Текст книги "Закуси горе луковицей (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

  Владимир улыбнулся.

  – Семён Викторович, зачем же так горячиться? Политичеѓские свободы никому терять не хочется. И не о них речь.

  – Нет! Нет! И нет! – категорично произнёс он.

  – Ну и чёрт с вами! – отмахнулся Володя. – И с вашим разлюбезным капитализмом.

  – Однако при всех изъянах, – заметил Джеймс, – этот строй всё же более динамичен. Он приучает человека быть активным, воспитывает в нём инициативу и умение любой ценой добиваться успеха.

  – Джимми, вы меня словно не слышите. Ведь именно о цене я и говорю. Вместе с предприимчивостью вы пробуждаете в человеке эгоизм, его первобытные инстинкты: властвовать и рвать из чужих рук добычу. Неужели вы не понимаете, стремление к наживе уродует души людей. Она делает из человека примитива и возвращает его в каменный век. Я бы предпочёл куда более медленное развитие цивилизации, чем эта гонка, разрушительная для личности и природы.

  – Владимир, может быть, тогда объясните нам, какова была истинная цель общества недавних мечтателей? – с издёвкой произнёс Семён Викторович. – Разве не благоденствие?

  – Да, благоденствие, – ответил Некрасов. – Но не в ущерб нравственности. Общество – ещё более сложный механизм, чем самолёт. И оно должно опираться на два крыла: на мощную экономику и на моральный дух народа. Если вы помните, предполагалось воспитать человека, для которого справедливость приоритетна.

  – Ну, как вы не понимаете, это же чистая утопия! А у них! – Мохов-старший указал на американца, – реальный пример настоящего процветания и демократии. Их страна – страна дей-ствительно равных возможностей. Там совершенно иное качество жизни. И никакой абстрактной заботы – всё эксклюзивно. Не нужно изобретать ничего нового: делай как они и живи себе по-человечески.

  – Недомыслие тоже эксклюзивно, – раздражённо заметил Некрасов. – А вам не приходило в голову, что возможности одного человека купить целый комбинат и распоряжаться им могут обернуться лишением возможностей нормально жить для десятка тысяч людей? Потому что в полной власти этого владельца сократить их рабочие места или вообще закрыть всё предприятие. Вам не кажется, что цена свободы предпринимателя преступно высока? И что подобное равноправие вступает в противоречие со справедливостью. Да нет, вообще, со здравым смыслом. И это, по-вашему, демократия?

  – А что ж вы хотели? – развёл руками ростовчанин. – На то он и хозяин.

  – Я бы хотел, чтобы он был хозяином своей судьбы, но не чужой. Демократия, попирающая интересы народа, – фальшивка. А что касается американского образа жизни, то это не что иное, как потакание человеческим слабостям и порокам. Известно же, хочешь преуспеть в бизнесе – похорони совесть. У любителей наживы всегда в ходу сноровка, хитрость и подлость. В большинстве случаев именно они обеспечивают им успех. А мне бы хотелось жить по-русски: честней, чище, душевней. И то, что меня вынуждают жить по правилам хищников, мне не по сердцу.

  – Но так все живут! – теряя хладнокровие, вскричал Семён Викторович.

  – В этом и беда, не по-божески это. Наши деды вслепую, с большой кровью искали путь к более справедливому общественному устройству. Да, пока не нашли. Но я надеюсь, что Россия поднимет экономику и снова поищет его.

  – Опять вы за своё! Джимми, что я вам говорил? Ну, посмотрите на него! Идеалисты – это какое-то проклятье России.

  Владимир усмехнулся.

  – Идеи, что зерна из фараоновой гробницы, силы своей не теряют. Попадая в благодатную почву, они непременно про-растают. Так что хоронить их – пустая затея.

  – Но позвольте! Какой же ещё путь нужен России? – начал выходить из себя Семён Викторович. – Ведь ничего лучшего пока не придумано!

  – Вот именно, пока. Вы же согласны, что общество несовершенно?

  – Да, согласен. Но в мире нет ничего идеального.

  – Правильно. Именно поэтому и надо искать. Мы сейчас из одной крайности бросились в другую. А, между тем, у каждой из систем есть как слабые стороны, так и сильные.

