Текст книги "Закуси горе луковицей (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 19 страниц)

  Мужики говорят, такую величественную позу даже нарушать было жалко: он словно герой на амбразуре вражеского дота. Начали вытаскивать, с трудом штаны отодрали – благо новые, не порвались. А сапоги так и остались во льду. Протрезвеет – пусть сам идёт вырубать их. Другой бы уже всё себе поотморозил, а этому хоть бы что. Сейчас все на работе, а он спит. Вот так-то, подруга: ны було баби заботы – та купыла порося.

  Дома эта история всех развеселила.

  Новый год Некрасовы встречали за праздничным столом в кругу семьи, но не по московскому времени, а по читинскому, то есть в шесть вечера по Москве. Они решили, что следующее новогодье будут встречать по-иркутски – в семь вечера и так далее. Так им удобней.

  Ребята сидели у родителей на руках и радостно колотили по столу ложками. Бабушка, помолодевшая за этот год, словно у неё начался обратный отсчёт времени, восседала тут же. Она нетерпеливо посматривала на испечённый Зоей шоколадный торт с весёленькой кондитерской посыпкой.

  Свечи уже были зажжены. В углу на табуретке, загадочно поблёскивая своими украшениями, стояла небольшая пластмассовая ёлочка. Под ней стояли Дед Мороз и Снегурочка из шоколада.

  Для малышей были выставлены соки, яблочное пюре и под тряпичным петушком – манная кашка. Кстати, молодёжь начала обзаводиться собственными зубами: у Алёнки уже прорезались три зуба, у Артёмки – два. И Зоя при кормлении их грудью повизгивала от их задумчивых прикусов. Это была ещё та пытка.

  Часы пробили восемнадцать, и у Некрасовых начался пир.

  Зима – пора благодатная. Володя восстанавливал свои силы после стройки, Зоя отдыхала от огорода, бабушка – от детишек. Молодые родители более основательно занялись развитием малышей: возобновили ежедневное пение, чтение детских книжек, совместные игры.

  Володя любил детей самой нежной любовью. Как-то раз, неслышно войдя в комнату, Зоя увидела такую картину. Он склонился над лежащей в кроватке Алёнкой – ей шёл восьмой месяц – и, легонько поглаживая её животик, говорил ей:

  – Ах ты, доченька наша милая! Солнышко наше ненаглядное! Песенка наша звонкая! Мы с мамой любим тебя.

  Алёнка широко-широко улыбнулась ему. Причём не бессознательной улыбкой ребёнка, а по-взрослому мудрой. Как бы соглашаясь с ним: 'Конечно, я хорошенькая. Что с вами поделаешь? Любите уж'.

  В свободное время Зоя распускала свои шерстяные вещи и вязала малышам шапочки, шарфики и носочки.

  Однажды Володя попросил её сходить в библиотеку и по-искать там что-нибудь по вышиванию крестиком. Зоя была удивлена, но принесла ему увесистую книгу по художественному вышиванию. Он весь вечер с интересом листал её, что-то высчитывал. А через сутки показал ей орнамент, которым он собирался украсить стены их будущей столовой. Это было неожиданно и оригинально. Зое понравилось.

  В начале марта к Некрасовым заявился связист.

  – Будем телефон подключать. Аппарат имеется?

  – Да. Купили кнопочник.

  – Хорошо. Ждите.

  И пропал на неделю. Но зато на восьмой день он пришёл и за полчаса провёл в дом телефонный кабель, привинтил розетку и подключил телефон. Зоя переписала на почте немногочисленный список абонентов, с которыми они могли общаться. И, прежде всего, установили связь с друзьями – Геляевыми и Шевченко. Это значительно разнообразило их жизнь.

  И вдруг Зое жгуче захотелось позвонить родителям. Неделю она терпела, борясь с соблазном, но чем дальше гнала эти мысли, тем больше хотелось позвонить им. За всё время её замужества они получили от них только телеграмму и одно письмо без единого тёплого слова. Это было демонстрацией их неодобрения её выбора. Зоя, в свою очередь, уязвлённая их отношением к её семье, не захотела сообщить им о рождении внуков. И вот именно теперь её душевный дискомфорт обострился и стал мешать ей быть счастливой.

