Текст книги "Кореец (СИ)"

Автор книги: Вадим Ледов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 19 страниц)

Глава 16

Вокзал – довольно помпезное здание сталинской постройки, с неизменными колоннами и лепниной, но уже с каким-то южным акцентом в архитектуре – выглядел островком порядка посреди этого хаоса. Мы затащили наши баулы в прохладный, гулкий зал ожидания, плюхнули их на скамейку и перевели дух. Вид у нас, должно быть, был бомжатский: мокрые штаны уже высохли, но покрылись соляными разводами, одежда измята, лица небриты и обветрены. Люди косились на нас с любопытством и опаской.

– Ну и городишко, – пробормотал Колька, с недоверием оглядывая пеструю толпу. – Шумно, как на китайском базаре.

– Юг, – пожал плечами я. – Здесь всегда так. Теперь надо найти нашу Инну. Адрес есть. Сразу поедем или сходим пожрем?

Колька задумался, потирая небритый подбородок.

– Поехали на адрес, – решил он. – Надо быстрей сваливать отсюда. Вдруг красноводские бандосы с местными связаны. Внешность у нас приметная. Да и по-утряне, больше шансов застать её дома. А то свалит куда-нибудь и ищи её потом, свищи.

Я был с ним согласен. Там у Инны и пожрём. Баулы мы оставили в камере хранения, захватили балык, чтоб не протух в духоте и вышли из вокзала, снова окунувшись в жаркий, суетливый мир махачкалинской привокзальной площади. Теперь предстояло найти такси, которое согласится везти двух подозрительных типов по указанному адресу – у черта на куличках, к дому у самой железной дороги. В «полосу отчуждения».

Поймать такси оказалось делом непростым. Местные бомбилы, орлиным взором оценив наши потрепанные физиономии, либо заламывали несусветную цену, либо просто отмахивались, бормоча что-то про «занято» или «не по пути». Видимо, вид у нас был слишком уж намекающий на неприятности.

Наконец, после долгих препирательств, нашелся один – пожилой усатый водитель на разбитой «Победе», которая, казалось, помнила еще самого Сталина. Он долго цокал языком, разглядывая нас, сокрушился по поводу маршрута, потом назвал цену, в оба конца (слушай дорогой, обратно, где я пассажира найду?) от которой Колька скривился, как от зубной боли. Я давно заметил – он жуткий жмот. Ведь деньги мы сохранили – расчет за переправу предполагался на месте доставки, а Магомет сошел раньше. Мы расселись на просторном заднем сиденье, и «Победа», чихнув пару раз, тронулась, вливаясь в хаотичный поток махачкалинского движения.

Город мелькал за окном: пыльные улицы, перемежающиеся с неожиданно зелеными скверами, стандартные советские пятиэтажки рядом с кривыми одноэтажными домиками, утопающими в виноградниках, горы, нависающие над городом с одной стороны, и синяя полоска моря – с другой. Чем дальше мы отъезжали от центра, тем больше город терял свой столичный лоск, превращаясь в обычный южный поселок.

Наконец машина свернула с асфальтированной дороги на разбитую грунтовку, идущую параллельно железнодорожному полотну. Вот она – «полоса отчуждения». Несколько рядов однотипных домиков, построенных, видимо, еще в незапамятные времена для нужд железной дороги. Шлак под ногами, запах креозота от шпал, чахлые палисадники, где вместо цветов росли суровые подсолнухи и какая-то колючая трава. И вечный спутник – железная дорога. Рельсы блестели на солнце, уходя вдаль, к горизонту.

– Вам куда тут? – пробурчал водитель, притормаживая. – Номеров-то не видать.

Я сверился с адресом, записанным на клочке бумаги.

– Вот этот, кажется. С синими ставнями.

Мы расплатились, «Победа», фыркнув на прощание, укатила обратно, в городскую суету, оставив нас посреди этой странной, застывшей во времени реальности.

Дом Инны был таким же, как и остальные – небольшой, одноэтажный, с потрескавшейся побелкой и теми самыми синими ставнями. Маленький дворик, огороженный низким штакетником, заросший бурьяном и пыльными мальвами. У калитки – старая, вросшая в землю скамейка. Тишина стояла почти оглушающая, нарушаемая только стрекотом кузнечиков и далеким гудком тепловоза.

