Текст книги "Озаренные солнцем (СИ)"
Автор книги: Валентина Герман
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 22 страниц)
Как только Делтон вошел в библиотеку, Иллиандра взволнованно обернулась и быстро встала с дивана.
– Как?..
Делтон вздохнул:
– Хорошо. По крайней мере, теперь мы избавлены от опасности того, что письма перехватят. Я буду оставлять их в столе в той самой комнате, где скрыта дверь потайного хода.
– Он поверил Вам? – спросила Илли.?Я очень боялась, что он заподозрит Вас в связи с Архитогором.
– Разумеется, он заподозрил, – улыбнулся Делтон устало. – Он заставил меня поклясться, что я не знаю ничего о вас.
– А Вы?.. – затаив дыхание, проговорила Илли.
– Я поклялся, – ответил Делтон и чуть усмехнулся: – Будем надеяться, Боги простят мне эту ложь во имя благого дела.
– Проще было все же сказать, что Вы Архитогор, – сказала Иллиандра, вновь присаживаясь.
– Нет, Илли, – серьезно сказал Делтон. – Это твое имя.
– Я не держусь за него.
– Оно твое по праву. Ни твои друзья, ни тем более я уже не вправе присваивать его.
– Неправда. Вы делаете очень многое.
Делтон вздохнул:
– Илли, я устал убеждать тебя. На мой взгляд, ты напрашиваешься на комплименты.
– Вовсе нет, – смутилась Иллиандра. Она действительно не хотела этого.
– Тогда прими это. Я не понимаю. Ты не боишься ответственности, которую возлагает на тебя это имя, потому что уже давно несешь ее, но почему-то не хочешь признать, что делаешь это.
– Просто я действительно считаю, что делаю не больше остальных, – тихо произнесла Илли.
– Тогда подумай, – сказал Делтон. – Останется ли существовать твоя Братия, если ты вдруг уйдешь. Подумай хорошо. Ответ – нет. Они не справятся. Они не знают, что делать. Они не знают, как. И недели не пройдет, как все развалится. Потому что знаешь только ты.
– Да, сами они не справятся, – признала Илли. – Но если Вы будете с ними…
– Но меня не будет с ними, Илли, – ответил Делтон. – Моя работа в другом. И даже если я останусь с ними – все равно. Твоя подруга, твой друг, которого ты вытащила из леса, а с ними и все члены вашей Братии – они верят в тебя. В тебя, не в меня, Илли.
– Я бы не справилась без Вас. И теперь не справлюсь, – тихо сказала девушка. Это было последнее ее сомнение.
Делтон взглянул на нее и мягко улыбнулся:
– Придет время, Илли, – сказал он, – и ты справишься.
Приближалось время весны.
Король, по словам Делтона, уже давно знал, где находится убежище Братии, но почему-то еще ни разу не писал туда.
– Может быть, нам стоит еще раз написать королю? – спросила Иллиандра, когда, еще по-зимнему холодным, но уже по-весеннему светлым вечером, убежище навестил Делтон.
– Возможно. Стоит заверить его в вашей готовности помогать ему.
– Я тоже так думаю.
Иллиандра присела за маленький овальный стол и, взяв перо, начала писать. Делтон внимательно посмотрел на нее и улыбнулся.
– Как всегда, изобретательна, Илли.
Иллиандра подняла голову.
– О чем это Вы?.. Ах, вот что… – она взглянула на перо.
За прошедшие месяцы она прекрасно научилась писать левой рукой. Она намеренно выводила буквы иначе, чем правой, и почерк был столь непохож на ее собственный, что теперь она могла, не опасаясь, сама писать королю.
– Ну, ведь я должна была что-то делать с этим, – Илли пожала плечами. – Не всегда хочется диктовать эти письма кому-то.
Делтон опустил глаза и усмехнулся в усы. Иллиандра, почувствовав его одобрение, порозовела.
Спустя четверть часа девушка, бегло проглядев написанное, сложила лист и сунула его в конверт. Запечатав его восковой печатью с гербом Архитогора – печать Ренос собственноручно вырезал из дерева, – она встала и уже протянула его Делтону, как вдруг остановилась и со странным выражением взглянула на графа.
– Хм… Ронтан… Разрешите… я сама отнесу это письмо.
Делтон внимательно посмотрел на нее.
– Зачем?
– Я… – Илли замялась. – Я хотела только… обещаю Вам, он не увидит меня и не будет знать, что я там – ведь я понимаю… о, я только хотела взглянуть на него…
Делтон мягко улыбнулся.
– Стоит ли делать это, Илли? – спросил он. – Подумай хорошенько.
– Прошу Вас, – тихо взмолилась девушка. – Я только увижу его.
– Твои чувства к нему могут помешать тебе быть Архитогором, – серьезно сказал граф. – Вспомни, Илли, они уже помешали тебе продолжить карьеру во дворце. Любовь к королю – это замечательное чувство, оно должно быть в сердце каждого его подданного. Но любовь к нему как к мужчине…
– Нет!.. – быстро оборвала его Иллиандра, испугавшись его слов, и почувствовала, как щеки ее с жаром вспыхнули. – Нет… я обещаю Вам… это ничего не изменит. Я продолжу делать то, что должна. Просто…
Делтон вдруг опустил глаза.
– Хорошо, Илли.
Иллиандра удивленно затаила дыхание. Она не ожидала, что он согласится.
– Правда?..
– Да. Пожалуйста, иди. Но только помни, что ни при каких обстоятельствах он не должен тебя видеть. У меня есть твое слово.
– Конечно… ах, спасибо Вам! – Иллиандра крепко сжала его руку в знак благодарности. – Спасибо Вам!..
Глава 15. Сын Стера
Был уже поздний вечер, и на Авантус давно спустилась темнота. Редкие прохожие на улицах, не оглядываясь, спешили добраться домой.
На одной из узких улиц возле совсем неприметного дома остановилась девушка с глиняным бидоном. Неуверенно оглядевшись, она подняла руку и постучала четыре раза. Прошла целая тревожная минута, прежде чем за дверью послышались шаги, и в следующий миг дверь отворилась и из дома полыхнуло светом и теплом. На пороге стояла маленькая седая старушка. Подозрительно оглядев незнакомку, она на мгновение задержала взгляд на бидоне, потом пристально посмотрела ей в глаза:
– Что угодно?
– Бабушка… я Вам молока принесла, – сказала Илли неуверенно.
– Молока-а, – протянула старушка. – Что ж, ну, заходи.
Иллиандра вошла в маленькую прихожую и остановилась.
– Пойдем, чего встала, – прокряхтела старушка. – Там, вон, кладовая.
Иллиандра безропотно подчинилась.
Кладовая находилась в глубине дома. Заведя девушку внутрь и притворив дверь, старушка вновь внимательно оглядела пришедшую.
– Давай молоко.
Илли протянула бидон.
– Больше ты ничего мне не принесла?
– Еще рубиновую трость, – с готовностью ответила Илли. Все было так, как говорил ей Делтон.
– Ага, – лицо старушки загорелось. – Ну, такое сокровище нельзя хранить в кладовой. Пойдем.
Они вышли из чулана так же скоро, как и вошли. Взяв с полки свечу в переносном подсвечнике, старушка зажгла ее и повела девушку в дальнюю комнату.
Там, за шкафом, который был донельзя завешан старым тряпьем, скрывался потайной ход. Старушка привычным движением раздвинула вешалки, поколдовала над задней стенкой гардероба и, открыв потайную дверь, первой юркнула в проход.
С минуту они спускались по старой, с неровными ступеньками, лестнице. Затем перед ними предстала тяжелая дверь.
Старушка остановилась и обернулась к девушке.
– Ну, давай ее сюда.
Илли непонимающе посмотрела на нее:
– Кого?..
– Ну, конечно же, трость.
У Иллиандры что-то свернулось и ухнуло внутри.
Дать ей трость?.. Делтон ничего не говорил об этой фразе…
Старушка внезапно хихикнула.
– Пошутила я, – сказала она, заговорщически подмигнув Иллиандре. – Ну, не думала я, не думала, что это будет девушка. Господин граф никогда не посылал вместо себя подчиненных… ты первая.
– Я знаю, – сказала Иллиандра, стараясь скрыть нетерпение. Полчаса уже прошло… сейчас Делтон пошлет к королю мальчишку с запиской о том, что Его Величество ждет новое письмо от Архитогора. Она не должна опоздать…
– А ты попалась… – старушка хитро улыбнулась, довольная своей выдумкой. – Ну да ладно. Вот тебе свеча. Иди, – и, отперев дверь маленьким ключом, она сняла со стены еще одну свечу, зажгла ее от первой и отправилась обратно, оставив Иллиандру перед открывшимся тайным ходом.
Девушка проскользнула в широкий темный коридор и пошла по нему быстрым шагом. Да, Делтон говорил ей, что старушка, охраняющая вход в тайный тоннель, другим концом открывавшийся в королевском дворце, своеобразна. Чего стоила рубиновая трость в качестве пароля…
– Это еще что, – усмехнулся Делтон, когда Иллиандра, не выдержав, прыснула от смеха. – Она меняет их к каждому моему приходу, хотя я ими не пользуюсь и они существуют только на случай, если я захочу послать кого-то вместо себя. И такого никогда не было, хотя она хранит вход еще со времен, когда король Стер только вступил на трон… да, кстати, в прошлый раз пароль был «морковные косточки».
Иллиандра улыбнулась и ускорила шаг. Вот лестница… тяжелая дверь… аккуратно, бесшумно отворив ее, Иллиандра, затаив дыхание, взглянула в маленькое отверстие в гобелене.
Кажется, никого.
Она оставила свечу на маленькой полочке сбоку от двери, быстро откинула тяжелый гобелен и юркнула в комнату, плотно прикрыв за собой потайную дверь, чтобы из прохода не сквозило.
Тихо, ступай бесшумно…
Эта комната была одной из пяти, принадлежавших к королевским рабочим кабинетам. Она находилась глубже всех, дальше от коридоров, и не имела окон. Она была идеальна для приватных разговоров. И, конечно, от того кабинета, где, скорее всего, был сейчас Плоидис, – сердце Иллиандры подпрыгнуло, когда она подумала о нем, – от того кабинета ее отделяла еще целая комната – и все же, нужно было быть осторожной.
Она быстро огляделась, стараясь сдержать дрожь, которая охватила все ее тело от напряжения.
Столик, в ящик которого она должна была положить письмо, был справа от нее, у стены. Иллиандра быстро достала ключ и, отперев пустой ящик, опустила в него конверт.
Так. Полдела сделано. Теперь нужно было спрятаться. Иллиандра вновь огляделась.
Напротив нее, на дальней стене, висел еще один гобелен. Наверное, о нем говорил Делтон.
Иллиандра торопливо подошла к нему и отделила от стены.
Да, так и есть. Он, как и обещал граф, оказался очень тяжелым: его тянуло вниз толстое металлическое кружево, которым была оцеплена вся его нижняя часть. Это было сделано специально: за гобеленом в стене скрывалась неглубокая ниша, в которой могло бы уместиться два или три человека.
Иллиандра переступила невысокий порог и вернула гобелен на место. Теперь она была надежно скрыта от любого, кто зайдет в эту комнату.
И от Плоидиса.
Ниша была абсолютно темной, и свет проникал в нее лишь через два крохотных отверстия, проделанных в гобелене на уровне глаз. Сквозь них можно было отлично видеть всю комнату.
Иллиандра улыбнулась.
Делтон рассказал ей историю этого гобелена. Нишу соорудили очень давно – наверное, еще когда строили замок. Гобелен тогда тоже повесили, но тот со временем постарел и выцвел, да и картина, на нем изображенная, вышла из моды. Никто не знает точно, сколько раз меняли гобелены – но суть всегда оставалась той же: металлическое кружево по подолу и два отверстия на уровне глаз. Место было превосходным – никто ни разу не оказывался раскрытым, стоя в этой нише. А стоял здесь в свое время каждый будущий король… потому что именно в этой комнате короли чаще всего проводили самые важные и секретные разговоры – правда, проверив перед этим, что в комнате никого нет – или хотя бы никого, кроме их сына, который, скрываясь за гобеленом, должен был внимать искусству королевской дипломатии.
Был здесь и молодой Стер, слушая разговоры отца с послами, и юный Плоидис, приникая к гобелену, с удивлением внимал тонким речам отца и ответам его собеседников, порой умных и хитрых, порой просто злобных, а порой верных и преданных. Не раз здесь бывал Делтон, когда король считал нужным посвятить его в какие-то беседы. И вот теперь она, Илли, стояла здесь…
Внезапный шелест отворившейся двери заставил ее вздрогнуть и затаить дыхание.
Это был Плоидис.
Иллиандра вдруг поняла, что снова дрожит, и дрожит так сильно, что не может прильнуть к гобелену, боясь, что он начнет колыхаться. Что-то дрогнуло у нее в груди, когда она вдруг увидела его, – и она едва могла сдерживать внезапно участившееся горячее дыхание, боясь, что Плоидис ее услышит.
Но он, конечно, не мог услышать.
Он вошел и сразу направился к столику, и Иллиандра поразилась тому, каким озабоченным выглядело его лицо: она никогда не видела его таким, когда была рядом. Она не знала, что изменилось в нем, только чувствовала, что теперь перед ней другой Плоидис.
Теперь перед ней был король.
Но все же это был он – и она жадно вглядывалась в него, и не могла насмотреться, и трепетала от счастья вновь видеть его – и в то же время смутное чувство горечи оттого, что она видела его таким – каким, каким?.. она не могла бы подобрать слов, чтобы описать то, что она вдруг увидела во всем его облике теперь, когда он не играл и не скрывался, когда он не знал, что она была здесь. Сила, и усталость, и одиночество; нахмуренные брови и слегка взволнованные движения – словно он ждал этого письма, но сомневался теперь, что может найти там… Он отпер ящик и, вынув письмо, быстро сломал печать и достал сложенный вчетверо лист. Губы его сжались; он, не отрывая взгляда от первых строчек письма, кинул вскрытый конверт на столик и, сделав несколько шагов, опустился в кресло и принялся быстро читать.
Лицо его менялось, становясь все более озабоченным, и Иллиандра не понимала, почему. Разве она писала не для того, чтобы помочь ему?..
Он закончил читать, и поднял глаза, задумчиво глядя в пространство. Потом взял лист из стопки чистой бумаги на столе и принялся писать что-то.
«Отвечает», – подумала Иллиандра и улыбнулась.
Плоидис писал долго. Он часто задумывался, потом вновь окунал перо в чернила и продолжал писать.
А Иллиандра все не могла на него налюбоваться.
Это было странное ощущение – быть рядом с ним и не дать ему себя увидеть. Иллиандра вдруг поняла, что видит его сейчас, когда он думает, что находится в одиночестве, видит его таким, каким он бывает только наедине с собой, без игры, без притворства. И она понимала, что в этот момент он другой, не такой, каким он был для всех, – и не такой даже, каким он бывал, когда никого, кроме нее, не было рядом. Он доверял ей больше, чем другим, – она знала это; но даже с ней он никогда не был похож на того Плоидиса, каким она видела его, стоя за гобеленом. И ей было интересно, как переменился бы он сейчас, если бы вдруг узнал, что она здесь, стоит совсем близко.
… Он закончил письмо и, сложив его, поднялся и вышел из комнаты. Иллиандра не решилась выйти из своего убежища и через минуту поняла, что не ошиблась. Плоидис вернулся с запечатанным конвертом и положил его в тот самый ящик, из которого достал письмо Архитогора. Потом он запер ящик, и Иллиандра уже была уверена, что он уйдет, но он почему-то все стоял неподвижно у столика.
«Что с ним?.. – взволнованно подумала она. – Что с ним происходит?..»
Плоидис вдруг отпер еще один ящик, небольшой, в самом углу стола, и достал оттуда маленький конвертик. Он сжал его в руке и подержал так мгновение, потом, словно придя в себя, резко бросил обратно и с грохотом запер ящик на два оборота.
Он обернулся, и лицо его выражало столь многое, что Иллиандра испугалась. Он провел рукой по волосам и опустился в кресло. Печаль, отчаяние, отрешенность…
Иллиандра вдруг с каким-то ужасающим чувством поняла, что это был за конвертик. Ее записка, та самая, которую она оставила ему в последнем письме к Диадре.
Что-то болезненно сжалось у нее в животе.
«Плоидис…»
Ее губы раскрылись, готовые прошептать его имя…
Он любит ее!
Она уже не могла сдерживать безумную дрожь, вновь охватившую ее всю; она вдруг подумала, каково бы это было, если бы она откинула сейчас этот гобелен и вышла к нему, каково бы это было – ведь один шаг, и она может сделать это реальностью…
Он любит ее…
Прямо сейчас, в эту минуту, она может закончить эту пытку, они могут взглянуть друг на друга, он может коснуться ее… и она напряглась, натянулась струной, вот, еще мгновение, только шаг – и она утонет в его объятиях… ведь он здесь, так близко… она подняла руку и тронула гобелен; она сделает это, сейчас…
Но грубая ткань гобелена вдруг обожгла ее пальцы, скидывая пьянящее наваждение. Она отдернула руку и, до боли закусив губу, яростно замотала головой, словно пытаясь вытрясти из головы все мысли.
«Я не могу! Не могу! Нет, Илли!!»
Это помогло ей. Она беззвучно вздохнула и вновь прильнула к гобелену, уже точно зная, что выйдет отсюда не раньше, чем король покинет эту комнату.
Плоидис сидел в кресле, задумчиво вглядываясь куда-то, еще несколько долгих мгновений. Потом он вдруг печально усмехнулся – и у Иллиандры екнуло сердце от этой усмешки. В ней было все, все чувства смешались во взгляде короля, – и Иллиандра едва сдержала слезы, поняв, что победило.
Плоидис, все еще усмехаясь, встал и медленным шагом вышел из комнаты, и Иллиандра знала, что он уже не вернется.
Выждав еще немного для верности, она выбралась из-за гобелена и, забрав из ящика ответное письмо Плоидиса, юркнула в тайный ход и поспешила обратно.
Записка от Делтона застала Плоидиса в тот момент, когда он уже собирался возвращаться в покои.
«Еще одно письмо?.. – подумал он со странной тревогой, охватывавшей его всегда, когда он вспоминал о таинственном Архитогоре. – Что ж…»
Король поднялся, сжег записку на свече и направился к боковой двери. Чтобы пройти в кабинет, где его ожидало письмо, нужно было миновать все оставшиеся три комнаты, хотя, на самом деле, напрямую между его рабочим кабинетом и тем, где был тайный ход, находилась всего одна. Плоидис торопливо проделал изогнутый путь и вошел в дальний кабинет. Здесь, в столике, его ждало письмо.
…Чего еще хотел от него Архитогор?..
Плоидис быстро открыл ящик и достал конверт.
«Надо же… – подумал он. – Печать… раньше ее не было».
Вскрыв конверт, он оставил его на столе и, опустившись в кресло, принялся читать.
«Ваше Величество,
Хочу спросить Вас, почему Вы до сих пор не доверяете мне.
Плоидис нахмурился.
Воистину, Вы не доверяете, потому что, если бы это было иначе, Вы бы обязательно нашли дело для меня.
Я уже писал Вам о своей преданности, думаю, нет смысла повторять еще раз. Хочу сказать только, что я поистине и всецело предан Вам, и любые Ваши цели есть и мои.
„Чего же ты хочешь? – подумал Плоидис. – Чтобы я раскрыл все карты?..“
…Возможно, Вы считаете, что я признаю лишь верность народу? Но нет, я достаточно говорил об обратном в прошлом своем письме.
Возможно, Вы хотите знать, почему я до сих пор не открыл Вам своей личности?..
Плоидис нахмурился сильнее.
„Да, вот это я действительно хотел бы знать“.
…Что ж, Ваше Величество, я позволю себе дерзость не отвечать на этот вопрос.
Но несмотря на это, Ваше Величество, все мои силы, полагаю, немалые, в Вашей власти.
Прошу Вас, Ваше Величество, все же довериться мне и ответить на это письмо, ибо в королевстве есть дела, в которых я в силах помочь Вам.
Благодарю.
Архитогор».
«Значит, хочешь помочь мне? – подумал Плоидис. – Что ж… что ж, посмотрим».
Он быстро сложил письмо и, взяв перо, принялся писать ответ.
Он писал долго; закончив, он запечатал конверт королевским гербом и положил его в ящик, который обозначил Делтону для переписки.
Дело было сделано.
Но теперь одна мысль не давала ему покоя.
Архитогор… друг ли он… да и возможно ли, чтобы у короля были друзья…
Это возможно – и Плоидис знал это.
И он знал человека, который был его другом, его единственным другом в том смысле, в котором он понимал это.
«Илли… – Плоидис вздохнул едва слышно. – Ох, Илли, зачем же ты ушла от меня».
Он не забыл ее. Прошло уже больше полугода – а он все не мог ее забыть. И вот здесь, в самом крайнем ящике, он хранил единственное, что у него осталось от нее… ее записка. Он сжал в руке маленький, слегка желтоватый конверт и почувствовал, как чем-то тяжелым наполняется сердце.
«Илли, почему ты не здесь, не рядом?.. Мне так не хватает тебя… не хватает твоих внимательных глаз, твоей нежной улыбки, не хватает живых споров с тобой… – он вдруг очнулся и резко отбросил конверт назад, в стол. – Довольно!!.. Сколько можно? – он с какой-то злобой захлопнул ящик и с силой повернул ключ. – Плоидис, ты король! Ты король, в конце концов! На тебе страна! А ты думаешь – о чем? – о личных прихотях!!»
Но он тут же понял, что соврал себе. Разве можно назвать так то, как он жил, то, чем он жил в последние полгода?..
Нет, Иллиандра не была его прихотью.
Он провел рукой по волосам и тяжело опустился в кресло.
«Илли…»
С тех пор, как он потерял отца, словно что-то сломалось в его жизни.
Раньше, что бы ни случилось, с ним всегда был Стер, и Плоидис жил безмятежно, потому что знал это. Знал, когда маленьким мальчиком боялся привидений, живших в его покоях, и отец успокаивал его по ночам, – и когда он был рядом, ничто не пугало Плоидиса. Он бы не дал его в обиду никаким привидениям, он был сильным и храбрым, и все привидения, разумеется, боялись его.
Потом Плоидис вырос, и детские страхи исчезли.
Но появились взрослые. И пятнадцатилетний Плоидис горько пожалел, что так и не остался на всю жизнь ребенком и не боялся придуманных привидений.
Жизнь, со всей ее неприглядностью и прямотой, обрушилась на него в одно мгновение. Когда ему было пятнадцать, Стера чуть не убили, почти приведя в исполнение заговор. Именно тогда Плоидис в первый раз почувствовал, что и его отец – всего лишь человек, и он не всемогущ.
И что он тоже умеет ошибаться.
Но потом все вновь сгладилось, жизнь пошла своим чередом, и он никогда так и не понял до конца, что его отец был просто человеком, таким же, как и он. Для него Стер был образцом, черепахой и слонами, на которых держится земля. Именно он был тем, что не дает человеку сломаться, когда он понимает вдруг, что такое жизнь. Он был сильнее – и Плоидис верил в него.
А потом вдруг все исчезло.
Исчез отец, и Плоидис остался один на один с жизнью.
Он не знал, что делать и как жить, если не стало его единственного друга, его отца – для чего, для кого?.. Зачем ему вообще было жить?..
И если бы не Илли…
Именно она показала ему, что он не один.
Именно она оказалась сильной тогда, когда он был так слаб – и она оставалась сильной всегда, настолько, насколько вообще, в его понимании, могла быть сильной девушка. Да, она испугалась его любви и ушла, не в силах предать подругу – о, Илли, как же благородна ты была тогда!.. И как неверно поступила…
«Где ты сейчас?.. – подумал Плоидис. – Наверное, путешествуешь по дальним странам, где живут дивные птицы и цветы цветут круглый год; возможно даже, ты уже меня забыла… но только я, похоже, нескоро забуду тебя, Илли».
Лишь теперь, когда она ушла, он всем сердцем сознавал, что нуждался в ней так же неизбежно, как в воздухе. И не было в его жизни никого, кроме его отца, кто мог бы сравниться с ним в том, насколько безвыходным и страшным было его одиночество. Плоидис часто думал, но никогда не мог понять, как же его отец смог прожить всю жизнь вот так, один. Ведь это было так – даже несмотря на то, что Стер был женат, даже несмотря на то, что у него были преданные люди – он все же всегда был одинок, потому что был королем, потому что обязан был всегда быть сильнее.
И только через много дней, думая об Иллиандре, Плоидис понял.
Ведь и она не была сильнее него. Но лишь с ней он внезапно обретал тот смысл, который не мог дать ему никто более.
И он осознал тогда, что всю свою жизнь он сам был тем же для своего отца – и это придало ему силы.
«Илли…»
Он с трепетом вспомнил ее глаза, ее улыбку. Он вспомнил, как тогда, единственный раз, она оказалась в его объятиях – и каким головокружительным было это чувство.
Она не должна была уходить.
Сейчас, когда ее не было рядом, он вынужден был становиться еще сильнее – потому что не мог иначе. Вся жизнь его была сплошной ложью, сплошной ловушкой: политика, враги, притворявшиеся друзьями, друзья, которым никогда не доверяешь до конца, боясь, что они предадут – за деньги, за власть… Выхода не было – он не мог убежать, не мог, как в детстве, уткнуться в плечо отца и поведать ему о своих бедах.
Стер оставил сыну в наследство преданных людей: Делтона, Эстер Фрауэр, казначея Бенте, нескольких старых слуг, которым можно было доверить срочную записку… Но даже Делтону, который больше других знал о короле, Плоидис никогда не открывал своих чувств и истинных мыслей. Он доверял ему – но всегда был осторожен в своем доверии.
И лишь Иллиандра была его светом. Она была столь же умна, сколь юна и неопытна; Плоидис читал в ее глазах так, словно перед ним был открытая книга. В ней было столько благородства, силы, столько юной искренности и столько чувств, что с ней он невольно снимал ту маску, которую привык носить всегда, еще с детства.
И он взялся научить ее всему, научить политике, игре, жизни – и он поразился тому, как быстро она его понимала. Он задавал вопросы – она отвечала так, как он того ждал, он смотрел на нее – она наивно смущалась и краснела. И он знал, что когда-нибудь он научит ее носить маску – но он знал также, что именно ей он сможет доверить себя, не опасаясь быть преданным.
Она была для него счастьем. Перед ним словно открывался другой мир, в котором не было места лжи, власти, интригам, мир, который он, казалось, потерял навеки со смертью Стера. И спокойствие и уверенность, как прежде, заполняли его сердце просто оттого, что он знал: рядом есть кто-то, кто не обманет и не предаст, кто-то, кому можно открыть себя без оглядки, пусть даже он не спешил делать этого.
Но она ушла. И уверенность сменилась тревогой, и он не в силах был ничего изменить. Только она могла.
«Илли, – с тоской подумал Плоидис. – Когда-нибудь мы встретимся… не может быть, чтобы этого не случилось никогда. Я буду ждать тебя, Илли. Потому что только ты, только мысли о тебе, воспоминания, дают мне силы быть королем – быть им все время. То, что ты есть на свете, дает мне надежду… надежду, что когда-нибудь я увижу тебя и смогу сказать тебе все, что не имею возможности говорить никому более. Я скажу тебе все, и я знаю, ты поймешь меня… Вот и сейчас… – он усмехнулся. – И сейчас я должен быть королем. И сейчас, когда я выйду из этого кабинета, ни один слуга, ни одна живая душа не должна даже задуматься о том, что их король в чем-то неуверен. Для них я – не обычный человек… для них я – надежда или предмет для ненависти… все равно – главное, есть кто-то, кого можно обвинить или же уповать на него… что ж, никто из них никогда не подумает о том, что у меня нет такого человека. Больше нет… с тех пор, как я потерял отца… и с тех пор, как ты ушла от меня».
Он встал и, все еще усмехаясь, словно желая посмеяться над самим собой, над своей странной, сложной и такой пустой без нее жизнью, медленно вышел из комнаты.
Он прошел все четыре кабинета, и когда вышел в просторный коридор, на лице его прочно укрепилась привычная маска спокойствия.
Он тосковал по отцу.
Он любил и страдал.
Он приходил в ужас от одиночества.
Но на лице его была всегда лишь одна бесстрастная маска.