  Ночью Зоя лежала и думала: 'Ну, почему у меня всё так плохо складывается с родителями? Ведь я никогда не была для них проблемным ребёнком. Но они всегда держали меня на расстоянии, словно я чем-то провинилась перед ними. Может, я своим появлением на свет спутала их планы?

  Странное детство. У меня были новые платья, туфли, игрушки. Но я совершенно не помню ощущений родительской ласки. Да. Моя судьба их никогда всерьёз не интересовала'.

  Прохладная заскорузлая ладонь легла на её разгорячённый лоб, чуть подрагивающие пальцы скользнули по мокрым щекам.

  – Зоенька, ангел мой, что случилось? – встревожился Володя. – Ты устала, милая? Или я тебя чем-то обидел?

  – Нет, – качнула она головой. – Всё нормально.

  – А слёзы? Уж не клянёшь ли ты судьбу, что связалась со мной?

  – Вот дурачок. И как только тебе такое в голову могло прийти?! – возмутилась Зоя. – Запомни: до тебя у меня ни-че-го не было. Я даже и не подозревала, что могу так сильно любить – тебя, Алёнку, Артёмку, бабушку.

  Зоя прижалась к Владимиру и, горячо поцеловав его, сказала:

  – Ты дал мне то, чего у меня никогда не было.

  – И чего же?

  – Семью и счастье. Таких симпатичных и смышлёных ребят ни у кого нет. Спасибо тебе.

  – А чего же тогда плакала?

  – По родителям соскучилась. А они ведут себя словно чужие.

  – Я бы от отца с матерью любую обиду стерпел. Только бы они были. У твоих есть телефон?

  – Да, есть.

  – Так чего же ты мучаешься? Завтра же с утра и звони.

  И Зоя решилась. С трудом дождавшись утра и почти не надеясь, что ей удастся по коду дозвониться до Сибири, а тем более застать родителей дома, она всё же позвонила. Чуть ли не минуту в трубке слышались коммутационные попискивания и щелчки. Бабушка, предупреждённая о возможном разговоре, сидела рядом и недоверчиво посматривала на внучку. И вот пошёл вызов. Страх быть непонятой внезапно вернулся, и тотчас возникла невидимая глазу стена.

  – Нет, не могу, – смалодушничала Зоя. И протянула бабушке трубку. – Если ответят, поговори ты, пожалуйста.

  Та приложила трубку к уху и сразу же спросила:

  – Тамара?.. – помолчала. – Ты что ж, дочка, уже и мать не узнаёшь?.. Из дому звоню... Да, поставили... Зоя твоя с мужем... Хорошо живут: дом строят, огородом занимаются... Новый, конечно. Уже стены поставили из сосны. Как только деньги появятся, кирпича купим на пристрой... Кто строит? Да Володя же и строит. И друзья ему помогают... Ну, и что же, что безногий. Зато у него голова на месте и руки работящие...

  На полях газеты Зоя крупно написала номер их телефона и, положив её перед бабушкой, пошла в спальню, утихомирить расшалившихся ребятишек.

  – ...Зоя? Да здесь она, в спальне. Ребятишек усмиряет... Хороша бабка! Даже не знает, что у неё двое внучат есть... Ходить начинают. По десять месяцев уже... А вот приедь, да сама на них и посмотри... Э-э-эх! Мать называется. Коза городская. Ты, Томка, доскачешься: растеряешь и то немногое, что у тебя есть... Ладно уж, записывай телефон.

  И продиктовала в трубку номер их телефона.

  – ...Зою? Сейчас позову.

  Зоя выглянула из спальни. Бабушка поманила её пальцем.

  – Когда в отпуск-то приедете?.. Ну-ну. Зятю поклон от меня.

  Бабушка улыбнулась и вложила трубку в повлажневшую ладонь Зои.

  – Мама? Это я, здравствуй.

  – Здравствуй, дочка, – услышала Зоя усталый голос матери. – Больше года не пишешь. Обиделась? Так ты тоже хороша: не посоветовалась, не предупредила. Раз – и замуж вышла. Мы что же тебе, чужие?

  – Извини, мама, но ты меня давно уже приучила всё решать самой. И вот результат.

  – Ладно, дочка. Мы обе виноваты. Слишком увлеклись своими личными делами. Это неправильно. Ведь жизнь пролетает, и ничего не возвращается.

  – К сожалению, да, мама, – вздохнула Зоя.

