Текст книги "Рык Посейдона "

Автор книги: Валерий Негрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 31 страниц)

– Согласен!

– Только я не работаю, а служу. Я капитан медицинской службы. Госпиталь в Кабуле и есть моё место службы… А что это ваш друг отстаёт? – Она остановилась и оглянулась. – Будете в Москве, милости просим.

– Зачем так долго… Мы не скоро будем в Москве. Лучше мы вас навестим в Кабуле, – догнавший их Павел протянул ей небольшой букетик из сухих веточек. Её лицо вдруг сделалось серьезным и взгляд ушёл в сторону.

– А вот там я не очень хотела бы встреч. Место, где я работаю, не располагает к этому.

Они вдруг разом замолчали.

– Да, конечно, – спохватился Павел, – но я думаю, что в Кабуле есть и более приятные места.

– Наверное есть. Но я там не бывала… Кажется, мой борт готов к вылету, – она остановилась и посмотрела назад.

Они обернулись. Соседний с Наташиным «ИЛ» начал выруливать со стоянки.

– Это ваш сосед, – сказал Талгат.

– Всё равно мальчики. Идёмте назад… Мы и так далеко ушли.

Они ещё с полчаса ходили вдоль бетонки, пока не раздалась команда на посадку.

– Мне пора ребята. У меня там раненые.

Через двадцать минут после Наташиного, вылетал и борт Талгата и Павла. Вырулив на взлётку, он последний раз взревел всей мощью своих двигателей и устремился навстречу небу. Сделав круг над аэродромом, взял курс на Кабул.

В Кабуле, прямо на аэродроме, их встретила машина. Встречавший офицер представился майором Игнатьевым и почти втолкнул обоих в машину с опущенными на стёкла шторками.

Через лобовое стекло, они видели бесконечные ряды лавок, мелких магазинчиков, так тесно прилепившихся друг к другу, что казалось это один большой универмаг. На улицах, по которым ехали, царило странное для фронтового города оживление, несмотря на то, что время было полуденное и солнце, как они успели заметить ещё в порту, жгло немилосердно. Талгат помнил с детства, что в это время все старались спрятаться по домам, под навесы и деревья. Он посмотрел на Павла. Тот уже расстегнул пуговицы рубахи и жадно глотал раскалённый воздух из приоткрытого окна, комкая в руках мокрый от пота платок.

Машина въехала на территорию, огороженную высоким кирпичным забором, по которому плелась зелень. Они проехали мимо бассейна и остановились в тени невысоких, но очень густых деревьев. Павел с Талгатом вышли из машины и подошли к бассейну, в бирюзовом зеркале воды которого отражалось безоблачное кабульское небо.

– Не плохо, однако! – сказал Павел. – Эх! Искупаться бы сейчас!

– Ещё успеете, – раздался за спиной голос майора. – Сейчас нас ждут…. полковник Захаров. Не задавайте лишних вопросов. Он этого не любит. Всё, что нужно, он вам скажет.

– Что, такой, страшный? – спросил, улыбаясь, Павел.

– Увидите.

Они прошли в дом и поднялись на второй этаж. В кабинет вошли вслед за Игнатьевым. Тот коротко доложил о прибытии.

– Товарищ полковник! Нигманов и Серебряков доставлены. Разрешите идти?

Талгат и Павел вышли из-за спины майора. За довольно большим столом сидел человек в гражданской одежде. Как они успели заметить, он был среднего роста, с густой, но почти белой шевелюрой, которая резко контрастировала с его почерневшим от солнца лицом. Он что-то писал.

Полковник молча кивнул в ответ. Закончив писать, отложил ручку и, собрав исписанные листки, вложил их в конверт. Позади него стоял сейф с раскрытой дверцей. Кинув в неё конверт, он закрыл дверку и повернулся к всё также молча стоявшим у двери Серебрякову и Нигманову.

– Здравствуйте, товарищи офицеры! – он встал из-за стола и направился к ним навстречу. – Рад видеть вас в столице. – Они поочереди представились. – Давайте вашу ношу, – он протянул руку за дипломатом. – Присаживайтесь, где вам будет удобно, – последние две фразы он произнёс на арабском. – Талгат и Павел переглянулись. Полковник заметил это и продолжил на русском. – Привыкайте всегда и везде разговаривать только на местном языке…, а ещё лучше будет, если быстро освоите местные диалекты. Я думаю, что вы здесь надолго.