– М-да, – протянул Колька, оглядываясь. – Веселое местечко. Прямо декорации к фильму про гражданскую войну.

И впрямь, было в этом пейзаже что-то щемяще-безвременное. Люди здесь жили бок о бок с железным монстром, подчиняясь его ритму, его гудкам, его неизменному движению. Жизнь в «полосе отчуждения» – ни город, ни деревня, особый мир со своими законами и своей, особой тоской во взглядах.

Калитка жалобно скрипнула, словно жалуясь на вторжение чужаков. Я постучал костяшками пальцев в старую, облупившуюся дверь. Несколько секунд было тихо, только кузнечики продолжали свою монотонную песню. Потом за дверью послышались шаги, щелкнул засов.

На пороге появилась Инна. Без форменной пилотки и строгого пиджачка, в простом домашнем ситцевом платье в мелкий цветочек, она выглядела моложе и как-то беззащитнее. Темные волосы были собраны в небрежный пучок на затылке, на лице – ни грамма косметики. Увидев нас, она на мгновение растерялась, потом на ее лице появилась знакомая смесь удивления и чего-то еще – то ли радости, то ли тревоги.

– Миша? Это ты? – она прищурилась, глядя на меня из полумрака сеней. – А я уж думала, не приедете… Или заблудились?

– Как обещали, Инна, – улыбнулся я, стараясь выглядеть как можно беззаботнее. – Вот, добрались. С Коляном.

Колька мрачно кивнул из-за моего плеча. Инна перевела на него быстрый, оценивающий взгляд, потом снова посмотрела на меня.

– Проходите, чего ж на пороге стоять, – она отступила в сторону, пропуская нас в дом. – Только у меня тут… не прибрано. Не ждала так скоро.

Внутри было сумрачно и прохладно после уличной жары. Маленькая прихожая, дальше – комната, обставленная скромно, но чисто: железная кровать, накрытая лоскутным одеялом, старый комод с фотографиями в рамках, стол у окна, застеленный клеенкой, пара стульев. На стенах – неизменные коврики с оленями или лебедями. Пахло чем-то домашним – то ли пирогами, то ли просто обжитым домом.

– А где же… домашние? – спросил я, оглядываясь. – Дочка? Мама?

– А, – Инна махнула рукой, – Мама с дочкой уехала, в аул, к родственникам. Так что я тут одна кукую.

Она сказала это как бы невзначай, но я уловил в ее голосе нотку… кокетства? Или просто констатация факта? В любом случае, новость была скорее хорошей – меньше лишних глаз и ушей.

– Ну, располагайтесь, – Инна указала на стулья. – Чай будете? Или чего покрепче с дороги? У меня тут… наливка осталась, мамина, на кизиле.

– Мы бы не отказались, – кивнул я, опускаясь на стул. Колька последовал моему примеру. – Дорога была… насыщенная.

Инна достала из буфета пузатую бутыль с темно-красной жидкостью, три граненых стопки, поставила на стол тарелку с нарезанным домашним сыром и лепешкой.

– Вот, угощайтесь, чем бог послал, – сказала она, разливая наливку. – Вы рассказывайте, как добрались? Все нормально?

Мы с Колькой переглянулись. Рассказывать все подробности нашего путешествия явно не стоило.

– Нормально, – уклончиво ответил я. – Морем шли. Немного покачало, но в целом без приключений.

– А где… ну… товар-то? – Инна понизила голос.

– На вокзале оставили. В целости и сохранности. Ждет отправки в столицу. Ты билеты взяла?

– Я забронировала купе в своем вагоне. Билеты оформит бригадир поезда… – она замялась, – ему надо немножко дать.

Она села напротив нас, взяла стопку с наливкой. Ее пальцы слегка дрожали.

– Страшно мне как-то. Дело-то… нехорошее, недозволенные к вывозу рыбопродукты, да еще в таком количестве. Если поймают…

– Не поймают, – уверенно сказал я, глядя ей в глаза. – Все будет чисто. Тебе за беспокойство – заплатим хорошо. Очень хорошо.

Я назвал сумму.

Инна задумалась, нервно теребя край скатерти. Было видно, как в ней борются страх и соблазн легких денег.

– А вдруг проверка? Бывает по поезду идут милиционеры с собакой и выборочно проверяют, если она запах рыбы учует.

Вот блин! Мы с Колькой тревожно переглянулись. Икра-то ладно в банках герметичных, а вот балык… если собака на него наведется, а менты станут проверять и найдут икру…

– И часто так бывает? – спросил я.

Инна неопределенно пожала плечами.

– Никогда не знаешь… бывает месяцами их нет, а потом день за днем ходят и ходят.

– Город же приморский, тут каждый пассажир с рыбой…

Она опять пожала плечами. Но мне и самому было понятно, чем отличается рыба на презент от коммерческой партии. Вряд ли ментов интересуют те, кто везут друзьям под пиво пару килограмм воблы. Они ищут таких, как мы – контрабандистов. При том, ментам, как и всем людям свойственно сачковать. Не трогают их, они и сидят на жопе ровно. Начальство вздрючит – начинают демонстрировать служебное рвение.

– Ты же сама проводник, Инна! Не первый раз, поди, «левый» груз везешь?

Она чуть покраснела, но кивнула. Попал в точку. Очевидно, опыт перевозки дефицита или южных даров у нее имелся.

– Все везут, но понемножку. Если попадешься – враз на землю спишут, еще и статью пришьют за спекуляцию.

– Пойдем Миха, покурим? – сказал мне Колька.

– Да курите здесь, – предложила Инна, – я окно открою.

– На воздухе, как-то приятней.

Мы вышли во дворик, закурили.

– Она права, рисковать нельзя, – сказал Колька, – даже если вероятность проверки десять процентов. Сам понимаешь, чем это грозит. Да еще этот блудняк на Каспии…

– Согласен, – кивнул я, – балык придется оставить. Ну его на хрен. Хорошо, что мы его отдельно несли, сумки с икрой не провонялись. Но смотри, допустим собака в закрученной банке икру не унюхает, но ведь упаковщица хватала её руками, да и вообще следы снаружи могли остаться…

– Херня! – перебил меня Колька. – Пересыплем их махоркой. Я так пограничных собак со следа сбивал – верное средство.

На том и порешили.

– Инночка, – сказал я, когда мы вернулись в дом, – у нас для тебя презент! Десять килограмм осетрового балыка! Первый сорт! Кушай сама, корми семью.

Она малость офигела.

– И сколько это стоит?

– Тебе нисколько, – я царственно махнул рукой и наклонившись к её ушку добавил шепотом. – Ну разве что немного ласки!

– Дурак! – шепнула в ответ. – Ласка мне больше, чем тебе нужна.

– Ну, так пойдем, – я приобнял её, подтолкнув бедром в сторону комнаты.

– Не могу… – она смущенно помялась. – На свадьбу пригласили. Подруга замуж выходит. Подготовиться надо.

Ну, надо, так надо. Пусть девушка готовится. А мы пока сходим за махоркой.

– Где тут у вас какое-нибудь сельпо? – спросил я у Инны, когда она уже почти упорхнула собираться на свадьбу. Слово «сельпо» было, конечно, неуместным, но другое в голову не лезло.

– Зачем вам? – удивилась она, приостановившись у зеркала. – У меня вроде все есть?

– Да так, мелочи всякие… курева прикупить, минералочки… – соврал я. Не говорить же ей, что мы идем за махоркой, чтобы сбивать со следа милицейских собак.

– Ну, идите прямо по улице, никуда не сворачивайте… За поворотом увидите красный дом, кирпичный, такой… уродливый. Там магазин. Только осторожнее там, – предупредила она, поправляя прическу. – У нас тут местная шантрапа любит на углу собираться, барагозят. И собаки злые из дворов могут выскочить. Не дразните их.

– Не будем, – заверил я. – Мы ребята мирные.

Мы с Колькой вышли на улицу. Пыль, жара, стрекот кузнечиков. Улица состояла из живописного хаоса: глиняные мазанки, вросшие в землю, чередовались с недостроенными особняками из силикатного кирпича, обнесенными высокими заборами. Видимо, кто-то уже готовился к светлому капиталистическому будущему. На тротуаре – кучи строительного мусора, песка, щебня. По проезжей части, поднимая пыль, носились чумазые дети в рваных трусах, у некоторых на шее болтались кожаные треугольнички-амулеты – привет из глубины веков.

У щербатых ворот, на лавочках, сидели женщины в выцветших байковых халатах и платках, переговаривались о чем-то своем, перемывая косточки соседкам. Увидев нас, двух явно неместных, они проводили нас долгими, изучающими взглядами.

– Кого ищете, парни? Куда путь держите? – крикнула одна, самая бойкая.

– Магазин бы нам, уважаемая! – прокричал я в ответ. Зачем кричал – непонятно, улица была тихая, как в послеобеденный сон. Видимо, местная манера общения.

– А вон, угол видишь? – женщина махнула рукой. – Туда прямо топай! Там дом красный, из кирпича. Самый уродливый на всей улице – не промахнешься! Магазин там!

Мы поблагодарили и двинулись к углу. И точно – у самого поворота, вдоль обочины, сидела на корточках компания. Шестеро молодых парней, лет по восемнадцать-двадцать. Классическая «шпана обыкновенная», вид универсальный для всех окраин Советского Союза. Сидели, лузгали семечки, лениво сплевывали шелуху под ноги. Завидев нас, незнакомцев, группа заметно оживилась. Переглянулись, заухмылялись.

– Ле, салам не бывает, да? Совсем гордые? – окликнул нас один, рыжий, в потертых красных шортах и майке с надписью «СССР». Он даже не встал, говорил лениво, с вызовом.

Мы остановились. Колька посмотрел на них своим немигающим таежным взглядом.

– Чего тебе? – ровно спросил он.

– Денежек дайте, братухи, хлебушка купить, – все так же лениво протянул рыжий. – Голодаем, видишь.

– Да уж, заметно, – хмыкнул Колька, оглядывая их сытые морды. – Денег нет. Сами на мели.

– Вай, за слова отвечаю, есть у него! – встрял другой, долговязый, выгребая из кармана горсть семечек. – Я видел, как он в карман лазил!

– Эээ, ты че там мутишь, маймун? – рыжий наконец соизволил приподняться с корточек. – Сказал, трешку дай! По-хорошему прошу!

– А я сказал – не дам, – усмехнулся я, чувствуя, как внутри начинает закипать адреналин.

– Ле, ты базар фильтруй! Я твоей мамы мир топтал! – взвился рыжий, лицо его побагровело. – Че стало, ле? Совсем страх потерял?

– Ниче не стало, – мирно ответил я, делая шаг вперед. – Иди своей дорогой, джигит.

– Э, Хасанчик, скажи да ему! Пусть не борзеет! – Рыжий повернулся к самому крепкому из их компании – низкорослому, широкоплечему парню с тяжелым подбородком.

– Суету не наводи, да, здесь, – прогудел Хасанчик, угрожающе поднимаясь. Он был в шлепанцах на босу ногу, и это почему-то делало его вид еще более угрожающим. – Че за блатота? Хочешь проблем, да?

И он внезапно сделал угрожающее движение в нашу сторону, выбрасывая вперед руку, будто целясь мне в лицо.

– Ты с ним бакланиться будешь? Или сразу по щщам дашь? – крикнул кто-то из его дружков.

Но Хасанчик не успел «дать по щщам». Колька с молниеносной скоростью провел бросок. Короткое движение – и грозный гопник летит вверх тормашками, неуклюже шлепаясь мордой в пыль.

Остальные пятеро на секунду опешили, а потом, как по команде, с воплями кинулись на нас. И также разлетелись в разные стороны. Я с сожалением отметил, что раньше на отдельного типа мне требовалось секунды три, а сейчас все пять. Надо тренироваться.

Хулиганы поднялись. Смотрят волками.

– У рыжего нож, – предупредил я Кольку.

– Это разве нож? – усмехнулся он. – Точилка для карандашей. Вот нож.

И он откуда-то, словно фокусник, извлек свой японский штык. Длинное, узкое лезвие зловеще блеснуло на солнце. Откуда он его достал? Из-за пояса? Из рукава? Черт его знает! Вспомнился сериал про Горца из моей прошлой жизни – тот тоже свой меч невесть откуда извлекал, даже когда в трусах был. Вид у Кольки с этой хищной железякой был таким зловещим, что шпана явно побледнела.

– Эй, Заур, – сказал кто-то из местных жителей, наблюдающих за стычкой из-за заборов. – Брось ты… Отстань от них… Шли пацаны, никого не трогали… Иди отсюда, а то собак спущу!

– А че я⁈ – заверещал рыжий, пятясь назад и судорожно подтягивая свои шорты. – За родные слова отвечаю, я им плохого не сказал! Двадцать копеек попросил! А он быковать начал! Потом на измены сел! Шайтан узкоглазый! – Он сплюнул в пыль. – Э, пацанчик, слышь, нормально делай – нормально будет, понял, да? Кисляки не мочи тут, хайван! Пошли пацаны! Ещё поговорим…

Он повернулся и, прихрамывая, пошел прочь. Остальные потянулись за ним, оглядываясь и сплевывая, бормоча угрозы себе под нос.

Мы с Колькой переглянулись.

– Ну что, за махоркой? – усмехнулся я. Адреналин еще бурлил в крови.

– Давай быстро, – сказал Колька, клинка в руке уже не было, – чутье подсказывает – эта кодла вернется в расширенном составе. Не отмахаемся, шмалять придется.

* * *

Махорки мы купили. Две пачки самой ядреной, «Крупки №3». Пахла она так, что слезы наворачивались. Достаточно было бы и одной, но взяли с запасом. Заодно прихватили пять бутылок прекрасного кизлярского коньяка «Лезгинка» – надо же было как-то отметить удачное завершение первого этапа и снять стресс после встречи с местными джигитами.

Вернулись к Инне. Она уже прихорошилась – надела нарядное крепдешиновое платье, подкрасила губы, от нее пахло духами «Ландыш серебристый». Готова к выходу в свет.

– А пойдемте со мной на свадьбу, мальчики? – неожиданно предложила она, оглядев нас с ног до головы. – Чего вам тут одним куковать? А там – веселье, музыка, кавказская кухня, шашлык, вино рекой!

– Да ты смеешься, Инна! – смутился я. – Неудобно как-то… Мы ж чужие люди, кто нас там ждет?

Она действительно рассмеялась.

– Эх, москвичи! Вы не знаете кавказских свадеб! Там столы накрывают на тысячу человек! Родня, друзья, соседи, знакомые знакомых, просто прохожие… да кто там разбирает, кто свой, кто чужой! Главное, чтоб человек хороший был! Надо только, внести немножко, на счастье молодым. Рублей по двадцать скинемся – и вперед, гулять!

Мы с Колькой переглянулись. А почему бы и нет? Дагестанская свадьба – такое не каждый день увидишь. Экзотика, опять же. И возможность расслабиться перед следующим броском.

– А что, пошли! – решительно сказал Колька, которому идея с шашлыком и музыкой явно пришлась по душе. – Гулять так гулять! Опять же, аборигены станут нас искать, а нас и след простыл.

Кажется, наши приключения в Дагестане только начинались. И кто знает, чем закончится эта свадьба…

* * *

До Махачкалы, этого южного Вавилона, нас домчал артефакт советского автопрома – ГАЗ-51, попутный и беспощадный. Инна, девица нарядная, комфортно устроилась в кабине рядом с загорелым пролетарием руля. Нам же с Колькой достался кузов – пыльный и тряский. Водитель, верный производственной дисциплине, до точки назначения нас не доставил, свернув на неведомую «базу». Пришлось десантироваться и совершать пеший марш-бросок километра на два под палящим солнцем. Тень, практически отсутствовала, и мы перебегали от одного жалкого ее клочка к другому, как партизаны на вражеской территории.

Путь периодически заступали местные матроны – тяжеловесные, разряженные сверх всякой меры, они плыли по раскаленному асфальту с медлительностью линкоров, всем своим видом демонстрируя, что спешка – удел несерьезных людей. Обогнав эту эскадру, мы нырнули в лабиринт узких улочек, старых еврейских кварталов, что жались к порту и холму с трогательным названием Анжи-арка, увенчанному фаллическим символом маяка. Оттуда уже неслись, нарастая, звуки лезгинки. Вот и он, эпицентр торжества – банкетный зал «Халал», с мансардой, на которой уже мельтешили белые рубахи самых нетерпеливых танцоров. Мизансцена была дополнена кавалькадой из двух-трех десятков автомобилей, украшенных лентами. Вокруг этого автопарка с визгом носились стаи смуглой детворы – кадровый резерв республики.

Невесту, очевидно, доставили только что – обряд встречи еще висел в воздухе. Поднявшись по лестнице, мы уперлись в музыкантов – взмокших зурнача и барабанщика, которых какой-то сердобольный абориген отпаивал минералкой. А дальше… дальше открывался вид на столы. Столы, ломившиеся под тяжестью разнообразной еды, казалось уходившие к горизонту. Масштаб впечатлял. Вокруг этого пиршественного плацдарма бродили, клубились, перетекали друг в друга толпы гостей – знакомых, полузнакомых, виденных мельком.

Не успели мы с Колькой просканировать обстановку, как нашу Инну взяли в оборот две энергичные тети в фартуках. Последовал интенсивный допрос о здоровье мамы, на который Инна терпеливо отвечала, что родительница пребывает в Кизляре. Затем ее, как почетный трофей, подвели к ряду старейшин женского пола – старух в монументальных светлых платках, восседавших за столами с видом членов президиума. Началась обязательная программа объятий и ритуальных поцелуев. Мы с Колькой предусмотрительно держались на тактическом удалении, изображая скромных наблюдателей. Разговоры тонули в музыкальном шторме; поэтому вопросы и ответы летели невпопад, создавая эффект коллективного помешательства.

Вырвавшись из теплых, но настойчивых объятий клана, Инна напомнила нам о прозаическом долге – внесении лепты в бюджет молодой семьи. Неподалеку функционировал своего рода финансовый пункт: за столиком две строгие тетеньки, вооруженные могучим арифмометром «Феликс» и гроссбухами, скрупулезно фиксировали взносы. Перекрикивая лезгинку, мы отрекомендовались. Инна внесла два червонца, мы с Колькой пожертвовали на благое дело полтинник.

– Инна, салам, идем, что здесь стоишь, пошли резко! – проорала ей в ухо откуда-то материализовавшаяся юная родственница с комсомольским задором и повлекла нашу спутницу в гущу событий, к самому эпицентру этого вулкана страстей.

Там, перед столом новобрачных, осененным красным ковром с ватными инициалами «Ислам и Камилла» (вершина местного декораторского искусства), уже бурлил танцевальный котел. В центре тесного круга, с достоинством обреченной на заклание, медленно вращалась невеста. Пышные юбки, декольте на грани фола и лицо, густо покрытое боевой раскраской и демонстративно опущенное долу – вся она была воплощением ритуальной покорности. Вокруг нее, бесцеремонно оттеснив жениха на периферию, скакали козлами его друзья – видимо, местная гвардия. Один взмывал вверх, картинно поигрывая плечами; другой сменял его, вертясь на месте с энергией дервиша; третий, подхватив эстафету в виде белой, укутанной шифоном палки (какой-то локальный скипетр?), выписывал ногами немыслимые вензеля и делал пассы руками вокруг невесты, то имитируя удушение в объятиях, то воздевая длани к потолку и осыпая прическу девушки денежным дождем из мятых купюр. За этим процессом внимательно следила худая женщина, споро подбиравшая падающие ассигнации – кажется, штатный казначей ритуала.

Музыка была из тех, что заставляет плясать даже паралитиков, но мы с Колькой, лишь тактично похлопали и отступили в ряды зрителей. Девушки вокруг сверкали, как новогодние елки – стразы, блестки, золото, укладки такой сложности, что требовали, вероятно, инженерного расчета.

Невеста, между тем, лениво переступала, обмахиваясь веером и управляя кринолином, как опытный капитан парусником. Раззадоренные джигиты продолжали свой хореографический экзерсис, сопровождая прыжки и кульбиты гортанными выкриками «Арс!». Эстафетная палочка кочевала из рук в руки. Наконец, невеста, видимо, выполнив норму вращений, в сопровождении подруг, поправлявших ее туалет, медленно и осторожно отчалила к своему месту. Улыбчивый жених – высокий рыжий парень, последовал за ней.

Инна отчалила от нас и побежала целоваться с невестой. Я же, замешкавшись, обнаружил, что танцевальный круг внезапно рассыпался на пары. И тут же какая-то дева, местная Суламифь, тронула меня за локоть, вручив скрученную салфетку – пароль для танца. Я инстинктивно попятился, готовый сослаться на плоскостопие и отсутствие прививки от лезгинки, но под ее прямым взглядом смутился, салфетку принял и, глядя на остальных, вскинул руки. Три круга позора под плавное семенение партнерши убедили меня в полной хореографической несостоятельности. Я остановился, изобразил поклон и похлопал – мол, спасибо, достаточно. Девушка метнула взгляд, полный игривого удивления, и упорхнула. Скомканную салфетку я сунул в карман. Куда, к лешему, опять делся Колька?