Текст книги "Курский излом"

Автор книги: Валерий Замулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 72 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

Гитлеровцы в тот день не раз бросали на позиции корпуса свои танки. Очередной бой разгорелся невдалеке от КП комкора у перелеска. Немцы не выдержали удара танкистов и отошли, оставив у перелеска несколько обгоревших и подбитых машин.

Огонь немного утих, и Дмитрий Хрисанфович, чтобы размяться, выпрыгнул из узкой щели. В это время за перелеском грохнул залп немецкого шестиствольного миномета «скрипухи», как метко окрестили это оружие бойцы. Одна из мин разорвалась рядом со щелью. Черниенко упал, сраженный осколком»{157}.

Генерал–майор Д. Х. Черниенко погиб 18 августа 1943 г. в районе г. Богодухова (Харьковская область) и был похоронен однополчанами в этом зеленом украинском городке. За мужество и героизм, проявленные в боях за Родину, Дмитрий Христофорович был награжден двумя орденами Красного Знамени и орденом Кутузова 2‑й степени.

Генерал–майор А. Л. Гетман командовал на Курской дуге 6‑м тк. Он родился 5 октября 1903 г. в крестьянской семье в с. Клепалы Сумской области. В 1916 г. окончил обычную трехклассную сельскую школу. В годы Гражданской войны жил с семьей на Сумщине, которая в то время периодически переходила из рук в руки различных армий и банд, но ему посчастливилось избежать участия в братоубийственной войне.

В октябре 1921 г. добровольно вступает в ряды Красной Армии и направляется в школу червоных (красных) старшин. По окончании курса он был оставлен в ней на должности помощника командира взвода.

В сентябре 1927 г. Андрей Лаврентьевич направляется в 130‑й сп 44‑й сд командиром взвода, а затем временно назначается исполняющим обязанности командира роты. Но молодой краском не был склонен к трудной строевой работе. Не прослужив и двух лет на командных должностях, он в мае 1929 г. переводится в штаб 44‑й сд помощником начальника оперативного отделения и одновременно порученцем комдива, а в 1930 г. – уже заведующим военным кабинетом в Житомирский гарнизонный Дом Красной Армии (Дом офицеров). В течение последующих трех лет он служил: в школе червоных старшин, курсовым командиром, начальником полковой школы, [221] а также политруком в стрелковом полку Криворожской дивизии, но нигде долго не задерживался.

Определенным переломным моментом в его жизни и карьере становится 1933 г. В феврале он зачисляется слушателем Военной академии моторизации и механизации РККА. Находясь на учебе, он получает сразу два персональных офицерских звания, которые к тому времени уже вводятся в армии, – старший лейтенант и на выпуске – капитан. Окончив по тем временам престижное высшее военное заведение, в июне 1937 г. он направляется в Ленинградский военный округ начальником 5‑го отделения штаба 7‑го мк.

В феврале 1938 г. его назначают врид командира 31‑й мбр 7‑го мк, но в этой должности у него служба не заладилась, и через два месяца его переводят начальником ее штаба, а в августе направляют на Дальний Восток начальником штаба 2‑й мбр ОКДВА. Но и здесь карьера шла со скрипом и по наклонной, через месяц его переводят помощником комбрига, а в декабре – начальником отдела снабжения горючим соединения. В этой должности он участвовал в боях у о. Хасан и на реке Халхин – Гол.

Майор А. Л. Гетман прибыл в бригаду, когда там сложилась гнетущая атмосфера страха и подозрительности. Только что был арестован как «враг народа» ее командир полковник В. Г. Бурков, он с ним так и не встретился. Кстати, Василий Герасимович с Андреем Лаврентьевичем будут участвовать в боях на Воронежском фронте в июле 1943 г. рядом на одном участке обороны. Возможно, оценив обстановку, А. Л. Гетман решил переждать неспокойное время на незаметной должности «заправщика».

В конце 1940 г. начинается резкий служебный рост А. Л. Гетмана. 8 октября ему присваивается звание подполковник, 28 ноября с тыловой должности его неожиданно назначают сразу командиром 45‑й олтбр, 9 декабря он становится полковником, а уже 11 марта 1941 г. командиром 27‑й тд. Но приказ о последнем назначении был быстро отменен, и 26 марта он становится уже начальником штаба 30‑го мк Дальневосточного фронта. В этой должности и застала его война.

Высокие потери действующей армии в приграничных боях и захват врагом больших территорий заставили руководство страны не только срочно формировать резервы, но и использовать уже готовые соединения Дальневосточного фронта. Осенью 1941 г. его командующему генералу армии И. Р. Апанасенко была поставлена задача укомплектовать и отправить на запад ряд дивизий, в том числе и танковых. Почти одновременно в октябре – ноябре были направлены 58‑я тд генерала A. A. Котлярова, 61‑я тд – полковника Б. М. Скворцова, 60‑я [222] тд – генерал–майора А. Ф. Попова, а также 112‑я тд. Напомню, двум последним командирам доведется участвовать вместе с А. Л. Гетманом в боях на Курской дуге.

К формированию 112‑й тд приступили сразу после начала войны. Базовым для ее развертывания стал 112‑й тп 239‑й моторизованной дивизии, все того же 30‑го мк, в котором служил полковник А. Л. Гетман. 9 сентября 1941 г. он и стал ее командиром, а начальником штаба – тоже участник будущих боев на курской земле подполковник М. Т. Леонов. Для столь высокой должности опыта у Андрея Лаврентьевича было совсем мало, за всю четырнадцатилетнюю службу – неполных шесть месяцев. Это, естественно, не могло не повлиять и на результативность действий соединения и, главное, на его потери в боях. Тем не менее следует отметить, он обладал способностью быстро учиться и усваивать опыт практической работы. В ходе Московской битвы такая возможность ему была предоставлена.

После прибытия на Западный фронт дивизию включили в подвижную группу генерал–майора П. А. Белова, которая должна была по приказу И. В. Сталина из района Серпухова совместно с правофланговыми соединениями 16‑й А генерала К. К. Рокоссовского нанести удар во фланг 4‑й немецкой армии, изготовившейся к решительному удару на Москву.

Днем боевого крещения дивизии и ее командира стало 16 ноября 1941 г. Соединение вместе с другими войсками перешло в наступление в направлении Малеево – Вязовка – Высокиничи, но, натолкнувшись на сильное сопротивление, существенных результатов добиться не смогло. В течение нескольких дней дивизия дралась западнее и северо–западнее Серпухова. Затем в связи с прорывом под Тулой 2‑й тг Г. Гудериана обороны 50‑я А генерала И. В. Болдина была переброшена для обороны г. Каширы и Каширской электростанции. Вплоть до начала контрнаступления дивизия выполняла роль пожарной команды, проводя контрудары по флангам групп противника, прорывавшим в районе Тулы тонкую линию обороны то 50‑й А, то 49‑й А.

8 декабря соединение было передано 50‑й А и в ее составе участвовало в освобождении Ясной Поляны, Щекино. А с 17 по 30 декабря вело тяжелейшие бои за овладение Калугой. Заняв город еще в первой половине октября, противник разместил в нем крупные склады, ремонтные базы, госпитали и штабы частей 2‑й и 4‑й тг. Поэтому захват этого населенного пункта нашими войсками ставил противника в тяжелое положение, дезорганизовывал его тыл. Немцы дрались упорно, и дивизии вместе с другими частями армии удалось с большим трудом выполнить поставленную задачу. [223]

После непродолжительного отдыха и восстановления техники в январе 1942 г. 112‑я тд участвовала в наступлении на Юхнов и Масальск. Затем была переформирована в танковую бригаду, как и другие соединения. Но это уже позже, когда А. Л. Гетман был направлен формировать 6‑й тк.

В исторической и мемуарной литературе действия 112‑й тд, а значит, и ее командования, под Москвой оцениваются высоко. Действительно, их вклад в защиту Москвы весом, в сложных зимних условиях, при низких температурах и глубоком снежном покрове ее личный состав дрался бесстрашно. Свежее полностью укомплектованное подвижное соединение, используя высокую мобильность и огонь боевых машин, успешно громило врага, приковывая к себе его значительные силы.

Тем не менее каких–либо очень значительных результатов, которые могли бы кардинальным образом переломить ситуацию на каком–то направлении или окончательно остановить немцев, не было. Да их и сложно было добиться. Дивизия располагала в основном легкими танками, такими как Т-26, и незначительным числом тяжелых (KB). В то же время для личного состава это были первые бои в действующей армии. Все – от комдива до механика–водителя – лишь начинали набирать боевой опыт и навыки. Это, естественно, привело к существенным потерям и техники, и людей. Кстати, сам комкор тоже получил контузию в этих боях, в феврале 1942 г.

Но при защите столицы на это мало обращали внимание и после удачно проведенного контрнаступления оценивали командиров не по умению и мастерству, а по способности любой ценой добиться выполнения приказа. У Андрея Лаврентьевича с этим было все нормально. Командующий Западным фронтом генерал Г. К. Жуков решил, что он как командир дивизии действовал вполне успешно и заслуживает повышения. После трех месяцев пребывания на фронте 23 марта 1942 г. полковник А. Л. Гетман назначается заместителем командующего 50‑й А по автобронетанковым войскам. Однако уже 1 апреля этот приказ отменяется, и с 18 апреля он назначается командиром 6‑го тк, который он должен был сформировать в составе Западного фронта.

Обычно в условиях войны формирование соединения проходило за месяц, от силы полтора, если удавалось выкроить больше – удача. Гетману повезло: он комплектовал корпус почти три месяца.

30 июля 1942 г. началась Ржевско – Вяземская наступательная операция Калининского и двух армий правого крыла Западного фронта – 20‑й и 31‑й А. Хотя перед войсками была поставлена главная цель – освободить Ржев и Зубцов и выйти [224] на рубеж рек Волги и Вазузы, но главным было сковать силы ГА «Центр» и не допустить переброски части ее войск на Юг, где в это время противник уже прорвал нашу оборону и устремился к Дону. Наступление длилось почти месяц, до 23 августа. Войска продвинулись до 45 км, но Ржев взять не удалось, и после освобождения городов Зубцова и Карманово их возможности были исчерпаны.

Эта операция стала первой для соединения генерал–майора А. Л. Гетмана. Уже 12 июля был получен приказ о сосредоточении его к 16 июля севернее станции Шаховская, где он должен был поступить в подвижную группу Западного фронта, которой предстояло развивать успех его 20‑й и 31‑й А. 6‑й тк, как и другие соединения группы, был введен в бой 5 августа и участвовал в операции вплоть до ее завершения. Кстати, в этот момент его штаб напоминал армейское управление. Генерал–майор И. В. Галанин, имея в группе три корпуса, не располагал органом управления и использовал для этого возможности штаба 6‑го тк. После завершения наступления корпус находился в обороне 20‑й А. В сентябре он действовал в районе Гжатска, под Ржевом, а затем был выведен в резерв фронта. В конце ноября вновь вводился в боях в полосе 20‑й А на сычевском направлении, но к этому моменту Андрей Лаврентьевич был болен и продолжительное время корпусом не командовал.

В феврале 1943 г. его соединение было включено в состав 1‑й ТА и 28 марта переброшено по железной дороге в район Курск – Обоянь, где и находилось до начала Курской битвы. Здесь в его состав вошла 112‑я тбр «Революционная Монголия», в которую была преобразована «родная» для комкора 112‑я тд.

Андрей Лаврентьевич был человеком амбициозным и тщеславным; при чтении его мемуаров, в том числе раздела о Курской битве, создается впечатление, что он не был исполнителем воли командования армии и фронта, а мыслью и делом опережал их. Действовал самостоятельно, без оглядки, и успех соединения – это итог лишь его стараний и мастерства. При этом автор забывал две важные вещи: война – дело коллективное, и командир танкового корпуса – это величина, но имеющая свои определенные и не очень значительные «размеры». Чего стоит его диалог с М. Е. Катуковым вечером 5 июля 1943 г., приведенный в книге «Танки идут на Берлин»:

«Укрепляя свою оборону, мы, конечно, поступали правильно, однако оценено это было не сразу и не всеми. Даже М. Е. Катуков меня отчитал по телефону:

– Что это ты, Лаврентьевич, закапываешься глубоко в землю: нам ведь наносить контрудар по противнику. [225]

Я ответил, что, когда отобьем вражескую атаку, не опоздаем вывести танки из окопов и нанести контрудар всеми силами корпуса.

– Ну хорошо, – согласился Михаил Ефимович, – действуй…»{158}

Трудно поверить в реальность такого разговора. М. Е. Катуков в тот момент лично Н. Ф. Ватутину высказал свое несогласие с его решением нанести контрудар и, наоборот, настойчиво просил разрешения, учитывая качественное превосходство бронетехники противника, зарыть все свои танки и артсредства в землю, чтобы встретить врага огнем с места, но не был услышан. Утром 6 июля, не колеблясь, он высказал свою точку зрения и И. В. Сталину, пойдя, по сути, на конфликт с командующим фронтом. А по мнению Андрея Лаврентьевича, сложность ситуации понимал лишь он один, а командарм не осознавал надвигающейся угрозы, да при этом даже отчитывал своего чрезмерно усердного комкора. В общем, горе от ума, да и только!

Отдавая дань способностям А. Л. Гетмана, думаю, необходимо отметить следующее. К тому моменту он хотя и был комкором, но еще молодым, до настоящего опыта и мастерства ему было далеко. Напомню: в течение всего 1942 г. он командовал корпусом непосредственно в боевых действиях всего два месяца – лишь в одной наступательной операции, а учитывая стаж командования 112‑й тд – чуть больше четырех. Чтобы освоиться и приобрести навыки управления соединением, человеку, имевшему до этого командный опыт, вполне достаточно. Но вспомним: он стал командиром дивизии в сентябре 1941 г., а до этого, в мирное время, начальником отдела снабжения горючим прослужил дольше (23 месяца), чем командовал бригадой (2 и 3,5 месяца), и лишь благодаря стечению обстоятельств был выдвинут на эту высокую должность, так что приведенный выше диалог читать без улыбки трудно.

Тем не менее, благодаря правильно выбранной тактике командованием 1‑й ТА, усилиям фронта по ее пополнению и стойкости всего личного состава, 6‑й тк оборону своей полосы в ходе Курской битвы держал стойко и сыграл важную роль в провале «Цитадели». По результатам оборонительной операции Воронежского фронта лишь два корпуса, участвовавшие в ней, были представлены к преобразованию в гвардейские, один из них – 6‑й тк. Это высокая и справедливая оценка боевой работы всего личного состава соединения, в том числе и комкора.

В исторической и мемуарной литературе можно встретить [226] утверждение, что генерал А. Л. Гетман твердо и успешно управлял корпусом, особенно во второй половине войны: его действия как командира отличались четкостью, взвешенностью, глубоким знанием врага, стремлением спрогнозировать его действия на несколько шагов вперед. Действительно, он в полной мере обладал теми качествами, которые предъявлялись к командирам корпусов в год войны. Особенно возросла его профессиональная подготовка после того, как он прошел жесткую школу летних боев на Огненной дуге. Но сегодня появляются публикации иного рода. Те, кто лично знал генерала, вспоминают и другие его качества.

«…Все победы корпуса Андрей Лаврентьевич ставил в заслугу одному себе, как будто не было коллективной работы штаба армии, решений командующего, – пишет ветеран 1‑й ТА E. С. Катукова. – …Если А. Х. Бабаджанян отличался безмерной храбростью, огромной энергией и стремлением победить, то об Андрее Лаврентьевиче этого не скажешь. Он не спешил, был осторожен, выжидал и, только когда у соседей намечается успех, вступал в дело. Но почти никогда корпус А. Л. Гетмана вовремя не подходил к переправам. Он всегда опаздывал, а где, как не здесь, нужны были храбрость, находчивость и быстрота. Этих качеств Андрей Лаврентьевич почти никогда не проявлял. Его спокойствие и хитрость иногда граничили с трусостью»{159}.

Кроме того, имеющиеся архивные данные свидетельствуют, что на генерала было трудно положиться как на надежного соседа, который может в трудную минуту подставить свое плечо, а скорей наоборот.

Так, когда возникла угроза окружения группы войск под его командованием в излучине р. Пены и командование 1‑й ТА приняло решение отвести их, А. Л. Гетман выполнил его, мягко говоря, неудачно. Согласно обнаруженным сегодня документам, он отвел лишь бригады своего корпуса, при этом не поставив в известность об этом подчиненные ему соединения 6‑й гв. А и 3‑го мк, что привело к излишним, ничем не оправданным жертвам. Но, несомненно, большая победа на Курской дуге все ошибки и просчеты списала.

В августе 1943 г. 6‑й тк довольно успешно действовал при освобождении Харькова и восточной Украины. Но в середине месяца он, как и вся 1‑я ТА, попал в тяжелое положение. Вражеская группировка неожиданно из района южнее города Богодухова, который корпус только что освободил, нанесла сильный удар по его левому флангу. Часть его сил была окружена [227] в районе Высокополья. Но, хотя и с большими потерями, положение было восстановлено. В этих боях погиб друг Андрея Лаврентьевича и давний сослуживец по 112‑й тд – командир 112‑й тбр полковник М. Т. Леонов.

После успешного завершения Курской битвы многие командиры частей и соединений, отличившиеся в боях, были награждены. Получил орден Суворова 2‑й степени и А. Л. Гетман, а 21 августа ему было присвоено воинское звание генерал–лейтенант.

В ходе наступления на Украине 6‑му тк не раз приходилось действовать в отрыве от 1‑й ТА, его переподчиняли в качестве отдельного корпуса другим общевойсковым армиям, в частности, с начала и до 19 сентября он находился в составе 40‑й А, наступая на ее правом крыле. Командование отмечало его оперативность, напор и стремительность.

23 октября 1943 г. оказалось особо памятным днем для комкора: его детище стало гвардейским, корпус – преобразовывается в 11‑й гв. тк. В эти дни произошло еще одно приятное и долгожданное событие: войска соединения освободили родное село генерала, в котором, к счастью, благополучно пережили оккупацию две его родные сестры и брат.

1944 г. оказался богат событиями в военной карьере генерала. В первой половине года его корпус продолжал успешно громить немцев в ряде наступательных операций, в том числе в таких крупных, как Корсунь – Шевченковская и Проскурово – Черновицкая. 25 августа он назначается заместителем командующего 1‑й гв. ТА. Командование достаточно высоко оценивало его личные боевые заслуги, в течение этого года он был награжден сразу тремя высокими орденами: Ленина, Богдана Хмельницкого и Красного Знамени.

Но до конца войны он так и не стал Героем Советского Союза, хотя ряд его однополчан были удостоены даже не одной, а двух Золотых Звезд. Он получил это высокое звание уже после войны. По некоторым данным, так было отмечено его участие в аресте Л. П. Берия. Причина этого стала известна недавно, когда увидела свет книга Е. С. Катуковой:

«…Присвоения ему звания Героя Советского Союза не хотел командующий фронтом Маршал Советского Союза И. С. Конев. Иван Степанович считал А. Л. Гетмана трусом. За все время командования корпусом он не взял ни одной водной преграды.

