Текст книги "Рык Посейдона "

Автор книги: Валерий Негрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 31 страниц)

– Это хорошо, что я не увижу в темноте выражение твоего лица… Ты всегда почему-то с усмешкой относился к моим вопросам, а это сбивало меня…

– Ты, к сожалению, так и не научился чётко формулировать свои вопросы. Я, наверное, был неправ, когда настоял на твоей учёбе на химическом факультете. В семье уже был один химик… Тебе надо было поступать на философский.

– Да нет, отец!.. Здесь всё в порядке. Всё очень просто. Мои вопросы не всегда укладывались в рамки мировоззрения вашего поколения… Скажи…, почему ты тогда не уехал в Америку? Ведь тебя приглашали!

– Ты забываешь, Вальтер, что у тебя был старший брат…. Он был уже офицером… Я не мог погубить его. Я всегда надеялся, что это не дойдёт до такого безумия.

– Ты, отец, лишний раз подтвердил слова нашего гения – страх и надежда – злейшие враги рода человеческого.

– Я тоже люблю Гёте, но в наше время лучше молчать об этом…

– Вот об этом я и хотел с тобой поговорить… Я не буду сдавать материалы моего отдела. Не хочу чтобы кто-то, когда-то воспользовался ими… Мы всё равно войну проиграли, так чтобы хоть спасти себя, можно будет предложить это взамен… Сейчас уже не важно кому – русским или американцам.

– К сожалению, сынок, ты не всё знаешь… Ты думаешь, что всё то, что производил наш завод лежит здесь?… Ты ещё более наивен, чем я думал… Мы применяем всё это против пленных. Я был там с инспекцией. Это ужасно… Так вот, если узнают, что мы причастны к этому, то в лучшем случае, нас просто расстреляют. С нами поступят так, как мы поступаем с ними… Это одно, а второе…, это опасно для тебя самого. Ты же слышал, что этим займутся войска СС… Только теперь я начал сожалеть о том, что ты у меня не философ, – в словах Гейнца послышалась ирония замешанная на сожалении.

– Отец! Ты учёный с мировым именем! Ну почему ты должен всё время чего-то бояться?… За свою жизнь! За нашу! Неужели это никогда не кончится?

– К сожалению, никогда… Ты уже стал хорошим специалистом, но, к сожалению, только в химии… Для того чтобы стать учёным, тебе не хватает понимания смысла твоей работы. Ты правильно, что стараешься всё время что-то сделать быстрее всех, лучше всех… Это ещё можно было бы понять, если твой труд укладывается в рамки общечеловеческих нужд и потребностей. К сожалению человечество само не понимает смысла своей жизни, своей истории… И думаю, что никогда не поймёт…Вспомни, почему Бог дал человечеству столько разных языков, а значит и разделил на разные народы… Потому, что оно хотело сравняться с ним. Строило Вавилонскую башню… Чем это закончилось – ты знаешь… Вот и наши вожди возомнили себя богами… Результат уже предсказуем. Просто это вопрос времени… Человечество обречено быть разделённым на народы, а значит всегда найдётся кто-то, кто посчитает себя живущим ближе к богу… Вот в этом и должен быть смысл твоей работы – сделать свой народ ближе к богу, а иначе…

– Отец! Я не узнаю тебя!.. Такой народ уже был! Ты знаешь о ком я говорю… Если верить Геббельсу, то их уже не осталось в Германии… Мне, лично, они ничего плохого не сделали… Ты ведь знаешь сколько было профессоров у нас в университете и все они были твоими друзьями. А где они сейчас?… И после этого ты хочешь сказать, что все они знали смысл своей жизни, чтобы вот так её закончить?…

– К сожалению, наука всего лишь служанка у человека… И при том не надо забывать, что не все относятся к категории самоубийц. Только часть… и то, далеко не по медицинским показаниям. Я так думаю, что именно мы и оказались этой частью. До определённого времени так думало большинство немцев, пока это не перешло во всеобщую паранойю превосходства идеи над разумом. Как болезнь, она лечится очень долго и к сожалению, не только методами и рекомендациями доктора Фрейда… За примером далеко ходить не будем. – Гейнц искоса посмотрел на сына. Они медленно шли по пустынным улицам. Каждый из них задумался о чём-то своём, но всё равно вернулись к началу разговора.

