Текст книги "Курский излом"

Автор книги: Валерий Замулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 72 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

К началу июля 1943 г., по данным штаба артиллерии Воронежского фронта, средняя плотность артиллерии на фронте на один погонный километр составляла:

76‑мм – 203‑мм орудий – 8,8 шт.,

82 и 120‑мм минометов – 17.

Общая плотность составляла 25–26 стволов на 1 км, а насыщенность противотанковой артиллерией в среднем 5,8. Численность артиллерии, которой располагали армии фронта на 5 июля, приведена в таблицах 5 и 6.

Все противотанковые артиллерийские части были укомплектованы отечественными 45‑мм пушками образца 1937, 1942 гг. и 76‑мм пушками ЗИС‑3 обр. 1942 г., а также незначительной частью 76‑мм пушками обр. 1939 г. (УВС). Появившиеся на вооружении нашей армии в 1943 г. 57‑мм орудия ЗИС‑2 в период оборонительной операции еще не поступили на вооружение Воронежского фронта. В некоторых источниках встречается утверждение, что в этот период в составе фронта находилось несколько артполков ПТО, укомплектованных трофейными орудиями. В отчетных документах фронта и армий это утверждение не нашло своего подтверждения. На 5 июля 1943 г. в частях Воронежского фронта (38‑я А) числилось [81] лишь 24 105‑мм немецких гаубицы, в том числе 20 орудий в 1658‑м армейском иптап и 4 – в 340‑й сд.

Следует отметить, что 9 июля в связи с создавшейся тяжелой обстановкой Военный совет фронта принял решение разрешить командирам частей для отражения танковых атак выводить на прямую наводку гаубичную артиллерию, что до этого момента категорически запрещалось делать. К этому моменту гаубичные полки в основном были укомплектованы тремя типами орудий – 122‑мм пушка обр. 1931/37 г. (А-19), 122‑мм гаубица обр. 1938 г. (М-30) и 152‑мм гаубица–пушка обр. 1937 г. (МЛ‑20).

С целью повысить эффективность борьбы с танками противника в войска еще в 1942 г. начали поступать подкалиберные боеприпасы для орудий. К середине 1943 г. было налажено производство и кумулятивных снарядов, которые увеличивали бронепробиваемость почти в 1,5 раза. Но полностью удовлетворить потребности артиллерии фронтов в этих столь необходимых боеприпасах не удалось. Они были дорогостоящие, поэтому их производилось немного, и отпускались они в первую очередь истребительно–противотанковым частям. Причем выдавались такие снаряды поштучно под личную ответственность командира батареи (как секретное оружие). Лишь после того, как в первые дни Курской битвы руководство фронта доложило в Ставку о применении противником в его полосе значительного числа тяжелых машин, была срочно организована доставка этих снарядов из Москвы в войска.

Для борьбы с танками привлекалась в той или иной степени вся артиллерия, в том числе зенитная, самоходная, а также гвардейские минометы и танки, огонь артиллерии и танков, заграждения и естественные препятствия, увязанные с системой огня, своевременный маневр артиллерийско–противотанковым и танковым резервами и подвижными отрядами заграждений, система наблюдения и оповещения.

Впервые за годы войны были сформированы сильные истребительно–противотанковые резервы – не только фронтовые, но и армейские, и даже дивизионные. Они состояли из инженерно–саперных батальонов, батальонов заграждения, истребительно–противотанковых полков (иптап) и истребительно–противотанковых бригад (иптабр) трехполкового состава.

