Текст книги "Рык Посейдона "

Автор книги: Валерий Негрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 31 страниц)

Кветта встретила его сорокаградусной жарой. Воздух был до того сух, что казалось, чиркни спичкой, и всё вокруг моментально вспыхнет. «Как же бедный Ганс был здесь?» – улыбнулся про себя Талгат, представив, как мощный немец чувствует себя в этой бане. Они должны были встретиться около базара, у пикапа марки «Тойота». Это была самая ходовая машина ещё в те времена, когда он торговал ими в Кандагаре. Была надежда, что с тех пор здесь мало что изменилось. Но Ганс мог и не дождаться его и уехать с «наливниками» в Чаман и там ждать его. Точного времени они не назначали, так как добирались разными путями, да и точное время его прибытия определить было невозможно.

Талгат долго ходил по базару, удивляясь его богатству и разнообразию. Это было удивительно тем, что всё это выросло здесь, в горах, где почти нет долин с хорошей землёй. Он, узбек, знал цену всему этому богатству. Вдруг вспомнился дом, Наташа и сердце неприятно защемило. Они не виделись почти два месяца, а это было уже слишком много. Ведь со времён Афганистана они практически не расставались ни на один день. Последний их разговор по телефону был перед отлётом из Парижа. Она спросила тогда, когда он вернется, и у него непроизвольно выскочило – скоро. Сейчас он жалел об этом. Впереди была полная неизвестность.

Он купил несколько апельсин и направился к выходу. Машина должна была ожидать его неподалёку от заправки, расположенной почти на территории базара. Они втроём провели почти две недели в тренировочном лагере под Берлином. Хорошо знали друг друга в лицо и сейчас, Ганс должен был узнать его, азиата, в этой толпе с почти такими же лицами.

Зрительная память не подвела Херена. Он заметил Талгата сразу же, как тот отделился от толпы и направился в сторону заправки. На его маячке мерцала лишь одна звёздочка. Он мигнул фарами, вышел из машины и направился навстречу. Они прошли рядом, едва не коснувшись плечами.

Ключ был в замке зажигания. Талгат был даже рад, что Херен дождался его и теперь они будут вместе до самой границы. Он посмотрел на приборы, баки были заправлены под завязку. «Пока все боги на нашей стороне», – усмехнулся он и повернул ключ зажигания.

Ганс должен был ждать его на развилке дорог, одна из которых вела в Афганистан. Это было примерно километрах в сорока от города. Талгат прокатился по городу, заехал в те места, где когда-то брал товары для своих дуканов, но не встретил ни одного знакомого лица. Настроение было хуже некуда. Теперь он не был уверен в том, что и в Кандагаре встретит кого-то из старых знакомых. У проезжающего мимо торговца купил две бутылки воды и, не останавливаясь, направился к месту договорённой встречи.

«Наливники» стояли примерно в километре от развилки уже на афганской трассе. Проезжая мимо, он посигналил сначала фарами, а затем сигналом. Посмотрев в зеркало, увидел, как они выруливают на трассу.

Дорогу до Чамана преодолели быстро и без препятствий. Водители, как потом оказалось, были молодыми парнями и, предвидя хороший заработок, выжимали из своих машин всё возможное. На одном из перевалов они поменялись местами и до самого Чамана он ехал за ними. Там же, во время обеда, договорились, что ночевать будут на той стороне. «Там спокойнее, – сказал один из водителей, – а здесь иногда ночью ездят пакистанские патрули, так им надо…» – и он показал жест пальцами. Талгат с Гансом рассмеялись. Перед тем как тронуться в путь, Талгат сказал, чтобы они не гнали так сильно, иначе его старенькая «Тойота» рассыпится по дороге. Они заулыбались и предложили ему привязать её к ним, как ослика к повозке. Он просто хотел внимательно рассмотреть все прилегающие к дороге распадки, ущелья, высохшие русла. Сейчас всё это было ему в новинку. Раньше не особо обращал на это внимание, тогда важно было как можно быстрее проскочить эти места. «Не могут же они расположиться в кишлаках. Всё-таки иногда американцы должны появляться здесь… Искать надо в горах», – размышлял он, изредка поглядывая по сторонам.

