Текст книги "Закон вне закона"

Автор книги: Валерий Гусев

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 24 страниц)

– Простите, а зачем?

– А затем, что на прошлом заседании вы сами обязали меня наладить постоянное продовольственное снабжение города без напоминаний со стороны Правительства. А Правительство знает положение в деревне? Чем вы собираетесь кормить горожан? Ляжками-бушками? Западными объедками? Селу не хватает не только техники, горючего, денег, удобрений. Селу не хватает рабочих рук. Работать там некому. А у нас негде. Вот мы и отправим на село избыток рабочей силы.

– Принудительно?

– А как получится. Жилье там есть. Семейным предоставим дома, усадьбы. Для холостых организуем общежития. Да, в эти списки включите не только имеющих рабочие специальности – там нужны учителя, врачи, экономисты...

– Милиционеры, – ехидно добавил член Правительства, ведающий городским транспортом.

А ответственный за социальное строительство недовольно пробурчал:

– Но сбор и обработка такой информации потребует времени.

– Оно у вас есть. – Серый, он злопамятный, он сейчас всем отомстит. Теми же словами. – Целый день впереди. До позднего вечера. Вы же сами назначили мне сроки. И к вечеру же подготовите грузовой автотранспорт для формирования колонны.

– Реквизировать?

– Реквизировать, взять в аренду, конфисковать – это ваша проблема. Но если с владельцами возникнут разногласия – помогу. В меру своей компетентности, стало быть.

В обсуждении второго вопроса повестки дня я также принял участие. Рассматривался проект указа по борьбе с пьянством и алкоголизмом.

В основном я согласился с проектом.

– А вот эти пункты уже сейчас нужно пропустить через печать, – сказал я Прохору.

– Какие именно?

– "Лицам, систематически употребляющим алкоголь, запрещается занимать ответственные должности как в производстве, так и в управлении". И сделать понятное разъяснение, положим, от водителя транспортного средства до высших органов власти. Далее: "Лица, задержанные за управление любым транспортным средством в нетрезвом виде, лишаются водительских удостоверений и иных аналогичных документов пожизненно". Добавить сюда еще один пункт: "В случае, если лицо, лишенное права управления транспортными средствами в связи со злоупотреблением алкоголем, будет вторично задержано по этой же причине, оно подлежит расстрелу на месте". Возражений нет? Или мне нужно напомнить о последствиях этого вида преступления?

Вообще этот вопрос нуждается в более глубокой проработке. Мои специалисты это делают. В свое время мы войдем в Правительство с соответствующими предложениями. И не надо пускать слюни по поводу неэффективности "сухого закона". Все дело в правильном его применении. А такой опыт есть. Наш, отечественный. – Я полистал свой рабочий блокнот. Это говорят иностранцы: "Пьянство в Московии запрещено... Пьяных тотчас отводят в "бражную тюрьму", нарочно для оных устроенную. Чрез несколько недель освобождают под поручительство. Замеченного в пьянстве вторично снова сажают в тюрьму надолго, потом водят по улицам и нещадно секут кнутом. Поручителя тож. За третью же вину опять в тюрьму, потом под кнут; из-под кнута в тюрьму, из тюрьмы под кнут, и таким образом "парят" виновного раз до десяти, чтобы наконец пьянство ему омерзело. Но если и такое исправление не помогает, он остается в тюрьме, пока не сгниет..." И потому "русичи соблюдают великую трезвость, которой требуют строго и от вельмож и от народа". Такие, стало быть, уроки древней истории.

С тем я и покинул высокое собрание, оставив его в глубокой озабоченности.

И этот день летел, как пуля над озером.

Вернувшись в Замок только к вечеру, я застал во дворе обе наши боевые машины совершенно готовыми к рейсу, с ревущими моторами и с заносчиво торчащими на башнях гранатометами.

На танке даже успели обновить бортовую надпись "За Родину!". "За Сталина" на другом борту я бы тоже восстановил – мне все-таки импонировали его методы борьбы с уголовщиной и умение свысока разговаривать с мировым капиталом.

Экипажи машин были сформированы. Участники продовольственной экспедиции занялись сборами.

Я предупредил весь гарнизон Замка об отбое в двадцать два ноль-ноль.