Предполагалось, что иптабры станут высокоманевренным, мощным артиллерийским средством борьбы с бронетехникой противника. Эта идея полностью оправдала себя, но в дальнейшем в ходе Курской битвы, к примеру на Воронежском фронте, советское командование не смогло полностью использовать заложенный в них потенциал. Дело в том, что [82] бригады начали формироваться на основании приказа командования фронта от 17 июня 1943 г. Поэтому к началу вражеского наступления не успели решить две главные проблемы. Во–первых, иптабры создавались на базе истребительных бригад, которые до этого существовали в РККА. В эти тактические соединения входили артполк, минометный дивизион, инженерно–минный батальон и два батальона ПТР (218 расчетов). Теперь же было необходимо переучить личный состав на новый тип вооружения. Именно переучить, так как фронт не располагал столь значительным резервом артиллеристов. Бригады получали пополнение лишь офицерским составом, а номер расчетов готовили на месте, организуя курсы. Понятно, что за две недели обучить, к примеру, наводчика невозможно. Во–вторых, кроме 14‑й и 32‑й иптабр, все бригады не получили на комплектование третьего полка по 16 76‑мм орудий. Для обучения была выделена одна батарея на каждый полк. Таким образом, вместо 40 76‑мм и 20 45‑мм пушек соединения располагали 24 76‑мм и 20 45‑мм орудиями.

В-третьих, остро встала проблема их мобильности. В ходе операции «Цитадель» немцы, учитывая, что советская ПТО состояла в основном из 45‑мм и 76‑мм пушек, которые были не в состоянии на дистанции до 700 м успешно бороться с их боевыми машинами, строили порядок танковых подразделений в ходе атаки клином. Впереди и на флангах выдвигались танки «тигр» или «пантера», затем Т-4 и Т-3. Поэтому для эффективного отражения наступления артиллерийским частям был крайне важен маневр, благодаря которому можно было концентрировать огневые средства на его флангах атакующего клина. Высокую мобильность возможно обеспечить лишь при наличии в достатке транспортных средств, а их катастрофически не хватало, полностью укомплектованные вооружением иптапы на Воронежском фронте имели от 50 до 60 % необходимого автотранспорта. Таким образом, к началу боев иптабры имели на треть меньше положенного огневых средств и наполовину – автотранспорта.

Эти факторы не позволили в полной мере использовать в боях две ее особенности, ради которых эти соединения и создавались, огневую мощь всех 60 орудий, мобильность и маневренность. Это отрицательно сказалось уже в первый день отражения вражеского наступления в полосе 6‑й гв. А, когда 28‑я оиптабр не смогла, в том числе и из–за отсутствия автотранспорта, оперативно выйти в намеченный район.

В составе Воронежского фронта таких бригад было всего семь. Их распределение и укомплектованность указаны в таблице 5.

Так, во фронтовой противотанковый резерв вошли: 14‑я и 31‑я оиптабр, 1076‑й и 1689‑й иптап, 6‑я гв. А получила: 27‑ю [83] и 28‑ю оиптабр, а также 493‑й, 496‑й иптап и 136‑й отдельный батальон ПТР (об ПТР). Всего 45‑мм ПТО – 70 шт., 76‑мм – 48, ПТР – 304, 10 000 мин на автомашинах, 2000 на подводах и 76 собак – истребителей танков.

Для повышения роли истребительно–противотанковой артиллерии, стабилизации и закрепления обученных и имевших опыт борьбы с танками кадров И. В. Сталин еще 1 июля 1942 г. подписал приказ НКО № 0528, в котором истребительная артиллерия переименовывалась в истребительно–противотанковую. Всех офицеров от командира взвода до командира дивизиона должны были взять на строгий учет и впредь назначать на должности только в истребительно–противотанковую артиллерию. Рядовых и сержантов после излечения в госпиталях должны были возвращать в свои части. В целях стимулирования личного состава приказом вводились определенные льготы. В полтора раза повышались все должностные оклады, за каждый подбитый танк орудийному расчету устанавливались денежные премии, а количество подбитых танков отмечалось специальным знаком на щите орудия. Вводились воинские звания для наводчика (сержант) и его заместителя (младший сержант). Для всех офицеров и солдат вводился единый нарукавный знак – ромб из черного сукна с красной окантовкой и вышитым позолоченными нитями изображением двух перекрещенных орудийных стволов.

