355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Уильям Айриш » Вальс в темноту » Текст книги (страница 19)
Вальс в темноту
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 18:21

Текст книги "Вальс в темноту"


Автор книги: Уильям Айриш


Жанр:

   

Триллеры


сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 25 страниц)

Глава 54

Он вздохнул свободно только тогда, когда поезд тронулся с места, и без опаски выглянул в окно, только когда последние городские окраины остались позади и начались пустынные песчаные равнины. Когда-то этот город был для него самым любимым в целом мире.

Поезд полз медленно, как неуклюжая гусеница, останавливаясь у каждого перекрестка, чтобы заправиться водой, или так, по крайней мере, ему казалось, и добрался до пункта назначения, когда было уже далеко за полночь. Станция была пустынна, не горело ни огонька; экипажа он тоже не нашел, и ему пришлось пешком возвращаться в гостиницу с саквояжем в руках под покровом ночного неба и насмешливым блеском звезд.

И хотя не мысль застать ее врасплох на месте преступления заставила его вернуться на полночи раньше, чем он предполагал, но когда он понял, к какому роковому открытию может привести это неожиданное возвращение, то замедлил шаг, а вскоре и вовсе остановился. К этому времени он успел дойти до гостиницы и подняться на этаж, и теперь, стоя перед дверью в их номер, не осмеливался достать ключ и отпереть замок. Боялся того, что он мог обнаружить. Не обычной, банальной измены, а измены особого рода, только ей присущей. Он не столько боялся застать ее в чужих объятиях, сколько боялся вообще не застать. Обнаружить, что в его отсутствие она сбежала, скрылась, как это уже было однажды.

Тихонько открыв дверь, он затаил дыхание. В комнате было темно, а встретивший его аромат фиалок ничего не значил, он мог сохраниться и со вчерашнего дня. Кроме того, он ощущал его сердцем, а не ноздрями, поэтому полагаться на этот знак было нельзя.

Он достал коробок восковых спичек, загремевших в его дрожащих руках, нащупал прикрепленный к стене кусок наждачной бумаги, чиркнул и зажег фитиль лампы. И когда медленно всколыхнувшаяся золотая волна смыла темноту, он обернулся.

Она спала, как дитя, столь же невинная и прекрасная. (Наверное, теперь она только во сне могла обрести эту невинность.) И так же естественно и бесхитростно, как дитя, расположилась она на кровати. Ее волосы рассыпались по подушке, словно голова ее лежала среди поля пожелтевшей травы. Одна рука спряталась под подушку, и наружу высовывался лишь согнутый локоть. Другая свешивалась с кровати, почти касаясь пола. Большой и указательный пальцы продолжали касаться друг друга, образуя неровную петлю. Под ней, на ковре, лежали две карты, дама бубен и валет червей.

Остальные карты были рассыпаны по покрывалу, некоторые даже валялись на ее спящей фигуре.

Он опустился рядом с ней, у кровати, на одно колено, взял ее висящую в воздухе руку и благоговейно, с горячей благодарностью поднес к губам. Хотя он принял эту позу бессознательно, не задумываясь, она с древних времен символизировала любовника, который молит о благосклонности. Молит смягчиться непреклонное сердце.

Смахнув карты на пол, он заменил их привезенными из Нового Орлеана деньгами. Взяв в охапку пачку банкнотов, он расставил пальцы и осыпал ее зелено-оранжевым бумажным дождем.

Она открыла глаза и, скользнув взглядом по неровной поверхности покрывала, остановила его на чем-то, находившемся так близко от нее, что ей пришлось закатить белки, отчего ее лицо приобрело лукавое выражение; возможно, оно вполне соответствовало действительности.

– Сто долларов, – сонно пробормотала она. – Лу вернулся, – прошептала она. – Посмотрите, что он привез из Нового Орлеана. – И, подобрав несколько купюр, снова подбросила их в воздух. Одна из них застряла у нее в волосах. С приторной довольной улыбкой она нащупала ее и не стала вынимать, словно там ей было самое подходящее место.

Потянувшись к нему рукой, она с ленивым одобрением обвела его брови, уши и контуры его лица.

– Откуда эти карты?

– Я пыталась предсказать нашу судьбу, – отвечала она. – И заснула за этим занятием. Мне выпала дама бубен. Это к деньгам. Так оно и оказалось. Теперь буду к гаданию относиться серьезно.

– А мне что выпало?

– Туз пик.

Он рассмеялся.

– А это к чему?

Он схватил ее за руку, блуждавшую по его волосам, и остановил на мгновение.

– Я не знаю.

У него создалось впечатление, что знает, но не хочет ему говорить.

– Зачем ты это сделала? Зачем гадала?

– Я хотела увидеть, вернешься ты или нет.

– Разве ты не знала, что я вернусь?

– Знала, – лукаво ответила она, – но не наверняка.

– А я не знал наверняка, застану ли я тебя еще здесь, – признался он.

Внезапно в ней вспыхнула та обжигающая искренность, на которую она была способна и которую так редко проявляла. Судорожным, отчаянным, цепким движением она обвила руки вокруг его шеи.

– О Боже! – с горечью простонала она. – Что же с нами происходит, Лу? Ведь это же не жизнь, а ад, когда друг другу не доверяешь!

Вместо ответа, он вздохнул.

– Я посплю еще немного, – сказала она через некоторое время.

Она опустила голову ему на плечо и примостилась на нем, как на подушке.

– Не убирай деньги, – блаженно промурлыкала она. – Мне так приятно их чувствовать.

Вскоре он понял по ее дыханию, что она снова заснула. Ее голова лежала рядом с его, а руки по-прежнему обнимали его за шею. Он каким-то образом почувствовал, что никогда не сможет стать к ней ближе, чем теперь. Теперь, когда она, сама того не ведая, держит его во сне в своих объятиях.

Он мысленно читал молитву. Обращаясь сам не зная к кому, прося милости у окружавшей его пустоты, в которую погрузился по своему собственному выбору.

– Пускай она меня полюбит, – безмолвно умолял он, – так, как люблю ее я. Пускай ее сердце откроется мне так же, как мое открыто ей. Если она не может полюбить меня по-хорошему, пусть полюбит по-плохому. Как угодно. Только пускай полюбит. Больше я ничего не прошу. Ради этого я все отдам. Ради этого я все приму, даже туза пик.

Глава 55

Он наткнулся на эту новость случайно. По чистому совпадению он оказался в этом месте в это время. Более того, оказавшись там, он совершенно случайно сделал то, что сделал.

Она попросила его сходить купить ей тех слабеньких сигар, что она курила. «Ла Фаворита» – так они назывались, все равно он ждал, пока она оденется; эта процедура всегда занимала у нее в два-три раза больше времени, чем у него самого. Теперь она курила в открытую, то есть в его присутствии, когда они оставались наедине. Никакими увещеваниями он не мог заставить ее бросить эту привычку, так что это он в конце концов бросил свои попытки повлиять на нее и оставил в покое. И это он выбрасывал окурки, которые она беспечно оставляла в пепельнице, и открывал окно, чтобы проветрить номер. И даже несколько раз, когда их заставало врасплох внезапное появление горничной или коридорного, брал в руки сигару и затягивался, делая вид, что курит он, хотя и был некурящим – и все ради того, чтобы спасти ее репутацию, отвести от нее возможные сплетни.

– А как же… что ты раньше делала? – спросил он ее в тот день, когда она попросила его сходить за сигарами.

Он имел в виду – до того, как они встретились. Кто же тогда для нее их покупал.

– Раньше мне самой приходилось за ними ходить, – призналась она.

– Самой? – ужаснулся он. Казалось, что она никогда не перестанет его поражать.

– Я обычно говорила, что это для моего брата, что он болен и сам прийти не может, поэтому и послал меня. Мне всегда безоговорочно верили, это было видно… – Она пренебрежительно передернула плечами.

«А как же ей могли не поверить, – подумал он. – Кому, находившемуся в здравом уме, могло прийти в голову, что женщина сама отправится в табачную лавку, чтобы приобрести для себя сигары?»

– Но мне не нравилось туда ходить, – добавила она. – Вечно на тебя все глазеют, как на чудовище какое-то. Если в лавке больше одного человека, а так оно обычно и было, то все сразу же замолкают, как по команде. То есть не совсем сразу, а всегда успевают отпустить какое-нибудь словечко в мой адрес. А потом стоят с виноватым видом и гадают, услышала ли я, что они сказали, а если услышала, поняла или нет. – Она рассмеялась. – Мне бы следовало давать им понять, что я все поняла, они бы тогда не знали, куда им деваться от смущения.

– Бонни! – с упреком воскликнул он.

– Ну так я же их понимала, – настаивала она. – Зачем это отрицать? – Тут снова раздался ее смех, на этот раз вызванный выражением его лица, и она сделала вид, будто хочет в него чем-то запустить. – Ступай, зануда несчастный!

Табачная лавка, куда он зашел, чтобы удовлетворить ее просьбу, первая попавшаяся ему на пути, будучи расположена в курортном городке, торговала, кроме того, всякой всячиной, способной привлечь заезжих покупателей. Открытки с видами на вращающихся стойках, писчая бумага, стеклянные вазы с конфетами, даже детские игрушки. А кроме того, прямо у входа, на наклонном деревянном прилавке, были разложены газеты из разных других городов; новшество, рассчитанное на соскучившихся по дому путешественников.

Здесь он и остановился, когда покидал лавку, и пробежал глазами по разложенным на прилавке газетам, надеясь найти что-нибудь из Нового Орлеана. Он пребывал в том слегка задумчивом расположении духа, которое могло вызвать одно лишь упоминание об этом городе. Его дом. Весточка из дома для ссыльного. Канальная улица, залитая солнечным светом, Ройал-стрит, Кабильдо, набережная… Он забыл, где находится, его мысли забрались в самые отдаленные уголки его души, где таилась любовь особого рода, – любовь, которую каждый человек испытывает к тому месту, где он впервые появился на свет, которое впервые в жизни увидел.

Новоорлеанских газет он не нашел. Ему попалась на глаза газета из Мобила, он машинально потянулся за ней и взял в руки. Газета была старая, двухнедельной давности, ее, видимо, так до сих пор и не удалось продать.

Тем временем за его спиной возник владелец лавки, настойчиво предлагая свою помощь:

– Что угодно, сэр? Из какого вы города? У меня отовсюду есть газеты. А если нет, так можно за ними послать, куда пожелаете…

Он рассеянно развернул газету. И с внутренней страницы – она состояла лишь из одного сложенного листка – ему в лицо словно пламенем полыхнуло:

«УЖАСНАЯ НАХОДКА

Несколько дней назад в подвале дома на улице Декатур был обнаружен человеческий скелет. Во время недавнего наводнения жильцы дома, равно, как и их ближайшие соседи, покинули его. По возвращении они обнаружили в подвале могилу, частично размытую во время наводнения. Видимо, вода унесла часть неплотно утрамбованной земли, поскольку раньше не видно было никаких признаков этого незаконного захоронения. В подкрепление версии о совершенном злодеянии среди останков была найдена свинцовая пуля. Жильцы, которые в настоящее время снимают дом, немедленно сообщившие властям о своей зловещей находке, освобождены от подозрений, поскольку состояние трупа свидетельствует о том, что его опустили в могилу задолго до того, как они вселились в дом.

Власти сейчас занимаются составлением списка всех предыдущих обитателей дома с целью привлечь их для допроса. Мы будем информировать вас о дальнейших подробностях по мере их появления».

Когда он несколько минут спустя с позеленевшим лицом ворвался в номер, она отвела взгляд от зеркала. Ее щечки, по которым она только что прошлась кроличьей лапкой, румянились, как спелые персики.

– Что случилось? Почему ты так побледнел, привидение ты увидел, что ли?

«Да, – подумал он, – лицом к лицу. Привидение человека, которого, как нам казалось, мы похоронили навсегда».

– Его нашли, – выговорил он.

Она сразу же все поняла.

Она прочитала газету.

Она восприняла известие с удивительным спокойствием. Не ужаснулась, не побледнела; выказала почти профессиональную отстраненность, как будто ее интересовала лишь точность изложения, а не содержание. Закончив читать, она ничего не сказала. Поэтому пришлось заговорить ему.

– Ну так что?

– Что ж, этого в один прекрасный день следовало ожидать. – Она помахала сложенной газетой. – И вот, пожалуйста. Что же тут еще можно сказать? – Она философски пожала плечами. – Не так уж и плохо у нас получилось. Его могли бы обнаружить гораздо раньше. – Она стала загибать пальцы, как это делают кумушки, подсчитывая время появления на свет ожидаемого ребенка. Или, скорее, того, что ему предшествовало. – Когда это было? Числа десятого июня, если не ошибаюсь. Целых три месяца прошло…

– Бонни! – в ужасе перебил он, закрывая глаза.

– Они уже не узнают, кто это. Не смогут определить. Это уже очко в нашу пользу.

– Но ведь им же все известно, все известно, – задыхаясь, пробормотал он, метаясь по комнате, словно медведь по клетке.

Она вдруг рассердилась, поднялась, смахнув на пол какую-то безделушку. Для того чтобы успокоить его, урезонить, подошла к нему и, взяв обеими руками за отвороты пиджака, тряхнула что было сил, желая, видимо, для его же собственного блага кое-что ему втолковать.

– Да послушай же! – раздраженно воскликнула она. – Возьмешь ты наконец в голову? Теперь они знают что. Очень хорошо. Но не знают кто. Кто это сделал. И никогда не узнают. – Бросив на дверь осторожный взгляд, она понизила голос. – В тот день в той комнате никого не было. И во всем доме тоже. Никто не видел, что произошло. Не забывай об этом. Они могут догадываться, могут подозревать, пускай даже будут уверены, ради Бога, но доказать-то все равно не смогут. А время упущено, уже слишком поздно, им теперь ни в жизнь этого не доказать. Что тебе сказали, когда ты обратился в полицию по поводу меня? Что нужны доказательства. А их нет. Этот – сам знаешь что – ты выбросил, и теперь он валяется где-то в песке у моря и покрывается ржавчиной. Разве можно определить, из какого пистолета выпущена пуля? – Она насмешливо фыркнула. – Такого способа еще не изобрели!

Не очень обращая внимание на ее слова, он озирался по сторонам, словно боялся, что стены и потолок сейчас обрушатся.

– Нам нужно убираться отсюда, – сказал он сдавленным голосом, держась рукой за воротник. – Я больше не выдержу.

– Его нашли не здесь, а в Мобиле. А мы и сейчас в такой же безопасности, как и раньше. Никто не знает, что мы здесь.

Ему все-таки не терпелось сделать еще один рывок, пускай ненужный и бесполезный, чтобы увеличить расстояние между ними и Немезидой, темной тучей маячившей на горизонте.

Вздохнув, она смерила его взглядом, говорившим, что она находит его безнадежным.

– Вечер, кажется, пропал, – пробормотала она, обращаясь скорее к самой себе, чем к нему. – А я-то рассчитывала надеть новое красное платье.

Она ободряюще похлопала его по руке.

– Спустись-ка вниз и выпей чего-нибудь покрепче. Тебе, как я вижу, сейчас это очень нужно. Ну, будь умницей. Потом возвращайся, посмотрим, как ты себя будешь чувствовать, и решим, что делать. Ну, будь же умницей. – И добавила: – А я тем временем все-таки оденусь. Мне так хочется показаться перед ними в этом платье.

В конце концов они пока что никуда переезжать не стали. Но его удержали не столько ее доводы, сколько сковавший по рукам и ногам леденящий ужас. Он ждал, когда в табачную лавку доставят следующий номер мобильской газеты, а другого способа получить его, кроме того, как держаться поблизости, ему в голову не приходило.

Однако ему удалось это сделать только через пять дней, хотя он все это время не отставал от хозяина лавки.

– Иногда их присылают, иногда нет, – объяснял тот. – Могу написать и поторопить их, если хотите.

– Нет, не стоит, – поспешно отказался Дюран от его предложения. – Я просто… мне здесь совсем нечем заняться. Вот я и хотел узнать, что нового происходит в моем родном городе.

Когда же газету доставили, у него не хватило мужества развернуть ее в лавке, он вернулся в номер, и они вместе нашли нужное место. Она держала листок в руках, а он напряженно вглядывался в него из-за ее плеча.

– Вот, – обрадованно сказала она и резким, шуршащим движением сложила газету, чтобы удобнее было читать.

«…Брюс Доллард, агент по найму, который уже несколько лет занимается сдачей этого дома в аренду, сообщил властям, что одни из жильцов внезапно выехали из дома, не известив его заранее о своем намерении и сообщив о нем лишь в день отъезда.

Владелец магазина, торгующего инструментами, опознал лопату, найденную в подвале дома. Некоторое время назад он продал ее неизвестной женщине. По этой покупке представляется возможным приблизительно определить время, когда было совершено преступление.

Дальнейших сведений пока не поступало, однако власти не сомневаются, что сумеют пролить свет на…»

– Теперь им все известно, – ожесточенно произнес он. – Вот теперь уж этого нельзя отрицать. Теперь они все знают.

– Нет, не знают, – возразила она. – Иначе бы не поместили этого в газету. Они только догадываются, им известно не больше, чем раньше.

– А лопата…

– Лопата еще долго валялась в доме после того, как мы уехали. Те, что жили там после нас, тоже могли ею пользоваться.

– С каждым днем они узнают все больше.

– Это только кажется. Они именно этого и добиваются: чтобы ты испугался и допустил какой-нибудь промах. На самом деле ничто ни на йоту не изменилось. Им известно не больше, чем раньше.

– Как ты можешь так говорить, когда здесь все написано, черным по белому?

Она покачала головой:

– Если собака лает, то она не кусается. Прежде чем вцепиться в тебя зубами, она замолкает. Разве ты не понимаешь, что, когда им на самом деле станет известно, если такое произойдет, то мы-то об этом ни за что не узнаем? Ты ищешь сообщения, которое до нас никогда не дойдет. Ты ждешь известий, которых мы никогда не получим. Разве ты не понимаешь, что, пока об этом продолжают писать, мы в безопасности? Когда писать перестанут, вот тогда и нужно будет насторожиться. Когда внезапно наступит молчание, тогда и следует ждать опасности.

Он недоумевал, откуда в ней такая мудрость. От собственного нелегкого опыта? Или это у нее в крови, она родилась с этим, как кошки рождаются с умением видеть в темноте и не попадать в ямы?

– А может, это будет означать, что они забыли?

Она снова плеснула на него волной горькой мудрости, сопровождая ее тяжелой, усталой улыбкой.

– Кто – полиция? Они никогда ни о чем не забывают, дорогой. И нам тоже не следует. Если мы хотим остаться в живых.

В следующий раз он купил сразу три газеты. Три номера подряд, доставленные одновременно. Они просмотрели их один за другим, поспешно перелистывая страницы в поисках новых сообщений.

Он в страхе повернул к ней голову:

– Больше ничего не пишут! В этом номере – ни слова.

– И в этих – тоже. – Она глубокомысленно кивнула, словно предчувствуя недоброе. – Вот теперь становится по-настоящему опасно. Теперь за нами началась охота.

Он мгновенно вскочил на ноги, отодвигая в сторону скомканные газетные листы; он уже привык во всем полагаться на ее решения.

– Поехали отсюда?

Она помолчала, раздумывая.

– Дождемся следующего номера. Мы еще можем немного повременить. Они, возможно, уже знают кто, но еще не знают где.

Снова наступило ожидание. На этот раз оно продлилось еще три дня. Пришел следующий номер. И опять – ничего. Молчание. Зловещее молчание, как показалось ему, когда они вместе склонились над газетой.

На этот раз они просто посмотрели друг другу в глаза. Наконец она встала и взялась за плечи своего белого атласного халата, чтобы его снять. Спокойно, неторопливо, но решительно.

– Теперь пора, – сказала она ровным голосом. – Они напали на наш след.

Даже теперь еще это выработавшееся у нее шестое чувство ошеломляло его. Пугало. Отталкивало. Он знал, что ему никогда не достичь ничего подобного.

– Я начну собираться, – сказала она. – Не выходи больше никуда. Оставайся здесь, наверху, пока мы не будем готовы.

По его телу пробежала невольная дрожь. Сидя в кресле, он наблюдал за ней, следил глазами за ее движениями. Все равно что смотреть на ходячую и говорящую волшебную палочку, принявшую женский облик.

– Не так это надо было делать, – заметила она. – Теперь уже поздно, ничего не исправишь, но ты, насколько можно судить, наверное, только ускорил события. Ты каждый раз покупал только газеты из Мобиля. Ты не представляешь себе, как быстро могут разойтись об этом слухи.

– Но как еще?.. – начал он.

– Всякий раз, когда ты покупал газету, тебе одновременно нужно было покупать какую-нибудь еще, пускай бы ты ее тут же и выбрасывал. Так было бы меньше шансов возбудить подозрение.

Она перешла в другую комнату.

Даже это он сделал не так, как надо, даже здесь была своя хитрость. Ах, мудрость преступников.

Она на минутку вернулась к двери, оторвавшись от сборов.

– Куда теперь? Куда мы поедем?

Он затравленно поглядел на нее, не зная, что ответить.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю