Текст книги "Курский излом"

Автор книги: Валерий Замулин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 26 (всего у книги 72 страниц) [доступный отрывок для чтения: 26 страниц]

В группу, которая получила приказ ударить на юго–западе села и восстановить прежнее положение 196‑го гв. сп на правом фланге, подполковник Власов включил стрелковый батальон 196‑го гв. сп и две роты 245‑го отп. Его возглавил начальник штаба танкового полка капитан А. У. Медведков. Четыре батареи 1440‑го сап и 4‑ю роту 245‑го отп он оставил у выс. 246.0, для проведения контратаки против 11‑й тд.

В 14.00 две танковые роты развернутым строем в два эшелона в сопровождении пехоты атаковали гренадеров мд «Великая Германия» на высоте 237.8 и юго–восточнее ее. Первыми двигались 10 М 3с 1‑й роты ст. лейтенанта Л. В. Хрипача, за ними 10 М 3л 2‑й роты под командованием техника–лейтенанта С. А. Добрых. Немцы, используя хорошо подготовленный рубеж, оборонялись упорно. Однако атака проводилась на довольно узком участке и была поддержана огнем артиллерии, поэтому примерно к 15.00 наши танки сумели подавить основные огневые точки врага, а следовавшая за ними пехота выбила гренадеров из траншей и восстановила прежнее положение полка.

Столь же активно действовали резервы полковника И. П. Сивакова, в результате стремительной контратаки танки противника, находившиеся у скотомогильника, были окружены и попали в огненный мешок. Радисты из радиостанций управления 71‑й гв. сд перехватили разговор командира этой группы, вероятно, с вышестоящим командованием. Вражеский офицер сообщал, что русские отсекли их, он приказал занять круговую оборону, но от сильного огня его подразделения несут большие потери, настойчиво просил оказать срочно помощь.

К сожалению, танкистам подполковника М. К. Акопова не повезло. Несмотря на первоначальный успех, немцы быстро опомнились и бросили против них численно превосходящие [339] силы танков. Скоординировав свои действия, группа 3‑й тд, находившаяся несколько южнее скотомогильника, развернулась и ударила в направлении выс. 237.8. навстречу 1‑му тб тп «Великой Германии». Резерв 67‑й гв. сд попал между «молотом и наковальней», то есть был зажат между этими двумя танковыми группами.

Кроме того, экипажи 245‑го отп первыми на советско–германском фронте вступили в единоборство с новинкой инженерной мысли немецких конструкторов – боевыми машинами Т-5 «пантера», о наличии которых на этом участке они еще даже не подозревали. Слово «единоборство» мало подходит к тому, что произошло юго–западнее Черкасского между 16–17 часами 5 июля. По сути, это был расстрел двух наших рот, в том числе и «пантерами». Но об этом чуть позже.

Перешедшие в контратаку подразделения полка М. К. Акопова уступали врагу и по численности, и по качеству танков. Между 15.00 и 16.00, а затем чуть позже штаб 11‑й тд сообщал о трех боестолкновениях с советскими танками: об атаках до 16.00 и в 17.00 с северо–запада, о «жестоком бое» с 20 советскими танками на западных окраинах Черкасского и о бое с восемью советскими танками к югу от выс. 244.5.

В последнем случае действовала 4/245‑го отп. Она перешла в наступление через выс. 246.0 на правый фланг 11‑й тд несколько позже, чем группа капитана А. У. Медведкова, примерно между 14.30 и 15.00. При поддержке САУ и пехоты она пыталась прорываться по дороге Дуброво – Бутово на юг от выс. 244.5, чтобы уничтожить подготовленный немцами переход через ров.

Что же касается первых двух сообщений, то они относились к действиям 1‑й и 2‑й рот полка М. К. Акопова. Боевая группа 11‑й тд (точнее, 8‑я рота тп и 2‑й батальон) при попытке выйти на юго–западные окраины Черкасского вступила в бой с ними вместе с частями «Великой Германии». Кроме того, от Коровина повернул и танковый полк 3‑й тд. Таким образом, экипажам 20 советских танков пришлось вести борьбу с подразделениями сразу трех танковых дивизий. Согласно докладу капитана А. У. Медведкина, 1‑й и 2‑й тр противостояли 70 танков врага. Встретив численно превосходящий танковый клин врага, экипажи двух рот начали медленно отходить к селу, а затем вели бой и непосредственно в Черкасском.

