Текст книги "Закон вне закона"

Автор книги: Валерий Гусев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 24 страниц)

– Закон теперь другой. Гуманный. Ты сам себе выбрал: кто выдергивается, того надо бить, так?

– Обязательно. Пока не перестанет.

– Вот и хорошо. Сейчас мои ребята тебя накажут. Чтоб не выдергивался. Потом выкинут за дверь, не оказав первой помощи. Следующее твое выступление, седьмое кажется, закончится тем же. И опять без протокола. Пока выдергиваться не перестанешь. Все понял?

Понял – вскочил, рванулся к двери. Куда там! Сейчас же грохнулся во весь рост на пол, заорал дико.

– Берите его, парни, в камеру. И руку ему не забудьте сломать. Без наркоза.

Он – только что такой большой и страшный – попытался подползти ко мне на четвереньках. Не вышло – подхватили, увели. Вернее, уволокли – он так и повис на руках моих карателей. А как выдергивался!

Лейтенант и старшина с живейшим интересом наблюдали за происходящим меж прутьев решетки. Им, конечно, тоже случалось поколачивать пьяных дебоширов (и не пьяных, и не дебоширов – тоже), но не с такой целью. Похоже, им понравилось. Ну пусть поучатся.

Вошли Прохор с Лялькой.

– Мы замерзли в твоей машине, – пожаловался писатель.

– Выбирай любой кабинет, Проша, погреешься. Напишешь мне Обращение к горожанам. Вроде декларации моих прав и их обязанностей.

– Что именно? – Прохор достал блокнот, приготовился зафиксировать тезисы.

– Ну так, мол, и так, дорогие сограждане... – Я помахал телефонной трубкой в воздухе.

– Очень конкретно, – проворчал Прохор.

– К утру чтоб управился. А Лялька перепечатает.

– В двух? – уточнила она.

– В четырех. Один для меня, один для обмена опытом, один для прессы...

– А четвертый?

– Для истории...

Уже за всеми нашими делами светать стало. Начинался первый день новой эпохи. Эпохи беспощадного и тоталитарного уничтожения преступности.

На мосту между тем разыгрывалась драматическая сцена.

Из сонных еще глубин Заречья, шурша великолепными шинами, вылетела к мосту очень иностранная марка. Завизжала от неожиданности всеми колесами, остановилась пока еще в мирном недоумении.

Инспектор поднял жезл. Но на водителя подействовал, конечно, не этот слабо моральный фактор, а, скорее всего, дорожный знак под вторым номером. Или мешки с песком поперек дороги.

Сидевший сзади авторитет по кличке Гоша приопустил стекло, спросил инспектора:

– Что случилось, шеф?

– Проезд закрыт.

– Почему?

– Начальство приказало.

Гоша бешено затыкал пальцами в кнопки телефона, злобно бормоча то ли цифры, то ли ругательства.

– Дежурная часть, полковник Сергеев.

– Слышь, полкаш, Гоша Заречный тревожит. Где Семеныч гуляет, не дозвонюсь никак?

– Он арестован, – вру нахально.

– Хер с ним. Ты за него? Тут его идиоты мост закрыли...

– Это мое распоряжение.

– Какого х...? У меня четыре точки в городе. Ты мне убытки покроешь, козел?

– За козла ответишь, сявка. А сунешься в город – останешься без башки и без яиц.

Уж больно ты крут, Серый. Уж что-нибудь одно обещал бы. Я положил трубку. Включил на прием запищавшую рацию.

– "Беспощадный" на связи, полковник. Готовится прорыв.

– Действуйте по плану, Капитан. На поражение пока не стрелять.

Мне показалось, что командир БТРа вздохнул с сожалением.

Нет, бандюков мне не жалко. Но они мне пока нужны. Тем более что время еще есть. Они ведь между собой воюют, пока объединиться догадаются... А мне это на руку, хотелось бы их до кучи собрать. Да керосином полить.

Гоша давно уже отучился отступать, тем более перед такой малостью. Взял себя в руки.

– Убери мешки, шеф, – ровным голосом приказал инспектору.

– Не по силам, – отказался инспектор и неуловимо укрылся за своей машиной, уложил ствол автомата на капот.