Ночевали в кишлаке, уже на той стороне реки, в Афганистане. Утром поднялись рано, чтобы засветло пройти все перевалы. К полудню смогли проехать около пятидесяти километров. Много времени потеряли перед первым перевалом. Дома, раскинувшегося у подножия кишлака, шли по одну сторону небольшой, но бурной речки. Она выходила из небольшого ущелья, змейкой вилась по неширокой долине и также незаметно исчезала где-то между скал. На другом берегу небольшими лоскутами раскинулись поля. Они поднимались почти к перевалу. На некоторых из них Талгат заметил людей. Он вышел из машины и огляделся. Позади кишлака поднимались горы. На их каменистых склонах вряд ли можно было заметить дорогу, но в любом случае проехать там было невозможно. Обойдя машину, Талгат увидел невдалеке человека, который что-то делал в поле. Не желая привлекать к себе внимания в кишлаке, решил поговорить с ним, тем более что дорога до него не казалась такой уж длинной. Но, пройдя метров сто, очутился на берегу глубокого оврага. Вероятно, здесь было старое русло реки. С дороги его не было видно и сейчас, стоя над ним, он раздумывал, что делать. Возвращаться не хотелось, но и обходить было далеко. «Выхода нет, придётся идти, – подумал он, – хотя вряд ли он что-нибудь добавит к увиденному». Человек оказался стариком, поправлявшим берега своего арыка. Он с интересом разглядывал незнакомого ему человека, который, неуклюже перепрыгивая с камня на камень, приближался к нему. Талгат поприветствовал старика, и разговор потёк сам собой. Он не заметил, как пролетел почти час, но теперь он знал точно, что до перевала дорог в округе не было и раньше, а после землетрясения завалило и тропы. Старик жаловался, что скот теперь приходится гонять в горы по узкой тропинке, вдоль ущелья, а это долго и опасно. Скорее всего, он принял Талгата за человека, который может сделать им дорогу. Они попрощались и Талгат, не останавливаясь в кишлаке, бросился догонять колонну.

Дорогу вправо, уходящую по высохшему руслу, он заметил сразу. Крупные валуны были разбросаны по берегам, а между ними лежала галька, перемешанная с песком. Как житель гор, Талгат видел, как в пересыхающих руслах песок тонким слоем затягивал камни и покрывал их высохшей корочкой. Здесь было всё не так.

Он фарами посигналил водителям и остановился. Когда они подошли, спросил:

– Кто нибудь из вас ездил по этой дороге?

Они почти в один голос спросили:

– А разве здесь есть дорога? – и очень удивились, услышав, что здесь недавно кто-то проезжал. Вверху, метрах в пятистах, русло поворачивало в скалы. Вниз оно шло параллельно дороге и было завалено довольно крупными камнями. Спустившись с откоса, он прошёл вверх метров сто. Дорогой стал вспоминать карту космической съёмки, которая висела у них в тренировочном лагере. Она была специально сделана для этого района. Они должны были изучить её до мельчайших подробностей. Ведь именно где-то здесь и замолчал маячок Хейса. Но они не знали точных координат и этой дороги не могло быть на карте. «Если проехать вверх, то можно нарваться на простых бандитов, – почти вслух проговорил он и, потоптавшись на месте, пересёк русло, а затем повернул назад. – Не будем заниматься самодеятельностью, тем более, что я один… Может, подождать на шоссе?… А сколько?» – так ничего и не решив, он вернулся к машинам. Водители вопросительно посмотрели на него. Он махнул рукой, чтобы они ехали дальше.

В Кандагар прибыли вечером. Подъезжая к городу, Талгат почувствовал, как учащённо забилось сердце. Он всматривался в улицы и узнавал их. Почти ничего не изменилось с тех пор. Всё тоже великое множество дуканов по одну стороны улицы, где можно было за одним прилавком выпить чашечку хорошего кофе и тут же купить хороший японский мотоцикл, и огромные универмаги по другую. Но именно в этих магазинчиках и узнавали в своё время последние новости из Пешавара и Герата, Кабула и Саланга.

