Текст книги "Закуси горе луковицей (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 19 страниц)

  – И много вы понастроили таких мостов? – тут же отреагировала Зоя.

  Он смешался.

  – Ну что вы, ведь ещё полгода назад я был женат, и только теперь начал обращать внимание на прекрасную половину человечества.

  – А дети у вас есть?

  – Бог миловал. Так что я абсолютно свободен. Теперь, может быть, и вы посвятите меня в некоторые обстоятельства своей личной жизни?

  – Конечно, – ответила она. – Замужем я не была. Живу одна. Работаю.

  – Девушка с такой изумительной внешностью и не замужем? Фантастика! Вы что же, жили в городе слепых или у вас, – Диомед заговорщицки округлил свои дымчатые глаза, – есть какой-то страшный порок?

  – У меня непростой характер.

  – И всего-то?! – радостно воскликнул он.

  – Скажите, Денис, а у вас жена была красивая?

  – Ну, в общем-то, да. Красивая. Мы были, – погружаясь в воспоминания, он слегка прикрыл веки, – завидной парой.

  – Так что же с вами случилось?

  – Да обычная история: устали друг от друга. Учила она меня, учила – надоело. Я ведь и сам могу кого угодно научить.

  – Ну, так научите меня.

  – С превеликим удовольствием. А что вас конкретно интересует?

  – Жизнь. Как, по-вашему, нужно жить, чтобы не было скучно, чтобы не жалеть прожитые дни и быть счастливым человеком?

  На развилке они, не сговариваясь, свернули на дорогу, огибающую посёлок. Она была довольно пустынной и пыльной.

  – Так это же очень просто! – воскликнул Денис. – Чтобы не было скучно, нужно убрать из жизни скучные книги, грустные фильмы, надоедливых друзей, бросить нелюбимую работу и жить так, чтобы каждый день совершалось какое-нибудь маленькое приключение. Тогда прожитые дни будут греть душу долгие и долгие годы.

  Зоя с несвойственным ей нетерпением спросила:

  – Ну а счастье, что такое счастье, по-вашему?

  – Счастье? Хм. На мой взгляд, это нечто эфемерное и весьма относительное. Любое событие можно посчитать и счастливым, и несчастливым одновременно. Всё зависит от точки зрения на него в конкретное мгновение. Ясно?

  – Пока не совсем.

  – Ну, хорошо, поясняю на примере. Вы уснули на пляже, и вам приснился отличный сон. В первую секунду пробуждения время, проведённое во сне, вы считаете счастливым. Через минуту, почувствовав, что сильно обгорели, – уже неудачным. Неделю спустя, забыв это огорчение, снова счастливы. А через год вы будете считать счастливым даже то мгновение, когда почувствовали себя обгоревшей. Вот такой парадокс.

  – Странное высказывание, – заметила Зоя.

  – Это обычное формально-логическое противоречие, – пояснил Денис. – Да, есть и ещё один нюанс. Если вы будете смотреть на свой пляжный сон в эти же самые временные точки отсчёта под влиянием каких-либо других факторов, скажем, под впечатлением интересной встречи или случившегося происшествия, то и оценка этого сна может быть соответственно позитивной или негативной.

  – Вы говорите словно лектор, – заметила она.

  – Нет, лекций я пока не читаю, но с редакциями газет сотрудничаю, – с важностью заметил он. – А что, заметно?

  – Есть немного, – ответила девушка. – Так что же это выходит? Следуя вашей логике, даже самый замечательный день, однажды прожитый мною, через пять или десять лет может показаться мне самым чёрным на свете, так что ли?

  – Именно так. Представьте себе парочку молодожёнов. В первую брачную ночь свою свадьбу они считают самым счастливым событием в их жизни. Но проходит время, и любовь сменяется ненавистью. И если спросить эту пару теперь, что они думают о том дне, который связал их судьбы, то мы услышим от них примерно одно и то же – это самый злополучный день в их жизни.

  – Да, Денис, любопытное представление у вас о счастье. Признаюсь, вы очень убедительны. И всё-таки что-то в ваших рассуждениях не так.

  Он снисходительно взглянул на неё и только развёл руками.

