Текст книги "Закуси горе луковицей (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 19 страниц)

  Клематисы цвели по-прежнему. Вся беседка увешана тяжёлыми лиловыми и светло-зелёными гроздьями винограда. Тётя Маша, сидя за столом под яблоней, что-то писала. Зоя толкнула калитку. Та, мягко увязнув в траве и не издав при этом ни звука, распахнулась непривычно легко, во всю ширь. Девушка шагнула во двор, хозяйка подняла голову.

  – Зоенька! Глазам не верю. Вот так сюрприз! – Она встала и пошла гостье навстречу.

  – Здравствуйте, тётя Маша. Как я рада видеть вас, не передать. – Они обнялись.

  – Здравствуй, дорогая. Неужели отпустили догуливать?

  – Скорее в погоню отправили за тремя зайцами, чем в отпуск.

  – Ну, тогда, детка, дело твоё почти безнадёжное.

  – Что вы, тёть Маша, не дай Бог! Если не удастся отдохнуть – это не беда. Но уж других неудач я не переживу: ведь мне нужно проводить Володю до Волгограда и дома обязательно застать свою бабушку живой.

  – Бедная девочка! В этот раз тебе выпала невесёлая миссия. Ну что ж, всё это жизнь. – Хозяйка, ласково коснувшись её плеча, усадила за стол. – У меня в термосочке чай на травках. Обожди минутку.

  Шагнула через порожек кухни, зазвякала посудой.

  Чай пили с лимоном, конфетами, ели бутерброды с сыром.

  – Володю жалко... таких парней, как он, я уже лет двадцать не встречала.

  Зоя с изумлением посмотрела на хозяйку. – Та усмехнулась.

  – Да-да, Зоенька. Мы продолжаем общаться: то я его навещаю, то он меня. Беседуем с ним, едим виноград, арбузы.

  – Приятно слышать. Ведь я тогда хотела попросить вас об этом, да не решилась.

  – Ты познакомила нас, и довольно.

  – Тёть Маша, вы тоже считаете его интересным человеком?

  – Весьма. Он своеобразен и, как я поняла, деятелен и упрям. И ещё по некоторым признакам смел и решителен. В нём всего в меру: и воспитания, и интеллекта. И самое важное: он не пустоцвет, а личность.

  – Я это тоже чувствую, но... не понимаю... Он же детдомовский.

  – Да, Зоенька, для воспитанника детдома, может быть, это и нетипично. Тут, вероятно, гены сработали. У него ведь тоже были родители и, очевидно, неглупые. А жизнь, как он сам считает, – способ передачи опыта будущим поколениям. Вот тебе и весь ответ.

  – Да, он любит пофилософствовать, – отметила Зоя.

  – Согласна. Ты не поверишь, но я заслушиваюсь им, как первокурсница... Мне будет не хватать его.

  – Я верю вам, потому что и сама частенько опираюсь на его слова. Тётя Маша, а обо мне он вспоминал?

  – Миленькая моя, даже не сомневайся! Ведь ты в его глазах – воплощение всех достоинств. У нас не было ни одной встречи, чтобы мы не говорили о тебе.

  – Вы преувеличиваете.

  – Ничуть. Кстати, вчера он был у меня, заезжал попрощаться и, представь себе, оставил для тебя письмо.

  – Тёть Маша, вы шутите?

  – Нет, моя дорогая. Если хочешь, убедись: оно на книжном шкафу лежит.

  – Так вы не хотите мне отдать его?

  – Зоенька, я не знаю, что в нём, но когда Володя оставлял мне конверт, он сказал: 'Это написано для Зои. Если лет через пять-семь она заглянет к вам, отдайте. Надеюсь, оно кое о чём ей напомнит'.

  – Что ж, может быть, это и к лучшему, – ответила девушка. – Тогда через пять лет я забегу за ним?

  Хозяйка улыбнулась.

  – Вот и славно. Обязательно забеги. Буду ждать. А пока располагайся. Ешь виноград.

  – Спасибо. – Зоя взглянула на часы. – Уже полпятого. Тёть Маша, вы не обидитесь, если я сейчас возьму книжку и сбегу на пляж. А вечером, как и прежде, за чашечкой чая мы обо всём поговорим с вами. Ну, а дела я оставлю на завтра.

  – Иди-иди, миленькая. Самое время понежиться на солнышке.

  Переодеваясь, девушка вспомнила о подарке тёте Маше. Со дна сумки достала 'Энциклопедию по кулинарии'.

  Вышла из дому, положила её на угол стола.

  – Тёть Маша, это вам.

  Та, увидев огромную сияющую позолотой книгу, привстала.

  – Мне?..

  – Ну а кому же ещё? Вам, конечно.

  – Спасибо, – прошептала она.

  – Развлекайтесь.

  Гостья поцеловала её в щёку и выскочила за калитку.

  Зоино место было не занято. Накупавшись, она добралась до топчана, улеглась на живот и раскрыла 'Клеопатру' Хаггарда. Легко читаемая в иной обстановке книга, не увлекала. Смысл прочитанного текста упорно не доходил до сознания. Захлопнув её и положив подбородок на руки, Зоя стала смотреть на улицу, по которой обычно приходил Денис. Из третьего по левую руку дома вышла молодая круглолицая женщина. Рядом с ней старательно косолапил голенький пухлощёкий малыш. На его кудрявой головке, придавая ему сходство с неким экзотическим фруктом, красовалась зелёная, чуть ли не кукольная, кепочка. Его матери не более двадцати пяти. Воздушные медно-золотистые волосы, румянец, проступающий сквозь ровный матовый загар, добрые счастливые глаза. Она красива, и с этим не поспоришь. Женщина, высоко подняв голову, кого-то высматривала на берегу, а мальчик просто вертел головой.

  Они шли прямо на неё. И тут Зое захотелось поозоровать. Чтобы привлечь внимание мальчишки, она демонстративно сняла очки. Он это заметил. Тогда она 'сделала ему глазки' и 'страстный поцелуйчик'. Малыш, последние шажки не сводивший с неё глаз, вдруг отпустил палец матери, встал перед девушкой на четвереньки и полез целоваться. Зоя чмокнула его в нежные, как граммофончик вьюнка, губки и рассмеялась.

  Его мать остановилась и тоже засмеялась.

  – Борька, ты что это творишь, а? И это-то в полтора года. Что же я с тобой дальше буду делать? – И уже Зое: – Да, генетика – опасная вещь. Такого с ним ещё не бывало.

  Кончиками пальцев Зоя коснулась его кудряшек, провела по розовой щёчке.

  – Какой милый малыш.

  Мать взяла его за руку.

  – Если он уродился в Дениску, то ой-ёй-ёй! Намучаюсь я с ним. – Покачала она головой.

  Зоя привстала.

  – А кто такой Дениска?

  Женщина усмехнулась.

  – Папашка его. Есть тут у нас один... известный человек... с очень редкой профессией.

  – Он ваш муж? – чуть поспешнее, чем следовало, спросила девушка.

  – Слава Богу, не мой. Другая дура с ним мучается.

  Женщина внезапно всмотрелась в её лицо.

  – О-о! Так это никак вы подпортили ему репутацию?

  – Я?! – Зоя медленно поднялась.

  – Ну да. Ведь это же вы отдыхали у нас недавно. Правильно?

  – Да, я была здесь, в июне...

  Уже предчувствуя нечто дурное, Зоя уточнила:

  – Вы говорите о Солошенко?

  – Ну да, о нём, горемычном.

  – Извините, а чем же я могла скомпрометировать его?

  – Не поверите. Своей беспримерной стойкостью, – хохотнула она. – Вы первая из его подруг, кого он так и не сумел соблазнить.

  – О чём это вы? То, что было между нами, можем знать только мы одни.

  – Да у нас, девушка, добрые вести не лежат на месте, впрочем, как и худые. Так что знают все, кому интересно.

  – Но от кого?

  – Да от него же и знают, от Дениски. Он ведь, сердечный, переживает. Хотя, истины ради, после неудачи с вами он уже реабилитировался, причём дважды.

  Зоя неприязненно, чуть ли не враждебно взглянула на женщину и медленно опустилась на топчан.

  – Понимаю, – сказала та, – сама такая была: доверчивая, как овца. Но свой паспорт Дениска вам не покажет, это я гарантирую. Зинка его ещё жива, в районке лежит.

  – У них что, и дети есть? – подавленно спросила Зоя.

  – В его семье нет. А вообще, да. В семьях отдыхающих я уже замечала его ребятишек – у меня глаз острый, – славные малыши. Да и Борька мой – парень хоть куда. Так что, если хотите ребёночка от Дениски, то в лучшем виде получится. Ну а во всём остальном полагаться на него не советую. Его миссия – нести людям праздник, улучшать род человеческий, а с пелёнками возиться – это, поверьте, не для него.

  – Я уже поняла.

  – Ну и ладно. Мы, пожалуй, пойдём. Прощайте.

  – Прощайте.

  Сделав всего несколько шагов, экс-красавица побережья и её маленький сын потеряли очертания, а через пару мгновений их и вовсе заволокло горькой влагой.

  Обида обезволила девушку. Она, пряча глаза, поспешно сдала свой топчан и кружным путём направилась к дому тёти Маши.

  'Значит, всё ложь?.. А я-то уже начала надеяться, что моё затянувшееся одиночество вот-вот закончится. За какие-то два месяца в своих упоительных мечтах я создала целый мир, в котором мы с Денисом всё делаем вместе: путешествуем, работаем, отдыхаем, покупаем новые вещи, находим себе друзей, растим своих детей; вместе ходим на пикники или просто купаться, рыбачить...

  И вот этот мир, вдохновенно возводимый мною, рассыпался. Господи, как же мне его жалко! За что я так наказана? Разве мало я ждала своего счастья?

  А Денис?.. Бросить в беде близкого, хоть и нелюбимого человека, как это подло. К тому же, он уже дважды утешился. Каково? Ещё каких-то тридцать минут назад я была уверена, что смогу простить ему любой грех. Но нет. Видно я к этому не готова. Так что же такое любовь – прекрасная иллюзия, призрак счастья? Раз при одном холодном прикосновении к ней она так стремительно исчезает. И не бесследно. В душе остаётся что-то противное, гадкое, что отравляет мысли, убивает мечты'.

  Зоя шла и вспоминала недавние встречи с Денисом. Вероятно, ей повезло, что его философские сентенции иногда раздражали её. Если бы не это, всё могло быть гораздо хуже. Придя на квартиру, она тут же завалилась в постель. Лежала и копалась в своей судьбе. Почему именно ей так фатально не везёт? В чём же она так виновата?

  Спустя полчаса появилась тётя Маша.

  – Ты что же это, девонька, никак заболела? – всполошилась она. Села на край кровати, приложила руку ко лбу Зои. Пристально посмотрела на неё.

  Та отрицательно мотнула головой.

  – А что же тогда такая скучная? Что-нибудь случилось?

  – Устала, наверно, – равнодушно ответила Зоя.

  – Да нет, голубка. Уж не наши ли парни тебя обидели? А то есть тут у нас парочка донжуанов. Бабы говорят, что они по графику обольщают девчонок: штука в неделю. Так эти прохвосты и вздоха твоего не стоят.

  Заметив её внимание, продолжила:

  – Один – коренастый с длинными пшеничными волосами и татуировкой на груди: 'Ай лав ю'. – Это Саня Титов. Он понахальней второго, попроще, и, главное, холостой. Другой – Дениска Солошенко – Нарцисс с замашками аристократа: статный, чернявый, волосы, что крупный каракуль. У него жена от рака помирает, а ему и горя нет: знай себе амурничает. Так что, если кто из них цепляется, не деликатничай.

  Помни, что настоящий мужчина лишь тот, кто готов взять полную ответственность не только за свои поступки, но и за свою любимую женщину, и за её детей. А на остальных просто не обращай внимания.

  Или тебя что-то другое тревожит? А то расскажи мне, девочка, – она с нежностью провела ладонью по её волосам, – легче станет, вот увидишь.

  Зое было стыдно признаться, что из-за своей скрытности она попала в такую нелепую ситуацию.

  – Мне уже легче, спасибо. – Девушка поднялась и села на кровать. – Тёть Маша, как, по-вашему, у каждого должна быть любовь?

  – Любовь?.. – задумалась она. – Я думаю... любовь – это удача, может быть, самая большая удача в жизни. Ведь человек приходит в этот мир, чтобы воспитать свою душу, а любовь почти всегда облагораживает и возвышает её. Но удача выпадает не всем.

  – А если влюбишься в какого-нибудь лживого, недостойного человека?

  – Отсюда, милая, и все трагедии. Нельзя давать воли чувствам, пока не узнаешь, чем дышит этот человек, что любит, о чём мечтает. Ты сначала загляни в тайники его души, а уж потом решай: сможешь ли ты с ним быть счастливой или нет.

  – Как у вас всё просто: если подходит по всем статьям – влюбляйся. А что, если не успеешь и понять, кто он, а уже тянет к нему, словно мушку на огонь?

  – Так это, милая, ещё не любовь. Это – желание, чистая физиология.

  Зоя понурила голову.

  – От этого не легче. Да и, собственно, велика ли разница?

  – Зоенька, я тебя понимаю, не сомневайся. Когда такое случается, любые аргументы бессильны. Тем более, сейчас и в Европе и в Америке пропагандируются свободные отношения, то есть блуд. И это в христианских странах! Не улыбка, не мыслительная деятельность и прочие достоинства отличают человека от животного, возвышают его над всем сущим, а любовь. Именно любовь. А они, безумцы, оскотинивают человека, отдали любовь на поругание. И пусть разобраться в этом нелегко. Но, поверь мне, различие между ними колоссальное.

  – Так в чём же всё-таки оно?

  – Видишь ли, со своим избранником тебе предстоит делить не только постель, радость и досуг, но и труд, и заботу, и горе. А на это не каждый способен. Поэтому его должны желать и твоя душа, и рассудок, и тело. Если не будет этого – не будет и счастья. А тех, кто идёт на поводу у похоти, ждёт неизбежное разочарование. Ведь любовь – это благословение ангела. Она обязательно должна коснуться души. Запомни это, милая.

  – Я всё поняла, тёть Маша.

  – Ну и хватит об этом. Зоенька, а не сходить ли нам сейчас за арбузами?

  – Неплохая мысль. Пожалуй, это повеселей будет, чем валяться в постели.

  В торговой палатке они выбрали два арбуза: один невероятных размеров, а другой средний. Втиснули их в сетки-самовязки и пошли домой.

  Солнце, добросовестно отработав свой бесконечный летний день, полезло в море. И вода, и воздух вокруг него раскалились докрасна. Это было божественно красиво.

  Хозяйка с гостьей расположились под яблоней. Тётя Маша, срезав лишь одну шляпку, уложила арбузище на разделочную доску и, придерживая плод за хвостик, стала разрезать его на равные доли. Под острым лезвием ножа арбуз нетерпеливо похрустывал, показывая через вкривь и вкось разбегавшиеся трещинки свою рассыпчатую, мерцающую цветом тлеющей зари мякоть. Затем она уложила его в глубокую миску и, наконец, вырезав под острым углом верхнюю шляпку, дала ему раскрыться, как цветку. На вкус он был не менее изыскан. Второй арбуз они опустили в погреб.

  Утром, провожая Зою в санаторий, хозяйка подала ей пакет с виноградом.

  – Володе передай привет.

  – Непременно.

  Она улыбнулась.

  – Представляю его реакцию на твоё появление. Ну, с Богом.

  Вблизи ворот Некрасова не оказалось, на террасе тоже. Ребята посоветовали поискать его за корпусом. Минут через десять, обходя уже третий корпус, справа от себя Зоя увидела великолепный клумбовый ансамбль. И планировка, и цветовая гамма удивляли своей оригинальностью. Это царство цветов одним своим краем примыкало к дороге, по которой шла она, а противоположным – к тротуару, проложенному вдоль корпуса. Поперечными же границами ему служили ряды декоративного кустарника, посаженного вдоль дорожек.

  В тени этого кустарника на дальней дорожке Зоя и увидала читающего колясочника. Он сидел спиной к дороге, но всё равно у неё появилась уверенность, что это Некрасов. Она стала готовиться к встрече: думать, как подойдёт к нему, что скажет; гадать, как он поведёт себя. Хотелось, чтобы обрадовался.

  И тут её обгоняет зелёная в серебристый дождик иномарка и останавливается как раз напротив его коляски. Распахивается задняя дверца, и выскакивает из машины девочка в лиловом сарафанчике. В руках у неё что-то похожее на фотоаппарат. Она стремглав бежит к колясочнику, обегает его и бросается к нему на шею. Он тоже обнимает её, гладит.

  Передние дверцы автомобиля приоткрываются.

  'Нет, это не Владимир, – решает Зоя. – Ведь у него никого нет. Очевидно, это отец девочки. А где же тогда её мать?' Девушка, невольно замедляя шаг, искоса смотрит на сидящих в салоне людей. 'Кто они ему? Почему не хотят выйти из машины?' Подойдя ближе, Зоя слышит чудную, полную безысходной тоски мелодию, мгновеньем позже на её фоне неразборчивое бормотание мужчины и тут же сказанную резким тоном фразу женщины: 'Вот же дурочка влюбчивая, меня так не обнимает'.

  Пройдя мимо автомобиля, Зоя решила: 'Видимо, в разводе. А дочка жалеет его. Вот ведь судьба'.

  У одной из скамеек она заметила приятеля Некрасова. Он узнал её, заулыбался, поздоровался.

  – Не Володю, случайно, ищете?

  – Да. Не подскажете, где он?

  – Вы где-то разминулись с ним. Минут двадцать назад я оставил его возле клумбы. Он любит там бывать.

  – У него всё в порядке?

  – В порядке. Только одичал он без вас: всё что-то читает целыми днями, пишет. И всё один.

  – Спасибо. Рада была увидеть вас.

  Он удовлетворённо кивнул. И Зоя отправилась в обратный путь. Невдалеке мелькнул лиловый сарафанчик, лязгнули дверцы. И мимо неё прошуршало весеннее авто, из окна которого смотрели вдаль не по-детски серьёзные глаза девочки.

  Зоя свернула на поперечную дорожку, подумала: 'Спрошу у мужчины, может быть, он видел Володю'.

  – Извините, – начала она и осеклась.

  Это был Некрасов.

  Он с задумчивой грустью глядел в книгу и не сразу отреагировал на её присутствие. За последние два месяца Владимир заметно посвежел, отрастил усы, бачки. От землистого оттенка на его лице не осталось и следа. Некрасов ошеломлённо вскинул глаза.

  – Зоя?

  – Она самая. Здравствуй, Володя.

  – Здравствуй. Я только что подумал о тебе. И вдруг – ты. Невероятно...

  – А почему ты вспомнил обо мне?

  – Только что прибегала ко мне проститься моя юная знакомая. Однажды мы невзначай встретились и так привязались друг к другу, что сейчас физически ощущаю её потерю.

  – Я мельком видела эту девочку. Ей лет четырнадцать?

  – Пятнадцать. Мечтает работать корреспондентом. Ох и хватка у неё! За две недели как бы непреднамеренно выпотрошила из меня всю мою подноготную, – улыбнулся он.

  – И что же, мы с нею так похожи? – пристально глядя на Некрасова, спросила Зоя.

  – Нет, – качнул головой Владимир. – Но одинаковое чувство потери.

  – Мне показалось, девочка очень переживает, – сказала она.

  – Детские драмы – обычное дело. Сколько их ещё у неё будет?

  Внезапно раздался негромкий пластмассовый щелчок. Владимир с некоторым удивлением достал из нагрудного кармана чёрный пластмассовый предмет вместе с адресом, написанным на бумажке, и улыбнулся.

  – Из Веруни определённо получится хороший журналист.

  – Так это что – её диктофон?

  – Её. И отметь: она подарила мне его включённым.

  – Хороший подарок, – заметила Зоя, – и не дешёвый для школьницы.

  – Да, подарок редкий. Но так уж получилось, что я, зная её мечту, тоже приобрёл для неё диктофон. И она тут же, не упуская случая, включила его на запись. – Владимир непроизвольно вздохнул. – Да, она чудный ребёнок. Её доверие ко мне окончательно изменило моё отношение к жизни.

  – Я очень рада. Ну что, погуляем?

  – Буду счастлив, – ответил он.

  В этот раз они разгуливали особенно долго. Говорили вроде бы о вещах отвлечённых, но каждое слово каким-то немыслимым образом влияло на психическое состояние девушки. Она почувствовала себя значительно лучше. У неё даже появилось ощущение беззаботной лёгкости. Зоя шла и думала: 'А ведь та девочка пусть и по-детски, но любит Некрасова. И тётя Маша обожает его. Они обе находят в нём нечто интересное для себя. Это приятно'.

  Глава 8. РАЗРЫВ

  Засыпая под стрекотание кузнечиков, Зоя рассеянно думала о том, что к встрече с Денисом она ещё не готова. Хотелось бы выглядеть совершенно спокойной, и этот короткий роман закончить как можно достойней.

  С утра пораньше она с тётей Машей работала в саду. Они срывали яблоки и остатки груш. Позже готовили плоды к варке варенья и компотов.

  К одиннадцати Зоя освободилась, привела себя в порядок, взяла арбуз, немного фруктов и направилась в санаторий. Выйдя из калитки и пройдя десяток шагов, она вдруг увидела Дениса, сидящего на скамейке у соседнего дома. В животе у неё похолодело, в ногах появилась усталость. Он был всё так же обворожителен и ярок: в розовой борцовской майке, жёлтых шортах и стильных очках. 'А вот и великий соблазнитель, – мелькнула у неё едкая мысль. – Ну, уж нет. В этот раз его чарам я не поддамся'.

  Денис резво поднялся и, улыбаясь, пошёл ей навстречу.

  – Доброе утро, мисс, – попытался он её поцеловать.

  – Доброе, – уклонилась она от поцелуя.

  – Я сегодня прохожу мимо и вдруг слышу в саду твой голос, думаю: галлюцинации. Прислушался... – Нет, сущая явь. Ты сегодня приехала?

  – Позавчера.

  Денис удивлённо отшатнулся.

  – Позавчера? Чем же провинилось наше побережье? Или что-то случилось?

  Зоя куснула губу. 'А что, если он и в самом деле всерьёз любит меня?'

  – Зайка, объясни мне, что же всё-таки изменилось за эти два месяца?

  – Настроение.

  – Извини, конечно, что не писал... Но я о тебе думал. Честно.

  – Только обо мне?

  – Ну, разумеется, не только о тебе. Я всё-таки журналист. У меня множество творческих контактов. И с этим ничего не поделаешь, можно только смириться.

  – Категоричное условие, – заметила она.

  – Ну, извини. Такова реальность, издержки профессии, так сказать.

  – Да. Это серьёзный аргумент.

  – Так почему ты не купаешься?

  – Вчера была. А сегодня тёте Маше в саду помогала. Сейчас вот, – кивнула она на сумку, – иду в санаторий друга навестить.

  – Нового друга или всё того же? – с ехидцей спросил он.

  – Некрасова.

  – Так тебя, что же, к нему навечно прикомандировали? – съязвил Денис.

  Желая позлить его, Зоя ответила:

  – Пока не знаю.

  Тот ошеломлённо взглянул на неё, но тотчас овладел собой.

  – Кто б меня навестил с такой сумкой продуктов. Уж как бы я был ему благодарен.

  – Не прибедняйся. У тебя уже всё есть: сад, деньги, связи, море в двух шагах.

  – Ладно-ладно, – сказал он. И протянул руку. – Позволь тебя проводить.

   Зоя молча отдала ему сумку. По его лицу было видно, что он усиленно пытается понять причину столь решительной перемены её отношения к нему. Не желая разговора на эту тему, она стала задавать Денису ничего не значащие для неё вопросы. Большой ли у него дом? Сколько в нём комнат? Какие в его саду деревья, ягоды? Дружит ли он с соседями? По ответам чувствовалось, что он окончательно сбит с толку. Подойдя к воротам санатория, она, не останавливаясь, пошла дальше. Денис молча последовал за ней.

  Владимир, видимо, давно ожидал её. Его коляска стояла в густой тени декоративного кустарника у первой же на центральной аллее скамейки. Её великолепный эскорт он воспринял без особого воодушевления.

  Она подошла к Некрасову, и взглядом, призывая его к заговору, тепло улыбнулась и протянула ему руку.

  – Здравствуй, Володя. Извини, не могла раньше.

  Он с особым изяществом взял её руку за пальцы, поднёс к губам и, кольнув короткими усиками, бережно поцеловал её.

  – Здравствуй, Зоя. Я очень рад видеть тебя. И вас, – кивнул он Денису.

  Тот, демонстрируя взаимное радушие, осклабился. Зоя взяла у него сумку, вынула пакет с фруктами.

  – Это тебе привет от тёти Маши. Но фруктами займёшься позже. – Она сунула пакет в дорожный карман коляски. – А вот этот арбуз предлагаю съесть прямо сейчас. Не против? – посмотрела она на парней.

  Те согласились. И все они в поисках укромного местечка отправились в глубь парка. Первая же убегающая от аллеи тропка привела их на уютную полянку с двумя составленными буквой 'г' скамьями. На одну из них постелили газету. Денис точными быстрыми движениями мастерски разрезал арбуз на розовые искрящиеся доли. Все взяли по одной. Дольки арбуза таили в себе не только красоту, но и глубокую свежесть. Какое-то время молодые люди молча наслаждались вкусом. Вероятно, пытаясь наладить хоть какое-то общение, Денис кивнул на книгу, прижатую корешком вверх к боковой стенке сиденья.

  – По-прежнему читаете?

  – Да, – ответил Володя. – Это хорошее средство от депрессии. Кстати, здесь, на юге, я особенно пристрастился к чтению.

  – А что за книга?

  – 'Кутузов' Леонтия Раковского.

  – Любите читать о войне?

  – Я бы не сказал. Этот роман, прежде всего, исторический. И та война мало похожа на современную.

  – Если бы не ранение, вы бы ещё служили в армии?

  – Конечно.

  – На войне, наверное, стрелять интересней, чем в тире?

  Владимир поморщился.

  – Денис, вам же не десять лет. Я бы не хотел повторять банальности, война ведь – не развлечение, а беда, причём и для победителей, и для побеждённых. Представьте на миг, что вы застрелили человека, пусть даже обороняясь. Как бы вы сейчас себя чувствовали?

  – Конечно, беда, с этим не спорю. Но всё же она – естественное продолжение политики. Разве не так?

  – Я думаю, мирное решение проблем куда естественней. А война – демонстрация человеческой глупости и бессилия политиков. И ничего более.

  – Но я знаю, что в горячие точки многие просятся.

  – Не преувеличивайте. Тех, кто старается не попасть туда, на порядок больше.

  – Но ведь есть же добровольцы! Я сам видел по телевизору, – с неуместной горячностью заявил Денис.

  – В чём вы меня хотите убедить, что на войне хорошо?! Так это, извините, полная чушь. Добровольцы есть, согласен и уверен всегда будут. – Это ребята с обострённым чувством гражданской ответственности за судьбу Родины. А любителей приключений там не больше одного на сотню. Да и те после первых же боевых потерь становятся серьёзней.

  – Если вы все относитесь к войне серьёзно, почему же тогда армия так бездарно воюет? Не бойцы, а какой-то детский сад.

  Глаза Дениса были холодны, как серая декабрьская галька. Что его могло так взвинтить? Девушка растерянно посмотрела на Владимира, и тут заметила у него на шнурочке подаренный ею камешек. Ревность. Вот оно что. Ну-ну.

  – Потому что она вынуждена не только исправлять ошибки политиков, но и подчиняться, опять же, их непродуманным решениям, – ответил Владимир. – Кстати, а вы сами-то в каких войсках служили?

  Денис с плохо скрываемой неприязнью процедил:

  – Я не служил в армии. По здоровью не прошёл.

  – Хм. А физические данные у вас – дай Бог каждому: торс, бицепсы, рост как у гренадёра.

  – Что вы меня нахваливаете, точно жеребца перед забегом, – вспылил Денис. – Намекаете, что я уклонился от призыва?

  Владимир выдержал паузу и спокойно сказал:

  – Так вот, насчёт армии... Она далека от идеала, это правда. И мне тоже не по душе видеть в зоне боевых действий восемнадцатилетних мальчишек. Но что делать, если такие патриоты, как вы, не в состоянии исполнить свой долг перед страной?

  Лицо Дениса посерело.

  – Я смотрю на вас и думаю, – голос у него стал нервно подрагивать, – во всём этом позоре вы готовы обвинить всех, кроме себя.

  Володя усмехнулся.

  – Чует кошка, чьё мясо съела. Вы почти угадали. В дискредитации армии виноваты многие и, прежде всего, журналисты.

  – Ну вот, я же говорил, – призывая девушку в свидетели, возмутился Денис.

  Арбуз к этому времени доели. И Зоя убрала корки и размякшую газету в пакет. Девушка вопросительно взглянула на Владимира. В ответ он чуть заметно кивнул и стал выруливать на аллею. Денис не унимался.

  – Наша-то в чём вина? Мы были всего лишь зеркалом, отражающим ваши проблемы.

  – Да, зеркалом, только уж больно кривым. Иначе в нём были бы видны и успехи армии.

  – Да их просто не было у вас! – вскричал Денис.

