Текст книги "Зверь лютый. Книга 24. Гоньба (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 21 страниц)

Вояки мои ревновали – у «Зверя Лютого» новая игрушка появилась. Даже умницу Артемия настропалили. Тот съездил-посмотрел, по возвращению начал мне выговаривать:

– Это твоё, Иване, дрочило… оно, конечно, здорово. Но уж больно большое. И дорогое. За такие деньги можно было бы десяток новиков обучить да вооружить.

Фигня. Преувеличение. Дерево – дёшево, железные детали – невелики, не слишком заморочены. Работа мастеров… половина работает за корм, отрабатывает «натурализацию».

– Тебе чего-то не хватает?

– Не. Мне-то… У моих всё есть. Но…

Не бывает так, чтобы «всё есть». Но Артемий понимает, необходимое – есть. Мои вояки имеют всё. В разумных пределах.

* * *

Не всех имеет смысл брать в воины, взятого – мгновенно не научишь. А многих – и не надо. По морально-политическим качествам, например.

Именно в этом деле – в подготовке бойцов – я наиболее отчётливо вижу сейчас «человеческие», а не материально-ресурсные ограничения. Ну не сделаешь каждого в три дня быстрым и сильным, ловким и храбрым! А уж умным… Иных – и вовсе не сделаешь.

* * *

– Однако же – толку от той дрочилы я не вижу. Крепостей серьёзных вокруг нет.

И вдруг озарение:

– Или ты Персию воевать собрался?! Вона чего… То-то ты Акиму Дербент посмотреть велел…

Факеншит! Кто разболтал?! Хотя понятно – Аким сам и болтанул. В порядке поддержания своего статуса. Его представление о секретности… средневековое. Похвастать особым заданием начальника в кругу сподвижников…

«Болтун – находка для шпиона». Но шпиёнов-то здесь нет! Здесь же все свои!

Эту тему придётся снова и снова… Причём не только для воинов, но и для мастеров. И для всех гос. служащих. Просто слова – не доходят, и я даже не знаю как…

– Нет, Артемий. Многие планы у меня есть. Но вот воевать Персию… не, не собираюсь. А машина… пусть будет. Лучше грустить от наличия оружия, чем от его отсутствия. Пригодится.

Требушет пригодился. Даже раньше, чем я предполагал.

Развитие известной, в принципе, идеи, которая и так реализуется здесь через несколько десятилетий, привело к созданию очень похожего на существовавшее, но с другим применением. Под здешнюю, сию-местную и сию-минутную реальность. Сухопутное стенобитное орудие превратилось в плавающее человеко-битное. Не для пролома стен, а для поражения концентрированных масс живой силы противника. В условиях скученности населения, войск, крепостей вблизи рек. Аналог бронепоездов времён Гражданской войны. Только лучше: река – не железная дорога, вода – не рельсы, тишком – не утащишь.

«Белый Лев» был первым экземпляром в серии. Эти машинки показывали хорошие результаты при размещении в приречных крепостях (на высоком месте). Высота стоек, длина рычага и пращи позволяла ставить их внутри и бить через стену, не ограничивая размещение исключительно площадками крепостных башен. А расчёты учились «стрельбе с закрытых позиций».

На следующий год я отправил мастеров и железные детали в Кауп, где для Кестута были построены аж четыре штуки. Два – для города, два – для канала в Куршской косе. Их появление заставило любителей «заткнуть конкурента боевым топором» – резко призадуматься.

Глава 511

В мае я разбирался с караваном Абдуллы-ташдара, потом дела кожевенные, стройка, осетинский цирк, театр имени Хотена, покос… Меря на Унже… трогаем, эрзя на Теше… реконструируем, мари на Ветлуге… втягиваем, мокша… разговариваем, мещера… Мои люди между Волгой и Клязьмой уже вышли к грани русских селений, идёт маркирование границы. Тоже… с событиями.

Тут как-то поутру – сигналка. От «матерщинника».

Был у меня такой вестовой. Стал главным советником восходящей звезды племени черемис, юнца-азора по имени Кавырля.

Линию Волжскую уже состыковали и дальше чуток продолжили. Вот мне с устья Аиши и сигналят:

«суваши собираются поход черемис бить чего делать».

Они что – меня за пророка держат?! Нет в РИ данных о походе сувашей на черемис летом 1166 года! Да и был ли он в РИ?

Отвечаю:

«Подробности? Сколько? Когда? Где? Что местные?».

Парень хоть и невоздержан на язык, но не дурак. А недостаток его – в телеграммах не видать.

Сразу подозрение: хотя прежним шихне Биляра и визирю Булгарии головы отрубили, но «дело их живёт и побеждает» – снова кто-то пытается устроить «цугцванг» – организовать войну между Всеволжском и Булгарией. И уже нет уверенности, что эмир Ибрагим – не в курсе. Хотя, возможно, это моя паранойя.

Левый берег Свияги – территория черемис. В низовьях есть приметное место – Круглая горка. Там их кудо. Моей власти не признавали, присяги не приносили. Мне они – никто. Да и не интересны.

А вот «моим черемисам» Кавырли… Предложить несколько глиняных фигурных латок хозяйкам, пакетик краски для волос тамошнему кудате – почему нет?

«Матерщинник» не «сидит пнём», а «крутит головой»: уловив некоторые слухи, посылает туда двух местных парней. Типа – родню навестить, новостей сообщить, мелочёвкой поторговать.

Парни тянули время «в гостях» и дотянули: среди ночи взвыли собаки, через огороду полезли находники. В каких-то невиданных количествах. Не то – сто, не то – двести. Для здешних племенных набегов обычный отряд – 10–30 человек. 50 – уже много.

У скандинавов слово, которое переводят как «армия», в эпоху викингов применяют к отрядам в 30–60 человек.

«Засланцам» – досталось. Одного убили, другого ранили, взяли в плен. Но… «Матерщинник», посылая на дело, повторял этим ребятам мои слова: «Хоть чучелом, хоть тушкой, но вернись-доложись. Иначе – сдох впустую».

Парень сбежал, хоть и раненый, а дошёл до соседнего кудо за десяток вёрст, поднял тревогу. Кудатя послал гонцов к соседям. И к Кавырле. От устья Аиши до Круглой горки – вёрст тридцать. Через сутки о набеге знал «матерщинник», ещё через пару часов – я. Телеграф.

«Вчера, в два часа ночи, вероломно, без объявления войны, сувашские отряды атаковали наши границы. Есть жертвы и разрушения».

И?! Дальше-то что?! Чего делать-то?!!

Отвратительное состояние. Есть проблема – нет информации.

Как хорошо историкам! Взяли документы противоборствующих генштабов и сравнили:

– Наши полагали, что ваших столько-то. Хи-хи-хи. А ваши-то думали, что наши вона где… ха-ха-ха. Вот дураки!

В реале… Дано: какая-то толпа неизвестной, но большой численности уничтожило селение в конкретном месте.

Зачем? С какой целью? Это просто «удаль молодецкая», в смысле – обычный межплеменной набег «за бабой или коровой»? Сколько их там? Что были в ночном нападении – все? Пожгли-пограбили и назад, «под сень благороднейшего эмира»?

Чуть понятнее по вооружению – племенное ополчение, серьёзных доспехов нет.

Ко всему прочему, я, в один момент, стал сомневаться и в «матерщиннике» – а не пытается ли он втянуть Всеволжск в войну с эмиратом? Преследуя какие-то свои, связанные, например, с черемисами, цели. Как-то… подсовывает мне «своё видение правды». В ущерб истине.

В устье Аиши строится погост. Там человек тридцать моих людей, преимущественно – строители. Плотники, землекопы, печники, стекольщики… Приказчики, телеграфисты, таможенники…

Воинов – четверо, переведены с Илети. Я уже объяснял, что такая команда гридней, в доспехах, с оружием, в «правильном» бою способна разогнать полсотни ополченцев. Как танки против пехоты с винтовками. Остальные мои там – тоже не будут просто стоять и смотреть как их резать собираются. Да и местные оны подымут племенное ополчение. Сотня-другая-третья, на своей земле… соберутся-отобьются.

Такой… рабочий момент. Один из многих постоянно возникающих.

Ситуация резко прояснилась дня через три.

Я уже говорил: у меня везде молодёжь. Со свойственными эту возрасту… особенностями.

Нет, я не про гиперсексуальность, как вы подумали.

Азарт, любопытство, желание выпендриться.

«Начальник гарнизона», молодой парень ещё из Пердуновских выученников, доказавший, вроде бы, свою разумность в истории с разгромом Илети булгарскими караванщиками, бросает свой пост и сам, с пятком таких же местных юнцов, топает на рекогносцировку. Видит картинку на местности своими глазами и притаскивает «языка».

Или – перебежчика? Взяли-то они его с боем, но он оказался меря.

Пацана два года назад прихватил кто-то из сувашских предводителей при Бряхимовском разгроме, держал у себя в рабах. «Патриархальное рабство» в племенах встречается, житьё там – не сильно худое. Сбежать в родное селение за полтысячи вёрст одному… Не дойти. А тут – русский! Да ещё – всеволжский. Который может помочь до дому добраться. А может совсем наоборот – здесь закопать.

Парень рассказал всё, что знал. А, поскольку был в услужении у важного азора, на стол подавал, то знал он много.

Сюжет такой.

Чиновники эмирата в начале лета приехали к сувашам и сообщили старейшинам, что согласно установлению эмира Волжской Булгарии Мумина ибн ал-Хасана в 366 году хиджры (976–977 от Р.Х.) они должны ежегодно поставлять ко двору пресветлого и благочестивейшего по 10 дубовых брёвен определённого размера. А они это делали только первых тридцать лет! Поэтому эмир Ибрагим (да пребудет с ним милость Пророка), испытывая ныне нужду в дубовых брёвнах для своей новой столицы, повелел взыскать должок. За полтораста лет! С пеней за просрочку. Процент – божеский. По Торе – пятая часть. В год. В каждый.

И называют какую-то совершенно невообразимую сумму «итого».

Подозреваю, что даже если суваши все свои пригодные дубовые леса вырубят, то недоимку не покроют.

Все понимают, что такой запрос – не «отдай – и спи спокойно», а – «стартовая точка для беседы». Что-то скостят. «По милости благороднейшего». Что-то позволят как-то заменить… или пролонгировать…

Старейшины народа пытаются проблему… купировать. Совета спрашивают, бакшиш хороший сулят. И кто-то из эмировых посланцев, не официально, а так, в порядке трёпа в застолье, намекает:

– Два года с севера не везут рабов. Цены стали высокие. Дубовые брёвна, конечно, нужны. Но часть можно было бы отдать деньгами. Или товарами. Рабами или ещё чем.

И дальше подвыпивший «налоговик-коллектор», облизываясь и причмокивая, рассказывает о удивительных «новорусских товарах».

– Сам в Ага-Базаре видел!

О половине майна булгарского каравана.

– В устье Аиши просто так на берегу лежит!

О шастающих туда-сюда русских лодейках.

– Наглые! Без охраны ходят!

А когда местные аксакалы начинают толковать о том, что нынешние «новые русские», которые «Зверя Лютого» люди – бьются больно, деланно удивляется:

– А причём здесь это? Я ж про ваших соседей – черемис. Вы ж их били? Героически? Побьёте ещё раз – возьмёте и продадите рабов, отдадите эмиру деньги. И самим кое-что останется.

«Налоговик» – нагло врёт. Кавырля и его род приняли мою власть. Он публично принёс мне присягу. Он – мой человек. И суваши, те, кто был гребцами в булгарском караване – об этом знают. Но старательно помалкивают. Потому что «народ» знать об этом не хочет. Как не хочет знать о том, что «половина майна булгарского каравана» – моё имущество, что «нагло шастающие лодейки» – мои. С моими людьми. Что за вред, причинённый моим людям и моему имуществу я имею привычку «возмездеть». В таких формах и объёмах, чтобы для повторного ущерба… не могла возникнуть даже возможность.

– Да ну… Обойдётся… Не пугай…

Не хотят знать, не хотят думать об этом. А знающие и думающие… помалкивают.

«Гонцу, привезшему дурную весть – отрубить голову» – старое восточное правило.

Здесь, конечно, голову не отрубят. Но всенародное оплёвывание и запинывание… – вполне.

Формально: и суваши, и черемисы – поданные эмира. С весьма разной степенью формальности и поданности.

«Самоидентификация» у них разная.

* * *

– «Самоидентификация»? Что за фигня? По-напридумывают «умных слов». А смысла – нуль без палочки.

– Ты берсерка видел? Биться с ним пробовал? – А, живой же! Значит – нет. А смысл простой: мужик себя медведем возомнил. Сменил на часок самоидентификацию.

* * *

Суваши себя считают союзниками булгар, черемисы – соседями.

– Дань платить? Было когда-то. А теперь за что? Мы ж к Бряхимову ходили? И хватит.

Черемисы «соседей» посылают. В эмирате обижаются и, следуя древнеримскому «разделяй и властвуй», стравливают племена. Когда все местные кровушки нахлебаются и кинутся просить защиты у сюзерена – эмир придёт и всех благостно умиротворит. Азбука-с.

У сувашей в одном флаконе смешиваются разные мотивации.

Жадность: пойдём, возьмём, разбогатеем.

Вековая неприязнь племён: побьём, накажем. «Их всех».

Слухи о слабости противника: у Кавырли, и вправду, нет воинов.

Свидетельства очевидцев о богатстве. Часть полученного от булгарского каравана барахла мы оставляли у Кавырли. Это – видели. Мы барахло уже вывезли, но об этом не рассказывают.

Слухи об огромных кораблях под синим парусом такого размера, что можно целое селение одеть в новые рубахи. Набитые, естественно, сплошь златом-серебром, соболями-жемчугами.

Ксенофобия в форме национальной гордости. Героизм, в виде стремления пограбить чужое. Лень – идти всем народом дубы вековые рубить… напряжно. Понимание альтернативы: эмир за неисполнение древнего договора взыщет.

Дальше вероятно установление джизьи, насильственная исламизация, угон попавшихся в рабство… полноразмерная война на своей территории. Чего никому очень не хочется.

И есть тонкость: суваши Яниновского соглашения не подписывали. Если они разнесут черемис – их совесть будет чиста. А если и каких-то попавших под раздачу русских – тоже.

Никаких громких слов, всесувашских съездов – не происходит. Но с самого юга, где влияние булгар и «прикормленность» туземцев сильнее, выдвигается ватажок. «За зипунами». Молодёжь, «охотники». Без общего сбора и решения народного собрания. Вполне по-новогородски: «а куда ходили те добры молодцы – нам неведомо». Широкого, народного осознания опасности войны с русскими – нет.

* * *

Это осознание появится в РИ лет через двадцать. Когда Всеволод Большое Гнездо, вновь разгромив эмират, заключив новый мир, двинется обратно. Отправив трофеи лодками по Волге, сам, конницей, пройдёт земли от устья Камы до Оки, «даря» здешним племенам понимание: не надо с нами воевать. А то придём и наваляем больно. Чисто «ума вложить» – взять-то у них что-то достойное, после «подарков эмира при заключении мира» – уже нечего.

* * *

«Зипунщики» спускаются по Свияге, дорогой рассказывают о богатствах и чести, которые они получат, разгромив «трусливо разбегающихся при одном виде» черемис. А старейшины их не останавливают – уж очень не хочется дубы рубить в невообразимых количествах. Или – видеть на своей земле отряды булгар, взыскивающих недоимку. Да и свой «интерес» есть:

– А чего? Сынок-то мой уже вырос. Пусть сходит. Вернётся с победой, милостью богов, пару блестяшек притащит. Одну отдам эмиру. Чтобы не гавкал из-за Волги. А другая и мне хорошо подойдёт.

К отряду присоединяются разные… бездельники. Подростки от 14–15 лет, парни, в поисках подарков приглянувшейся девице, бобыли, в надежде обзавестись бабой, воинские вожди в ожидании славы…

И вся эта толпа выкатывается по реке на приметное место в устье Свияги.

Черемисы это дело прохлопали.

Нет, не так.

Когда у соседей за речкой началась возня – это стало известно: есть люди, которые ходят по землям обоих племён. Разносят слухи и товары. Но обычных действий, которые сопровождают большую войну – произведено не было. Костры на святилищах – не жгли, хороводов вокруг священных дубов – не водили, идолов куриной кровью – не мазали, общеплеменного военного совета – не собирали. И вообще – ватага двигалась не через границу, а вдоль неё, куда-то в сторону.

Нужно быть или опытным, бывалым человеком, да ещё так, чтобы эти дела непосредственно тебя затрагивали, чтобы серьёзно задуматься о происходящем. Или – «матерщинником». Он, покрутившись в моих вестовых, видел как я работаю с информацией, сам принимал участие. Понятия «фильтрация инфо. мусора», «построение дерева ассоциаций», «заполнение лакун», «экстраполяция», «построение гипотез и их проверка», «думать за противника»… – имеет представление. Особенно полезно, как оказалось в данном случае – «выбор точек пассивного наблюдения».

* * *

Это вариации известного способа, которым биологи доводили ворон до истерики. Похоже на просвечивание багажа в аэропортах.

Мимо вороны за стеклом проезжает чашка с кормом. Заезжает за непрозрачную перегородку. Дальше – открытое пространство. Нужно сообразить и ждать чашку там. Что ворона и делает. Но в непросматриваемом пространстве есть дверка. Иногда учёный её открывает и чашку утаскивает. Ворона ждёт-ждёт… и падает в обморок. От умственного перенапряжения.

Одинокая ворона не может одновременно наблюдать и за лентой транспортёра, и за дверкой с другой стороны. «Матерщинник» – не ворона. Он – может. Только нужно сообразить, что нужно наблюдать.

* * *

После истории с Городецким воеводой Радилом я заставил себя придумать несколько игровых ситуаций, разной степени абстрактности, начиная с «двух горных проходов», о чём вспоминал ещё в Бряхимовском походе, с тем, чтобы мои ближники «не велись на происки». Вестовые при этом присутствовали, участие принимали.

Когда слухи о «дубовой дани за полтораста лет», которую булгары вломили сувашам, дошли до «матерщинника», он не стал злорадно хихикать, как большинство соседей-черемис, а построил гипотезу. Абсолютно ничем не обоснованную. Что суваши не выберут одно из двух – уплату долга или войну с эмиром, как следует по логике, а сделают третье – сами пойдут в поход. Пограбить соседей.

* * *

Просто пример на расширение «букета вариантов»:

– Какого цвета снег?

– Белый! Это ж все знают!

– Любого. Жёлтый – вон за углом, после твоего похода до ветра.

* * *

Когда в слухах появились детали, которые могли эту гипотезу (совершенно бредовую) подтверждать, сделал следующий шаг: послал пару парней на Круглую горку. «Организовал обсерваторию». «Выбрал точку пассивного наблюдения».

Как та экспериментальная ворона: приедет туда чашка или нет?

И вот – «чашка приехала».

Левый берег реки, где при впадении в Свиягу речки Щука стоит эта горка – низкое, болотистое, затопляемое в половодье место. От Волги – версты три.

Факеншит! Если бы я не был таким занудой – мы бы круто попали! Это ж Свияжск! В РИ – одна из Волжских крепостей Ивана Грозного! Значит – стоять должна на Волге. Это ж «пьяному ёжику в лесу понятно»! Тем более, в 21 веке там и вправду волжский остров.

Увы, господа-коллеги, верить нельзя никому. Даже и собственным глазам. Если они 21 века.

Прошлым летом, отправляя Сигурда в его «циклопический» поход (циклопический – по кругу, а не «одним глазком» как вы подумали), я просил его навестить эти места. Поэтому имею актуальную карту-схему местности.

Итого: «матерщинника» – наградить. За проявленную предусмотрительность. Гридня… наказать. За самовольное оставление поста. И наградить. Дважды. За проявленную инициативу и захват «языка». Если живыми останутся. Что весьма не факт. Потому что, по визуальным наблюдениям и рассказам пленного – здесь не обычный «набег молодеческий», а полноценная война.

Оценка численности противника – 10–12 сотен воинов. И ещё подходят.

Если бы это кто-нибудь из местных сказал – я бы не поверил. Они сходных толп в жизни не видели, «врут как очевидцы» – много, «тьмы». Но моих бойцов учат оценивать количество противников. И это коррелирует с количеством наблюдаемых лодок и военных вождей.

Понятно, что мои ребята тамошних онов в шеренгу не строили, «по порядку номеров – рассчитайсь!» – не командовали. Но вояки всегда стараются выпендриться друг перед другом. Оружием, доспехами. Статусность, «славность» – видна из кустов со стороны.

«Переход количества в качество»: такая численность меняет картинку. Не пограничный набег – полноценных поход. А куда? Из устья Свияги возможны две точки – устье Казанки, где погост эмира, и устье Аиши, где мой погост.

Мне – без разницы. Моя задача – «выбить шишей на Волге». То, о чём я довольно умозрительно толковал ташдару пару месяцев назад – речной разбой сувашей – превращается в реальность. Надо соответствовать.

…

На совете приказных голов случился скандал. Такой… двухслойный. Моё намерение отправиться в поход вызвало крайнее раздражение. И возмущение.

– Ты где-то бегаешь, а здесь дела не делаются. Хватит! Сиди здесь, решай. Вояк у нас вон сколько – есть кому.

Когда Терентий начинает в голос говорить… – допекло мужика. И он прав – лето проходит, зимой кучу вещей делать будет значительно тяжелее.

Другой, чуть позже и в частном порядке – наезд Чарджи:

– Ты всё бегаешь, а я тут сторожем сижу! Славой поделиться боишься? Какой я старший сотник, если ни разу сотню в бой не водил? Люди смеются уже!

То, о чём я говорил: рост системы приводит к удалению от места действия. Я уже не могу убить врага своими руками. Или руками людей, мною управляемых. Моё дело – управлять управителями. Дополнительное передаточное звено. Снижает эффективность, повышает риски. Чарджи, в этом смысле – очень не худший вариант. Всё знает, понимает, умеет, но… «моё сердечко щемит».

Достал карту местности от Сигурда, донесения от «матерщинника», стали прикидывать варианты.

Смысл простой – быстро. Бить находников надо быстро. В одном месте. Пока они по лесам не разбежались.

Цель – не сбережение майна, не отражение нападениния, не победа.

Цель – уничтожение противника.

«Вас – не будет».

Кое-чего я Чарджи подсказал. Точнее – обратил внимание. Очень пытался убедить, что врагов следует бить издалека.

– А уж если припёрло, если уже «грудь в грудь» – посылай Салмана. Сам – не лезь. Ты – голова, не кулак.

Морду кривит. «Я – воин! Я – воин!…». Хрен ты! А не воин! Ты – полководец. Так и заруби! На своём инальско-изысканном носу!

Что, Чарджи, и тебе «усложнение системы» не нравится? Побудь в моей шкуре. Когда не «шашки наголо», а сиди в сторонке да переживай. Изволь голову сломать, пытаясь всё предусмотреть, со всеми вариациями. И помни Хельмута фон Мольтке. Ты его не знаешь, но предупреждение запомни:

«Из трех возможных способов действий противник выбрал четвертый».

Отряд собрали за два дня. Относительно высокая мобилизационная готовность. Всё-таки, у меня и припасы есть, и система отработана. Сотня бойцов, за сотню нестроевых. Это себе я могу позволить втроём-вчетвером против толпы выскочить. Сдуру. Как в «Ледовом побоище» было. А другого слать… «серденько моё щемит».

Как-то так получилось, что почти все мои вояки выпросились в поход. Даже Авундий с егерями. Даже Дрочило с «Белым Львов». На кой чёрт в таком походе стенобой?! Но… очень ему хочется.

Они ушли, а я сижу. Переживаю. Сигналки почитываю. На Свияге были стычки. Кавырля собирает ополчение. Там хай стоит – кудати пытаются онов жизни учить. Молодёжь лазала к сувашскому лагерю, есть потери. О-хо-хо… В любой момент это всё… может сильно рвануть.

Одно хорошо – дел и вправду столько, что грустить некогда. Как белка в колесе.

…

О походе я знаю из нескольких источников. Картинка получается такая.

Лодейный караван состоял из разнотипных посудин. Что замедляло движение. Ушкуи обгоняли два учана (с камнемётом и припасами). А «бермудина» – и тех, и других. Что вызывало раздражение и усложняло управление караваном. До самого конца не был понятен «пункт назначения»: устье Аиши, устье Илети, или, всё-таки, устье Свияги? – Это определялось поведением противника, которое мы могли предусмотреть… ограничено.

Само устье Свияги развёрнуто на восток. А с севера есть два рукава – «прорана». Которые выходят к Круглой горке значительно ближе – меньше грести. В каком они состоянии посреди лета?

Ответ – местные лазали-смотрели – ботник пройдёт, гружёный ушкуй – нет.

Был военный совет. Чарджи всем дал высказаться. Всех внимательно выслушал. И объявил своё решение. А кто – «нет», тот – «нет». Со всеми вытекающими и последующими.

Мои к единоначалию привыкли. А демократическая кугырза крутила носами, но… Я уже говорил: среди местных вождей есть люди, кто моих воинов в деле видел.

Затемно караван выдвинулся, к рассвету вышли к устью Свияги и пошли вёслами вверх. Естественно – их заметили. Четыре ушкуя против сотни лодок на берегу – выглядит слабовато. Суваши – храбрые ребята, завопили и кинулись в атаку.

Находники стали сталкивать лодки в воду, когда дистанция была около версты. Когда стало полверсты, вперёд выдвинулись обе «водомерки», которых прежде учаны тащили, и начали бить «очередями» в густую толпу лодок на воде. Затем их догнали ушкуи, развернулись бортами и, с двухсот, примерно, метров, начали, сперва – навесом, работать лучники. На каждом – по «десятку».

Похоже на «контубернию» римских легионов – 8 человек, одна палатка, тактическая единица.

«Вес» единичного залпа лучной турмы – 32 стрелы. Общий – почти тысяча. Это пока они за запасные колчаны не взялись.

Понятно, что не всякая стрела убивает сразу. 5 %-10 % – не более. Даже по бездоспешному и невыученному. Хуже – не всякая вообще попадает. Но ребят учили. В том числе, стрелять с лодки. Дику – морпехов хотелось, а Любиму вообще всё, где-чем-как стреляют – интересно.

* * *

Анализ битв римских легионов показывает, что потери победителей составляют 4–5%, потери побеждённых – 15 %. Критический уровень, при котором одна из армий чувствует себя разгромленной и разбегается. И неважно – кто с кем. Легионы с легионами, или с фалангами, или с племенными армиями тевтонов или галлов.

Исключения? – Бойня при Каннах. Когда римлян в конце просто резали как баранов. Будучи окружёнными, они не могли разбежаться.

Это на Западе, в пешем линейном бою. У нас – значительно кровавее. Самой кровопролитной однодневной битвой в истории считается Бородинское сражение. В нём каждую минуту погибало или получало ранения не менее 100 человек. Русские потеряли больше трети армии. После чего не разбежались, а медленно отошли.

Наполеон возмущался:

– Они не бегут? Дайте им ещё огня!

Маршалы успокаивали:

– Сир! Эти тупые дикари просто не понимают, что мы их разгромили.

Вот так, в непонятках пребывая, русская армия за два года дотопала до Парижа.

Прошло несколько лет. На Св. Елене Наполеон вспоминал:

– В тот день французская пехота доказала, что достойна победы. А русская – что непобедима.

Прошло двести лет. И мастер рукопашного боя из Екатеринбурга отмечает:

– Нам не нужна победа. Мы просто не соглашаемся с поражением.

* * *

Река несла лодки сувашей к ушкуям, они начали выравнивать линию, чтобы одновременно навалиться всей массой. До абордажа оставалось полминуты, Чарджи приказал мечникам разобрать щиты и копья.

«Пока противник рисует карты для нападения, мы меняем рельеф. Вручную» – известная русская военная мудрость.

Здесь, конкретно, «вручную» – вёслами гребцов учана.

«Белый Лев», обойдя строй слева, со стороны правого высокого берега Свияги, стрельнул.

«Продольный огонь»? «Кинжальный»? «Фланговый»? – «Огня» – вообще нет.

«Так не бывает!» – я уже говорил, что нормальность вокруг меня…?

Требушеты привозят к осаждаемым крепостям в разобранном состоянии. Потом их собирают по месту. Сорок человек четыре дня… Но «Белый Лев» был уже собран! Именно на этом месте, на палубе этого учана. А что «место» переместилось на сотни вёрст… а это важно? Пока полсотни гребцов махали вёслами, Дрочило зарядил аппарат, заставил кормщика развернуть лоханку поудобнее и выдернул стопор.

Два центнера камней и кирпичей улетели на полторы сотни метров, накрыли весь, уплотнившийся перед атакой, идущий по стрежню реки, обгоняющий остальных, фланг лодочного сувашского войска. Из-за того, что в заряде были куски разного веса, получилось широкое накрытие.

«Дробом ляпнули».

У кирпича «убойность» ещё меньше, чем у стрелы. Но… я уже объяснял особенность боя на лодках. Потеря баланса гребцом приводит к его выпаданию за борт, к переворачиванию лодки, всегда – к потере темпа гребли. И не важно – куда камушек попал. По темечку и мозги расплескал или в воду рядом резко плюхнул – гребец дёргается.

Часть лодок потеряла ход, черпанула воды или перевернулась. Другие сдвинулись к центру, уходя от этого невиданного оружия.

Стрелки с ушкуев перенесли огонь на оставшийся фланг и центр противника. Суваши, однако, довели дело до абардажа. На их беду на атакованном первом ушкуе был Салман. Который просто верещал от удовольствия! Два клинка в руках и бегать не надо! Сами лезут!

Мечники поставили вдоль бортов стену щитов и тыкали между ними копьями. А стрелки, взобравшись на лодейные банки, продолжали разгружать свои колчаны в близкую линию противников. Сувашей прижимало к ушкуям и всё пятно вопящих, гребущих, мечущих всякое тяжёлое и острое, воинов в лодках, продолжая сжиматься, сносило к низкому левому берегу.

Лодки атакующих идут почти «в стык», весло к веслу, на носах уже пляшут, подпрыгивают, вопят лучшие воины, потрясают топорами, щитами и копьями. Ещё чуть-чуть, ещё пяток гребков, десяток метров, лодки воткнуться в борта ушкуев, храбрецы бросятся вперёд, проламывая своими телами линию русских щитов, следом, заваливая дырку в стене щитов градом дротиков и копий, кинуться остальные. И плевать, что каждая стрела на такой дистанции находит своего покойника, что падают на дно и вываливаются за борт сородичи, боевые товарищи. Вперёд! Только вперёд!

Тут же, рядом стукнутся об борт противника соседние лодки, обойдут врага с носа и кормы, полезут оттуда, подопрут сзади отставшие, вал вопящих тел захлестнёт кораблик… Ура! Победа!

Тут Дрочило, вывел, таки, «Белого Льва» на удобную дистанцию ещё раз. И повторил.

Два центнера камней пробарабанили по головам, плечам и спинам храбрецов, полных ярости битвы и предвкушения победы. Лодки задёргались, выскочившие на носы предводители отрядов, падали в воду, лодки сталкивались, их разворачивало в плотном строю… На минуты молодёжь, составляющая большинство в отряде, лишилась большой части своих, окунувшихся в речную воду, «младших командиров», «сержантов и капралов». А с ушкуев и водомерок продолжали монотонно прилетать убийственные стрелы. Выбивая ясно видимых на такой дистанции оставшихся предводителей, хорошо вооружённых, опытных воинов.

Это оказалось чересчур – суваши взвыли и кинулись бежать. Частью – на близкий, густо поросший камышом левый заливной берег, частью – лодками вверх по реке.

«Водомерки» кинулись вдогонку за лодочками. Ушкуи, продолжая загибать свой строй, прижимали сувашей к берегу, добивая плавающих в воде. А из камышей на берегу раздались страшные вопли и выскочил Кавырля. В совершенно боевом прикиде и таком же настроении.

Всё.

А, забыл. Одновременно другой отряд черемис, тоже издавая победные крики и оскорбления в адрес извечных противников, ворвался в оставленный лагерь в версте выше.

Итог. Сувашей было около 15 сотен. 2/3 юнцы от 14 до 20 лет. Под сотню – оны и просто опытные воины. Остальное – бобыли в возрасте. Сотня – убежала. Сотни четыре – попали в плен. Сотни две-три – убили в бою. Остальные… утонули?