Уже на самой окраине он обогнал колонну из автобусов и нескольких грузовых. Это были старенькие «Татры», «Вольво» и ещё советские «КАМАЗы». Они нещадно дымили, гремели, но всё-таки ползли в сторону города. Все хотели до темна прибыть домой. «В своё время наши ребята называли их «барбухайками»», – усмехнулся он. Сквозь грязные стёкла автобусов были видны бородатые лица мужчин, женщин в парандже с чёрными бусинками глаз и, казалось всегда смеющихся, детей. «Ничего не меняется под этими небесами. Как будто время остановилось здесь», – подумал он тогда. Единственное, что насторожило Талгата в городе, обилие военных патрулей. Они ходили по городу, стояли на перекрёстках, сидели в кафе и ресторанах. Казалось, что это была военная база, а не город. «Сидеть с автоматом в баре, конечно, проще, чем лазить по горам, – усмехнулся про себя Талгат. – Почему они не обратились к американцам за помощью?… Скорее всего, просчитали, что наши грехи здесь уже подзабыли… Возможно, они и правы. Память человеческая имеет замечательное свойство, она может выступать и в роли карандаша, и в роли ластика – рисовать и стирать».

Утром он сказал водителям, чтобы они дожидались его, а сам пешком направился по знакомым ему улицам. В своё время он оставил здесь немало друзей и знакомых. Сейчас хотел посмотреть на них со стороны, не привлекая к себе внимания. Подойдя к застеклённой витрине, Талгат посмотрел на своё отражение. «Нужно сменить европейский костюм, – он огляделся вокруг. Несколько мальчишек, вертевшихся неподалёку, уже проявили к нему интерес. – Лишнее внимание мне сейчас ни к чему. Хватит проблем с Джеем и Гансом».

Он прошёл ещё несколько кварталов и свернул к центру города. Когда-то там, на одной из улиц, находилась его бывшая контора и самый большой магазин. Рядом с ним, на углу, располагался дом его хорошего друга, с которым они почти каждый вечер встречались за чашкой чая и обсуждали новости, которых приносили в их дуканы великое множество.

Не доходя несколько домов до знакомого угла, он перешёл на противоположную сторону улицы, пристально вглядываясь в открытые двери небольшого дукана напротив. Внешне, казалось, ничего не изменилось. Всё та же выцветшая вывеска над входом, выкрашенные в нежно-голубой цвет стены и две ступеньки перед входом. Вот разве только окна стали чуть шире и на них появились решётки. Дверь в дукан была открыта. Лишь лёгкая, почти прозрачная, занавеска на ней колыхалась от проезжающих мимо машин. Сквозь неё Талгат пытался хоть что-то разглядеть, но не мог. Он подождал, пока кто-нибудь не выйдет из дукана и быстро пересёк улицу. Это был мальчишка лет десяти. Он прижимал к груди несколько лепёшек и что-то завёрнутое в бумагу. Талгат шагнул ему навстречу и спросил:

– Чей это дукан? – мальчишка испуганно отшатнулся от него и попытался обойти, но Талгат присел перед ним и взял за руку. – Кто хозяин этого дукана? – ещё раз переспросил он.

– Дядя Гулям. А ты кто?

– Скажи лучше – там много народу? – кивнул он в сторону дукана, но, зная о любопытстве местных гаврошей не стал дожидаться ответа, а, подняв матерчатый полог, вошёл внутрь.

Здесь было прохладно и пахло свежим хлебом и керосином. За прилавком стоял высокий молодой парень с едва проросшей бородой. Талгат помнил, что у Гуляма Шарифа было два сына и это, вероятно, был один из них. Но он не мог вспомнить, как их зовут.

Он прошёл вдоль прилавка, потрогал тюки с материей, потом подошёл к витрине с телевизорами и магнитофонами. «Всё то же самое, что я видел в Москве и Париже» – усмехнулся он и повернулся к продавцу. Тот, увидев незнакомого посетителя, с интересом наблюдал за ним. Он ждал момента, когда тот задержится около какого-нибудь товара и тогда он подскочит к нему, предлагая свои услуги.

– А где отец? – спросил Талгат, решив сразу выяснить судьбу своего бывшего соседа.

– Он… дома, – немного смутившись неожиданным вопросом, ответил парень. – Позвать? – и, не дожидаясь ответа, скрылся за перегородкой.