– Вот поэтому я и не хочу, чтобы эта служанка попала на службу к какому-нибудь обиженному или недовольному. А такие всегда будут… Хорошо, если это только на уровне обывателя, а если государства… Примеров тому достаточно. Я всё-таки надеюсь, что мы с тобой вернёмся в университет… Поэтому я всё сохраню для него.

– Я хочу извиниться перед тобой. – Хансен остановился. – Я назвал тебя младенцем в жизни. Но сейчас я услышал слова взрослого человека, отдающего отчет своим поступкам… И всё-таки я боюсь за тебя, Вальтер. Ты совсем не знаешь СС. Тебя не спасёт даже моя фамилия…

– Они здесь ни при чем. Ты же знаешь, что доступ в наши лаборатории ограничен. Мало кто знает о нашей работе. Я думаю, что не составит большого труда скрыть часть работ…. а, в крайнем случае, уничтожить… Я хочу посоветоваться с тобой…

– В каком плане?

– Давай поговорим об этом дома. Я пока ещё сам во многом не разобрался… Это касается последних разработок. Ты должен кое-что проверить. Если мои результаты подтвердятся…, то мы создали что-то ужасное.

– Ты говоришь о своих последних испытаниях?

– Да.

– Если об этом никто не знает – тебе лучше уничтожить это. Так будет лучше для всех.

– Возможно… Но, думаю, что когда-нибудь кто-то это сделает и лучше уже сейчас иметь этому противоядие. Я думаю, ты со мной согласишься.

Вот такую запись беседы получили мы от немецких коллег. Зовут этого старика…, одну минуточку, – Керр начал листать свой блокнот. – Вот нашёл… – Вальтер Хансен. Он был профессором в Мюнхенском университете. Во время войны был руководителем одного из секторов в научном центре своего отца. Центр этот работал при химическом заводе. Завод производил, кроме всего прочего, и отравляющие вещества… Так вот оказалось, что эти записи принадлежат именно ему и разработки сделаны в его лаборатории… Немецкие коллеги рассказывали, что когда они показали ему эти записи, старик так разволновался, что пришлось прибегать к помощи врачей. Он потом рассказал, как эти записи попали в университет и что они в себе содержат. Не знаю насколько это, правда, но он говорил, что вещество, полученное тогда им, может уничтожить всё человечество. Поэтому, когда он помещал этот материал в архив университета, то изъял из записей один лист, чтобы никто не смог воспользоваться им… Немцы хотели проверить, пользовался ли Хамади архивом и какими материалами конкретно. К сожалению, установить это не удалось, так как прошло достаточно длительное время после его учёбы… Скорее всего пользовался и случайно наткнулся на этот материал. Иначе как могли эти записи оказаться в руках этих студентов…, да ещё и у нас. Поэтому вероятность этого очень высока. И не надо забывать, что Хамади химик и притом неплохой. Скорее всего он и мог восстановить их…, Ведь, чем отравились тогда студенты, никто не определял и не определил… Отравились и всё!.. Сейчас, к сожалению, в этом деле уже ничего не поправишь… Федеральная разведывательная служба немцев серьёзно занялась этим Хамади. Мы будем постоянно работать в контакте. Поиск и выяснение всех обстоятельств, связанных с «Тиберией», остаётся за нами. Сейчас ребята из МИ 6 ведут её поиск, а затем будут отслеживать её передвижение… Думаю, что через пару дней мы будем иметь какие-то результаты… А теперь продолжим доклады… Маклейн! Давайте начнём с вас. Пожалуйста!..

Джей в течении двадцати минут доложил обо всём, что успел сделать в Москве и Бремене. По лицу Керра было заметно, что он доволен его работой. Самое главное, что было установлено судно, контактировавшее с яхтой в море. После окончания своего сообщения, Джей решил высказать свои соображения по только что услышанному от Керра.

