Текст книги "Закуси горе луковицей (СИ)"

Автор книги: Валерий Николаев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 19 страниц)

  Журавлёв спотыкающейся походкой стал удаляться.

  – Зоенька, ну у тебя и язычок. А ведь он сейчас вспомнит, что брился сегодня.

  – Конечно, только не сразу.

  Фёдор миновал второй столб, и тут Некрасовы услышали его негодующий вопль: 'Вот же зараза!'

  – Вспомнил, горемыка.

  Некрасовы дружно рассмеялись. А Федька потоптался на месте и пошёл дальше.

  Однажды Владимир надолго уехал в мастерскую. Результат этой поездки – изготовленные по его замыслу тележки, оборудованные тормозами: обе для него. Одна – низенькая и короткая, пока на шарикоподшипниках. Вторая – длинная, высокая, на колёсах, с выгнутыми буквой 'П' осями. Точнее говоря, это были ещё не тележки, а их остовы, сваренные из ржавых велосипедных рам и подобного хлама. Тележками они стали выглядеть спуѓстя сутки, когда Володя обработал их наждачной бумагой, сделал на них деревянные настилы с матрацами из негодных фуфаек.

  Зоя, несмотря на своё любопытство, вопросами мужа не донимала. Позже всё и так становилось совершенно понятным. С подготовкой к строительству Некрасовы начали прямо-таки обрастать знакомыми. Зоя заметила одну любопытную особенность: люди, к которым обращался Владимир по каким-то вопросам, словно прилипали к нему. Вероятно, видя его приготовления, и в какой-то мере участвуя в них, им и самим становилось интересно, что же из всего этого выйдет.

  Приведя в порядок тележки, Володя настелил 'узкоколейку' – что-то вроде дощатых тротуаров с небольшими бортиками. И, сноровисто передвигаясь по ним, сначала выровнял участок, а затем сделал разметку под фундамент будущего дома.

  Подогнав под свой рост инструменты, Владимир начал рытье траншей. Это было его первым серьёзным испытанием. Копать ему было не с руки, но от помощи Зои он решительно отказался.

  – Это мужское дело. Не беспокойся. Окапываться под огнём противника не легче.

  Зоя возразила ему:

  – Здесь не фронт, и ты уже не командир, а, извини, инвалид, и жилы тут рвать тебе ни к чему.

  Владимир потемнел лицом, помолчал. Потом, с трудом перебарывая себя, размеренно и жёстко проговорил:

  – Зоя, давай договоримся – это слово ты забудешь раз и навсегда.

  – Хорошо, – поспешно согласилась жена. Чувствуя свою вину, подошла к нему и присела на краешек его тележки, рядом с ним. – Извини.

  Некрасов кивнул ей и сказал:

  – И ещё, пожалуйста, запомни: для меня эта работа так же важна, как бой. Я должен доказать, что не побеждён. Сделаю сруб – мне одна цена, а не сделаю – другая. Добьюсь ли я самоуважения или нет – всё зависит от результата. И поэтому, если ты мне желаешь добра, никогда меня не жалей и не мешай мне. Там, где мне одному не справиться, я буду просить тебя о помощи сам. Договорились?

  – Хорошо, муж мой, – улыбнулась Зоя. – Но знай: лично мне ты давно уже всё доказал. Иначе бы я тебя не полюбила.

  Сумрак, накрывший было дорогое ей лицо, отступил, и глаза Володи, словно оттаявшие лужицы, ласково заблестели. Он потёрся головой о её плечо.

  – Ну что ж. Значит, мне осталось разобраться только с самим собой.

  Лето установилось тёплое. Дожди не докучали. Но Некрасов, опасаясь непогоды, работал как одержимый. Вскакивал с первыми петухами и, приведя себя в порядок, выбирался на улицу. Односельчане, выгоняющие в стадо коров, всякий раз заставали его за работой.

  Не раз и не два Зоя пыталась остановить его.

  – Куда ты в такую рань? Пусть хоть воздух прогреется. Зачем себя так неволишь? Мы же не под открытым небом живём. Времени впереди полно. Когда сумеем, тогда и построимся. Вон сосед здоровее тебя будет, а не спешит: уже шестой год дом строит.