Через минуту послышались шаги и вошли два человека. Талгат нагнулся над прилавком, делая вид, что рассматривает лежащий там, под стеклом, товар. Не поворачивая головы, искоса взглянул на вошедших. В одном из них он сразу узнал Гуляма. Не поднимая головы, Талгат спросил:

– Не узнаёшь, Гулям-ага?

Тот, которого назвали Гулямом, вышел из-за прилавка и подошёл к незнакомцу. Он долго всматривался в его лицо, словно лишний раз хотел убедиться, что глаза не подводят его, потом громко воскликнул:

– Хасан!?… Ты ли это?… Пути Аллаха неисповедимы, но куда пропал ты? – не дожидаясь подтверждения, он крепко обнял Талгата. В дукан вошёл посетитель и Гулям подтолкнул Талгата к двери, через которую только что вошёл сам, – Идём! Там будешь всё рассказывать! – Они вышли во двор и Талгат остановился. Здесь всё было как прежде. Огромный абрикос в углу и покрытый ковром достархан под ним, чисто выметенный двор и небольшая голубятня, прилепившаяся к стене второго этажа этого дома. Гулям подвёл его к лестнице, ведущей на веранду второго этажа. – Ты должен постоять здесь! Я сейчас позову своих женщин! – сказал он, загадочно улыбаясь. – Гюли! Беназир!

В доме послышалось шарканье ног и вскоре на веранду вышли две женщина, жена и дочь Гуляма. Гюли, жена Гуляма, узнала своего бывшего соседа сразу. Видимо женская интуиция в связке с чувствами были сильнее мужской дружбы и памяти.

Она взяла за руку дочь и быстро спустилась вниз. Они подошли к мужчинам и остановились. Дочь смущённо накинула паранджу и освободила руку.

– Здравствуй, Хасан! – первой поздоровалась Гюли. – Какой шайтан унёс тебя из дома? Где ты столько пропадал?

– Подожди, женщина! Что ты столько вопросов задаёшь? Почему не спросишь, сыт он или голоден? – Гулям нежно подтолкнул женщин к очагу, который дымил в дальнем углу двора, – Займись обедом, а мы пока поговорим, – и они направились к абрикосу. Вскоре женщины уже суетились по хозяйству, готовя обед для мужчин.

Талгат с Гулямом расположились в тени дерева и разговор потёк сам собой. В один момент Талгат спросил:

– У тебя было два сына, Гулям. Где второй? – Талгат внимательно посмотрел на Гуляма. Тот долго молчал, потом тихо сказал:

– Аллах забрал его к себе.

Талгат приложил руку к груди.

– Прости!.. Я не знал. Столько лет прошло.

– Ты не хочешь спросить, как он умер?

– Гулям! У меня самого двое детей и я представляю, что значит потерять одного из них. Просто я помню твоих ребят ещё совсем маленькими.

– Абдул был хорошим сыном. Он заканчивал университет в Кабуле… Раббани убил его там, в Кабуле.

– Он, что, был солдатом?

– Нет… Ты многого не знаешь. Сейчас пообедаем, а потом поговорим, как тогда, – он улыбнулся и, тяжело поднявшись, хотел идти к дому. – Пойду, подгоню своих женщин. Долго они там возятся.

– Подожди, Гулям! Не торопи женщин… У меня к тебе есть дело.

– Дела будем решать за хорошим обедом. За пустым столом могут быть только пустые разговоры.

– Нет, это не терпит. Надо быстро. – Талгат поднялся с места.

Гулям остановился и вопросительно посмотрел на него.

– Что случилось, Хасан?… Хуже, чем было, уже не будет! Что за спешка?

– Я пригнал сюда две машины с бензином. Их надо срочно продать. Машины должны вернуться в Кветту.

– Ты будешь как и раньше держать заправку? Будешь торговать?… Ой, как хорошо! Тебя многие помнят здесь!

«Это хорошо и плохо!» – подумал Талгат.

– Пока не знаю… Скажи лучше, где его можно продать?

– Какая беда – продать бензин! У нас нет таких проблем!.. Вот как привезти его сюда – это другое дело. Сейчас всё сделаем… Только женщин я всё равно потороплю.

К вечеру бензин был продан. Талгат рассчитался с водителями и они с Гулямом вернулись домой к давно уже остывшему очагу. Гюли поворчала на мужа для порядка и стала накрывать стол уже для ужина.

В этот вечер они долго говорили между собой – вспоминали старое, говорили о новом, но Талгат так и не решался спросить, как погиб Абдул. Он знал его ещё мальчишкой, который много раз катался с «дядей Хасаном» по разбитым дорогам своей родины. Когда уже звёзды засверкали на небосклоне, Гулям неожиданно спросил:

– Зачем ты вернулся сюда? Это ведь не твоя родина…Когда погиб Абдул, я сам хотел уехать отсюда. Жена отговорила… Никогда не слушай женщин!.. А теперь куда я поеду? Вот невесту надо искать младшему… Опять заботы!

– Ты хотел рассказать, как погиб Абдул. – Талгат решился, наконец, спросить.

Гулям подлил в пиалу горячего чаю, но пить не стал. Он отставил её в сторону, словно хотел показать, что Абдул придёт сейчас и она для него.

– Ты ведь знаешь, когда русские ушли, наши местные шакалы, а по-другому я их назвать не могу, стали делить власть… Хотя, какая там власть!.. Делили опиум и дороги, по которым его можно вывести. Кому-то досталось больше, кому меньше. – Гулям часто останавливался, поднимал вверх голову, как будто боялся, что из его глаз выкатится слеза, лишний раз, напомнив ему о сыне. – Вот и начали резню… Говорят, тогда в Кабуле осталось совсем немного народу. Раббани не хотел делиться такой властью и начал бомбить Кабул. Там и погиб мой мальчик… Потом пришли какие-то мальчишки, талибами себя звали. Эти, вообще, не понятно, что хотели. Всё, что можно было, разрушили и ничего не сделали. Они ведь пришли первыми к нам, в Кандагар. По слухам, все они учились в Пакистане… О них можно много рассказать, но давай потом. Завтра расскажешь о себе, а сейчас пойдём спать.

Вечером, служба внешних наблюдений доложила Франку, что рано утром одна из машин, которые прибыли из Бремена, въехала в гараж фирмы «Аузер». Прибывший с ней представитель суданской компании «Ихлас» имел затем встречу с директором фирмы на Мариенплац. Затем директор отбыл к себе на фирму, а представитель около двух часов находился в районе стадиона. В настоящее время находится в номере гостиницы. В течение этого же дня все три оставшиеся машины были разгружены на фирме «Аузер». Машины принадлежат транспортной компании и были наняты в Бремене.

Не прерывая, Вальтер внимательно выслушал доклад и сказал, что теперь необходимо проследить, кто и куда будет вывозить хлопок. Кроме этого просил тщательно отслеживать все передвижения директора и представителя из Судана.

Из доклада он ничего подозрительного в поведении своих подопечных не заметил. Его взгляд случайно упал на висевший напротив футбольный календарь игр его родной «Баварии». До полуфинала оставалось ещё почти две недели.

Гаражи фирмы «Мата» находились на другом конце Барселоны. По кольцу, вокруг города, колонна прибыла на место через час с небольшим. У проходной её встретил сам директор фирмы, господин Халиль. Из кабины передней машины выпрыгнул молодой парень и подошёл к директору. Это был Хабиб.

– Мы прибыли. Машины надо разгрузить сегодня… и не очень грубо обращайтесь с грузом. Хлопок не любит резких движений, волокна рвутся, – он насмешливо улыбнулся и направился к воротам, но внезапно остановился и, повернувшись, продолжил, – да, вот ещё что…. я вчера забыл тебе сказать – парни должны жить у тебя в гараже. Сделай элементарные удобства.

– Как они будут здесь жить? – с недоумением в голосе спросил директор. – Там же нет спальных помещений!

– Там, откуда они прибыли, тоже нет пуховых одеял. Они всю жизнь жили в палатках. Гранд-отелей там не строят!.. И давай не будем об этом… Поспят в кабинах твоих машин… или купи им матрацы.

Через два часа машины были разгружены и покинули площадку гаража. Вслед за ними уехал и Хабиб.

Рано утром Талгат пошёл на базар. Джей не знал города и они договорились, что встречаться будут здесь. Народ толкался разный – узбеки, пуштуны, таджики. Их разноязычный говор напомнил ему родной Душанбе, его базары и вновь что-то заныло под ложечкой. «Я стал совсем сентиментальным, – ироническая улыбка тронула краешек его рта. – Правильно говорят старые разведчики – уходить надо вовремя, иначе чувства преодолеют разум и тогда, конец», – размышлял он блуждая среди рядов наполненных ароматом и цветом этой земли.

Он посмотрел на часы. В правом, верхнем углу мерцала еле заметная точка. На дисплее горели цифры. Значит Джей здесь и находится недалеко. Их встреча была назначена на завтра. Он с облегчением вздохнул и направился к рядам, где прямо на земле горками лежали солнечного цвета дыни и запах их дурманил и кружил голову.

Выбрав дыню, не спеша, направился домой, к Гуляму. Он пошёл не центром, а свернул на знакомые ему кривые улочки, где дома были окружены высокими дувалами, за которыми можно было спрятать целый грузовик. Хозяев нескольких, попавшихся ему на пути дуканов, он хорошо знал в своё время. Всё это навевало ностальгию. Ускорив шаг, он вскоре был уже около дома Гуляма. Тот встретил его, укоризненно качая головой.

– Зачем деньги тратишь на базар? Сейчас я скажу и тебе привезут домой целую арбу дынь!

Талгат рассмеялся.

– Гулям-ага! Разве дело в дыне? Ты забыл, что я восточный человек и базар для меня вторая мечеть!

– Не гневи Аллаха, мусульманин!.. Впрочем, сколько я тебя знал, ты всегда был не в ладах с Кораном, – Гулям усмехнулся себе в бороду и погрозил ему пальцем. – Видно в детстве тебя не секли за это, – он взял дыню и направился к достархану, где их уже ждал завтрак.

За едой почти не разговаривали. Когда жена Гуляма наполнила пиалы горячим чаем, они откинулись на подушки и, посмотрев друг на друга, закрыли от удовольствия глаза. Чайный аромат закружил над ними. На какое-то мгновение наступила такая тишина, что Талгату показалось, будто он заснул. Очнувшись, приподнялся на руке и, сделав глоток из пиалы, спросил:

– Гулям! Мы можем, где нибудь поговорить?

Гулям с удивлением посмотрел на него.

– А разве здесь нам кто-нибудь мешает?

– Нет, но разговор серьёзный и я бы не хотел, чтобы нас прерывали.

– Хорошо. Пошли в дом. Я скажу, чтобы никого не пускали.

Они зашли в дом на мужскую половину. В доме было прохладно и стоял запах восточных благовоний. Талгат начал разговор первым.

– Во-первых, я должен извиниться перед тобой, Гулям…

– За что? – перебил его Гулям.

– Сейчас это дело прошлое и я мог бы тебе не рассказывать, но я хочу полной доверительности между нами, иначе нет смысла затевать сегодняшний разговор.

– Ты меня удивляешь всё больше и больше, Хасан! Чем не угодил я тебе, что ты так загадками говоришь со мной?

– Успокойся, Гулям! – Талгат улыбнулся и приложил руку к груди. – Просто, так надо… и дай мне спокойно объяснить тебе…. – он замолчал и лишь слегка покачивался взад-вперёд. – В ту войну с русскими, я был на их стороне. Моя работа здесь была просто прикрытием для меня, а на самом деле я везде собирал все разговоры и передавал их русским… Я хотел, чтобы не убивали моих солдат, не возили опий в мою страну и вы жили, как хотели… Я не буду много рассказывать, ты всё это видел сам и можешь подумать, как быть дальше… Прошу только учесть одно…. это была моя армия, моя страна и я служил ей, как мог… Ты прекрасно понимаешь, что сейчас я сам пришёл к тебе, потому, что всегда был благодарен судьбе, что встретил именно тебя и часто об этом вспоминал…

– Не надо корить себя за прошлое… Жизнь поворачивается вспять, если идти с повёрнутой головой – так говорят на Востоке… Забудем это. Аллах оказался милостив к нам, сохранил жизнь, а это главное… А зачем ты всё это рассказал мне?

