Текст книги "Зверь лютый. Книга 24. Гоньба (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 21 страниц)

Глава 508

* * *

Традиционно формировались и сюжеты. «Бой с поганской ордой на Земляничном ручье» – типичный.

Цель – чувство гордости, восхищения и сопричастности слушателя. Факты… а кому они нужны?

Эрзя – не кучка грабителей. Которые пожадничали с добычей, да сбежать не успели – мирные жители, «стенающие под пятой». Никаких блочных луков – исключительно «разрывчатые». Чего конкретно там «рвётся» – специалисты и в 21 веке спорят. Никакого удара бронированного отряда на звёздчатых шпорах в спину половцам. Сплошное «развернись рука, раззудись плечо». Про союзников – нурманов, черемис, литвинов – парой строк для общего антуража. А вот молитва Богородице – в полный профиль. И – в фас, в форме лика осиянного, явленного на небесах над полками православными.

Там православных-то… сотня моих людей. Остальные язычники, поганые. Но… Эпическая битва. «И изгнаша поганыя за горы высокые, за реки глыбокые».

Факеншит! Да не было на Земляничном ручье ни высоких гор, ни глубоких рек! Хуже – мы там никого не изгоняли! Мы их остановили. Только! Потом они – сами разбегались, их – свои же резали! Но… эпос.

Народное творчество. Я бы не стал в это ввязываться, но анализ схем распространения информации в «святорусском обществе» заставил.

Есть пара относительно формализованных каналов.

Светский. Князь шлёт бирюча, и тот орёт очередной указ. Всё. Информационный пакет «живёт» от княжьего крыльца до провозглашения на торгу. Дальше – «что не дочув – то добрехав».

Контент «плывёт». Формулировки указов, законов заменяются мнением сказителя по поводу.

Вы думаете, что судья в «Святой Руси», заслушав мнения сторон, уяснив себе суть дела, открывает «Русскую Правду», находит статью, описывающую ситуацию и провозглашает её? – Отнюдь. Едва ли десятая часть судей имеет под рукой текст закона. Решение выносится на основании воспоминаний («читал когда-то, от отца-деда слыхивал»), личных представлений о справедливости («пришлые – все воры»), традиции («убогие – у бога, коль и врут – то немного»).

В Московской Руси – временами ещё хуже. Основополагающие нормативные документы («судебники») существуют иногда едва ли не 1–3 экземплярах. Где-нибудь в Москве. А остальные как судят? – А так. По тренду, духу и слуху. По понятиям и чуйству.

Церковный. Тут «репродукторов» больше. Очередное послание иерарха переписывается и рассылается по приходам. Где оно, слово в слово, доводится до паствы.

Ну… относительно. Относительно – дословно, относительно – до всех. Задержки… годы.

Главный недостаток обеих систем – охват, почти исключительно, только двух верхних сословий и городского населения (5–7%). Основная масса народа остаётся неинформированной. Инфа из официальных каналов перетекает в безбрежный океан слухов и сплетен. И там распространяется, следуя своим, сплетне-слухным законам жанра.

«И взговорил светлый князь таковы слова…». Каковы? – А таковы. Которые «былинщик» посчитал уместным вложить в уста светлокняжеские. Исходя из ожидаемой щедрости подаяния своей аудитории.

В Руси-России молва, изустная передача информации всегда имела большее, чем во множестве иных мест, значение. Это постоянно приводило в недоумение западных «партнёров».

– У вас нет свободы слова!

– Есть. Я же могу тебя послать.

– Меня – да! А вот своего президента?

– Да запросто!

Уже и в 21 веке, общаясь с людьми разных взглядов, я видел, что ограничителем является не опасение:

– Сща побежит, настучит в органы…

А ожидаемая реакция слушателя:

– Сща подойдёт, настучит в морду…

Понятно, что «партнёрам», выросшим в законопослушном обществе, привыкшим получать не в морду, а в мОзги – это непонятно. А у нас-то… дал-взял-отвалил. Или хорошенько подумал. Прежде чем хайло открывать. Самоцензура? Бла-бла-бла что ближе к носу – свобода? Или загрязнение окружающей среды? Акустическая нечистоплотность?

За базар надо отвечать! – А зачем?

Использование лишь некоторых каналов информации абсолютизируется. Что есть глупость – сборник анекдотов, собранных КГБ СССР – просто печатное выражение очевидного – на Руси есть иные способы.

«Святорусская» информационная система самостабилизируется. Поверху… хоть из штанов выскочи! А в общине будут произнесены только те слова, которые община хочет слышать, способна принять.

Про конец света? – С удовольствием! Наконец-то! Давно ждём! Про мор, глад, трус, орды поганские – за милую душу! А вот про гидроэлектростанцию… не. Брехня невнятная.

Каждый пророк, донося «божественное слово» до своего народа, перевирает его так, чтобы вот до этого народа хоть что-то дошло. Читая любые «откровения», нужно понимать – в какой аудитории эти «высшие истины» втюхивались. Не важно – что имел в виду ГБ, неважно – что «толкал» в массы пророк. Осталось только то, что эти… очень древние люди – сумели воспринять.

Если у паствы основная забота – «кто подержит верблюдицу?», то и все законы божьи приходиться выражать в этих терминах.

Биты об объективной реальности тяжело просачиваются в извилины хомнутых сапиенсов.

Медленно и недостоверно.

Основной путь – через часть элиты. Которой новая информация о том, что «дальше протянутой руки», не только интересна «вообще», но и важна – опасностью или прибыльностью. Содержательностью, а не эмоциональностью.

– Покайтесь православные! Грядёт Страшный Суд! Уж вышли из-за стен каменных Гоги с Магогами!

– Подробнее. Численность личного состава. Отдельно – гогов, отдельно – магогов. Скорость движения, комплектность вооружения, типовой боезапас, особенности применения сомкнутого и рассыпного строёв…

Потом происходит расширение знаний в элитах «по образцу» успешных предводителей. В конце – народ, «широкие массы трудящихся». Им всякая новая хрень – не интересна. Они «хлеб свой насущный в поте лица своего» едят. Единственная народная потребность в части информации – эмоциональный голод «лысой обезьяны».

– Ах-ах! Продолжайте-продолжайте! Это так… сенситивно волнительно!

«Нам сутей не надо – красиво давай!».

Чётко понимая враждебность мне обоих высших сословий и значительной части горожан, я должен был найти каналы обращения непосредственно к основной массе населения.

Я не ставил себе задачи вывернуть наизнанку «мировоззрение русских людей». В смысле: не сразу. Но чуть добавить правды, вбросить искорку новизны… Искру?

Сразу всплыло Ленинское «Что делать?»:

«исходным пунктом деятельности… – должна быть постановка общерусской политической газеты. Нам нужна прежде всего газета, – без нее невозможно то систематическое ведение принципиально выдержанной и всесторонней пропаганды и агитации, которое составляет постоянную и главную задачу социал-демократии вообще и особенно насущную задачу настоящего момента, когда интерес к политике, к вопросам социализма пробужден в наиболее широких слоях населения».

Увы, в моей ситуации – не прокатит. Даже не из-за отсутствия социал-демократии, интереса к политике, к вопросам социализма «в наиболее широких слоях населения».

Эсдеки обращались к рабочему классу, преимущественно грамотному. Здешний аналог – городская беднота – малограмотна. Она мне… не сильно интересна. В роли целевой аудитории. А вот как «передаточное звено», как среда распространения «информационных вирусов» – слухов и сплетен…

Такой «питательной средой» могут быть только деклассированные элементы. Разного рода бродяги, бездельники, попрошайки, мельчайшие торговцы, мошенники, воришки… Новгородцы говорят – «посак».

Серьёзному ремесленнику или крестьянину слухи пересказывать – некогда, он дело делает. Ситуация «информационного инфицирования» – исключительно длительное коллективное безделье. В отличие от инфицирования медицинского. Где бывает достаточно просто мимо пройти.

Для построения «репродуктора» найди бездельника, расскажи ему «правильно» построенную байку, и он с радостью побежит разносить сплетню «по углам и умам». Сам. Даром. Просто потому, что при постоянном информационном и эмоциональном голоде быть рассказчиком нового – статусно. Даже подают больше.

Пальму первенства в сплетничестве издревле отдавали женщинам. Уже в раннегреческий период речеповеденческий тип описан Семонидом Аморгским:

«Проныра, ей бы всё разведать, разузнать,

Повсюду нос суёт, снуёт по всем углам».

Излюбленное место сплетничества – гинекей, женская половина дома.

Насчёт «пальму отдавали»… Неправда это. «Отдают» – мужчины. Они же и сплетничают больше. Другое дело, что большинство традиционных мужских занятий – либо одиночные, либо требуют такого напряжения сил, что на любое говорение – просто дыхания не хватает. Попробуй поболтать при колке дров – без пальцев останешься. А вот вышивая «болгарским крестом» – можно.

Ситуация изменилась в 20 веке: гендерное разделение труда ослабело, физические нагрузки уменьшились, всеобщее равенство победило. Отчего мужчины получили возможность болтать безумолку даже без стакана. Следовать женскому речеповеденческому типу.

Меня это порядком доставало в первой жизни – мозги работаю непрерывно, задачи требуют концентрации, а тут над ухом… бла-бла-бла… Привычка к контролю окружающего пространства – вбита накрепко, отвлекаюсь. А дело стоит. Начинаешь болтуна выпроваживать… или – затыкать… Обижаются.

Мда… Не у всех есть такая терпеливая жена, которая способна десятилетиями повторять:

– Пока ты молчишь – ты выглядишь умнее.

Эта истина, конечно, доходит. Но – со временем.

«Идея, овладевшая массами, становится реальной силой».

Идея. Или – сплетня. Тирания эмоций, большинства, мнения… Презрение к истине… Одним словом – демократия. А где она у нас? – Правильно! В Древней Греции!

Разносчицы сплетен были влиятельными фигурами греческих полисов. Гиерон Сиракузский контролировал приближенных при помощи специальной группы «подслушивающих женщин». Яркий образ есть у Ювенала:

«Этакой всё, что на свете случилось, бывает известно:

Знает она, что у серов, а что у фракийцев, секреты

Мачехи, пасынка, кто там влюблён, кто не в меру развратен.

Скажет она, кто вдову обрюхатил и сколько ей сроку,

Как отдаётся иная жена и с какими словами…».

Обратите внимание: Ювенал отмечал, что сплетни повседневного, близкого круга («кто вдову обрюхатил…») смешиваются со слухами политическими, о дальних объектах («а что у фракийцев…»).

Одни и те же люди, в одинаковой, им присущей стилистике и терминологии распространяют информацию о столь разных объектах? Физик-ядерщик описывает сексуальные похождения поп-звезды формулами квантовой механики? «Период полураспада», «длина свободного пробега»…

В зависимости от аудитории. Распространяется не информация, а эмоция. А что служит поводом – «топливом для сплетни», в каких формах – неважно. Важно – обозначить чувство. И вызвать – со-чувствие.

«Впрыснуть сплетню в гинекей» прямо – не получится. Потому что возить женщин по «Святой Руси» – только с пулемётом. Лучше – одновременно и в танке, и в противогазе. Я про это уже… Другое дело, если они сами. Уже по месту, между собой, у колодца, на вечёрке, на торгу, у церкви…

В замкнутом пространстве деревни, маленького городка, функцию «вестовщиков» традиционно выполняют люди пришлые – бродячие артисты, странники, богомольцы, коробейники. Странник – персонификация сплетни, бродячий слух. В отличие от глашатая, попа, начальника, официально наделённых информационным полномочием, странник олицетворяет «чужака», обладающего непроверенными, но любопытными, достойными внимания сведениями.

Один канал «инфицирования» вырисовывался сразу: мои фактории. Они, вольно-невольно, превращаются в «клубы ихнего городка». К их воротам собирается «среда распространения». Потому что там – постоянно что-то происходит. Товары новые привозят, торг идёт, точило крутиться, возможность подзаработать возникает. Отнести кому чего, присмотреть за конём, мешок дотащить… Но – нерегулярно, не каждый и полный день. А пока – сиди-отдыхай. Слушай.

Ходит там по двору какой-нибудь истопник или скотник и, от безделья, «сказки сказывает». Надо ему каждый месяц, или по событию, новый дайджест запулить по телеграфу. Чтобы он там слова – выучил, интонации – проработал и, по утру, свеженькой инфой с туземцами поделился.

Кто это будет делать? Сочинять, проверять, учитывать пожелания и наказывать за неисполнение?

Ещё: слушатели, в основной массе – бедняки-горожане и подгородные селяне. Уже лучше, но мало. Нужно идти ближе к «генеральному потребителю» – к крестьянину-общиннику.

Другой канал – мобильный. И это… рискованно.

Первая категория «сказочников» работает под «моей крышей». Где я могу, прямо или косвенно, оперативно дотянуться и туземную, внезапно фраппированную по какому-либо поводу, публику… угомонить.

Мобильные «сказочники» работают автономно. В спонтанно-систематически враждебном окружении. Враждебность – системна, моменты выражения – спонтанны.

Напомню: «Святая Русь» – непроходима. Не только в смысле лесов и болот. Человек в одиночку не пройдёт страну из края в край. Уже за околицей начинаются проблемы. Не столь жёстко как в Алании, но сходно: «в малом числе не могут никак выйти безопасно из своих местечек». Мечта Чингисхана о том, чтобы девушка с блюдом, полным золотых монет, могла безопасно пройти от Западного океана до Восточного – потрясение основ и разрушение столпов. Так – не бывает! Это ж все знают!

Представьте: идёт одинокая лошадь по проезжей дороге. Далеко ли она уйдёт? Прежде чем её в чей-то двор приберут.

У человека рыночная ценность на порядок больше. Одиночка? – В стойло.

Поэтому ходят по Руси – толпами. Артелями.

Понятно, что глядя на пару десятков здоровых мужиков иной владетель и облизывается. Прикидывая возможную прибыль от продажи таких молодцов «гречникам».

– Гос-с-споди! Да я за один раз – пол годовой княжеской милости возьму!

Но лезть в свару, когда у каждого топор да нож – артель плотницкая идёт… можно. Бывает. Но нужно иметь достаточный повод – тайно такое не сделать, будет «звон», власть заявится. И надобны свои «добры молодцы». В превосходящем количестве.

Торговые караваны, лодейные или гужевые. Эти идут с охраной и оружием на виду. Могут и сами… потрогать. Про воровство девок купцами – я уже…

Коробейники ходят малой группой. Ограниченно, по знакомым маршрутам. И то – постоянно проблемы. «Коробейники» Некрасова – куда более цивилизованная, законопослушная эпоха. Семь веков спустя! Империя! Но представление даёт – просто убили.

«Почитай что разом грянули

Два ружейные ствола.

Без словечка Ванька валится,

С криком падает старик…».

Ещё тип – паломники. Порой сбиваются в ватажки в сотни голов. Со стороны иной раз и не понять – не то разбойники-находники, не то – калики перехожие. А то – тут они милостыню просят, а через десять вёрст – кому-то мозги на дорогу выплёскивают.

Ни разбойники, ни паломники – мечей-доспехов, обычно, не таскают. А нож, топор, кистень, дубина… – мужчина в дорогу пошёл.

Нифонт Новгородский про паломников сильно ругался. Требовал, чтобы священники отговаривали, благословенья не давали.

Призывы Нифонта подействовали. Дармоедов этих стало меньше, ватажки по-уменьшились. Но не перестали.

Другая категория – скоморохи. Почти неприкрытый криминал. Днём – с личиной скачет, ночью – купца режет. Обдурить поселянина – норма, удальство. Чего-нибудь спереть, изгадить, каверзу какую… радость, гордость. Иногда, с голодухи или сдуру, начинают шутить шутки и с вятшими. Срабатывает. Следом скоморохов ловят и бьют. Иногда и до смерти.

Это я к тому, что просто взять «сказочника», дать ему посох да суму, серебра отсыпать и скомандовать: «А теперь твой путь далёк, через запад на восток» – не дойдёт. Необходимо внедрение в группу-«носителя», навыки, легенда… Потом-то, на месте, где-нибудь во Владимире… И то – в одиночку – опасно.

Наконец, собственно пропаганда: что такой человек будет говорить и как.

Прямое заимствование методов 21 века не годится. Принципиально: постоянная обратная связь. «Сказочник» не садится к микрофону или к камерам, не «толкает заметку в газетку», не «молотит» свою агитку куда-то… в электорат. Он с людьми – лицом к лицу. За его спиной нет чудаков с двуручным и остроточенным, какой-то репрессивной машины, какой-то освящённой богом, властью, традицией, силы.

Он – один. Он и его слово.

Отсюда, кстати, очень высокий уровень искажения информации – адаптируют к аудитории по необходимости.

Сходно со СМИ 21 века: не так соврёшь – не заплатят. «Потребитель голосует рублём». Или – ногами.

Здесь хуже: не попал в «окно восприятия» аудитории – плюнут. А то – стукнут. Сто человек по разу кулаком приложат… сильно отбитая отбивная получается.

Говорят, что «суд Линча» – мерзкое изобретение америкосов. «Соединённые Линчующие Штаты». Фигня. Это – норма. Во всяком обществе прямой демократии. Где вердикт определяется по силе крика на торгу.

«Святая Русь», безусловно, средне-средневековое феодальное образование. Только русские люди про это не знают. Феодалы, с их нормами и законами – в городах, в усадьбах. А народ живёт… по-народному. Дерьмократически.

– Чего брешешь, гнида проходящая?

И дубиной в голову.

– Да за шо ж ты его так… наповал.

– А… крутит брюхо чегой-то. Поел не то с утра.

В таких условиях и княжий вирник – отец родной, спаситель, надёжа и оборона.

По сути моей пропаганды: речь не идёт о кратковременном возбуждении агрессивности толпы в нужном направлении. Нужно рассказать, сообщить, дать подробности, сформировать общее устойчивое впечатление…

Не – схватили, побежали, поломали…

Ограничения жанра. Никаких сцен, трибун, площадей… Небольшая аудитория в 5-30 человек. Отсюда – отказ о крика. И связанных с напряжением голоса эмоций: ярость, злоба. Очень сжатая драматургия. Монолог. Не вопиятельный – повествовательный. Пляски, сальто-мортале… неуместно. Хотя, конечно, возможны «на разогреве».

Ограниченный набор допустимых приёмов при построении самого текста и в средствах его подачи.

Средневековый христианский театр – только «Святки», изображение рождества Иисуса в лицах. Совсем не древнегреческие трагедии.

Ближе к Будёному: «былинники речистые ведут рассказ».

* * *

Хотен в тот день на работу не ходил – сочинительствовал, паренька-писаря довёл до «белого каления», а вечером, в небольшом кругу моих слуг и ближников – позорно провалился. Что закономерно.

– Хотен, ты ж неграмотный. Так какого ж ты в бумагу вцепился, пальцем по ней водил? Прочитать решил? Или собой сочинённое – сам и позабыл?

– А… ну… не… но ты ж, Воевода велел…

– Я велел «записать», разве я велел «прочитать»?

– Эта вот… я подумал…

И на колени – бух, лбом в пол – грюк:

– Не вели казнить! Вели слово молвить! Не по умыслу злобному, но лишь скудомыслием безмозглым…!

– Стоп. Хорош скулить. Если скудомыслен – пойдёшь на Ватому. Или давай дело делать. Ты почему сочинение своё отпономарил? Будто в твоих словах – тебе самому – ни мысли, ни чувства?

– Дык… ну… это вот… Куражу нету! Оно тогда хорошо идёт – когда кураж! Когда ты ему слово – а он тебе в ответ! Глазками блым-блымк…

Это он мне собрался рассказывать?! Дядя, я перед такими залами выступал, которых у тебя в жизни никогда не было! И, при таком уровне твоей успешности – никогда не будет.

– Кураж… это материя такая… Когда ты на завалинке сидишь и перед бабами выёживаешься… Пришёл кураж – хорошо, нет его – спать пошёл. С таким умением – на Ватому. А вот коли ты – есть кураж, нет его – начал да сам собой закуражился… Тогда можно тебя в дело брать. И не важно что там вокруг – блым-блымк или зевки да чихи. Сделай! Чтобы был… блым-блымк!

* * *

Юрий Никулин говорил, что предпочитает выступать перед «людьми с улицы»:

«Такой зритель два часа на жаре за билетом отстоял, свой труд, свои деньги отдал. Он пришёл веселиться. Он в это – в моё представление – уже вложился. Он готов смеяться ещё до первой репризы. А вот если билеты какая-нибудь профсоюзная организация „Серпа и Молота“ закупила, да по разнарядке распространила… Человек пришёл терпеть, отбывать. Ему представление – изначально скучно. Только к концу и расшевелишь».

«Слышать смех – радость. Вызвать смех – гордость для меня».

Юрию Владимировичу Никулину было чем гордиться и чему радоваться.

* * *

Управление собой – ересь для большинства человечества. И в 21 веке – тоже. Максимум: не буду пить много. Хоть сегодня.

Вызвать в себе чувство, определённое, целенаправленное… «Влюблён по собственному желанию»? – Да ну! Эт тяжко! Так не бывает…

У тебя не бывает? – В профи – не годен. На Ватому.

Вот примерно так я целый час толковал Хотену. Был бы кто другой – плюнул бы и выгнал. Но у этого – талант. Я сам видел!

– Нут-ка, давай вспоминай. Чувство твоё. Что ты столбом стоишь? Ты хоть раз, на ногах стоя, свои байки рассказывал? А ну пошли! В лес. Костерок запалим, винца примем, комаров покормим. И ты мне свою байку, своим словами…

Фигня. Не получилось. Повторить свой собственный текст про Всеволжск на приличном уровне – он не смог.

Зато, слегка захмелев, выдал совершенно феерическую сказку про трёх царевен, которые вышли замуж за трёхглавого Змея Горыныча. Голов-то у Змея три, только на что жёнам его головы? Возникшая в змее-людской семье… коллизия была изложена в лицах, живым языком, с использованием разных стилей. Каждую царевну, особенно – младшую, Хотен изображал харАктерно, Змей у него был поповского толка – выражался церковно-славянски. Периодически вставляя матерные выражения. И забавно, тоже церковно-славянски, за них извинялся.

В конце было предложено неожиданное, парадоксальное решение. Вполне обоснованное, без волшебства и «роялей».

«И стали они жить-поживать, добра наживать».

Я отсмеялся, вытер выступившие слёзы и подвёл итоги:

– Врать ты горазд. Дал господь талант. Через что ты и жив до сей поры. Но одного таланта мало. Ты чувство своё запомнил? Как смотрел? Как дышал? Как двигался? Вспомни: вот сидел, палочкой кострище ковырял. Ухмыляться под нос начал. Ухо почесал. На меня исподтишка поглядывал. Ты ж меня уесть собрался? – Что «не»?! Не дёргайся! Как с духом собрался. Как начал напевно: «В некотором царстве, в некотором государстве…». У тебя ж ехидство спрятанное – из каждой буквы выпирало! И пошло-поехало. С разворотом и по кругу. Ты видел как калмыки танец лебедя танцуют?

Нет, конечно, не видел. Тут калмыков ещё нет, а настоящие калмыки – не танцуют. Вообще. Но я встал. И показал.

Воевода Всеволжский(!) перед каким-то мужиком(!) танцы пляшет?! Невместно!!!

Вы цену эффективной пропаганде знаете? Сколько голов придётся срубить на «Святой Руси» из-за её отсутствия? Вам реки, трупами запруженные, поля, кровью пропитанные – как? Нормально? Мелочь мелкая? Сияние славы, вершина героизма? А мне их жаль. Предков наших. Нынче их не пожалею, гонор свой теша, вас – не будет. Потомков без предков не бывает. А то такое вырастет… себе – на муку, другим – на ужас.

Пришлось начать работать с Хотеном. Плотненько. Ежедневно. Ещё одна чёртова забота на мою плешивую голову! Ещё одна область профессиональной деятельности, о которой я так… имею общее представление.

Профессионально – здесь не имеет никто. В мире! Спросить – не у кого. Совершенно не русское занятие. Слова «театр», «сцена», «спектакль», «сюжет», «кульминация», «мимика», «интонация», «монолог», «актёр», «ремарка», «реплика»… Их в русском языке просто нет! Не то, что объяснить невозможно, так и просто нечем!

* * *

Надо понимать, что происхождением своим театр обязан пьяному бардаку. Точнее: праздникам в честь Дионисия.

Как известно, Дионисий – бедророждённый недоносок. Продукт божественного разврата и самоубийственной бабской глупости в условиях проявления женской солидарности. Парня в семье олимпийцев не любили, кинули на сельское хозяйство. Он и начал квасить.

«Наш человек». В смысле – бог.

Сильно древнегреческий народ дружно радовался пробуждению природы после зимней спячки (Зима? В Греции?! Вас бы на Таймыр… вот там радости… полные штаны… меховые), размахивал лавровыми веточками, хлебал разбавленное вино и тащил огромные фаллосы из подручных материалов.

– Ура! Весна пришла! Спасибо партии за это! И лично товарищу Дионисию!

В ходе мероприятия («мистерия»), народ постепенно надирался и переходил к явному подтверждению своей готовности воспринять насылаемое богами плодородие и благоденствие.

«Они в любви своей клянутся.

И клятву делом подтверждают».

Мероприятие («драмос») изначально представляло собой шествие. Главную роль играли «козлы», они же – сатиры. От чего и «трагедия» (буквально – «песнь козлов»). Пели песни («дифирамбы»), содержание которых составляли мифы дионисийского круга. Потом набрасывались на зрителей и, особенно, с нетерпением поджидающих этого момента, зрительниц. Старательно доказывая совпадение козлиной внешности и сущности.

Со временем «шествовать» и «набрасываться» стало лень. «Нам и отсюда хорошо видно».

Весной 534 г. до н. э. Феспид в Афинах поставил первое представление с участием «ответчика» – декламатора, который пытался разговаривать с «козлами». Беседа с толпой пьяных мужиков-рогоносцев… зрелище увлекательнейшее.

Эсхилл, полюбовавшись на битых персов в Марафонской битве, добавил второго «ответчика», Софокл – третьего. А Аристофан, ещё сто лет спустя, придумал новый жанр – комедию.

В целом, похоже на «медвежий праздник» у угро-финов. Песни, пляски, маски. Только без секса на каждом углу и котурнов.

Холодно, знаете ли, у нас. На табуретках по снегу не побегаешь. Поэтому в мордве стебутся более… цивилизованно. А не кидаются друг в друга метровыми фаллосами из дерева.

* * *

Прямое заимствование не пройдёт. Нужна «творческая адаптация».

И начали мы, с Хотеном, создавать театральное искусство. Одновременно со словарём терминов. С очень прагматической целью – для спасения жизней людей русских. Путём политической пропаганды. По мотивам народных былин и сказок с частушками.

Маразм – крепчает. День ото дня. У меня, представьте, на выпаривательных аппаратах, где дубильный экстракт делают – поломка. Между прочим – горячее производство. Помимо убытков – есть пострадавшие. Тут влезает Хотен:

– Слышь, Воевода! Тута я монолог Чудища Поганого… А вот енту… ну… реплику я так голосом… У-у-у! Ну… типа по-страшнее… А?

Вот же… блин! И как на это отвечать? – По Станиславскому:

«Можешь играть хорошо; можешь играть плохо; это меня не касается. Мне важно, чтобы ты играл верно».

Вы себе «верно сыграть Чудище Поганое» – представляете?

При этом Хотен обидчив и капризен как девушка в менструацию. Гонор у него… гордыня… как пар из ушей – во все стороны. Мне-то плевать, я могу и в лоб дать, и он это скушает. Но он же и других цепляет! Они обижаются…

Способов унять без потери функциональности…? – Один. Иметь таких «хотенчиков» в хозяйстве много.

* * *

– Трое детей?! Это ж так тяжело!

– Не-а. Тяжело с первым. А потом они сами себя развлекают.

Надо скорее переходить к «потом».

* * *