Талгат подошёл вместе с полковником к столу и, отстегнув наручники, подал ему дипломат.

Сев за стол, Захаров достал из дипломата несколько папок. Несколько минут он перелистывал находящиеся в них бумаги, затем аккуратно сложил их стопочкой и положил на край стола. Глубоко вздохнув, посмотрел на сидящих перед ним молодых офицеров и положив ладонь на стопку привезённых ими папок, сказал:

– Вот столько работы вы привезли себе, – он ещё раз окинул их взглядом. Немного помолчав, глядя на Павла, спросил:

– Почему вас отозвали из Египта?

Павел встал.

– Не знаю, товарищ полковник! – смущённо ответил он, почувствовав как холодок пробежал по спине. – В Москве ничего не сказали… Просто было сказано, что я поступаю в распоряжение контрразведки ограниченного контингента в Афганистане.

– Понятно… Присаживайтесь. С вашим личным делом я ознакомлен. Вопросов и замечаний у меня нет… Вы, старший лейтенант Нигманов, были в Ливане и Турции?

– Так точно, товарищ полковник! – Талгат встал и вопросительно посмотрел на Захарова.

– Я тоже там начинал… Красивая страна, вот только расположена не на удачном месте.

– Что вы имеете ввиду? – спросил Талгат.

– Слишком много там пересекается чужих интересов, а это губительно для такой маленькой страны… Ладно, разговоры отложим до завтра. Вас разместят и ознакомят с местным распорядком. Можете быть свободными.

За дверями их ждал всё тот же майор Игнатьев.

– Ну, как? – первым делом спросил он.

– Нормально… А что, бывает хуже? – улыбаясь, спросил Павел.

– Всякое бывает… Давайте, поедем, разместимся…. а вечерком… обсудим текущие дела, – он улыбнулся и подтолкнул их к выходу. – Завтра в восемь ноль-ноль мы должны быть у него.

– Ясно.

На следующий день, ровно в восемь ноль-ноль они были в кабинете полковника.

– Присаживайтесь…. одну минутку, – он, как и вчера, что-то писал. Наконец закончив, сунул в стол исписанные листы и пристально посмотрел на сидящих перед ним офицеров.

– Так вот, мои дорогие земляки! С сегодняшнего дня вы поступаете в распоряжение полковника Захарова, то бишь меня… Для вас я буду здесь и царь, и бог, и сам чёрт, – он как-то мягко, по отечески улыбнулся и встал из-за стола. Остановившись перед ними, по другую сторону, он опёрся на стол и уже довольно жёстко, продолжил, – а говорю я это потому, что хочу, чтобы вы вернулись домой живыми и не вспоминали меня недобрым словом… Я заранее прошу извинения, но должны были приехать два азиата, а почему-то прислали вас, – он посмотрел на Талгата, – ну, а раз так, то вам Нигманов, придётся работать за двоих, а вам Серебряков – отвечать за двоих… Ясно? – в уголке губ вновь скользнула улыбка. Он вернулся за свой стол. – А вообще, ребята, дела здесь назревают серьёзные… Я немного введу вас в курс дела, чтобы вам было понятно – где, когда и с кем вам придётся делать эти самые дела… В ваших характеристиках написано, что вы имеете способности к языкам, а это здесь самое главное…, пока. Тут столько их намешано, что я за десять лет и половины их не выучил… Сейчас уже и память не та. Поэтому обратите на это серьёзное внимание, особенно ты, Талгат, – голос полковника смягчился и прозвучал почти по родственному. – Тебе придётся особенно тяжело. У нас сейчас нет времени внедрять тебя поэтапно. Ты пойдёшь сразу с места в карьер… Завтра в Кандагар идёт колонна, поедешь с ней…. заодно и узнаешь, что такое Афган…. – он немного помолчал, потом достал из стола какие-то документы и подал их Талгату. – Это твои новые документы и твоя легенда. Теперь ты – Хасан Хаккани, гражданин Афганистана… Мы здесь второй год, пока что в крупные операции не втягиваемся, но у меня такое чувство, что нас втягивают в какую-то авантюру, из которой мы долго будем выбираться…. а если и выберемся, то с огромными потерями для нас… Вот! – он хлопнул ладонью по пачке бумаги, лежащей перед ним на столе. – Из Москвы прислали!.. Такая несусветная чушь, что просто диву даёшься!.. Как будто они там знают лучше, чем мы здесь… Ну, ладно, генералы…, им повоевать хочется. Вожди наши тоже не от мира сего… Но службы где наши?… Ничего понять не могу!.. – он достал из стола пачку газет. – Вот, почитайте! – он подал их Павлу.