– Сэр! С вашего разрешения, я хотел бы высказать одну версию. Как не кажется она невероятной, но считаю, что отбрасывать её нельзя…

– В этом деле нет второстепенных или главных версий. Все они будут тщательно проверяться и отрабатываться. Об этом я уже говорил и не раз… Прошу вас!

– Я предполагаю, что в Бремене всё-таки произошла подмена кого-то из экипажа. На контроле в Бремене мне сказали, что экипаж уходил толпой, также толпой и пришёл… Возможно это было сделано специально. Подмену могли просто не заметить. Скорее всего, она готовилась заранее, а не спонтанно. Необходимо было иметь уже готовые документы.

– Поясните, пожалуйста!

– Поднимая снаряды со дна моря, они должны были убедиться, что это действительно то, что им нужно, а не простые болванки. Они ведь поднимали не боевые снаряды, а контейнера с отравляющим веществом. Кто-то должен был определить это. И не просто определить, а проверить. Сделать это может только химик. Перед заходом «Тиберии» в порт, в Мюнхене пропадает знакомый нам студент – химик, Муссави. Если немцы опознают в погибшем этого студенты, то у них появятся проблемы. Значит где-то есть нелегал с задачами им неизвестными… Правда, есть одна загвоздка… Адамс говорил нам, что возможно в море погибло два человека – лейтенант и один, перешедший с «Тиберии». Можно допустить, что это был Муссави. И третье – Муссави жив и остался на «Тиберии».

– Такая версия рассматривается немцами. Здесь Хамади здорово прокололся. Он не думал, что этот парень пойдёт в полицию и заявит о пропаже… Скорее всего они его не предупредили… Если эта версия подтвердится, то мне лично не понятно, зачем все эти сложности. Он ведь просто мог наняться на «Тиберию» простым матросом и спокойно уйти с ними.

– Скорее всего, это был какой-то запасной вариант. Они не были уверены, что яхта придёт к ним. Хартуэл мог связаться с полицией и сдать их. После того, что с ними случилось в море, путь назад для Муссави был отрезан. Если бы яхта не пришла, они могли вернуться в порт и оставить его там, тем же путём… А то, что они прокололись, Хамади понял сразу. Иначе не отправил бы так спешно в Бейрут своего протеже.

– Да, здесь ещё много не ясных моментов… Думаю, что необходимо подождать несколько дней… По документам Хартуэла, что у нас? – Керр посмотрел на начальника военной контрразведки.

– Пока можно сказать однозначно – документы не были похищены из военного архива. Мы проверили. Они вскрывались, но делалось это комиссионно, и в отсутствии лейтенанта… С разрешения семьи капитана мы просмотрели его военный архив. Нам пришлось кое-что рассказать о нашем расследовании, но только в части гибели самого лейтенанта Хартуэла…. В противном случае мы бы не получили доступа к архиву. Там обнаружились интересные вещи… По некоторым их материалам можно предположить, что у капитана были карты с координатами затоплений и они были похищены.

– А если поточнее?

– В его записных книжках мы нашли записи координат очень многих точек Северного моря. Некоторые из них совпали с местами захоронений… Правда…, не все…

– Капитан был морским офицером и эти координаты, вполне возможно, могли означать и что-то другое…

– Это не всё… На старых военных картах, хранившихся у него в архиве, мы нашли пометки о промере глубин. Записи эти сделаны свежими чернилами… Скорее всего капитан недавно просматривал эти документы. Он ведь хотел встретиться с этими учёными. Наверное, готовил материалы для них…, а, возможно, и для ответной статьи в газете… Вот только вместо учёных пришёл Хамади со своими людьми. Они, вероятно, и забрали их под видом учёных… А может просто украли. Другой версии у нас нет. То, что Хамади был в доме капитана, мы знаем со сто процентной уверенностью. Доказать кражу будет очень сложно. Ведь капитан разговаривал с ним с глазу на глаз, а его уже нет в живых… С лейтенантом схожая картина. Если верить словам Адамса, то он, скорее всего, погиб в море во время шторма…, а может и помогли. Остаются пока невыясненными ещё несколько вопросов: – как они узнали о захоронениях, кто навёл их на капитана и зачем им вообще нужна была яхта, если документы были на «Тиберии»…

