Текст книги "Закуси горе луковицей (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 19 страниц)

  Поздняя осень – время не самое благодатное. Окончание уборочных работ и неизбежная в эту пору распутица снижают жизненную активность посёлка. Самые деятельные натуры, не желая подчиниться этой вездесущей липкой дремоте, пускаются в разгул. А где пьянка – там и драки, и всякого рода глупости и происшествия.

  Однажды, забежав к своей давней знакомой Оле Камаевой за десятком яиц, Зоя с изумлением увидела целую стаю совершенно голых гусей, печально бродивших по её двору. Накануне выпал первый снежок, и на фоне белой пушистой каймы, лежащей вдоль забора, они выглядели ещё более жалко и сиротливо.

  На её стук вышла Ольга и между делом рассказала эту нехитрую историю. Её отец из тех ревностных поклонников Бахуса, кто не упускает ни малейшего шанса разжиться спиртным. Вот в одном из сараев потихоньку от всех он и поставил брагу. Мать говорит: не пойму, отец уходит управляться трезвый, как стёклышко, а возвращается каждый раз на бровях. Где он успевает нахлестаться, в толк не возьму.

  А два дня назад она зашла в дальний сарайчик: яиц по гнёздам поискать, и по хмельному запаху нашла две стеклянные ёмкости: десятилитровку с неперебродившей ещё сливой и четверть с готовой бражкой. Недолго думая, мать выволокла их наружу и выплеснула всё содержимое на ворох листьев. Говорит, хороший натюрморт получился.

  Вечером вышла управляться, а гуси все до последней птицы по двору мёртвые валяются. Она и схватилась за голову: 'Оцэ комэдия! Видать, гадости этой наклевались, вот им и каюк пришёл'. Вызвала отца из дома, и ну его чихвостить. Ругала, ругала, да только этим дело не исправишь. Жалко ей стало, что столько пера и пуха пропадает. Мать усадила семью в кружок, и через пару часов все погубленные гуси были ободраны начисто. Побросали их на тележку, чтобы на следующий день за огороды увезти и прикопать где-нибудь в балке.

  Утром Камаевы проснулись от шума. Что там ещё за напасть? А гуси, голубые от холода, ходят по двору и возмущённо гогочут. Выходит, пьяные они были вчера. И смех и грех. Вот такая путаница приключилась. Теперь, пока у гусей не отрастут перья, придётся их в тепле держать. Морока, да и только.

  Эта птичья драма позабавила Зоиных близких. Прежнюю жизнь Володи заполняли происшествия другого рода, куда более серьёзные и печальные. И поэтому он с живым интересом слушал подробности маленьких поселковых трагедий и приключений.

  В их Ольховке, если и появляются новости, то, как правило, криминального свойства. Так было и в этот раз. Когда по всем признакам у особо нетерпеливых Ольховских выпивох заканчивались запасы молодого вина, и должно было наступить трезвое затишье, произошло дерзкое ограбление магазина. Дерзость заключалась в том, что содержимое всех украденных семи ящиков водки было добросовестно разбросано по дворам и палисадам Ольховки, а тара аккуратно сложена у дверей магазина.

  Лихоносов – владелец магазина, узнавший об этом, как водится, одним из последних, с ситуацией не справился. Всю водку у населения отобрать не смог.

  Участковый – один на четыре села, по счастливой случайности их односельчанин, осмотрел двери, взломанные со стороны грузового двора, и посоветовал пострадавшему этот дверной проём заложить кирпичной кладкой. Злоумышленника не отыскали. Свидетелей, как показал следственный эксперимент, не менее чем полуторачасовой 'раздачи подарков' тоже не оказалось.

  Народ строил всякие фантастические предположения и втайне сочувствовал похитителю. Участковый Загорулько в интересах дела предпринял психологическую акцию – выступил по местному радио сам и дал слово потерпевшему. Последний жаловался на несправедливость и пугал жителей тем, что он свой магазин скоро закроет. Загорулько высказал недоумение по поводу мотива ограбления: то ли оно совершено из хулиганских побуждений, то ли из личной мести? Если к Лихоносову есть какие-то претензии, – сказал он, – то хорошо бы ему сказать об этом прямо. И тут, словно бы ненароком, из чистого альтруизма, участковый сделал такое предложение: на недельку он вывесит у почты свой личный почтовый ящик для записки от Ольховского Робин Гуда. Если, конечно, тот не сдрейфит, то пусть напишет, за что он так жестоко поступил с их уважаемым земляком.

  Вскоре результат этой 'недели доверия' – исключительно через самых близких и надёжных людей – стал известен всему посёлку.

  Загорулько в первую же ночь установил личное наблюдение за почтовым ящиком. Охапка сена, поднятая на второй этаж недостроенного крыла школы, и бинокль вселяли надежду на успех.

  После полуночи козырёк почтового ящика взвизгнул. И какая-то тень заскользила по улице в южном направлении. Участковый осторожно спустился со своего НП, пробрался между кучами строительного материала и, соблюдая предосторожности, пошёл было вслед неизвестному. Но вдруг он услышал, что козырёк ящика опять взвизгнул. Это озадачило и остановило Загорулько. Покараулив ещё немного, он вытащил из почтового ящика два послания и ушёл отсыпаться. До конца заявленной недели он получил ещё пять записок. Все они были написаны разным почерком, а смысл их содержания сводился к одному: Лихоносов – ловчила и жмот. И в этом причина его несчастий.

  Загорулько понял, что план его провалился, ибо интуиция подсказывала ему, что автор ограбления в эпистолярном конкурсе не участвовал. Вскоре интерес ольховцев к происшествию пропал.

  Глава 17. ОЖИДАНИЕ

  За зиму у Некрасовых было несколько интересных встреч и знакомств. Но они ждали ребёнка, и это ожидание преобладало над всеми другими событиями.

  Когда Володя узнал, что в их, в общем-то, приличном по размерам посёлке нет больницы, а лишь фельдшерско-акушерский пункт со штатом в три человека, занервничал.

  В Максимыче, их фельдшере, Зоя была уверена. Он уже много лет успешно принимал роды у всей женской половины Ольховки, в том числе и у своей жены, и поэтому Зоя была относительно спокойна.

  Но случилось непредвиденное: Максимыч ввиду семейных обстоятельств внезапно рассчитался и отбыл к себе на родину – под Саратов. А взамен ему прислали нового – молодого и красивого фельдшера с полугодовым стажем. В то время Зоя была на пятом месяце беременности, и эта весть её очень огорчила. И тогда Некрасовы решили, что рожать Зоя будет в райцентре. А фельдшера они поставят в известность позже.

  Наступила необычайно ранняя весна. В середине марта растаял последний снег, а уже к концу месяца подсохли дороги, потеряли свою прозрачность кусты и деревья. Из-за испарений влаги, распустившихся на них и пылящих серёжек и проклюнувшихся листочков казалось, что они окутаны лёгким золотисто-зелёным туманцем.

  Как только позволила погода, Зоя с Володей начали бывать на улице. Однажды, прогуливаясь так, они и натолкнулись, как оказалось, на фельдшера. Юноша встал у них на пути, как вкопанный и с откровенным бесстыдством уставился на живот Зои.

  – Вы ждёте ребёнка? – задал он нелепейший в данной ситуации вопрос.

  – Электричку, – съязвила она.

  – Ой, извините, – смутился парень. – Дело в том, что я ваш фельдшер.

  Его манера сутулиться и напускная серьёзность свидетельствовали о том, что он очень старался выглядеть взрослым.

  – Салтыков Юрий, – представился юноша.

  – Некрасовы Зоя и Владимир.

  – Зоя, а почему о вашей беременности я узнаю случайно? Вы и сами рисковали, и меня могли подвести. В вашем положении нельзя быть столь беспечной.

  – А вас, конечно, упрекнуть не в чем, – парировала Зоя. – Вероятно, вы уже обошли все дворы, кроме нашего, разумеется, познакомились со всеми, выяснили, кто и чем болен на вашем участке, и теперь полностью владеете ситуацией. Так?

  Фельдшер озадаченно посмотрел на Зою.

  – Мне это как-то и в голову не приходило.

  – А жаль. Ведь Ольховка – не город. У большинства людей нет телефонов, а у некоторых нет ни родных, ни близких, и помощи им ждать не от кого и неоткуда. Здесь ваши обходы просто необходимы.

  – Наверное, вы правы. Прямо с завтрашнего дня и начну.

  С тех пор фельдшер Салтыков стал регулярно заходить к Некрасовым.

  В середине апреля в воскресенье, несомненно, сговорившись, к ним нагрянули Даниловы и Соколовы, а спустя полчаса приехали чета Шевченко и семейство Геляевых. Друзья нанесли и навезли посадочной картошки, лука, всевозможных семян, и всей гоп-компанией навалились на огород. А Зоя на пару со Светланкой посеяла в палисаде цветы и занялась приготовлением обеда. Желая оставаться в курсе дел, она частенько навещала их ударную команду.

  К трём пополудни посадка была окончена. Во дворе поставили столы, стулья; от Моховых принесли пару скамеек, расселись и стали обедать.

  Только теперь в спокойной обстановке Зоя заметила, насколько Соколовы подходят друг другу. Оба русоволосые, с чистыми, кремового оттенка лицами. Он немного выше её, зато она моложе. На его лице никаких особых примет – всё правильно и соразмерно – лишь в межбровье три вертикальные морщинки: у Александра частые головные боли. Во второй год своей срочной службы он попал в Чечню. Там и получил контузию. Таблетки помогают всё меньше. Работает в столярке; более подходящей работы нет. Учится на дорожника в Волгоградском техникуме. Заочно. Он немногословен, но эмоционален, часто смеётся добрым негромким смехом. Его жену зовут Варей. Её вздёрнутый носик, по-детски сочные губы и озорные карие с золотинкой глаза выдают в ней вчерашнюю школьницу. А её обаяние не сравнимо ни с чьим другим: она всеобщая любимица – и взрослых, и детей, и животных. Живут они за счёт своего хозяйства и помощи её родителей. Его заработок – чисто символический. Варя рассказала, что в последний раз вместо зарплаты он принёс колёсико колбасы. Только и проку с такой работы, что стаж идёт.

  Шевченко – тоже пара замечательная. Евгений широкоплеч, крепок, с пышной шевелюрой пепельных волос. Его речь напоминает неторопливую, но уверенную поступь моряка. Голос сипловатый. Верность – одно из проявлений его твёрдого характера. Майор запаса, бывший вертолётчик, а ныне известный пчеловод. Татьяна с него ростом, белолица, склонна к полноте. Длинные тёмно-каштановые волосы, спадающие на плечи, превосходны. Образованность и холеричный темперамент сделали её непревзойдённой спорщицей. В дополнение к сказанному, Татьяна и Евгений чрезмерно политизированы.

  Обед был ещё в разгаре, когда Зоя почувствовала себя неважно. Рассчитывая вскоре вернуться, она извинилась перед гостями и ушла в дом. Но дурнота не проходила. Зоя прилегла и, прислушиваясь к отголоскам их беседы, внезапно уснула.

  Недели за четыре до родов Некрасова начала испытывать сильную одышку и невероятную тяжесть в животе. К этим неприятностям добавился и вернувшийся вновь токсикоз. Что бы она ни съела, тошнота выворачивала её желудок наизнанку. В эти минуты Зоя ненавидела весь белый свет.

  За ограду она уже не выходила, смущала большая округлость живота. Ходить Зое вообще не хотелось. Но она принуждала себя к этому.

  Однажды, обследуя её, фельдшер высказал предположение, что у неё будет двойня. Ничего более ошеломляющего в их беспомощном положении сообщить им было нельзя. Его слова ввергли Некрасовых в шок.

  Когда дня через три эта догадка переросла в убеждение, ибо прослушивалось два сердцебиения, юный эскулап вмиг растерял остатки своей уверенности. Зоя вместе с ним перелистала его конспекты и справочники по акушерству и убедилась, что это очень похоже на правду. Чтобы окончательно рассеять все сомнения, нужны дополнительные обследования.

  Фельдшер, как он сам выразился, поднял волну и уговорил заведующую райбольницы за десять дней до срока взять Зою на сохранение.

  Настал день отъезда. Некрасовы нервничали. Разлука для них в этой непростой ситуации ощущалась какой-то глубинной болью и обоюдным страхом потерять друг друга.

  К дому подъехала 'скорая', посигналила. Володя, прощаясь с женой, сказал ей:

  – Милая, ты, пожалуйста, не волнуйся и ничего не бойся. Всё у нас будет хорошо. Я в тебя верю. И жду не одну. До свиданья, душа моя. Ты уж постарайся.

  И поцеловал её. Она ответила ему шуткой.

  – И ты, дорогой, постарайся – блюди себя.

  Так они и расстались тогда.

  Некрасову поместили в 'патологию'. На вторые сутки Зоя уже точно знала, что у неё должны родиться мальчик и девочка. Здесь были опытные врачи, и её настроение заметно улучшилось.

  Ею занимались: водили на занятия, сеансы УФО, обучали навыкам рождения ребёнка. И всё это давало уверенность, что всё будет хорошо. Пятого июня на самосвале с Даниловым приезжал Володя. Сергей вплотную подъехал к Зоиному окну, и ей с мужем удалось поговорить.

  А шестого после обеда у Зои начались схватки, и её перевезли в родильное отделение. Уже наступил вечер, а она всё мучилась. Страх опять навис над нею. 'А вдруг все врачи разойдутся по домам, – думала она, – кто тогда мне поможет?' Но зашла заведующая отделением и успокоила её словами: 'Пока ты не родишь, я не уйду!'

  Около девяти вечера Некрасова родила. Сначала девочку, а через двадцать минут и мальчика. Ей показали младенцев – оба здоровенькие. Малышей положили на пеленальный столик. Зоя, повернув голову набок, сквозь слёзы старалась как можно лучше рассмотреть своих малышей. На их пупках, обработанных зелёнкой, висели металлические зажимы. Девочка плакала, а мальчишка икал, да так, что зажим подпрыгивал. Мальчик светленький, девочка темноволосая, оба красноватые и смешные. 'Ах вы мои мучители! Как же мы вас долго ждали!' – с глубокой нежностью прошептала молодая мать.

  Зоя чувствовала себя бесконечно уставшей и растерзанной, но вместе с тем и счастливой. Чувства и мысли переполняли её. 'Я смогла. Теперь и у нас есть дети, и сразу двое: доченька и сынуля... Боже, какое счастье!.. У меня есть семья. Но как же я с ними со всеми справлюсь? – с тревогой думала она. И тут же успокаивала себя: – Ничего, это не трудней, чем рожать. Мы будем их растить, учить и воспитывать. И всегда-всегда будем их жалеть и любить... Нет, всё-таки это здорово! Теперь у нас с Володей настоящая семья'.

  Позже, уже в палате, Зоя с трудом нашла удобное положение для тела и уснула. Первое, о чём она подумала при пробуждении: 'Неужели весь этот кошмар позади?' А потом ей принесли детей на кормление. Зоя опасалась, что кто-нибудь из них останется голодным. Но напрасно, молока им хватило. Мальчик оказался молчуном и соней. Пока она кормила его, он частенько отвлекался и подолгу молча рассматривал её, а то и вовсе засыпал. Зато девочка была более нетерпелива, проявляла недовольство и любила похныкать. Приспосабливаясь к их характерам, Зоя стала кормить её первой.

  В палате лежали пять рожениц. И у двух мамаш были большие проблемы с избытком молока. Младенцы не могли всё высосать, и груди их матерей каменели. Девчонки, сцеживая молоко, плакали от боли. Испытывая острую жажду, они боялись каждого глотка жидкости. Жаль девочек. Зою чаша сия, слава Богу, миновала.

  Вошла нянечка, раздала кому записки, кому передачи. Вот где Зоя позавидовала женщинам, живущим в райцентре. Приезжим встретиться со своими родными не так легко. На душе стало тоскливо. Зоя достала из тумбочки тетрадку в клеточку, ручку и стала писать письмо.

  'Здравствуй, дорогой мой Володька! Если бы ты знал, как я скучаю по тебе. Ты стал отцом, поздравляю. Я уже немного пришла в себя. С малышами пока сложно, но мало-помалу мы начинаем понимать друг друга. По всем приметам, дочурка будет похожа на тебя, по крайней мере, я так хочу. Да, купи, пожалуйста, шоколадку. Здесь есть одна хорошая нянечка: она так умело заворачивает малышей, аккуратно подаёт их, что хочется и ей сделать что-нибудь приятное. Зато другая хватает малюток как щенков. И откуда в ней столько стервозности?

  Ты приедешь к нам в лучшем случае завтра, а я начинаю говорить с тобой уже сейчас. Сегодня обхода ещё не было: что скажут врачи, напишу. Володя, мне ничего не привози: ни сгущёнки, ни печенья, ни огурцов, ни яблок. Правда, можно парочку лимонов. Ты лучше привози мне большие письма, чтоб я могла подольше 'разговаривать' с тобой. Договорились?

  Температура у меня нормальная. При схватках сильно искусала губы, но они уже заживают. Я в основном лежу, подниматься пока не разрешают, да к тому же и больно ещё очень. Детей на руки пока не беру, боюсь уронить. Так что нянечки и кладут их мне, и берут их от меня. Всё, выдыхаюсь уже, не могу писать. Ну, ничего, возможно ещё допишу. Целуем. Ждём'.

  На третий день приехали Володя с друзьями. Зое передали большущий букет пионов. Навезли продуктов и среди них: изюм и орехи. Ещё была записка:

  'Милая моя! Спасибо тебе за малышей!!! Ты – моя жизнь, моё счастье, моя богиня! Целую тебя от макушки до пяточек. Володя'.

  В ответной записке Зоя предложила назвать их ребят Артёмкой и Алёнкой. И попросила поискать для них в магазинах ванночку и кроватки, а к выписке привезти необходимые малышам вещи. И передала их список.

  Чуть погодя из приёмной принесли ещё одну записку:

  'Зоенька, имена чудесные. Ты умница. Всё что надо купить, мы купим и привезём. Будьте здоровы, мои дорогие. Целую. Ваш батяня'.

  Девчонки из их палаты передружились. Зоя ближе всего сошлась с Машей – пухлощёкой конопатенькой хохотушкой. От неё веяло добротой и оптимизмом. Они рожали в один день, у неё – девочка. Сама Маша из местных, приглашала в гости.

  Наступил день выписки. Все необходимые бумаги уже оформлены. Вот-вот подъедет Володя. Зоя чувствовала себя ещё не совсем здоровой и, собирая вещи, пошатывалась от слабости. Маша, наблюдая за ней, мечтательно фантазировала:

  – Может быть, уже сегодня Президент оглядится и заметит, что в России-то народу раз-два и обчёлся. 'Что за беда?' – спросит он. А ему в ответ: 'Бабы рожать перестали – заботы не чувствуют'. И он тут же свой президентский указ – бац! на стол. 'С завтрашнего дня роды человека считать делом, достойным всяческого поощрения. Всех рожениц награждать по-настоящему ценными подарками. А родившим двойню или тройню вручать медали 'За Любовь и Отечество'. И всех без исключения баб из роддомов развозить по домам исключительно на правительственных машинах с открытым верхом. А министерствам и ведомствам товары для новорожденных удешевить в десять раз. Дата, подпись'.

  Девчонки рассмеялись. Одна из женщин, которая вынашивала четвёртого ребёнка, заметила:

  – Размечтались, дурёхи. Он, если и оглядится в Москве, то не заметит, что окраины опустели. А наградой нам будет пособие, на которое только котёнка можно прокормить. Так что, девоньки, надейтесь-ка лучше на себя и своих мужей.

  И тут в палату внесли два узла детских вещичек. Володя приехал. Вскоре принесли и малышей. Зоя сама их перепеленала в новые пелёнки и завернула в одеяльца. Все 'присели на дорожку'. Начали прощаться. Машка полезла целоваться. 'Ну, пока, героиня! Давай помогу зятька донести'.

  Возле ступенек стоял запылённый уазик. Володя вручил Зое букет, принял у неё дочурку, Артёмку взял Женя и благополучно переправил его в салон на руки Саши Соколова, их доброго друга и помощника. Поблагодарили медсестру. Зоя села на переднее сиденье, прощально помахала рукой, и машина осторожно тронулась в путь.

  Время от времени оглядываясь на своё семейство, Зоя отмечала на лице Владимира появление то радости и отцовской гордости, то любопытства и даже испуга. Когда подъехали к дому, оказалось, что их палисадник весь в цветах, появилась новая более широкая калитка, а возле их любимого куста розы – широкая скамейка. Все благополучно выгрузились. Зашли в дом. Глаза бабушки лучатся счастьем. Она определённо помолодела.

  Занесли малышей в спальню, а там – сюрприз. Комната выбелена, стоят две новые застеленные кроватки, над каждой из них по полукруглому бра с мягким серебристым светом. А на столе разложены погремушки, термометры, тарелочка с сосками, рядом стоят мерные бутылочки, ковш и ещё до десятка нужных вещей. Из-под кроватки виден краешек детской ванночки. 'Нас тут ждали, – отметила Зоя. – Это приятно'.

  Минут через пятнадцать ребята уехали. С друзьями Некрасовым, несомненно, повезло.

  – Наконец-то вся наша семья в сборе, – улыбнулся Володя. – Зоенька, ты даже не представляешь, какая ты у нас умница. И детки у нас сим-па-тичные. Все в тебя.

  – Да, Вова, они очень милые. Я их с первой же минуты полюбила. Если б ты знал, как долго я о них мечтала.

  Малыши лежали в кроватках и осматривались. Пусть привыкают. А Зоя с Володей, обнявшись, сидели на диване и смотрели на них. Счастливый день.

  – Зоенька, я сейчас вот о чём подумал...

  – О чём, Вова?

  – Эти два-три предстоящих года для всех нас будут очень трудными, особенно для тебя, милая. Но всё же я рискну предложить тебе ещё кое-что.

  – Не тяни, Володя, а то идея прокиснет.

  – Хорошо, следи за мыслью. Несколько деревьев мною уже посажено, сына и дочку ты мне родила, осталось...

  – ...Построить дом?

  – Вот именно! Это и будет моим делом. Тем более, что нашей семейке здесь, прямо скажем, будет тесновато. Нам определённо нужен новый дом. Ты как на это смотришь?

  – Положительно смотрю. Ещё как положительно. А из чего будем строить?

  – Я всё уже продумал. Фундамент будет из камня, цоколь – из кирпича, а дом сделаем из сосны. Воздух будет чистый, как в лесу. План дома вместе составим. Согласна?

  – Конечно. Только у нас на стройку совершенно нет денег.

  – Это не беда. На строительный лес для сруба – хватит. На доски – у Даниловых займём. А там и мою страховку получим. Так и достроим.

  Глава 18. 'ДЕНЬ ПЕРВОГО КАМНЯ'

  Субботний день, как и любой другой, Зоя начала со стирки. Через час две верёвки, протянутые поперёк двора, были увешаны распашонками, подгузниками и пелёнками. Пока она стирала и кормила ребят, Володя нажарил картошки. Звякнула щеколда на калитке: Дарья принесла молока. Навстречу ей вышла Зоя. И только они присели на скамейку, как чуть ли не в забор уткнулся уазик. Это, поставив их перед фактом, пожаловали друзья. Увидев вылезающего из машины Данилова, Зоя поняла: Женя привёз всех. Она ошеломлённо поднялась.

  – О Боже! У меня сегодня такой беспорядок... просто кошмар. Времени ни на что не хватает. Даша, не уходи.

  А в калитку с огромным букетом белых пионов уже входил улыбающийся Анатолий. Сегодня он был в костюме.

  – Ну что, хозяюшка, принимай поздравления! C пополнением семейства!

  Ребята все по очереди обнимали Зою, целовали, говорили ей комплименты, а она с замирающим сердцем думала: 'В доме совсем не убрано. Вот опозорюсь'.

  – Зоя, – прозорливо взглянула Елена, – ты будто не рада? Не хочешь нам показывать новых жителей Ольховки?

  – Рада я, Лена, рада, – чуть не плача сказала она. – Но я ещё не успела убраться.

  – Эка невидаль! И мы прошли через всё это. Сама Земля из хаоса создана. Так что веди в дом, подруга, а то возьмём его на абордаж.

  – Дайте мне всего одну минуточку, – взмолилась Зоя.

  – Нет, минуты я не вытерплю, – заявила Елена. – У тебя – тридцать секунд.

  Зоя в панике метнулась в дом. На пороге остановилась: постели уже заправлены, вещи сложены – одним словом, порядок. Володя и бабушка сидят за столом.

  – Веди гостей, внучка.

  Зоя немного успокоилась и вышла на порог.

  – Прошу.

  Анатолий погрозил ей пальцем.

  – Я подозревал, что ты волшебница... с самого первого класса.

  Когда поутихли восторги, ребята подарили малышам по гирлянде погремушек, кипу пелёнок, отрез марли. А молодой матери – трёхлитровую банку мёда, пакет кураги и мешочек грецких орехов для улучшения состава молока.

  Расселись, где смогли, от угощений наотрез отказались.

  – Мы на двадцать минут, – пояснил Женя. – Отработали пробный выезд. А настоящие подарки и застолье будут на крестины. Не забудьте пригласить.

  – Может, какая помощь нужна? – спросила Татьяна.

  – Спасибо. Пока вроде бы справляемся, – ответила Зоя. – Хотя у Володи есть кое-какие мысли, посоветоваться бы не мешало.

  – Ну так выкладывайте их на обкатку, – подбодрил Данилов.

  – Ребята, я думаю, нам нужно строить новый дом, – сказал Володя.

  – Вот это правильно! – поддержал Анатолий. – Ребятне нужен свет и простор.

  – Дело это хлопотное, – озабоченно отозвался Женя, – и замечу, не каждому оно по плечу. Думаю, лет пять уйдёт на стройку, а то и больше. Но выбор у вас невелик. Одобряю.

  – Поможем, чем сможем, – подал голос Саша Соколов. – А из чего строить-то хотите?

  – Идея пока сырая, – сказал Владимир, – но в общих чертах я уже знаю, что хочу. – Это невысокий фундамент, цоколь из красного кирпича, кухня – из белого, сруб из сосны. Да. И рубить его я хочу сам.

  – Что ж, неплохая задумка, – сказал Женя. – Однако нужно прикинуть, что в первую очередь нужно сделать. Есть соображения на этот счёт?

  – Есть, – заявил Сергей. – Самое главное – раздобыть строительный лес и доски, я ещё не забыл, как это делается. У Володи есть льгота, вот на неё и будем рассчитывать. Это нам облегчит задачу.

  Мужчины, обсудив ещё несколько проблем, тему строительства закрыли. И тут же гости начали прощаться: у всех были дела.

  Прошёл месяц. Благодаря стараниям и настойчивости друзей, Некрасовы приобрели сосновые брёвна, брус и струганые доски для пола. Ещё им пообещали в течение года установить телефон, для жителей посёлка – это событие.

  Малыши понемногу подрастали. Их молодая мать ещё не полностью оправилась после родов и очень уставала. И хотя она была занята как никогда раньше, ощущение счастья не покидало её. Она была не просто нужна, а жизненно необходима своим детям и мужу. Именно в это время ей стал совершенно понятен священный смысл семьи. Хорошая семья – это и самая здоровая клеточка общества и эталон счастья. Потому что здесь оно наиболее бескорыстное. Зоя теперь доподлинно знает: счастье – это когда рядом есть люди, которых любишь до самозабвения и, вместе с тем, всем своим существом ощущаешь их взаимное доверие и обожание.

  В середине июля у Некрасовых состоялись крестины. И теперь у их ребятишек есть крёстные – по одному из каждой семьи друзей. Ещё малышам подарили бесценный по нынешним временам подарок: коляску для двойняшек. В провинции найти её попросту невозможно. Отныне мечты молодых родителей о регулярных семейных прогулках стали реальностью.

  Даниловы принесли им в подарок крохотного поросёночка, Соколовы – пару кроликов и пять утят, а Моховы – десяток цыплят. Так нежданно-негаданно Некрасовы в одночасье обзавелись своим хозяйством: смехотворным по общему весу, но весьма серьёзным по хлопотам. Тогда же, обсуждая их дела, друзья пришли к выводу, что топливо на зиму нужно завезти уже сейчас, пока не загромождён двор.

  Спустя неделю Данилов привёз Некрасовым три тонны угля. Так что холода их семье теперь не страшны.

  Подготовка к строительству продолжалась. Владимир и Зоя уточнили план будущего дома. В нём предусмотрели поѓстройку трёх комнат: двух спаленок и зала, а в перспективе – достройку из кирпича столовой, санузла, ванной и прихожей. Да и крылечка.

  Решили, что дом будет располагаться не вглубь участка, как принято, а параллельно улице. И займёт он часть двора и кусок огорода перед кухней. Другого места пока нет. Пусть это не типично, зато в комнатах будет много солнца.

  Как-то вечером Некрасовы возвращались с прогулки. Зоя шагала рядом с Володей и впереди себя толкала коляску с детьми. Говорили о том, что этой осенью им во что бы то ни стало нужно раздобыть сортовых саженцев, всё хорошо распланировать и заложить сад.

  – Эх, взглянуть бы хоть одним глазком, каким он будет лет через десять, – сказал Володя.

  – Вот уж не надо, – возразила Зоя. – Если мы будем знать будущее – пропадёт интерес к настоящему. А у нас впереди столько работы, прямо жуть берёт. Давай радоваться тому, что имеем.

  – Ты права, Зоенька, давай. А то, что с нами случится, пусть будет нам сюрпризом.

  Некрасовы уже собирались повернуть во двор, как вдруг услышали позади себя сиповатый голос Федьки Журавлёва:

  – Привет семейству!

  – А вот и первый сюрприз, – с досадой пробормотала Зоя и, предполагая неприятный разговор, обернулась к Фёдору.

  И одного взгляда хватило, чтобы понять, что выпито им сегодня немало. Его бордовые щёки и нос с сиреневым отливом выразительно свидетельствовали об этом.

  – Привет, голубь сизый.

  Володя, не скрывая своего отношения к нему, тоже неохотно буркнул:

  – Привет.

  – Что праздновал, Федя? – спросила Зоя.

  – Женюсь. Сегодня предложение сделал.

  – Да-а? – не удержалась она от возгласа. – И кто же эта счастливица?

  – Наташка Трибушная.

  – И она согласилась?

  – Конечно. Дом без хозяина – сирота. А у меня, сама видишь, руки – во! – показал он свои кулачищи.

  – А как с этим? – постучала Зоя пальцем по своему лбу.

  – Крепкий, не волнуйся. Любую преграду преодолею. Бутылку о лоб запросто разбиваю.

  – Могучий ты человек, Федя, но всё же хвастун, – не поверила Некрасова. – Врёшь, себя не помнишь!

  – Это я вру? Спорим на пол-литра! – разгорячился он.

  – Нет-нет. Никаких споров, – решительно отказалась Зоя. – Ты удиви лучше кого-нибудь другого. А нас дела ждут посерьёзней. Видишь? – Зоя кивнула на груду брёвен. – На глупости, извини уж, денег нет.

  Фёдор с досадой отмахнулся, повернулся к Володе.

  – Слышал, будто сруб хочешь делать? Это верно? – спросил он его.

  – Собираюсь.

  – И когда думаешь закончить его?

  – На будущую осень.

  – Ага, годов через восемь! – съязвил Федька. – Ты эту сказку своим детям рассказывай, а не мне. Я уже три дома срубил в Сибири – выкинул он вперёд четыре пальца. – Кстати, лучшего специалиста, чем я, в Ольховке нет. И потому реальное дело предлагаю: дадите хорошую цену, плюс по чекушке на завтрак, до холодов сруб у вас будет. Ну, как?

  – Нет слов – одни буквы остались, – пошутил Володя.

  – Ну, ты, Фёдор, и раскатал губы! – разозлилась Зоя. – И цену ему подавай, да ещё по чекушке на завтрак. Совести у тебя ни на грош.

  – А я что, даром работать должен? – выпятил он губу. – Нашли дурака.

  – Федя, а мы дураков не ищем, кому они вообще нужны? Так что не напрягай свою голову пустыми фантазиями. Наш дом – не твоя забота. Когда построим, тогда и хорошо, хотя мужу своему я верю.

  – Вы оба чокнутые. Вас нужно в психушке держать.

  – Может, мы и фантазёры. Но я знаю одного олуха, так его дела куда безнадёжней! Понимаешь, Федя, он – вообще ошибка природы. Кстати, ты его каждый день видишь.

  – Это кто, Лёха, что ли?.. – гыгыкнул он. – Ил-ли Колька?..

  – Нет, не они. Но пока дойдёшь до дома, наверняка вспомнишь. Ты с ним чаще всего по утрам встречаешься. А потом работа, культурный отдых... Ну, иди, жених, иди.