Это была «Вашингтон пост» за декабрь прошлого года. На первой полосе была фотография худощавого мужчины с белым ёжиком волос. Павел узнал в нём Бжезинского. Он давал интервью газете. Несколько строк было кем-то подчёркнуто. Павел стал читать: «В Афганистане Советы зашли слишком далеко. Афганистан станет для них нашим Вьетнамом. Нам надо использовать эту ситуацию смело и жёстко». Павел прочитал ещё несколько строк и подал газету Талгату.

– Ну, как?… Через полгода после этой статейки мы уже ведём настоящую войну, а через год это действительно будет наш Вьетнам… Они знают, что говорят… А мы всё талдычим о какой-то свободе для афганцев. А нужна она им, такая свобода?… Литературу знаете?… Вижу, что нет… Так вот ещё в прошлом веке наш земляк, Лев Толстой, устами князя Болконского спрашивал – «А нужна им эта свобода? Нашим-то, русским!» Это он у Безухова спрашивал, когда тот из-за границы вернулся… Вот так и здесь. Кто их спрашивал?… Афганистан это не Вьетнам. Это страна, которую сам чёрт создал для партизанской войны… Англичане трижды бывали здесь, а результат?… Мы тоже когда-нибудь уйдём отсюда и скорее всего ничего не решив, а то и с позором… К сожалению, наши доводы в расчёт не берутся… Через своих ребят знаю, что наша контора завалена такой «дезой» с Запада, что диву даёшься, с чего это вдруг они воспылали к нам такой любовью…. ну, а соответственно, всё это на столе у вождей… Ну, да бог с ними. Ребят наших жалко…, ни за что гибнут здесь.

– Мы видели в Ташкенте, – Талгат положил газету на стол. Захаров вложил её в стопку и небрежно швырнул в стол.

– Ладно…, политчас закончился. Теперь о серьёзном… Тебе Талгат придётся осваивать ремесло духанщика. Там у нас есть место. Как тебя преподнести – надо подумать… Будешь торговать. Со всеми деталями тебя ознакомит майор Игнатьев. Думаю, что вы с ним уже хорошо знакомы, – Захаров загадочно улыбнулся. Павел с Талгатом закивали головами. – Денег не жалеть… Информация, которую ты будешь собирать, дорогого стоит…. жизней наших ребят.

– А как же ГРУ? – Павел вдруг вспомнил совет Игнатьева, не задавать лишних вопросов, но было уже поздно.

– У ГРУ свои задачи, а мы здесь были, есть и должны быть… Кандагар, это такой узел, где со временем сплетутся интересы не только Азии, но и Европы с Америкой… У нас есть сведения, что через Кандагар идёт половина всего опия-сырца. Он идёт в Пакистан, там его перерабатывают и оттуда по всему миру. Мы пока не знаем, что и как… Вы привезли мне некоторые данные по нашей стране. В последнее время резко увеличилось количество наркотиков в наших крупных городах… Есть подозрение, что они ввозятся в Союз из Афганистана. Гражданских у нас нет, значит…. кто-то из наших горе-вояк этим балуется… Вот это и будет вашей основной задачей, – Захаров в упор посмотрел на Талгата, затем на Павла. – К сожалению, это факт… Этим будешь заниматься ты – Серебряков, вместе с группой майора Игнатьева… Вы, Нигманов, кроме всего должны будете собирать сведения и о транзите оружия из Пакистана… Более конкретно мы с вами обсудим это завтра… – полковник замолчал и пару минут они сидели молча. – На сегодня всё ребята, а то спать будете плохо. Игнатьев уже наверное заждался вас… Идите.