  – И что ж вы хотите, чтоб мы опять упёрлись лбами?

  – А смысл? – спросил Некрасов. – Коль мы теперь в одном лагере, неплохо бы вместе поискать модель государства, которая устроила бы всех. Если лучшие аналитики земного шара, используя всё самое удачное из мирового опыта, возьмутся за дело...

  – Очередная утопическая чушь! – с едким сарказмом перебил Семён Викторович. – Вы думаете, что кто-то всерьёз отнесётся к такому бреду и станет корректировать своё государственное устройство?

  – Семён Викторович, а у вас нет ощущения, что мы все давно уже на одной дрейфующей в Гольфстриме льдине. И безопасность сосуществования в данных условиях – не столь глупая вещь, чтобы пренебрегать ею.

  Семён Викторович утомлённо откинулся на спинку стула и с игрой в голосе произнёс:

  – Как из Васюков не получилось центра Европы, хотя перспективы у этого городка, по утверждению Бе́ндера, были ослепительные, так не получится и оптимальной для всех модели государства. Я в этом уверен, – категорично заявил он. – А лучшего примера, чем Штаты, не вижу.

  – Семён Викторович, а ведь вы лукавите: жить как Америка не сможет никто. Даже Европа.

  – Это ещё почему? – разыграл он удивление.

  Владимир вместо ответа бросил взгляд на американца.

  – Джимми, ваш коллега не понимает, что такое Америка. Поясните ему.

  – Нет уж, вы и объясняйте.

  – Хорошо. Я буду краток, – сказал Некрасов. И, неторопливо загибая пальцы, стал выкладывать свои аргументы. – Америка – это доведённые до абсурда амбиции, намертво, по-бульдожьи схваченный рынок, импортные мозги и мощный военный кулак. А, кроме того, богатые ресурсы, благоприятный климат и завидное географическое расположение. Не всем так везёт.

  Семён Викторович растерянно посмотрел на Джеймса. А тот досадливо заметил:

  – Умных голов у нас и своих в достатке.

  – Джимми, а что, по-вашему, сегодня представляет собой Россия? – спросил у американца Владимир.

  Тот слегка порозовел. И, подумав, сказал:

  – Россия? Необоснованная претензия на некую исключительную духовность, страсть к воровству, нищая и потому опасная армия, непредсказуемая финансовая политика, огромная экоѓномически запущенная территория и вымирающее население.

  – Сильно сказано! – воскликнул Володя. – Но почему вымирающее? Разве у вас или в Европе рожают больше?

  – Нет. Но там это ещё не проблема. А в России с такими темпами деторождения уже через столетие останется около тридцати пяти миллионов жителей. Это население Польши. А кто будет владельцем ваших территорий?

  – Да какая нам разница? – раздражённо сказал Семён Викторович. – Нас-то уже не будет!

  – Зато будут наши внуки и правнуки, – с нажимом возразил Некрасов.

  – Вот пусть они и решают свои проблемы.

  – А они решат их, я уверен, – только и смог вымолвить Некрасов.

  И как-то сразу стало заметно, что взаимный интерес у собеседников пропал. Даша, воспользовавшись паузой, вновь пригласила всех к столу.

  В эти ненастные дни от укуса змеи умерла Раиса Семёновна – бывшая заведующая клубом. Чуть распогодилось, и она выгнала гусей на травку. Сама села присматривать за ними. И среди выброшенного кем-то хлама вдруг увидела, как ей показалось, кусок шланга, как раз такой, какой ей нужен был в хозяйстве. Она подошла, попыталась поднять его, и тут же была укушена змеёй, гревшейся на солнце. Противозмеиной сыворотки у фельдшера, конечно же, не оказалось. И никакого транспорта под рукой. Всё закончилось трагедией. Вот она, вторая сторона медали райского захолустья.

  Как только просохли дороги, всё необходимое для стройки было завезено. Тут же появился Аркадий со своей командой, и работа пошла полным ходом.