Был такой случай. И. С. Конев приехал на КП командира корпуса А. Л. Гетмана, но не застал его. Он обнаружил его в другом месте, несколько ближе к тылу. Шел жестокий бой, а Андрей Лаврентьевич в это время «отдыхал» с любимой.

Иван Степанович был горячим человеком и хотел предать [228] Андрея Лаврентьевича военно–полевому суду, который мог закончиться и расстрелом. Об этом узнал М. Е. Катуков. Командующий прославленной армией упросил И. С. Конева не делать этого, ибо на армию легло бы несмываемое пятно. И тогда было принято решение освободить Андрея Лаврентьевича от командования корпусом и перевести на должность заместителя командующего армией М. Е. Катукова. А на должность командира корпуса был назначен А. Х. Бабаджанян. По существу Катуков спас жизнь Гетману, тем не менее Андрей Лаврентьевич во всем считал виноватым М. Е. Катукова и затаил обиду на него»{160}.

После войны А. Л. Гетман командовал бронетанковыми войсками ряда военных округов, отдельной механизированной армией и даже войсками Прикарпатского военного округа. В 1964 г., когда награждать и присваивать высокие звания не за заслуги, а к различным юбилеям и датам было делом обыденным, он получает звание генерала армии. В армейской среде для таких генералов и маршалов даже был придуман особый иронический термин – «списочные», потому что получали звания к памятным датам и юбилеям списком. Скончался Андрей Лаврентьевич 8 апреля 1984 г. в Москве.

Командир 3‑го мехкорпуса Кривошеин Семен Моисеевич родился в г. Воронеже. Его отец всю жизнь работал часовым мастером, мать умерла в тяжелом и голодном 1919 г.

Сразу же после окончания 7 классов мужской гимназии в г. Острогожске, 10 июля 1918 г., добровольно вступил в 107‑й пехотный полк в с. Алексеевка Воронежской области, который относился к войскам Южного фронта. Участвовал в боях под городами Бобровом и Луганском. С мая 1919 г. – боец 12‑го кавполка 12‑й сд, а с ноября попадает в 1‑ю конную армию. Этот перевод для карьеры молодого человека явился очень важным. В знаменитой Конной армии С. М. Буденного он прослужил до 1928 г. на разных должностях, в основном военно–политических: военком кавполка 6‑й кд, кавбригады, инструктор политотдела, пройдя весь боевой путь в Гражданской войне. Не секрет, что значительная часть командиров, которые прошли службу в этом соединении, в том числе и благодаря влиянию двух знаменитых «первых красных офицеров» К. Е. Ворошилова и С. М. Буденного, в 30‑х и в начале 40‑х годов были выдвинуты на высокие должности. Редкий случай: за бои на Гражданской войне он получил сразу два ордена боевого Красного Знамени.

В 1928 г. с должности командира эскадрона С. М. Кривошеий поступает в Военную академию им. Фрунзе, после окончания [229] которой, в мае 1931 г., назначается начальником штаба 7‑го мехполка 7‑й кд. С этого момента он прочно связывает свою службу с танковыми и механизированными войсками. Из характеристики за 1928–1932 гг.:

«Волевой командир, спокойный, ровный, работоспособный. Здоровье выносливое, новые мысли схватывает на лету и быстро усваивает. Аналитические способности развиты в достаточной степени. Хорошо понимает и проводит занятия. Ведет военно–научную работу, особенно в отношении мото–мехчастей».

Менее чем через два года, в феврале 1933 г., он становится помощником начальника 1‑го отдела Управления моторизации РККА, а в мае 1934 г. направляется в Белорусский военный округ – командиром 6‑го мехполка 6‑й Чонгарской казачьей дивизии, дислоцировавшейся в Гомеле. В 1935 г. за образцовую подготовку этой части он будет награжден третьим орденом Красного Знамени.

Во второй половине 30‑х годов обстановка в Европе начинает накаляться. Германия берет курс на восстановление в полном объеме Вооруженных сил. Правительственные круги ряда стран питают надежду направить ее на Восток, против СССР. Для этого потворствуют агрессивным и амбициозным планам Германии. Вспыхивает мятеж в Испании, а затем начинается гражданская война. СССР оказывает законному правительству страны всестороннюю помощь, в том числе и военную.

Можно сказать, что Семен Моисеевич в этот период не выходит из боев. Перед началом Великой Отечественной войны он побывал практически во всех «горячих точках». Началось все с Испании. Как одного из подготовленных и проверенных командиров, в августе 1936 г. его направляют в республиканскую армию, где он до февраля 1937 г. успешно командует танковым отрядом в Мадриде. Награждается орденом Ленина и 10 апреля 1937 г. получает воинское звание комбриг.

Это была его не первая зарубежная командировка. В 1935 г. полковник С. М. Кривошеин был включен в советскую военную делегацию под руководством Б. М. Шапошникова, которая выезжала на маневры Чехословацкой армии, в том же году он был во Франции. Два месяца стажировался в танковых полках, расквартированных в городах Люневале и Менце. Для того времени подобные поездки были не только редкими, но, как показали дальнейшие события, и очень опасными. После его возвращения из Испании в стране начинает раскручиваться маховик репрессий, но его, к счастью, он не затронет, хотя весь набор для обвинения «врагом народа» к этому времени у него был налицо. Возможно, на это повлияли некоторые сослуживцы по 1‑й КА. [230]

21 июля 1937 г. он принимает командование 8‑й отдельной мехбригадой КОВО. В 1938 г. бригада под его командованием участвовала в боях в районе озера Хасан, а с 17 по 29 сентября 1939 г. – в освободительном походе в Западную Белоруссию. В ходе тех событий С. М. Кривошеин невольно попал в анналы всемирной истории. Его встречи с офицерами армии тогда союзной Германии при установлении временной разграничительной линии были запечатлены каким–то корреспондентом на фотопленку. Сегодня они широко используются в исторической и военной литературе, в качестве иллюстрации тех союзнических отношений.

Следует отметить, что характер у комбрига С. М. Кривошеина был непростой. На протяжении 30‑х годов в аттестациях старшие начальники отмечают такие его качества, как сильная воля, твердый характер, энергичность, решительность. Как командир умеет разбираться в обстановке, обладает неплохими организаторскими способностями. В то же время груб к подчиненным, проявляет нечуткость в отношении к людям, излишнее упрямство (в мороз 20–30 °C выводил личный состав на зарядку). Указывается, что, имея богатый опыт командира–строевика, с личным составом командиров не занимается.

Из характеристики командира 4‑й А комбрига В. И. Чуйкова на командира 8‑й тбр С. М. Кривошеина:

«Лично тов. Кривошеим недисциплинирован. Часто о высших начальниках, особенно штабах, отзывается пренебрежительно, многие распоряжения высших штабов выполняет только под большим нажимом».

С 10 февраля по 5 апреля 1940 г. бригада под его командованием вела боевые действия на Кольском полуострове. После возвращения Семен Моисеевич получает повышение, в мае 1940 г. становится командиром 15‑й тд, но через месяц переводится на должность командира 2‑й тд 3‑го мк, которая дислоцировалось в г. Унмерч, в Прибалтике. Соединение находилось в стадии формирования. Из отзыва командира 3‑го мк генерал–лейтенанта А. И. Еременко:

«Хороший организатор. За короткое время из разрозненных отдельных частей и групп сумел сколотить вполне боеспособную 2‑ю танковую дивизию».

Возможно, этот отзыв повлиял на решение командования округа, и в декабре того же года генерал–майор С. М. Кривошеин назначается начальником БТ и MB округа. В этот период он знакомится, и ему не раз приходилось встречаться с прибывшим в это время на должность начальника штаба 5‑й тд 3‑го мк, а по сути исполняющим обязанности комдива полковником П. А. Ротмистровым. [231]

Но генерал не был склонен к штабной работе, больше к строевой, поэтому 11 марта 1940 г. он назначается командиром 25‑го мк. По стажу и подготовке он вполне соответствовал этой должности. К этому времени он имел следующий стаж: 4 года командовал механизированным полком, 2 года и 7 месяцев – танковой бригадой, 9 месяцев – танковой дивизией. Как показали дальнейшие события, должность комкора соответствовала не только его подготовке, но и возможностям.

С первых месяцев войны генерал–майор С. М. Кривошеин – в действующей армии. В июле 1941 г. он участвовал с корпусом в обороне рубежей на Днепре и Соже. Из характеристики начальника штаба 21‑й А генерал–майора В. Н. Гордова от 12 августа 1941 г.:

«Генерал–майор Кривошеин с командованием корпуса справляется, но недостаточно точно руководит деятельностью частей, распыляет силы, неся при этом боевые потери. В бою за Пропойск потерял 50 % материальной части и значительное количество живой силы. Склонен переоценивать противника. Должности командира корпуса соответствует».

В октябре 1941 г. его корпус расформировывается, а комкор назначается начальником управления боевой подготовки Главного автобронетанкового управления Красной Армии, в январе 1943 г. переводится на такую же должность в Управление боевой подготовки Главного управления формирования и боевой подготовки БТ и MB Красной Армии.

Как свидетельствуют документы, вновь в действующую армию он попадает в самом начале февраля 1943 г., сменив на должности командира 3‑го мк М. Е. Катукова. В это время 1‑я ТА перебрасывалась в район Курска, для подготовки к будущим боям. Из аттестации командующего 1‑й ТА генерал–лейтенанта М. Е. Катукова 21 июня 1943 года:

«В должности командира 3‑го мк с февраля 1943 г. Ранее работал в Центральном аппарате Управления. Отрыв его от войск сказался на практической подготовке по вопросам обучения и воспитания людей. Что выразилось в первое время в неумении подхода к людям и неправильной оценке их работы.

В настоящее время штаб его полностью не сколочен. Склонен к обсуждению приказов вышестоящих инстанций. Лично подготовлен для командира корпуса достаточно.

Партии Ленина – Сталина и социалистической Родине предан. Должности соответствует».

Судя по тому, как действовал корпус в ходе отражения наступления 4‑й ТА противника летом 1943 г., адаптировался Семен Моисеевич в действующей армии достаточно быстро. Уже 6 июля соединение приняло на себя удар сразу двух корпусов противника и на протяжении нескольких дней вело тяжелейшие [232] бои на обояньском направлении, являясь основой обороны армии. И сыграло существенную роль в срыве плана операции «Цитадель». Уже на второй день после вывода 1‑й ТА на пополнение, 16 июля 1943 г., генерал–лейтенант М. Е. Катуков писал:

«В боях 6–15 июля 1943 г. на Белгородском направлении тов. Кривошеин показал исключительную твердость и умение руководить войсками по выполнению боевой задачи. Корпус в течение 10 дней беспримерной стойкостью, искусным маневром перемалывал численно превосходящие танковые части противника и задерживал его продвижение на дальних подступах к Обояни. В критические моменты боя тов. Кривошеин неоднократно лично на поле боя наводил должную дисциплину и порядок. В планировании операции показал командирскую предусмотрительность, правильное понимание хода событий».

Трудно не согласиться с оценкой командарма, но в ней еще чувствуется определенная эйфория от того, что удалось сделать. В бою С. М. Кривошеин был устремлен вперед, в ответственные моменты находился в боевых порядках и непосредственно руководил боем, но пытался все сделать сам и, главное, быстро, немедленно. Те, кто, по его мнению, не успевал, получали разносы. Часто игнорировал штаб, лично связывался с комбригами, отдавал команды и распоряжения, не ставя начштаба в известность, не учитывая при этом последствия. Это существенно затрудняло управление войсками, особенно в сложной обстановке. Кроме того, комкор мало обращал внимание на налаживание таких важных аспектов армейской жизни, как работа разведорганов и тыла корпуса.