  Так незаметно для себя молодые люди обогнули посёлок и километрах в двух от пляжа вышли к морю. Весь берег здесь был усеян галечником. Сбросив босоножки, Зоя поспешила в воду. Какое блаженство! Беспечные зеленоватые волны, принося желанную прохладу, ласково прильнули к её ногам. Беззаботно поглаживая икры и наполняя тело ленивой истомой и смутным ощущением неясного желания, они творили своё будничное волшебство – пробуждали любовь.

  Ей вдруг подумалось, что море – огромное доброе существо; оно привычно облизывает всех своих неразумных, однажды порвавших с ним детей. И, быть может, вскоре, если верить пророчествам ацтеков, оно снова, и уже навсегда, вернёт их себе.

  Пахло раскалённой галькой, водорослями и солью. Бродя по мелководью, Зоя стала собирать со дна красивые камешки. Один особенно понравился ей. По форме он представлял собой увесистую плоскую каплю, а по тону – полупрозрачную смесь белого, зелёного, фиолетового и розового цветов.

  Чтобы похвастать находкой, она обернулась к Денису и встретила его мечтательный и восхищённый взгляд. От такого нескрываемого им обожания она испытала лёгкое головокружение.

  – Денис, посмотрите, что я нашла.

  Он сбросил туфли и вошёл в воду.

  – Ну, и что там у вас за сокровище?

  Зоя с видом удачливого изыскателя поднесла к его лицу ладонь с найденным камушком. Он бережно взял её в свои ладони и, явно подшучивая над девушкой, изобразил удивление.

  – О! Это настоящее чудо.

  И, словно священную реликвию, благоговейно поцеловал камень, потом её мокрую ладонь, запястье...

  'Это человек моря, – решила она. – Ещё ни в одних глазах я не видела такой завлекающей в безрассудное плавание морской дымки'.

  Зоя робко погладила его волосы. Они пытливо посмотрели в глаза друг другу и, не в силах сопротивляться возникшему искушению, трепетно соприкоснулись сухими горячими губами.

  'Боже, неужели это и есть то самое счастье, которое я так боялась пропустить? – думала она. – Какая странная неутолимая жажда'.

  Поздним вечером, бесконечно уставшая и счастливая, Зоя лежала в своей постели. Такого сумасшедшего дня, насыщенного впечатлениями и новыми ощущениями, у неё ещё не было. Припухшие, словно обожжённые крапивой губы пощипывало. Зоя с Денисом только что вернулись с танцев. В доме отдыха, что по соседству с санаторием, превосходные музыканты. А Денис, как она и предполагала, полон достоинств: великолепно танцует, играет на фортепьяно и общается с окружающими легко, как дышит. Он и не скрывает, что у женщин пользуется большим успехом. Однако с подкупающей искренностью он признался Зое, что по-настоящему влюбился только сейчас, в неё. И ей так хочется верить в это.

  Вспоминая всё, что связано с Денисом, она улыбалась. 'С ним, конечно, будет немало хлопот, – размышляла она. – Но мне кажется, что я смогу простить ему всё, только бы никогда не разлучаться с ним. При расставании он предложил наши отношения с ним начать с чистого листа. Чтобы всё, что было у нас до этой встречи, осталось в прошлом. И я согласилась. Теперь он будет только моим.

  Завтра мы встретимся лишь вечером – он уезжает в город. Сказал, нужно утрясти кое-какие формальности. Как я ни на-стаивала взять меня с собой, не взял. Говорит, скучно будет. Вот чудак'.

  Глава 4. О СЧАСТЬЕ

  Когда Зоя проснулась, тёти Маши дома не оказалось. Девушка сходила в сад за абрикосами и, прихватив томик стихов Бунина, уселась под яблоней. Книжка старая, её жёлтые листы пахнут тленом. Но стихи, хоть и грустные в большинстве своём, ей нравились. Прочитаешь, например, только это: 'Такая тёплая и тёмная заря...' и душа по одной единственной строке, как по звуку камертона, мгновенно настраивается на определённую тональность. Разве это не чудо?

  Вскоре пришла тётя Маша, и они за чаем проговорили с ней не меньше часа. О своём увлечении Зоя так и не рассказала ей, несмотря на то, что хотелось говорить только об этом.