– У вас всё?… Тогда подведём кое-какие итоги… Я внимательно прослушал ваши, как вы выразились, невыясненные вопросы… Во-первых, информацию они могли получить из той злополучной статьи. Здесь необходимо отметить одну интересную, с моей точки зрения, вещь… Хамади уже имел на руках документы по производству химического оружия времён войны. Для организации его производства необходимо время…и немалое. Возможно, что они просчитали варианты и решили, что на первом этапе они могут воспользоваться именно таким. Затраты небольшие, а результат – сразу… Вот так они могли вплотную выйти и на капитана… Вопрос с яхтой действительно не прост. Разумных объяснений её присутствия там, пока нет. Это может знать сейчас только Хамади… Но вот какая вещь…, гарантировать, что мы получим его для допроса, нам никто не может. Поэтому будем исходить из того, что имеем… Что касается внутреннего расследования, то здесь более-менее всё ясно. Можно не повторяться. Мы пока не установили личности двух человек с яхты. Скорее всего это нам и не удастся, если конечно они не граждане Великобритании… Если подтвердится версия с подменой, то таких будет трое – один в Германии. Это пока самое сложное и я так понял, что у нас нет к этому никакого подхода. Всё только в стадии версий… Будем надеется на наших ребят с Бридж – роуд. Как только получим ответ из Мюнхена, расследование перейдёт к ним. Я думаю, вы все это прекрасно понимаете…

– Да, что тут не понять!.. Мы, как всегда, разгребём всю грязь, а им готовенькое… – Маклейн в досаде махнул рукой. – Могли бы и сами.

Керр посмотрел на Джея и улыбнулся.

– Это хорошо, что у меня работают люди с такой амбицией… Но плохо, что они не соизмеряют свои возможности с моими запросами… – по кабинету прошёлся лёгкий смешок. – Хочу напомнить вам одну истину – на пороге гибели всегда стоит гордость… Есть вещи, которые мы не имеем права делать, даже если очень захотим… Не будем возвращаться к этой теме, тем более, что работать мы будем параллельно, но каждый в рамках своих полномочий и возможностей… Будем считать это служебной инструкцией. – Керр встал и подошёл к Маклейну. – Вас, лично, Маклейн, я благодарю за столь оперативную и чёткую работу. Я вами доволен… Если нет вопросов…, совещание закончено… Маклейн! Задержитесь на минутку!

Когда все вышли из кабинета, Керр вернулся к своему столу и пригласил Джея сесть поближе.

– Присаживайтесь! – сказал он и сел напротив. – Вы, кажется, изучали восточные языки?

– Почему, кажется?… Я действительно закончил факультет восточных языков.

– Это хорошо, что вы ещё не забыли об этом… А дело вот в чём… С первого же дня с нами работали ребята с Бридж-роуд. Только они начали с Востока, с Бейрута… Я тебе коротко расскажу, а остальное они добавят сами.

– А почему они должны мне это рассказать?