* * *

Истребительно–противотанковые полки, состоящие из пяти батарей, предназначались исключительно для борьбы с бронетанковой техникой врага. Основа их мощи – сконцентрированный в один кулак, хорошо и быстро управляемый огонь 20 орудий. Для этого в полках исключили такое звено управления, как дивизион. Это дало не только экономию личного состава, но прежде всего упростило управление огнем батарей и уменьшило время прохождения приказов и распоряжений, что при возросшей динамике боя с танками очень важно.

Побатарейно использование полка не допускалось, так как сразу же распылялась его сила и утрачивался эффект концентрированного артиллерийского огня. К сожалению, в условиях реального боя зачастую на это не обращали внимания. Приданные стрелковым полкам и дивизиям истребительно–противотанковые полки использовались нередко побатарейно для усиления обороны стрелковых батальонов первого эшелона.

Основу системы противотанковой обороны составляли противотанковые опорные пункты (ПТОП). На Воронежском фронте ПТОПы располагались, как правило, в ротных или батальонных оборонительных районах. Командовал таким пунктом обычно командир истребительно–противотанкового полка. [84]

Такое решение не оправдало себя. За участок обороны отвечал командир стрелкового полка, но он не имел прямого влияния на командира ПТОПа. Командир иптап в свою очередь не всегда знал ситуацию на участке стрелковых частей и мог принимать решение лишь на основе визуальной оценки обстановки. Более удачно решили эту проблему на Центральном фронте. Там ПТОПы располагались на участках стрелковых полков и объединялись в противотанковые районы (ПТОР). Комендантом назначался командир стрелкового полка, а его заместителем командир артполка.

Противотанковый опорный пункт представлял собой хорошо замаскированные огневые позиции на 6–12 орудий с широким сектором обстрела, имелось аналогичное с орудиями количество ПТР. От огня мотопехоты истребителей танков прикрывали до взвода автоматчиков. На наиболее танкоопасных направлениях количество орудий увеличивалось до 30, а ПТР – до 32.

На главной полосе обороны 6‑й гв. А было создано 20 ПТОПов (узлов), в том числе три (№ 15–17) в полосе 375‑й сд, четыре (№ 11–14) – в 52‑й гв. сд и столько же (№ 7–10) – в 67‑й гв. сд и шесть (№ 1–6) в 71‑й гв. сд. На второй полосе подготовили 11 ПТОПов. В районе Васильевка, Коровино, Черкасское, Каменный Лог, Козьма – Демьяновка, Шопино, Хохлово и Дальняя Игуменка были оборудованы противотанковые районы обороны, которые были переданы в подчинение командирам дивизий.

На тыловом армейском рубеже, в полосе 69‑й А оборудовали 19 ПТОПов: в 183‑й сд – семь, в 305‑й сд – восемь и четыре в 107‑й сд.

* * *

Огонь ПТОПов усиливали гаубичные полки и дивизионы, расположенные на закрытых огневых позициях. На танкоопасных направлениях предусматривалось ведение подвижного и неподвижного заградительного огня (ПЗО и НЗО). Такой огонь не только расстраивал боевые порядки атакующих, но прежде всего отсекал мотопехоту от танков и наносил ей значительные потери. Кроме того, это позволяло сбивать темп общего наступления противника. Лишенные поддержки пехоты, экипажи танков обычно прекращали атаку или отводили машины на безопасное расстояние и, используя возможности орудий и прицелов, начинали вести методичный огонь с дистанции 1000–1200 метров по позициям артиллерии. Кроме того, вся гаубичная и пушечная артиллерия готовила рубежи и позиции для ведения огня по танкам прямой наводкой. Количество орудий и минометов в армиях Воронежского [85] фронта на 4 июля 1943 г. приведено в таблице 6 (данные из отчета штаба артиллерии фронта).

Следует отметить, что все позиции ПТОП, и основные, и запасные, и ложные, готовились только личным составом расчетов батарей. Поэтому артиллеристам, так же как и пехотинцам, выпало на долю перелопатить не одну тонну родной земли, готовясь к той грандиозной битве. Приведу выдержку из диалога писателя K. M. Симонова с бывшим командиром противотанкового орудия кавалером трех орденов Славы М. П. Бадигиным во время съемок многосерийного документального фильма «Солдатские мемуары»:

«Бадигин: Самое трудное на войне – это труд, подчас физически изнуряющий труд, прежде чем тебе придется воевать, идти в атаку… Это даже легче подчас, чем вот этот труд. По расчетам, скажем, чтобы 45‑мм пушку окопать, надо около тридцати кубов земли вынуть, а 76‑мм – уже пятьдесят шесть кубов. Если по мирным расчетам, это два дня работы. А без расчета – надо было успевать к утру. Вот таким образом.

Симонов: И сколько человек занимали на это?

Бадигин: Семь человек – для 76‑мм пушки. Для 45‑миллиметровой – шесть человек. На одного человека всего–то разница, но копать надо больше в два раза. Копали столько, сколько десяткам людей, может, не придется за всю жизнь перекопать земли… Такое, скажем: встали на огневую позицию, командующий, например, решил сместить на километр вправо. Опять надо копать, пятьдесят шесть кубов земли выбрасывать. Не успел докопать – говорят: влево пять километров. Снова копать. И вот иногда перебрасывают так полмесяца – и копаешь… Просто уже и морально и физически выдыхается солдат, выдыхается, не может. Но тем не менее задачи стоят, это война. Не окопался – это гибель. Значит, находили в себе все–таки силы и копали. И знаете, ведь только окопавшись, можно было рассчитывать на победу на своем участке. Не окопался – долго не продержишься. Тебя сметет вихрь.

Сначала, как правило, роются ровики для укрытия, а потом только – площадка под орудие. Стоит только два штыка вырыть, ты уже можешь лечь, в землю спрятаться – тут уже не опасно. И правило такое было – никем не заведено, но мы его твердо выполняли: ровик отроешь обязательно на том месте, если такое место есть, где след мины или снаряда разорвавшегося. Потому что мы сами, артиллеристы, знаем, что дважды в одно место снаряд исключительно редко попадает. Поэтому каждый облюбовывает место и там ровик делает, где оставил след немецкий снаряд. Тогда надежно можешь себя чувствовать»{69}. [86]

О состоянии артиллерийского обеспечения главной полосы обороны полковник Костин так докладывал в Москву 9 июня 1943 г.:

«Артпозиции в большинстве своем расположены хорошо, дают возможность быстрого маневра огнем и колесами. Расположение артпозиций глубоко эшелонировано, на переднем крае в ПТОПах расположены 45‑мм орудия, 76‑мм полковой артиллерии (ПА) и частично 76‑мм дивизионной артиллерии (ДА), как правило, на открытых позициях. За ПТОПами расположена дивизионная артиллерия и приданные для усиления артчасти, имеющие запасные огневые позиции для выдвижения вперед и назад. За ДА расположена дальнобойная крупнокалиберная артиллерия. Общая глубина эшелонирования артиллерии достигает 15 км.

Артиллерия имеет хорошо оборудованные и замаскированные огневые позиции, блиндажи и щели для личного состава. Артиллерийские огневые позиции (ОП) имеют прикрытие, состоящее из стрелковых частей и автоматчиков, а также прикрытие расчетами противотанковых ружей, но недостаточно обеспечены искусственными противотанковыми и противопехотными препятствиями.

Как правило, стрелковые дивизии имеют кочующие батареи, которые ведут огонь по заранее разработанному плану. В полосе каждой дивизии имеются 10–15 ложных ОП, на некоторых из них производится имитация, вызывающая огонь противника. Огни, репера и рубежи артиллерии пристреляны, и имеются схемы огней и таблицы вызова огня.

На 1 июля 1943 года количество стволов орудий, минометов и ПТР в армиях первого эшелона было следующее:

38‑я А: орудий 339, минометов – 380, ПТР – 924. Ширина фронта – 75 км.

Плотность ПТО на 1 км равна – 3,1 орудия и 12,3 ПТР;

Плотность орудий и минометов на 1 км фронта составляла – 9,6 ствола.

40‑я А: орудий 209, минометов – 955, ПТР – 1931. Ширина фронта – 52 км.

Плотность ПТО на 1 км равна – 10 орудий и 37 ПТР;

Плотность орудий и минометов на 1 км фронта составляла 28,8 ствола.

6‑я гв. А: орудий 686, минометов – 538, ПТР – 2805. Ширина фронта – 65 км.

Плотность ПТО на 1 км фронта равна 8,2 орудия и 43,3 ПТР;

Плотность орудий и минометов на 1 км фронта составляла 18,8 ствола. [87]

7‑я гв. А: орудий – 658, минометов – 721, ПТР – 2048. Ширина фронта – 53 км.

Плотность ПТО на 1 км фронта равна 10,2 орудия и 38,5 ПТР;

Плотность орудий и минометов на 1 км фронта составляла 26 стволов.

Средняя оперативная плотность артиллерийских огневых средств армий первого эшелона обороны составляет: плотность ПТО на 1 км фронта – 7,3 орудия и 30,6 ПТР; плотность орудий и минометов на 1 км фронта – 19,4 ствола.

Из приведенных расчетов видно, что наибольшая насыщенность огневыми средствами падает на 7‑ю гв. и 6‑ю гв. армии, которые расположены на наиболее вероятных направлениях действий противника»{70}.

К началу боев плотность насыщения артсредствами на 1 погонный километр фронта с учетом всей приданной артиллерии, но без 50‑мм минометов и «катюш» в дивизиях первого эшелона 6‑й гв. А составляла:

71‑й гв. сд – орудий 14–15, ПТР – 13,

67‑й гв. сд – орудий 12–13, ПТР – 15,

52‑й гв. сд – орудий 15–16 ПТР – 13,

375‑й сд – орудий 20–21, ПТР – 22{71}.

Учитывая, что этим четырем соединениям выпало принять на себя в первый день вражеского наступления главный удар сразу двух танковых корпусов, имевших в строю более 1000 танков, приведенные цифры плотности никак нельзя считать значительными. Кроме того, часть сил артиллерии была включена в резерв, находившийся за несколько километров от переднего края, поэтому реальная плотность артогня, которым был встречен противник, оказалась еще ниже, а орудий ПТО – значительно ниже.

Важная деталь: из порядка 407 45‑мм, 76‑мм ПА, ДА и приданных полков, в том числе 9 СУ‑76 1440‑го сап, находившихся на 5 июля в указанных выше четырех дивизиях, 68,7 % составляли 76‑мм пушки. Но учитывая, что по начертанию переднего края общая протяженность их обороны была 66 км, плотность ПТО составляет 6,2 орудия на километр. Даже если включить в общую сумму подвижной дивизионный спецрезерв (230‑й и 245‑й отп с 96‑й отбр) в составе 133 танков (в строю), то и тогда плотность не превысит 8,2 орудия на 1 км.

Это обстоятельство в сочетании с боевым построением дивизий в один эшелон предопределило быстрый прорыв главной полосы даже с учетом ее значительного укрепления в [88] инженерном отношении. А допущенный ряд ошибок и нестыковок, о которых мы поговорим дальше, этому лишь способствовал. Тем не менее в ходе операции «Цитадель» советской артиллерии предстояло сыграть ключевую роль. Процитирую вывод, сделанный специалистами уже после войны, в ходе обобщения опыта боев на Курской дуге:

«…в успешной борьбе с наступающими ганками очень важную роль сыграла артиллерия. Достаточно указать, что из общего числа подбитых и уничтоженных танков и самоходных орудий противника в оборонительный период битвы 63 % уничтожены огнем артиллерии»{72}.

Вторая оборонительная полоса проходила в 10–15 км от переднего края главной полосы обороны в зависимости от начертания переднего края. Ее протяженность по фронту составляла 216 км. В том числе на 38‑ю А приходилось 54 км, 40‑ю А – 46 км, на 6‑ю гв. А – 60 км по начертанию переднего края и 7‑ю гв. А – 46 км. Во всех армиях во втором эшелоне находились войска, но их количество было разным: в 38‑й А – 37 сбр и бригад учебных батальонов (правый фланг – рубеж Викторовка, Махновка), 40‑я А – прикрывала танкоопасное направление Грайворон – Белое двумя сд и одной иптабр, 6‑я гв. А – 90‑й гв., 51‑й гв., 89‑й гв. сд, 27‑й и 28‑й иптабр, а также 227‑й сп 183‑й сд 69‑й А (участок Воловуевка, Сажное, (иск.) Кривцово, Клейменово), 7‑й гв. А – тремя сд и одной иптабр.

Каждая из дивизий второго эшелона обороняла фронт протяженностью от 15 до 25 км, в зависимости от важности направления и условий местности. Наибольшая плотность войск была создана в 7‑й гв. и 6‑й гв. А. В последней армии протяженность равнялась 14–23 км, глубина – 5–6 км.

Решением командования 6‑й гв. А каждый командир дивизии первого эшелона получил резерв – по два стрелковых батальона, за счет трех дивизий, занимавших второй рубеж. Связано это было с тем, что эти соединения, как и все в армии, из–за отсутствия достаточного количества пополнения не были доведены до штатной численности по личному составу. Кроме того, 51‑я гв., 89‑я гв. и 90‑я гв. сд не имели никаких средств усиления. Планировалось, что на позиции второго армейского рубежа 6‑й гв. А выйдут войска стоявшей в тылу, на обояньском направлении, 1‑й ТА.

«Передний край в своем большинстве проходит по естественному рубежу 6‑й гв. А, имея перед собой частью заболоченные, частью сухие с широкими долинами лощины за исключением отдельных участков 7‑й гв. А и правого фланга 38‑й А, где передний край проходит по ровной местности. Обзор и [89] обстрел аналогичен с передним краем главной полосы обороны.

Расположение войск второй оборонительной полосы (в 6‑й гв., в 40‑й А и 7‑й гв. А) такое, как и в главной полосе обороны, с той лишь разницей, что дивизии не имели ПО и соприкосновения с противником. Они имели большую возможность совершенствования обороны, поэтому сеть траншей, окопов и других сооружений развита больше. Здесь имеются выносные окопы на стрелковые пулеметные отделения, а также районы обороны взводов, рот и даже батальонов, принимающие более выраженный характер с наличием опорных пунктов и узлов сопротивления (90‑й гв. и 51‑й гв. сд)»{73}.

Третью, тыловую оборонительную полосу имели лишь 40‑я и 6‑я гв. А. На участке 7‑й гв. А и левого крыла 6‑й гв. А их тыловую оборонительную полосу занимала главная полоса 69‑й А. На участке 40‑й А она проходила от р. Псел по рубежу: Пены, Вышние Пены и левым флангом подходила ко второй оборонительной полосе 6‑й гв. А на участке с. Венгеровка, создавая как бы отсечный рубеж для 6‑й гв. А. Весь тыловой рубеж 40‑й А занимала 184‑я сд генерала Котельникова.

При выборе начертания и взаимного расположения рубежей прежде всего учитывали наличие естественных танконедоступных преград (долин мелких рек, оврагов и т. п.), которые в сочетании с инженерными заграждениями могли остановить или задержать продвижение вражеских танков под огнем противотанковых средств. Стремление использовать естественный рубеж, правый берег р. Псел, привело к решению оттянуть тыловой армейский рубеж 6‑й гв. А на глубину до 20 км от переднего края второй оборонительной полосы и выстроить его по ее правому берегу. Это в свою очередь потребовало создать промежуточный рубеж: Картамышевка, Ивня, Курасовка, Шипь (впоследствии начертание его было несколько изменено).

Правый берег р. Псел выше, поэтому полоса обороны являлась командной над всей прилегающей территорией. С нее хорошо просматривались склоны правого берега и часть второй оборонительной полосы.

Река имела ширину от 25 до 35 метров и глубину 2–2,5 метра с обрывистым правым берегом и заболоченной поймой, являлась таким образом естественным противотанковым препятствием. В отчете офицера Генштаба при штабе 6‑й гв. А подполковник Шамов писал:

«… Третий (тыловой) армейский оборонительный рубеж, состоящий из 36 батальонных районов, возведен инженерными [90] батальонами и местным населением в полном соответствии с БУП‑42{74}. Кроме того, между второй и третьей оборонительными полосами армии были подготовлены армейский промежуточный рубеж и ряд отсечных позиций, работы по оборудованию которых были произведены до начала операции на 77 %»{75}.

69‑я А занимала оборону на фронте на 120 км от п. Александровский (ст. Прохоровка) до левой границы Воронежского фронта в районе Ефремовки. Ее участок обороняли пять дивизий, расположенных в один эшелон. Таким образом, в среднем на одну сд приходилось 22–28 км в зависимости от значимости направления, что примерно в два раза больше положенного по установленной норме.

Первые две полосы обороны возводились исключительно личным составом стрелковых соединений и инженерных спецчастей. Особенностью создания тылового рубежа явилось то, что он возводился при участии местного гражданского населения, был значим и весом. Численность местного населения Курской (ныне Белгородской области), привлекавшегося для проведения оборонительных работ, приведена в таблице 7.

* * *

Железнодорожная станция Прохоровка, у которой произошел ставший широко известным танковый бой, располагалась как бы на краю тылового (армейского) рубежа. Передний край этой полосы обороны на прохоровском направлении проходил на участке (иск.) Богородицкое, Тетеревино, Жимолостное, Новоселовка, Выползовка, Мазикино. От ст. Прохоровка он располагался на расстоянии: на участке Богородицкое, Тетеревино – в 12 км, Жимолостное, Новоселовка – в 9 км и от Выползовки – в 18 км.

Непосредственно у Прохоровки находился ПТ-ров, который оборудовали местные жители и личный состав 14‑й оиптабр, которая состояла в артиллерийском противотанковом резерве фронта. К началу июля он был полностью подготовлен по классической схеме, с ПТ-рвом, минированием подходов и танкопроходимых участков.

На протяжении всего подготовительного периода к отражению вражеского наступления, который официально на Воронежском фронте продолжался с 27 марта по 3 июля 1943 г., работа по созданию оборонительных рубежей, укреплению местности и возведению инженерных сооружений и объектов инфраструктуры войск шла с большим напряжением всех сил [91] личного состава фронта, а также гражданского населения, проживавшего на этой территории. В то же время в силу как объективных, так и части субъективных причин возникали большие проблемы, которые влияли как на темп развернувшегося строительства, так и на его качество.

Оборону начали создавать с расчистки территории фронта, площадь которой к тому времени составляла 18 600 кв. км, и приведения в порядок основных транспортных коммуникаций и инфраструктуры для создания нормальных условий деятельности войск и проживания местного населения. Что собой представляла эта местность после зимних боев и начавшейся распутицы, дает представление шифровка заместителя начальника Генштаба Красной Армии генерала А. И. Антонова от 10 апреля 1943 г. на имя начальника штаба Воронежского фронта:

«По данным Генерального штаба, армейские и фронтовые дороги на участках: Новый Оскол – Короча – Обоянь, Старый Оскол – Тим – Курск и др. находятся в трудно проходимом состоянии, а некоторые из них почти абсолютно непроходимы. В районе Старого Оскола и Тима большое количество неубранных человеческих и конских трупов, что может привести к заражению источников и распространению эпидемических заболеваний. В этих же районах большое количество разбитых танков, автомашин, снарядов и мин.

Прошу проверить и принять срочные меры по устранению указанных фактов. Об исполнении донести»{76}.

Для приведения в порядок местности были сформированы похоронные команды, а также выдвинуты в указанные районы подразделения сборных пунктов аварийных машин (СПАМ) передвижных рембаз, а также инженерные части.

Как отмечается в ряде документов штаба Воронежского фронта, практически до конца апреля, особенно первые две недели с момента принятия постановления Военного совета о создании оборонительной полосы, работа в войсках велась медленно. Поэтому запланированные объемы оборонительных работ в большинстве своем не были выполнены. Связано это было с рядом объективных факторов.

Во–первых, распутица полностью завершилась лишь к 10–12 апреля, до этого момента земляные работы вести оказалось трудно.

Во–вторых, вплоть до начала мая фронт не имел необходимого количества мин. В конце марта и весь апрель из–за плохого обеспечения минно–подрывными средствами минирование [92] в основном велось штатными минами, снятыми со старых оборонительных рубежей (Донской оборонительный рубеж) и трофейными артиллерийскими снарядами, переделанными в мины натяжного действия.

В-третьих, инженерные части и подразделения дивизионного и армейского подчинения не были полностью укомплектованы личным составом, что снижало их возможности, и были сосредоточены на расчистке местности и создании тыловой инфраструктуры, а также возведении КП, НП и подъездных путей (дорог, мостов) к переднему краю. Личный состав стрелковых дивизий вел оборонительные работы, но соединения после зимних боев были малочисленные, пополнение еще не поступило, поэтому о значительных запланированных объемах речи идти не могло. Местное же население в это время проводило весеннюю посевную, отвлекать его полностью было невозможно, ведь урожай не только являлся источником существования изможденных, только что освобожденных от оккупации женщин, стариков и детей, но он должен был поступать в фонд снабжения фронта.

Был ряд и субъективных причин, которые существенно влияли на ход создания рубежей. Командование армий фронта медленно, с большой раскачкой готовило планы инженерного укрепления своих участков. Из–за нерасторопности, а в ряде случаев безответственности и бездействия высокопоставленных командиров войска не имели самого необходимого для того, чтобы приступить к работе. Ощущалась нехватка инструмента: лопат, кирок, пил и топоров, не велся должный контроль со стороны штабов за правильностью выбора командирами тактического звена позиций для своих подразделений и размещения важных инженерных заграждений. До середины апреля стало ясно, что, если ситуацию коренным образом не изменить, запланированную систему рубежей создать не удастся.

20 апреля командующий Воронежским фронтом подписал приказ, в котором вскрываются обнаруженные недостатки и ставится задача немедленного их устранения и развертывания по–настоящему масштабных оборонительных работ.

25 апреля решением Ставки была точно определена 25-км тактическая полоса Воронежского фронта, из которой подлежало выселению все население. Это было связано, во–первых, с тем, что на всю глубину тактической полосы предполагалось ведение активных боевых действий, поэтому в целях безопасности жители находившихся в ней сел должны были временно переехать в другие населенные пункты. Во–вторых, в целях установления полного контроля в этой местности военными властями для пресечения разведывательно–диверсионной [93] работы неприятеля и недопущения поступления данных о состоянии оборонительной полосы. Это обстоятельство во многом и предопределило то, что первые две полосы полностью готовились личным составом войск фронта.

Н. Ф. Ватутин лично контролировал проведение оборонных работ, самым внимательным образом следил за подготовкой рубежей, стараясь как можно быстрее и качественнее подготовить их до того момента, как противник перейдет в наступление. Для этого сам не раз выезжал в войска, направлял многочисленные контрольные комиссии, которые вместе с командованием соединений проверяли как ход работ, так и качество уже возведенных объектов. Недочеты обсуждались, составлялись акты, в которых указывались конкретные сроки устранения обнаруженных недочетов, и направлялись в Военный совет фронта. И непременно комиссия к недочетам возвращалась и вновь проверяла, как велась работа.