  Володя чуть ли не каждый день сообщал жене какие-нибудь новости. Подвели воду, проложили электропроводку, установили радиаторы для обогрева, дооборудовали канализацию. Зою это радовало. В дополнение ко всему за каждым таким сообщением неминуемо следовали подробности. Она этому не противилась, потому что тоже заболела стройкой. И когда, например, в доме заканчивали делать чердачное перекрытие, то Зоя уже не хуже какого-нибудь прораба знала, что это не что иное, как связка из чистого потолка, прибитого к балкам снизу, и пола, настеленного сверху, со слоем утеплителя между ними. Словом, она охотно вникала во все вопросы, которыми занимался Владимир.

  Осень своим сказочным великолепием и задумчивым шелестом листопада сначала завораживает вас, увлекает, а потом и властно подчиняет себе. И однажды вы замечаете, что просыпаетесь с иными мыслями. Теперь для вас архиважно собрать урожай, подготовить его к хранению, а часть продуктов – законсервировать.

  Малышей Зоя поручила бабушке и Лиде, а сама окунулась в свои заботы. И в этой суете ей нет-нет да и вспоминалось её безмятежное житьё. Раньше осень ничем не нарушала привычного ритма её жизни. Возьмёшь зонтик, переоденешься в плащ, и нет проблем. Сейчас другое дело. Но даже в эти горячие, хлопотные денёчки ей совершенно не хотелось той прежней полусонной жизни. К вечеру тяжелели руки, побаливала поясница, шумело в голове, но в груди широко расправляла свои сияющие крылья радость.

  Зоя говорила себе: 'Всё, что мне удалось сделать сегодня, я сделала ради благополучия моей семьи. Завтра у меня тоже всё получится'. И получалось.

  К двадцатому сентября Аркадий и его команда завершили монтаж всего оборудования, закончили фронтон, вырезали со стороны улицы ещё два проёма для окон, поставили перегородки в срубе, рамы и двери и засобирались домой. При расставании Некрасовы заранее пригласили их на новоселье, намечавшееся на следующее лето.

  Глава 24. ВАСЕНЁВ

  В среду принесли телеграмму. Зоя прочитала её и ничего не поняла.

  'Еду из командировки. Заскочу повидаться. Буду в воскресенье. Георгий'.

  Принесла её Володе. Он, о чём-то задумавшись, сидел на краю люка подвала. Зоя прочитала ему текст. Володя прямо расцвёл от счастья.

  – Это же Жорка Васенёв, летёха. Воевали вместе, – пояснил он. – Помнишь, я ему этой зимой писал? Вот молодец, не забыл.

  – Ничего, что он прямо на уборку картошки угодит? Откладывать её уже некуда. В этот раз мы и так припозднились.

  – Ничего. Зато с нашими друзьями познакомится. Да, Зоя, как тебе нравится эта лестничка?

  Он опустил руку вниз, щёлкнул выключателем. Зоя тут же шагнула к люку и полезла в подвал. Лестница оказалась удобной. Её проступь была сделана из досок, выпиленных в виде буквы 'Р' без прорези. Ступеньки расширенной стороной уложены поочерёдно то в одну, то в другую сторону.

  – Мне очень нравится. А что это за конструкция такая?

  – 'Утиный шаг' называется. По ней даже ребёнок сможет лазить. Видишь, и перильца надёжные.

  – Здорово! А где ты хочешь расположить полочки?

  Лидка, узнав, что за гость едет к Некрасовым, всполошилась. Она забросала Зою вопросами: 'А какой он – старый или молодой? Что у него за семья? Есть ли в вашем альбоме его фотокарточка?'

  Снимка у Володи не оказалось, но о своём друге он рассказал охотно.

  – Парень симпатичный. Лет ему этак... двадцать пять. Собирался жениться.

  Лидка сначала приуныла, а потом поразмыслила и решила, что шанс у неё ещё есть.

  Настало воскресенье. День выдался солнечным, тёплым. Сладковатый ветерок в углу двора то и дело кружил пожухлую листву. Все испытанные друзья Некрасовых по традиции собрались к восьми утра и сразу же направились на огород. Не было пока только двоих: у Анатолия по выходным служба, а у Вари – пятимесячная Дашутка на руках. Зоя заканчивала кормление своих озорников, когда на пороге появилась Лидка. В своём коротком алом сарафанчике она выглядела весьма импозантно.

  – Привет, Зоя! Как ты думаешь, понравлюсь я ему или нет?

  – Привет, Лидуша! Тебя сегодня не узнать – прямо фотомодель. Боюсь, своими чарами ты не только заезжего молодца покоришь, но и ещё кое-кого ненароком зацепишь. Ты там, смотри мне, поосторожней глазками стреляй.

  – Да брось ты, Зоя, издеваться. – Она подошла к зеркалу и со страдальческой миной на лице стала пристально рассматривать себя. – Посмотри, какой у меня ужасный нос. А уши? – Повернулась чуть влево, чуть вправо. Огорчённо вздохнула. – Нет, не понравлюсь.

  Зоя рассмеялась.

  – Глупая ты, Лидка. Ещё как понравишься. Вот увидишь. Только б он неженатым был.

  Её появление на огороде, конечно же, не осталось незамеченным. О, природа человеческая! Ничего-то в ней не меняется. Все мужчины, вплоть до мальчишек, ничего не могли с собой поделать. Их глаза то и дело приобретали несвойственный им алый блеск. Это плескалось в них отражение Лидкиного сарафанчика.

  Первой не выдержала Люба.

  – Лид, а, Лид, – с весёлыми искорками в голосе позвала она.

  – Чего? – подняла та голову от картофельной россыпи.

  – Может, ты пока на кухне что-нибудь сготовишь, а? А то ведь своим пляжным костюмом всю нашу ударную силу деморализовала. Работа встала. Вон Антоха все губы искусал, да и у Ваньки моего рот не закрывается.

  Взрослые заулыбались. Уши у Антошки покраснели, а Ванюша непонимающе заморгал.

  Лидка кокетливо пожала плечиками.

  – Могу и на кухне поработать, мне что, только с хозяйкой, конечно.

  И они с Зоей отправились готовить обед. После двенадцати появился их долгожданный гость. Лидка, услышавшая во дворе радостные восклицания, пулей вылетела на улицу. Пока хозяйка мыла руки и поправляла волосы перед зеркалом, её подруга из уст насквозь пропылённого старшего лейтенанта уже дослушивала комплимент.

  Когда Некрасова подошла к гостю и поздоровалась, а Владимир представил её, Георгий ошеломлённо посмотрел на Лидку. Очевидно, он принял её за жену своего друга. Зоя усмехнулась. Лидкино нетерпение и безрассудство любого в тупик поставят.

  Георгий отнюдь не выглядел принцем. Но спортивная фигура, тёплый взгляд, открытая улыбка и, разумеется, его молодость располагали к себе.

  Едва успели познакомиться, подъехал Анатолий. А спустя несколько минут он, прихватив Георгия, отправился на огород. Зоя с Лидой с удвоенной энергией стали готовить обед.

  С Дашуткой на руках и большим пакетом ещё тёплой выпечки появилась Варя. Кстати, и другие друзья Некрасовых приехали не с пустыми руками. Геляевы привезли огромную миску вареников с творогом, Шевченко – лукошко яиц и аппетитный с мясной прослойкой кусок сала, Даниловы – кастрюльку голубцов с индюшатиной.

  Столы поставили во дворе, и Варя, передав Лидке дочурку, занялась их сервировкой. Вазы наполнили фруктами, кувшины компотом, а графины – домашним вином. Зоя сходила к Моховым и пригласила их. Заодно принесли от них большую скамью.

  Покончив с уборкой картофеля, и приведя себя в порядок, вся немалая компания стала усаживаться за столами. Георгий сходил в дом за своим чемоданчиком и, приоткрыв его, показал Володе содержимое. Тот не удержался от восклицания:

  – 'Старка?!'

  – Она самая. Это от нас с Петром и Димкой.

  – Спасибо. Офицерский подарок, – улыбнулся Володя. – Жора, представь себе, совсем недавно снится мне, что мы все вместе сидим в уютном кафе за столиком. На столе – графинчик, в тарелочках – холодная закуска, салатик, и мы говорим о жизни. Вспоминаем чеченскую кампанию, своих товарищей, мечтаем о будущем, конечно, более спокойном и справедливом.

  – Ротный, – удивлённо привстал Георгий, – так мы же с ребятами неделю назад за таким графинчиком и сговорились порадовать тебя этой настоечкой. Вот и не верь в чудеса.

  – Здо́рово. Ну, ладно, пора начинать, – деловито потёр ладони Владимир.

  Обед затянулся надолго. Ещё целая вереница блюд ожидала своей очереди. Ребятишки вылезли из-за стола и отправились в дом смотреть мультфильмы. А те, кто постарше, взялись присматривать за маленькими непоседами. Бабушка осталась со всеми.

  Беседа, словно переполненная паводком речушка, протекала широко и неспешно, затопляя всё вокруг, омывая редкие островки разговоров. Порой она разделялась на два-три рукава и снова сливалась, а иногда меняла и русло.

  Заговорили о проблемах армии. Сергей, услышав от Георгия, что на новое вооружение, технику и связь нет денег, воскликнул:

  – И ещё долго не будет! Если не тряхнуть самых богатых, хотя бы их первую сотню.

  – А неплохая мысль, – подхватил идею Евгений. – Госу-дарство на первых порах позволило им ловчить и жульничать. Теперь оно имеет моральное право рассчитывать и на их участие. Лет за пять на их деньги можно всю армию перевооружить.

  – Это было бы разумно, – согласился Владимир. – У нас сейчас тысячи дремлющих заводов. Если их разбудить, то на них можно собирать не только радиостанции, не знающие преград, но даже и 'Скифы' – лучшие в своём роде суперкомпьютеры.

  – Георгий, а не подскажешь, отчего это ныне генералы косяками во власть повалили?– спросил его Сергей.

  – Не знаю. Может, оттого, что всё рушится? – ответил Васенёв. – Скажу лишь, повода для беспокойства не вижу. И думаю, неплохо бы, чтоб служба в армии стала обязательным условием работы во власти.

  – Ну, это да. Тут никто не спорит, – согласился Сергей.

  Татьяна завела разговор о нескромности парламентариев, на первом же заседании дружно голосующих за свои льготы.

  – Я считаю, в нищей стране следует быть скромнее. Рвались в депутаты воплощать высокие идеи – воплощайте! А уж по заслугам и привилегии.

  – Это правильно, – согласился Владимир. – А не смогли ощутимо улучшить жизнь народа – возвращайтесь в реальность.

  – С вами трудно спорить, – заметил Анатолий. – Только скажу вам: зря вы свои сердца ожесточаете. С тем, чего нельзя изменить, лучше смириться.

  – Ты, батюшка, своих прихожан призывай к смирению, – отреагировала Татьяна. – А нам не пристало пескарями по норкам прятаться. За справедливость бороться нужно.

  – Ладно, Таня, не горячись, – успокоил её Женя. – И с Анатолием не спорь.

  – Ребята, – подал голос Владимир. – У России сейчас много проблем. Но у меня не выходит из головы диагноз, поставленный ей американцем. Он месяц назад гостил у Даши с Виктором.

  – Ну и что за болезни заметил у нас этот 'доктор из-за бугра'? – спросил Саша.

  Владимир обвёл присутствующих взглядом. И, вздохнув, сказал:

  – Основные из них: утрата духовности, власть воров и вымирающее население. Каково, а?

  – Мрачноватый взгляд на действительность, – сказал Женя, – но, по сути, верный. В Подгорном сейчас умирает людей раза в полтора больше, чем рождается. Вероятно, такая же картина повсюду. И мне непонятно, почему выходцы из Советского Союза годами не могут получить наше гражданство. Считаю, оно должно быть безоговорочное.

  – А насчёт воров я не согласен, – сказал Саша.

  – Это об олигархах, – перебил его Женя. – Ведь реальная власть у них. В той когорте отыскать порядочного человека – проблема. В одночасье прибрать к рукам плоды труда миллионов людей и стратегические ресурсы государства могли только ловкачи и прохиндеи. И я не удивлюсь, если теперь, блюдя свои интересы, они ещё станут шантажировать его, а то и пытаться поставить на коѓлени.

  – Бог не допустит, – заметил Анатолий. – А тому американцу я бы посоветовал беспокоиться о своей стране. И Америка, и Европа, поощряя сексуальных извращенцев, превратились в Содом и Гоморру. Они рубят сук, на котором сидят – пресекают род людской. Чую, накличут они себе беду.

  Татьяна обвела присутствующих испытующим взглядом.

  – С этим я согласна. А вот как думаете, – сказала она, – какими качествами должен обладать человек, которому для самоутверждения нужны гигантские заводы, фабрики, огромные площади земли, целые месторождения?

  – Да уж, известно, не от щедрости богатеют, – сказал Сергей.

  – В самую точку! – подытожила Татьяна. – Так вот я и спрашиваю: кто сказал, что это амбициозное, фантастически жадное и тщеславное существо может быть хорошим хозяином? По отношению к кому и чему... к рабочим, стране, природе? По-моему, это чушь! Некомпетентного или нечистого на руку директора сменить можно, а олигарха или его наследников как урезонить?

  – Да. Эти быстрее предприятие прикончат, чем согласятся признать себя неправыми, – заметил Саша.

  – Вот именно! – подтвердила Татьяна. – И поэтому их аппетиты нужно ограничивать. А ведущие отрасли должны быть, как минимум, под контролем государства. Ведь министры без рычагов управления кто? – Просто статисты.

  – Таня, тебя послушаешь, точно на митинге побываешь, – с лёгкой укоризной сказала Зоя.

  – Извини, Зоечка, привычка, – смутилась Татьяна. И тут же воскликнула: – Ребята, но ведь надо же исправлять ошибки! И ещё о чиновниках хочу сказать. Среди них не должно быть ни бизнесменов, ни взяточников. Выдать им шкалу взяток и сроков, пусть знают, на что идут.

  – У нас что, тюрьмы пустуют? – проговорил Георгий. – Предателей надо в тюрьмах держать, рецидивистов там и прочих. А этих, образованных и в остальном неплохих людей, сажать себе дороже. Попался на крупной взятке? Значит, любит собственность. Вот и конфискуйте её у него до уровня пенсионера. Дайте ему вместо элитного жилья квартиру по норме, джип замените на 'Жигули', оставьте необходимое имущество, и гуд бай, пролетарий! Да, ещё пять лет условно и пожизненный запрет на руководящие должности. И всё. Взяток брать он больше не будет.

  – Молодец, Жора, – хлопнул его по плечу Некрасов. – Твой вариант мне больше нравится. Руки рубить и в тюрьмы сажать – это и в самом деле непрактично.

  – А я вот не пойму, – сказал Данилов, – почему у нас и мальчишке, угнавшему мотоцикл покататься, и финансовому воротиле, укравшему сотни миллионов, дают одинаковые сроки. Ведь последствия их преступлений совершенно не сопоставимы. Где логика?

  – Да тут и козе понятно, что логики нет, – произнёс Саша Соколов. – А вот дай этому парню месяц, да прополощи ему мозги как следует, и выпусти. Так он от радости как ёжик на шарике прыгать будет.

  Геляев, привлекая внимание, постучал пальцами по столу.

  – Друзья мои, мы все говорим правильные вещи, – сказал он. – Но на что мы опираемся? На крупицу своих знаний, на свой крохотный опыт. Мы видим и слышим лишь то, что нам дано увидеть и услышать. Однако истину может знать один Господь. И не нам считать преступниками тех, кто не осуждён законом. Многие пришли к святости через грехи свои, через покаяние. И затем оправдались делами богоугодными.

  Татьяна досадливо повела плечиком.

  – Тебе, Анатолий, я вот что скажу: если ты прав, что есть жизнь после смерти, то разорители России встретятся там не с ангелами, а с палачами Ивана Грозного и Петра Великого. Или вообще нет справедливости ни на земле, ни на небе.

  Наступило короткое затишье. Пока Зоя с Лидой готовили стол к чаепитию, вниманием друзей завладела Люба.

  – А я хочу поговорить о детях. Ну, вот скажите, можно ли воскресить духовность общества, если в школе мы пытаемся привить ребятам веру в добро и справедливость, а с экрана их ежедневно убеждают в том, что легче отобрать, чем заработать; прав тот, кто богаче. Разве в такой атмосфере сознание детей можно исправить? Хотя, если честно, уже и учить-то некого.

  – А это правда, что у нас десятилетку скоро закроют? – спросила Варя.

  – Правда, – ответила Люба. – Стройку уже заморозили. Нас предупредили, что в следующем году, вероятней всего, оставят только начальные классы. А дети, которые постарше, будут учиться в Подгорном.

  – Это за семь-то километров?! – ужаснулась Зоя. – И в зной, и в холод... И за что нам такое наказание?

  – Проблема глубже, ребята. Скоро не то что учить будет некого, – заметил Владимир, – но и работать станет некому, охранять границы, двигать науку.

  – Да, позабыли люди первый завет Господа, – заметил Анатолий.

  – Да разве в этом дело, – возразил Георгий. – Кому не хочется продолжить свой род? Но прежде чем обзавестись семьёй, семь раз подумаешь, а стоит ли это делать? Нет никаких гарантий, что жильё получишь. А ведь семье нужна крыша, ребёнку – уют.

  – Да и беспризорников на улицах нынче больше, чем после войны, – сказала Татьяна. – Мы их теряем. Содержать нескольких детей для многих семей стало просто не под силу. И это вина не только родителей.

  – Вот это верно, – поддержал её Анатолий. – Таким семьям, безусловно, помогать надо. Да ещё процедуру усыновления детей упростить. Вот их и заберут не только с улиц, но и из детдомов.

  – Кроме материальной поддержки им ещё нужно обеспечить и должное воспитание, – заметила Зоя.

  – Чтобы вообще говорить о каком-то воспитании, – сказала Елена, – обществу нужно определиться, кого оно хочет вырастить из наших детей: созидателей или циников и разрушителей? Годы духовной летаргии, видит Бог, для страны не прошли даром. Она многое утратила. А нравственность нужно оберегать так же тщательно, как и саму жизнь. Она для общества – что молоко для младенца. Я уверена, только в нравственной среде и можно вырастить настоящего человека. Без неё общество обречено на деградацию.

  – А я бы хотел спросить вас, – задумчиво обвёл глазами присутствующих Женя, – правильно ли то, что лучшие книжки нашего детства вытесняются совершенной безвкусицей и ерундой?

  – Это тоже ошибка, – согласилась Люба, – безусловно.

  – Вот и я так думаю, – сказал Женя. – А ведь они бы ещё могли послужить воспитанию в наших детях настоящей дружбы и патриотизма. Согласитесь, помыслы их маленьких героев были ясны и бескорыстны. Они дети мечтателей. Наши газетчики нашли оправдание и царскому режиму, и белой гвардии. Думаю, пора оправдать и Красную Армию. Не бандитов, палачей и фанатиков, которых с обеих сторон было в достатке, а идейных противников, сражавшихся за счастье русского народа. И тогда всё встанет на места.

  – То, что безнравственность – причина большинства преступлений, это ясно, – вернулась к высказанной мысли Татьяна. – И, кстати, хотим мы этого или нет, но во многих семьях основным воспитателем детей сегодня стал телевизор. А там – дикий ужас! И, что любопытно, за единичное совращение малолеток срок определён, а за массовое – нет. Это какой-то правовой инфантилизм! Неужели так сложно понять, что для страны нравственное воспитание – по важности задача равноценная её экономическому возрождению? Или это непонимание намеренное? Так вот я и думаю: коли так уж случилось, нужно добиться того, чтобы этот 'незваный воспитатель' не был ни дураком и ни извращенцем.

  – Но телевидение сплошь частное, – заметила Люба, – и, похоже, руководят им не патриоты. Поэтому в нужные рамки поставить его вряд ли возможно.

  – А я думаю, для государства это не проблема, – возразила ей Татьяна. – Нужно лишь законом очертить границы дозволенного, а потом крупными штрафами обанкротить любого, кто будет их нарушать. И выкинуть их вообще с информационного поля.

  – Однако такого закона нет, – произнёс Женя.