  – Зоенька, это его дело, его жизнь. А я уже и так многое потерял, и лень свою пестовать мне некогда. Нужно спешить жить. Уверен, что людей, которые сумели осуществить всё задуманное, куда меньше тех, кто что-нибудь да не успел.

  В эти дни Владимир был более чем когда-либо безжалостен к себе. И поэтому проявления его нежности к жене и детям были особенно заметными. Но руки Некрасова грубели день ото дня. До глянца стёрся рисунок на его ладонях и пальцах, появились заскорузлые мозоли.

  До обеда вся одежда мужа становилась сырой от пота. И Зоя, заставляя его переодеться, с удовольствием стаскивала с него рубашку, давая взамен ему всё сухое.

  Суетясь по хозяйству и между делом поглядывая на Володю, она не переставала удивляться неиссякаемому запалу, с которым он рыл траншею. 'Уж не подхватил ли он вирус доселе неизвестной строительной лихорадки?' – усмехалась она. И тут же её сердце пронзала до времени притаившаяся жалость. 'Как без боли смотреть на эту противоестественную картину? – думала Зоя. – Строитель, ростом с первоклассника, среди огромных куч стройматериалов снуёт на своей тележке с топором или лопатой в руках. Привыкнуть к такому невозможно'.

  Сергей и Саша навещали Володю почти ежедневно и, как они выражались, готовили ему фронт работ. Места для обработки брёвен во дворе не было, и они сняли забор со стороны улицы. Однажды, придя в один из вечеров и проработав у Некрасовых до самой ночи, ребята в глубине двора сложили доски и прикрыли их рубероидом. Теперь доступ к брёвнам был обеспечен.

  Прошло восемь дней, и траншея под фундамент была готова. На следующий же день Владимир снова отправился в мастерскую и надолго задержался там. Вернулся в хорошем настроении. 'Мы с ребятами делаем подъёмное устройство, – сообщил он. – А то без малой механизации мне никак не справиться'.

  Успехам Володи Зоя была рада, а его уверенности даже завидовала. Лично ей смотреть на эти завалы брёвен, кучи песка, штабели досок было страшновато. Сколько же нужно времени и усилий, чтобы всё это стало домом?!

  Но не менее этого страшили предстоящие расходы. Нужно купить кирпич, цемент, гвозди, оборудование для системы отопления, сантехнику и ещё многое-многое другое. Денег ката-строфически не хватает. Долги тоже хорошему настроению не способствуют. Но пути назад уже нет. Может, это и к лучшему.

  В сумерках заехал Женя. Привёз Володе ручную лебёдку, взятую напрокат у знакомых. Некрасову она потом здорово пригодилась для подтаскивания брёвен.

  На следующее утро с первыми лучами солнца Володя был во дворе. Ему не терпелось испытать лебёдку. Но, едва выбравшись наружу, Некрасов вернулся. 'Зацепиться не за что, – подосадовал он. – Надо столбы вкапывать. Ну, ничего. Сегодня эта проблема решится сама собой: я жду трактор. А пока инструмент заточу, как следует'.

  Около десяти во двор Некрасовых въехал колёсный трактор с подвесным буром. За пятнадцать минут тракторист пробурил в указанных местах несколько отверстий, свернулся и уехал.

  Владимир попросил Зою принести полведра цемента, воды и старенькое корыто. Сказал, скоро понадобится.

  И точно, минут через двадцать возле них остановился грузовик и задом въехал во двор. Из машины вылезли трое мужчин. Они привезли детище Некрасова – подъёмное устройство. К Володе подошёл рябенький улыбающийся мужчина. Он был небольшого росточка с редкими седыми волосами и ровными исключительно белыми зубами.

  – Привет, Митрофаныч! – сказал он и пожал Некрасову руку.

  – Здравствуй, Кузьмич. Привет, ребята, – поздоровался Володя с молодыми парнями.

  – Ну, что, готов к труду и обороне? – спросил Кузьмич.

  – Как штык. С пяти утра.

  – Ну, ладно. Тогда принимай работу.

  И мужчины выгрузили из кузова нечто похожее на огромный карандаш, на котором в метре от конца был сделан железный поясок. Они тут же вставили эту конструкцию в одно из пробурённых в земле отверстий, а по бокам вокруг неё вбили несколько обрезков труб. Затем нанизали на карандаш роликоподшипник. Вслед за этим достали из кузова торчащую над бортом ажурную стрелу. Один её конец был оснащён какими-то колёсиками, а второй оканчивался серьгой в виде полукольца. И в последнюю очередь вытащили цилиндр, напоминающий сразу и шляпу, и кофейник, ибо шляпа была с массивной треугольной ручкой.