– Они никому, ничего не должны. Просто это нужно для дела… Ты и Стивен Хейс дальше будете работать вместе… Он сам попросил меня об этом. Я знаю его давно, и поверь мне, в людях он не ошибается… Мне жалко отпускать тебя, но там тебе будет лучше…, но запомни – интерес там, всегда граничит с опасностью, а порой и со смертью… Давай не будем о плохом… Так вот у них, там, сейчас такие дела… Скажем некая, мусульманская, террористическая организация обосновалась на стыке трёх государств – Ирана, Пакистана и Афганистана. Район там глухой, граница существует только на карте, да и то, у всех по-разному. Но кое-какие дороги туда ведут. А чем удобно – в любой момент можно за сутки перейти на территорию другого государства, а там свои законы и порядки… Так вот, с десяток лет тому назад, эмиссары этой организации стали усиленно разъезжать по местам военных конфликтов… И ты думаешь за чем?… Они искали детей погибших родителей. Возраст – от пяти до пятнадцати… Откуда деньги?… Мы пока не знаем. Но, думаю, что наркотики… Из этих детей они часть отбирают для учёбы, а другая часть – это боевики… Дети там разные: арабы, негры и даже азиаты. И вот что ещё интересно. Они обучают этих детей в самых престижных университетах и притом, специальностям, которые казалось бы совсем им не подходят – физике, химии, компьютерным технологиям… Отсюда вывод – времена одиночных убийств прошли. Они всерьёз к чему-то готовятся… и, возможно, не в пределах одной страны. Из пятилетнего мальчишки вылепить за восемь-десять лет боевика проще пареной репы… Я надеюсь, ты понимаешь, что сейчас вопросов больше, чем ответов. Я не хочу тебя задерживать, думаю, что всё будет в порядке… И напоследок… – Хейс, профессиональный разведчик и ты ему нужен как аналитик. Надеюсь, ваш тандем будет удачным.

ЛОНДОН. Керзон-стрит.

Штаб-квартира британской контрразведки МИ 5.

Прошло несколько дней после очередного совещания у Керра. За это время в деле «Биг Мун», как окрестило его руководство, произошли некоторые события, которые существенно меняли ход расследования.

Все сотрудники, причастные к этому делу, уже всё знали, но обсуждать это, открыто, не имели право и поэтому совещание у шефа, где можно было поделиться своими версиями и обсудить чужие, было той отдушиной в этой атмосфере сверхсекретности окутавшей в последнее время часть отделов контрразведки.

Керр более стремительно, чем обычно, вошёл в свой кабинет. Окинув взглядом большой, под зелёным сукном стол, он заметил разрыв в ряду сидящих по левую сторону сотрудников… Пустовало место Маклейна.

– Добрый день, господа… Думаю все в курсе последних событий, поэтому позволю себе лишь коротко напомнить некоторые… Подтвердилась версия о том, что в Бремене произошла подмена. Ахмед Муссави действительно был на яхте. Это подтвердил как Аллан, так и немецкая контрразведка. Они нашли свидетелей, которые опознали его, как в порту, так и на «Тиберии». В порту это был рабочий на причале, а на «Тиберии», лоцман. Складывая эти опознания, можно сделать вывод, что он был на яхте и, скорее всего, погиб вместе с лейтенантом. По всей видимости, он был переправлен на яхту как переводчик. Лейтенант мог узнать его и на этой почве у них возник скандал. Аллан ведь видел их ругающимися на палубе. Что случилось потом – непонятно. Можно только гадать и строить версии. Ну, сейчас это уже не важно… Погибшие на самой яхте, пока так и остаются неопознанными. К сожалению, к ним пока нет никаких подходов. Да и вряд ли в ближайшее время будет. Поэтому, в этом направлении поиск временно прекращаем. Всё что мы знаем об одном из них, так это то, что, скорее всего он европеец, судя по внешности. На «Тиберии» был как водолаз… Где и кем был нанят – пока тайна… Теперь то, что касается самой «Тиберии»… По последним данным СИС, она заходила в Испанию для заправки, но простояла там почти неделю… Причина – официально – ремонт судового двигателя, а там… Экипаж из двенадцати человек… Согласитесь, что для такой посудины это многовато… В данный момент идёт на восток. Куда – не ясно. Сейчас за ней пристально наблюдаем и мы, и немцы… Это коротко о прошедших делах. Теперь о предстоящих… Как удалось установить, Хамади был у нас более трёх десятков раз. Визиты были разные по продолжительности – от суток до недели. По всей видимости он встречался не только со своими протеже, но также и с исламскими лидерами у нас в стране… В своё время мы не обращали внимания на его визиты, поскольку не было причин. Однако последние события заставляют нас пересмотреть такое отношение к нему. Уже удалось установить, что он встречался, и причём регулярно, с Омаром Хамзой и Ахмадом аль-Сири… Думаю, что представлять их не надо. Предмет переговоров неизвестен, но скорее всего это деньги… Поэтому задача ближайшего будущего, максимально точно отследить все его маршруты и связи у нас, в Англии.