  – Друзья мои, – произнёс Володя. – После беседы с ино-странцем у меня тоже возникло немало острых вопросов, связанных с Россией. Например, почему у нас до сих пор нет национальной идеи? Отчего нас постоянно одёргивают, учат и навязывают нам абсолютно неприемлемые для нас вещи? Почему мы подчиняемся диктату доллара? Ну и так далее. И знаете, где я нашёл причины для такого отношения к нам? (Взгляды друзей сосредоточились на Владимире) – В Конституции России.

  – В главном законе страны? – опешил Евгений. – Да брось.

  – Знаешь, я и сам удивился, – вздохнул Владимир. – Но там и впрямь есть статьи, позволяющие держать нас на поводке, да ещё и понукать. А кроме того, безнаказанно клеветать на нашу страну и грузить нас негативом. Мало того, есть статья, которая утверждает, что мы имеем право обсуждать в обществе любые идеи, взгляды, но вот свести их в систему и руководствоваться ими нам нельзя.

  Лицо Татьяны побледнело от негодования, жестом она попросила внимания.

  – Володя, ты хочешь сказать, что наш народ сам себе запретил думать над тем, что за государство мы строим, какие у нас приоритеты и цели? Так что ли?

  – Примерно так. Дело в том, что размышлять-то можно, а вот делать выводы и увлекать всех к цели нельзя, потому что система идей и взглядов – это уже мировоззрение или, что то же самое, идеология. А вот её-то устанавливать нам в качестве государственной и нельзя.

  – Но это же абсурд, – растерянно произнесла Татьяна. – Брести, не зная куда, и кружить по сорок лет, как Моисей со своими земляками, мы не можем – не то время. А лететь, не зная курса... вообще, самоубийство. Нет, теперь пока досконально не перечитаю конституцию и не вникну в смысл всех статей, я не успокоюсь.

  – И сколько там таких троянских статей? – спросил Женя. – И, вообще, как они могли туда попасть?

  – Тех, что напрямую подрывают наш суверенитет, четыре или пять, – сказал Владимир. – Иван Дмитриевич, наш историк, сразу обратил на них внимание и уверяет, что это – 'бескорыстная помощь' иностранных консультантов и заслуга наших либералов. В общем, здесь нужна коррекция.

  – Выходит, мы сейчас живём по конституции, написанной для нас нашим вероятным противником, – пробормотал Женя. – Да. Это неожиданно.

  – Ребята, ну, допустим, мы уже выправили эти статьи, – сказала Зоя. – Какую миссию, по-вашему, в условиях, в которых мы живём, вы могли бы предложить России? Какой образец будущего она должна нести миру?

  – Я думаю, нашими приоритетами должны быть милосердие, духовность и справедливость, – сказала Люба, – этому и надо учить детей.

  – Согласен, – произнёс Владимир. – По-моему, искать справедливое мироустройство – это крест России. Кроме возвращения независимости во всех смыслах, на мой взгляд, есть только одна национальная идея, достойная нашей Родины – это создание высоконравственной цивилизации. Я убеждён, на её реализацию с радостью будут работать все здравомыслящие люди. Потому что только нравственность способна изменить и человека, и общество. Цель бесконечного совершенствования, я считаю, вполне естественна и привлекательна.

  – Ты прав, Владимир, – воодушевился Анатолий, – чем Россия воистину может послужить миру, так это сохранением очага высокой культуры, традиционных человеческих отношений и духовных ценностей; и ещё новыми успехами в искусстве и литературе. И пусть несколько по-разному мы понимаем суть духовных поисков, но все они подразумевают работу с душой. И я, как священник, знаю, что душа – это сосуд, который содержит в себе дух, а в духе обитает Бог. Так что разница наших подходов не велика. И всё же я хочу напомнить, друзья мои, что у России есть та чудесная сила, что способна скрепить общество – это наша православная вера, она истинное сокровище страны и оберег.

  – Да, ребята,– думая о своём, сказал Женя, – украли мечту у народа.

  Внезапный порыв ветра, как бы напоминая всем об осени, швырнул на стол несколько жёлто-багряных листьев. Стало хорошо и празднично. Несколько мгновений тишины вернули покой в смятенные души.