На следующий день Нигманов был срочно вызван к Захарову. Когда он вошёл в кабинет, кроме полковника, там находился ещё один человек. Это был высокий, сухощавый мужчина. Его чёрные, с редкой проседью волосы, резко контрастировали с его белоснежным, отлично сидящим костюмом. Лицо окаймляла коротко остриженная борода. В кабинете стоял запах дорогого одеколона. Он сидел напротив Захарова, чуть откинувшись на спинку кресла. В его руках Талгат заметил очень дорогие чётки.

– Знакомьтесь! Это Хасан Хаккани, – представил Талгата Захаров. Талгат слегка наклонил голову и приложил руку к груди. – Рахман эль-Хусейн, – полковник кивнул в сторону незнакомца. – Это человек из Пакистана. С ним ты будешь работать как купец. Он посвятит тебя во все тонкости предстоящей работы и всё прочее… Через тебя от него будет идти вся информация. Нюансы операции обсудим сегодня вечером, а сейчас мне надо идти… До вечера! – он взял со стола папку и вышел.

Рахман положил на стол чётки и пододвинул кресло ближе к столу. Чуть насмешливо посмотрев на Талгата, спросил:

– Давно в Кабуле?

– Нет. Третий день.

– Ясно… Будем считать, что ничего не видел и ничего не слышал.

Талгат улыбнулся.

– Выходит так.

– Ты сейчас как беленький, чистенький листочек в клеточку.

– А почему в клеточку? Может я полосатый как тигр!

Рахман покачал головой и рассмеялся.

– Молодец! Не теряешься… А в клеточку потому, что мы с тобой будем заниматься крайне опасной арифметикой – считать, умножать и делить деньги от наркотиков… А это очень большие деньги и как все деньги, любят счёт… Ты попал в хорошие руки. Я знаю Сергеича много лет. Более порядочного человека ещё не встречал… Может какие вопросы есть у тебя?

– Сергеич – это наш Захаров?

– Должен был догадаться.

– Простите, я хотел бы немного узнать о Кандагаре. Как и что там?

– Давай договоримся на «ты». Я не такой уж старый…, просто в тепле люди быстрее стареют. Вероятно, организму незачем бороться за выживание, это не север… А звания здесь роли не играют. Важно умение проанализировать ситуацию и вовремя уклониться от удара, как в боксе… Хотя, там нокаут ещё не смерть, то здесь это не исключено… Не напугал я тебя? – Рахман с едва заметной улыбкой искоса посмотрел на Талгата. – Всё, что тебе надо знать, ты узнаешь сам. Это не так интересно, но зато запоминается на всю жизнь… Я лучше расскажу тебе о тех, с кем мы будем работать, а это уже не только интересно, но и опасно… Не буду говорить тебе прописных истин, но сейчас эта страна как минное поле, не знаешь куда наступить и кого звать на помощь.

– Что, всё так плохо?

– Ну, не совсем пока, но всё идёт к этому… Сергеич, наверное, говорил тебе о своих подозрениях?

– Да, немного.

– Три дня назад я был в Москве… По моему, там, действительно, не понимают куда нас втягивают. Видел его служебные записки. Ты не поверишь, но они лежали под ж…ой у нашего шефа. Они больше верят тем службам, против которых мы работаем.

– Он говорил мне об этом… Может, мы не знаем каких-то других причин, почему мы пришли сюда?

– Если бы это было так, то это ещё полбеды, но мы не хотим знать истинных дел здесь, а это уже грозит катастрофой… Впрочем, ладно…, это не наши дела. Мы с тобой люди военные, да и задачи у нас несколько иные… Сергеич говорил тебе, что нибудь о наркотиках?

– Так, несколько слов.