– Моя история на этом не закончилась… Люди, которые в своё время мешали и мешают вам жить спокойно, сейчас делают это по всему миру. Всё это они называют «джихадом», но сами почему-то не очень участвуют в этом… А результат тебе известен – американцы едва не сравняли с землёй половину ваших городов. И это может повториться, но с более ужасными последствиями.

– Ты опять говоришь загадками.

– Просто я хотел объяснить тебе всю серьёзность моей просьбы к тебе.

– Ты ещё ничего не просил, а только говоришь.

– Ты лучше меня знаешь, сколько твоих земляков выращивают мак. Он ведь не остаётся у вас в стране, а идёт в Европу, Америку, да и к нам, в Россию.

Гулям покачал головой. Сделал глоток из пиалы, но не поставил её, а держал в руках. Он долго молчал и Талгат внутренне уже стал сомневаться в необходимости затеянного разговора. Наконец Гулям поставил пиалу и пристально посмотрел на него.

– Ты знаешь, Хасан, какие это деньги!.. Их не остановишь ничем. Эти люди продали и честь и совесть… Много наших занимается этим. Это лёгкий хлеб… В моём кишлаке почти все выращивают мак, но там нет богатых… Раньше мы выращивали овощи и хлеб, а сейчас там мины. Кто пойдёт на такое поле?… Люди разбежались… Мак растёт и в горах, а там их никто не трогает… Мой народ не виноват в этом…

– Я знаю это Гулям… Мы все, в своё время, сделали много ошибок, но у нас говорят – кто старое помянет, тому глаз вон, но я не об этом хочу сказать. То, что пережил ваш народ, может быть не самым страшным в его истории… Ты слышал что-нибудь о химическом оружии?

– Говорят, им можно убить сразу целый кишлак, а то и целый город? Это правда?

– Правда, Гулям, но не вся… Им можно убить весь Афганистан и очень быстро.

– Ты говоришь такие слова, что будто Аллах не волен над ними и не покарает их.

– Гулям-ага! Их бог напечатан на денежных знаках… Ты сам говорил об этом, – Талгат достал из кармана фотографию Хамади. – Посмотри! Ты никогда не видел этого человека?

Гулям взял фото и долго его рассматривал.

– Нет, Хасан. Этот человек не заходил в мой дукан. Может кто-то из моих видел его.

– Эту фотографию никому нельзя показывать… Я ищу этого человека и прошу тебя помочь мне.

– Он, что, украл что-нибудь?… Убил кого?

– Нет, пока не украл и не убил. Он хороший учёный.

– Тогда зачем ты ищешь его?

– Этот человек хочет сделать или уже делает такое оружие, которое может убить всю страну и сделать он это хочет где-то здесь, в Афганистане… Его надо остановить, пока не поздно.

Гулям на мгновение задумался, затем слегка прищурив глаза, посмотрел на Талгата.

– Скажи, Хасан, а такое оружие есть у американцев?

– Есть… и не только у них. Оно есть и у русских, но им запрещено пользоваться этим оружием… Этот человек хочет нарушить этот запрет.

– Если у них есть, то почему он не может этого сделать?… Наша земля столько испытала всего, что мы уже не верим никому. Он ведь похож на афганца, правда?

– Он пакистанец… Учился в Европе, работал там… и ещё во многих странах.

– Зачем он вам?

– Видишь ли, Гулям, это оружие он делает не для себя, но оно обязательно попадёт в руки людям, которых ты называешь шакалами… Что из этого получится, можешь себе представить.

Они оба замолчали, но каждый думал об одном и том же – о Хамади. Талгат предполагал, где в этом районе можно разместить такой завод, а Гулям – как можно в его горах найти одного человека. Это как песчинка на дороге.

Они уже выпили по второй пиале, но никто не продолжал разговор. Талгат искоса поглядывал на Гуляма, но тот сидел неподвижно, глядя в одну точку…

– Скажи, Хасан, кто ещё знает об этом человеке? – нарушил, наконец, тишину Гулям.

– Гулям-ага! Я сам узнал о нём несколько недель назад и сказали мне об этом немцы и англичане… Моя страна тоже знает о нём… Если у нас что-то не получится, они не оставят вас в покое. Слишком велика для них опасность от этого человека и они сделают всё возможное, чтобы убить его… Я не хочу этого. Его надо просто убрать от этих людей.

Гулям вновь замолчал, лишь чуть наклонился вперёд, словно пытался разглядеть ту точку, в которую был устремлён его взгляд. Не поднимая головы, тихо сказал:

– Я верю тебе, Хасан, как верил всегда… Чем я могу тебе помочь?

– Твои люди часто ездят в Кветту. Попробуй узнать у них, не попадалось ли им на трассе что-то необычное. Может, какие-то странные машины или грузы попадались?… Я знаю, что по этой дороге ездят в основном одни и те же люди… Чужие, сразу, бросаются в глаза.

Гулям вновь надолго замолчал, словно перебирал в памяти только ему известные события, относящиеся к заданным вопросам.

– Незнаю, поможет ли это тебе… Несколько месяцев назад мой сын ездил в Кветту за товаром. В ущелье Дахто их остановили вооружённые люди, но ничего не взяли, не обокрали…. просто стояли и всё. Долго стояли. Много машин встало и люди стали шуметь, но те открыли стрельбу по горам… Потом уехали. Их следы в сухом ущелье видели. Там был проход по сухому руслу, раньше пуштуны там коз гоняли, когда уходили за перевалы, а сейчас там пусто. Туда никто не ходит.

– А почему?

– Когда Аллах тряс нашу землю, там погибло целое их племя…. да и перевал засыпало… Теперь туда никто не ходит.

– Это далеко от Кандагара?

– Если на машине, то нет, а если пешком…

– Не надо пешком… Твой сын может показать это ущелье?

– Ты сам проезжал его… Оно по левую сторону отсюда, там, где первый подъём на перевал… Ты хочешь туда пойти? – Гулям вопросительно посмотрел Талгату в лицо. – Смотри, Хасан, это плохое место. Наши люди не ходят в места с проклятием Аллаха.

– Твой сын не пойдёт со мной. Он только покажет место.

– Хорошо… Через два дня он поедет в Кветту и возьмёт тебя с собой.

– Я поговорю с ним сам… Гулям, у меня к тебе ещё одна просьба.

– Проси! – Гулям улыбнулся. – Я за это денег не беру.

– Ко мне должен приехать друг. Ты сможешь принять его?… Он не надолго.

– Хасан! Я когда нибудь отказывал тебе в чём-то?

– Спасибо! Он завтра придёт в твой дукан. – Талгат встал и, улыбнувшись краешком рта, продолжил, – Я пойду в город. Посмотрю на свой дом, свой дукан.

Гулям тяжело поднялся вслед за ним и, взяв руку Талгата в свою, куда-то в сторону сказал:

– Дукан твой стоит на месте, а дома нет.

– Как нет? Куда он мог деться?

– Когда американцы бомбили нас, одна бомба упала рядом с твоим домом. Там не стало ещё с десяток домов… Недалеко от тебя жил мой брат, ты знал его… Они погибли тогда все… Я не хожу туда… – Гулям замолчал на мгновение, затем повернулся к Талгату и, глядя в глаза, сказал, – если этот человек делает оружие против американцев, то я на его стороне… Просто я верю тебе, Хасан. Мы никогда не обманывали друг друга.

– Прости, Гулям! Я ничего не знал о твоём брате… А насчёт этого человека с фотографии, поверь мне, это очень плохо для вас. Если мы его не найдём и он сделает то, что хочет – американцы вернуться сюда.

– Они уже здесь давно.

– Я всё хочу спросить тебя, Гулям-ага – как вам при них?

– Лучше не стало. Они не знают, что хотят в моей стране. Человек на пути к Аллаху может упасть, но Аллах всегда поможет ему подняться и лишь тот, кто поднял руку на приютившего его, так и останется в придорожной пыли. Так говорил мой отец… Ладно, иди. Память хорошая вещь, но она не любит, когда ею часто пользуются. Надо жить сейчас.

Талгат не собирался идти к своему дому Просто он хотел пройти по городу, базару, послушать разговоры в дуканах. Здесь, на Востоке, вести разносились из уст в уста быстрее, чем по радио. Никакая разведка не могла сравниться с ними по точности времени и месту действия противников. Это он знал ещё со времён войны.