаясь его очередной выходки, неловко извинилась и заспешила домой.

  'Ну и псих, – подумала она, – как бы чего спьяна не натворил. Всё же напрасно я поддержала разговор. Не отвяжется ведь теперь'.

  Вернувшись из магазина, девушка с головой окунулась в работу и о встрече с Федькой тут же забыла. Владимир с утра не выходил из мастерской, а Зоя выстирала занавески, сварила уху, нажарила блинчиков. Когда был готов обед, позвала Володю. Он выбрался на свет весь в мелких щепочках и прозрачных серпантинках стружек.

  – Чем ты там занимаешься? – спросила она.

  Он с лёгкой тенью смущенья улыбнулся.

  – Надеюсь, до завтрашнего вечера не сгоришь от любопытства.

  – Не волнуйся, я терпеливая, – ответила она. – Могу и подольше подождать.

  На что Володя заметил:

  – Да тянуть-то, вроде, и некуда: всего лишь три дня впереди.

  Бабушка села за стол в новой жёлтой блузке с черными лилиями, но отнюдь не с праздничным выражением лица. Глаза её выражали мучительную тревогу. Зоя и Владимир хорошо понимали её душевное состояние и ни о чём личном не спрашивали.

  Говорили о соседях, давних знакомых, о погоде и урожае, и всё время осекались в разговоре, когда тема касалась будущего. Зоя даже и не предполагала, что оно занимает в их мыслях так много места.

  Да, надо что-то решать. Эта проблема, что большая заноза, загнанная под ноготь, ни на минуту не позволяла расслабиться. Пообедав, они опять занялись каждый своим делом.

  Около пяти вечера, когда Зоя снимала с верёвки белье, во дворе появилась миленькая русоволосая девчушка лет семи.

  – Здравствуйте, – ласковым, как у кошечки, голосом поздоровалась она. – Вы – тётя Зоя?

  – Да, девочка. Здравствуй. А ты кто?

  – Я, Света Данилова. Мама велела передать, что мы ждём вас к себе в гости.

  – А когда, Светочка?

  – А прямо сейчас. Пока вы соберётесь и к нам дойдёте, мы как раз и управимся по хозяйству.

  – Спасибо за приглашение.

  – Ну, так мы ждём вас?

  – Да-да, мы придём. Светланка, подожди, я тебя яблочками угощу.

  – Не надо, тёть Зоя. У нас есть яблоки, – ответила девочка.

  И, счастливая тем, что успешно выполнила поручение матери, выбежала на улицу.

  Зоя тут же поставила Владимира в известность об их предстоящем визите. Спешно закруглив свои дела, они стали приводить себя в порядок. На всё ушло около часа. Вот тут-то и пригодился её запас сувениров. Для мальчика в нём нашлась модельная машинка, а для девочки – алый пластмассовый флакончик духов, выполненный в виде губ, сложенных поцелуем. Попросили бабушку не волноваться, если вдруг припозднятся, и отправились в гости. По пути Зоя забежала в магазин и купила пару шоколадок и коробку конфет.

  Узкая улочка оказалась накатанной и короткой. Из огородов, обтянутых панцирной сеткой, свешивались над дорогой ветви абрикосовых деревьев. Возле нужного им дома с кучи песка проворно сполз мальчуган в синей панаме и подошёл к ним. Значительно посмотрел на них, вытер ладошку о крошечные трусики и протянул её Владимиру.

  – Данилов... Ванюша.

  Зоя чуть не прыснула. Владимир, тоже напустив важности, пожал ему ручонку, но представился просто:

  – Дядя Володя. Что строишь, Ванюша?

  – Гараж, как у папки.

  – Нужное дело. А машины-то у тебя есть?

  – Есть. Две машины и трактор.

  – А на чём начальник гаража будет ездить?

  Мальчуган озадаченно почесал затылок.

  – Я пока не придумал.

  – А вот тётя Зоя, мне кажется, уже придумала.

  Владимир повернулся к ней.

  – Ах, да! – воскликнула Зоя. – Ванюша, ты не будешь против, если начальник твоего гаража станет ездить на новом москвичонке?

  И подала ему коробочку с моделькой.

  Малыш счастливо улыбнулся.

  – Не буду, – сказал он.

  – Ну, Ванюша, веди нас в свой дом.

  – Нет, это не мой дом, а папкин, – возразил мальчик. И пояснил: – Мой будет рядышком. Подождите, я собаку прикручу.

  Малыш настежь распахнул калитку и направился вглубь двора. Загремела цепь, послышалось недовольное ворчание собаки.

  – Заезжайте! – ликующе прозвенел голос Ванюши. – Она не достанет.

  Гости с некоторым опасением проникли во двор. Блочный дом с высоким фундаментом и весёлыми окнами вблизи показался ещё более основательным. Пару раз гавкнула собака, и тут густой мужской голос прикрикнул на неё. Это навстречу им спешил хозяин. Чернявый, роста выше среднего, кавказской наружности. Лицо его весьма выразительно: длинные баки, усы подковкой вниз, большие, чуть навыкате, глаза с сонно подрагивающими веками. Он вытер о спортивные штаны руку и подал её Володе.

  – Данилов... Сергей.

  Тонкий шелковистый ус Владимира дрогнул.

  – Володя. А это Зоя, – покосился он в сторону своей спутницы.

  – Я уже понял, – улыбнулся Сергей, – проходите. Сейчас мы обитаем в старом доме, – кивнул он в сторону мазанки. – Летом в нём как-то привычней. В новом только спим.

  Данилов откинул с двери тюлевую занавеску. Владимир преодолел невысокий порог. И гости очутились в просторной комнатке с печью, кухонным шкафчиком, диваном и уже щедро накрытым столом.

  – Располагайтесь, где вам будет удобней. Люба вот-вот освободится. А я, чтобы не скучали, сыграю.

  Сергей вышел, Зоя села слева от Владимира. Через минуту с гармонью под мышкой вернулся хозяин.

  – Батино наследство, – с гордостью пояснил он.

  Бросил ремень на плечо, пробежался пальцами по кнопочкам. Поковырял одну из них.

  – 'Фа' залегает. Да ничего, я уже приноровился.

  И заиграл 'На сопках Манчжурии'. Тут же появился Ванюшка. Его глазёнки сияли радостным любопытством. Было видно, что он боготворит отца и хочет абсолютно во всём походить на него. Западающее 'фа' изредка мешало, но Сергей, не прерывая игры, лихо выдёргивал ногтем задремавшую кнопку, и мелодия с прибалтийским акцентом звучала дальше. Во время 'Дунайских волн' вошли Люба со Светланкой.

  Зоя познакомила их с Владимиром, и после обмена обычными в таких случаях любезностями и подарками началось застолье.

  Рагу из индюшины, салаты, домашнее вино, ягодный пирог и многое другое свидетельствовало о радушии хозяев. Угощаясь, вспоминали школу, рассказывали друг другу смешные истории, анекдоты.

  Ребятишки так и вились возле отца с матерью, то забирались к ним на колени, то что-то шептали родителям по секрету; а те лишь потискивали их и целовали. В этом доме явно царил культ ребёнка.

  Уже тогда, в разгар веселья, Зою начал покалывать шип обиды на свою судьбу. Именно обиды, а не зависти. Потому что Зоя никогда не смогла бы полюбить такого мужчину, как Любин муж, и своих будущих детишек она видит похожими на себя, и свой дом представляет несколько иным. Словом, в её жизни всё должно соотноситься с её мечтами и представлениями. И как окоченевшему от холода человеку порой не справиться с ознобом у открытого огня, так и её взволнованной душе стало непривычно зябко возле чужого счастья, и в который уже раз с особой остротой захотелось своего.

  А Любаше, конечно, повезло. Она смогла построить своё маленькое независимое государство, где все дорожат друг другом. Зоя смотрела на весёлую возню малышей, хлопоты подруги, довольное лицо о чём-то рассказывающего с решительными жестами Сергея, и ей вдруг захотелось заплакать.

  'Боже мой! Чего это я так расслабилась, вино в голову ударило что ли? Надо что-то делать', – спохватилась она и тут же предложила:

  – А давайте споём.

  Все замолчали. И Зоя, чтобы не утонуть в своей тоске, запела: 'Гори, гори, моя звезда...' Взрослые стали неуверенно подпевать. Ванюша как заворожённый смотрел прямо в лицо гостье. А Светланка выбежала во двор и через два куплета влетела в комнату с гитарой. Лак на гитаре почти вытерся, но струны были на месте. Люба взяла рушник и поспешно вытерла её от пыли.

  Песня окончилась. Девочка протянула Зое гитару и замирающим от волнения голоском проговорила:

  – Под гитару будет ещё красивей.

  Зоя в замешательстве взглянула на детей: они ждали чуда. 'О, святая простота! Я же не волшебница, чтобы всё уметь'.

  – Светочка, прости...

  И тут руку протянул Владимир.

  – Вот чёртов рефлекс, сама потянулась, – оправдываясь, смущённо пробормотал он. – Позвольте. Вот не думал, что когда-нибудь ещё возьму её в руки.

  Некрасов принял гитару, осмотрел её, подушечками пальцев легонько постучал по корпусу и удовлетворённо кивнул. Устраиваясь, чтоб инструмент не упирался в подлокотник, Владимир развернулся влево и взял несколько аккордов. Гитара была расстроена.

  Минуты три он крутил колки: то в одну сторону, то в другую, натягивая и ослабляя струны, – и вскоре зазвучали чистые и стройные созвучия.

  – Кажется, готово, – произнёс Некрасов.

  Он взял аккорд и, как бы приглашая остальных, негромко запел:

  'Светит незнакомая звезда...' Это под Зоин голос. И уже на второй строке она подхватила песню. Потом вторую, третью. Так одну за другой они спели ещё с десяток хороших добрых песен. И вдруг Зоя заметила, что поют только они с Некрасовым, а семейство Даниловых, обняв друг друга, слушает их. Потом Владимир исполнил свой романс на стихи Бунина 'Только камни, пески...' Хорошо получилось. И вот он запел песню, слов которой Зоя не помнила – 'У беды глаза зелёные...' Он пел её так, будто рассказывал им о своей неудавшейся судьбе, и некоторые слова отдавали такой горечью, такой болью, что подступали слёзы. Но вот песня закончилась, и Владимир протянул гитару девочке.

  – Спасибо. Гитара хоть и старенькая, но очень удачная.

  Несколько мгновений было тихо.

  – У нас в доме давно не было такого замечательного вечера, – с подкупающей искренностью призналась Люба.

  Гости, в свою очередь, поблагодарив хозяев за щедрое застолье и тёплый приём, выбрались во двор, а потом и на улицу. Сергей вынес сумку, наполненную продуктами.

  – Здесь кое-что бабушке, да и вам в дорогу.

  Солнце, словно оранжевый мяч, пересёкший линию горизонта, скатывалось в короткую ночь. Даниловы пошли проводить гостей. Люба придержала подругу за локоть, и когда они поотстали от мужчин, виновато спросила её:

  – Зоя, ты меня, конечно, прости, но неужели ты ещё не почувствовала, что вы просто созданы друг для друга?

  Та умоляюще взглянула на подругу, но Люба продолжала:

  – Скажи честно, если бы вы встретились лет пять назад, ты бы вышла за него?

  – Думаю, да.

  – А если бы позже с ним случилось то, что случилось, ты бы бросила его?

  – Ты что, Любка, в своём уме?

  – А почему же тогда ты уходишь от него сейчас?

  При всей нелепости вопроса Зоя не знала, что и ответить.

  – Зойка, милая моя, оставайтесь здесь. Мы будем дружить, как и раньше; поможем огород вам посадить, дом отремонтировать.

  – Ладно, Любаша, извини, – отстранилась Зоя. – У меня сейчас и так голова идёт кру́гом. Спасибо тебе за всё, и за совет тоже.

  Даниловы остановились, распрощались и ушли.

  – О чём это вы говорили с Сергеем? – спросила Зоя.

  – Я попросил его, чтобы он бабушке пару тонн угля привёз. И на следующий год тоже, если будет необходимость.

  Они замолчали. Ей вспомнились спетые им слова: 'И нельзя мне даже облаком плыть по небу над тобой...' И вдруг подумалось: не о себе ли он пел?

  – Володя, а почему ты не говорил, что на гитаре играешь? – спросила Зоя.

  – Я был уверен, что уже не захочу играть, – ответил Некрасов. И добавил: – И всё же... зря ты взяла меня к Даниловым.

  – Почему?

  – Потому, что это взаимное узнавание только осложняет жизнь. Так недолго и равновесие потерять.

  Зоя вздохнула, он, конечно, прав. Ну, вот и калитка. Добрались.

  Владимир, несмотря на вечер, переоделся и забрался в свой сарай что-то доделывать. А Зоя, пока кормила бабушку, делилась с ней впечатлениями о встрече. Потом взяла принесённые продукты и начала укладывать их в холодильник и, как со всеми случается, стала вспоминать самые интересные моменты этого яркого, как праздник, вечера.

  И вдруг слышит: кто-то возится со щеколдой на калитке. Выходит на порог, и в сгущающихся сумерках с трудом узнаёт Фёдора Журавлёва.

  – Это ещё что за новости?! – возмутилась Зоя. – Тебя сюда кто-нибудь приглашал?

  Калитка распахнулась, чуть покачиваясь, во двор вошёл Фёдор.

  – Не шуми! – 'хлопнул' он ладонью по воздуху, как по воде. – Я, может, извиняться пришёл.

  – Извиняться надо на трезвую голову. Стой где стоишь! – прикрикнула она.

  Он остановился.

  – Ты знаешь, Зойка, я дома поскандалил. Хочу у тебя на квартире пожить. Не бойсь, не обижу.

  – Я чуда не заказывала. Так что иди к своей сестре и удивляй. И свободного места для ночлега у нас нет.

  – А мне много места и не надо. Ты там, в калидоре какую-нибудь пальтушку мне брось на пол и хватит.

  Его настырность начинала злить Зою.

  – Для особо сообразительных повторяю: на постой мы никого не пускаем. Коридоры у нас не для ночлега. И для чужих людей места у нас нет.

  – Ну, так выходи за меня – стану родственником. Одену, как купчиху. Все... обзавидуются. За мной горя не будешь знать.

  – Притормози, дальнобойщик. Я же тебе уже сказала: ты мне – не пара. Что ещё не ясно?

  – Зойка, ты сама призналась, что я тебе понравился. Про Винни-Пуха я шутку понял. Ты мне будешь век благодарна...

  – Фёдор, у меня нет попугая, чтобы он специально для тебя повторял одну и ту же фразу. Я буду благодарна тебе только, если ты сейчас же уйдёшь. Уходи, ради Бога.

  – Зойка, – вдруг хохотнул Журавлёв, – я слышал, что твой квартирант чуть было не утоп. Чего же ты за ним так плохо смотришь, а?

  – Так вот это чьих рук дело! Ох, лучше бы тебе, Федя, этого не говорить.

  – Ну и чего? Чего ты мне сделаешь? – осклабился он. – Может, в объятьях задушишь?

  – Сейчас я удовлетворю твоё любопытство! – разозлилась она.

  Зоя вбежала в коридор и начала срывать с вбитых в стены гвоздей целые охапки верхней одежды. 'Вот оно где!' – обрадовалась она. В самом углу стволами вниз висело дедово ружьё. Зоя рванула двустволку с гвоздя, переломила её. В левом стволе желтел патрон.