– Ну, так я добавлю ещё несколько… Ты, наверное, знаешь или слышал о пакистанской Межведомственной разведке, так называемой ИСИ. Так вот она спешно создаёт на границе с Афганистаном базы и лагеря для исламских экстремистов… У нас почему-то считают, что таковых нет, а есть борцы против оккупантов, империалистов и прочее… Этих лагерей уже несколько десятков. Спрашивается – зачем они и против кого?… Ответ ясен даже ребёнку… Оружие им поставляют американцы, наши братья из Китая и ещё чёрт-те кто!.. Но всё это делается в счёт кредита. Ещё раз спрашиваем – подо что?… Все прекрасно понимают, что когда-никогда мы уйдём отсюда, а кто будет потом?… Уже сейчас они содержат эти лагеря за счёт отмытых денег от наркотиков. Это мы знаем точно, да и на Западе, наверняка. А то, что наркотики пойдут по всему миру, они закрывают глаза… Нет гарантий, что они не потекут рекой и к нам. Такая информация уже есть.

– Сергеич говорил об этом.

– Так вот, наша с тобой задача – отследить эти каналы здесь, в Афганистане. А возят здесь не килограммами, а тоннами… С одной стороны, это облегчает нашу задачу, но с другой – делает её опасной. Здесь речь идёт о миллиардах долларов, а это сам знаешь…

– В Кандагар ты поедешь с нами?

Рахман рассмеялся.

– С вами?… Ты принимаешь меня за слишком мелкого торговца… Из Исламабада я улетал в Европу, оттуда я должен и вернуться. Должна же быть хоть видимость конспирации… Вот так то… – он о чём-то задумался, тихо барабаня пальцами по столу, – и отрасти быстрее бороду. Так оно будет солиднее и доверительнее для этих мест.

– Можно нескромный вопрос?

– Не только можно, но и нужно. Нам с тобой вместе работать. Хотя, это и не поощряется в нашей среде. Что ты хотел узнать?

– Я всё хочу спросить – ты русский?

– Скажем так…, полурусский. У меня мама таджичка, а отец русский… Я смотрю, ты тоже не совсем узбек?

– Да, также как и ты… Сергеич сказал, что ждал двух азиатов, а приехал один, – улыбнулся Талгат.

– Мы хотели посадить ещё одного человека в Пакистане, в Кветте, но раз не получилось, то придётся тебе. Ездить будешь по всей стране… Кстати, как у тебя дела на личном фронте?

– Никак… Свободен.

– Это я знаю. Я не говорю о гареме, – Рахман улыбнулся, – а всё-таки кто-то есть?

Перед глазами Талгата встал образ Наташи. Все эти дни он постоянно ощущал рядом её невидимое присутствие. Он несколько раз пытался рассеять его, вытолкнуть из памяти, но всё было бесполезно. Утешала только мысль, что с приездом в Кандагар будет работа и там всё забудется.

– Пока нет… А как ты, столько лет?

– У меня солидный бизнес в Пакистане. Мне нельзя без семьи. У меня жена, двое пацанов… Так что всё в порядке. – Рахман пристально посмотрел на Талгата. – Я не знаю дальнейших планов в отношении тебя, но прошу об одном – будь осторожен. Ты человек Востока и должен знать все тонкости отношений. Таким вещам не учат в академиях, да и сердца, и души не подвластны командам. Это не кино и сюжет здесь всегда заканчивается смертью героя… Не будем о грустном. Всевышний знает, что делает… Я завтра вылетаю. Встретимся уже там. Сергеич и Игнатьев всё необходимое тебе скажут…, да и вечером ещё встретимся. – Рахман встал и, подойдя к зеркалу, стал поправлять свой чуть измявшийся белоснежный костюм.

– А тебе идёт, – глядя на складную фигуру Рахмана, сказал Талгат.

– У меня отец работал в нашем ведомстве. Почему я и оказался здесь. Так вот он иногда говорил мне – подлецу, всё к лицу. – Рахман рассмеялся, – а мы как раз такие и есть.

– Почему? – Талгат удивлённо посмотрел на него.

– Потому, что не даём жить спокойно какой-то части человечества. Так кто мы для них?

Прошло несколько месяцев, как Талгат прибыл в Кандагар. За это время он несколько раз побывал в Пакистане и его знали как крупного торговца машинами, запчастями и бензином. И всё это время он мечтал попасть в Кабул и хоть краешком глаза увидеть Наташу. Но сейчас на трассе Кандагар – Кабул уже развернулись крупномасштабные операции против моджахедов и чтобы не попасть под обстрел своих же, он всё откладывал и откладывал поездку. А несколько дней назад среди местных прошла информация, что в Гильменд со стороны Пакистана будет переправлено несколько отрядов и что они направятся в сторону Кандагара. Необходимо было это проверить. Поездка вновь откладывалась.

