355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Уильям Айриш » Вальс в темноту » Текст книги (страница 18)
Вальс в темноту
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 18:21

Текст книги "Вальс в темноту"


Автор книги: Уильям Айриш


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 25 страниц)

Глава 52

Жарден жил на бульваре Экспланада. Дюран хорошо помнил его дом. Во времена своей холостяцкой жизни он не раз обедал здесь по воскресеньям и получил от маленькой дочки своего компаньона, Мари, почетное звание «дядюшки».

Дом нисколько не изменился. Меняются не дома, сокрушенно подумал он, меняются люди. Дом был таким же дружелюбным и гостеприимным. Года два или три назад он вот так бы стоял перед ним с горстью конфет для Мари. Теперь все было по-другому.

Постучав, он стоял перед дверью, прижимая к носу платок, словно его мучил тяжелейший насморк. На самом же деле он хотел, насколько возможно, скрыть свое лицо. Но при этом он сам понимал, как тщетна эта предосторожность. Всякий, кто был с ним знаком, мог бы узнать его даже со спины, не заглядывая в лицо.

Еще до того, как открылась дверь, он бросил эту затею; отнял платок от лица и убрал в карман.

Дверь открыла все та же знакомая ему негритянка Нелли.

При виде его она, просияв, всплеснула руками:

– Ой, посмотрите только! Кто к нам пожаловал! Мистер Лу! Давненько вас не было!

Он, робко улыбнувшись, неуверенно огляделся.

– Мистер Аллан уже вернулся из конторы?

– Нет, сэр. Но все равно, входите в дом. Он вот-вот придет. А мисс Густа, она дома. И маленькая мисс Мари тоже. Они обе будут вам очень рады, это уж точно.

Он переступил через порог и остановился.

– Нелли, не говори… не говори им, что это я… пока не говори; мне сперва нужно повидать мистера Аллана по делу. Я подожду, но ты ничего не говори… – Он заметил, что, как проситель, вертит в руках шляпу, держа ее за поля, и, взяв себя в руки, остановился.

У Нелли укоризненно вытянулось лицо.

– Вы не хотите, чтобы я доложила о вас мисс Густе?

– Пока нет. Я сначала должен увидеться с Алланом наедине.

– Ладно, сэр, проходите в гостиную и располагайтесь. Я зажгу лампу. – Ее радушие исчезло. Она холодно осведомилась: – Взять вашу шляпу?

– Нет, спасибо, я ее подержу.

– Ежели чего захотите, мистер Лу, так позвоните мне.

– Мне ничего не нужно.

У двери она обернулась, окинула его внимательным взглядом и удалилась.

Он осознал, что ходит по краю пропасти. Любой из них, кто, возможно, уже обо всем слышал, даже сам Жарден, может сообщить властям о его присутствии, и тогда его немедленно арестуют. Он полагался на их милость, он доверился тому, в чем не испытывал никакой уверенности. Дружба? Да, с таким же, как они, себе подобным. Но дружба с человеком, на котором лежит клеймо убийцы? Это совсем другое дело, вовсе не одно и то же.

Он услышал, как откуда-то сверху хорошо знакомый женский голос крикнул:

– Кто это был, Нелли?

И когда Нелли на мгновение замешкалась с ответом, он помимо своей воли еще крепче вцепился в шляпу, перестав вертеть ее в руках.

– Какой-то джентльмен к мистеру Жардену по делу.

– Он остался ждать?

Нелли искусно увернулась от необходимости лгать напрямую:

– Я сказала ему, что мистер Жарден еще не вернулся.

Он услышал, как голос, все так же ясно различимый, но уже не такой высокий, обращающийся к кому-то, находившемуся на том же этаже, произнес: «Как странно, что он пришел сюда, а не в контору к твоему папочке». После чего хозяйка дома удалилась.

Дюран сидел в гостиной и смотрел как зачарованный на раскрашенный вручную свешивавшийся с потолка абажур, вокруг которого лучился белый полупрозрачный нимб.