  – Удивляюсь, как ты решилась остаться в Ольховке?

  – Так сложилось.

  – Понимаю. Спасибо, что маму поддержала. У неё такой бодрый голос, даже не узнала её.

  – Да она и в самом деле помолодела.

  – У тебя близнецы?

  – Двойняшки: Артёмка и Алёнка.

  – Поздравляю. Ты молодец, дочка.

  – Спасибо, мама. Я так соскучилась по вам. Когда мы увидимся?

  – Отпуск за этот год мы уже отгуляли в январе. Никуда не ездили. А наш контракт заканчивается через два года. Тогда и приедем. Потерпим?

  – Потерпим. Папе привет. Ну, пока, мама.

  – Будь счастлива, дочка.

  Зоя положила трубку, подошла к бабушке. Разговор был настолько прозрачен, что им ни о чём не нужно было расспрашивать друг друга. Глаза бабушки лучились задором и счастьем.

  – Спасибо, что помогла мне, – сказала Зоя.

  – Тебе тоже, внучка. Вот уж не думала, что доживу до такого. Из собственной хаты звоню в Сибирь и говорю с дочкой, как с тобой. Чудеса. Теперь, чую, она напишет нам.

  Недели через три от Зоиной матери пришёл внушительный по нынешним временам перевод на семьсот тысяч рублей. На почте к таким переводам не привыкли. И когда через два дня деньги доставили из района, кассирша, дородная тётка с причёской под мальчика, выкрашенной в морковный цвет, выдавала их так официально и торжественно, словно вручала Некрасовой государственную премию. Кассирша ликующе певуче считала: десять тысяч, двадцать, тридцать... И когда Зоя, пересчитав деньги и буднично поблагодарив её, выходила из почты, вид у женщины был почти оскорблённый. В письменном сообщении гоѓворилось, что эти деньги – для новостройки и на подарки детям.

  Володя тут же начал действовать, и до весеннего бездорожья Некрасовы успели завезти так необходимые им цемент и кирпич. Малыши свои подарки тоже получили. Артёмке купили мягкую обезьяну с него ростом, а Алёнке – целую коллекцию кукол.

  Третьего апреля у Соколовых родилась дочка. В этот раз их фельдшер принял роды безукоризненно. Зоя несколько раз бегала к Варе и кое в чём помогала ей, по себе зная, как важны в эту пору хороший совет и дружеская поддержка.

  Снега за зиму выпало не так уж много, но таял он медленно. И вот пошёл дождь, тихий, продолжительный. Земля ещё не успела оттаять, и через двое суток весь посёлок стоял в снежнице. А скользко было так, что на ногах не устоишь. Разгулявшийся ветер неистово раскачивал деревья, усыпая землю обломками сухих веток.

  В одну из таких ненастных ночей и был взломан всё тот же злополучный магазин. Эту новость принесла Лидка, вероятно, давно подыскивая подходящий повод, чтобы зайти в гости к Некрасовым. Рассказывать она умела.

  Оказывается Лёнька Воротников, запоздно закончив ремонт, приехал домой на тракторе. Сходил в баньку, попарился, потом поужинал с баночкой первача – и в отключку. А ночью на его тракторе кто-то подъехал к магазину, зацепил тросом засов и дёрнул. Засов не сорвался, но двери вместе с дверной коробкой вывалились наружу.

  Злодей вынес из магазина все запасы водки – если не врёт Лихоносов: девятнадцать ящиков, – погрузил их на двери и как на санях утащил в сторону реки. Трактор оставил там же. Но ни дверей, ни ящиков нет и следа. Видно, водой унесло.

  Когда это обнаружилось, Лёнька ещё дрых без задних. На пороге магазина нашли резиновые сапоги самого Загорулько, унесённые кем-то из его сарая. Люди говорят, что это опять Робин Гуд хулиганит. А Лихоносов, совсем ополоумевший от постигших его убытков, побежал вдоль речки искать свою пропажу.

  С этих самых пор Лидка стала часто бывать у них.

  Как только подсохла земля, Владимир зачастил на стройку. Он взялся за подготовку к рытью ямы для подвала под будущей столовой. Ещё было холодно, особенно по утрам, и Зоя, беспокоясь о муже, присматривала за ним: поила его горячим чаем, иногда заставляла отдохнуть или одеться потеплей. Похоже, он ещё зимой всё продумал и сделал для козырной и совковой лопат по три черенка разных размеров: от короткого до длинного. Это позволило ему, не опускаясь в яму, а лишь сменяя черенки, углубляться в землю до метра. Вырыв небольшую по диаметру, но глубокую ямку, он, постепенно отступая назад, продолжал расширять её до размеров котлована.

  В то же время и Зоя работала на земле. Следила за вспашкой огорода, докапывала нетронутые плугом островки с фруктовыми деревьями, сооружала грядки и сажала всё, кроме картошки. Ибо по уговору с друзьями, на её посадку и копку они наваливались всей артелью.

  Откопав котлован до метровой глубины, Володя перекинул ремни через турник, установленный ещё в прошлом году, и вместе с лёгкой тележкой спустился в яму. Подчистил её и, постепенно углубляясь, выбрасывал и выбрасывал порыжевшую землю на поверхность. Это было нелегко. И когда к десятому июня Владимиру удалось закончить работу, с его лица не сходила улыбка.

  – Представляешь, – сказал он Зое за ужином, – каждый день, залезая в яму, я опасался грунтовых вод. Если бы наткнулся на них, а по весне это в порядке вещей, то все мои планы полетели бы кувырком. Но фортуна и в этот раз ко мне благосклонна.

  – Так это ты ей разулыбался? Смотри, дорогой, приревную.

  Малышам исполнилось по годику. Они уже сносно ходили, но предпочитали ездить в коляске. Родители накупили им новых игрушек и пополнили их гардероб вещами.

  Чтобы не терять времени, для возведения стен пристроя Владимир пригласил двух опытных каменщиков. Сначала они за-нялись подвалом. Оборудовать его оказалось не так быстро, как предполагалось. В ход пошли и жирная глина, и бетон, и битум, и рубероид, и, конечно, кирпич. И всё ради того, чтобы подвал всегда был сухим.

  Затем каменщики взялись за стены. Работая с ними, Володя принялся воплощать свои замыслы в реальность. Мужчинам художественная кладка понравилась, и они работали с большой охотой. Володя смотрел на схему и командовал им:

  'Этот ряд выкладываем ложком, каждый третий кирпич – красный. А этот ряд – тычком. Красные – четвёртый, седьмой, десятый... Не забывайте, углы двухцветные'.

  Через месяц, несмотря на непогоду, стены стояли: чистые, с безукоризненно ровными швами и весьма затейливым орнаментом. К столовой была пристроена небольшая котельная.

  С мастерами Володя рассчитался и пригласил их поужинать. Разговаривали о стройке. Старший из них, Аркадий, мужчина с крутым лбом и жёстким ёжиком седых волос, говорил Володе:

  – Ты, Митрофаныч, с нами не спеши расставаться. Тебе русскую печь надо сложить?

  – Надо, – согласился Некрасов.

  – А стены изнутри оштукатурить?

  – Тоже надо.

  – Вот именно. А ведь и по плотницкой части мы тоже всё умеем. Верх тебе поставим. Опять же, лаги для пола тебе одному несподручно укладывать.

  Володя смущённо улыбнулся.

  – Спасибо, мужики. Но, честно говоря, за ту работу мне пока нечем платить. И досок у меня тоже нет ни на фронтон, ни на чердачное перекрытие.

  – А это не беда. Деньги, когда появятся, тогда и отдашь. Лично я в тебе не сомневаюсь. А материал на первое время у тебя есть. Поставим стропила, сделаем обрешётку, накроем шифером – вот вам и крыша. Потом выложим печь, оштукатурим стены, бросим лаги. Ты станешь заниматься внутренней отделкой, мы пойдём по своим делам. А когда разбогатеешь и закупишь всё остальное, снова позовёшь нас.

  – Ребята, а если в этом году мне не удастся расплатиться?

  – Расплатишься в следующем.

  – Вы это серьёзно?

  – Совершенно. Видишь ли, Митрофаныч, у нас тоже свой интерес имеется. Нам важно прочувствовать весь объём работы. Мы ведь таких домов, как у тебя, ещё не делали. Вот на твоём и будем учиться. Если мы своими руками смонтируем систему отопления и канализации, нашей бригаде цены не будет. До этого дня мы как работали? Брали подряды в основном на возведение стен, а после твоего запросто сможем сдавать весь дом под ключ. Так что мы не в накладе останемся.