  Кузьмич пропал на несколько секунд и вышел, держа на ладони плоский промасленный пакет.

  – Смотри, Митрофаныч, – с торжественным видом откинул он край промасленной бумаги, – ради тебя завсклад пошёл на должностное преступление: из своего личного НЗ под честное слово выдал мне упорный подшипник – дефицит страшный.

  – Спасибо, Кузьмич. Как освободится – верну. Теперь башня будет вращаться как волчок! А Петру Ивановичу передай мою сердечную благодарность.

  – Хорошо. Мы сейчас всё установим как надо, а когда добудешь канат, стрелу тебе любой мужик поможет снять.

  – Не тяжёлая?

  – Да нет. Всего пуда три весит, а крепится двумя стержнями: одним фиксируешь конец стрелы в проушине цилиндра, а вторым устанавливаешь угол подъёма стрелы. Заправишь канат, стрелу – на место, и работай в своё удовольствие.

  – Спасибо.

  Кузьмич с упорным подшипником в руках подошёл к торчащему из земли 'карандашу' и церемонно, словно корону, возложил подшипник на его гладкую, как плешь, поверхность.

  – Вася, забетонируй сваю, – кивнул он напарнику.

  – В пять секунд, – ответил тот.

  Подтащил корыто, сделал в нём раствор и аккуратно вылил его под 'карандаш'.

  В это время другой парень принёс баночку солидола и густо смазал им подшипники. Потом ребята со всей осторожностью надели сверху цилиндр. В приспособление ловко вставили стрелу и зафиксировали её металлическими пальцами.

  Сооружение отдалённо напоминало колодезный журавль. Подъёмник легко крутанули вправо, влево, вокруг оси.

  – Всё, Митрофаныч, ходовые испытания прошли успешно. Если будут проблемы, обращайся, – сказал Кузьмич. – Да, чуть не забыл. Тут ещё кое-что есть для тебя.

  Мужчина сходил к машине, с грохотом вытащил из кабины, принёс и с оттяжкой бросил на землю довольно увесистый крюк с тонкими тросиками.

  – Это тебе для полного комплекта. Сколько нужно, столько и пользуйся.

  – Ну, вы, ребята, молодцы! – воскликнул Володя. – С меня причитается.

  – Не спеши, Митрофаныч, построишь дом, тогда и выпьем. Ну, бывай.

  Он махнул рукой, прыгнул в урчащую машину и уехал.

  Зоя оглядела механику и удивлённо спросила:

  – Володя, а зачем ты установил этого журавля прямо посреди двора?

  – Всё просто, Зоечка. На этом месте я буду выкладывать и подгонять друг к другу венцы, а журавлик мне поможет в этом. Если, конечно...

  – Что если? – напряглась Зоя.

  – Если мы приобретём метров сорок надёжного, лучше альпинистского каната.

  Зоя так и ахнула.

  – Сколько же это будет стоить?

  – Не знаю. Думаю, не очень дорого. Но ведь он послужит нам не раз и не два.

  – Слабое утешение. У нас и денег-то осталось только на питание.

  – Ничего, дорогая, вот построимся и заживём как все, – попытался он подбодрить её.

  – Это с твоим-то неугомонным характером? Очень сомневаюсь.

  Вечером к ним заглянули Саша и Сергей, полюбовались журавликом; вставили в два пустующих отверстия вблизи траншеи под фундамент столовой подходящие столбы и к ним приделали турник. Зоя недоумевала: зачем это? Но вскоре всё стало понятно. Володя вытащил из сарая обрезок толстой верёвки, с одного её конца привязал палку, с другого – небольшое кольцо. Перебросил её через турник и получился ещё один подъёмник, с помощью которого, садясь на палку и подтягивая себя за кольцо, он свободно пересаживался с коляски на тележку и наоборот.

  Эту же и другую пару столбов впоследствии Некрасов стал использовать для подтаскивания брёвен с помощью ручной лебёдки.