Вот он, дом, подумалось ему. Здесь ничего не может случиться, ничего плохого. Домой приходишь, уверенный в своей безнаказанности, выходишь из него – уверенный в своей неприкосновенности, открыто глядя в лицо всему миру. А убийство – смерть человека, вызванная деянием рук другого человека, – это нечто из Библии, из исторических романов, то, что совершали в древние времена короли или пираты. Такие места, где об этом написано, обычно пропускаешь: когда читаешь вслух детям. Кортесы, Борджиа и Медичи; заговоры и отравления, в некотором царстве, в тридесятом государстве. Но не средь бела дня в девятнадцатом веке, в твоей собственной жизни.

Вот таким должен был бы быть мой дом. Таким же, как этот. Почему меня этого лишили? Что я такого сделал?

Снова сверху послышался женский голос, приятный, но твердый, обращавшийся из одной комнаты в другую:

– Мари, позаботься о своих волосах, милая, и о своих ручках. Сейчас вернется папа.

И в ответ более высокий, более юный голос:

– Да, мама. Мне завязать сегодня волосы ленточкой? Папе это нравится.

А откуда-то снизу до его ноздрей доносился приятный аромат риса и зелени, перемежающийся с аппетитным запахом налитого на сковородку масла.

Ведь это все, чего я хотел, подумалось ему. Почему это я потерял? Почему у меня это отобрали? Ведь у других это есть. Чем же я нагрешил? Перед кем провинился?

В двери щелкнул ключ Жардена, и он, встрепенувшись, развернулся вместе со стулом лицом к открытой двери, приготовившись к появлению хозяина.

Стукнула убранная на место трость, раздался глухой шлепок положенной на вешалку шляпы.

Затем появился и он сам, готовый предстать перед своей семьей, расстегивая длинный сюртук горчичного цвета.

– Аллан, – проговорил Дюран замогильным голосом, – мне нужно с тобой поговорить. Можешь уделить мне несколько минут? Я имею в виду… пока ты не увиделся с ними.

Жарден резко обернулся к нему. Потом широкими шагами вошел в гостиную, протягивая руку для рукопожатия, но на его лице уже лег отпечаток беспокойства, вызванного просьбой Дюрана.

– Помилуй, что ты здесь делаешь? Когда ты вернулся? Августа знает, что ты пришел? Почему тебя здесь оставили одного?

– Я попросил Нелли ничего не говорить. Мне нужно сначала побеседовать с тобой наедине.

Жарден потянул за колечко, привязанное к тонкому велюровому шнурку. Затем вернулся к открытой двери, выглянул наружу и, когда на вызов явилась горничная, приказал с выдававшей его неловкость хрипотцой:

– Подашь ужин чуть позже, Нелли.

– Да, сэр. Только сдается мне, господа, он от этого вкуснее не станет.

Жарден развел руки в стороны и задвинул отгораживающую гостиную раздвижную дверь. Затем вернулся к Дюрану и встал, вопросительно глядя на него.

– Послушай, Аллан! Я не знаю, как начать…

Жарден покачал головой, словно не одобрял подобное расположение духа.

– Хочешь выпить, если это тебе поможет, Лу?

– Да, пожалуй.

Жарден наполнил стаканы, и они оба выпили.

И снова он встал перед Дюраном, глядя на него сверху вниз.

– Что-то случилось, Лу?

– Еще как случилось.

– Куда ты делся? Где ты был все это время? И мне – ни слова. Я даже не знал, жив ты еще или умер…

Дюран, вяло махнув рукой, остановил этот поток вопросов.

– Я снова с ней, – произнес он через минуту. – Я не могу вернуться в Новый Орлеан. Не спрашивай меня почему. Я не за этим сюда приехал. – Потом он добавил: – Тебе ничего не попадалось в газетах?

– Нет, – ответил Жарден, заинтригованный его словами. – Я не знаю, о чем ты.

Он и вправду ни о чем не читал, ничего не знает, спросил себя Дюран. Не лжет ли он? Может, он щадит меня, деликатничает?..

Жарден, заглянув в свой стакан и осушив его до последней капли, продолжал:

– Я не хочу знать ничего такого, о чем ты сам мне не скажешь Лу. У каждого человека своя жизнь.

«У Даунза тоже была своя жизнь, – пронеслось в голове у Дюрана, – пока я не…»

– Ладно, давай вернемся к тому, что меня сегодня привело, – сказал он с бодростью, от которой был весьма далек. Он вскинул голову, чтобы посмотреть Жардену в глаза. – Аллан, сколько стоит на сегодняшний день мое предприятие? Я имею в виду, сколько можно было бы получить за него, если бы…

Жарден побледнел.

– Ты думаешь его продать, Лу?

– Да, Аллан, я думаю его продать. Тебе, если ты выкупишь у меня мою долю. Ты сможешь это сделать? Ты согласен?

Жарден, по-видимому, не в состоянии был сразу дать ответ. Скрестив на груди руки, он начал широкими шагами ходить взад-вперед по комнате. Потом засунул руки в карманы, так что при ходьбе размахивали фалды пиджака.

– Прежде, чем мы продолжим, я тебе еще кое-что хочу сказать, – добавил Дюран. – Я никому, кроме тебя, продать не могу. Тогда мне понадобится обнаружить себя, а это невозможно. Я больше ни к кому не могу обратиться. Нотариус должен прийти к тебе на дом. И все нужно проделать без лишнего шума.

– Ну подожди хотя бы пару дней, – начал уговаривать его Жарден. – Подумай хорошенько…

– У меня нет этой пары дней! – Дюран, словно потеряв терпение, медленно повел головой из стороны в сторону. – Ты что, не понимаешь? Мне нужно тебе все рассказать, как есть?

Еще минута, предупредил он себя, и будет уже слишком поздно, все ему рассказав, я буду полностью в его власти. То, что я прошу его у меня купить, и так отойдет к нему, стоит ему только подойти к звонку и…

Но тем не менее он выложил ему скороговоркой, не останавливаясь, чтобы внять предостережениям своего внутреннего голоса:

– Я – преступник, Аллан. Я скрываюсь от закона. Я потерял все свои гражданские права.

Жарден остановился как вкопанный.

– Боже милосердный! – вырвалось у него.

Дюран полным отчаяния жестом ожесточенно шлепнул себя по бедру.

– Это нужно сделать сегодня, прямо сейчас. Это ждать не может. Я не могу ждать. Я даже теперь рискую, оставаясь в городе…

Жарден наклонился к нему и, крепко взяв за плечи, встряхнул.

– Ты все свое будущее пускаешь под откос, дело всей твоей жизни… Я не могу тебе позволить…

– У меня нет будущего, Аллан. Мне недолго осталось. А дело всей моей жизни, боюсь, уже позади, продам я его или нет.

Его кисти безжизненно повисли между коленями.

– Как нам быть Аллан? – робко прошептал он. – Ты мне поможешь?

В дверь постучали. Послышался детский голос:

– Папа, мама спрашивает: ты скоро? А тот утка совсем пережарится.

– Сейчас, милая, иду! – крикнул Жарден через плечо.

– Иди к своей семье, – решительно произнес Дюран. – Я тебе порчу вечер. Я посижу здесь и подожду.

– Я не смогу есть, когда у меня на душе такое, – возразил Жарден. Он снова наклонился к нему, делая еще одну попытку обрести его доверие. – Послушай, Лу. Мы знаем друг друга с тех пор, когда тебе было двадцать три, а мне – двадцать восемь. С тех пор, как мы клерками, сидя за соседними столами, горбатились на старика Мореля. И вместе получали повышение. Когда он хотел повысить тебя в должности, ты ходатайствовал за меня. Когда он готовил для меня новое место, я просил за тебя. Пока мы, наконец, не созрели и, сколотив деньжат, не начали совместное дело. Не открыли собственный торговый дом. Сначала мы едва сводили концы с концами, даже с учетом тех денег, что я взял, женившись на Августе. Ты помнишь, как мы начинали?

– Помню, Аллан.

– Мы не боялись трудностей. Мы решили, что пускай лучше будем работать сами на себя, даже если у нас ничего не получится, чем богатеть, работая на кого-то другого. И мы стали работать на себя – и разбогатели. Но мы вложили в наше дело то, что теперь оттуда не выбросишь. Это наши пот и кровь, это мечты и надежды двух молодых парней, это лучшие годы нашей жизни. Теперь ты являешься ко мне и хочешь мне все это продать, хочешь, чтобы я это у тебя купил, как будто это мешки колумбийских кофейных зерен, – как я могу это сделать, даже если бы хотел? Как я могу назначить цену?

– Ты можешь сказать, сколько стоит наше дело, можешь посмотреть по книгам, сколько за него дадут чистоганом. И отдай мне половину в обмен на отказ от претензий, на купчую, или что там для этого нужно. Забудь, что я – Дюран. Представь, что я посторонний человек, который владеет пятьюдесятью процентами. Верни мне деньгами приблизительно половину стоимости, вот и все, о чем я прошу. – Он в отчаянии вскинул руки. – Разве ты не понимаешь, Аллан? Я не могу больше участвовать в деле, я никакой роли в нем играть не могу. Для этого нужно быть здесь, а я не могу здесь находиться.

– Но почему? Не мог же ты сделать нечто такое, что…

– Мог. И сделал.

Жарден ждал, глядя на него в упор.

– Если я скажу тебе, Аллан, я отдам себя в твои руки. Тебе не понадобится давать мне ни цента, моя доля и так отойдет к тебе со временем, во всяком случае, ввиду отсутствия….

И он с сокрушением признался себе, что и так находится в его руках, не важно, расскажет он ему, или нет.

Жарден негодующе выпрямился.

– Лу, я могу обидеться. Ведь мы же друзья…

– То, о чем я тебе собираюсь рассказать, положит нашей дружбе конец. Есть определенные границы для дружбы. За ними она даже наказуема и преследуется по закону.

Из-за двери снова раздался стук.

– Мама уже сердится. Она говорит, что мы сядем за стол без тебя. Эту утку специально готовили…

И на этой домашней, семейной фразе Дюрана прорвало, словно он не мог уже больше сдерживаться:

– Аллан, я совершил убийство. Я не могу здесь ждать до завтра. Мне нужны деньги.

И он безжизненно уронил голову на развернутые ладонями кверху руки, словно на шее у него уже затянулась петля виселицы.

– Папа? – послышалось за дверью.

– Подожди, деточка, – выдавил из себя побледневший как полотно Жарден.

Воцарилось гробовое молчание.

– Я знал, что этим все кончится, – наконец проговорил Жарден упавшим голосом. – Она тебе с самого начала не подходила. Августа почувствовала это еще на твоей свадьбе, она сама мне об этом сказала. Женщины в этом быстрее разбираются…

Он налил себе еще стакан, словно это он совершил преступление.

– Ты ее встретил… Ты ее нашел… Ты потерял голову… – Он протянул стакан Дюрану. – Но ты не виноват. Любой мужчина… Давай я найду тебе хорошего адвоката, Лу. Любой суд в нашем штате…

Дюран с сокрушенной улыбкой поднял на него глаза.

– Ты не понимаешь, Аллан. Это… не она. Это тот самый человек, которого я нанял, чтобы разыскать и арестовать ее. Он ее разыскал, и, чтобы спасти ее, я…

Жарден отступил на шаг с возрастающим ужасом, сменившим оттенок мстительного удовлетворения, явственно проступивший в его предыдущей реакции на услышанное.

– Я снова с ней, – признался Дюран. И едва различимым шепотом, словно обращался к своей собственной совести, а не к находившемуся с ним в комнате собеседнику, произнес: – Я люблю ее больше своей жизни.

– Папа, – раздался в ужасающей близости настойчивый тоненький голосок. – Мама сказала, чтобы я не отходила от двери, пока ты оттуда не выйдешь! – Дверная ручка повернулась в одну сторону, потом в другую.

Жарден замер на месте, глядя не столько на своего друга, сколько созерцая какую-то только ему одному видимую сцену.

Наконец он медленно вытянул руки и грустно, но с какой-то невысказанной преданностью опустил их на плечи Дюрану.

– Я позабочусь о том, чтобы тебе досталась половина стоимости предприятия Лу, – сказал он. – А теперь – нельзя больше заставлять Августу ждать. Не вешай голову. Пойдем, поужинаешь с нами.

Дюран поднялся и, схватив обеими руками ладонь Жардена, на мгновение сжал ее так, что чуть не свалил того с ног. Затем, словно устыдившись такого горячего проявления чувств, поспешно отпустил его.

Жарден, открыв дверь, наклонился, чтобы поцеловать невидимого из-за его спины ребенка.

– Беги, дорогая. Мы сейчас придем.

Дюран, приготовившись к предстоящей пытке, расправил плечи, одернул пиджак, поправил воротничок. И двинулся вслед за хозяином.

– Ты им не скажешь, Аллан?

Жарден распахнул дверь и отступил в сторону, пропуская его вперед.

– Есть вещи, которые мужчина не выносит за обеденный стол, Лу. – И, положив руку Дюрану на плечо в знак своей дружеской преданности, он рядом с ним пошел туда, где ждали его жена и дочь.

Глава 53

Чуть свет он уже поднялся на ноги с измятой во время бессонной ночи постели, оделся и теперь мерил шагами обветшалый номер заброшенной гостиницы. В ожидании, когда появится Жарден с деньгами…

(«До утра я не смогу раздобыть тебе деньги, Лу. У меня дома их нет; мне нужно взять их из банка. Ты можешь подождать?» – «Придется. Я буду в гостинице „Пальметто“. Под фамилией Касл. В шестидесятом номере. Привези их туда. Или столько, сколько сможешь, я не могу ждать, пока закончится оценка имущества».)

…и в страхе, который нарастал с каждым часом, что он не появится. До тех пор, когда миновало время открытия банков и утро начало переходить в день, его страх не сменился уверенностью, а уверенность – убежденностью. Теперь он знал, что продолжать ожидание означало лишь позволить неизбежному предательству застать себя врасплох.

Он сотню раз отпирал дверь и прислушивался, не раздаются ли в зловонном коридоре за дверью какие-нибудь звуки, затем возвращался в номер и снова запирался на засов. Ничего, никого. Он не приходил. Только донкихотствующий дурак мог ожидать, что он явится.

И снова он подумал о том, что всецело отдал себя в руки своего компаньона. Вместо денег тому оставалось только привести с собой полицию и разом положить всему конец. Зачем ему выкладывать тысячи долларов, заработанных с таким трудом? А деньги, напомнил себе Дюран, творят с людьми странные вещи. Обращают их даже против собственной плоти и крови, так что же говорить о посторонних?

Ему пришло на ум замечание, которым когда-то поделилась с ним Бонни: «Все мы – порядочные мерзавцы, даже самые лучшие, что мужчины, что женщины». Она это знала. Она – человек, искушенный в делах житейских, куда более искушенный, чем он. Она бы никогда не поставила себя в такое ложное положение.

Никакого друга нельзя подвергать такому испытанию. А человек, находящийся вне закона, не может претендовать, не имеет права ожидать…

Услышав приглушенный стук в дверь, он отпрянул к стене.

«Вот и пришли меня арестовать, – пронеслось у него в голове. – Он прислал их сюда».

Он не шевельнулся. Стук повторился.

Потом послышался шепот Жардена:

– Лу, ты там? Все в порядке. Это я.

Он привел их с собой. Сам указал им дорогу.

В горьком отчаянии, потому что не в состоянии был уже скрыться, потому что прождал слишком долго, он подошел к двери и отодвинул щеколду. Потом опустил руки и стал ждать своей участи.

Ожидание длилось с полминуты, потом дверь распахнулась, и вошел Жарден. Он закрыл за собой дверь и запер ее на щеколду. В руках у него был небольшой саквояж.

Он поднес его к столу и поставил.

Все, что он сказал, деловито и с удивительной простотой, было:

– Вот деньги, Лу. Извини, что я так поздно.

Совершенно подавленный, Дюран отвернулся, не в состоянии ничего ответить.

– В чем дело, Лу? Боже, какие у тебя глаза!.. – Жарден вглядывался в его лицо, не понимая, что происходит.

Дюран робко смахнул выступившие на глазах слезы.

– Ничего. Просто ты пришел, как и обещал… Ты принес их, как и обещал… – Комок в горле помешал ему договорить.

Жарден окинул его сочувственным взглядом.

– В былые времена ты бы принял это как должное, ты бы ничего другого от меня и не ожидал. Что тебя так изменило, Лу? Кто тебя так изменил? – И яростно, сквозь стиснутые зубы, решительно опуская на стол узловатый кулак, он воскликнул: – Да будь она за это проклята! Не могу видеть, как на моих глазах гибнет порядочный человек!

Дюран не отвечал.

– Ты знаешь, что это – правда, иначе бы ты ее так молча не проглотил, – рявкнул Жарден. – Но я ни слова больше не скажу. Каждому уготован свой ад.

(«Я знаю, что это – правда, – мысленно согласился Дюран, – но как я могу не следовать велению своего сердца, не идти на его зов».)

– Да, не говори больше ничего, – кивнул он.

Жарден расстегнул и раскрыл саквояж.

– Здесь полная сумма, – объявил он, переходя на деловой тон. – Все расчеты между нами завершены.

Дюран снова наклонил голову.

– Ко мне домой больше не приходи, – сказал Жарден. – Ради тебя же самого.

Дюран коротко насмешливо фыркнул:

– Понимаю.

– Нет, не понимаешь. Я стараюсь уберечь тебя от неприятностей. Августа уже что-то заподозрила, и, если ты снова появишься, я не могу поручиться за ее благоразумие.

– Августа меня терпеть не может, верно? – спросил Дюран с отстраненным любопытством, как будто не в состоянии был найти этому объяснение.

Жарден промолчал, подтверждая сказанное.

Он махнул рукой в сторону саквояжа, возвращаясь к его содержимому.

– Я передаю тебе эти деньги с одним условием, Лу. Прошу его выполнить ради твоего же блага.

– С каким условием?

– Никому не отдавай эти деньги, как бы близок тебе этот человек ни был. Держи их при себе. Не выпускай из рук.

Дюран рассмеялся невеселым смехом:

– Кому же я их доверю? Само положение, в котором я нахожусь, не позволяет мне…

Жарден, подчеркивая каждое слово, повторил:

– Я сказал, как бы близок тебе этот человек ни был.

Дюран с минуту не спускал с него тяжелого, исподлобья, взгляда.

– Ничего не скажешь, угораздило же нас, – наконец с горечью проговорил он. – Августа терпеть не может меня, а ты – мою жену.

– Твою жену, – бесстрастным эхом откликнулся Жарден.

Дюран стиснул кулаки.

– Я сказал, мою жену.

– Давай не будем ссориться, Лу. Дай мне слово.

– Слово убийцы?

– Слово человека, который был моим лучшим другом. Слово человека, который был Луи Дюраном, – отчеканил Жарден. – Мне этого достаточно.

– Хорошо, даю тебе слово.

Жарден передал ему саквояж.

– Мне пора идти.

Теперь между ними возникло напряжение. Жарден протянул ему на прощанье руку. Дюран увидел ее, но взял не сразу. Когда же их рукопожатие состоялось, в нем скорее выразилась дань былой дружбе, чем сохранившаяся искренняя привязанность.

– Возможно, мы прощаемся в последний раз, Лу. Вряд ли мы еще когда-нибудь увидимся.

Дюран хмуро опустил глаза.

– Тогда давай не будем затягивать. Желаю удачи. И спасибо за то, что ты когда-то был моим другом.

– Я и теперь им остался, Лу.

– Но я уже не тот человек, чьим другом ты был.

Их руки разъединились, рукопожатие распалось.

Жарден направился к двери.

– Ты, конечно, знаешь, как бы я поступил, будь я на твоем месте? Пошел бы в полицию, сдался, и разом бы со всем покончил.

– В том числе с жизнью, – мрачно откликнулся Дюран.

– Да, пускай даже с жизнью, это лучше, чем та ложь, в которой тебе предстоит погрязнуть. Тебе еще можно помочь, Лу. А так тебе уже никто не поможет. Будь я на твоем месте…

– Ты не можешь быть на моем месте, – оборвал его Дюран. – Начнем с того, что ты на нем никогда не оказался бы. Ты не тот человек, с которым такое может случиться. Ты отталкиваешь подобные события. Я же их притягиваю. Со мной это произошло. Со мной, а ни с кем другим. Так что я сам должен с этим справиться. Сам – как могу и как умею.

– Да, боюсь, что так, – печально согласился Жарден. – Никто не может прожить жизнь за другого.

– Открыв дверь, он с меланхоличным любопытством воззрился на ее торец, словно никогда ничего подобного раньше не видел. Он даже, проходя мимо, провел по нему рукой, чтобы пощупать, что это такое.

На прощанье он произнес:

– Береги себя, Лу.

– Кто же, кроме меня, это сделает? – откликнулся Дюран из глубины своего одиночества. – Кто в целом мире обо мне позаботится?


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю