Текст книги "Семь порочных дней (ЛП)"
Автор книги: Тесса Дэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 20 страниц)
– Как вы посмели досаждать этой юной леди! – отчетливо донесся возглас мистера Фонтли.
А затем раздался высокий тенор Гилберта:
– За это вы будете гореть в аду! Она божья женщина!
«Брат» и «сестра» остановились у подножия лестницы и одновременно расхохотались.
– Нам лучше подняться наверх, – сказала Минерва.
– Вы в порядке? – спросил Пэйн, остановив ее на верхней площадке и окинув взглядом с ног до головы. – Он не причинил вам вреда?
– Нет-нет, спасибо, – она сглотнула. – А вам?
Колин отпер дверь:
– Это мой лучший день рождения.
Они ввалились в номер, хохоча. Виконт рухнул в кресло, а Минерва, зажигая лампу, упрекнула:
– Вы просто невероятны!
– Да ладно, – ухмыльнулся Пэйн. – Признайте, что было весело.
Она невольно прикоснулась к уголку рта:
– Я... Я никогда такого не делала.
– Не делали что? Не пели баллады на публике? Не становились причиной драки в таверне?
– Ни то, ни другое. Никогда И я никогда еще не делала так. – Она потянулась, взяла руку виконта и повернула ее к свету. – Ох, у вас кровь идет!
– Пустяки. Просто ссадина.
Возможно, и в самом деле не стоило волноваться, но Минерва принесла умывальный таз и мыло. Ей нужно было хоть чем-то себя занять, чтобы беспокойная, кипящая в ней энергия не выплеснулась иным, опасным образом.
У нее дрожали руки, когда она готовила все необходимое для обработки раны. Этот мужчина – настоящий дьявол, ходячее воплощение хаоса. Невозможно предсказать, какую байку он сочинит или какой опрометчивый поступок совершит в следующую минуту. Во время путешествия он может подвергнуть риску ее доброе имя, безопасность и репутацию в ученом мире.
А может, даже ее сердце.
Но надо признать, он действительно умеет всё превратить в развлечение.
Вернувшись к столу с чистым носовым платком в руках, Минерва более тщательно осмотрела повреждение. Пэйн был прав: это всего лишь ссадина на костяшках пальцев, но он получил ее, защищая свою спутницу. Втайне желая поцеловать отважную раненую руку, Минерва осторожно промокнула кровь влажной тканью, а затем прикоснулась к перстню-печатке на пальце Колина:
– Бьюсь об заклад, тот человек несколько недель будет носить на щеке ваш фамильный герб.
Виконт коротко рассмеялся:
– Неплохо, хотя он заслуживает куда большей взбучки.
– Не могу поверить, что вы так легко его уложили, ведь он такой здоровяк! Где вы научились так драться?
– В боксерской школе. – Пэйн вытянул пальцы и слегка поморщился. – Все лондонские щеголи без ума от бокса и посещают зал Джентльмена Джексона (35) и тому подобные заведения. Вы мне лучше скажите, – его голос помрачнел, – где вы научились так петь?
– Как? – Минерва, склонив голову, продолжала изучать его рану.
– Так. Я прожил в Спинл-Коув более полугода и за это время посетил бессчетное количество убогих местных салонов (36), не говоря уже о неофициальных званых вечерах в «Рубине королевы», а также о воскресных церковных собраниях. Я много раз слышал, как пели Диана и Шарлотта. Бог мой, я даже слышал, как пела ваша матушка! Но ни разу не слышал вашего пения.
Минерва пожала плечами, отрывая для повязки полоску полотна:
– Меня едва ли можно назвать искусной певицей. Всё, что я знаю, – это баллады, которые выучила еще в детстве. Когда я подросла, то начала при каждой возможности отлынивать от уроков музыки. Я терпеть не могу все эти скучные занятия.
– Ни за что не поверю, что вы находите пение скучным. А еще не поверю, что вы не упражнялись в пении, судя по тому, как легко вспомнили слова.
Минерва покраснела: она действительно делала это, когда никого не было поблизости – напевала во время прогулок. Но так как ей казалось, что петь для самой себя – это так же странно, как и читать на ходу, то она не решилась признаться Колину в этой привычке.
– Я оставляю пение Диане.
– А! Вы не хотите ее затмить.
Она рассмеялась:
– Да разве я могу затмить Диану?