Необходимо также, по возможности, вычислить всех учащихся, с кем он контактировал. Элемент вербовки исключать не стоит. Сделать это крайне сложно, но необходимо… Мы не знаем, кто скрывается за этими людьми, и для чего их готовят. Вместе с нами этими вопросами занимается и контрразведка Германии. Идёт постоянный обмен материалами… И последнее… По «Биг Мун» у нас остаётся в разработке очень важный вопрос – откуда на яхту были доставлены гидрокостюмы? Необходимо прояснить всё до мелочей… и закрыть этот вопрос. Прошу ускорить работу… Вопросы?… Прекрасно! Будем считать задачи принятыми к исполнению… Благодарю всех за участие.

Глава 4

ЛОНДОН. Воксхолл Бридж-роуд.

Штаб-квартира британской разведки МИ 6.

Директорат внешней разведки и безопасности.

Кабинет Стивена Хейса. В углу, за столиком, в глубоких креслах сидят Джей Маклейн и сам хозяин кабинета.

– Я рад, что ты согласился работать у нас и лично со мной. Не сочти это за лесть, но в нашем деле трудно найти хорошего аналитика… При том объеме информации, что сваливается на тебя ежедневно, порой даже нам трудно отследить и выбрать что-то рациональное. Ты прекрасно понимаешь, что в наше время не надо бегать, искать, собирать… Всё лежит на поверхности. Надо только правильно и своевременно проанализировать ситуации, совместить факты и события, а дальше всё подскажет логика. У тебя взгляд аналитика, поэтому я и пригласил тебя… Извини за ликбез, но так надо… Просто чутьё мне подсказывает, что с делом «Биг Мун» всё намного сложнее, чем мы представляем себе. Нам с тобой предстоит в оставшиеся два-три дня хотя бы приблизительно проиграть дальнейший ход событий. Если сможем – мы на шаг впереди, если нет – последствия, непредсказуемы…Американцы поздно поняли это и мы не хотим повторять их ошибок…

– Я не думаю, что это характерно для Англии… У нас проживает порядка трёх миллионов мусульман. Это около пяти процентов населения. По данным социологов только при десяти процентах начинает проявляться менталитет той или иной группы людей, особенно на религиозной основе…

– Извини, я тебя перебью, чтобы наш разговор не стал простым обсуждением проблемы… Это хорошо, что вы следите за научными данными. Но действительность, к сожалению, не всегда с ними совпадает… Ваша служба должна была давно сделать вывод, что к нам переселяются далеко не самые безобидные и бедные граждане… Мы прекрасно осведомлены, кто есть кто в нашей стране. У нас есть такая возможность и мы не едим зря свой хлеб… Так вот многие из них у себя в стране или под судом, или вообще вне закона. И тут не надо ждать десяти процентов. Я знаю точно, что треть британцев вообще не приемлют другие религии. У нас в стране нет всемирных организаций на религиозной основе и это хорошо. У них – есть, а значит есть управляемые потоки людей, финансов, оружия и всего, чего хочешь… Извини ещё раз за вступительную речь, но всё это ты должен знать. С этим мы будем сталкиваться каждый день.

– А почему ты сказал о двух-трёх днях?

– Давай подойдём к карте и порассуждаем, – они подошли к карте, висевшей на противоположной стене. Стивен взял в руки указку. – По нашим данным, кстати, натовцы оказывают нам здесь неплохие услуги, «Тиберия» находится приблизительно здесь, – он ткнул указкой в районе Сицилии. – Я не думаю, что Хамади играет в этой истории последнюю скрипку, но он был в Ливии. Значит, она может туда зайти?… Может! Это сутки хода… Далее…, если не заходит туда, то остаётся только Ливан. И там наш общий знакомый оставил следы… Это ещё двое суток хода…Ну, а если и туда не заходит, то остаётся только Суэцкий канал и в Хартум. Они ведь идут порожняком, если не считать эти гостинцы от третьего рейха… Если они, конечно, у них есть… Вот куда они их везут и не оставили ли они их в Испании?… К сожалению, пока мы её искали, она уже стояла там два дня. Вполне могла разгрузиться… Там ведь тоже не всё спокойно с терроризмом. Испанцы сейчас проверяют. Но время упущено… Вот отсюда и получается два-три дня. Хотя, честно говоря, я думаю, что она всё-таки пойдёт в Судан… Они ведь не металлолом везут! С таким грузом просто так в порт не зайдёшь. А в Судане война и там можно скрыть всё что угодно. Да и баз там террористических немало… Поживём – увидим! Как только она прибудет на место, мы сразу же вылетаем. Поэтому ты должен быть в эти дни в походном варианте. – Стивен улыбнулся. – Как семья реагирует на твои отъезды?

– Нормально. Да я, собственно, больше недели и не отсутствовал.

– Не знаю как в этот раз, но на всякий случай предупреди жену. Завтра мы на один день слетаем к немцам. Надо обо всём договориться и заодно узнаем, что у них новенького в этом деле… Если нет вопросов, будем считать, что рандеву состоялось…

– Можно один, нескромный?

– У нас не бывает таких. Мы должны знать друг о друге всё.

– Скажи – кабинет действительно твой?

Стивен рассмеялся.

– Как ты себе представляешь нашу службу!? Откуда взять столько кабинетов!.. Да и зачем они нам. Всё должно быть здесь! – он постучал пальцем по виску. – Конечно, нет! Просто когда ведётся разработка такой крупной операции, координатору выделяется отдельный кабинет… Так удобнее для всех. Завтра сюда может придти другой… Вот так! Ответ устраивает?

– Вполне… Просто мы у себя привыкли работать все вместе… А, вообще, мне нравится здесь.

Бейрут встретил Халеда тридцатиградусной жарой. После относительно прохладного Мюнхена, он почувствовал себя на вершине блаженства. Пройдя все формальности, вышел на привокзальную площадь. Он не был здесь, почти пять лет, но показалось, что ничего не изменилось с тех пор. Несмотря на то, что было ещё только семь утра, площадь гудела как восточный базар. Постоянно, то отъезжали, то подъезжали такси и при этом каждый старался подать сигнал, заглушая соседа. Уличные торговцы вели себя спокойнее, но их было такое количество, что казалось весь Бейрут в эти часы стоит у лотков. В самом дальнем углу площади разместились те, кто торговал блюдами восточной кухни. Сизый дымок от этих очагов, иногда пригонялся к вокзалу набежавшим ветерком и тогда пассажиры могли почувствовать всю прелесть и все ароматы этой кухни под открытым небом. Вот и Халед, выйдя на площадь, вспомнил, что почти сутки не ел досыта. Закинув сумку на плечо, направился на запах еды. Он прошёл всего несколько метров, когда из стоявшего у обочины старенького «Мерседеса», вышли двое мужчин примерно одного возраста и направились ему навстречу. Когда Халед поравнялся с ними, они встали у него на пути.

– Халед Надир? – спросил один из них.

Халед посмотрел по сторонам и, чуть отступив назад, ответил:

– Да.

Заметив его настороженность, они улыбнулись.

– Господин Хамади просил встретить вас и отвести домой.

– Но у меня нет дома в Бейруте!

– Господин Хамади сказал, что дом Абдель-Карима и это ваш дом. Нам приказано отвести вас туда.

– Да, конечно! Только я куплю что-нибудь поесть. Почти сутки ничего не ел.

– Через час мы будем на месте. Там для вас всё приготовлено.

Один из них снял сумку с плеча Халеда и небрежно кинул её в багажник. Второй открыл дверь салона, приглашая его в машину.