  – Да, мужики, что ни говори, а соблазн велик. Однако надо подумать.

  – Да что тут думать? Митрофаныч! – закипятился Аркадий. – Это же выгодно и тебе, и нам. Вот смотри сам. Вы, если не в этом году, так уж точно в следующем сможете справить новоселье, а мы приобретём ценный для нас опыт, и не будем мотаться по шабашкам. Станем бригадой экстра-класса.

  – Ох, и не люблю же я долгов, мужики,– сказал Владимир. – Я ведь не зарабатываю, а у меня, сами видите – семья. Дом может и подождать.

  – Хозяйка, ну хоть ты воздействуй на него, – обратился к Зое Аркадий. – Вы только посмотрите: где живут ваши дети? Ведь ваш дом вконец обветшал. Гвоздь без молотка в стену лезет. А случись ураган какой или землетрясение, устоит ли?

  Зоя не выдержала.

  – Володя, соглашайся! Мы уже так устали от этой стройки.

  Некрасов чуть помедлил и решительно махнул рукой.

  – А, была не была! Ладно, ребята, согласен. Помощь мне действительно нужна. Берёмся за крышу.

  – Ну вот, давно бы так, – улыбнулся Аркадий.

  На следующий день Аркадий с напарником привели с собой ещё двух парней. 'Стажёры', – пояснил он. И всё пошло своим чередом: зазвенел топор, завжикала пила и зазвучали обычные в таких случаях солёные шутки и перебранка. А Зоя самым серьёзным образом занялась огородом.

  Некрасовская стройка постепенно принимала очертания дома. На крышу начали укладывать шифер. Некрасов, как всегда, работал на равных. Его страховочный ремень канатом был привязан к штырю, вбитому в брус на самом коньке крыши. С альпинистским хладнокровием Володя с дрелью в руках сноровисто передвигался по крыше и в серых гребнях окаменевших волн сверлил отверстия для шиферных гвоздей.

  Спокойно смотреть на всё это Зоя не могла, и лишь мимоходом взглянув на мужа, тотчас придумывала себе новую работу в доме или на хозяйственном дворе.

  Лето было тёплым. Как-то в один из вечеров, покончив с работой, Зоя с Володей сидели возле розового куста и отдыхали. И тут в их калитку вошёл Саша Соколов. А следом за ним – крепкий, выше среднего роста молодой человек. Оба навеселе. Незнакомец выглядел экзотично. Одет в майку-борцовку и джинсовые шорты. Голова гладко выбрита, в мочке левого уха – толстая в виде гайки серьга. Фигура мускулистая. На его плечах татуировки раскинувших свои капюшоны кобр. Их глаза, оберегая хозяина, опасливо уставились по сторонам.

  Поздоровались. Саша представил своего товарища.

  – Это мой одноклассник Никита. Пять лет не виделись.

  – Зоя, – кивнула хозяйка.

  – Володя, – представился Некрасов. – Рад знакомству. Присаживайтесь.

  Володя развернул коляску к скамейке. Ребята сели напротив него. Саша сказал:

  – Никита мне про своих друзей рассказал, а я ему – про своих. Вот он, – указал жестом на парня, – и захотел познакомиться с вами.

  – Ну что ж, это приятно, – сказал Володя. – Жизнь интересна своим разнообразием. Ну и где вы, Никита, сейчас обитаете?

  – В области.

  – А чем живёте?

  – Инженером работаю на заводе. Живу в общаге.

  – А в городе сейчас все так ходят? – с лукавинкой спросила Зоя.

  – Нет, – улыбнулся парень, – только те, кому это нравится.

  – А кому это нравится?

  – Мне и моим друзьям. У некоторых очень даже прикольные татушки.

  – А вы что-то проповедуете или просто модничаете? – спросила Зоя.

  – А вы как думаете? – насмешливо воззрился на неё парень.

  – Не знаю. Ваших одиноких змеек ещё как-то можно отнести к боевой раскраске, но уж и это надругательство над собой, над природой человека. Считаю, ухоженное тело не нуждается в украшениях, тем более в таких. Куда важнее то, что у вас в головах.

  Молодой человек поморщился.

  – У нас тут, – стукнул он пальцем по черепу, – всё в порядке. Мы так же, как и вы, живём своими мозгами, только и всего. И могу сказать: я, например, считаю себя русским патриотом.