  Уже лёжа в постели, Володя сказал:

  – Ох и быстро же время летит. Завтра последний день июля, а мы ещё и не начали строить.

  – Ничего подобного, – возразила Зоя. – Начали. Ты уже расчистил стройплощадку, сделал на ней разметку плана дома, отрыл траншеи под фундамент. – Разве это не строительство? А сколько завезено материалов? А ведь прошло всего-то полтора месяца.

  – И всё-таки мало у меня времени. Вот если бы завтра проснуться, а на календаре тридцать первое мая.

  – Ну, уж нет! – категорично возразила Зоя. – Мне куда больше нравится в июле.

  – Прости, милая, – погладил он её волосы. – Я имел в виду только стройку. Боюсь, не успею до холодов.

  Первая неделя августа оказалась весьма напряжённой. Известие, которое привёз Евгений, заставило и Некрасовых, и всех их друзей и поволноваться, и от души потрудиться. Оказалось, что он поговорил с начальником стройтреста о Володиной затее, и тот пообещал через трое суток прислать к ним бетоновоз с готовой смесью для заливки фундамента. Это давало им приличный выигрыш во времени и в деньгах.

  К исходу третьего дня ребята, уставшие и порыжевшие от пыли, привезли из заброшенного карьера две машины бута. Путь был неблизкий, да и кувалдами мужчинам пришлось помахать на славу. Пока Сергей отвозил первую машину, Саша с Женей заготовили камни на второй рейс.

  Володя заканчивал сооружать опалубку для фундамента. Зоя, частенько сбегая от своих малышей, кое в чём помогала ему. Он охотно вводил её в курс дела, и она, к своему удивлению, с увлечением постигала азы строительства, всё более и более проникаясь уверенностью, что у них всё получится.

  Как только речным песком выстелили дно траншей, Володя поднял два камня, один из них подал Зое и сказал:

  – Ну, что, девочка, начнём строить дом?

  – Начнём! – с вызовом ответила она.

  И они, улыбнувшись друг другу, бросили в основание фундамента по камню. Именно с этого момента Зоя почувствовала свою вовлеченность в начатое дело и ощутила себя единомышленницей своего мужа.

  Когда на следующий день им привезли бетонную смесь, их основные помощники были на месте. И уже через полчаса фундамент и отмостки для отвода воды были полностью залиты раствором.

  Вечером, когда все участники аврала и их близкие собрались у Некрасовых, Женя, подняв бокал вина, произнёс патетическую тираду, суть которой сводилась к тому, что этот день нужно считать памятной датой и достаточным поводом для вечеринки. Все с воодушевлением поддержали его. И после небольшой дискуссии этот день назвали 'Днём первого камня'.

  Глава 19. РАДУГА – К УДАЧЕ

  С этих пор весь жизненный уклад Некрасовых был подчинён интересам стройки. Завтраки у них превратились в планёрки, ужин – в подведение итогов. И первоочередными статьями расхода стали траты на малышей и стройку.

  Уже на следующий день они решали отнюдь не пустяковый вопрос – как рубить стены: 'в лапу' или 'с остатком'? В первом случае углы красивее, а во втором – теплее. Ещё полтора года назад Зоя посчитала бы своё участие в решении этой проблемы полнейшим бредом, но не теперь. Сейчас она – мать, и продуваемые углы её ничуть не устраивают. Поэтому практичность взяла верх.

  Не менее десяти дней потребовались Володе на то, чтобы вымерить и обтесать заготовленные для сруба брёвна. А их концы помогли ему опилить ребята. Зоя не переставала удивляться, откуда у мужа столько терпения и упорства. Ведь каждое бревно ему нужно было выволочь из кучи, подтащить к своей узкоколейке и ровнёхонько уложить его вдоль неё. А потом, скользя вдоль всего бревна на тележке, через каждые полметра то ставя её на тормоз, то снимая с него и орудуя штыковой лопатой, ему нужно было очистить бревно от коры настолько, насколько возможно. Затем, используя лом, лебёдку и свою смекалку, Володя повоѓрачивал бревно к себе неотёсанной стороной, и всё повторялось снова.

  Зою очень раздражало то обстоятельство, что возле их дома, как бы невзначай, подолгу задерживались односельчане. А некоторые вообще приходили как на оплаченный аттракцион и откровенно пялились на то, как работает Володя. 'Вот кого не мешало бы пугануть ружьём!' – думала она.