Распахнулись дверцы, из Гошиной иномарки вылезли коренастые мордатые молодцы. Синхронно двигая жующими резинку челюстями, вразвалочку пошли на баррикаду. Оттащили в сторону три мешка, освободили проезд. Вернулись в машину, дверцы – хлоп-хлоп, тронулись. Не спеша.

Навстречу, от дальнего конца моста, тоже не спеша, двинулся бронетранспортер, остановился на осевой, пошевелил стволом крупнокалиберного танкового пулемета.

Гоша еще не научился отступать. Да и не верил в происходящее. Автомобиль медленно, но напористо шел вперед.

В свежем и чистом утреннем воздухе гулко и низко над Машиной прошла трассирующая строчка.

Иномарка круто развернулась, подставила бок. Под него хлестко и коротко ударила пулеметная очередь. Полетели куски металла, лохмотья покрышек.

Бандюки вывалились с левого борта, лупанули назад. Когда они, пыхтя, миновали баррикаду, спокойно, но твердо прозвучал голос инспектора:

– Мешки, ребята, на место положьте.

Что и было исполнено. Что ж, война объявлена. Однако, если объективно, не мы ее начали. Но нам ли ее кончать?

Акция 2. Штурм Замка

Замком это здание назвал его прежний владелец, некий крупный бандитский воротила. Когда Замок перешел в мое распоряжение, я никак не предполагал, что со временем эта цитадель снова станет оплотом черных сил.

Сейчас требовалось в самом срочном порядке вернуть Замок законному владельцу. Серому, стало быть. Во-первых, я собирался за его мощными стенами укрыть свою диктаторскую резиденцию. А во-вторых, неразумно было оставлять у себя в тылу, в самом центре города, этот чертог, набитый оружием и боевиками.

В девять утра я планировал выйти в прямой эфир с обращением к горожанам. Еще оставалось время, чтобы уточнить последние детали предстоящего штурма. Нужно поспешать с этим делом. Наверняка оскорбленный Гоша попытался связаться с гарнизоном Замка и предупредить о надвигающихся проблемах, а может, и помощи попросить. Вряд ли эта попытка ему удаласьмои связисты-радисты уже контролировали городскую телефонную связь, а в эфир проходила только наша радиоволна, остальные мы глушили. Но даже если удалось, вряд ли боевики из Замка осмелятся пойти без подготовки на бронетранспортер. Это ведь не мирное население грабить, не в спину безоружным стрелять...

Собственно говоря, Замок – всего лишь бывшее здание заводоуправления, добротно возведенное в конце прошлого века. Саму фабрику в начале перестройки разогнали, разорили, выселили. Так и стоит заброшенная до сих пор. А здание конторы купил предприимчивый воротила. Архитекторы, дизайнеры и каменщики-прибалты довели старинную постройку до кондиций средневекового замка.

Толстые стены в два этажа, фигурный фронтон, башенки и кружевные флюгера на дымниках печных и каминных труб. стрельчатые окна, крытый ажурный подъезд, уставленный светильниками в виде факелов. Экзотические посадки, бритые газоны и стриженые кусты.

Все это великолепие окружено толстой кремлевской стеной с зубцами, сигнализацией и колючкой. Со стороны площади – сплошные стальные ворота. В задней стене ограды – калиточка, похожая на дверцу бронетранспортера. Или танковый люк. Вокруг ограды ни одного высокого дерева – все предусмотрительно срублены, только густой кустарник в один ряд.

Майор, еще раз побегав глазами по схеме, которую я ему нарисовал, заключил:

– Вот так и сделаем.

– Ребят предупреди, чтобы поаккуратнее работали – все-таки нам там обитать предстоит.

– Пошли, – сказал Майор невесть откуда взявшемуся пацану. – Плавать умеешь? – И опрокинул ему на голову стакан воды.

Парнишка поежился, когда струйки скользнули за шиворот, но не обиделся. И вытираться не стал.

Вскоре этот парнишка, запыхавшийся и с еще мокрой головой, вынырнул из кустов на той самой улице, где в стене Замка пряталась мощная стальная калитка.

Огляделся, подбежал к ней и надавил кнопку звонка. Тут же повернулся без скрипа волчок, в нем мелькнул настороженный взгляд:

– Ты чего балуешь, шкет? Вали отсюда!

– Дяденька, открой, меня Гоша Заречный к вам послал.

Звякнули запоры, калитка чуть повернулась на тугих петлях, осторожно высунулась голова в шлеме, туда-сюда по улице прошелся внимательный взгляд.

Охранник сделал шаг назад, мальчишка шмыгнул в щель.

– Что надо?

– Позови Сеню Мокрого. Гоша так сказал.

– Сам ты мокрый, – усмехнулся охранник, взявшись за переговорник. – В фонтан, что ли, упал?

– Речку переплыл, – обиделся пацан. – На мосту-то танк стоит. Никого не пускают.

– Витек, шефа покличь. Тут до него важный курьер прибыл, от Заречного.

Через некоторое время хриплый голос Витька сообщил:

– Давай его сюда.

Мальчишку провели в здание, его окружили вооруженные люди, что, впрочем, пацана нисколько не смутило. Он с интересом глазел по сторонам, даже потрогал автомат, висящий на шее, ближайшего к нему боевика.

– Ни хрена не пойму, – сказал вошедший в холл Сеня – мокрогубый, кудрявый, деревенского вида мужичок, – ни один телефон не срабатывает. Война, что ли, началась?

– А она у нас и не кончалась, – засмеялся Витек. – Вот, Сеня, – он подтолкнул пацана в спину, – до тебя прибег. сказывает, от Заречного. Может, и не врет?

– Ну? – Сеня наклонился к парнишке, сильно взял его за плечи.

– Гоша велел сказать, что какие-то чужие менты мост перекрыли. Стреляли по нему из пулемета.

– Это знаю, – поплямкал мокрыми губами. – Похоже, большой шмон и шухер готовится. А этот козел полковник не постучал в окошко.

– А его арестовали. – Парнишка понял, что речь идет о начальнике Горотдела. – Гоша сказал, чтоб вы были готовы. Сказал, что сегодня за вами придут. Приедут, то есть.

Бандиты переглянулись, уставились на Сеню.

– Как придут, так и уйдут. Мы, если надо, год здесь продержимся.

– Гоша сказал, – выдал паренек очередную порцию информации, – что они хитрость придумали...

– Ну, ну... – Сеня опять вцепился лапами в худенькие плечи. – Что-то ты мне знакомым кажешься.

– Они приедут в этом... в холодильнике. Внутри – два взвода спецназа. Так Гоша сказал. Они хотят машиной ворота выбить, а потом все из машины как выскочат и порубят вас в капусту!

– Развоевался... – Сеня оттолкнул мальчишку. – Вот мы их самих в этом холодильнике порубим. Нашинкуем. В капусту. По местам, парни.

– А этого? – Витек кивнул на пацана.

– Этого? – Шлеп-шлеп губами, видно, думать ему помогает. – Суньте его в подвал на всякий случай. Что-то он мне знакомым кажется.

На пустую в этот час площадь выехал громадный рефрижератор. Смрадно чадя дизелем, порыкивая, стал медленно делать кольцо. И вдруг, взревев во всю мощь, резко вывернул в сторону и на полном газу ударился в ворота Замка.

И никто не заметил, что в последний миг до удара из кабины вывалился водитель и, кувыркаясь, докатился до стены, прижался к ней, вскинув автомат.

Рефрижератор, ударом уложив под себя ворота, ворвался во двор Замка и, сбив по пути две красивые статуи, отшвырнув две садовые скамьи, остановился, довольный, уткнувшись носом в каменное ограждение фонтана.

Из окон обоих этажей Замка ударили автоматы. Пули стегали грузовик как бешеный ливень большое животное. В крошево осыпались стекла кабины, полетели щепки, клочья жести, лохмотья резины – машина осела на диски и вдруг обильно задымила. Из всех дыр кузова, из распахнувшейся задней двери повалили черные облачные клубы, заполняя все пространство перед домом.

А в то же время – еще упоенно гремели автоматные очереди– к задней стене ограды прижался вплотную – откуда ни возьмись – высокий фургон. На его крыше появились вооруженные люди в брониках, противогазах и камуфляже и быстро свалились во двор. Другие люди закидывали на верх ограды стальные кошки на тросах, и рвали колючую проволоку, сбрасывали ее на землю, приставляли к стене штурмовые лесенки и тоже исчезали за оградой.

Все это – одновременно, на счет: раз, два, три...

Во дворе Замка, укрываясь за измочаленным грузовиком и дымовой завесой, они забросали газовыми гранатами все окна.

Стрельба из дома прервалась разом – ровно телевизор выключили.

Когда затихли хлопки гранат, Майор (его в противогазе не узнать) посмотрел на часы, скомандовал:

– Все, вяжите их, ребята, – и стянул с головы противогаз.

Несколько человек исчезли в доме. И скоро вернулись. Вся группа, выбрав бездымное местечко, собралась в стайку. расселись – кому как повезло, сняли противогазы, закурили.

– Дивчин жалко, – сказал старшина Пилипюк, укладывая противогаз в сумку.

– Каких дивчин? – тревожно вскинулся Майор.

– А вон, белых, – старшина указал на поверженные рефрижератором статуи.

– От дурной, – кто-то ткнул старшину в бок, – напугал.

Майор улыбнулся и снова взглянул на часы. Включил рацию, вызвал Серого.

– Все в порядке, полковник. С нашей стороны потерь нет.

– Про баб, про баб скажите, – шепнул Пилипюк. Видно, очень ему собственная шутка понравилась.

– ...Сейчас проведем зачистку по подвалам и можно занимать здание.

– Я подъеду.

– Добро. – Майор сунул рацию в карман, сдвинул из-за спины автомат. Пошли, ребята.

Когда я приехал в Замок, там уже все завершилось. старшина Пилипюк, хозяйственный как все хохлы, даже ворота сумел приладить на место. И рефрижератор отогнать. Задержанных бандюков оказалось числом двенадцать. тринадцатый – Сеня Мокрый, рецидивист, скотина, руки по локоть в крови, чужой естественно.

– Юрашку еле отыскали, – сказал мне Майор. – Они его в подвале заперли.

– А где он?

– Сейчас придет. С ним Пилипюк занимается. Досталось парнишке страха.

Бандиты стояли у стены, скованные наручниками. В углу навалом автоматы и пистолеты.

– Куда их?

– Сначала в Зону. Потом с ними разберемся, сейчас некогда.

– А Сеню?

– Сеню можно сейчас. Даже нужно.

Вошли Юрашка с Пилипюком.

– Вот этот, – сказал Юрашка, указывая на Сеню, – вот этот приказал забить братана моего. Я видел.

– А ты не огорчайся, хлопчик, – успокоил его Пилипюк. – Хочешь – плюнь на него. Или морду побей, на дубинку. Или хочешь – я сам его накажу? Его все равно сейчас расстреляют.

– Рассчитался ты со мной, шкет, – Сеня почмокал непослушными губами. Не зря ты мне знакомым казался. – И обратился ко мне: – Я полезным могу быть, много знаю.

– Во многия знания многия печали, – мудро изрек Майор.

– Не понял, – повернулся к нему Сеня.

– Сейчас поймешь. Грузите их, ребята.

Мы с Майором обошли здание. Дивились без меры: здесь действовала самая настоящая бандитская школа. И в ней были классы.

Вот, пожалуйста, комната, где проводились занятия по подрывному делу. Хорошо оборудованная учебными пособиями, наглядными плакатами, методиками. Один стенд – все виды современных армейских мин и гранат. Другой – взрывчатые вещества. Третий – все возможные типы взрывателей – от бикфордова шнура до радиоимпульса. Спортивный зал. Тренажеры. Боксерский ринг. Татами. помост со штангой. Далее – бар, сауна, бассейн. В подвале тир. Прекрасно оборудованный, все на автоматике. По состоянию щитов за мишенями видно, что патронов не жалели. Не по три штуки на упражнение выдавали, далеко не по три.

Отдельный зал для спецтренинга – в темноте на звук, на вспышку света, на шаги, на чих и вздох, на стук сердца. На восемь мишеней разом из положения "головой вниз".

Я даже расстроился. Так ли нас готовили в свое время?

– Здесь где-то еще одна комната должна быть, – сказал я Майору. – Для подготовки киллеров-профессионалов. Они там отрабатывали нож и пистолет на манекенах. А когда возможность была, на людях. Чтобы сразу привычка вырабатывалась. И чтобы в первом деле ни рука, ни сердце не дрогнули. Надо найти ее. Но она сама нас нашла.

Распахнулась незамеченная нами дверь. Майор сбил меня с ног и, падая на пол, успел выстрелить в выключатель.

Глухо захлопали пистолетные выстрелы – по всем местам, где мы могли находиться, застучали пули. Запрыгали по полу выброшенные гильзы. Завоняло порохом. Упали на пол пустые обоймы, и дробно, слаженно затопали по коридору шесть ног.

Я привстал на колено, положил ствол "вальтера" на руку. В сумраке узкого коридора они мелькали мутными тенями – бежали друг за другом, словно бегуны на тренировке. Или пердуны от инфаркта. Я машинально нажал три раза на крючок. Они падали по очереди – третий, второй, первый.

И ничего я объяснять не буду.

Некогда мне.

Собрали киллерское оружие, позвали ребят, чтобы забрали трупы.

– Неладен у них дебют вышел, – Майор усмехнулся.

– Так их убивать учили, а не воевать. Да и повезло нам, стало быть.

– Нам и должно везти, – заметил Майор без усмешки. – Кому же еще?

Справедливое замечание. Мудрое даже.

– Жду указаний, – намекнул Майор, когда мы вернулись в Горотдел.

– Что дальше?

Я полистал учебник истории.

Так, мосты, телеграф, казармы... А, вот!

– Банки, Майор. Их два в городе.

– Национализировать?

– Обязательно. Грабь награбленное. Охрану разоружить и разогнать. Заменить своими. Персонал оставить на месте, разъяснить обстановку, не скрывать, что власть опять переменилась. Вот на эти счета, – я протянул листок из своих заготовок, – наложить аресты. Действуйте, голубчик. А мне пора пришла к народу обратиться.

– С главного начинай, – посоветовал Майор.

Естественно.

Прохор пребывал в нетерпении. С авторским волнением протянул текст Обращения. Я пробежал его и (покривив душой) похвалил:

– Молодец, Проша.

Он улыбнулся. Никого так не красит искренняя улыбка, как человека и собаку. Особенно это касается Прохора. Он, как человек, похож на собаку. На таксу. Малым ростом, кривыми лапками и умными грустными глазами. А вот сейчас – еще и улыбкой.

– Поехали, – я свернул Обращение и сунул в карман.

– Охрану возьмешь? – спросил Майор.

– Нет, пока не надо. Прохора достаточно.

В аппаратной меня ждал наш человек – радист и оператор.

– Вот сюда говорить, – показал мне. – Или, может, в записи пустим, для первого раза?

– Нет, напрямую пойдем.

– Садитесь. – Надел мне и себе на голову наушники. – Готовы?

– Всегда готов.

– Микрофон включен. Поехали.

– Сограждане! К вам обращается полковник милиции Сергеев. Данной мне властью, своими полномочиями... – Кто мне дал власть, кто уполномочивал? ...я объявил сегодня войну преступности в нашем городе и обращаюсь к вам за поддержкой. Сразу оговорюсь: мне вовсе не нужно, чтобы хромые пенсионеры и беременные женщины выходили на ночные улицы с красными повязками – это дело моей милиции. Мне нужно, чтобы каждый гражданин высказал свои претензии к городской администрации и правоохранительным органам. Чтобы каждый, кто прямо или косвенно пострадал от преступников, сообщил мне об этом. По всей этой информации незамедлительно будут приняты меры. После тщательной, но оперативной проверки виновные понесут наказание. Оно будет жестоко и неотвратимо, в полную меру содеянного. Анонимность ваших сообщений гарантируется.

И второе. Все городские институты власти и административные системы – Мэрия, Дума и прочие "учредительные собрания" – упраздняются. От их бездействия и деятельности больше вреда, чем пользы. Поэтому прошу вас в течение трех дней продумать и выдвинуть ваши кандидатуры на посты в народном самоуправлении. Я не верю, что в таком городе, как наш, не найдется людей, достойных занять эти ответственные должности. Вспомните своих товарищей по работе, родственников, соседей. Я жду вашего решения.

– Что-то я не понял насчет самоуправления, – обидчиво произнес Прохор, – к Советам, что ли, вернемся?

– Открываем учебник истории, – я снял наушники. – Чтобы сделать шаг вперед, нужно дважды шагнуть назад. Для разбега.

– И вообще мне не понравилось, – упрямо сказал Прохор, когда мы садились в машину.

– Это ты ревнуешь. Авторское самолюбие у тебя. Потому что я не весь твой текст использовал.

– Не весь, – горько усмехнулся Прохор. – Ты только одно слово мое взял: сограждане. Зачем я старался?

– Для практики. – И утешил: – Один мой знакомый большой начальник поручал готовить свои доклады группе референтов. А выступал по-своему. Знаешь зачем? Он объяснял так: чтобы знать, что не надо говорить. Не унывай, Прохор, все еще впереди. Я назначу тебя редактором городской газеты, вот там ты развернешься...

– Под твою диктовку?

– Обязательно. Сейчас я всем буду диктовать. Чтобы запустить машину. А потом само будет вертеться.

– Оптимист. Наивный. Идеалист. – И до самого Горотдела с воздыманием рук клеил мне подобные ярлыки, изливал желчь и горечь неудовлетворенного самолюбия.

Акция 3. Выдворение

Я не рассчитывал на немедленную реакцию горожан. Столько уже им было обещано властью, столько уже рельс выведено из строя постоянными помехами в виде голов и рук, столько уже проблем и бед бралось "под личный контроль", что надеяться на поддержку народа не приходилось.

Нужно сразу же сделать такой шаг, которого ждут. устранить такую всеобщую пакость, за которую будут благодарны, воспримут с удовлетворением, вздохнут с облегчением, сознательно пойдут сперва мне навстречу, а потом за мной. поднять народ на борьбу со злом можно только личным примером.

Бесчестье так же заразительно, как и честь. Трепач не научит других держать слово. За лентяем не пойдут беззаветно трудиться на общее благо, на трудовой подвиг. Пьяница не уговорит бросить пить. Призывы "борца с привилегиями" с борта личного лайнера не заставят затянуть пояса во имя лучшей жизни. Ожиревший боров не вызовет доверия у голодного народа.

Об этом мы говорили с Майором за завтраком в кабинете бывшего начальника Горотдела (его, кстати, все еще не могли отыскать, но это меня пока не волновало).

Я вызвал его заместителя. Как правило, у дурного начальника это рабочая фигура.

– Какова обстановка в городе в сфере торговли? В частности, меня рынки интересуют.

– Хорошая.

Лихой ответ.

– Кто их держит?

– Старший участковый инспектор Волгин. Его территория.

Да... Рабочая, стало быть, фигура.

– Пригласите его.

А вот инспектор мне понравился.

– Кто контролирует городские рынки?

– Как и везде, – он улыбнулся. – Лица кавказской национальности. Поправился: – Неславянской внешности. торгуют наши, а товар и ларьки держат они. Вокруг города посты, всю продукцию села либо заворачивают, либо уничтожают, либо скупают оптом, по дешевке.

– Наркота идет?

– Идет, конечно. Южная, соломка в основном. Но очень рассредоточенно, никак не возьмешь. Да вы сами знаете – УК РФ...

Знаю. Хороший кодекс. Ничего, я скоро свой заведу.

– Вы конкретно можете назвать "кураторов" рынка?

Он опять улыбнулся. Немного горько, немного недоверчиво.

– Могу. Да они всем известны.

– Кроме вас, – укорил я замначальника. – Сколько в отделе участковых?

Тот возвел глаза к потолку, стал шевелить губами, вспоминать.

– Вот если точно... Если с учетом старших инспекторов...

– И этого не знаете? – Я вопросительно взглянул на Волгина.

– Двенадцать, товарищ полковник.

– Ладно, двенадцать и оставим. Только перестановку сделаем. Вы, – это замначальника было сказано, – вы теперь участковый. А вы, – это Волгину, заместитель начальника отдела. Сейчас уточните с Майором все точки, все адреса и к двенадцати часам собрать и доставить сюда всех рыночных кавказцев. Все, свободны.

Они собрались в дежурной части. Под присмотром пятерых ребят Майора. Приятные лица. Иные в бородах. Иные в папахах. Иные в газырях. А иные – совсем европейского стиля. В глазах, в поведении, в перешептывании немного удивления, чуть беспокойства, ни капли тревоги или страха.

Я встал.

– Вот что, горные орлы и барсы. Собирайте все необходимое в дорогу и отправляйтесь на свои исторические родины. С вещами. На сбор – двадцать четыре часа. Отсчет времени пошел.

Переглянулись, покивали друг другу, улыбнулись понятливо в бороды (у кого они были, конечно). Один, самый молодой, по знаку самого старшего, встал и вышел. Кто-то из моих, чуть погодя, вышел за ним.

– Все деньги, неправедно нажитые, – продолжил я при всеобщем внимании, – оружие, наркотики, золото – сдать в качестве компенсации за нанесенный ущерб моему народу. – помолчал минуту, дал, стало быть, подумать. – Если мои условия вас не устраивают, будете проверены на причастность к преступлениям – вплоть до принуждения к сожительству вашими продавцами квартирных хозяек – и сурово наказаны.

Молодой джигит вернулся с каким-то большим узлом. оперативник, который его "вел", успокаивающе улыбнулся мне.

– Предупреждаю: жаловаться вам, джигиты и аксакалы, некому. Я здесь самый главный...

– И самый красивый будешь, – встал ихний старшой и, приняв из рук молодого узел, торжественно развернул его.

Подошел ко мне, кинул на мои плечи мягкую бурку, нахлобучил на мою голову кучерявую, голубого цвета папаху, сунул за мой пояс драгоценный кавказский кинжал. Отошел на шаг, полюбовался, поцокал языком. Ай-вай, какой джигит получился!

Прохор хихикнул и выглянул в окно. Я его понял: не стоит ли во дворе, не роет ли копытом землю горячий вороной карагез? И кибитка с походным волооким гаремом.

Ну вот, как один мужик говаривал, процесс пошел.

Я снял с себя джигитовскую униформу и попросил Волгина занести этот факт в протокол. Как частичную добровольную сдачу награбленного, в качестве возмещения ущерба.

– Все, – сказал я, – обо всем договорились. Осуществляйте сборы, порадуйте домашних... Кстати, ваши семьи здесь?

– Что говоришь, начальник, – жалобно выступил один, – какие семьи? Наши семьи там, – он сложенными ладонями показал куда-то за спину, – в горах. Голодные и босые.

– А вы, значит, здесь в командировках? На заработках. У моих отбираете, чтобы своих кормить?

Они уже не переглядывались, не шептались. Ничего, еще пошепчутся, время у них есть. Почти сутки.

Потянулись к выходу, по-волчьи оглядываясь, бросая мне в лицо жгучие взгляды. И я сказал им вслед дружески:

– Имейте в виду, саксаулы, на выезде из города все пройдете личный досмотр. У кого будут обнаружены оружие и наркота– расстрел на месте: я ввел в городе чрезвычайное положение.

Проводив тронутых моей напутственной заботой горцев, я поманил к себе Прохора.

– Возьмешь двух ребят, поедешь в редакцию городской газеты. Просмотришь подшивку и по ней, по материалам, отберешь сотрудников. Остальных – брехунов, проституток, педиков, бомонд всякий – вон! Я с ними еще разберусь.

Прохор кивнул, он понятливый.

– И завтрашний номер откроешь скупой, точной, жесткой информацией о выдворении за пределы городской черты всех неславянских лиц и о передаче их торговых точек братьям славянам. Такую же информацию дашь на радио от моего имени.

– А что им – радистам – все остальное время в эфир давать?

– Пусть крутят "Лебединое озеро".

Прохор улыбнулся. Я же говорю – он понятливый.

– Текстовки просмотришь?

– Я тебе верю. Только отсебятины не пори.

Так, теперь нужно подготовиться к совещанию в своем новом коллективе. Два часа у меня есть. Оказалось – нету.

В дежурку вошла Лялька с чашкой кофе, поставила ее передо мной, дождалась, пока я выпью, поманила пальцем и ласковым, загадочным, многообещающим взглядом. Я прошел за ней в кабинет начальника.

Лялька времени не теряла: диван в кабинете был застелен, даже подушку где-то раздобыла.

– Ложись. Будешь спать, – и задернула шторы.

По тону понял: мне с ней спорить – как комару с дихлофосом. Но условие поставил. Дал ей досье из материалов Дубровского на самых тяжких местных авторитетов:

– Распечатаешь и в отдельную папку вложишь. подготовишь к моему пробуждению белый флаг. И дай мне еще два слова с БТРом сказать.

– Тефаль, – напомнила Лялька и протянула мне рацию: – Два слова.

– "Беспощадный"? Как обстановка?

– На территории противника наблюдается скопление вражеской иностранной техники и живой силы. Но никаких агрессивных действий с их стороны не предпринимается.

Интересно – почему? Ясно стало из ответа Капитана на мой вопрос:

– Какие меры приняли?

– Объяснил в матюгальник, что взорву мост.

– Какие просьбы?

Я понял, что он улыбается.

– Оградить от местных жителей. Закормили, задарили. Очень рады, что мы против Заречья заслон поставили.

То ли еще будет, подумал я. Мне еще предстоит, когда они осмелеют, самосуды предотвращать. Но не хочется.

И я дал отбой связи. А Лялька вырвала из моих рук рацию.

– Ложись. Можешь не раздеваться.

– Могу и не раздеваться...

Но проснулся я раздетый и укрытый. Только на подушке не хватало белой наволочки. А в углу кабинета стоял белый флаг с древком из обломка швабры.

– Для них и такой сойдет, – пояснила Лялька, входя в комнату. А ведь я только-только глаза открыл. Тефаль, стало быть.

– Одевайся, – сказала Лялька и опять сунула мне в нос кофейную чашку, – народ собрался.

Совещание 1 (закрытое)

Бывшая Ленинская комната. В углу – полосатое знамя. На стене портрет Президента, окруженный, словно его защитниками, плакатами о подвигах милиционеров.

Комната, как заметила Лялька, заполнена собравшимся на боевом посту народом. Слева – мои старые соратники, справа– работники Горотдела, которые, надеюсь, станут соратниками новыми.

Говорил я в основном для новых.

– Вот что, ребята, – начал просто и скромно. – Я люблю свою Родину и решил спасти ее от гибели. Начинаю отсюда, из города О. Создаю Временный штаб по борьбе с преступностью. И назначаю себя его начальником.

Возражений не последовало. Конкурентов не нашлось.

– Коротко о задачах и их решении. На фоне социально-политической нестабильности в стране, глубокого кризиса в ее экономике криминал приобретает все более высокий профессионализм, организованность, многоцелевую и масштабную ориентацию. Захватывает в сферу своего влияния все новые слои и категории населения, в основном из числа безработных, малоимущих, учащейся молодежи и несовершеннолетних. Усилению и размножению криминала способствует также либерализация судебной практики. Параллельно с этим идет интенсивный процесс межрегиональной и транснациональной консолидации преступной среды. Все это в целом не только дает постоянный прирост преступности, но и обеспечивает ее реальное будущее.

В этих условиях наши первые шаги должны быть самыми эффективными. Чтобы развязать нам руки для дальнейшей работы и в предельно короткий срок вернуть доверие граждан к правоохранительным органам.

Для этого необходимо в первую очередь нейтрализовать криминальные структуры и группировки, сменить власть, точнее – привлечь ее к уголовной ответственности, и ужесточить меры по отношению к любым противоправным действиям. Это первый этап, одновременно с которым необходимо стабилизировать экономическую обстановку в городе.

Я рассчитываю на вас. На ваше мужество, честь, профессионализм и верность служебному долгу.

Однако предупреждаю: борьба предстоит трудная и жестокая. Я должен быть уверен в каждом из вас больше, чем в самом себе.

Кто сомневается в своих силах или не принимает мои требования свободны. Нет таких? Пока нет.

Мне нравилось, как они слушают. Похоже, им тоже нравится, что я говорю.

– Вопросы есть?

– Как с зарплатой?

– На первое время деньги у меня есть. А дальше будет зависеть от нас. Если раскрутимся, проблем не будет. Еще вопросы?

– Насколько я понял, мы входим в конфликт с Законом.

Мягко говоря.

– Да. Более того, сейчас группа опытных юристов работает над поправками к УК в соответствии с моими принципами. В частности, я расширяю применение смертной казни и ввожу публичную казнь за отдельные виды преступлений. А также телесные наказания.