  Ещё не было и десяти, а девушка с пакетом абрикосов уже входила в ворота санатория. Терраса была пуста, и Зоя в ожидании Некрасова присела на ближайшую скамью. Минут через пятнадцать послышалось характерное поскрипывание колёс. Прикатил Владимир.

  Увидев её, он был удивлён и обрадован.

  – Ты уже здесь? Невероятно! Здравствуй, Зоенька. Спасибо за сюрприз.

  А она, как будто они и не расставались, достала из кармана вчерашнюю находку и подала её Некрасову.

  – Скажи, что это тебе напоминает?

  Он с интересом взял камушек.

  – Холодный. Первое, что приходит в голову, – это оледеневшая капля мягкого мороженого с джемами из ежевики, малины и крыжовника.

  – Подходяще, – сказала она. – Что-то вроде этого я и предполагала услышать. Он твой.

  – Спасибо. Тронут вниманием.

  – Володя, ну как твои дела?

  – Всё нормально. Даже купаться в море разрешили. – И, заметив, как она поражена этим сообщением, добавил: – Не в открытом, конечно, а в лягушатнике и под присмотром.

  – Поздравляю. И когда у тебя первый заплыв?

  – Да хоть сейчас. Там всегда дежурит инструктор по пла-ванью.

  – Так пойдём.

  Он смутился.

  – Я не думаю, что это приятное зрелище.

  – Выброси из головы, думай о хорошем, – вспомнила она совет тёти Маши и решительно поднялась. – Куда нужно идти? Ах да, к морю, конечно.

  Некрасов круто развернул коляску, и они не спеша направились в сторону шума прибоя.

  – Владимир, как ты думаешь, может ли человек свой самый счастливый день впоследствии посчитать самым злосчастным.

  – Я этого не исключаю. Люди, отравленные враждой, вполне могут сделать такое заключение. Но, по моему убеждению, прожитый день – это исписанная страница, хранящаяся в архиве. Её можно только читать. Я так считаю.

  – Хорошо. А если бы ты узнал, что тебя обманывали?

  – Я бы ответил, что был счастлив в своём неведении.

  – Ну, тогда, пожалуйста, скажи мне, что ты понимаешь под счастьем?

  – О Боже! Зоенька, помилосердствуй! – шутливо взмолился Владимир. – Спроси что-нибудь полегче. Зачем тебе это? Ведь ты же сама знаешь, у каждого оно своё: для голодного счастье – насыщение, для нищего – обладание какой-то суммой денег, для приговорённого к смерти – помилование.

  Он немного помолчал. И видя её ожидание, вероятно, что-то решив и на свой счёт, сказал:

  – Может быть, счастье – это исполнение мечты?

  Зоя с сомнением покачала головой и сказала:

  – Выходит, мечта одного может исполниться за секунду, а того, кто не знает меры – никогда. Так?

  – Да. Но ведь никто не знает, сколько живёт счастье? – возразил Некрасов. – И разве человек, избегнувший гибели, не будет счастлив самим фактом своего спасения? А впрочем, я так и предполагал: универсального определения счастья не существует.

  – Хорошо, если не секрет, что бы ты мог ответить наивному детдомовскому мальчишке на такой вопрос: 'Что нужно сделать, чтобы прожить свою жизнь счастливым?'

  Капитан озадаченно взглянул на неё, задумался. По его смягчившемуся лицу она поняла, что мысленно он сейчас там, в своём детстве, среди своих друзей – маленьких жертв семейных катастроф, и ищет ответ для самого себя, ещё ничего не знающего о взрослой жизни юнца.

  – Я бы сказал ему: 'То, о чём ты сейчас мечтаешь – о достойной профессии, о независимой и безбедной жизни, несомненно, очень важно. Но занятие высокого положения в обществе, обладание шикарными вещами и квартирой для счастливой жизни воѓвсе не обязательно. Самые большие приобретения на поверку могут оказаться лишь крохотными счастьицами. А настоящее счастье – жить в атмосфере любви: когда всё, что б ты ни делал доброго и хорошего, ты мог делать во имя любимых людей. А что нужно сделать? – Некрасов остановился. – Для начала нужно пробудить в себе самоуважение, чувство уверенности, а для этого совершить что-нибудь стоящее: нешуточный поступок или серьёзное обстоятельное дело; ну, а потом... потом постараться отыскать того самого человека, который тоже ищет тебя?'