  Злобное выражение разительным образом изменило его лицо. Удивительно, но Владимир и сейчас остался спокойным.

  – Откуда вам знать об этом? Чтобы судить об армии, для начала, надо побывать в ней. А вы не только пороха, даже солдатских портянок не нюхали.

  – Мне это ни к чему. Я и так в состоянии добыть нужную мне информацию.

  – У какого-нибудь штабного ефрейтора?

  – А хоть бы и так?

  – Я всё о вас понял, – сказал Некрасов. – Вероятно, вы из той категории журналистов, которые своим преждевременным трёпом предупреждают бандитов, и тем самым подставляют наших ребят под пули.

  – Я никого не подставлял! – вскричал Денис. – И не надо голословно обвинять меня в этом. К слову, хранить секреты – это ваша обязанность, а наша – находить источники информации и оперативно использовать их.

  – Верно. Но нельзя же не думать и о последствиях своих сенсаций. Ведь ваши нелепые домыслы и прогнозы влияют не только на рейтинги печатных изданий, но, в конечном счёте, и на результат боевых столкновений.

  – Знаете, быть свидетелем важных событий и не воспользоваться этим – для журналиста непозволительная роскошь.

  – Понятно. Значит, по-вашему, нагнетать в обществе психоз, а зачастую и провоцировать террористов – это нормально?

  – Горячие новости всегда кого-то обжигают, – ответил Денис.

  Некрасов в упор посмотрел на него.

  – Не там вы их добываете. Они должны обжигать врагов, а не своих. Наши ребята говорят: есть журналисты, а есть пираньи. Судя по всему, вы из их стаи, и мне это неприятно.

  Дениса передёрнуло.

  – Я рад, что мы всё выяснили. В свою очередь, хочу сообщить вам, что вы мне тоже не очень симпатичны. На этом и прощаюсь, – он сделал энергичный полупоклон. И, уже обращаясь к Зое, бросил: – Я подожду тебя у ворот.

  – Хорошо, – ответила она.

  Владимир с усмешкой посмотрел вслед Денису.

  – Не разговор получился, а склока. Ведь именно из-за таких, как он, наши ребята в засады попадают. Ты уж извини, Зоя. Но своими вопросами он меня сегодня раззадорил. Что он так кидался на меня?

  – Ничего, зато мы кое-что новое узнали друг о друге.

  – Это да. Однако неловко признаться, но я ещё во власти инерции: спор уже закончен, а я всё подыскиваю аргументы повесомей. Извини, а ты о чём сейчас думаешь?

  – А я почему-то вспомнила нашу давнишнюю беседу о литературе, – сказала Зоя. – Ты меня тогда очень удивил, когда прочёл стихи именно Бунина, а не чьи-либо другие.

  – Что же тут удивительного?

  – А то, что накануне той встречи я тоже читала Бунина и, затевая разговор, собиралась поделиться впечатлениями именно о его стихах. Что это, случайное совпадение? Или ты прочитал мои мысли?

  – Ну что ты, Зоенька, у меня никогда не было сверхъестественных способностей. Может быть, лептонная почта сработала?

  – Это что ещё за почта такая?

  – Общение на уровне элементарных частиц, – улыбнулся Владимир, – когда оба настроены на одну волну.

  Погуляв ещё минут пятнадцать, молодые люди расстались.

  Денис ожидал Зою на скамье у ворот. Девушка присела рядом.

  – Наговорились? – с раздражением спросил он.

  – Да, – односложно ответила она.

  Он покосился на неё.

  – Сердишься? Извини. Что-то нервы сегодня на взводе.

  – Денис, а как здоровье... твоей жены?

  Он вздрогнул, колюче взглянул на неё и досадливо хмыкнул.

  – Хм. А какое тебе дело до неё?

  – Ты прав, – она беспечно улыбнулась, – мне не должно быть никакого дела ни до неё самой, ни до тебя – её мужа.

  – Я её не люблю! – озлобленно сказал он. – И скоро раз и навсегда освобожусь от этой стервы.

  – Денис, так отзываться о женщине может только низкий человек.

  – Да что ты о ней знаешь?

  – О ней – ничего, но о твоих победах...

  – Зоя, пойми, всё, что со мной случилось до встречи с тобой, – это всё не в счёт, лёгкие увлечения и не более.

  – А после моего отъезда?

  Он словно поперхнулся, возмущённо взглянул на неё.