Однажды вечером, проходя по одной из центральных улиц, он услышал русскую речь. Для Кандагара это было не в диковинку, здесь находился крупный воинский гарнизон. Однако говорила женщина и голос её показался ему знакомым. Он перешёл на другую сторону и встал под навес. Духанщик узнал его и пригласил зайти внутрь, но он отказался.

По противоположной стороне, где он только что стоял, шла группа советских офицеров и среди них была женщина. Талгат не поверил своим глазам – это была Наташа. «Всё-таки есть бог на земле! – подумал он, – наши желания в его руках». Она вряд ли узнала бы в этом бородатом афганце своего собеседника на ташкентском аэродроме, но Талгат на всякий случай отвернулся. Они прошли мимо, громко разговаривая о каких-то медицинских операциях. Он понял, что все медики и идут из госпиталя. В последние дни, в результате сильных боёв в районе Гильмендской долины с отрядами Хекматьяра, стало поступать много раненых и из Кабула были присланы несколько врачей. Талгат знал об этом, но никак не думал, что среди них будет Наташа. И вот сейчас, увидев её, он не мог сдержать волнение. Первым порывом было – догнать и поздороваться, но он только усмехнулся этой вспышке влюблённости. И лишь только тогда, когда группа скрылась с глаз, он ощутил всю пустоту вокруг себя, когда нельзя сделать неверный шаг, бросить лишний взгляд или просто поздороваться. А сейчас это стало просто невыносимо. Он резко развернулся и быстро пошёл по узкой, кривой улочке, начинающейся в центре и ведущей куда-то вверх, в горы. Надо было успокоиться и овладеть собой.

Очнулся уже далеко от центра, от своего дома. Был уже поздний вечер и надо было возвращаться назад. Далеко внизу город уже опустился в темноту, и кое-где замигали огоньки уличных фонарей. За каждым дувалом лаяли собаки, сопровождая его и показывая, где можно пройти.

Придя, домой, он достал припрятанную бутылку виски, налил почти полный бокал и залпом осушив его, не раздеваясь, плюхнулся на диван.

До Кандагара оставалось ещё километров пятьдесят. Солнце уже почти село, когда колонна из десятка машин стала спускаться вниз, втягиваясь в очередное ущелье. Караван шёл из Чамана. На передней машине ехал Хасан. Талгат уже вжился в это имя и иногда ему казалось, что он и родился с ним. Он вёз из Чамана запчасти для машин и гнал на продажу две подержанные «Тойоты». Там же он и встречался с человеком от Рахмана.

Они задержались в горах. Один из грузовиков едва не сорвался в пропасть. Его развернуло поперёк дороги и они провозились с ним несколько часов, пока отремонтировали и поставили в колонну. И теперь им приходилось возвращаться ночью, хотя это было небезопасно. Ночью караваны часто грабили. Нападавшие расстреливали первую и последнюю машины, запирая караван в ущелье, забирали груз и уходили. Но Кандагар был уже рядом и никто не хотел останавливаться.

Внезапно яркий свет вспыхнул за стеклом боковой дверцы, осветив ущелье снизу до самых вершин. Талгат почувствовал, как его машину разворачивает поперёк дороги и она, не теряя скорости, летит прямо на ограждения. За ними была пропасть. «Напоролись на мину» – последнее, что промелькнуло в голове.

Он очнулся от резкой боли, когда было уже светло и кто-то, не обращая внимания на стоны, безжалостно тянул его вверх. Это были водители его машин. Они всю оставшуюся ночь простояли здесь, боясь напороться на мины.

Его привезли домой, в Кандагар. Сосед, духанщик Гулям, позвав жену и сыновей, втащил его в дом. Нестерпимая боль во всём теле, то и дело отключала его сознание. Когда в очередной раз он приоткрыл глаза, то увидел наклонившегося к нему Гуляма. Тот прикладывал влажную тряпку к его лбу. Талгат смог произнести только два слова – «русский госпиталь».