  У Зои в груди потеплело: 'Я своего любимого уже отыскала. Быстрей бы вечер'. Она положила руку на запястье Владимира.

  – Спасибо. Это подходящий совет не только мальчишке, но и мне.

  С трудом возвращаясь к реальности, он сказал:

  – Я не раз ловил себя на мысли, что советы давать куда легче, чем следовать им самому. Всё. Тему закрываем, ибо для такой легкомысленной погоды она преступно серьёзна.

  Они улыбнулись друг другу. Погода действительно была дивная. Пятнистая, похожая на леопардовую шкуру тень вполне спасала их от жары, и, вместе с тем, солнца тоже хватало. Волнующий аромат цветов и йодистый запах моря были одинаково различимы. Таким благотворным, целительным воздухом дышать бы только и дышать.

  Аллея вывела молодых людей к морскому хозяйству санатория: небольшой лодочной станции и короткому пляжу на берегу искусственно сооружённого заливчика. На выходе из него, погромыхивая друг о друга бортами, между двумя узкими причалами покачивалось десятка два дюралевых лодок. Напротив них – оранжевая будка. Слева от неё оборудована специальная зона для купания: натянуты канаты и сделаны в виде желобов две съездные дорожки. Пока Зоя и Владимир осматривались, подошёл атлетически сложенный инструктор. Круглоголовый, белобрысый. В полинявшей синей майке, джинсовых шортах и стоптанных донельзя вьетнамках.

  – Здравствуйте, – поприветствовал он их.

  – Добрый день! – сами удивившись своей слаженности, ответили молодые люди.

  – Брат и сестра, – скорее заключил, чем спросил инструктор.

  Они легко рассмеялись, а Зоя поспешно подтвердила:

  – 'Сестра'.

  – Купаться?

  – Да. Вот разрешение.

  – До ранения плавал?

  – Плавал.

  – Хорошо. Но учти, плавать без ног куда сложнее, потому что тело в горизонтали не удержишь. Впрочем, привыкнешь. Я буду на подстраховке.

  Пока Некрасов раздевался, инструктор принёс из будки толстый прямоугольный кусок плотного пенопласта, в запилы которого вставлены оси с пластмассовыми колёсиками.

  – Это вполне надёжное плавсредство, – пояснил он.

  Поставил тележку в желобок, помог Владимиру раздеться, перебраться на неё и лечь на живот.

  – Ну, парень, поехали! – Инструктор мягко толкнул тележку и крикнул вдогон Некрасову: – Держись поближе к канату!

  Тележка влетела в воду и закачалась на волнах. Владимир отгрёб от берега и безбоязненно соскользнул с белой поверхности навсегда отвердевшей пены. Плавал он, несмотря ни на что, вполне прилично. А накупавшись, легко наплыл грудью на пенопласт и подгрёб к желобку.

  Инструктор бросил Некрасову верёвку и тот, перебирая по ней руками, быстро подтащил тележку к площадке.

  – Ну, как? – полюбопытствовал инструктор. – Какие ощущения?

  – Лучше не спрашивай, – ответил тот. – Раньше я чувствовал себя в воде чуть ли не дельфином, а сейчас – чем-то вроде бочонка, не способного ни нырять, ни управлять собой.

  Наблюдая за тем, как он вытирается полотенцем, одевается, Зоя вдруг подумала: 'Если бы нам было суждено встретиться до Чечни, вероятно, мы были бы счастливы с ним. Но сейчас... сейчас это совершенно невозможно. Жаль его. Хороший он парень'.

  А потом они снова блуждали по самым безлюдным аллеям, ели фрукты и разговаривали, так, ни о чём. И, очевидно, оба думали о счастье – каждый о своём.

  Как только ослабевшее солнце стало сползать с истомлён-ного зноем небосвода, Зоя отправилась на пляж. Решила здесь и дождаться Дениса. Расположившись на своём обжитом месте, осмотрелась.

  Возле самой воды на мокром песке сидела белокурая девчушка, вся голенькая, с покрасневшими плечиками. Она немного боялась её холодных прикосновений, и каждый раз, когда набегающая волна подступала к ней, девочка, икая и замирающе смеясь, пыталась поймать её. А волна всё время обманывала малышку, оставляя в её ладошках только несколько песчинок и зелёных ниточек водорослей.

  Вблизи Зои на стареньком голубоватом пледе с книгой в руках сидела хрупкая девушка. На её коже не было и следа от прикосновения южного солнца. Спутанные волосы были темны от влаги. Она читала. На её по-детски продолговатом личике блуждала улыбка. От всего её вида веяло провинциальным простодушием и безмятежностью. Судя по широко разостланному пледу, она кого-то ожидала, наверно, родителей.

  Вдоль берега, монументально бронзовея парусами и крыльями вьющихся над ними чаек, легко покачиваясь на волнах, проплывали три яхты. Кто-то с нескрываемой завистью произнёс: к регате готовятся. Зоя повернулась на голос. На топчане, высоко задрав голову, стоит крупный подросток и неотрывно смотрит вслед парусникам. Рядом сидят его родители – очень упитанная пара – и режутся в карты.

  – Ма-ам, можно я немного пробегу по берегу, понаблюдаю за спортсменами?

  – Нельзя. Вдруг что случится.

  – Да не случится. Мам, я быстро.

  – Нельзя, – ещё более категорично повторила мать. – Тут маньяков повсюду полно. Вот не станет нас, тогда и бегай куда захочешь.

  – Владик, слушайся маму, она у нас мудрая женщина. Учись лучше в дурака играть.

  Мальчик понурился, вяло махнул рукой, присел, отвернулся и тут же удивлённо вытянул шею. За ним, метрах в пятнадцати, огибая отдыхающих, в его направлении двигался отряд малышей.

  Они шли гуськом: впереди два мальчугана, годика по три, за ними – чуть постарше их, девочка. Все в панамках, трусиках и сандалиях, в руке у каждого по стаканчику с мороженым, на худеньком плечике девочки – детская сумочка. Они шли не спеша, с любопытством посматривая по сторонам; чуть приостановились у играющих в карты, подошли к Зое. 'О-о! А мальчишки-то похожи друг на друга, как два маковых зёрнышка', – отметила она. Близнецы – оба смуглые, пухлощёкие, с добрыми и, как ей показалось, уже многое понимающими чёрными глазками.

  Видя её радостное изумление, девочка улыбнулась и слегка поклонилась ей.

  – Здрав-ствуй-те, – бережно и певуче выговаривая каждый слог, поздоровалась она. Её колокольчиковое приветствие тотчас отозвалось в Зоиной душе.

  – Здравствуй, миленькая.

  И только Зоя хотела порасспросить её об их родителях, как мальчишки восторженно завопили: 'Мама!' – И бросились к её читающей соседке. Они оба с двух сторон крепко прильнули к ней.

  'Мама? – изумилась Зоя. – Вот не думала, что я способна так ошибиться'.

  Девочка была более сдержанна, но и она с большой нежно-стью поцеловала свою мать и ласково провела ладошкой по её лицу.

  Зоя заметила, что все, кто находился по соседству с ними, отложили свои занятия и с интересом наблюдали за этой встречей.

  – Ну что, мои хорошие, – юная мамаша коснулась каждого, – выспались?

  Мальчишки, продолжая улыбаться, согласно закивали.

  – Алёнка, меня не трудно было найти?

  – Совсем не трудно, – ответила девочка.

  – А пирожки, что я оставила для вас, съели?

  – Я съел, – чуть-чуть подпрыгнул один мальчуган, – а Данька...

  – Стоп-стоп, – прервала его молодая женщина. – Тимка, какой у нас уговор?

  Мальчик смешно наморщил нос.

  – Не ябедничать.

  – Молодец, – чмокнула она ребёнка и тут же обернулась к другому.

  – А ты, Данилка, съел?

  – Кусочек съел, а ещё кусочек собачке отдал, – пожал он плечиком.

  – Какой собачке?

  – Когда мы шли, – стала пояснять девочка, – из двора выбежала большая собака и гавкнула на нас. Ребята немножко струсили, а я взяла их за руки и сказала: 'Мы её не боимся'. А она подошла к нам и понюхала Данькин пирожок. Стоит и не уходит. Тогда Данька взял и скормил его собаке.

  – Она была такая серьёзная, – стал оправдываться мальчик, – а я угостил её, и она хвостом завиляла.

  Женщина взъерошила его чубчик, склонила к себе его головёнку и поцеловала.

  – А ты, Данька, у нас храбрец. Всё ты правильно сделал, сынуля. Ведь если собака повиляла тебе хвостом, то это значит, что вы с ней уже немного подружились. И ты, Алёнка, у меня умница. Я вас люблю, – произнесла она самым искренним и естественным тоном. И, словно огромный букет цветов, сгребла своих ребятишек в охапку.

  И все они засмеялись. Их безотчётная радость каким-то образом коснулась и Зоиной души.

  – Мам, можно мы искупаемся? – спросила девочка.

  – А кто будет мороженое доедать? Я, что ли, за вас отдуваться стану?

  – Ты, мамуля, ты, – засмеялись они, поддразнивая её.

  – Ну, ладно, так уж и быть, давайте. Только ты, доченька, присматривай за ними. А вы, ребята, слушайтесь сестру. Уговор?

  – Уговор, – радостно подтвердили они.

  И только тут мальчишки отлепились от своей матери, вручили ей свои стаканчики с мороженым, сбросили сандалики и, повизгивая от нетерпения, наперегонки побежали к воде.

  У Зои от жалости к себе даже сердце защемило. 'Боже, как они её любят!' И тут у неё возникло настойчивое желание пообщаться с этой молодой матерью. Как только она взглянула в сторону Зои, та спросила её:

  – Извините, вы не боитесь отпускать детей одних?

  – Я что, так похожа на идиотку? – с полуулыбкой спросила женщина.

  – Ну что вы? Но вдруг что-нибудь случится?

  – На всякую беду страха не напасёшься. И потом, они ведь не каждый сам по себе, а все вместе. Да и я недалеко. Если кто-нибудь нахлебается воды, уж будьте уверены – откачаю.

  – Вы – отважная женщина, я бы так не смогла, – сказала Зоя и передвинулась к соседке поближе. – Всё-таки на воде очень опасно.

  – Да, опасно. Но если с раннего детства не научить человека осторожности и решительности, ему придётся учиться этому во взрослой жизни и ещё долгое время находиться в опасности. Или я не права? – улыбнулась мамаша.

  – С этим не поспоришь. Но мне кажется, дети должны чувствовать себя защищёнными, – возразила Зоя.

  – А они так себя и чувствуют. Можете убедиться, – указала она на них рукой. – У нас с мужем на процесс воспитания детей одна точка зрения. Во-первых, не занянчивать их. Бабушка постоянно напоминает нам: засиженное яйцо – всегда болтун, занянченное дитя – оболтус. И мы согласны с ней. Во-вторых, стараться научить своих детей быть самостоятельными и счастливыми при любых обстоятельствах. Ну, а всему остальному в любой нормальной семье дети учатся сами.

  – У вас с мужем редкое единодушие.

  – Так это ж естественно. Какая же это семья без единодушия? Прежде чем выйти замуж, я выпытала у своего Славки всё, что меня интересовало. Мне нужны были полная ясность и согласие по важным для меня вопросам. Спорить можно с женихами, а с мужьями нужно жить душа в душу, так бабушка говорила. Согласны?

  – Как тут не согласишься?.. У вас очень славные ребята.

  Молодая женщина смущённо улыбнулась.

  – Да. Я и сама от них без ума.

  – Вы, наверно, сюда к родным приехали? – полюбопытствовала Зоя.

  Та отрицательно покачала головой.

  – Нет. У нас никого здесь, даже знакомых нет.

  – Тогда, может быть, познакомимся?

  – Давайте, – оживилась женщина. – Меня зовут Наташа.

  – Очень приятно. А меня – Зоя, – тепло улыбнулась ей девушка. – Вы здесь всей семьёй отдыхаете?

  – Нет. Муж уехал на вахту – он у меня нефтяник, а мы – сюда.

  – Наташа, как он мог отпустить вас одних?

  – Да он и знать не знает, что мы здесь, – щурясь от солнца, сказала Наташа. – Вчера вечером я достала деньги, что Славка нам на две недели оставил, и спрашиваю ребят: 'Что б нам такое совершить интересное, сумасбродное?' Алёнка вдруг возьми да и скажи: 'А поедем на море'. Мальчишки так и заорали от радости: 'На море! На море!' Спрашиваю: 'Когда?' Данька говорит: 'Сейчас'. Говорю им: 'А если в кассах билетов не будет, что тогда?' Алёнка в ответ: 'Тогда купим сладостей и вернёмся домой'. – 'Ну, что ж, – говорю им, – полчаса на сборы'. Нам было всё равно, куда ехать, и вот мы здесь. Так что, кто не рискует, тот и в море не купается.

  – Наташа, сегодня вы уже не первый раз удивляете меня. К сожалению, за всю свою жизнь я не совершила ни одного приличного сумасбродства. По случайной прихоти я могу лишь приобрести какую-нибудь пустяковину. А вот ввязаться в настоящее приключение – никогда.

  – Зоя, у вас ещё ничего не потеряно, нужен только настрой и хоть какая-то определённая цель.

  – Наташа, так разве ваш приезд не бесцельное путешествие?

  – Конечно, нет. Я хочу приучить их к мысли, – повела она головой в сторону своих ребятишек, – что расстояние – самое пустяковое препятствие из возможных. Пусть привыкают быть гражданами мира.

  Зоя смотрела на эту юную женщину с ярко-алыми губами, измазанными в мороженом, и думала: 'Странное дело, эта девочка по всем приметам гораздо легкомысленнее, чем я. Однако, чувствую, что она прозорливее и опытнее меня. То, что я принимаю за беспечность, она находит ответственностью перед будущим детей. Очевидно, материнство делает её такой'.

  Желая продолжить общение, Зоя спросила:

  – Наташа, а вот если честно, троих малышей очень трудно растить?

  Женщина коротко взглянула на неё, чуть помедлила с ответом.

  – Первые месяцы – очень. Ведь ещё и у самой проблем полно, да и малышам нужно время привыкнуть к этой беспокойной оглушительной жизни, а потом... потом полегче. Близняшки мои, конечно, недёшево мне достались, но зато, когда я их родила, счастлива была безмерно. А у вас пока нет детей, я правильно поняла?

  – Да, правильно. Но, признаюсь, мысли о них в последние дни меня просто одолевают. Здесь вокруг столько ребятни. Так что вы уж простите мне моё невольное любопытство.

  – Ничего-ничего, о своих детях я люблю поговорить. Ведь учить их всему, что знаешь, и видеть, как отзывается в них каждое сказанное тобой слово, страшно интересно. Я уверена, процесс воспитания – это такое же творчество, как занятие живописью или скульптурой.

  – Вы усматриваете в них что-то общее?

  – Ну конечно! Я как-то уже размышляла над этим. Вот, к примеру, художник, набрасывая эскиз, старается увидеть в нём свою законченную картину. И я тоже, обучая своих малышей, пытаюсь представить их в будущем достойными и воспитанными людьми. Или, скажем, скульптор. Он во что бы то ни стало добивается совершенства формы своей скульптуры. А что делаю я? Да почти то же самое. Только я работаю с душой ребёнка. Я в каком-то смысле тоже вылепливаю её, стараюсь придать ей совершенный вид. Вы согласны со мной?

  – Да. Довольно убедительно. У вас гуманитарное образование?

  – Нет, что вы, только среднее. Со Славкой я познакомилась сразу же после окончания восьмого. Он был студентом, сдавал сессию за второй курс. И вдруг мы влюбились, и сразу же стали думать о свадьбе. Через три года я получила аттестат, а он – диплом инженера, и как только мне исполнилось восемнадцать, мы подали заявление в загс.

  – А что родители?

  – Мама, в общем-то, была против этого. Говорила, а вдруг у вас семьи не получится, кому ты тогда без образования нужна будешь? Настаивала: отучись в институте, а потом и вяжи себя по рукам и ногам. А я думаю: 'Нет уж, я себя знаю: захочу получить специальность – получу, а вот любовь упущу – всю жизнь буду жалеть'. На моей стороне только бабушка была. Заявила маме: лучше капля счастья, чем бочка мудрости.

  – А знаете, Наташа, видимо, она права.

  Женщина открыто и по-доброму улыбнулась.

  – Конечно, права, во всяком случае, в отношении меня.

  – А вот и граждане мира бегут, – кивнула Зоя в сторону приближающихся детишек.

  Малыши примчались мокрыми и слегка озябшими. Мальчишки тут же растянулись на пледе.

  – Ну, как, ребята, понравилось вам море? – заботливо вытирая им спинки, спросила их Наталья.

  – Оно хорошее, – сказал один из мальчишек, – только горькое.

  – Горькое-прегорькое, – добавил другой. – И никакое оно не чёрное.

  – Вот глупые! Море весёлое, оно со всеми играет, – возразила им девочка. – Если бы оно было сладким, как лимонад, то его бы уже давно выпили отдыхающие, всё-всё до капельки.

  Наталья, придерживая головку девочки, одним ловким движением уложила её между братьями на плед, нависла над ними. И, тормоша их всех, стала щекотать и приговаривать: 'Ах вы мои умники-разумники! Море им сладкое подавай! Да чтобы оно было чёрное-чёрное, да густое, как чернила! Так, Тимка? Так, Данилка?' Ребятишки хохотали.

  В какой-то момент Зоя перестала слышать их, ушла в себя, в свои мысли. 'Если бы я не приехала сюда и не встретила всех этих людей, то могла бы так и не узнать, насколько я устала от одиночества, от этой правильной, стерильной и, вместе с тем, достаточно глупой жизни. Целыми месяцами со мной ничего нового не происходит, словно пространство, в котором я живу, законсервировано. Нет, так дальше жить нельзя! Теперь я знаю, что мне нужно. Я хочу детей, семейного уюта, заботы, вот такого же, как у Наташки, суматошного счастья. Боже, как же мне холодно жить!'

  Внутренний холодок этого внезапного отчаяния растаял не сразу. Тонкая струйка песка, поддетого чьей-то обувью, мягко осыпалась на ногу. Зоя подняла голову. Перед ней стоял улыбающийся Денис.

  – Привет, зайка. Давно загораешь?

  – Привет. Да уж порядочно.

  Денис присел на край лежака. Девушка вопросительно взглянула на него.

  – Ну, как съездил?

  – С ожидаемым результатом.

  – Какие-то тайные дела?

  – Личные. Но могу посвятить. Может быть, прогуляемся?

  – Давай.

  Уходя, Зоя по-детски помахала рукой Наташе. Денис с удивлением посмотрел на неё.

  – Откуда ты знаешь этих детей?

  Зоя улыбнулась.

  – С детьми я пока не знакома, а попрощалась я с их матерью.

  – Эта пигалица троих родила? – опешил он.

  – Да, это её дети, – едва ли не с вызовом подтвердила Зоя.

  – Диагноз ясен, – усмехнулся Денис.

  Девушка с повышенным вниманием взглянула на него.

  – Что ты имеешь в виду?

  Он неловко замялся.

  – Я невольно представил себя многодетным папашей, и мне стало как-то нехорошо, – сказал он. И его гримаса была красноречивей слов. – Знаешь ли, свою дальнейшую жизнь я вижу несколько иной.

  – И какой же, если не секрет? – насторожилась Зоя.

  – От тебя, зайка, у меня нет секретов. Должен признаться, что я мечтаю о том, что в скором времени смогу жениться на очень красивой девушке, купить белый Шевроле и на нём вместе

  со своей избранницей объездить всё побережье. Что ты по этому поводу думаешь?

  – Что ж, найти себе подходящую пару – естественное желание. Но свадебное путешествие, даже самое романтическое, ещё не сама жизнь, а лишь её короткий праздник.

  – Зоечка, я имею в виду не только путешествие, а покорение всего черноморского побережья! Представь себе молодую красивую пару: оба в белом, одеты по последней моде; у неё в ушках бриллианты, на пальчиках – золотые колечки, на ножках – украшенные камушками белые туфельки, одним словом – куколка; у него тоже всё на уровне. И эта пара должна не просто продефилировать, а влиться в элиту, занять в ней своё законное место. Ты понимаешь, о чём я говорю?

  – Понимаю, – не вполне уверенно ответила Зоя. – Но ты пока ни слова не сказал о доме, о работе, о детях...

  – Зоя, давай оставим этот абстрактный разговор и объяснимся без околичностей. Пока я ничего не могу тебе предложить, но, говоря о своей возможной женитьбе, всё же очень надеюсь, что моей невестой будешь именно ты.