Ну, что ж... "Фабрики – рабочим" у меня уже немного получается. "Мир – народам" – до этого еще далеко. Значит, что там, в уроках истории? Ага, вот!

Земля – крестьянам

Колонна формировалась на площади перед Замком, хвост ее терялся в тенистых утренних улицах, тянулся до самой горы, залитой поверху лучами где-то поднимающегося над землей солнца.

Головной машиной я настоял поставить моего открытого "козлика". За рулем – старшина Пилипюк, сзади – двое автоматчиков. Майор настоял, чтобы мы все надели броники и каски. Я спорить не стал, поскольку командовал экспедицией все-таки он, но в глубине души сомневался, что Ванины оборванцы посмеют напасть на колонну. У него еще не так много сил, да и оружия недостаточно. К тому же – что за воинство? Сброд сплошной, шпана. Какое у них уменье? Ну, безоружных порубить автоматами, ну, в своих разборках друг в друга пост релять. А настоящего боя они не знают. Враз разбегутся, когда почувствуют силу и опыт профессионального противника. И потери при том понесут большие.

Хотя, с другой стороны, отбить пару машин с продовольствием для него заманчиво. Наверняка уже в своей берлоге лапу сосут. Да главное в этом – нельзя Ване с пустыми руками, с позорным поражением на сходняк идти, затопчут.

– Заводи! – послышалась команда в мегафон.

Почти разом взревели моторы, синий чад поплыл над площадью. Где-то с хвоста колонны взмыла в небо ракета. Тронулись. Со ступенек грузовиков посыпались провожающие – девчонки Алевтины в основном. Лялька, обиженная, что ее не взяли в экспедицию, сердито махала из окна приемной. На тротуарах стояли ранние горожане. Отчасти встревоженные и разочарованные (привыкать стали к безопасности), отчасти привлеченные интересным зрелищем.

А посмотреть было на что. Сразу за головной машиной чапал по брусчатке узкими траками диковинный раритетный танк. В откинутом люке механика-водителя качалась голова Генки Рыжика в круглом шлеме с опущенным на лицо щитком; в башне, положив одну руку на закраину люка, а другую на ствол гранатомета, стоял довольный Сливко. За танком – вереница: грузовики бортовые, тентованные, два пикапа с деньгами, даже самосвалы для картофеля и зерна, бензозаправщик, санитарный фургон, техпомощь. Замыкала колонну БМП с двумя ручниками, гранатометом и десантом на броне.

Когда проезжали мимо Горотдела, в распахнутое окно умышленно вырвался из динамиков любимый солдатский марш "Прощание славянки". Под его берущие за душу звуки колонна сползла к мосту, прекратила движение. Командир "Беспощадного" подошел к моей машине, поставил ногу на подножку.

– Шевелятся? – спросил я, кивая в сторону Заречья.

– Не особо. Больше демонстрируют.

– Если вдруг все-таки полезут...

– В город не пущу.

– У тебя всего двенадцать человек.

– Во-первых, полковник, – каких! Во-вторых, у меня два пулемета, пушка и гусеницы.

– Добро. Бди, Капитан.

Он вздохнул и отошел на шаг от машины.

– Я и так бдю. Вы там делом занимаетесь, а мы тут бдим. Ребята ворчат, песню сложили: "Не смеют, что ли, командиры..."

Далее – по тексту.

– Скучно?

– Скучно.

– Дать задание?

Капитан усердно закивал.

– Ведра, веревки есть?

– Два ведра есть.

– Мало, нужно еще десять. В ближайших домах попросите. С отдачей.

– И что делать? – насторожился. Подвох почуял.

– С этого края моста воду из реки черпать и сливать ее обратно в реку с того края. Под песню. Про русские штыки.

Мгновенное недоумение в глазах Капитана сменилось поочередно обидой и смущением.

– Уел, полковник. Вас понял.

– Именно потому мы там можем делом заниматься, что вы здесь зверя в норе держите. Граница должна быть на замке.

– Ладно, бывает. Счастливый путь, хорошей добычи.

– И вам – доброй охоты.

Подняли шлагбаум. Колонна тронулась, перевалила через мост, пошла главной улицей Заречья. Демонстративно ощетинившись оружием.

Совсем недавно я здесь был. А уже не узнать цветущего вчера района. Сорно на улицах, немытые стекла в домах, пожухлая листва деревьев, зачахшие газоны. Бродячие собаки появились. Ветер катает тротуарами пустые банки из-под пива и колы. Безлюдно. Только изредка в окне колыхнется штора, мелькнет настороженный взгляд охранника или сторожа. Да, братаны, обирать да грабить куда проще, чем работать. Это вы давно поняли...

Почти сразу за городом дорогу обступил лес, смыкая над ней верхушки деревьев. И с каждым километром он становился все чище, чаще и глуше.

Пилипюк, застыв за рулем, что-то проворчал сквозь зубы. Похоже, ругался неслышно.

– Ты о чем? – спросил я, протягивая ему сигарету.

– Дожили мы с вами, товарищ полковник, – по родной земле в магазин на танках ездим.

Так ведь война. Что еще скажешь?

Дорога, казалось, сжималась с боков. Деревья подступали к ней все ближе. Иные елки совсем на обочину вышли, протянули над полотном красивые размашистые лапы. Они цепляли, скребли тенты грузовиков, неохотно отклонялись и долго потом качались. Без ветра. Над пустой дорогой. Будто сидела на ветке большая птица и, спугнутая, взлетела, толчком ее раскачав.

В лесу еще было полусумрачно. Солнце путалось где-то среди деревьев, иногда бросало в просвет длинный пронзительный луч, и он трепетной полосой дрожал на влажном от росы асфальте.

Дорога вошла в крутой поворот, еще ближе и гуще обступили ее деревья. Самая большая ель упрямо и угрожающе встала на изгибе шоссе, вплотную к покрытию.

– Заманчивое место, – угадал мои мысли Пилипюк. – И кюветы глубокие.

И елка эта – обреченная.

– Ага, подходящее, стало быть. Заметим?

Лесной терем

– Ваня, – продышал радостно Малюта. – Дозорный прибег. Прошла колонна.

– Большая?

– Пусть сам скажет. Позвать его?

– Зови.

Ваня спустился следом в общую залу, где за общим столом занимались трое: Семеныч чистил пистолет, Губернатор диктовал, Гоша Заречный, тая усмешку, записывал.

– Чего это он? – спросил Ваня Семеныча, кивнув в сторону Губернатора.

– Не пил сегодня. Обращение к народу пишет. Головоломку очередную. Семеныч отложил протирку, заглянул в ствол. – Но дальше "Дорогие горожане" никак у него не идет.

– Подсказал бы.

– На х...? – Семеныч надел на ствол пружину, натянул затвор. – Пусть поработает.

Губернатора вдруг прорвало:

– "Тяжелые испытания выпали опять на нашу долю. Я, как ваш Губернатор, облеченный вашим доверием, заявляю. Не поддавайтесь на провокации бандитов... – Гоша хмыкнул. – ...Коммунистов и националистов всех мастей, которые хотят повернуть вспять завоевания демократии. Я надеюсь на ваш здравый смысл. Вдохнув воздух свободы, отринув оковы тоталитаризма, вы не позволите вернуть вас в мрачное прошлое. В эти трудные дни я, как всегда, с вами..." – Гоша чуть не заржал откровенно. Он давно уже ничего не писал, просто водил ручкой по бумаге.

С террасы вошел дозорный, в камуфляже, с биноклем на груди.

– Ну? – сразу подстегнул его Ваня.

– Чем нукать, покормил бы сперва, – дозорный положил бинокль на подоконник, сел в кресло, развалился устало, разбросав ноги, раскинув по подлокотникам руки. Дисциплина падала. – Сухпай еще вчера подобрал. Хорошо хоть водой вволю запасся. И ночь не спал.

Гоша отшвырнул ручку, взял со стола тарелку, набросал в нее что подвернулось, налил полфужера водки.

Дозорный сдвинул ноги, поставил тарелку на колени, стал руками хватать с нее куски – тоже что подворачивалось.

– Колонна большая, – говорил он, жуя и глотая. – Одних грузовиков двенадцать. В голове – танк с какой-то чудной пушкой, не разобрал...

– Не понимаю, откуда у них танк?

– Ты многого, Ваня, не понимаешь. – Семеныч заслал обойму в рукоятку.

– ...В хвосте – бронетранспортер, тоже с пушкой и пулеметом.

– Людей много? – Ваня сделал вид, что не расслышал Семеныча.

– Числом примерно... щас скажу. В кабинах – по двое, водила и автоматчик; в бэтээре – на броне десяток и внутри, сколько, не знаю. Душ с пятьдесят наберется. На взгляд. А что под тентами – кто скажет?

– Все?

– Не все. "Уазик" идет, в нем почему-то штатские, много. Зачем?

(Приврал чуть дозорный, штатских Сергеев не много взял: экономиста-аграрника, двоих переработчиков, представителя Завода сельхозмашин и одного члена Правительства.)

– Расширяется Серый. На оперативный простор вышел. – Семеныч убрал пистолет в кобуру. – Город очистил, за округу взялся, все дальше нас гнать будет.

– Не каркай! – сорвался Ваня. – Мы еще своего слова не сказали. – И к дозорному: – Серый в колонне?

– Ага, с ними. Во главе идет, на "джипе" старом. С ним – всего четверо.

– С него и начнем. Отрубим от колонны. Живьем возьмем. И все. Позовите Егеря!

– Спит он где-то, Ваня.

– Я ему, блин, посплю!

Мягким шагом вошел Егерь. Суховатый, гибкий мужик, со смешанной повадкой рыси и волка.

– Что в городе?

– На мосту – как было, бронетранспортер и десяток десантников. В Замке – пять человек и девка с котом.

– С каким еще Котом? – насторожился Ваня.

– С рыжим.

– Шутишь? – потемнел лицом.

– Не до шуток, Ваня, – не испугался Егерь. Он вообще никого не боялся. Ему – что? Чуть не так – растворился в лесу, как туман под солнцем, исчез сучок под ногой не хрустнет, ветка листвой не дрогнет. И следа за ним не останется.

– Не до шуток, – Ваня, соглашаясь, загнал внутрь раздражение и злость. – Знаю, что делаю. Серый купился на нашу туфту, почти все свои силы с колонной увел. Вот мы и сделаем, что обещали... Гоша, ты город просрал, тебе его и вернуть велю. Возьмешь мост, разом. Часть людей – время еще есть – в обход горы пошлешь, пусть на Замок врасплох грянут, передавят всех, вместе с котом. А после – всей силой – ментов в отделе. Ты, Семеныч, возьмешь чеченов, их голов десять наберется, и Малютиных ребят. Твоя забота – колонна. И Серый.

– Охренел, Ваня? – Семеныч был не трус – не дурак просто. – Всех разом положить хочешь? Чтобы на сходняк чистеньким явиться, нашей кровью омытым?

Угадал Семеныч. Да оно и не трудно было. Ваня, в отчаянии, решился на попытку вернуть утерянное. Не столько город, сколько авторитет. С тем, что сейчас, на сходняк идти – по полу размажут и последнее отберут.

– Стратег! – хлопнул Семеныч ладонью по столу – все на нем подпрыгнуло, иное, зазвенев, попадало. – А если Серый не клюнул, если он в городе засадный полк оставил? И твоя агентура прокололась?

– Я за свои сведения ручаюсь, – хмуро вставил Егерь.

Гоша мудро помалкивал, каракули на головоломке рисовал.

– Ты пойми, – яростно уперся Ваня, – это шанс хороший. Возьмем город и встретим Серого на мосту...

– Не самого Серого, – начал догадываться Семеныч, – его колонну.

– Врубился, умный мент. На мосту все оставим как сейчас есть. БТР, шлагбаум, ребят своих под видом десанта. А как полколонны мост перейдет рванем его и с двух сторон, на двух берегах оставшихся покрошим.

Семеныч еще чуть призадумался.

– Однако, если на колонну не напасть, Серый это дело просечет. Настороже будет.

– Нападешь, Семеныч. Для того и нападешь. Для отводу глаз. Хрен с ней, с колонной. Все равно наша будет. Нам главное – Серого живым взять. Хотя бы отчасти. Убедил?

– Может, и так. К слову сказать, и колонну придержим, чтобы раньше времени не помешала.

– Ну, решились, парни?

– Решились, – Губернатор встал, вытянул из-под Гошиных рук листок, протянул Ване: – Срочно отправить послание в город и озвучить по радио. Народ откликнется. На своего Губернатора.

– Хорошо придумал, – серьезно сказал Ваня. – Обязательно отправим. А то ведь тебя Серый первого расстреляет. Только вот радио больше нет. Серый забрал.

– Тогда зачитать всенародно, на площади.

– С танка, что ли? – усмехнулся Ваня.

Ельник сменился смешанным лесом, за ним пошел чистый веселый березняк. Посветлело.

Ребята на заднем сиденье, похоже, тайком дремали, не закрывая глаз. Когда я к ним оборачивался, они никак на это не реагировали.

Сливко, который все время пел, щурясь от встречного ветра, стоял по пояс в башне (что уж он там пел, мы все равно за шумом дороги не слышали), наконец тоже притомился, но в танк не спрятался, вел наблюдение по сторонам, хотя на пути туда мы нападения не ждали.

Изредка выходил на связь Майор, он ехал в бээмпэшке, замыкающим.

А вот Пилипюк строил радужные планы на ближайшее будущее.

– Як вернемся, жинку вызову. С хлопцами. Дюже скучился за ними. И дивчины кругом гарные, соблазняют. Як вам, Лексей Митрич, це дило глянется?

– Дюже гарно це дило, Василь. Но я бы трошки подождал.

– Тю! Зачистку за мостом зробим – и вся наша печаль.

Вот провокатор – "не смеют, что ли, командиры?..".

– А дальше что?

– Гарное время настанет.

– В то гарное время со всей округи шпана на нас соберется.

Он повернул ко мне добродушное, не в меру удивленное лицо:

– А чего ж мы ждем?

– Этого и ждем. Ты б на дорогу бачил, а не на меня.

Пилипюк покачал головой.

– Не понял. Или мне знать не положено?

– Военная тайна. Но тебе открою. Дальше я сделаю так, что бы в центре узнали про наши самовольные дела. Что будет?

– Що? Погутарять трошки та войско пришлют.

– Вот и гарно. У города соберутся бандюки со всего района. И правительственные части. Вот мы их и столкнем. А сами из города поможем.

– Кто ж це придумал? – восхитился Пилипюк.

– Умный хлопец придумал, – не стал я ложно скромничать.

У бетонки, отходящей от шоссе на Зону, колонна встала. А я со своими, свернув, поехал дальше.

– Надолго, товарищ полковник? – крикнул вслед Сливко.

– Оправиться и покурить успеете!

Дорога была здесь похуже, плиты уложены с большими зазорами, проросшими травой – по весне начинали играть, а к лету застывали – каждая как ей нравится.

Ехали медленно, как по шпалам.

– Товарищ полковник, – взмолились ребята, – разрешите своим ходом, пешком?

– А вы меняйтесь, – посоветовал я.

В моей машине сзади было только одно сиденье, второму пассажиру приходилось прыгать задницей на стальном багажном ящике.

– Уже менялись – без толку.

Вот так всегда – чего-нибудь да не хватает человеку. Выспался – так жрать просит. Наелся – зрелищ ему подавай. Сплошная диалектика.

Высадил я их. А метров через пятьдесят дорога опять хорошей стала. Пилипюк притормозил, чтобы ребят дождаться. Улыбается, хитрый хохол.

– Проучим салажат, Лексей Митрич?

– Обязательно проучим, – согласился я. – Это наш долг. Как старших товарищей.

– Швыдче, хлопчики, швыдче! – заорал Пилипюк. – Мабудь, не старшина полковник вас дожидается!

Хлопчики наддали; как кони забухали берцами по бетону. Поравнялись с машиной, изготовились в нее заброситься на малом ходу. Не вышло – Пилипюк газанул – только нас и видели.

– Это они тебя с лестницы столкнули?

– Кто знает? Из той железяки не видать ни хрена.

В Зоне я прошелся с начальником по территории, заглянул в бараки, на будущий завод, в пищеблок.

Всем остался много доволен. Заключенных, как я и рекомендовал, рассортировали. Рецидивисты с малолетками и бытовиками не общались, опыт свой не передавали, к образу жизни и психологии своей не приобщали. Завод уже под крышей обосновался, шло формирование цехов и бригад. Новые бараки были почти готовы к заселению, в старых начальник собирался устроить склады материалов и готовой продукции.

– На обратном пути я вам продовольствие заброшу, в кредит.

– Этим не отделаетесь, полковник. Мы вам списочек подготовили...

– На двести позиций, небось?

– Что вы! Скромнее. На сто восемьдесят.

– Как обстановка?

– Пока спокойно. Ну, в первом бараке затаились, конечно, злобные. Но не выступают. Я так думаю, с воли знака ждут. А основной контингент, в общем, ваши условия принял. К тому же сами понимают, что в нормальном труде и отдыхе время быстрее идет.

– Отказники есть?

– Один голодает.

– Пошли посмотрим.

В "злобном" бараке лежал на койке здоровенный бугай. С круглой небритой мордой. Над ней – плакатик: "Провожу голодовку в знак протеста против произвола администрации колонии".

Мы подошли поближе.

– Давно постишься? – участливо спросил я.

– Семь дней, начальник. – Голос его был слаб и жалок.

– Какие претензии?

– Я в законе. Мне работать западло что в Зоне, что на воле.

– Ну, на воле – дело твое, а здесь только мой Закон действует. Все другие я отменил. Так что не надейся весь срок в койке проваляться.

– И ты не надейся. Сколько я без пищи протяну? – Он приподнялся на локтях, изобразил на лице муку. – Ты, начальник, всем справедливостью грозишься, а я?

– А что ты? Не хочешь жить – не надо. Это справедливо – не мешать тебе в твоем решении. Ты же знаешь мой принцип.

– Кто не работает...

– Нет, другой. Чем вас меньше, тем нам лучше. Надоели вы всем. Так что давай помирай скорее. – И обратился к начальнику колонии: – Он жрет как сивый мерин. Вы его изолируйте надежно, чтобы кореша не подкармливали, так он через три дня на лесоповале три нормы давать будет. Чтоб поскорее вес набрать.

С тем мы и вышли из барака.

– Он этот спектакль, я полагаю, затеял, потому что скоро его черед на пересмотр дела. Ему вышка грозит. По вашему, полковник, Закону.

– Пожизненных много набегает?

– Хватает. Но если дело пойдет, как задумано, их содержание вполне рентабельным будет. Правда, некоторые пожизненные требуют замены наказания расстрелом.

Я пожал плечами:

– Расстреляйте.

– Вот в чем и вопрос. Нет у меня расстрельной команды. И взять негде.

– Как негде? Мы же вам направили сколько-то киллеров. Используйте их по назначению. Им-то какая разница, кого рас стреливать?

Начальник даже не улыбнулся.

Подобрав на обратной дороге наших хлопчиков, – они прекрасно отоспались на краю канавы, под рябиновым кустом – мы снова возглавили колонну и двинулись к главной цели.

В одном, еще живом, совхозе закупили хороший картофель.

Пилипюк каждый мешок развязал, все руками пощупал, глазом своим хохляцким хитрым оценил, проверил. Но мог бы и не проверять – поставщик (производитель) был кровно заинтересован в расширении долгосрочного с нами сотрудничества без посредников и потому картошечку отбирал для продажи как для себя. И заплатил я хорошую цену, наличными, чтобы, понятно, еще больше привязать к себе партнера. Когда мы распахнули дверцы одного из пикапов, набитого деньгами, директор совхоза, люди которого уже год не получали зарплату, едва не заплакал от радости. Добрая весть мгновенно разлетелась по дворам центральной усадьбы, и к картофелехранилищам ринулся сельский житель. Под его одобрительную реакцию директор с зоотехником забросили в кузов отборного кабанчика. Бесплатно. И мешок отборных же семечек. По лицу Пилипюка я понял, что "це дюже гарно" – какие ж вечерние посиделки в Замке без семечек.

В следующем хозяйстве – в колхозе (они покрепче совхозов устояли) мы взяли зерно, мясо, овощи. У попутных фермеров загрузились флягами с медом и парниковыми огурчиками. Чем опять же порадовали хозяев – поди-ка свези их на рынок. За место заплати, этому дай, рэкетменам отстегни – без штанов вернешься.

Завернули на птицефабрику, отоварились мясом отечественной птицы и яйцом диетическим I категории. Директор птицефабрики сказал, что его производство зависит от нашего потребления.

Отрадно.

Мы продолжили свой рейд по сельским окрестностям. Заночевали в небольшом придорожном селе. С утра сделали закупки. Собрали сельчан в заброшенном клубе, разъяснили свою политику. После торжественноинформационной части состоялся импровизированный концерт силами нашего отряда.

Всем понравилось. Когда поют солдаты, спокойно дети спят.

К вечеру следующего дня в бывшем колхозе-миллионере, не отказавшемся от коллективных принципов хозяйствования и даже от прежнего имени – вождя мирового пролетариата, устроили расширенное заседание, в котором приняли участие руководители хозяйств и фермерских ассоциаций тех, кого мы подхватывали на своем пути.

Я в работе заседания участия не принимал. Все эти вопросы о договорах, поставках, ценах, о строительстве на паритетных началах пунктов переработки продукции – не моя сфера. Каждый, повторяю, должен заниматься своим делом.

На окраине леса, под липками, где местные мужики традиционно собирались в те времена, когда ежемесячно получали зарплату, я провел инструктаж на тему: "Что такое современный рэкет и меры эффективной борьбы с ним".

Собрались в основном фермеры и механизаторы хозяйств, уже попавших под контроль местной мафии.

– Условно говоря, ребята, я делю рэкет на государственный, чиновничий и частный. От борьбы с чиновниками я вас освобождаю, беру ее на себя. С вашей стороны участие здесь минимальное – сообщить мне о конкретном факте вымогательства.

– Это как? – потребовал разъяснений один вредный дед.

– Это так. Положим, вашему хозяйству нужно заключить договор на поставку удобрений или там элитных семян – вам виднее. За все эти дела, за оформление и продвижение документов чиновник требует взятку. Вы сообщаете мне: такого-то числа, такой-то, за такую-то сумму. Вот и все. Неужели не сможете?

– А дальше?

– А дальше еще проще. Вы отказываетесь от своей заявки. Мои специалисты подсчитывают, какой убыток понесет ваше хозяйство в результате отказа от этой сделки, по итогам года. Вот эта сумма и будет инкриминирована чиновнику. Либо он выплачивает ее вам из своего кармана, либо (я не такой уж жестокий человек, как обо мне слагают легенды) поступает в распоряжение вашего хозяйства для использования на неквалифицированных работах, например на очистке скотных дворов от навоза. До тех пор, пока не компенсирует совхозу нанесенные по его вине убытки.

– А не пошлет ли он вас?

– Понял. Не хотите попробовать?

Рассмеялись, покосились на моих ребят, куривших возле машин.

– Теперь о бандюках. Посмотреть на вас – мужики вы здоровые. Но нерешительные. Это почему? Это потому, что бандюки в стае, а вы порознь. Ваньку грабят, а соседи ждут. Ждут, стало быть, своей очереди. Когда их грабить начнут.

Вредный дед открыл было рот, но понял, что сказать ему сейчас нечего.

– Скооперируйтесь, ребята, создайте свою группу самообороны. И не врите, что у вас нет оружия. Если я сейчас дам команду провести по вашим домам обыск на этот предмет...

Опять рассмеялись, опять переглянулись.

– Вы только не думайте, что я хочу переложить на вас свои обязанности. Нет, борьба с преступностью – дело милиции. Но без помощи общественности она не обречена на успех. Преступников много. Они очень плохие. И поэтому нам надо поскорее от них избавиться. – Я сделал паузу. – Вижу по вашим лицам, что вы со мной согласны.

– Я еще своего согласия не выражал, – отмежевался дед, – у меня сроду лицо такое. Я вот... – Не договорил, в бок получил от соседа.

– Значит, сценарий, ребята, предлагаю такой. При первом же наезде на одного из вас даете крутой отпор. Ждете ответных репрессий. С этого момента придется быть готовыми к действиям. Бдительность и внимание. Потому что репрессии не обязательно будут в виде попытки физической расправы. Поджог, угон скота, похищение ребенка и подобное. Причем в силу того что жертва одна, карателей будет не много. Всем миром расправляетесь с ними. Как угодно: вилами, ружьями, кулаками. Но очень доходчиво.

– Ага, – поймал меня дед, – а посля ты пришлешь своих орлов и они нам всем ввалят за самоуправство.

– Обещаю, что за эти действия, в какой бы форме они ни выражались, вы не будете привлекаться к ответственности. Потому что таких сволочей, которые силой присваивают себе результаты чужого труда, заработанное потом и кровью, я ненавижу и считаю, что их надо ликвидировать как класс! – Уроки истории опять получаются, на эксплуататоров Серый замахивается.

Тут дед не выдержал, вскочил и замахал руками.

– Ты чему нас учишь? Мы двоих-пятерых отметелим, а они посля всей кодлой навалятся.

– Молодец, дедуля, правильно понял.

Дед разом задрал худую бороденку, довольный, что такого ловкого Серого разоблачил.

– Именно это и нужно. Вы поймите, сколько надо людей, времени, сил, чтобы обычными оперативными мерами раскрыть эти банды? Да и всех ведь не соберешь, половина уйдет, рассосется. И в другом месте опять возьмется за свое подлое дело.

Дед растерялся. Видно, нить потерял. Я помог ему на рельсы встать.

– В этот момент, когда они соберутся в кодлу, мы их накроем...

– И что?

– А вот что. Которые живы останутся – рассортируем. Кого, по делам их, под расстрел, а кого в тюрьму, на тяжелые работы, за честный хлеб.

– И как же ты нагрянешь? – все пытал дотошный дед. – Как угадаешь?

– Каждая бригада самообороны получит рацию. Мой человек в городе будет сидеть на связи круглосуточно, примет ваш сигнал.

– Не, – пропел дед. Он, видно, тут в авторитете был. – Дело новое, опасное. Сперва разок попробовать надо.

– Попробуем. Как мужики?

Трудно им было принимать решение. Да ведь иного выхода нет.

– Надо выступать, – сказал один.

– Боязно, – честно признался другой.

– Боязно, – согласился третий. – Но это попервости. Пока рукава не закатаешь.

– Вон Сане Курочкину теперь не боязно, как дом спалили. И Чуркину тоже. Ему поросят потравили, голов сорок как косой снесло. Так он теперь им же и платит. – Это четвертый мужик сказал, гневом наливаясь.

– Хватит терпеть, мужики, – подытожил пятый. – Белые придут – грабют, красные, понимаешь, тоже...

– Ты на красных-то не дави, – поправил дед. – При них не было такого. Ладно, подписываемся, мужики. Вступаем, полковник, в твой колхоз. Когда нам рацию дашь?

– Я пришлю вам своего человека. Он возьмет над вами руководство, обучение. – Честно говоря, я подумал сейчас об участковом Хлопчике. Поможет организовать первый отпор. Для примера. И ружья ваши зарегистрирует. Закон теперь мой. А свой Закон нарушать никому не позволю. Ради вас же. Вопросы еще есть?

– Вопросы посля будут, – мудро заключил нашу беседу дед.

Тяжело груженные, выбрались на шоссе, взяли курс на воинскую часть. Шли опять тем же порядком. Переговаривались между собой и с городом. Там, по сообщениям, пока ничего угрожающего не наблюдалось.

Пилипюк был очень доволен результатами "набега" на деревни и села. Его хозяйственная душа не терпела отсутствия запаса, будь то патроны или шматок сала.

– Теперь куда бежим, Лексей Митрич? За каким делом? Що робить будем?

– Сволочь одну возьмем. Предателя.

– На хрена брать-то?

– Судить будем.

Тут он меня удивил: дернул очень знакомо плечом и фыркнул очень знакомо:

– Вот еще!

Ну, Лялька! Всех научила.

– А земеля мой, Сливко, мабуть, опять песни играет?

Я обернулся. Точно, поет Сливко – больно ему по душе танком командовать. А ребята сзади опять конспиративно дремлют. Или дрыхнут.

Я развернул карту, прикинул:

– Километров через десять поворот направо, там указатель должен быть, поселок Мирный.

– И далеко еще, от поворота?

– Пять верст всего. По дому соскучился?

– Де ж той дом? Далеко. – И опять начал мечтать, как жинку с хлопцами призовет. Чуть за мечтами поворот не проскочил.