Текст книги "Курский излом"

Автор книги: Валерий Замулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 72 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Надо признать, что, как бы потом в своих мемуарах ни хвалили командармы свои войска, а значит, и в первую очередь себя за тяжелый самоотверженный труд, к этому важному и ответственному мероприятию в каждой армии относились по–разному. В одной командующий дневал и ночевал на передовой, в другой командарм о своих обязанностях забывал, и ему приходилось по несколько раз напоминать даже Генеральному штабу. Приведу лишь один документ – письмо генерала А. И. Антонова начальнику штаба Воронежского фронта от 1 мая 1943 г.:

«Проверкой выполнения директивы Ставки и фронта офицерами Генерального штаба Красной Армии в частях 40‑й А установлено:

а) Оборонительные работы по созданию прочной обороны, особенно противотанковой, проводятся медленно и неудовлетворительно, без должного контроля со стороны командования и штабов.

б) Передний край обороны в ряде мест в тактическом отношении выбран неудачно, не имеет ни обзора, ни обстрела,

в) Опорные пункты и узлы сопротивления к круговой обороне не приспособлены.

г) Стыки обеспечены слабо.

д) Резервы противотанковых средств не выделены, а все средства равномерно рассредоточены по фронту.

е) Бдительность и боевая готовность в частях и подразделениях на низком уровне.

ж) Гражданское население продолжает жить до сих пор даже на переднем крае обороны, производя обработку своих огородов.

з) В бытовом обслуживании бойцов выявлен целый ряд [94] нетерпимых явлений (белье не меняется месяцами, ходят в зимнем обмундировании, питание организовано неудовлетворительно и т. п.).

Перечисленные недочеты тов. Москаленко известны из неоднократных письменных докладов офицеров, но, видимо, надлежащих мер к их устранению не принимается.

Доложите к 5 мая, какие конкретные меры приняты командованием фронта к устранению недочетов к частям 40‑й А»{77}.

К началу июня результаты оборонительных работ стали существенными, но напряженная работа на всех рубежах продолжалась до начала боевых действий.

В конце мая произошло одно очень неприятное событие, которое повлияло на темп возведения работ на главной полосе. Наряду с созданием сильной обороны важнейшей задачей было замаскировать рубеж и, главное, его огневые позиции. Руководство фронта понимало, что скрыть столь масштабные работы от противника не удастся. Немецкая разведка проводила широкомасштабный сбор информации о замысле русских. Для этого велось круглосуточное наблюдение за передним краем, систематически захватывали пленных, особенно врагу удавались налеты на БО дивизий первого эшелона. В тыл забрасывались на парашютах разведгруппы, вербовались и засылались военнослужащие, попавшие в плен зимой и весной 1943 г., как якобы возвращающиеся в свою дивизию. Такой случай был выявлен, в частности, в 51‑й гв. сд. Враг не гнушался использовать для добывания информации даже подростков с оккупированной территории. Но наиболее продуктивной оказалась воздушная разведка. Самолеты–разведчики систематически фотографировали передний край армий первого эшелона фронта. Вся информация подобного рода ложилась на стол командующего 4‑й ТА генерала Г. Гота, а затем шла в штаб ГА «Юг». Сравнивая полученные фотографии с прежними, недельной или двухнедельной давности, в штабе 4‑й ТА без труда можно было увидеть, как меняется местность перед ее фронтом. Поэтому для противника замысел советского командования встретить наступление глубокоэшелонированной обороной не был секретом. В сложившейся ситуации главное для командования 4‑й ТА было изучить систему огня, точно определить огневые точки на участках, намеченных для прорыва, – это было первоочередной задачей. И, надо сказать, разведслужбы неприятеля в этом преуспели. В конце мая над позициями 6‑й гв. А был сбит немецкий самолет, летчика вместе с находившейся у него картой переднего края 67‑й гв., 52‑й гв. [95] и 375‑й од взяли в плен. И когда в штабе Воронежского фронта наложили захваченную карту на схему обороны этих дивизий, она оказалась очень похожей на советскую, в некоторых местах боевые позиции и огневые точки, особенно артиллерии и танков, будто были скопированы с реальной советской карты. В частности, все места расположения аппарелей{78} 245‑го опт, приданного 67‑й гв. сд, были врагом раскрыты.

Немедленно был разработан план по нейтрализации информации, которую успел получить враг. Причем не только той, что была на карте, но и, возможно, имеющейся у противника по другим армиям первого эшелона, а это вновь оборудование сотен новых ОП, ходов сообщений, тонны перекопанной земли. Из распоряжения начальника штаба 38‑й А генерал–майора Пилипенко:

«Командирам 240‑й, 180‑й, 167‑й, 340‑й, 232‑й, 240‑й сд, 180‑й и 192‑й отбр

Зам. командующего по БТи MB

Командующему артиллерии

28 мая у офицеров сбитого самолета–разведчика противника изъята карта, на которой показана выявленная противником группировка наших танков, огневые позиции артиллерии и различные инженерные сооружения. Это еще раз указывает на плохую маскировку ОП артиллерии и танков. Командарм приказал:

1. К 5 июля 1943 года сменить огневые позиции артиллерии.

2. На прежних позициях артиллерии выставить макеты орудий в том же количестве. Оборудовать ложные места сосредоточения танков, поставить макеты танков. Среди макетов иметь несколько действующих танков.

3. Во время полетов самолетов противника над ложными ОП артиллерии имитировать артиллерийский огонь, а в ложных местах сосредоточения танков–макетов показывать движение танков.

4. Смену огневых позиций артиллерии, танков производить только ночью. Принять все меры к тщательной маскировке артиллерии, танков.

5. Начальнику авиаотдела штарма 5.6.43 г. произвести облет боевых порядков соединений на самолете У-2 с целью проверить выполнение моих указаний»{79}.

Надежно замаскировали сеть своих аэродромов авиаторы 2‑й ВА. Для этого штабом армии была тщательно разработана целая система мер. Наиболее продуктивным оказался прием [96] с ложными аэродромами, части боевых самолетов оставались вместе с макетами и группой бойцов, периодически перемещавших по одному–два звена настоящих самолетов. И когда появлялся самолет–разведчик, они немедленно взлетали и отпугивали пришельца, но сбивать не стремились. Немцы клевали на эту приманку, принимая их за действующие, и совершали по несколько налетов на эти аэродромы. Приведу письмо начальника Генштаба РККА A. M. Василевского командующему войсками фронтов, военных округов и отдельных армий и командующему Военно–воздушными силами Красной Армии от 30 июня 1943 г.:

«Данные радиоперехвата самолетов–разведчиков противника и практика последних налетов авиации показывают, что важнейшие наши объекты легко распознаются противником и подвергаются затем эффективному бомбометанию.

Там, где вопросам маскировки уделяется должное внимание, налеты авиации противника наносят значительно меньший ущерб. Так, на Воронежском фронте благодаря умелому выбору и оборудованию ложных аэродромов в системе аэродромов и хорошей маскировке действующих авиация противника из 25 последних налетов на аэроузлы произвела только три налета на истинные аэродромы, остальные удары нанесены по ложным аэродромам.

Военным советам фронтов необходимо немедленно серьезно заняться вопросами маскировки сосредоточений и передвижений войск, складов боеприпасов, горючего и др., железнодорожных мостов, аэродромов базирования авиации, широко используя методы дезориентирования противника (применение разного рода макетов–сооружений и боевой техники, ложных пожаров, ложного зенитного огня, задымления и т. д.)»{80}.

Важным решением при создании советской обороны в районе Курского выступа стало применение для удержания рубежей не только танковых частей непосредственной поддержки пехоты (НПП), но и крупных танковых соединений и даже объединений. По плану Ставки каждый из оборонявшихся фронтов получил по одной танковой армии и два отдельных танковых корпуса. На Воронежском фронте в первом эшелоне танковых войск находились отдельные танковые полки, бригады и самоходно–артиллерийские полки (сап), они подчинялись заместителю командующего общевойсковыми армиями по БТ и MB. В некоторых передали в качестве подвижного резерва командирам дивизий первого эшелона (на главной оборонительной [97] полосе) и одновременно они могли использоваться в противотанковых опорных пунктах. Наибольшим количеством их располагала 7‑я гв. А: три полка (один тяжелый), две бригады и два сап (один тяжелый). Предполагалось, что на фронте армии противник все–таки нанесет вспомогательный удар и для его сдерживания потребуются существенные силы бронетехники, кроме того, сюда был нацелен 2‑й гв. Ттк. Полосу 6‑й гв. А, как уже отмечалось, изначально готовили для отражения главного удара, поэтому переданные ей два танковых полка (230‑й и 245‑й отп), одна бригада (96‑я отбр) и один сап (1440‑й сап) – это лишь усиление для удержания первой полосы на один–два дня боев. Сюда предполагалось выдвинуть всю 1‑ю ТА и при необходимости сманеврировать 5‑м гв. Стк.

Второй эшелон составляли 2‑й гв. Ттк и 5‑й гв. Стк и 1‑я ТА. Они располагались на расстоянии 32–50 км от переднего края главной полосы, находились в подчинении непосредственно командующего фронтом, составляя ударную группу фронта для нанесения контрударов и развития успеха.

«Второй, бронетанковый, эшелон обороны был основным маневренным ударным средством, – писал участник Курской битвы маршал бронетанковых войск А. Х. Бабаджанян. – С его помощью советское командование рассчитывало изменить и изменило ход оборонительного сражения в свою пользу.

Использование крупных соединений и объединений бронетанковых войск при ведении оборонительной операции для удержания полосы обороны в глубине – второй и тыловой оборонительных полос общевойсковых армий – было новой формой оперативного применения танковых войск, резко увеличивало устойчивость оперативной обороны и позволило отражать атаки крупных танковых масс противника»{81}.

Учитывая важность этого рода войск для крушения «Цитадели» в полосе Воронежского фронта, остановлюсь более подробно на их состоянии и боевом составе, как в подготовительный период, так и непосредственно перед началом боев.

Как уже упоминалось, Воронежский фронт окончательно перешел к обороне 27 марта 1943 г. В этот момент его бронетанковые войска располагали пятью отдельными танковыми бригадами, пятью отдельными танковыми полками, в том числе одним тяжелым, двумя отдельными танковыми корпусами и одной танковой армией двухкорпусного состава, а также тремя дивизионами бронепоездов.

Главная проблема, с которой сразу же столкнулось руководство фронта, – это низкая боеготовность всех частей и соединений. В ходе боевых действий значительная часть техники [98] находилась в плачевном состоянии. Только в безвозвратных потерях на 7 апреля числились 126 танков, остальные нуждались в различном ремонте, в том числе и те, что пока находились в строю, так как их изношенность подходила к критическому рубежу.

На 9 апреля 1943 г. фронту по штату было положено иметь 618 танков, а в строю находилось всего около 45 % – 276 боевых машин, или 56 % от фактически имевшихся. Остальные находились: 44 – в пути, 157 – в ремонте, в том числе: 105 – в капитальном и 52 – в среднем. Наибольшее количество техники находилось на ремонте: в 5‑м гв. Стк – 37 единиц, в 40‑й А – 37 и в 2‑м гв. Ттк – 22. Кстати, последний имел значительно больший некомплект, чем другие танковые корпуса. Причем капитальному ремонту в основном подлежали двигатели боевых машин. Это было связано с тем, что значительная часть поврежденной техники осталась на территории Харьковской, а также западных и юго–западных районов Курской области, занятых врагом. Вывести в тыл удалось лишь те танки, что могли двигаться самостоятельно. И лишь небольшая часть эвакуировалась на буксире.

Для восстановления техники – среднего ремонта фронт располагал достаточными мощностями. Всего в его составе находились: один полевой танкоремонтный завод (ПТРЗ), шесть передвижных танкоремонтных баз, два отдельных ремонтно–восстановительных батальона (один армейского типа) и один ремонтный батальон для восстановления двигателей В-2. Подробно об этих подразделениях смотри таблицу 8.

* * *

Все перечисленные подразделения были рассчитаны на проведение среднего ремонта в течение месяца 338 танков Т-34, подчеркну при наличии в достаточном количестве запасных частей и агрегатов. Это позволило за короткий срок – с момента завершения боев и до 7 апреля – ввести в строй 57 танков. Но руководство фронта, рассчитывая на увеличение численности бронетанковых войск, которые к концу июня по числу танков увеличатся в три раза, принимало меры по развертыванию дополнительных мощностей. Фронт пополнился 27‑м, 20‑м, 53‑м ОРВБ, 154‑м, 178‑м, 175‑м ПРБ фронтового подчинения и 112‑м, 103‑м ПРБ для 2‑го гв. Ттк и 5‑го гв. Стк соответственно. Таким образом, на 1 июля 1943 г. без учета 1‑й ТА фронт имел 8 эвакорот, 4 ОРВБ, 12 ПРБ и 1 ПТРЗ.

Чтобы читатель мог представить, что собой представляло основное ремонтное подразделение фронта – передвижная ремонтная база, кратко остановлюсь на рассказе об одной из них. 167‑я ПРБ была сформирована 1 августа 1942 г., в действующую [99] армию попала в октябре того же года, прибыв эшелоном на Воронежский фронт в 38‑ю А. Штатная численность – 75 человек, в том числе 9 командиров, 13 сержантов и 53 рядовых. Личный состав поступил из 19‑го учебного автополка, это водители, слесари–монтажники, механики, электрики, токари, газосварщики. Материальную часть предоставил Уральский трубный завод им. Кирова. В августе – сентябре по инициативе командования базы в промежутке между получением техники и убытием на фронт личный состав проходил стажировку на танковых заводах Челябинска, Нижнего Тагила и Свердловска.

Согласно приказу ГАБТУ она комплектовалась 10 летучками типа «А», 5 летучками типа «Б». Обе на базе отечественных автомашин ГАЗ. На одной из летучек типа «Б» монтировалась электростанция вырабатываемой мощностью в 30 киловатт, были два передвижных токарных станка, газосварочное оборудование, аппаратура для зарядки аккумуляторных батарей, комплекты ключей, режущего и измерительного оборудования, а также комплект запасных частей для отечественных танков Т-60, Т-34 и KB‑1.

ПРБ предназначалась для выполнения текущего и среднего ремонта всех типов отечественных танков, тракторов и автотранспорта в полевых условиях. К капитальному ремонту относили, например, замену башни танка, полную замену двигателя и т. д. Для этого в рембазе не было главного приспособления – подъемного крана. Ими располагали только полевые танкоремонтные заводы. Тем не менее благодаря мастерству и смекалке ремонтников даже такие «неподъемные» проблемы решались в полевых условиях. Автору приходилось слышать рассказ фронтовиков о том, что вручную, при помощи рельсы, прикрепленной между стволов двух тополей, тросов, блоков, ну и, конечно, мускульной силы ремонтников, менялись даже многотонные башни Т-34. Подобные случаи встречаются и в отчетных документах за июль 1943 г. в ПРБ 2‑го тк, который вел бои под Прохоровкой. Кстати, плановые возможности 167‑й ПРБ по среднему ремонту Т-34 были 18 единиц в месяц. Вместе с тем за июль 1943 г. база провела всего 34 средних ремонта, в том числе 27 «тридцатьчетверок», и 26 текущих, а также 13 текущих и средних – автотранспорта.

Проведение капитального ремонта в войсках фронта, а это, как уже отмечалось, в основном касалось силовых установок – двигателей танков, сдерживало отсутствие в необходимом количестве запасных частей и агрегатов. Возможности единственного подразделения, которое занималось восстановлением моторов, были ограниченны, за месяц РБ № 96 мог отремонтировать всего 30 дизелей В-2, а учитывая, что в ходе зимнего наступления экипажи эксплуатировали технику в сложных зимних [100] условиях, часто не имея возможности провести текущее обслуживание, двигатели у подавляющего числа боевых машин выработали моторесурс и требовали капитального ремонта или полной его замены. Вместе с тем сами моторы были еще очень низкого качества, ведь не надо забывать: только год как практически вся оборонная промышленность спешно была переброшена на Восток. К этому моменту заводы давали гарантию на мотор 1000 км пробега, но в обычных танках, поступавших в войска, эта цифра была существенно ниже. Согласно статистическим данным полигона НИИБТ, которые были доложены начальнику Автобронетанкового управления РККА, двигатель Т-34 в среднем ходил до капитального ремонта не более 200 км. На оборонных заводах старались довести ресурс дизеля до 100 часов, но на практике он редко превышал 60{82}.

Отсутствие ремонтных мощностей и оборотного фонда двигателей на фронте серьезно влияло на ход восстановления техники, особенно в условиях активных боевых действий. Поэтому в середине мая руководство Воронежского фронта, по согласованию с Управлением ремонта танков в Главном бронетанковом управлении РККА Красной Армии, потребовало от командования БТ и MB фронта создать оборотный фонд двигателей численностью 200 штук, в том числе получить 109 новых в ГАБТУ. Эта мера была своевременной и необходимой для быстрого восстановления боеспособности танковых войск, но к началу боев вопрос так и не был полностью решен. 26 июня Н. Ф. Ватутин писал командующему Бронетанковыми и Механизированными войсками РККА:

«По состоянию на 23 июня 1943 г. в счет нашей заявки получено только шесть новых моторов ГАЗ‑203 и запасных частей около 15 %. Наряд на получение остальных ЮЗ моторов и других запчастей до сих пор не получен, и поэтому постановление Военного совета фронта по вопросу создания оборотного фонда моторов, агрегатов и запасных частей еще не выполнено.

Войска фронта имеют 1800 танков, в том числе 113 танков имеют запас хода по моточасам на пределе, которым через 40–50 моточасов потребуется замена моторов. Кроме того, в период боев для восстановления подбитых танков необходимо иметь постоянно исправными не менее 200 моторов, имея в виду, что в течение месяца потребуется произвести от 250 до 300 ремонтов с заменой моторов.

При отсутствии оборотного фонда моторов и других агрегатов [101] своевременное восстановление танков в условиях наступательных действий крайне затруднительно»{83}.

Всего к этому моменту фронт не получил из ремонта и в оборотный фонд 129 двигателей, в том числе В-2/К – 17, В-2/34–80, ГАЗ‑203–17 и ГАЗ‑202–15{84}.

Отсутствие полноценного оборотного фонда моторов, и особенно запасных частей в ассортименте, стало головной болью для ремонтников фронта с первых дней Курской битвы. Дело в том, что в период наступления или затишья при отсутствии запчастей на складах их пополняли, разбирая на поле боя брошенные и не подлежащие восстановлению танки, а нередко и подлежащие капитальному ремонту, чтобы восстановить несколько находившихся в среднем ремонте. Командование боролось с этим, ведь из–за нескольких запчастей терялась целая боевая машина, тем не менее это было, и довольно часто. В ходе оборонительной фазы Курской битвы на Воронежском фронте в большинстве своем поле боя находилось под контролем неприятеля. Поэтому в полной мере использовать этот источник не удавалось. После атак танкисты стремились вытянуть с поля боя прежде всего подбитые танки, которые можно было восстановить, но даже и это не всегда удавалось. А рисковать людьми, вытягивая под обстрелом сгоревшие и подорванные, в которых неизвестно что сохранилось, командиры не решались.

Особенно остро стал вопрос с запчастями после 12 июля, когда 5‑я гв. ТА понесла значительные потери и сразу около 200 танкам потребовался ремонт, причем многим машинам – текущий. Но фронт помочь был не в состоянии, а поле боя оставалось под контролем противника.

До середины апреля потери в танках Воронежского фронта были полностью восстановлены, а к середине мая штатная численность практически всех частей и соединений была доведена до нормы, но уровень изношенности, в первую очередь двигателей, оставался достаточно высок.

В течение двух недель с 1 по 15 апреля было получено для пополнения войск 219 танков. Почти половина, 108 единиц, была передана во 2‑й гв. Ттк, остальные распределены следующим образом: 86‑й тбр – 30, 201‑й тбр – 30, 59‑м отп – 15, 96‑й тбр – 14, 60‑м отп – 14, 180‑й тбр – 8{85}. В основном это была отечественная техника – Т-70, Т-34, но были и танки, полученные по ленд–лизу: Мк‑2 «Матильда» и Мк‑3 «Валентайн». [102]

Во всех армиях и корпусах фронта параллельно шла скрупулезная работа по сбору и восстановлению брошенных (бесхозных) танков, оставленных нашими частями зимой и в начале весны. Их число было не очень значительным, да и большая их часть требовала ремонта заводского, тем не менее на фронте каждый танк был на счету. И к этой работе относились с должным вниманием. Командующие БТ и MB общевойсковых армий направляли специальные поисковые группы с целью поиска на территории фронта брошенных машин для их последующего ремонта или отправки на заводы. После заводского ремонта они возвращались в состав армий. Мероприятия по сбору техники и ее восстановлению в войсках фронта проводились вплоть до конца июня 1943 г. Эвакуации подлежали даже разобранные танки и предоставлявшие собой один бронекорпус.

Занимались этой работой и в армии генерала М. Е. Катукова. Так, к 27 июня ее соединениями было подобрано и введено в строй 15 Т-34 и 3 Т-70{86}.

В тот же период начали поступать и маршевые роты для доукомплектования личным составом бронетанковых частей и соединений. С 1 по 15 апреля прибыли 6432 человека, основная часть пополнения была направлена в отдельные танковые корпуса: в 5‑й гв. Стк поступили – 3472 бойца и командира, 2‑й гв. Ттк – 1800, в 96‑ю отбр – 460, в 201‑ю отбр – 400, в 86‑ю отбр – 300{87}.

К сожалению, и качество техники, и уровень подготовки поступившего личного состава оставляли желать лучшего. Подавляющее большинство из прибывших в части были людьми необстрелянными, да к тому же со слабым знанием специфики бронетанковых войск. Это можно также сказать и о младшем и среднем командном составе.

Вот как характеризовал пополнение и оценивал танки, полученные 2‑м гв. Ттк, командующий БТ и MB фронта генерал H. H. Радкевич в отчете о боевой подготовке войск с 1 апреля по 1 мая 1943 г. Он писал:

«1. Части корпуса пополнились личным составом маршевых рот из запасных полков и отдела кадров Воронежского фронта, которые в большинстве своем в боях не участвовали и не имеют опыта в работе.

2. Боевая материальная часть, полученная из Нижнетагильского, Челябинского и Омского танковых заводов, имеет целый ряд производственных дефектов: выход из строя масломанометров, проворачивание пальцев рожков ведущих колес, [103] частичное отслаивание резины на поддерживающих катках, плохая регулировка агрегатов и ходовой части. Все эти производственные недостатки в танках могут привести к массовому выходу их из строя»{88}.

В течение апреля шло не только восстановление боеспособности бронетанковых войск фронта, но и их переподчинение, сосредоточение в новых районах и, конечно же, интенсивная учеба личного состава. Вот как это происходило.

38‑я А. 180‑я отбр под командованием полковника М. З. Киселева. Проводила учебу личного состава танковых экипажей вождению по ровной и пересеченной местности, а также по местности с противотанковыми препятствиями. Отрабатывались темы: «Наступательный бой танковой роты с пехотой», «Наступление танкового батальона при поддержке пехоты», «Марш и встречный бой танковой бригады». 5 апреля 1943 г., на основе распоряжения командарма, бригада из района Мирополь совершила марш и сосредоточилась в районе Суджа, где получила приказ: быть готовой к атаке в направлении: Сверликовская – Коренева, Сверликовская – Снагость, Басовка – Беловичи, Суджа – Юнаковка.

192‑я отбр полковника А. Ф. Каравана. 8 апреля 1943 г. из района Велико – Михайловка в исключительно трудных условиях совершила 200-км марш и 14 апреля сосредоточилась в районе Гонтарное, имея задачу при необходимости действовать в направлении Гонтарное – Мирополье, Гонтарное – Краснополье. Бригада готовила рубежи обороны и проводила рекогносцировку местности.

40‑я А. 60‑й отп подполковника И. А. Мясникова. Полк занимался учебой совместно с 309‑й и 100‑й сд. 8 апреля 1943 г. занял оборону в районе Зеленый Остров. Начал изучать местность.

59‑й отп майора П. В. Мясникова. 5 апреля 1943 г. он был сосредоточен в районе ст. Юсуповка, занял оборону и начал окапываться. Особое внимание командования полка направлено на учебу механиков водителей и наводчиков орудия.

86‑я отбр полковника B. C. Агафонова. 9 апреля 1943 г. была возвращена в состав Воронежского фронта и переброшена по железной дороге в ст. Старый Оскол. Откуда маршем вышла в с. Скородное для доукомплектования техникой и личным составом. С 10 апреля по 1 мая вела учебу личного состава. 27 апреля в полном составе маршем вышла и к исходу дня 28 апреля сосредоточилась в с. Зеленый Остров, заняла оборону: урочище Плотовая, выч. 236.0, 275.1, 237.1, южные скаты ур. Марково. [104]

6‑я гв. А. 245‑й отп подполковника М. К. Акопова с момента формирования и до прибытия в состав Воронежского фронта 2 апреля 1943 г. Поступил полностью укомплектованным личным составом и материальной частью – американскими танками М 3с и М 3л. 2 апреля из района Цветово 1‑е, совершив марш, сосредоточился в Алексеевке и поступил в подчинение командира 67‑й гв. сд. Занял оборону:

1 тр – выс. 210.3, с задачей не допустить прорыва танков противника с направления Красный Починок, Черкасское, выс. 232.4.

2 тр – выс. 232.4, стык дорог выс. 246.0 с задачей не допустить прорыва танков противника из направления Красный Починок, Черкасское, Ново – Черкасское.

3 тр – выс. 237.7, Черкасское, Драгунское, Дмитриевка. 230‑й отп подполковника Д. А. Щербакова прибыл в состав фронта 2 апреля 1943 г. полностью укомплектованный л/с и материальной частью. В тот же день, совершив ночной марш из Курска, сосредоточился в Быковке и был подчинен командиру 52‑й гв. сд.

96‑я тбр генерал–майора В. Г. Лебедева 21 апреля 1943 г., совершив марш из района г. Корочи, сосредоточилась в районе Дальняя Игуменка, имея боевую задачу обеспечить стык 6‑й гв. с 7‑й гв. армией. Для выполнения ее бригада оборудовала узлы сопротивления в следующих районах:

1‑й – совхоз Главплодоовощ, выс. 185.7, лощина восточнее Гостищева,

2‑й – северная окраина Гостищево, северная опушка рощи восточнее Гостищева, западная окраина Дальняя Игуменка,

3‑й – изгиб дорог Мальцеве – Ближняя Игуменка.

69‑я А. 201‑я тбр полковника И. А. Таранова. 17 апреля бригада вышла из подчинения командира 6‑го гв, кк и была передана в состав 64‑й А (7‑й гв. А). Сосредоточилась в районе Дегтярное для пополнения и одновременно имела задачу подготовить рубеж Терезовка, Дегтярное, Круглое к обороне. 2 апреля была включена в состав 69‑й А, личный состав занимался принятием новой техники и сбором в районе зимних боев подбитых машин.

2‑й гв. Ттк под командованием генерал–майора В. М. Баданова{89} 29 апреля вышел из прежнего района и сосредоточился:

4‑я гв. тбр – Большая Холань,

25‑я гв. тбр – Поповка,

26‑я гв. тбр – Короча.

К 1 мая на доукомплектование корпус получил: материальной [105] части: Т-34–98 шт. и Т-70–70, личного состава всего 2246 человек, в том числе командно–начальствующего состава – 249, младшего начальствующего состава – 452, рядового состава – 1545.

5‑й гв. Стк генерал–майора А. Г. Кравченко находился в районе ст. Ржава (Курской области), занимался принятием и регулировкой техники, пополнением и распределением личного состава по частям и его обучением.

В конце мая завершается процесс формирования бронетанковых войск фронта. Именно в этот период они приобрели тот боевой и численный состав, с которым и вступят в Курскую битву. Фронт получил дополнительно несколько сформированных боевых частей и ремонтных подразделений. Полки, бригады корпуса были доведены до штатной численности, а также полностью завершен процесс усиления общевойсковых армий бронетанковой техникой.

Усиление шло в основном за счет передачи полков самоходной артиллерии. 9 мая в с. Вышние Пены сосредоточился и поступил в подчинение командующего 6‑й гв. А 1440‑й сап смешанного состава, имевший на вооружении 9 СУ‑76 и 12 СУ‑122. 7‑я гв. А получила два полка САУ. 1 мая в район с. Дальняя Игуменка (затем перешел в х. Постников) прибыл 1438‑й сап смешанного состава, а 30 мая в армию поступил 1529‑й тяжелый сап, укомплектованный 12 САУ‑152 и 1 танком KB (штаб).

В армию также вновь была возвращена 201‑я тбр. В ночь с 15 на 16 мая она сосредоточилась в районе Марьин, Заказный, Вязьмин, имея в составе танков Мк‑2–11, Мк‑3–23.

Кроме того, в БТ и MB фронта находилась и еще одна часть – 1689‑й иптап РГК, по сути, сап. Это был единственный противотанковый артполк на Воронежском фронте, в состав которого входили трофейные самоходные артустановки «Мардер‑3» с 75‑мм противотанковой пушкой Pak 40/3. Он был сформирован 20 апреля 1943 г. в г. Старый Оскол{90}. К моменту занятия обороны в полосе 40‑й А 5 июля 1943 г. он располагал 11 немецкими самоходками, полученными из ресурсов фронта, и батареей 76‑мм пушек ЗИС‑3 обр. 1942 г.

В конце марта в состав фронта прибыла 1‑я танковая армия однородного состава под командованием генерал–лейтенанта М. Е. Катукова. Она имела два корпуса: 6‑й танковый генерал–майора А. Л. Гетмана и 3‑й механизированный генерал–майора С. М. Кривошеина. 25 мая 1943 г. с разрешения [106] Ставки ВГК в ее составе начал формироваться третий – 31‑й тк, командиром которого был назначен генерал–майор Д. Х. Черниенко. В тот же день было принято постановление Военного совета фронта о формировании в составе 38‑й А 202‑й и 203‑й отп (KB). Это было последнее изменение организационно–штатной структуры бронетанковых войск фронта перед летними боями.

Интересная деталь: в то время к БТ и MB фронта относились лишь отдельные танковые корпуса, бригады и полки. 1‑я ТА хотя и была танковой, но имела прямое подчинение командующему фронтом и как бы являлась самостоятельной в отношении к командующему БТ и MB фронта. Достаточно неотработанной была и система подчинения самоходных артполков. Они входили в состав танковых войск, но одновременно считались артиллерийским средством, поэтому по ним отчитывалось также управление командующего артиллерией фронта и армий.

Помимо боевых частей, для обучения личного состава танковых войск фронт располагал 14‑м отдельным учебным танковым полком (оутп) под командованием подполковника Г. Т. Кузнецова. Кроме того, для быстрого восстановления боеспособности танковых соединений было сформировано подразделение фронтового резерва танков, шоферов и механиков–водителей.