Пока ехали по улицам, Халед не переставал удивляться красоте этого южного города. После серого от камня, бетона и стали Мюнхена, Бейрут выглядел нежно-розовым цветком, брошенным чьей-то безжалостной рукой на серое полотно асфальта. За время его отсутствия здесь мало что изменилось. Всё также ослепительно блестели витрины в лучах утреннего солнца, отражая в себе зелень деревьев, растущих вдоль тротуаров. Всё те же пёстрые ручейки машин, вытекающее из переулков и сливающееся на магистралях в мощные потоки, выбраться из которых, казалось, было невозможно. Всё это было и в Мюнхене, но колорит самих машин, не шёл ни в какое сравнение. Иногда они обгоняли что-то пёстрое, грохочущее, источающее сизые клубы, но управляемое таким же смешным и что-то кричащим за рулём, водителем. Всё это начинало уже с самого утра превращаться в какую-то сумасшедшую, кем-то закручиваемую, карусель.

Подъезжая к окраине, Халед стал замечать скрывающиеся за кронами разросшихся деревьев, развалины домов. Они остались ещё после той гражданской войны. Люди не хотели возвращаться на места своего горя и слёз. И только мальчишки всё также прыгали по развалинам, размахивая самодельными автоматами, и что-то крича друг на друга.

Вскоре машина остановилась возле высоко забора, выложенного из розового туфа. Халед узнал этот дом. Здесь жил человек, который когда-то направил его на учёбу и который, вероятно, ждал его сейчас. Водитель посигналил, и створки ворот медленно раскрылись. Машина въехала во двор и, обогнув небольшой фонтанчик в середине двора, остановилась под широким навесом.

Здесь также почти ничего не изменилось. Разве только кроны деревьев стали шире и гуще. Всё те же кусты роз вдоль дорожек. Тот же опьяняющий запах жасмина, вьющегося вдоль стен дома.

Огромный «афганец», почуяв чужого человека, с лаем бросился с веранды к машине. Халед в испуге захлопнул открытую уже дверь. Вышедший из машины водитель прикрикнул на пса и, взяв его за ошейник, отвёл в сторону. На лай собаки из дома вышел высокий, худощавый старик в длиннополом, белом одеянии. Его загорелое красивое лицо было обрамлено аккуратно подстриженной, чёрной с проседью, бородой. Халед узнал его. Это был шейх Субхи Абдель-Карим. За эти пять лет он почти не изменился, разве только борода стала белее, да на носу засверкали очки в красивой, дорогой оправе. Халед поспешил ему на встречу.

После обеденной молитвы, которую они совершили в расположенной неподалёку мечети, шейх пригласил Халеда на свою половину дома. Ещё в мечети Халед обратил внимание на группу молодых ребят примерно своего возраста, которые постоянно находились около шейха. Они словно пытались оттеснить его от остальной толпы верующих. Их странная одежда, состоящая из чёрных брюк и тёмно-зелёных рубашек, ещё больше подчёркивала их обособленность от остальных обитателей этого района. Халед вспомнил, что и встречавшие его в аэропорту парни были одеты в точно такую же одежду. «Вероятно это его охрана, – подумал он, – но раньше её не было». И сейчас, когда он вошёл в комнату к Абдель-Кариму, они полукругом сидели возле него, и что-то негромко шептали с закрытыми глазами. Перед каждым из них лежал Коран в красивом тёмно-зелёном переплёте. Халед уже хотел сделать шаг назад и выйти, но шейх заметил его и взглядом показал на свободное место.

Вскоре чтение закончилось, и они остались вдвоём. Некоторое время шейх сидел молча с закрытыми глазами. Казалось, что он спал и лишь чётки, медленно перетекающее между пальцев, выдавали в нём бодрствующего человека. Наконец он открыл глаза.

– Волею Аллаха ты был послан учиться в один из лучших университетов Европы. Скажи, чему ты там научился?… Можешь ли ты помочь сейчас своему народу и отблагодарить Аллаха за то, что он помог тебе выучиться?

– Уважаемый учитель! Я благодарен вам за то, что вы дали мне возможность выучиться и за это буду обязан вам всю свою жизнь. Я благодарю Аллаха, что он все пять лет помогал мне и направлял меня… И теперь, вернувшись домой, я хочу отдать своему народу то, что дал мне университет и Аллах. Я буду выполнять любую его волю и пожелания.