Текст книги "Зверь лютый. Книга 24. Гоньба (СИ)"

Автор книги: В. Бирюк

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 21 страниц)

Связист пишет. Только не с грамоткой бегал, а с катушкой. А смысл тот же – связь… Она должна быть.

«Я убит подо Ржевом,

В безымянном болоте,

В пятой роте,

На левом,

При жестоком налете.

…

Летом горького года

Я убит. Для меня -

Ни известий, ни сводок

После этого дня.

…

Фронт горел, не стихая,

Как на теле рубец.

Я убит и не знаю -

Наш ли Ржев наконец?

…

Мы – что кочка, что камень,

Даже глуше, темней.

Наша вечная память -

Кто завидует ей?

…

Нам свои боевые

Не носить ордена.

Вам все это, живые.

Нам – отрада одна,

Что недаром боролись

Мы за родину-мать.

Пусть не слышен наш голос,

Вы должны его знать.

…

Я вам жить завещаю -

Что я больше могу?»

Как бы… чтобы это не было написано?

Чтобы не было Победы… Потому что не было бы Войны.

Войн.

* * *

Волга ко Ржеву подходит с севера. Точнее – раза три подходит. Никак решиться не может. Три петли почти с полным разворотом. И мы в этих… загибонах.

– Слушай, Тихое Лето, ты хоть скажи – куда скачем-то.

– Пено.

Какая пена?! Которая с коней хлопьями валится?!

А, блин, озеро.

От Ржева до истока Волги – 200 вёрст. Но Пено – поближе.

Между Верхней Волгой и Западной Двиной есть несколько путей. Они не используется. Новгородцы идут с севера. По Мсте на Мологу. Или на Тиверцу. Или по Ловати на Торопу. Или ещё западнее – через Усвяты. Восточные, западные и южные товары тащат в Новгород. Потому что через Новгород идут северные. Купцы с Волги делают крюк на север. И продают свои товары там. Купцы с Двины делают крюк на север. И тоже продают там. Отчего кубышки новогородские пополняются.

Владимир Креститель взял деньги у Криве-Кривайто. Стал князем Киевским и крестился – «кинул» кредитора. Тот закрыл балтийские пути – Висленский, Неманский, Двинский. «Экономическая блокада по идеологическим соображениям». Потом на смену христианско-перунистическому антагонизму, пришёл православно-католический/протестантистский. Обычная племенная ксенофобия, кристаллизовавшаяся в семивековом «священном царстве», позже поддерживаемая хоть и иными, но – религиозными различиями, трансформировалась в столетия непрерывных войн. В закрытость торговых путей.

У Руси остался один – Нева-Ладога. Сюда, в северо-западный край страны и собрался пучок всех торговых путей. Сначала – Новгород, потом – Петербург.

«Пути» выбирались исходя из сиюминутной, средневековой «политической географии». На путях строились города, селились люди. Создавалась география «экономическая». Следствия тех средневековых решений вполне видны и в 21 веке.

Паровозы и пароходы убили одни городки и умножили другие. Но ситуацию глобально не изменили. Нужно или новое технологическое решение – «выход из плоскости». Или ряд общественных решений – «переустройство плоскости».

Что вестовой князя Суздальского привёл меня к Пено – случайность. А вот то, что я на местность смотрел – закономерность. Результат размышлений и поиска подробностей по интересовавшей уже теме.

* * *

Забавно: три озера. С востока – Орлинское. Из него вытекает речка Орлинка, впадает в озеро Плотиченко, соединённое с Тиницким. Дальше Жукопа и Волга. С другой стороны Корякино озеро. Из него течёт речка Двинец до длинного озера Охват. Дальше река так и зовётся – Двина. Между Орлинским и Корякиным – третье озеро. С выразительным названием – Соблаго. От этого «Со-Блага» сухого пути в одну сторону – три версты, в другую – пять. Причём грунты лёгкие. По Некрасову: «небо, ельник и песок». Местами – болотцы.

Восемь вёрст прокопа и… прямой водный путь от Басры… да хоть бы только от Табаристана!… до кое-какого… Лондиния.

Вы меня поняли?

Боюсь – нет.

Почти весь дальний широтный трафик в Евразии пересекает линию Басра-Булгар. Не важно что: слоновая кость из Индии, пряности с Молуккских островов, китайский шёлк… Даже африканский экспорт, включая чёрных рабов, большей частью, идёт здесь.

Единственное исключение – Красное море. Баб-эль-Мандаб – «ворота слёз». Путь тяжёлый и опасный. Особенно после того, как арабы засыпали канал, что выводил от Красного моря в рукав Нильской дельты. Надобно им было способствовать процветанию только что основанной столицы Халифата – Багдада.

Основная масса товаров от этой линии идёт на запад. Месопотамия – Леван. Идёт – ножками. Копытами верблюдов и ишаков. Моя расшива везёт 400 тонн груза. Поклажа тысячи «кораблей пустыни». Удвойте – нужно ещё тащить припасы. Для животных и погонщиков. Тысяча погонщиков.

А расшиву тянет десяток-другой бурлаков.

Всех живых – надо кормить. Каждый день.

Прикиньте разницу.

Где-нибудь в порту типа Триполи груз переваливают на корабли. Перевалка – потери, траты.

Дальше уже легче – Средиземным морем, корабликом. Норма прибыли на этом участке – 30–40 %.

В Генуе годовой налогооблагаемый оборот порта – один-два миллиона золотых. Ещё – Барселона, Марсель, Палермо, Пиза, Венеция, Задар, Дубровник… И – Царьград.

Суммарная оценка – десяток-другой лимонов. Золотом!

Мне не надо всё! Мне бы только дольку малую! Десятую-двадцатую…

Для сравнения: суммарный доход всех «светлых» князей «Святой Руси» я оцениваю в сотню тысяч кунских гривен.

От этой же линии 3Б (Булгар-Багдад-Басра) идут на запад и другие пути: Закавказский, Северо-Кавказский, Волга-Дон… Был караванный путь от Булгара до Куябе (Киева)… С теми же проблемами: куски сухопутных дорог, перевалка грузов. Помимо разнообразных разбойников, таких же «мирных жителей» и налогового грабежа.

«Десятина от всего» по Аламушу – норма на каждой границе. Эмиры Мосула и Алеппо, князь Антиохии, горсовет Генуи, граф Марсельский, герцог Бургундский, граф Шампанский, король Французский, герцог Нормандский… кого-то забыл? – каждый откусывает себе дольку. Пираты и грабители – берут всё. Корм, кров, работа… – мелкие отягощения в счастливом случае.

Прокопать здесь, возле этого Соблаго, восемь вёрст – создать сплошной водный путь от 3Б на запад… аналог Суэцкого канала в 19 веке. Кто-то продолжает ходить вокруг мыса Доброй Надежды. Кому именно такой маршрут важен. Все остальные, кому – из пункта А в пункт Б… экзотикой не заморачиваются.

«Клонда-а-а-айк!» – орут мне в уши молотилка со свалкой. Как тот оракул Византу.

«Построй город напротив слепых».

Не надо считать святорусских жителей слепцами. И дураками-неумехами – тоже. На волоках в Новгородской земле знаю два судоходных канала, «копанки» называются.

Только новгородцам такой широтный «клондайк» не только не нужен – вреден. Это путь в обход Новгорода, в обход их кошельков.

Ещё: эти земли, от Ржева до Торопца – владения Смоленских князей. Князья живут не с торговли, а с налогов. Безопасность-товар-деньги-налог. «Четвёртая производная». Навыка целенаправленно создавать «объекты налогообложения» – у них нет.

У князей – свои заботы. Главный – чтобы порядок. Они строят крепости и церкви. И ни одного моста, канала, магистрали. По дорогам да мостам на «Святой Руси» только «старый казак» – крестьянский богатырь Илья Муромец. Да и тот давно в монахи ушёл.

Конечно, куча проблем. И далеко – на Каспии, Волге, Двине, Балтике… И вот тут конкретно: речки придётся углублять, болота осушать, что там в озёрах по глубине – зимой не понять, грунты под снегом детально не видно – могут быть гряды валунов, морены. И вообще – всё это плохо: Волга и Двина в своих самых верхних течениях идут с севера на юг. Не восток-запад. Лишних сотня вёрст – как минимум. Но это же не полтыщи! Да ещё с маразмом Новгородского Ильменского пути. С волоками, порогами, бурной Ладогой, долгим ледовым покровом… И боярством. Которое «за базар не отвечает».

Возможен путь южнее, без этого «северного горба». По притоку Межа-Обща. Можно ещё южнее: Днепр-Угра. Это выход в Оку. Уже «южный горб» получается. Надо смотреть.

«Три Б» – не моё изобретение. Был такой проект в кайзеровской Германии. Только «Б» чуть другие: Берлин – Вена – Стамбул – Багдад – Басра – Кувейт. Попытка разрушить англо-французскую монополию Суэцкого канала. С одновременным получением всякого «вкусного». Вплоть до иракской нефти: немцы получали от османского султана обширные территории вдоль маршрута будущей железной дороги. С их полезными ископаемыми.

«Восточный экспресс» Агаты Кристи – про построенный кусок.

Почему Россия не предложилась? Или – сама не реализовала?

Пётр Великий строил каналы. Но – на севере. Попытка построить Волго-Дон сорвалась. Потом – проигранный Прутский поход, возвращённый туркам Азов. Стало не актуально. Есть Северо-Запад, столица – там. Когда большевики перенесли столицу в Москву – схема основных железных дорог уже была построена, речные пути стали вспомогательными.

Удобные для России варианты на Балтике стали доступны в конце 18 века. Британия к этому моменту уже утвердилась на Востоке, вложилась в пути сообщения. Создавать путь в Индию через Россию – им уже нужды не было. В отличие от ситуации 17 века. А сама Россия… гибель Грибоедова – один из эпизодов «большой игры».

Фактор времени. «Дорога ложка к обеду».

* * *

– Из пункта А в пункт Б вышел пассажирский поезд. А из пункта Б в пункт А вышел курьерский.

– И?!

– Не встретились. Не судьба.

* * *

Как на Охват выскочили, я давай Тихое Лето уговаривать:

– Пошли напрямки! Пошли на запад! Неужто тут дорог проезжих нет? Зима же! Позамёрзло всё!

Тот молчал-молчал да и высказался.

– Прямо – Лебедский мох. Дальше – Большой мох, Зыбучий мох, Бельский мох. А там – Анакинов мох. Анакин такой был. Шустрый. Вроде тебя. Утоп.

Убедил. Боюсь я болот. Делать нечего – скачем по речке. Что зимой малые реки снегом по берега забивает – я уже…? Вот по такой… канаве, полной снега, и… скачем. С коней пена валится.

Пошли проблемы с постоем – крупных селений нет. В маленькие на два-три дома деревеньки – не пускают, боятся. На серебро глядят как на диковинку.

Глядят… по всякому. Тихое Лето сказал:

– В избах – не ночевать. Одному – не спать.

Кто у нас «вечный дневальный»? А как вы догадались?

Сидишь ночь напролёт в конюшне на сене – слушаешь. Кони сквозь сон жуют, мышки шуршат, спутники – посапывают да почёсываются. Вот хозяин на двор вышел – отлить? А вот хозяйка к корове пошла… Одна ли?

Могут и пришибить. Не за деньги – за коней, за сапоги, за кафтаны целые.

Был у меня в «Святой Руси» такой эпизод – «людоловский хутор» на Десне. Здесь – не Юг, здесь «добрые поселяне» в холопы на продажу «гречникам» брать не будут – просто зарежут.

Какие там полтораста вёрст в день?! Хоть бы половину осилить. Скачем, коней погоняем. До Ржева кони «в теле» были. Теперь… Уходили с Волги – овсом затарились. Коню надо четверть пуда зерна в день. Девять коней. День прошёл – два пуда долой. А везти надо с собой, во вьюках. Много ты увезёшь? У здешних – хлеб к Новинам кончился. И захотели бы да не продадут – нечего. Ни рыбу мороженную, ни кору толчёную – кони не едят. Сено-солома – для скачки не корм.

Потом, для полного счастья, волки увязались. Тут уж все труханули. В смысле – и я, и кони.

* * *

– Беримор! Кто этот джентльмен?

– Этот человек спасёт вас, сэр Генри, от собаки Баскервилей.

– Мистер Шерлок Холмс из Лондона?

– Нет, сэр. Мужик Герасим из России.

Факеншит! Середина России, а ни одного «герасима» не видать!

* * *

Ночь, ветер, снег. Комки из-под копыт в лицо. Темно. Все – и люди, и кони – молчат, пыхтят. И только по краю леса, по берегу речному – волчий вой. Коней уже погонять не надо – сами галопом идут. А стая – большая. Так-то волкам за конями не угнаться, они переменами гонят – одни отстали, другие с боков свежие выскакивают. Отморозки.

Волчата рождаются в конце зимы. К следующей зиме, к морозам, они вырастают настолько, что могут принимать участие в загонной охоте. Где у каждого зверя – своё место, «номер». Но ума-то ещё нет! В азарте погони срываются с места не вовремя, ломают план. Стая остаётся без добычи, такого волка наказывает, изгоняет. В одиночку молодому волку зимой в лесу прокормиться тяжело. Они дуреют от голода, утрачивают инстинкт самосохранения, выходят к людям, пытаются утащить скотину, их бьют.

Вот один такой, сильно шустрый, сорвался со своего места до срока, кинулся на коней сбоку. Мы с Тихим Летом коней в поводу тащили, а последним Сухан ехал. Он этого «отморозка» и снял. Достал саблей, когда волчара прыгнул. Хорошо достал. Тот на месте закрутился, заскулил, таская за собой вывалившиеся на снег кишки. Тут на него стая и накатила. Такой… рычащий серый ком.

Обычно волки друг друга не едят. Но в азарте охоты, голодные, запах свежей горячей крови… Отстали.

У Сухана на рукаве полушубка – кровавая полоса.

– Цапнул?

– Саблю вытер.

После успешного удара, прежде чем убрать клинок в ножны, его надо обязательно вытереть. И дело не только в том, что клинок ржавеет. Летом кровь сворачивается, густеет. Склеивает клинок и ножны изнутри. Зимой ещё хуже – примерзает. Через полчаса на морозе – саблю из ножен уже не вытянешь. Если волки дальше гонят – другой раз не отобьёшься.

Повезло: вскочили в деревеньку. Только коней завели – хозяева полосу у Сухана углядели.

– Волки?! Собирайтесь да уходите!

– Как так?! Вы что ж, людей русских православных – зверям диким на съедение гоните?!

– Уходи-тя! Уходи-тя! Нам таких напастей не надобно! Нам от стаи не отбиться – скотину порежут, людей погрызут.

В крик кричат, чуть не плачут.

Присмотрелся – и правда. Забор невысок, снегом под самый верх занесён. Волку забраться да во двор спрыгнуть – не забота. В стае голов тридцать-сорок. Если они разом кинуться… В деревеньке три мужика: один – хромой, другой – кривой, третий – дурак. В прямом смысле – дебил. Бабы… им в пару. Одна ещё и на сносях.

Такой стае сапиенсов, которая русская деревня, от такой стаи люпусов, которая русские волки – не отбиться. Зимой волчья стая на дороге нормально берёт одинокого путника. Но чтобы целое селение… Сами дураки – снег надо было от забора убирать!

Тут нас стая догнала. И всякое препирательство кончилось: выгонять трёх оружных мужиков перед лицом такой опасности… – даже у этих ума хватило.

Две местные собачонки лесного зверя чуют, скулят, норовят в избу забиться. Кони храпят, рвутся – не удержать, затопчут с испугу. Запалили костры, соломы туда сырой кинули. Другой тут – и не сыскать.

Я прежде думал – только комаров дымом отгоняют, ан нет – и волки отошли. С одной стороны – дымовуха, с другой – мы трое с саблями. Звери запах и звук железа чуют – сторожатся. Железом по железу звякнуть – в лесу или в поле звук далеко слыхать.

И так – до света.

Глава 525

Рассвело. Ну, думаю, кончилось приключение, дальше поскачем. Сухан показывает:

– Вона. За ёлкой.

Точно, стая не далеко ушла, в лес спряталась. Ждут. Когда же тёпленькое мясцо из-за забора вылезет.

– Тихое Лето, часто у вас такое в службе случается?

– Не. Зимой. Раз-два.

– Каждой зимой?! По два раза?!

– Ну. В прошлом годе три дня на ёлке сидел. Ремнём привязался. Чтобы не упасть во сне.

– А конь?!

– А съели.

* * *

Факеншит уелбантуренный! Это ж середина «Святой Руси»! Светло светлой и прекрасно изукрашенной! Со многими красотами прославленными: бесчисленными большими городами, славными селениями, монастырскими садами, храмами Божьими и грозными князьями, честными боярами и многими вельможами, правоверной верой христианской…

А тут – волки. Которые это «славное селение» просто сожрут! Со всей «правоверной верой христианской». Наплевав на всех «грозных князей» и «честных бояр».

Княжья гоньба! Гонец везёт послания высшего уровня! Переписка межгосударственная! И судьбы народов и государств зависят от того – успеет ли гонец на ёлку влезть да сумеет ли там высидеть. Пока волкам надоест под деревом зубами щёлкать…

Простейшее дело – доставка письма – превращается в героический подвиг. Со многими… хеппинсами и трамблами. Остаётся сказать – «аллах акбар». Тогда зачем придумывать послание? Мозги морочить, слова подбирать, продумывать реакцию адресата…? – Не будет реакции. Потому что волки гонца – съели, сумку с грамоткой – в клочки порвали. Лежат твои слова-мысли в снегу под ёлкой, догнивают. Воля божья.

И как с этим бороться? Свечку пудовую Николе Угоднику поставить?

Как-то эта тема у коллег-попандопулов… не рассмотрена. Не в смысле – «случается». А в смысле – обязательности, закономерности.

* * *

День мы с волками переглядывались, ночь опять костры жгли, «серых гостей из лесу» поджидали. Дымом провонялись… аж до сблёву.

На другое утро…

Вроде, нет их.

Вроде бы…

Стрёмно, однако. А ну как чуть в глубь леса отошли? Или ниже по речке поджидают?

Но… «труба зовёт». Деваться некуда – надо дело делать.

Аборигены опять в крик. Но – наоборот:

– Не уходи-тя! Не кидай-тя!

– Снег от забора вычисти. Может… и обойдётся. В этот раз.

Заседлали, поскакали. Живенько так. Коняшки наши бегут-торопятся. Чтобы побыстрее с того места уйти.

Как люди живут – непонятно. У меня ставятся погосты – в них десяток-три мужиков. Они отбиться могут. Есть тиун. У которого инструкция. В которой прописано и десять аршин высоты сплошного забора-околицы, и уборка снега изнутри и снаружи. За исполнение – тиун отвечает. Не головой, которую волки – может оторвут, а может и нет – лычкой, которую «Зверь Лютый» наверняка снимет. С последующим «на волю, в пампасы».

В сёлах моих – по сотне семей. Туда стаи и не подходят. Только одиночки-отморозки. Их и бить не надо: собак спусти – в клочья порвут! А здесь… Маленькие селения как следствие низкой удельной экологической продуктивности окружающей среды…

И за это людям – волкам в зубы?!

«Так жить нельзя. И вы так жить не будете».

Среди постоянных завитушек Двины я как-то пропустил момент, когда направление русла сменилось с меридионального на широтное. А потом мы наскочили на ещё один блок-пост.

Нежилое место. Заливной луг под снегом, на котором поставлены балаганы. Команда не сколько больше, чем у Ржева, сколько боеспособнее. На воинах не только пояса с мечами, но и кольчуги с шеломами. Кони у коновязи стоят осёдланные. Баб и пьяных – не видно. Разговор чётче, вопросы короче. Вдруг:

– А чё у тя голова повязана? Бились с кем?

У меня косынка из-под шапки вылезла. Выглядит как повязка на разбитую голову.

Показываю на Сухана, на полосу ещё видной крови на рукаве.

– С волками повстречались.

«Он мне про Фому, я ему про Ерёму». С моей манерой всегда говорить правду – в шпиёнах хаживать… Ух как мне Андреево поручение… не ко двору.

Тороплюсь сам задать вопрос:

– Великий Князь не проходил?

Внимательный взгляд. «А откуда…?». Но – княжья гоньба. Такие могут знать. Может, как раз и везут чего.

– Нет. Здесь ждать будете?

– Нет. Велено – в Торопец.

Тихое Лето сопит зло – влез «поперёд батьки в пекло». Говорить – его забота. Но…

Приняли в сторону, проехались по притоку – Торопе, переночевали в большом селе – Старой Торопе, чуть отъехали – скомандовал:

– В лес.

– Зачем?

– Своё – вздеть, суздальское – во вьюки. Дальше – ты голова, я – в слугах.

Всё, для нас «Торопецкий путь» – кончился.

Идя вверх мы можем в верховьях Торопы перевалить в речки Сережу или Смяту. Там и деревни такие стоят. На первой – Волок, на второй – Волоковое. В половодье волок в Смяту – 10 вёрст. Нам не годится – обе речки притоки Курьи. Которая впадает в Ловать низко, возле Холма. Великие Луки куда выше стоят, идти к ним со стороны Новгорода – рискованно.

Получается, что мы со своим слоганом «княжья грамотка в Торопец» – несколько лопухнулись. С другой стороны, Торопец – смоленский город. Слать гонца прямо… «грамотка суздальского князя в Великие Луки»… в условиях намечающегося «саммита»… уж очень подозрительно. Первая мысль у местных – измена замышляется.

Меняем легенду, амуницию, обходим по заметённым снегом лугам и лесам «блок-пост» смоленцев в устье Торопы, снова выскакиваем на Двину и скачем вниз.

«Обходим»… Двадцать вёрст – больше дня. Почти всё – пешком, с конями в поводу. Коней чуть не угробили. Это счастье, что у Тихого Лета – чутьё на… на подробности рельефа.

Ночёвка в лесу.

Что такое «нодья»? – Изобретение местных угро-финов. Чем славяне хуже? Или – лучше? Лес-то тот же. И выживать в нём надо так же.

Два бревна в «миссионерской позе» – лежа, вдоль, одно на другом, четыре кола по концам – чтобы не свалилось, между брёвнами – огонь. Шесть часов тепла посреди зимы… Кайф!

* * *

По Двине дорога наезженная, Торопецкий путь – из важнейших вариантов «пути из варяг в греки». Не зря Торопец по «Уставной грамотке» Ростика должен четыре сотни гривен платить. Есть с чего. Не со смердов же!

От Торопца, до которого мы не доехали, до Великих Лук – по прямой – 70 вёрст. По дороге в 21 веке – 90. «Здесь и сейчас»… сильно больше.

И сказал Нестор-летописец в Повести Временных Лет:

«Б? путь изъ вар?гъ въ греки и изъ грекъ по дн?пру и верхъ дн?пра волокъ до ловоти [и] по ловоти внити в ылмерь?зеро велико╓…»

Между Днепром и Ловатью – Западная Двина течёт. Нету в природе «волоков из Днепра в Ловать»! Вместо этого есть два варианта: верхний, Торопецкий, и нижний, Великолуцкий. Оба приведут в Ловать, в Ильмень. Но – по разному.

Ну, так Нестор же – и произведён в святые за летопись. А не за географию.

На самом деле вариантов больше. Про два из Торопы в Курью-Ловать я уже… Великолуцкий тоже распадается на два – Усвятский и Невельский.

«Идти по Ловати вверх… повернуть в протоку длиной 1 км в озеро Комша с сильным встречным течением. Пройдя узкое, длинное (5 км) озеро Комша, заросшее у берегов, идти вверх по Еменке. Речка узкая, извилистая, шириной 6-10 м… Берега высокие, лесистые… продолжать путь по озёрам, соединённым протоками, в озеро Невель, а затем в озеро Еменец, откуда волок 19 км в озеро Езерище. Из южной части озера вытекает река Оболь (длина 148 км), впадающая в Западную Двину на 493-м км от её устья».

Я цитирую сборник 1985 года. Основные отличия от состояния 1167: реки «пропилили» свои русла и долины глубже, озёра заросли и стали болотами, общее количество воды и равномерность её распределения в течении года – уменьшились. Ну, антропогенные факторы! Это ж все знают!

Другой вариант, «классический»:

«Волок из Ловати в озеро Ужанское по болоту Волочинский Мох. Оно дренируется многими ручьями, стекающими как в Ловать, так и в озеро. Самый значительный из них впадает в Ловать близ деревни Пруды. Ручей меньшего размера впадает в озеро Ужанское севернее деревни Прудищи. Верховья этих ручьёв соединены цепью „окон“ и полосой камыша, проходящего по моховому болоту, которые похожи на остатки старого, давно заросшего канала. Длина 2 км, ширина – 6–8 м, глубина местами до 1,5 м. Документов о происхождении Копанки, её строительстве и эксплуатации, нет. Поверхность Ужанского на 3 м выше уровня воды в Ловати, 10-километровый волок через водораздел (длина ручьёв и Копанки) при 3-метровой разнице уровней – хороший вариант пути „из варяг в греки“. Дальше – по озёрам Узмень и Усвятское к реке Усвячи».

Кажется, именно в Волочинском Мхе и утопили Усвятские волоковщики княгиню, проклявшую их перед своей смертью. Эту легенду я уже…

* * *

Без вопля «Гоньба княжеская! Разойдись!» – тяжело. Что мы не из простых – видно. Но не из сильно вятших. Так что, возчики дорогу уступают. Но – неторопливо. С постоем – медленнее. Торговаться приходится. Хотя у проводника моего и здесь знакомцы есть. Не один раз здесь проходил. На расспросы – фыркает.

– Был суздальский – стал, вот, боярича смоленского слуга.

– А куда?

– По господской надобности.

Я старательно акаю, словечки, в Смоленске когда-то подцепленные, употребляю. «Трынадцать», «сейчяс», «стау», «усих». К месту и не к месту.

Местечко тут интересное. С популярным названием – Сурож. Как раз напротив устья Усвячи. Живут здесь, ясное дело, сурожане. Не скажу, что по улицам греки толпами шастают, как в Суроже Крымском, но иноземцы – есть.

Городок под Витебским князем. Такой перекрёсток многие желают держать. Это одна из причин, почему Давыд Попрыгунчик в Витебск княжить пошёл. Стража сейчас стоит – смоленская.

Разговор со стражей… плотненький.

– Ты, молодец, не добрый купец, не поп, не богомолец… И какое ж тебе лихо покоя не даёт? На что в дорогу скачешь-то?

И так это… со спины стражники заходят. А у нас кони уже рассёдланы – не вскочить.

– Иду я по своим делам. А ты, дядя, подол бы брони своей вычистил. Иль забыл как оружничий Гаврила тебя ругал-стыдил за грязь-то?

Стражника – не помню. А вот эту «лепестковую отделку подола ламелляра» – сам драил. В бытность свою в выучениках у Гаврилы, которого я Буддой называл – главного оружейного начальника на подворье Смоленских князей.

Десятник стражи глянул на подол, потом – на меня.

– Чёт мне твоё обличье вроде…

– Само собой, десятник. Встречалися. А ныне – не держи. Сам понимаешь – служба княжеская.

Что «служба князя Суздальского»… не уточнил.

Отпустил. Просто потому, что я помню смешные подробности своего тогдашнего существования. Кусочек нашей, вот через эту железяку, общей жизни.

И мы поскакали. По Усвячи, по озёрам, по Ловати… Как я эти речки возненавидел! Мне надо на север, а Ловать здесь идёт чётко к западу.

Тихое Лето только хмыкает:

– Куда дорога, туда и гонец. Реки – от бога. От него ж – и дорога. Скачи да радуйся. Что есть.

Я когда-то бывал в Великих Луках. В давно прошедшем будущем.

Факеншит! Спрягать глагольные времена для попаданца… мозги сломать!

Не надо: того городка, который я видел – нет. А вот семь лук – извилин Ловати – имеются. Трёх охотничьих луков, как на городском гербе – нету. Да и откуда? Герб – от Екатерины Великой. В те времена этимологией не заморачивались.

Забавно. Место помню, вижу. Вот же извивы эти! Вон там, на горке, ещё собор будет. А города – нет.

Я, конечно, понимаю – глухое средневековье, дикие туземцы, городок маленький… Но не до такой же степени!

В летописи первое упоминание – как раз сейчас, по поводу визита Ростика. В новгородских берестяных грамотах 40–60 годов этого века из переписки купцов:

«В Киеве Бог был свидетель между нами: из твоих фофудий девять выговорил я себе. Таким образом, в Луках гривен шесть…».

Кто такие «фофудии» – неизвестно. Но Луки – есть. А городка, на месте которое я помню – нет.

– А… где?

Тихое Лето смотрит удивлённо:

– Чего – где? До города ещё тридцать вёрст.

Ну, блин, «кочующие земледельцы»! Мало того, что каждая семья каждую весну из избы разбегается, откочёвывает по всяким сенникам – дровянникам, что общины целиком каждое десятилетие переселяются, так они ещё и города постоянно перетаскивают!

Ладно, скачем дальше.

* * *

Точно, есть городок. Так и зовётся – Городок-на-Ловати. «Луки» – его довольное новое название: «Городок» на «Святой Руси» уж очень распространено, не отличить. Кажется поэтому – чтобы различать – более позднему поселению добавили эпитет «Великие».

Городок уже лет триста стоит на правом берегу. Луки речные здесь, конечно, есть. Две петли почти полной окружности. В верхней – горка, метров на сорок выше окружающих болотистых равнин. Но не – «семь загибов на версту», как в том месте, где на рубеже 12–13 веков (в РИ) новгородцы крепость поставят. Сынок нынешнего Якуна – Дмитрий Якунич и смастырит.

Нынешние Луки ещё лет сто назад были крупным промышленным центром. Застройка на столбах, как у пруссов, куча скандинавских, балтских, западно-славянских элементов.

Особенно видны горшки фельдбергской культуры: с гончарного круга, хорошо обожжены и богато орнаментированы. Невысокие, широкогорлые, с выпуклыми боками и суженной нижней частью. Украшены многорядной волной или горизонтальными линиями, встречаются штампованные узоры и налепные валики.

«Фельдбергская культура» – с реки Хафель. Там ещё такие известные города будут: Берлин, Потсдам, Бранденбург… Отождествляется с ободритами и лютичами.

Кто, когда, почему… не знаю.

Лукичане много занимались добычей железа и его кузнечной обработкой. Ножики хорошие делали. В пакетной трёхслойной технологии. Последнее время как-то оно… посыпалось. Сельским хозяйством увлеклись. Горшки, к примеру, нынче почти все привозные из Смоленской земли. «Голландская болезнь»? Нафига делать, когда можно купить?

* * *

Ниже городка – речка Рубежница, выше – Ольшанка. Между ними – осинники и два озера. С другой стороны – Ловать и за ней болота. А тут у берега – холм с городком и посадом под боком. Типичный святорусский пейзаж, антураж и население. Ну и где ж тут мне заховаться? С перископом. Или правильнее – с пери-фоном? Я ж слушать хочу.

Оп-па… А встать-то и некуда.

Городок забит санями, людьми… Переговорщики – «огнищане, гридь, купьце вячьшее» – по посаду на постой встали. В самом городке – Ропак со свитою и квартирьеры из Киева. Усадьбы чистят-моют, во всех дворах перины выколачивают.

Сам! Великий Князь! Едет!

«Самого» ещё нет – мы ухитрились вскочить в Усвячу на день раньше княжеского обоза. Теперь дня три придётся ждать – обоз идёт много медленнее, чем мы скакали.

Суетня-толкотня – хорошо: мы, со своими девятью «скоками» (рысаками) не торчим бельмом на глазу. И – плохо: постой не найти.

У Тихого Лета и здесь знакомец нашёлся. Только глянул на нас и сразу:

– Не-не-не! И не ищи! Всё забито-занято! Вятшие аж в хлевах ночуют!

– А как же…?

– В Губаны. Тама у меня тестя деверя стрый живёт. Привет передай. Ну и там… не скупися.

Делать нечего, ещё три версты вниз по Ловати. Селение это… Жители, видать, поднаторели «губу раскатывать». Отчего и название такое. Дядя цены сразу втрое задирает:

– Да ты глянь! Почитай во всех усадьбах новогородские стоят!

И правда: переговорщики – в городке, в посаде тамошнем. Но серьёзный человек один в дорогу не идёт. Вот слуг, какие не сильно на каждый день надобны, в дальнее селение и поставили.

Наших коней углядел – ещё втрое.

– Им же ж сколько овса надоть! А овёс-то ноне… не укупишь.

Услыхал приветы да поклоны от своего городского родственника, тихолетного знакомца:

– Ой, радость-то какая! Ой, спасибочки! Так вы ж почти родные!

И – ещё втрое. Типа: свои люди – сочтёмся.

Нас – трое. Сумму – утрояем ещё раз. «Оптовая скидка»? – А хто ето?

– А сколь стоять будете? Неделю? Усемеряем. Итого – десять гривен. Вперёд, само собой.

Итить…! Но идти нам некуда. А морду бить – ещё дороже встанет.

Ладно, «не в деньгах счастье». А в их количестве. Количества у нас хватает. Тут другая проблема: если бы встали в посаде – я бы местных слухов да сплетен сразу поднабрался.

Народ, конечно, врёт. Но не тотально. Чего-то полезного и узнал бы. А так… местные «губаны» про урожай подосиновиков прошедшим летом более толкуют.

Утром хозяин в город собрался – телушку продать. Такие княжеские междусобойчики – редчайший случай урвать кусок. Пришлые жрут в три горла, серебра не считают – на людях гонор тешат. Да и просто – народец не бедный пришёл.

Великий пост? – И чё? «Идущие по путям поста не держат». Оно, конечно – по желанию и благочестию. Но жрут… как не в себя.