  Бабушка с удовольствием возилась с правнуками, но её немощь не позволяла Зое полностью полагаться на неё. Да и работы ребятишки задавали столько, что и трём нянькам не управиться. А тут ещё и хозяйство.

  Когда у них появился канат, стрелу 'журавлика' тотчас сняли, снарядили её и водрузили на место. И тут же опробовали подъёмник. Механика творила чудеса. С её помощью даже Зоя сумела поднять над землёй огромное бревно.

  В то утро для вырубки первого венца всё было готово. Во дворе стоял стойкий сосновый дух. Настроение было под стать моменту – приподнятое.

  И вдруг в течение каких-то двадцати минут погода переменилась, и пошёл сильный дождь. Некрасовы спрятались в коридоре. Зоя с тревогой глядела на Володю. У того был вид обманутого ребёнка. Но постепенно взгляд мужа стал теплеть, в нём просыпался лирик.

  – Зоенька, неси-ка сюда наших малышей. Пусть посмотрят на этот замечательный ливень.

  Сначала Зоя собрала Артёмку и вынесла его Володе, а потом поставила рядом с коляской стул, сходила за Алёнкой и тоже села. У малышей на личиках читалось сильное удивление, особенно у Артёмки. Он забавно хмурил свои едва обозначившиеся бровки и смешно таращил глазёнки. А Володя рассеянно гладил ребёнка своими мозолистыми исколотыми щепой руками и целовал его в макушку. О чём он думал?

  Между тем с неба протянулись к земле тысячи бледно-серых нитей. Их становилось всё больше и больше, пока они чудесным образом не сплелись в колышущийся полупрозрачный занавес, который постепенно отгородил их от всего мира.

  Некрасовы сидели и смотрели на этот ливень. И Зое вдруг вспомнились море и первая встреча Владимира с тётей Машей.

  – Да, всё забываю тебя спросить, – сказала она, – при встрече с тёть Машей вы как-то по-особому тепло улыбнулись друг другу. Что это было?

  Володя посмотрел на неё. Лицо его посветлело.

  – Видишь ли, – ответил он, – для воспитанника детдома слово 'сынок' носит глубоко личностный оттенок. Я невольно отреагировал на него. Тётя Маша удивилась моей реакции, а потом всё поняла, и мы, снимая это недоразумение, улыбнулись друг другу. Вот и вся тайна.

  – Теперь ясно. Володя, а ты бы хотел найти свою мать? – спросила Зоя.

  – Да. Я с детства мечтал об этом. Мне казалось, что ей было так же плохо без меня, как и мне без неё. И только непреодолимые обстоятельства мешают ей приехать за мной. В отрочестве у меня был период ненависти к ней. А теперь, когда я нашёл своё счастье, мне снова хочется увидеть её. Вот такой парадокс... Да когда же этот дождь закончится? – забеспокоился Володя.

  И тут... выглянуло солнце. И снова стали видны тысячи ниточек, но уже не блёклых, а по-праздничному ярких, светоносных, с оранжево-жемчужным оттенком.

  – Это же грибной дождик, – обрадовалась Зоя. – Дай-ка мне сюда и Артёмку.

  Она подхватила малышей на руки и, выскочив с ними под дождь, весело запрыгала.

  – Дождик, дождик, не зевай, ребятишек поливай! А вы, милые, растите! Папку с мамкой удивите! – приговаривала Зоя.

  – Вот шалунья! Довольно прыгать! Дети все повымокли, – весело кричал Володя. – Прячь их под крышу!

  – Повезло нашим крошкам, – всё ещё смеясь, сказала Зоя, возвращаясь на место. – Уж теперь-то они быстро вырастут.

  А дождь, словно у него только и было заботы, что окропить их малышей, тут же стал стихать и вскоре прекратился вовсе. Солнце продолжало улыбаться. Над крышей Моховых стелился голубоватый парок. От запаха земли, острого аромата цветов и промытой листвы пощипывало ноздри.

  Некрасовы всем колёсным транспортом выкатили на волю. Воздух, полный испарений, солнца и отблесков мокрой листвы, на время стал заметнее глазу. И тут за рекой, словно цветной фонтан, ударил в небо сноп радуги. Он стал расти, насыщаться светом и, будто от тяжести, неотвратимо клониться к земле, пока где-то вдали за лесополосой не коснулся её.