Время было около двенадцати, когда в кабинет к хирургу заглянул заместитель начальника госпиталя.

– Наташ! Там, у ворот госпиталя, привезли какого-то басмача. Говорят, упал в пропасть. Посмотри, пожалуйста!

В госпиталь часто приходили афганцы, и это не было какой-то неожиданностью.

Когда Талгата внесли в операционную, то его тело представляло собой один большой кровоподтёк. При каждом Наташином прикосновении, он издавал стон, но глаз не открывал. Она распорядилась сделать ему рентген.

Через некоторое время ей в кабинет принесли снимки. Они были ещё сырыми. Она вставила их на просмотр и долго стояла перед ними, покачивая головой. Вернувшись в операционную, мельком ещё раз взглянула на лицо человека, лежавшего на столе. Оно показалось ей знакомым. Высокий открытый лоб, чуть вьющиеся волосы на висках и едва приплюснутый нос. Левая половина лица была залита кровью, которая, смешавшись с волосами, корочкой присохла к коже. Она попросила сестру обмыть лицо и готовить больного к операции. Когда всё было готово и бригада вошла в операционную, чтобы начать работу, её взгляд упал на вымытое и очищенное от крови и грязи лицо… Да, несомненно, это был он.

После той встречи, наверное, случайной, в её памяти иногда воскресал портрет молодого мужчины, оттуда, из Ташкента. Но туман давности затягивал его и он исчезал, как и сотни других, прошедших за это время перед её глазами. И вот он перед ней и от неё во многом зависит сейчас – будет он жить или нет. Пальцы рук предательски задрожали, но она сцепила их в кулак и, крепко сжав, с силой встряхнула. Её команды пошли громко и чётко.

Когда через пару дней он открыл глаза, то первое, что увидел, было чъё-то склонившееся над ним лицо. Сквозь пелену лёгкого тумана оно постепенно обретало контуры, пока не стало таким, каким он помнил его с той первой и единственной встречи. Она улыбнулась ему, слегка прикоснувшись пальцем к кончику его носа. Он понял, что она узнала его. Попытался освободить руку из под одеяла, но она покачала головой и погрозила пальцем. В ответ он изобразил что-то подобие улыбки и медленно опустил веки.

Только через два месяца Талгат вернулся в свой дукан. С Наташей они виделись почти каждый день, но она всегда делала вид, что он для неё такой же больной, как и десятки других. Он не мог знать тогда, что она была в курсе его пребывания в этой стране. Человек, приехавший из Кабула, имел с ней разговор и предупредил о нежелательности близких контактов с этим больным. Она сначала удивилась его осведомлённости о её внимании к Талгату, но потом вспомнила, что ещё в Кабуле имела разговор с его другом Павлом, в котором интересовалась его местонахождением и службой. Она же и сообщила ему о болезни Талгата. Она лишь попросила оставить её здесь до полного его выздоровления. Разрешение было получено незамедлительно.

Поправив свои дела, пришедшие за эти два месяца в некоторый упадок, Талгат вошёл в прежнюю жизнь, но никак не мог расстаться с мыслью, что может больше никогда не увидеть этого милого, ставшего почти родным, лица. Запах лёгких духов, которые всегда сопровождали её, не покидал его даже ночью, будоража и гоняя его молодую кровь. Тогда наступала такая тоска, что готов был всё бросить и умчаться в Кабул, куда она вскоре вернулась после его выписки. Он хорошо помнил этот день…

Утром пришёл Гулям и принёс ему новую одежду. Они долго говорили о своих делах, о войне, которая с каждым днём становилась всё более и более кровавой. Наконец дежурная сестра позвала его в корпус. Она показала ему, чтобы он переодевался и шёл к врачу. В знак понимания, только кивал головой. Для них он был Хасан Хаккани.

Когда вошёл в кабинет Наташи, она что-то записывала в журнал. Подняв голову и увидев его, улыбнулась. За эти два месяца они обменялись по-русски лишь несколькими ничего не значащими фразами. Вот и сейчас, войдя в кабинет, Талгат плотно закрыл за собой дверь и, подойдя к столу, сел напротив.

– Здравствуйте, Наташа! – тихо сказал он.

