Текст книги "Призрачный Путь. Люди тьмы (ЛП)"

Автор книги: Тони Хиллерман

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

   Полицейский повесил свою одежду на стул у кровати, а его ремень и кобура свисали со спинки стула. «Легко добраться», – подумал Вагган, когда охранник услышал звук собак или тревогу. Бережный человек. Он вынул из кобуры револьвер, бросил его в карман куртки. Полицейский спал в шортах и ​​майке, на боку, лицом к стене, легко дыша.

   Вагган включил вспышку и направил ее на мужчину. Он был молод, лет тридцати, с вьющимися черными волосами и усами. Он спал, слегка посапывая. Вагган вытащил свой 32-й калибр, наклонился вперед и прикоснулся к нему.

   Мужчина дернулся и напрягся.

   «Без звука», – сказал Вагган. Он переместил фонарь назад, чтобы он осветил пистолет. «Нет в мире причин для вас травмироваться. Они не платят вам достаточно за это».

   Охранник перекатился на спину, широко раскрыв глаза, и уставился на дуло пистолета. Свет отражается от расширенных зрачков.

   «Кто ты?» – сказал охранник. Он сказал это шепотом, прижавшись спиной к матрасу. «Кто?»

   «У нас с тобой нет проблем», – сказал Вагган. «Но я должен поговорить с Леонардом, поэтому я должен связать тебя».

   «Зачем?» – снова сказал охранник.

   «Из-за тебя проблемы, я убью тебя», – сказал Вагган. «Шум или неприятности, и ты мертв. В противном случае ничего страшного. Просто оставайся связанным какое-то время. Хорошо? может убить тебя. Ты это понимаешь?

   «Да», – сказал охранник. Он уставился на пистолет, на свет, который его освещал, и над светом, ища источник голоса Ваггана.

   – А теперь на живот, – прошептал Вагган. «Запястья позади тебя».

   Вагган выудил из куртки два комплекта нейлоновых наручников. Он закрепил за собой запястья охранника, а затем стащил его за лодыжки с кровати. Он сковал лодыжки наручниками, по одной ступне с каждой стороны металлической стойки кровати.

   Мужчина трясся, и его кожа была влажной от пота под рукой Ваггана. Вагган скривился и вытер ладонь о простыню. Этот никогда не выживет и никогда не должен выжить. Когда появятся ракеты, он станет одним из ползучих, ползающих множества слабаков, погибнувших первыми.

   «Поднимите лицо», – прошептал Вагган. Он заклеил рот охранника, наматывая клей вокруг него быстрыми движениями. «Мои дела займут час», – сказал Вагган. «Я не могу терпеть ни звука из этой комнаты в течение часа. Если я услышу, как ты шевелишься, я просто войду внутрь и убью тебя. Вот так». Он прижал дуло пистолета к коже над ухом охранника. «Одним выстрелом».

   "

   Охранник шумно дышал ноздрями, вздрагивая. Он закрыл глаза и отвернулся от пистолета. Вагган почувствовал непреодолимое чувство отвращения. Он вытер ладонь о штанину.

   Вернувшись в коридор, он слушал еще целую минуту. Он слышал, как охранник дышит, почти задыхаясь, через дверь позади него, а из двери в конце холла – музыку. Элтона Джона сменил женский голос, воспевающий предательство и одиночество. Он подошел к двери и прижался к ней ухом. Он мог слышать только песню. Он попробовал ручку. Заблокировано. Он извлек кредитную карту, просунул ее через щель, прижал язычок и приоткрыл дверь на полдюйма. Его сердце теперь сильно билось, его дыхание учащенно, в ушах шумел звук крови. Он удостоверился, что пистолет взведен. Затем он открыл дверь.

   Эта комната тоже была освещена лунным светом. Он светился прямо на тонкие полупрозрачные занавески, натянутые на стеклянную стену, отчего занавески светились и освещали бледный ковер и огромную кровать. На нем спали два человека. Джей Леонард лежал на спине, свесив правую руку, положив левую руку на лицо, расставив ноги. На нем был расстегнутый пижамный топ. Другой человек был женщиной, намного моложе – брюнетка свернулась на боку от Леонарда, фильтрованный лунный свет придавал гладкой обнаженной коже ее ягодиц вид цвета слоновой кости. Вагган почувствовал запах духов, человеческого пота, неизбежной пыли Санта-Аны и сладкого запаха марихуаны. Музыка закончилась и превратилась в приглушенный голос диск-жокея, говорящего о собачьем корме. Радиотюнер был встроен в изголовье кровати, его циферблат представлял собой ярко-желтую щель в полумраке. Вагган подумал, как можно спать с включенным радио.

   В кармане он прикоснулся к острым сцепляющимся зубцам, образующим зубцы ушных бирок, и нашел клещи-зажим, с помощью которых они сжимались. Снаружи Санта-Ана снова поднялась, крича в лунном свете. Вагган взглянул на часы. Три восемнадцать. Он планировал на три двадцать и ждал три двадцать.

   «Леонард», – сказал Вагган. «Проснись. Я пришел за деньгами».

   Когда Вагган вернулся в свой фургон, было чуть позже четырех утра. Он положил пластиковый мешок для мусора с телами собак в кузов, спрятал другое свое снаряжение, а затем позволил фургону спокойно катиться по улице, прежде чем тронуться с места и включить двигатель. Он отмечал все, что сделал, чтобы ничего не было упущено из виду. Закончив с Леонардом, он взял собачью ногу и использовал ее и ледяной мешок с кровью, чтобы нарисовать сумасшедший узор из отпечатков лап на ковре в гостиной и по коридору в спальню Леонарда. Он положил головы собак бок о бок на каминную полку и вылил на них остаток крови. Он позвонил в отделение неотложной помощи и сказал им, что Джей Леонард, телеведущий ток-шоу, ждет и требует внимания. Наконец, он позвонил в городское бюро Times и в ночную смену редакций трех сетевых телеканалов. В каждом месте кто-то ждал звонка «около трех сорока пяти», как и сказал им Вагган.

   «Я тот человек, который звонил раньше», – сказал Вагган. «Знаменитость, о которой я вам рассказывала, которая сегодня вечером пострадает, – это Джей Леонард. Он сейчас на пути в отделение неотложной помощи, как я и говорил вам, что он будет. Его везет его девушка. У него есть ушные бирки из крупного рогатого скота. через оба уха, и ему понадобится небольшая операция, чтобы их удалить. Если вы отправите туда команду, как я предлагал, вы должны получить кое-что хорошее ".

   А затем он рассказал им о мотиве этого дела – о неуплате игровых долгов. Леонард был парнем, который не верил, что его коленные чашечки будут сломаны, но Леонард теперь знал лучше, и Леонард расплачивался полностью и с процентами.

   Наконец, добавил Вагган, Леонард оставил свой дом открытым и включил свет, и если они поспешат и доберутся до того, как полиция Беверли-Хиллз получит известие, они найдут кое-что интересное.

   Глава 14

   Чи, как и прежде, внезапно очнулся от сна, прежде всего осознав инопланетный покров на своем подбородке, чуждые запахи, инопланетную тьму. Затем он встал на место. Лос-Анджелес. Комната в мотеле 6, Западный Голливуд. Он посмотрел на свои часы. Не совсем пять тридцать. Шум ветра, который всю ночь мешал ему спать, теперь стих. Чи зевнул и потянулся. Нет причин вставать. Он пришел с единственной целью найти Бегей и Маргарет Билли Сози, адрес Гормана. Это ни к чему не привело. Кроме того, у него не было ничего, кроме шанса найти хоть какие-то следы семьи Горман или клана Турция. Они с Шоу безуспешно пытались попасть в Центр коренных народов округа Лос-Анджелес. Женщина, которая, по-видимому, была главной, была выходцем из Восточной Страны, семинолом, как предположил Чи, или чероки, или чокто, или кем-то в этом роде. Уж точно не навахо или какое-либо из юго-западных племен, чьи черты лица были бы знакомы Чи.

   И она не была особенно полезной. Идея кланов казалась ей странной, а адреса трех навахо, которые ей наконец удалось придумать, были тупиками. Одна была женщина средних лет из народа Стэндинг Рок, «Рожденная для соляных кедров», другая – женщина помоложе, навахо «Много коз и ручьев сходятся вместе», а третий, как это ни казалось Чи невероятно, – молодой человек, который казалось, ничего не знал о его клановых отношениях. Он час за часом занимался борьбой с пробками на автострадах через бесконечное пространство Лос-Анджелеса, поиски сквозь вечернюю темноту и ночь, но ничего не получая от этого, кроме списка имен других навахо, которые могли знать кого-то из уменьшившегося круга уменьшившегося клана Эши Бегай. Возможно, Чи знал, что они этого не сделают.