  Души молодой семьи наполнились тихой радостью. Минут двадцать Некрасовы наблюдали за этим нерукотворным великолепием, удивляясь богатству красок и гармоничности их перехода от одного цвета к другому. Постепенно заречный край арки стал утолщаться, и вот уже целые пространства вблизи земли оказались заполненными сказочно цветным воздухом: оранжевым, зелёным, фиолетовым. Красота непередаваемая!

  – Хороший знак для нашего почина, правда, Володя?

  – Надеюсь, что так.

  По тротуару к ним неспешно приближался Терентий Пасько. Этот невысокий благообразный совершенно седой, но ещё крепкий старик с большими жилистыми руками доводился им дальним родственником. У него было умное, располагающее к общению лицо и доброжелательный характер.

  Дойдя до завалов брёвен, дед Терентий остановился. Некрасовы поприветствовали его:

  – Здравствуйте, дедушка!

  Дед приветливо улыбнулся.

  – Здравствуйте, здравствуйте, хозяева. Как дела на вашей стройке?

  – Продвигаются понемногу, – ответил Володя.

  – Может, помощь нужна какая? – заботливо осведомился дед. – Скажи.

  – Спасибо. Пока сами справляемся.

  – Смотри. А то мужики уважают тебя, придут. Ты им, лежебокам, добрый пример подаёшь. Молодец.

  – Нет, дедушка, помощников у нас хватает.

  – Эти, что ли? – смеясь, кивнул он на ребятишек. – Или Анфиска?

  – Мне друзья помогают. Ну и, конечно, все мои помаленьку.

  – Ты уже срубы ставил?

  – Не приходилось пока, но поставлю.

  – Смотрю, отважный ты человек. Однако пригласил бы кого знающего. В таком деле помощь не зазорно принять. Стены рубить – не шутки шутить.

  – Я знаю, Терентий Григорьевич, это нелегко. Но, думаю, что у меня всё получится. Однажды я наблюдал, как это делают, хотя и недолго. Да и книжку в своё время полистал о строительстве – кое-что запомнилось. Раз начал – бросить характер не позволит.

  – Похвально. Характер здесь нужон. Но советом не пренебрегай.

  – На это и надеюсь. Я ведь не в пустыне буду строить. Здесь есть, у кого спросить и кому поправить меня.

  – Согласен, – улыбнулся старик. – Мне твой настрой нравится. – И без всякого перехода спросил: – Как собираешься тесать брёвна на окладный венец?

  Володя, ни на секунду не задумавшись, ответил:

  – На два канта: одним – вовнутрь, другим – к фундаменту.

  – А где будешь выбирать пазы для сплачивания венцов?

  – С нижней стороны брёвен, сантиметров по пятнадцать шириной в виде полуокружности.

  – В простенки замки будешь ставить?

  – Да. По три шипа поставлю один над другим.

  – Хм. Хорошо. А когда начинать думаешь?

  – Да вот немного пообветрится, и начну.

  – Ну, ладно, внучек, удачи тебе.

  – Взаимно, дедушка.

  Старик с тёплой улыбкой оглядел их малышей и сказал:

  – Славные у вас ребята растут. Ну, прощайте.

  – До свиданья, Терентий Григорьевич, – попрощались Некрасовы.

  Старик потихоньку тронулся дальше.

  С полудня Владимир приступил к работе.

  Признаться, я, как автор, в некотором затруднении оттого, что не знаю, как мне сейчас поступить. То ли больше не утомлять вас техническими подробностями строительства, которыми до предела был насыщен каждый день Некрасовых? То ли сохранить их, чтобы наиболее стойкие из вас смогли хоть приблизительно осознать трудности, с которыми пришлось столкнуться этой молодой семье? Не знаю. Ну уж, как Бог даст.

  Прошло немного времени, и Владимир приноровился к топору и своей высокой тележке, способной проезжать над бревном. Он ложился на неё грудью и орудовал топором. Опыт только нарабатывался, и в ход шли все подручные средства.

  Когда у Зои случалась свободная минутка, она с интересом наблюдала за работой своего любимого мужчины. Он же, принимая её внимание за любопытство, спешил рассказать ей об особенностях строительного процесса. Так, сама того не желая, Зоя была в курсе всех его дел.

  Чтобы можно было использовать лебёдку с любой стороны сруба, понадобилось в разных местах вбить в землю ещё до десятка железных клиньев, великодушно сделанных знакомым Володе кузнецом. К ним же при необходимости закреплялся тяговый конец журавлика с поднятым им бревном. В конце концов, на строительной площадке всему нашлось своё применение. А к исходу месяца из самых толстых брёвен Некрасовым был выложен нижний венец.

  Последний августовский денёк был ярким и безоблачным. Володя в мокрой от пота линялой футболке и пляжной кепочке примеривал бревно на второй венец. В глубине двора в тени вишнёвого деревца на скамейке дремала бабушка. Рядом с ней в коляске спали малыши. Зоя не переставала удивляться тому, что близкое соседство брата и сестры не только не мешало им, но напротив, действовало на них успокаивающе.

  На улице послышались крики. По голосам она узнала одну из самых скандальных пар посёлка: здоровяка и красавца Максуда и его сожительницу, тоже красивую и непутёвую Лидку Глазунову. Этот узбек несколько лет подряд с небольшой бригадой наезжал в посёлок на сезонную шабашку, да однажды влюбился в Лидку и остался у неё. Но их любовь оказалась несчастной. Максуд своими крупными кудрями напоминал знаменитого мавра. Ревность его, подогреваемая вином и сплетнями, не имела себе равной.

  Когда Зоя вышла на улицу, Лидка уже пробежала мимо их двора. За ней, разгорячённый погоней, размашисто шагал Максуд. В руках у него был топор.

  – Лидка, стой! – сквозь зубы кричал он. – Поговорить надо. Чего ты всё убегаешь, дура? Ты же знаешь, я тебя не трону.

  – Как же, не тронешь! А зачем топор с собою тащишь? – срывалась на визг Лидка. – Брось его! Тогда остановлюсь.

  – Максуд! – крикнула ему Зоя. – Оставь топор. Я потом тебе его верну.

  Преследователь, словно споткнувшись, на миг остановился. Через плечо косо взглянул на Зою и, клокоча от ярости, бросил:

  – Не встревай, женщина. Дешевле будет.

  Лидка, затравленно оглядываясь и стараясь во что бы то ни стало удержать безопасную дистанцию, то и дело переходила на бег. Дойдя до угла, повернула в сторону пруда.

  'Бедная Лидка, она слишком обольстительна, чтобы быть счастливой. Хоть бы этот Отелло не догнал её. Чем же помочь ей?'

  – Володя, я к Загорулько сбегаю, вдруг он дома?

  – Хорошо. Только будь осторожней. Помни, мы тебя ждём.

  – Ладно.

  Загорулько дома не оказалось. И Зоя не смогла просто так взять да и вернуться домой. Её неудержимо повлекло вслед за этой парой. Переулок окончился. И тут метрах в трёхстах от себя Зоя увидела сидящую возле пруда Лидку.

  'Слава Богу! Жива!' – успокоилась Некрасова и, уже не спеша, продолжила путь. Девчонка на шорох Зоиных шагов испуганно оглянулась.

  – Ну и где твой изверг? – спросила Зоя. – В пруду, что ли охлаждается? А ему бы это не повредило.

  Лидка, размазывая по лицу слёзы, молча смотрела на неё.

  – Где Максуд? – повторила Некрасова.

  Лидка медленно, как под гипнозом, подняла руку и указала пальцем на воду. Зоя осторожно подошла к обрыву. До поверхности воды – метра три. Вода спокойная – ни пузырька. У неё мгновенно ослабели ноги. Зоя начала было нерешительно стаскивать платье.

  – Не надо, – жестом остановила её Лидка. – Это опасно. Он с топором... и глубоко здесь.

  Зоя огляделась: до пологого берега далеко, а здесь его не вытащить, это точно. Она присела на корточки.

  – Что же вы, дураки, наделали?

  – Я его не толкала, честное слово, – зарыдала Лидка. – Он сам свалился!

  – Да верю, верю, – устало отмахнулась Зоя. – Успокойся. Запомни это место. Вставай и пошли отсюда.

  Некрасова приобняла её, и они направились в посёлок.

  – А ведь он мог и меня утопить, – вздохнула Лидка.

  – Как так?

  – Сегодня Максуд загонял меня до изнеможения, – утомлённо сказала она. – Уже никаких сил не было. Я бежала вдоль обрыва, по самому краешку, и мечтала, чтобы он свалился в воду. А когда вдруг он упал, мне стало жалко его. Я сразу же захотела спрыгнуть к нему. И тут он кричит: 'Лидка, чёртова шлюха, это ты меня сюда заманила! Теперь точно зарублю!' Представляешь? Я ему кричу: 'Сначала выберись!' А он матерился, матерился, а потом давай орать: 'Вытащи меня, я плохо плаваю!' Говорю ему: 'Врёшь ты всё! Ты сам вчера говорил, что как рыба плаваешь. Вот и плыви к тому берегу!' А он, дурак, взял да утонул. И что мне теперь делать?

  – Иди к Загорулько, сядь на скамейку возле его двора и жди, пока не вернётся. Приедет, всё расскажешь, как было.

  – Зоя, а что мне теперь будет?

  – Не знаю. Думаю, всё обойдётся. Ты только лишнего не болтай, сообщи факты и всё. И скажи, что помочь ему не могла. Тут, пожалуй, и мужик бы ничего не смог сделать.

  – Хорошо, – сказала она.

  Владимир в ожидании жены и сам испереживался, и бабушку всполошил.

  – Зоенька, родная. Ну, разве можно так поступать? Убежала – и думай что хочешь. Надеюсь, всё обошлось?

  – Нет, не обошлось, – вздохнула Зоя. – Максуд утонул. В пруду.

  – Вот проклятье! – воскликнул Некрасов.

  – Ой, божечко! Беда-то какая! – всплеснула руками бабушка. – А ведь он был таким молоденьким.

  Вся эта история закончилась тем, что Максуда похоронили по христианскому обычаю, а его гибель отнесли к несчастному случаю. Что, в сущности, и было. Несчастная любовь сама по себе уже несчастный случай.

  Строительство дома продолжалось. У Владимира появился навык. И дело пошло веселей. Он поднимал бревно на примерку, очерчивал места вырубок и, опустив его, 'брал в работу'. С каждым таким бревном он работал с раннего утра и допоздна, а иногда и дольше, делая всё основательно и аккуратно. Много времени уходило у него на подготовку любой самой незначительной операции. Видя, каких усилий стоит ему это, Зоя не только не торопила, но нередко и сдерживала его.

  Однако сруб вскоре подрос, и Владимиру пришлось сооружать строительные ко́злы – подставку под его 'узкоколейку'. На дальнем конце настила он закрепил блочок – колёсико с желобком, перекинул через него верёвку, а Зоя заправила её. И с помощью этой верёвки по наклонной доске Некрасов легко въезжал наверх.

  Впоследствии ко́злы приходилось то и дело перетаскивать, наращивать им ножки, придумывать что-то ещё и ещё. И что поразительно, это его не раздражало. Зоя с удивлением замечала, что Володя творчески подходит ко всякой работе. Например, к этим самым ко́злам он сделал четыре комплекта ножек, которые то привинчивал к первым, делая их всё длиннее и длиннее, то снова скручивал их. Он словно не строил, а играл в стройку. И чем больше возникало всякого рода трудностей, тем задорнее он становился. Было заметно, что ему нравится преодолевать их.

  Во вторую субботу сентября внезапно нагрянули их друзья. Целыми семьями. И до четырёх часов выкопали всю картошку. И это притом, что у них самих ещё не убран урожай на огородах.

  Собрали на стол, разместились. Пища не отличалась особым разнообразием: борщ, белое вино, салаты да кое-что принесённое гостями. Однако все были довольны. И дело было не столько в угощении, сколько в хорошем настроении. Как известно, аль-труисты живут дольше, но, возможно, из гостей Некрасовых никто об этом и не слышал. Просто помогать другим – это их образ жизни. В этот день Некрасовы с друзьями хорошо, по-доброму посидели, пообщались и от души напелись песен.

  Малыши тоже не сидели без нянек. Татьяна и Варя, как следует, рассмотрев малюток, сошлись во мнении, что сынок похож на Зою, а Алёнка – вся в отца. Для Зои с Владимиром это не новость.