В германской армии широко использовались авиаразведка и авианаблюдение хода боевых действий на отдельных участках. Не была исключением и операция «Цитадель». Командование противника в полной мере задействовало авиацию для получения точной, а главное – быстрой информации непосредственно из эпицентра боя. Для радиоперехвата переговоров [340] экипажей таких самолетов с наземными пунктами управления разведка Воронежского фронта использовала 313‑й радиодивизион. Отчеты этого подразделения, хранящиеся в фондах ЦАМО РФ, сегодня открыты для исследования. Это довольно интересный документ, он позволяет не только понять уровень осведомленности немецкого командования, но и, подключив воображение, увидеть поле боя глазами очевидца через десятилетия. Недостаток подобных источников в том, что сообщения отрывочны, летчики доносят не окончательные итоги боя, а лишь то, что видят на определенный момент. Вот несколько цитат из донесения 313‑го отдельного радиодивизиона на 18.00 5.07.1943 г. о ходе танкового боя 245‑го отп в районе с. Черкасское:

«14.30. 2,5–3 км северо–западнее Березова 12 вкопанных русских танков ведут огонь, из них 4 танка, покинув окопы, отправились на север.

15.00. 200 м западнее высоты 244.5 (восточнее Черкасского) наши танки ведут бой с русскими танками в обороне.

15.05. 500 метров восточнее восточных окраин Черкасского горят 8 русских танков.

15.35. В Черкасском (точнее, 100 метров западнее буквы ПТФ) – 6 «катюш» на позиции ведут залповый огонь, 400 м южнее, 4 русских танка»{272}.

В бою на западных и юго–западных окраинах села приняли участие и танки 10‑й тбр. Поданным штаба «Великой Германии», к 17.00 она сумела переправить 30 «пантер», 15 танков Т-4, четыре батальона пехоты и одно противотанковое подразделение. Боевые машины противника появились на поле боя в тот момент, когда экипажи наших танков еще продолжали преследовать отходящую пехоту. Танкисты 245‑го отп еще не знали, что перед ними новые боевые машины врага, которые имеют орудия с большой дальностью стрельбы. Поэтому продолжили двигаться на большой скорости навстречу «пантерам». В скоротечном бою экипажи немецких танков попросту не допустили советские боевые машины на дистанцию прямого выстрела их орудий и уничтожили большую часть отряда.

«5‑го июля я предпринял массированную атаку танковой бригадой, однако не продвинулся дальше оврага, – докладывал полковник Декер генерал–инспектору Г. Гудериану о первом танковом бое «пантер» с советскими танками. – Не зная о наших новейших орудиях, восемь танков «Генерал Ли»{273} приблизились к нам примерно на 2200 метров. Всего несколькими удачными попаданиями мы их уничтожили – они вспыхнули, [341] подобно бенгальским огням на рождественской елке. Один из них был поражен метким выстрелом моего танка»{274}.

Наши потери были выше, чем указал их командир 39‑го тп. Согласно отчету 245 отп только в этом бою сгорели 9 танков М 3с и 2 М 3л, а 1 М 3л был подбит. Вместе с боевыми машинами погибли 26 танкистов и 24 получили ранение{275}.

На результаты боя повлияли и низкие боевые качества танков. Так, «многоэтажный» М 3 «Генерал Ли» имел высоту 3,12 м и лобовую броню 50 мм, а у М 3 «Генерал Стюард» и того меньше – 25 мм. В то же время наш Т-34, к тому времени также уступавший по ряду показателей немецким боевым машинам, имел «рост» 2,72 м и толщину лобового листа 60 мм. В войсках эти американские танки называли не иначе как «братскими могилами». По стечению обстоятельств в это же время, в 14.00, на левом фланге 6‑й гв. А командир 52‑й гв. сд отдал приказ контратаковать, также «в лоб», танковую группу мд СС «Дас Райх» своим резервом – двумя ротами 230‑го отп, которые были укомплектованы теми же американскими машинами, что и 245‑й отп. Итог оказался столь же трагичным.

Далеко не легкой прогулкой, как может показаться на первый взгляд, читая «бодрый» доклад полковника Декера, оказался этот день и для бригады «пантер». По свидетельству бывшего начальника штаба 4‑й ТА генерала Ф. Фангора, 5 июля по техническим причинам вышло из строя, не вступив в бой, 45 Т-5, или 25 % от имевшихся в строю танков. Причем часть «пантер» сгорела на марше вследствие неисправности системы питания. К этому необходимо добавить определенную часть машин, потерянную на поле боя. «Понесенные впоследствии боевые потери, – писал генерал, – привели к невозможности компенсировать то, что было утрачено вначале»{276}. В архивных документах также отмечается факт подрыва Т-5 на минах в полосе обороны 67‑й гв. сд. Из воспоминаний участника тех боев Вальтера Рана:

«Я был лейтенантом и занимал должность адъютанта в 52‑м танковом{277} батальоне. Эта Курская дуга ее полевыми оборонительными сооружениями… была великолепно укреплена. Там были тысячи мин, орудия вели фланкирующий огонь. Задействовались противотанковые пушки, танки. Это была в высшей степени образцовая полоса обороны…

«Пантеры» были новыми танками, и на Курской дуге этот танк был впервые задействован. Причем наши механики–водители [342] и те, кто находился в башне, эту машину до конца еще тогда не освоили. И поэтому очень много танков выходило из строя по техническим причинам… Экипажи все время радировали: «Скорее! Требуется помощь! У нас танк не заводится!» Мы работали днем и ночью, чтобы привести танки в порядок.

Танк русских был, конечно, хорошо опробован, и у них почти не было потерь технического характера. В русских танках был дизельный двигатель, а в наших до сих пор использовался бензиновый двигатель с гораздо более высоким расходом горючего. А еще «пантеры» часто воспламенялись и сгорали. Много танков сгорало еще до столкновения с противником.

Мы считали, что пушки наших танков были намного лучше пушки русского танка. Наши танковые экипажи могли поразить Т-34 с расстояния 1200–1400 метров. В то же время у нас была не очень крепкой бортовая броня, на некоторых участках ее толщина составляла 45 мм, а лобовая броня имела толщину 80 мм. То есть подбить танк спереди было почти невозможно, а сбоку, справа и слева не составляло труда. Не все из них были окончательно выведены из строя, но мы, ремонтники, находились, как правило, в километре или двух от места, где велись боевые действия, и видели, какой урон наносился нашим танкам стрельбой русских. Так как потом мы их ремонтировали…»{278}

После 15.00 полковник А. И. Баксов для поддержки действий своего резерва применил нестандартные средства борьбы с бронетехникой врага – дивизион 5‑го гв. мп (об этом сообщал немецкий авиаразведчик в 15.35). «Катюши» накрыли двумя залпами прямой наводкой в районе севернее Бутова группу танков. Огонь велся с дистанции 4 км, и, по докладу наших наблюдателей, было сожжено 3 и подбито 8 танков.

Это был один из первых случаев использования реактивных систем по танкам в боях на Курской дуге. В течение 5 июля расчеты «катюш» отбили еще несколько атак врага на участках и других дивизий первого эшелона 6‑й гв. А.

«В июльских боях на участке 6‑й гв. армии был применен огонь PC во взаимодействии с огнем иптапов против танков, – отмечается в докладе штаба артиллерии фронта. – Это дало хороший эффект – благодаря массовому одновременному разрыву снарядов наносятся потери сопровождающей танки мотопехоте и самим танкам.

На участке, подвергнутом обстрелу PC, происходит задымление, что, с одной стороны, позволяет провести, если необходимо, маневр средствами ПТО, и с другой – ослепляются [343] танки противника, лишаясь возможности вести прицельный огонь»{279}.

Эффект от ударов «сталинских органов», как называли немцы гвардейские минометы, был для врага ошеломляющим. В районах, где работали эти системы, противник, как правило, прекращал атаки на довольно длительное время. Из показаний пленного ефрейтора Эриха Кона, 678‑го пп 332‑й пд, который действовал на левом фланге 48‑го тк: «…огонь PC производит ужасающее моральное воздействие на солдат и отбивает всякую охоту наступать. Наша рота в первый день наступления понесла до 80 % потерь, из коих половина относится за счет огня PC»{280}. Еще одно свидетельство старшего гренадера 78‑го пп той же дивизии Вульфа Эриха: «…от огня PC наша рота мгновенно потеряла до 20 % личного состава… Я воевал во многих странах, но такой артиллерии, как у русских, не встречал»{281}.

Во второй половине дня в борьбу с танками «Великой Германии», атаковавшими полк полковника В. И. Бажанова, вступили и «четвероногие бойцы» из 27‑го батальона собак–истребителей на Воронежском фронте, который находился в подчинении командования 6‑й гв. А. Подразделение насчитывало 76 голов, один взвод был передан командиру 52‑й гв. сд, но в силу сложившейся обстановки использовать его не удалось. А вот применение подготовленных животных в 67‑й гв. сд имело хорошие результаты. Эта был первый случай успешного применения такого нестандартного средства борьбы с бронетехникой в боях на Курской дуге.

«… Опыт показывает, что это средство для борьбы с танками противника является весьма и весьма действенным средством, – отмечается в отчете штаба инженерных войск Воронежского фронта. – В первые дни боев рота собак–истребителей танков действовала на переднем крае обороны, занимая позиции повзводно в 375‑й сд, 52‑й гв. и 67‑й гв. сд. Из трех взводов, находившихся на боевых позициях, два взвода (при 375‑й и 52‑й гв. сд) использовать собак не смогли, так как действий танков на их участке не было. Взводом лейтенанта Лисицина, действовавшим на участке 196‑го гв. сп 67‑й гв. сд (Березов), было подорвано собаками 12 танков, на что было израсходовано 16 собак (4 собаки были убиты до подхода их к танкам противника).

Взвод лейтенанта Лисицина, подорвав танки противника, стойко оборонял занимаемую им позицию, отбил неоднократные [344] атаки немцев и отошел только после получения приказа об отходе, К 12 танкам, подорванным собаками, взвод лейтенанта Лисицына уничтожил три танка противника огнем ПТР, также личным оружием – 150 солдат и офицеров противника. После 11.7.43 г. рота собак–истребителей танков выполняла задачу подвижного противотанкового резерва командующего 6‑й гв. А»{282}.

Об успехах четвероногих помощников в борьбе с германским бронированным «зверинцем» в этот день было доложено начальником штаба фронта генерал–лейтенантом С. П. Ивановым в Генеральный штаб оперативной сводкой № 00371 к 22.00. Летом 1943 г. в штате еще нескольких армий, участвовавших в боевых действиях на Огненной дуге, числились собаки–истребители. Так, 27‑я А имела 160 голов, а 5‑я гв. А – 81{283}. Однако пока обнаружены документы, подтверждающие непосредственное участие в боях «четвероногих бойцов» лишь в полосе 67‑й гв. сд.

Немцы также использовали этих животных в ходе проведения операции «Цитадель». Так, на фронте 1‑й ТА для уничтожения наших противотанковых мин ПОМЗ‑2 натяжного действия противник направлял на заминированные участки собак со специально закрепленными на них и опущенными к земле вилками. Двигаясь вперед, четвероногие саперы цепляли шнуры мин, натягивали их, и мины взрывались.

Высокую эффективность, особенно в первые дни немецкого наступления в полосе 67‑й гв. сд, как и в 52‑й гв. сд, показали бутылочные минно–огнефугасы (МОФ) и огненные валы. В отличие от минных полей МОФ уничтожали противника не только осколками и взрывной волной, но и сильным пламенем. Они представляли собой ящики, заполненные бутылками с зажигательной смесью. В центр МОФ под деревянной крышкой устанавливалась противопехотная мина. Ящик зарывался в землю не полностью и маскировался дерном. Незначительный нажим на крышку вызывал взрыв не только мины, но и всей смеси. Образующийся столб огня и осколков в сочетании с ударной волной уничтожал в радиусе 40 метров всю живую силу и технику.

Во второй половине дня 5 июля юго–западнее Черкасского группа танков полка мд «Великая Германия» попала на поле МОФ. Согласно отчету штаба инженерных войск Воронежского фронта, в считаные секунды пламя охватило 15 боевых машин и несколько десятков автоматчиков. В результате атака была сорвана. Причем это было эффективное средство не [345] только против бронетехники, но его использование имело сильное психологическое воздействие прежде всего на мотопехоту врага. Вот впечатления тех, кто на себе испытал действие МОФ. Из показаний военнопленного ефрейтора 11‑й роты 676‑го пехотного полка 332‑й пд Рудольфа Амсберга:

«Саперы, участвовавшие в наступлении, понесли тяжелые потери от взрывающихся бутылок, установленных в земле «в пивных ящиках». Поле обычно маскируется и не поддается при хорошей маскировке разминированию. Очаг пламени достигает 30–40 метров высоты и обрушивается на голову. На солдат эти мины производят удручающее впечатление и вызывают моральную подавленность»{284}.

После 16.00 танковая группа 3‑й тд вышла из оперативного окружения и совместно с частями мд «Великая Германия» начала расширять прорыв на правом фланге 67‑й гв. сд. Сводная танковая группа дивизии: «пантеры» с 1‑м батальоном танкового полка полковника фон Штрахвица при поддержке четырех батальонов гренадеров – начала атаку в направлении северозападных окраин Черкасского. Одновременно части левого крыла 3‑й тд попытались выдавить 210‑й гв. сп с восточных окраин Коровина, после чего нанести удар в направлении с. Красный Починок. Опасаясь мин, командиры подразделений обеих групп наступали на узком участке несколькими эшелонами, ведя интенсивный огонь по засеченным противотанковым батареям. 1‑я и 2‑я роты полковника М. К. Акопова продолжали вести бой на окраинах Черкасского.

«16.00. 40 танков с тремя батальонами пехоты противника возобновили наступление на Черкасское из Коровина, – отмечается в журнале боевых действий 67‑й гв. сд. – Наступление противника было поддержано сильным артогнем и бомбардировкой с воздуха.

Под сильным воздействием противника был потеснен резерв командира дивизии.

Несмотря на большие потери, противник продолжал вести наступление и подтягивал свежие силы. Перед боевыми порядками 196‑го гв. и 199‑го гв. сп было сосредоточено до 150 танков и до двух полков пехоты»{285}.

Обращаю особое внимание читателя на приведенную выше цитату, так как хочу проиллюстрировать одну специфическую особенность, с которой встречается каждый исследователь при изучении боев. В документах дивизий А. И. Баксова и П. И. Сивакова абсолютно по–разному описывается не очень значительный боевой эпизод. Офицеры их штабов в донесениях [346] и оперсводках подчеркивают, что причина прорыва противника – именно в неустойчивости соседей, а не их частей. 67‑я гв. сд докладывала, как приведено выше, что танки прорвались через позиции 210‑го гв. сп 71‑й гв. сд и атаковали Черкасское из района Коровина. Таким образом, если бы не сосед, ее войска ни в коем случае не допустили бы вклинения немцев. В свою очередь 71‑я гв. сд причиной прорыва вражеских танков к Коровину считала неустойчивость правофлангового полка 67‑й гв. сд. В действительности же на села наступали две разные танковые группы двух разных дивизий 48‑го тк. Возможно, читатель подобную чехарду отнесет на счет напряжения боя или посчитает за обычную ошибку или опечатку и будет не прав. В Красной Армии была целая система, в которой «тактический ход» командиров всех уровней под названием «свалить вину на соседа» был одним из распространенных объяснений разного рода происшествий или даже катастроф в ходе боевых действий. И с молчаливого согласия вышестоящего командования часто использовался в звене полк – дивизия – корпус. Есть немало случаев, когда не гнушались им и на уровне фронтов. Этот метод был хорош своей универсальностью. Им можно было оправдывать как собственные ошибки, так и просчеты того же вышестоящего руководства. Ибо командиры корпусов, дивизий или армий в большинстве случаев прекрасно владели ситуацией и знали истинные причины происшествий и без этих докладов, а если не знали, то недолго. Скрыть что–либо в той системе было практически невозможно. Особые и политотделы рано или поздно обязательно доносили. Однако таков был порядок: необходимо доложить, объяснить, вот и писали разного рода выдумки, да в таком количестве, что почти всю документацию «наверх» сами же эти офицеры и генералы называли между собой не иначе как «брехней». На более высоком уровне подобные вещи делались в том числе и с расчетом «на историю» для тех, кто ее будет писать. Поэтому сегодня, по истечении более чем полувека после тех событий, чтобы разобраться в ходе боя, не говоря о причинах просчетов или побед, необходимо перелопатить горы этой «клюквы», сравнить и проанализировать сотни документов. Работа не на один год. Материалы же комиссий по расследованию крупных поражений или высоких потерь по сей день находятся на секретном хранении. Они не были идеальны, но врать было опасно, хотя случалось. Лишь работая с подлинными боевыми документами и разбираясь в сути происходившего в те страшные годы для нашей страны, можно по достоинству оценить в том числе и «дальновидность» людей той эпохи.

В течение 5 июля на всем участке обороны 6‑й гв. А немцы [347] имели абсолютное численное превосходство в танках. Всего в двух танковых корпусах 4 ТА на обояньском направлении немцы сосредоточили 1266 танков и штурмовых орудий (с учетом 911‑го батальона штурмовых орудий). Из этого числа три дивизии 48‑го тк на 4 июля располагали 527 танками всех марок и 147 штурмовыми орудиями. В то же время 6‑я гв. А располагала лишь двумя танковыми полками, одним сап и одной бригадой НПП. Поэтому соотношение сил в этом ударном роде войск было в пользу врага.

Однако это не помогло с ходу прорвать оборону гвардейской армии генерала И. М. Чистякова. Даже после переброски танков наступление «Великой Германии» продолжало развиваться очень медленно. Дивизия неоднократно доносила в штаб корпуса, что ее части находятся под сильным огнем тяжелой русской артиллерии. Гаубичные расчеты 138‑го гв. ап 67‑й гв. сд и 33‑й отпабр вели непрерывный и, как отмечали немцы, очень точный заградительный огонь. Поэтому пехота гренадерского полка, двигавшаяся за танковой группой, несколько раз отсекалась огнем нашей артиллерии и прижималась к земле, а без поддержки пехоты экипажи танков действовали неуверенно. Кроме того, над районом западнее, южнее и юго–восточнее села стояла пелена из поднятой в воздух пыли и дыма от горящей техники и разрывов реактивных снарядов «катюш». Это заметно снижало видимость и мешало наблюдению за полем боя. Вместе с тем противнику постоянно приходилось отражать фланговые контратаки из Черкасского нашей пехоты при поддержке отдельных танков.

Основная тяжесть борьбы с немецкой бронетехникой легла на артиллерийские расчеты, инженерные подразделения и, конечно же, в первую очередь на личный состав стрелковых полков.

И. М. Чистяков вспоминал:

«Со мной на передовом наблюдательном пункте был заместитель командующего фронтом генерал армии И. Р. Апанасенко. Посмотрел он на небо, на землю и спросил:

– Иван Михайлович, ты, как командующий, разберешься в этой мгле?

Действительно, когда смотришь на весь этот ад – кругом вспышки, взрывы, вся земля поднялась в воздух, – невольно думаешь: а найдется ли сила, чтобы остановить, сломать эту лавину надвигающейся брони? Как же тут выстоять человеку?

Я ответил Апанасенко:

– Сейчас трудно разобраться, но я знаю, что у нас все хорошо подготовлено для отражения этого удара.

Посмотрел он на меня, вздохнул:

– Эх, Иван Михайлович, то ли дело было воевать в Гражданскую [348] войну. Одними только шашками страху нагоняли! Выдержит ли сейчас твоя гвардия? – Спросил и сам ответил: – Выдержит, выдержит, армия у тебя хорошая.

Я тоже стоял и все думал: если и были утром на этом месте птицы, их и то наверняка всех уничтожили. Живого места, казалось, нет на земле. Но я знал, что войска хорошо закопаны, должны, должны выдержать этот первый и самый страшный напор! «{286}

Действительно, первый оборонительный рубеж 6‑й гв. А был подготовлен весьма профессионально. Вместе с тем гвардейцы полковника А. И. Баксова демонстрировали беспримерную стойкость и мужество. Особенно отличились воины 196‑го гв. и 199‑го гв. сп. Как свидетельствуют архивные документы, 67‑я гв. сд удерживала две танковые и одну пехотную дивизии врага на первых трех линиях траншей перед окраинами Черкасского примерно десять часов. При этом ее правый фланг испытывал сильное давление и со стороны 3‑й тд. Даже когда после 17.30 танки врага начали медленно прорываться к северо–западным окраинам села, истекающие кровью батальоны продолжали сражаться с тем же упорством и ожесточением. Причем советская гвардия не просто перемалывала силы одной из ударных группировок армии Гота, но, что очень важно, заставила в конце концов менять весь график наступления 48‑го тк.

К 17.00 штаб 48‑го тк получил неутешительные сообщения дивизий, действующих на направлении главного удара. 11‑я тд докладывала о сильных контратаках русских при поддержке танков с северо–востока и о жестоком бое ее бронегруппы с советскими танками на левом фланге. «Великая Германия» доносила, что основные подразделения гренадерского и фузилерского полков ведут тяжелейший оборонительный бой, подвергаются контратакам и ударам артиллерии. Сводная танковая группа дивизии под интенсивным обстрелом советской противотанковой артиллерии медленно продвигается через скотомогильник на северо–западные окраины Черкасского, местность перед селом сильно минирована. Над переправой беспрерывно нависает русская бомбардировочная и штурмовая авиация, из–за этого ни один из двух танковых полков не смог перебросить и половину своей бронетехники на северный берег.

Тем не менее численное превосходство было на стороне противника, оно и позволяло надеяться на то, что прорыв на этом участке в ближайшее время будет завершен. Определенную надежду давало и то, что параллельно с танковой [349] группой «Великой Германии» подразделения левого крыла 11‑й тд уже вели бои на южной и восточной окраинах Коровина. Одновременно часть ее сил хотя и медленно, но все же двигалась на север в направлении Красного Починка. Во второй половине дня боевая группа дивизии Вестховена образовала на стыке двух русских дивизий уже заметную вмятину. Хотя как ни парадоксально, но в сложившейся ситуации для Кнобельсдорфа это «погоды сделать не могло». Командир 48‑го тк стал заложником ряда ошибочных решений, которые были приняты вышестоящим руководством без учета его мнения, а не выполнить их он не мог. В первую очередь это касается отсутствия оперативных резервов.

Выше уже отмечалось, что при планировании действий 4‑й ТА Гот решил вывести в первый эшелон прорыва обороны 6‑й гв. А все имевшиеся в его распоряжении дивизии, лишив себя оперативных резервов, и потому теперь командование армии было вынуждено требовать от командиров всех дивизий – и тех, что успешно действуют, и тех, что отстают, – используя лишь собственные силы, продвигаться в своих секторах вперед, при этом не имея возможности как–то им помочь или стимулировать наметившийся тактический успех.

«Например, когда атака «Великой Германии» стала захлебываться, – пишет С. Ньютон, – существенной разницы для 48‑го тк в том, что 3‑я тд захватила Коровино, а затем своими силами продолжила развивать успех в направлении Красного Починка, вскрыв таким образом, первую и вторую линию оборону, которую занимала 71‑я гв. сд, уже не было. Генерал фон Кнобельсдорф не смог сосредоточить силы на развитие успеха, так как он произошел у него на левом фланге, а все его силы были брошены в центр»{287}.

Мало того, в ситуации с 48‑м тк в ходе боя на участке Коровино – Черкасское его командование было не в состоянии осуществить маневр силами даже внутри корпуса. Второе ошибочное решение Гота касалось сверхконцентрации танков в руках одного командира дивизии – генерала В. Хейерляйна.

По настоянию того же Гота весь полк «пантер» был передан «Великой Германии», но уже первые часы наступления показали, что на ее участке явный переизбыток бронетехники, а у фланговых дивизий, к примеру, у той же 3‑й тд при прорыве к Красному Починку, их не хватало. Однако условия местности, минные поля, а также скученность войск и сложность управления большим соединением на небольших участках перенацелить, к примеру, часть сил 10‑й тбр из района сосредоточения [350] в полосу наступления войск генерала Вестховена или Микла не позволили.

Оценив ситуацию, генерал фон Кнобельсдорф меняет план действий соединения на 5 июля. Стремясь к концу дня добиться хотя бы одного, но внушительного на этот момент результата, он отказывается от дальнейшего прорыва на север и решает сконцентрировать все силы «Великой Германии» для захвата Черкасского. В 17.15, согласно журналу боевых действий 167‑й пд, начальник штаба корпуса генерал Ф. Меллентин лично по телефону уведомил командование дивизии об этом решении. Вместе с тем генералы Микл и Триренберг получают приказ активными действиями в северовосточном направлении поддержать дивизию Хейерляйна.

Это решение было предварительно согласовано с командующим армией. В 16.00 Г. Гот подключается к ситуации в полосе корпуса. До этого момента он был занят правым флангом и находился у Хауссера. В журнале боевых действий 48‑го тк на основании получаемой по каналам обмена оперативной информации так изложена обстановка в полосе наступления ГА «Юг» на утро 5 июля:

«8.10. По ориентировке начальника штаба армии, 2‑й тк СС прорвался во вражеские позиции и встретил исключительно сильное сопротивление, особенно дивизия «Лейбштандарт». Армейская группа «Кемпф» успешно продвигается вперед, однако имеет трудности при переправе через Донец у Белгорода, где мосты находятся под постоянным огнем тяжелой артиллерии врага. Вероятно, не следует ожидать быстрого прорыва глубокоэшелонированной системы обороны противника»{288}.

Читатель, наверное, уже научился понимать «особый» язык немецких штабных офицеров (все идет замечательно, хотя и нет результатов). Согласно приведенной цитате наступление развивалось по намеченному плану. В реальности все было наоборот. С утра ситуация там представлялась не менее сложной, чем в районе Черкасского. Корпус СС, встретив упорное сопротивление советских войск, с большим трудом прорвал передний край обороны и очень медленно начал продвигаться на север. Основные же силы соседней армейской группы генерала В. Кемпфа, которая должна была прикрывать правый фланг 4‑й ТА, завязли под Белгородом. Армия генерала М. С. Шумилова прочно держала оборону по левому берегу Северного Донца и не позволила соединениям 3‑го тк генерала Г. Брейта форсировать реку по намеченному плану и развить успех. Поэтому расчет на то, что АГ «Кемпф» будет двигаться синхронно со 2‑м тк СС и прикрывать правый фланг, уже в первые часы наступления [351] провалился. Во второй половине дня эсэсовские дивизии Хауссера углубились в оборону 6‑й гв. А до 10 км и оказались в своеобразном туннеле. Гот понял, что сбываются худшие предположения, русские дерутся фанатично, никакого отступления и тем более паники нет. Если и дальше так пойдет, то скоро на прикрытие флангов более успешно действовавшему 2‑му тк СС надо будет выделять больше войск, чем в ударные клинья для прорыва. В этой обстановке топтание на месте 48‑го тк было очень некстати, это ставило под угрозу срыва все расчеты.