   Чи встал и принял душ с низким напором воды, чтобы не беспокоить своих соседей по мотелю. Шорты и носки, которые он ополоснул накануне вечером, были еще влажными, напоминая ему, что даже несмотря на то, что всю ночь дул сухой Санта-Ана, на побережье было намного больше влажности, чем в высокогорной местности. Он сидел в липких шортах, натягивая липкие мокрые носки, и заметил, что легкий ветерок, от которого он проснулся, превратился в затишье. Это означало, что тихоокеанский циклон с низким давлением, в которое дул ветер, переместился вглубь суши. «Это будет день хорошей погоды», – подумал он, и эта мысль напомнила ему о том, какое впечатление произвела на Мэри Лэндон (или притворилась – это не имело особого значения) его понимание погодных условий.

   «В точности как стереотип», – сказала она, улыбаясь ему. «Благородный дикарь понимает элементы природы».

   «Как и здравый смысл», – сказал ей Чи. «Фермеры, владельцы ранчо и люди, работающие на открытом воздухе, такие как бригады геодезистов и племенные полицейские, обращают внимание на новости о погоде. Мы наблюдаем за Биллом Эйзенхудом по Четвертому каналу, и он рассказывает нам, что делает реактивный поток, и показывает нам все сотни тысяч карта пятидесяти миллибар ".

   Но он не хотел думать о Мэри Лэндон. Он открыл жалюзи и посмотрел на серый рассветный свет. Неподвижный воздух. Улица пуста, если не считать черного человека в синем комбинезоне, стоящего на автобусной остановке. Мир Мэри Лэндон. Ряд знаков, говорящих о том, что можно получить за деньги, простирается до дряхлой бесконечности улицы Западного Голливуда. Чи вспомнил, что он видел на бульваре Сансет прошлой ночью во время охоты навахо с Шоу. Шлюхи ждут на углах, прижимаясь к стенам от ветра. Чи раньше видел шлюх. Они были у Гэллапа, и Центральная авеню Альбукерке кишела ими в сезон ярмарок штата. Но многие из них были просто детьми. Он удивленно прокомментировал это Шоу. Шоу просто хмыкнул. «Началось несколько лет назад», – сказал он. «Может быть, еще в конце шестидесятых. Мы больше не пытаемся противостоять этому». Это тоже было частью мира Мэри Лэндон. Не то чтобы у Дини не было проституции. Это восходит к истории их происхождения в преступном мире. В их брачных традициях сексуальность женщины считалась имеющей денежное значение. Ожидалось, что мужчина, вступивший в половую связь с внебрачной женщиной, будет платить семье женщины, а неспособность сделать это было сродни воровству. Но не дети. Никогда не дети. И никогда не было ничего более мрачного, чем он видел вчера вечером на Сансет.

   Чернокожий мужчина на автобусной остановке сунул руку в задний карман и почесал зад. Наблюдая за этим, Чи заметил, что у него чешется в том же месте. Он почесал и осознал свое лицемерие.

   «Под кожей все одинаковы, – подумал он, – несмотря на мое превосходство навахо». Мы хотим есть, спать, совокупляться и воспроизводить наши гены, чтобы нам было тепло, сухо и безопасно от завтрашнего дня. Это важные вещи, так в чем же моя проблема?

   «Что у тебя за трубка, Джим Чи?» – спросила его Мэри Лэндон. Она сидела напротив пассажирской двери его пикапа, так далеко от него, как горизонт. «Что дает вам право быть таким выше?» Вся она была в темноте, за исключением небольшого лунного света, падающего ей на колени через лобовое стекло.

   И он сказал что-то о том, чтобы не быть выше, а просто провести сравнение. Иметь телефон – хорошо. Так что у вас есть место для передвижения и родственники вокруг вас. «Но школы», – сказала она. «Мы хотим, чтобы наши дети получали хорошее образование». И он сказал: «Что плохого в том, где ты учишь?» и она сказала: «Вы знаете, что не так», а он сказал…

   Чи пошел завтракать в «Денни» на улице, выбросив Мэри Лэндон из головы, убегая от проблемы, представленной Маргарет Сози. Эта загадка, не поддающаяся решению, улучшила его аппетит. Он заказал тушеную говядину.

   Официантка выглядела уставшей. «Ты только что с работы?» – спросила она, записывая порядок в блокноте.

   «Просто иду на работу», – сказал Чи.

   Она посмотрела на него. «Тушеная говядина на завтрак?»

   «Мексиканка», – подумал Чи, но, судя по словам Шоу, она, вероятно, не была ей. Не в этой части Лос-Анджелеса. Она должно быть филиппинка. «Это то, к чему ты привык», – сказал Чи. «Я вырос не на яичнице с беконом. Или на блинах».

   Безразличие женщины исчезло. «Буррито», – сказала она. «Рефрито, завернутые в синюю кукурузную лепешку». Улыбалась.

   «Жареный хлеб с бараниной», – ответил Чи, улыбнувшись в ответ. «Долой англов и их Яичного Макмаффина». И это достаточно для обобщений Шоу о своей родной территории. Единственные люди, которых когда-либо знал Чи, которые охотно ели жареные бобы, завернутые в лепешку, были мексиканцы. Чи сомневался, разделяют ли филиппинцы подобные кулинарные отклонения.

   Он съел рагу, в котором было очень мало мяса. Возможно, эта женщина была единственной испаноговорящей в Западном Голливуде, которая не была с Филиппин, но Чи сомневался в этом. Даже если она была такой, она недостаточно общалась с людьми. В Большой резервации, где людей было мало и они были рассредоточены, люди обычно знали людей как личности, и не было никаких причин разделять их на категории. У Шоу была другая проблема с скоплением масс в его юрисдикции. Люди в Западном Голливуде были корейцами или филиппинцами или какой-то другой категорией, на которую можно было поставить ярлык.

   Также как люди в домах престарелых были дряхлыми. Полицейские не утруждали себя допросом стариков. Чи поспешил перекусить рагу.

   Вывеска на дверях дома отдыха Серебряные нити гласила, что часы посещения с 14 до 16 часов. Чи взглянул на часы. Еще не было 8 утра.Он не удосужился позвонить в звонок. Он вернулся на тротуар и пошел вдоль проволочного забора. На третьем круге четверо стариков появились на крыльце, выходящем на восток, и сидели немым неподвижным рядом в своих неподвижных инвалидных колясках. Пока Чи прогуливался, в дверной проем вошел краснолицый мальчик в белом халате, таща за собой пятое инвалидное кресло. На нем была хрупкая женщина в очках с толстыми линзами. Мистер Бергер и его алюминиевая ходовая рама не появлялись. Чи продолжил свое кругосветное плавание, свернув в переулок и подтвердив, что жители дома престарелых имеют прекрасный вид на квартиры, в которых жил покойный Альберт Горман, – с веранды или с лужайки. На следующем круге появился Бергер.

   Когда Чи завернул за угол, который привел его к восточному крыльцу, старик, шаркая, пробирался к забору, передвигая ходунок, опираясь на него, затем сводя ноги. Чи остановился у забора в той точке, куда целился Бергер. Он ждал, повернувшись спиной к забору и к борьбе старика. За ним он мог слышать тяжёлое дыхание Бергера.

   «Сыновья сукины», – говорил мужчина. Описывая, предположил Чи, либо персонал дома престарелых, либо свои непокорные ноги. Чи слышал, как Бергер поставил ходунок у забора, вздохнул и крякнул, волоча под себя ноги. Только тогда он повернулся.

   «Рад видеть вас, мистер Бергер», – сказал Чи. «Я надеялся, что мне не придется ждать часов посещения».

   «Приду посмотреть…» – удивление было в тоне, прежде чем Бергер заговорил с остальным языком. Его лицо исказилось от борьбы и слегка покраснело.

   «Я хотел поговорить с вами еще о Гормане», – сказал Чи. «Я помню, вы спросили меня, был ли он в беде, и на самом деле у него были очень серьезные проблемы, поэтому я подумал, может быть, вы имеете какое-то представление о том, что происходит». Чи постарался не сформулировать это как нечто большее, чем подразумеваемый вопрос.

   Мистер Бергер слегка приоткрыл рот. Сделал кривой взгляд.

   «У него могли быть худшие неприятности, чем он думал. Кто-то последовал за ним отсюда в Шипрок. В Нью-Мексико. В резервации навахо. Они застрелили друг друга, Гормана и этого парня. Горман убил человека. А потом Горман умер сам. "

   Бергер посмотрел на свои руки, сжимающие металлический каркас ходунка. Он покачал головой.

   «Мы не знаем, почему кто-то хотел убить Гормана», – сказал Чи. «Похоже, для этого нет никаких причин. Горман сказал тебе что-нибудь, что могло бы помочь?»

   Белая голова Бергера поднялась. Он посмотрел на Чи, глубоко и осторожно вздохнул, закрыл глаза и сосредоточился.

   «Человек пришел», – сказал он.

   Чи ждал.

   Бергер сопротивлялся, сдался. «Черт, – сказал Бергер.

   «Поможет ли я заполнить пробелы? Я собираюсь угадать некоторые из них. И если я ошибаюсь, ты покачай головой, и я остановлюсь. Или я попробую другое предположение».

   Бергер кивнул.

   «Мужчина пришел навестить Гормана здесь, в квартире».

   Бергер кивнул.

   «За день до отъезда Гормана в Нью-Мексико?»

   Бергер снял руки с ходунка, раздвинул их примерно на фут и сдвинул вместе.

   «Меньше этого», – сказал Чи. «В ночь перед отъездом Гормана».

   Бергер кивнул.

   «Вы видели его?»

   Бергер кивнул. Он указал на квартиру Гормана. Затем указал высоту и ширину.

   «Крупный мужчина, – сказал Чи. „Очень большой?“

   Бергер согласился.

   «Сколько лет?»

   Бергер боролся с этим. Чи поднял руки, сверкнул десятью пальцами, еще десятью, стоп

  изд. Бергер дал сигнал тридцать, помедлил, добавил десять.

   «Может, сорок», – сказал Чи. «Еще один навахо?»

   Бергер отменил это, указав на свои волосы.

   «Белый», – сказал Чи. «Блондин?»

   Бергер кивнул.

   «Крупный блондин приехал сюда как раз перед отъездом Гормана в Нью-Мексико», – сказал Чи. Лернер, подумал он, не был ни большим, ни блондином. «Вы видели его раньше?»

   У Бергера был.

   «Часто?»

   Бергер поднял два пальца.

   «Они говорили?» Чи начал задаваться вопросом, к чему это его привело. Что могло быть полезно знать Бергеру?

   Бергер убрал руки с ходунка. Его пальцы, скрюченные и дрожащие, превратились в двух мужчин, стоящих немного отдельно. Взмахивая пальцами, говорил один мужчина, затем другой. Затем обе руки двинулись вместе, параллельно, слева от Бергера. Он остановил их. Его губы боролись с невозможным словом. «Автомобиль», – сказал он.

   «После разговора они вместе пошли к машине. К машине блондина?»

   Бергер удовлетворенно кивнул. Его руки продолжили идти, остановились. Вдруг правая рука напала на левую, схватила ее, согнула. Бергер посмотрел на Чи, ожидая вопроса.

   Чи нахмурился. «Блондин напал на Гормана?»

   Бергер отрицал это.

   «Горман напал на блондина?»

   Бергер согласился. Он возбужденно пытался подобрать слова.

   Чи ответил на вопрос. «Интересно», – сказал он, улыбаясь Бергеру, давая ему время. У него была идея. Он постучал по правой руке Бергера. «Это Блонд, – сказал он, – а левая рука – Горман. Хорошо?»

   Бергер схватил правую руку левой и начал борьбу. Затем он остановился, задумавшись. Он схватился за воображаемую дверную ручку, открыл воображаемую дверь, наблюдая, был ли Чи с ним.

   «Один из них открыл дверцу машины? Блондин?»

   Бергер согласился. Он держал левую руку правой, отпустил ее, затем яростно изобразил, как хлопнула дверь. Он сжал раненый палец, корчился и морщился от притворной боли.

   «Горман хлопнул дверью по пальцу блондина, – сказал Чи. Бергер кивнул. Он был достойным человеком, и вся эта игра смущала его. „Это говорит о том, что Горман не пошел к машине по своей воле. Верно? Вы стояли здесь и смотрели?“ Чи рассмеялся. „И интересно, что, черт возьми, происходит, держу пари“.

   – Совершенно верно, – ясно и отчетливо сказал Бергер. «Потом Горман сбежал». Он двинулся мимо забора вверх по переулку, жест, заставивший Гормана исчезнуть.

   «А блондин?»

   «Сб», – сказал Бергер. «Минутку…» Он не мог закончить слово.

   «А потом, я думаю, он уехал».

   Бергер кивнул.

   «Вы имеете представление обо всем этом?»

   Бергер утвердительно кивнул. Они посмотрели друг на друга в замешательстве.

   «Можете писать?» – спросил Чи.

   Бергер поднял руки. Они дрожали. Бергер контролировал их. Они снова задрожали.

   «Что ж, – сказал Чи, – мы найдем способ».

   «Он пришел», – сказал Бергер, указывая на гравий, на котором стоял Чи. «Говорили.»

   «Горман. О неприятностях, в которых он был».

   Бергер попытался заговорить. Пробовал снова. Яростно ударил по ходунку парализованным кулаком. «Дерьмо», – сказал он.

   «Чем Горман зарабатывал на жизнь?»

   «Угонял машины», – сказал Бергер.

   Это удивило Чи. Зачем Горман сказал это Бергеру? Но почему нет? Открылось новое измерение Альберта Гормана. Одинокий мужчина встречает другого у забора. Потенциальная важность Бергера в этом деле резко возросла. Хрупкий, костлявый, бледный, он оперся на раму ходунка, пытаясь придумать другое слово, его голубые глаза были полны сосредоточенности.

   Чи ждал. Женщина, чей сын приходил навестить ее, поставила инвалидную коляску к забору. Теперь она катила ее по иссушенной, засыпанной лужайкой лужайке к ним. Она заметила, что Чи наблюдает за ней, и резко повернула кресло в забор. «Он идет», – не сказала она никому конкретно.

   «Горман угонял машины», – сказал Чи. «И человеку, для которого он их крал – человеку, который ему заплатил, – большое федеральное жюри предъявило обвинение. против его босса. Может быть, босс ... "

   Но Бергер отрицал это, качая головой.

   «Вы так не думаете?»

   Бергер этого не сделал. Решительно.

   – Значит, он говорил с вами об этом?

   Бергер согласился. Отмахнулся от этой темы. Пытался составить слово. «Не уходи», – наконец выдавил он. Его рот пытался сказать больше, но не мог. «Дерьмо», – сказал он.

   «Не ходит?» – повторил Чи. Он этого не понимал.

   Бергер все еще пытался подобрать слова. Он не мог. Он пожал плечами, сгорбился и выглядел пристыженным.

   «Он показал ему картинку». Слова исходили от женщины в инвалидной коляске. Она смотрела через забор, и Чи не понимал, что это заявление имеет какое-либо отношение к Бергеру, пока не увидел, что старик нетерпеливо кивает.

   Он спросил. «Горман показал мистеру Бергеру фотографию?»

   «Этот индеец показал картинку тому парню, с которым вы разговариваете», – сказала женщина. Она указала на Бергера. «Как открытка».

   «Ах,» сказал Чи. Снова фотография. Почему это было так важно? Его не удивило то, что дряхлость женщины исчезла. Это случится снова так же быстро. Чи вырос в окружении стариков своей семьи, учился у них, наблюдал, как они становятся мудрее, болеют и умирают. Этот конец человеческого существования не имел для него большей тайны, чем его начало.

   «Картинка», – сказал Бергер. «Его брат.»

   «Это был алюминиевый трейлер, рядом с которым стоял мужчина?»

   Это было так.

   «И Горман сказал, что это от его брат?»

   Бергер снова кивнул.

   «Я не знаю, что вы имели в виду, когда сказали„ Не уходи “. Я сбит с толку, потому что мы знаем, что Горман уехал. Было ли это тем, что Горман решил не идти, а потом передумал? "

   Бергер категорически отрицал это. Он переделывает свои парализованные руки в роли Гормана и блондина. Рука, представляющая Гормана, утвердительно опустила кончик пальца. Рука, представляющая блондина, отрицательно тряхнула кончиком пальца.

   «Понятно», – сказал Чи. «Горман хотел уйти. Блондин сказал не делать этого». Он взглянул на Бергера, который соглашался. «Итак, Горман шел, блондин пытался его остановить, они дрались, и Горман ушел. Какая-нибудь хорошая догадка?»

   Бергер пожал плечами, недовольный такой интерпретацией. Он указал на циферблат своих часов.

   «Время?» Чи был озадачен.

   Бергер постучал по циферблату, указывая туда, где была часовая стрелка. Затем он провел пальцем по циферблату против часовой стрелки.

   «Ранее?» – спросил Чи.

   Бергер кивнул.

   «Вы имеете в виду, что это произошло раньше? Это дело о том, что Горман хочет уйти, а блондин говорит ему не делать этого?»

   Бергер энергично кивал.

   «Перед дракой? Перед вечером когда Горман повредил руку Блондину? Днем раньше? Два дня?»

   Бергер все это время кивал. За два дня до этого было правильно. – И Горман тебе об этом рассказал?

   «Верно, – сказал Бергер.

   «Вы знаете, почему Горман хотел уйти?»

   «Обеспокоен, – сказал Бергер. Он попытался сказать больше, но потерпел неудачу, пожал плечами.

   Краснолицый молодой человек, которого Чи заметил ранее, ссутулился по лужайке к ним, насвистывая сквозь зубы. Женщина развернула инвалидное кресло и поспешила спуститься с него через забор. «Подлая старая сука», – сказал молодой человек и поспешил за ней.

   «Вы знаете, что было написано на открытке? На той, что была на ней?»

   Бергер этого не сделал.

   «Женщина сказала, что это похоже на открытку», – сказал Чи. «Было ли это?»

   Бергер выглядел озадаченным.

   «На ней была печать?»

   – подумал Бергер, закрыл глаза и нахмурился. Потом пожал плечами.

   «Она была очень наблюдательной женщиной, – сказал Чи. „Интересно, случайно ли кто-нибудь из вас видел вчера в квартире Гормана девочку навахо. Маленькая. Худенькая девочка-подросток в темно-синем полупальто. Вы ее видите?“

   Бергер этого не сделал. Он посмотрел вслед женщине, яростно катившейся по траве, а за ней спешил краснолицый мужчина. «Умно», – сказал он. «Иногда.»

   «У меня была такая тетя», – сказал Чи. «На самом деле тетя моей матери. Когда она могла вспомнить, она была очень, очень умной. Вчера наш друг ничего не мог вспомнить».

   «Взволнован», – сказал Бергер. Он пытался объяснить. Не удалось. Остановился. Смотрел себе под ноги. Когда он снова поднял глаза, он был взволнован. И у него был план.

   «Война», – сказал он. Он поднял два пальца.

   Чи подумал об этом. «Вторая мировая война», – предположил он.

   «Сынок, – сказал Бергер. Он попытался продолжить и потерпел неудачу.

   «На войне», – сказал Чи.

   Бергер кивнул. «Флот».

   «Он был убит», – предположил Чи.

   Бергер отмахнулся от этого. «Большой шанс», – сказал он. «Богатый.» Это истощило запас слов Бергера. Его рот скривился. Его лицо стало розовым. Он стучал в ходунки.

   Краснолицый молодой человек поймал женщину в инвалидной коляске и толкнул ее к крыльцу. Она села с закрытыми глазами, с пустым лицом. «Значит, ее сын богат и важен», – подумал Чи. Что Бергер пытался ему этим сказать. Ее сын служил на флоте сорок лет назад, теперь он был богат и важен, и это было связано с чем-то, что вчера ее взволновало.

   «Привет!» – крикнул Чи, внезапно понимая. «Вчера. Вчера утром она видела моряка?»

   Бергер кивнул, обрадованный прорывом.

   «Может быть, она видела моряка», – сказал Чи Бергеру. «Может, она видела Маргарет Сози в бушлате. Как зовут эту женщину?»

   Бергер получил это с первой попытки. «Эллис».

   «Миссис Эллис», – крикнул Чи. «Вы вчера видели моряка? В квартирах?»

   «Я видела его», – сказала миссис Эллис.

   «Он был похож на вашего сына. В синем бушлате?»

   «У меня нет сына», – сказала миссис Эллис.

   Глава 15

   Человек, которого Макнейр назвал Генри, принес Ваггану свою воду в хрустальном стакане. Вагган сказал: «Нет льда, пожалуйста», но человек по имени Генри не слушал или не заботился.

   Выражение лица Генри подсказывало, что ему было противно приносить Ваггану стакан воды. Это был пухлый мягкий мужчина с мягким голосом и проницательными глазами, которые позволили придать ему выражение высокомерного презрения. Вагган поставил стакан на журнальный столик, осознавая, что в нем плавают два кубика льда, но не смотрел на него.

   «Вы опоздали на день», – сказал Макнейр. «Я звонил тебе вчера утром и сказал, что нужно спешить». Макнейр открыл коробку из черного оникса на столе, достал сигарету и постучал ею по ногтю пальца. «Я не люблю когда опаздывают люди, которые работают на меня».

   Вагган чувствовал себя прекрасно. Он вернулся домой после дела Леонарда до рассвета, принял душ, сделал расслабляющие упражнения и проспал шесть часов. Затем он снова потренировался, взвесил и позавтракал зародышами пшеницы, ростками люцерны и сыром, пока смотрел полуденные теленовости. Канал NBC привел к тому, что Леонарда срочно протолкнули через двери отделения неотложной помощи и унесли прочь с одним видимым окровавленным ухом. Он быстро переключился на ABC-TV и уловил кончик своего голоса, записанного с его последнего телефонного разговора, в котором рассказывалось о долгах Вельшеда. Человек вряд ли мог требовать большего. Отлично. Тогда он выключил телевизор и набрал номер Макнейра. Он сказал человеку, который ответил – вероятно, Генри, – передать Макнейру, что он будет там в 14:00.

   Это был час легкой езды. Он убил оставшееся время, читая свои новые экземпляры «Выживания» и «Солдат удачи». Он вырезал статью о распространенных лекарственных травах Тихоокеанского побережья и обвел рекламу Freedom Arsenal, предлагающую штурмовую винтовку FN-LAR за 1795 долларов. Он смотрел на FN в магазине спортивных товаров в Пасадене – ту же модель, построенную Fabrique National в Бельгии для парашютистов НАТО. Он был впечатлен, но цена была 2300 долларов плюс налог с продаж в Калифорнии. С деньгами Леонарда он мог позволить себе любую цену, но большая часть этих денег должна была пойти подрядчику для завершения бетонных работ на его бункере для хранения, и он также хотел установить солнечный генератор и пополнить свой запас боеприпасов. Однако от Макнейра поступило бы больше денег. Вагган чувствовал себя прекрасно.

   Он уехал в 13:00, дав себе немного больше времени, чем нужно, чтобы доехать до района Флинтхиллс, где семья Макнейров купила себе холм, построила себе поместье и вырастила свое потомство. А теперь он сидел в офисе Макнейра, в кабинете, в библиотеке, или как там назывались такие комнаты в таких домах, а здесь, напротив, сидел сам Макнейр. Макнейр заинтересовал его. Очень немногие мужчины сделали.

   «Я никогда не опаздываю», – сказал Вагган. «Может быть, Генри тебе не сказал». Он взглянул через плечо на Генри, который неподвижно стоял у двери. «Генри», – сказал он. «Идите сюда.»

   Генри заколебался, глядя мимо Ваггана на Макнейра. Но он пришел.

   «Вот, – сказал Вагган. Он извлек из стакана два кубика льда и протянул Генри. „Вы можете получить это“, – сказал он. „Я сказал, что не надо льда“.

   Лицо Генри покраснело. Он взял кубики и вышел из комнаты.

   Вагган вынул носовой платок и вытер пальцы.

   «Трудно получить надежную помощь», – сказал он Макнейру.

   Макнейр понимал тонкость того, о чем говорил Вагган, ценив, как была сделана угроза, даже не говоря ни слова. Он скривился и кивнул.

   «Генри», – позвал он.

   Генри снова появился в дверях.

   «Принесите мистеру Ваггану стакан воды, пожалуйста».