  – О! Приятно слышать! – воскликнул Некрасов. – Заявление смелое и, признаюсь, неожиданное. Но поясни мне, на чём замешан ваш патриотизм? Какой смысл вы вкладываете в это понятие?

  – Легко. Я и мои товарищи стремимся возродить величие нашей страны, остановить её колонизацию и грабёж её природных ресурсов. Мы хотим вернуть людям основные гарантии и защитить достоинство русского человека везде, где бы он ни был.

  – Никита, мне это нравится, честное слово. Странно, но пока наши позиции совпадают.

  – А что же тут странного? Ведь и ты отстаивал интересы России, причём, с оружием.

  – Да, был такой факт. Я и сейчас неравнодушен к будущему страны. Но интуитивно чувствую, что мы с тобой разные.

  Никита хмыкнул.

  – Так это естественно. Ваше поколение позволило разрушить нашу державу, а мы хотим возродить её могущество и величие.

  – Судя по всему, вы сторонники крайних мер в решении проблем...

  – Ну да. А разве ты не чувствуешь, что Россия у пропасти? Что возникла ситуация, когда думать уже поздно. Пришла пора действовать.

  – Да, ситуация экстремальная, согласен, – заметил Володя. – Но бегать с дубьём за африканцами, выключив мозги, или ходить со свастикой на рукаве, зная, что ещё лет пятьсот русские люди будут связывать её с фашизмом, лишено всякого смысла. И кроме дурной славы России это ничего не принесёт. А репутация страны дорого стоит.

  – А что не лишено смысла? – с возмущением спросил Никита.

  Некрасов, медленно выстраивая фразу, сказал:

  – Только то, что не вызывает у нормального русского человека отторжения и протеста.

  – Это просто слова, – сказал Никита. – Вот если бы дело предложил...

  Володя усмехнулся.

  – Есть простенькая идейка. Только вам, молодым и горячим, это не по зубам. Здесь нужно время и терпение, а их-то у вас и нет.

  – Нам всё по зубам, – с вызовом возразил Никита.

  – Ну, хорошо, – сказал Владимир. – Вот, к примеру, у вас в городе есть двадцать соратников...

  – Сотня, – уверенно, словно забил гвоздь с маху, уточнил Никита.

  – Тем лучше, – сказал Некрасов. – Так вот. Если ваши ребята заведут семьи и за десять-пятнадцать лет родят по десятку крепеньких ребят, то на целую тысячу русских людей станет больше. И это только в одном городе. А если вы ещё вырастите их на русских традициях, дадите им достойное образование да воспитаете в них такую пробивную способность, что никакие преграды их не остановят, тогда вам вообще цены не будет. И большинство проблем, которые вы поднимаете, станут решаться сами собой. Вот такой патриотизм естественен и понятен. Потому что ответственность за судьбу Родины начинается с готовности взять ответственность за свою семью. Только тогда наполняется смыслом это высокое понятие. Здесь нужно выкладываться, напрягать мозги и волю.

  – Можно организовать общину, – предложил Саша, – или обосновать город, который лет через пятьдесят может превратиться в мегаполис. И на каждом доме плакат: 'Если ты патриот – даёшь стране гражданина!'

  – От ваших фантазий обалдеть можно, – сказал Никита. – Нет, ребята на это не пойдут. Да и мне жениться рано.

  – Конечно, не пойдут, – сказал Владимир. – Ведь, чтобы прокормить такую семью, нужно и учиться, и работать всерьёз. А это уже не гипотетические, а реальные трудности. Ну а насчёт женитьбы... знаешь, Никита, для многих одиноких людей личное благополучие становится важнее всего. Если исчезает их род, то и понятие Родина для них теряет священный смысл. Чтобы острее чувствовать её, беспокоиться о ней, повторяю: нужна семья. Делай выводы.

  Послышался плач Алёнки, Зоя извинилась и ушла в дом.

  Глава 22. ЦЫГАНСКИЕ ГАРАНТИИ

  Была уже середина лета. И тут позвонил Женя Шевченко и предложил Зое, съездить с ним в райцентр. Она немедленно согласилась. Ей давно уже нужно было побывать в поликлинике и военкомате. Кроме того, по заказу Володи нужно купить колосники для печи, а ещё хотелось бы пробежаться по магазинам.

  Хорошо накатанная дорога не утомляла, а интересная беседа делала поездку ещё приятней. Вскоре они подъехали к поликлинике и, уговорившись встретиться у автовокзала в пятнадцать часов, расстались.

  Хирург, за консультацией к которому она обратилась, опасения её развеял, а свои рекомендации написал на листе бумаги.

  В военкомат Зоя попала за пятнадцать минут до перерыва на обед. Дежурный порекомендовал ей обратиться к Сизову Петру Нилычу в четырнадцатый кабинет. Пухленький, словно сдобная булочка, старичок с шикарными гусарскими усами, выслушав её вопросы о пособии и страховке, кокетливо улыбнулся.

  – Милая девушка, если бы к нам поступили какие-нибудь сведения по поводу денежных выплат вашему мужу, мы бы тотчас поставили вас в известность.

  Он встал, демонстративным жестом поправил стул, давая понять, что разговор окончен.

  – Как я понимаю, вы тоже бывший военный?

  – Да, – горделиво кивнул мужчина. – Я тридцать два года прослужил в военных комиссариатах.

  – Славный боевой путь, – пробормотала Зоя. – И ни разу не терялись бумаги?

  – У нас никогда ничего не теряется! – с нескрываемым раздражением отчеканил старичок.

  'Услышал, таракан напудренный', – с удовлетворением отметила Некрасова.

  – Извините, – с нажимом выговорил он, – у нас перерыв на обед.

  – Вы тоже извините, но я приехала из Ольховки и тоже дорожу своим временем. У вас до перерыва ещё десять минут, так что потрудитесь найти документы моего мужа Некрасова Владимира Митрофановича и, опираясь на факты, ответить мне на мои вопросы.

  Старый служака зарумянился, немного постоял в раздумье, качнулся с пяток на носки и ровным бесстрастным голосом произнёс:

  – Ничем не могу помочь. Ключи от сейфа с документацией у моего начальника, а он уже ушёл.

  – Он вам не доверяет... Ну, хорошо, – едва сдерживаясь от негодования, проговорила Зоя. – Тогда запишите для своего начальника суть моего вопроса и поставьте сегодняшнюю дату. А на словах ему передайте, что если по истечении десяти дней нам не выдадут страховку, то я через центральные газеты задам Министру обороны неприятный, но конкретный вопрос: 'Кто украл деньги нашей семьи?'

  У старичка начало подёргиваться веко.

  – Телефон у нас есть. До свиданья, Пётр Нилыч.

  – До свиданья, – едва выдавил он.

  Зоя вышла. Вскоре весь её воинственный пыл улетучился, а магазинные цены окончательно лишили её оптимизма. Ей не удалось сделать и половины необходимых покупок. Колосника для печи тоже не оказалось.

  'До встречи ещё полчаса. А я уже никуда не хочу. Опять никакой надежды, – неторопливо вышагивая, думала Некрасова. – Этих бронежилетных ничем не пробьёшь. Третий год на исходе, а им хоть бы что. Может, действительно написать в газету? Но как не хочется склоки'.

  – Женщина! У вас можно спросить?

  Зоя подняла голову и, увидев жаркие глаза цыганки, инстинктивно отшатнулась.

  – Нет, не попросить, а спросить, – зачастила та. – Вы не скажете, где здесь аптека подешевле? А то у меня сынок заболел.

  'Ну вот. У неё беда, а я шарахаюсь от человека. Да и чего собственно плохого она мне может сделать?'

  Зоя начала рассказывать ей, как отыскать аптеку, а цыганка, глядя на неё во все глаза, всё уточняла и уточняла.

  – Ой, моя дорогая! – трагически заломила она пальцы. – Я так волнуюсь, что ничего не могу запомнить. Вы ж тоже мать, правда же?

  – Да-да, – подтвердила Зоя.

  – Может, у вас с собой какие лекарства есть?

  Зоя выхватила из сумки косметичку, в которой давно уже лежали одни лекарства. Предложила цыганке. Та, рассыпаясь в благодарности и лести, стала выбирать лекарства, и всё бестолково переспрашивать Зою. И всё говорила и говорила без умолку.

  – Ты такая добрая, как ангел, – она взяла её за руку.

  'Ох, что же это с моей головой? Тяжёлая, что пудовая гиѓря... – Зоя потёрла виски и с удивлением огляделась. – Боже! Где это я? Что за улица? Куда это меня занесло? Бреду неизвестно куда. Сколько же там времени?'

  Взглянула на часы. Пятнадцать десять.

  'Ничего себе, гулёна'. Некрасова подхватила с земли сумку и бросилась к автостанции. Но, добравшись до перекрёстка, поняла, что не знает, куда идти.

  'Что со мной? – встревожилась она. – Неужели склероз?'

  Увидев на одном из огородов старика, Зоя расспросила его, как пройти к автостанции. Подняла сумку с покупками и вдруг обратила внимание на свою руку. На пальцах нет ни перстенька, ни обручального. Зоя так и обмерла. 'Что же это?' Постояв в раздумье, пошла к автостанции. На пути к ней и вспомнила цепкие глаза цыганки, её прохладную руку и опутывающую сладкой лестью торопливую речь.

  '...У тебя сегодня был не самый удачный день. Но ты встретила меня, и теперь счастье придёт в твой дом. Я тебе наворожу, и все, кого ты любишь, будут здоровы. У тебя золотое сердце. Таких женщин, как ты, – одна на миллион. Ты такая красивая. Зачем тебе все эти украшения? У тебя самые правильные ушки. А серьги такие тяжёлые, вредно их носить в ушах. Сними их! Сними поскорей'.

  Зоины руки потянулись к серьгам и вынули их из мочек.

  'А пальчики твои? Нельзя же их сутками сдавливать всякими колечками и перстнями. Сними ты эти безделушки, сними-сними, освободи свои пальчики. Они так устали. Пусть отдохнут'.

  Зоя послушно сняла перстенёк и обручальное кольцо.

  'Вот молодец. И цепочку, моя ласковая. Крестик-то нужно на простой верёвочке носить, отцепи его, положи в кошелёк, чтоб не потерялся. Вот умница. Давай мне эти побрякушки, милая. Тебя муж и так любит. Ты такая хорошая!'

  Зоя всё покорно отдала ей.

  'Вот и правильно. И не печалься. Теперь у тебя всё будет хорошо. Спасибо тебе, дорогая, за доброту твою. И благодари судьбу, что меня встретила. Иди, золотая моя, иди. Счастья тебе!'

  И Зоя пошла в ту сторону, куда она её направила.

  'Боже! Что же я натворила?'

  Опоздав на полчаса, вся зарёванная и вспотевшая, она подошла к ожидавшему её уазику. Женя сидел за рулём и читал газету. Увидев её в таком живописном виде, он мгновенно выскочил наружу.

  – Что с тобой, Зоя? Что-то случилось?.. Ладно, давай сумку и залезай в машину. Попей водички, успокойся.

  Зоя, тяжело вздохнув, полезла на сиденье. А, отдышавшись, рассказала Евгению о своём несчастье.

  – Вот же чертовка! – выругался он. – Она ещё и гипнозом владеет. Представляю, скольких людей отучила она от добросердечия. Отзовутся ли они теперь на чужое горе? Думает, на простаков нарвалась. Ну уж нет, этого я так не оставлю. Погоди, сейчас мы что-нибудь сообразим.

  Он завёл автомобиль, подумал и поехал вглубь посёлка.

  – У меня здесь в милиции фронтовой друг работает. Думаю, он поможет.

  Минут через сорок они уже ехали на окраину посёлка к барону – оказывается, здесь имеются и такие. На руках у Зои лежала портативная рация. Они медленно въехали в узкую улочку и остановились в трёх метрах от калитки, утопающего в листве фруктовых деревьев дома.

  Женя посигналил и вылез из кабины. Через минуту ожиданий на калитку облокотился полный, холёный, не лишённый шарма цыган.

  – Чего шумишь?

  – Знаешь, что это за женщина в машине?

  Цыган лениво взглянул на Зою.

  – Нет. И мне это не интересно.

  – Это жена моего друга – фронтовика, вернувшегося с войны без ног, мать годовалых двойняшек.

  – Ну и что?

  – А то, что одна из твоих сестрёнок, самая глазастая, разгуливающая сегодня в жёлтой шали, принудила её снять с себя серьги, перстенёк, цепочку – вот крестик с неё, – разжал он кулак, – и даже подаренное бабушкой обручальное кольцо.