– Здравствуй, Талгат…. – с какой-то особенной нежностью произнесла она в ответ. – Как ты себя чувствуешь?

– Нормально…, – он понимал, что надо продолжить фразу, но нужные слова вдруг исчезли из лексикона, а на языке крутилась какая-то банальность. Он в упор смотрел на неё и не мог отвести взгляд. Это немного смутило её и она, достав из стола тонометр, сказала:

– Давай я измерю тебе давление.

Талгат закатал рукав рубахи и положил руку на стол. Наташа подвинула кресло ближе к столу и, слегка наклонившись, стала пережимать его руку. Он ощутил как её грудь мягко легка в его раскрытую ладонь. Сквозь тонкий халат невидимые кровеносные жилки, где-то там под соском, мягко застучали по подушечкам его пальцев. Он почувствовал, как запылало его лицо, и лоб покрывался испариной, но боялся пошевелить даже пальцем. Перед ним сидела женщина, ради которой он готов был сейчас совершить любые безумства. Еле уловимый запах знакомых духов, делал его сейчас неподвластным никаким ограничениям, будь то служебные или моральные. При каждом её вздохе лацканы халата чуть расходились, приоткрывая белоснежный, ажурный лифчик, в который были упрятаны слегка тронутые загаром груди этой молодой и, как сейчас казалось, доступной ему женщины. Против воли он начинал клониться всем корпусом к этому телу. Но Наташа, кажется, и не замечала всего этого. Она спустила давление в тонометре и стала собирать его.

– В космос, конечно, не годишься, но для начала неплохо… Думаю, через недельку всё будет в порядке.

Он хотел что-то сказать, но дверь резко открылась и сестра почти выкрикнула:

– Наталья Сергеевна! Тяжело раненых привезли!

Прошло около месяца, как Хасан Хаккани вернулся из русского госпиталя. Почти каждый вечер, после закрытия дукана, он приходил к своему соседу Гуляму и подолгу играл с его сыновьями. Это отвлекало его от той тоски, что навалилась на него после отъезда Наташи в Кабул. Вот и сегодня, он уже собирался закрываться и идти домой, как вдруг услышал звук остановившейся около его дукана машины. Вслед за этим в открытую дверь вошли два человека. На вид это были простые горожане, которые в этот поздний час могли зайти разве только за спичками или керасином. Один из них, что помоложе, остался стоять в дверях, второй прошёл к прилавку. Талгат поинтересовался, что им нужно. Стоявший у прилавка мужчина пристально посмотрел на него и, отвернувшись, проводя взглядом по полкам, спросил:

– Хасан – это ты?

Талгат, чуть помедлив, ответил:

– Да. А в чём дело?

– Говорят, ты большие дела имеешь здесь… В Чаман ездишь, в Кабул.

– А где товар брать, если не там… Вот и приходится везде ездить. По-другому нельзя, – он заметил, как за окном мелькнули ещё несколько теней и послышался звук отъезжающей машины.

– И с русскими, говорят, неплохо живёшь?… Даже лечился у них.

– К ним многие ходят. Они всех лечат.

– И нас могут?

– А почему бы и нет? Там не спрашивают документов.

– Это хорошо… А сколько ты заплатил им? Или тебя лечили бесплатно?

– Они не берут денег, да и не у всех они есть, чтобы заплатить.

– Но у тебя они есть и, наверное, хочешь ещё?

– Каждый торговец ведёт своё дело ради денег… или вы знаете что-то другое?

– Просто мы знаем, как это сделать быстро…. и могли бы договориться об этом. – Талгат пристально посмотрел на незнакомца и сделал вид, что хочет закрывать дукан. – Не торопись, Хасан. Мы ведь ещё не начали разговор.

– Я привык договариваться без свидетелей…, да и товара я не вижу.

Незнакомец сделал знак второму и тот вышел на улицу.

– Мне правильно сказали, что ты умный человек и с тобой всегда можно договориться…. а товара у нас немного, да он тебе и не нужен.

– А тогда зачем вы пришли ко мне?

– Наш товар надо увести в Чаман… Вот и всё…. а ты получишь за это большие деньги, – незнакомец огляделся вокруг и улыбнулся. – Весь товар твоего дукана не стоит и половины того, что тебе заплатят.