– Я полагаю, ваша сестра довольно яркая особа: золотые волосы, сияющая кожа, солнечная улыбка. Всё так и излучает свет. Может, вы и не в состоянии ее затмить. – Пэйн склонил голову на бок и взглянул на собеседницу под другим углом. – Но, Мин, вы можете ее перепеть!
– Мы сестры, а не соперницы.
Виконт пренебрежительно фыркнул:
– Все женщины – соперницы, а сестры – самые рьяные. Дамы вечно соревнуются между собой, словно на скачках, сравнивая себя с остальными. Даже не могу сказать точно, как часто от меня требовали назвать, какая из дам самая красивая, самая умная, самая изысканная, с самой легкой походкой. И кто выспрашивал меня об этом? Всегда только женщины. И никогда – мужчины, потому что их такие вещи не волнуют. По крайней мере по этим качествам они дам не сравнивают.
Минерва взглянула на Пэйна с подозрением:
– А какие дамские качества обсуждают мужчины?
– Я отвечу на этот вопрос как-нибудь в другой раз, находясь в более выгодном положении и не истекая кровью.
Минерва туго забинтовала ему руку:
– Мы сейчас говорим не о юных великосветских девицах, а о моей сестре. Я ее люблю.
– Настолько, что готовы скрывать свой уникальный талант, дабы сравнение не причинило ей страданий?
– Мой талант? – Минерва еще туже затянула повязку, и Колин скривился от боли. – Вряд ли пение – мой уникальный или лучший талант.
– А, теперь мне всё ясно. – Виконт осторожно прижал к груди забинтованную руку. – В вас живет абсолютно тот же дух соперничества, что и в других женщинах. Только вы соревнуетесь за другие звания: самой непривлекательной, самой неприятной, самой неинтересной для потенциальных женихов.
Мисс Хайвуд моргнула, глядя на Пэйна. Он, несомненно, опять над ней подшучивал, но почему-то ей показалось, что в этих словах есть доля истины.
Она свернула остатки полотна, убрала их в чемодан и сказала:
– Возможно, я такая и есть. Я предана моим исследованиям и не уверена, что вообще когда-либо пожелаю вступить в брак. Во всяком случае, не с тем мужчиной, которого моя мать мечтает видеть зятем. Так что я, действительно, всегда с удовольствием уступала Диане право быть самой красивой, самой изящной, самой доброй. И лучшей певицей. Пусть забирает себе всех поклонников.
Колин поднял брови:
– Кроме меня.
– Вы – особый случай.
– Сочту это за комплимент.
– Право, не сто́ит.
А еще ему не сто́ит смотреть на нее так пристально и испытующе.
– Вам уже давным-давно надо было жениться, – выпалила Минерва. – Почему вы этого не сделали? Ведь если вы не желаете спать в одиночестве, брак для вас – разумное решение. Каждую ночь у вас под боком была бы жена.
Виконт негромко рассмеялся:
– Вы хоть знаете, сколько мужей и жен на самом деле спят в общей постели после завершения медового месяца?
– Не сомневаюсь, что часть браков – лишь соглашения, заключенные без взаимного чувства. Однако не так уж и мало союзов, скрепленных любовью. Не верю, что вам сложно влюбить в себя женщину.
– Но если я женюсь, то должен буду поддерживать в своей супруге любовь ко мне. Не в любой женщине, а в одной-единственной, на долгие годы. Более того, мне придется и самому любить ее все это время. Если же мне и посчастливится встретить особу, с которой захочется испытать подобное – а мне такая пока не попадалась, хоть я и перепробовал множество образчиков – как я смогу быть уверен, что нашел именно то, что нужно? Вы же ученый. Вот и скажите: как можно доказать наличие любви?
Минерва пожала плечами:
– Полагаю, необходимо провести испытание, своего рода экзамен.
– В том-то всё и дело: вечно я проваливаю все экзамены.
Она взглянула на него с жалостью:
– Разумеется. И мы оба знаем, что именно поэтому вы никогда не получали высоких отметок по математике, а вовсе не от недостатка усердия.
Колин не ответил. Вместо этого он откинулся на спинку кресла и, сцепив на затылке руки, с загадочным выражением лица разглядывал собеседницу. Она не могла разобрать, что было в его взгляде: раздражение, восхищение, одобрение или гнев.
Минерва, вздохнув, встала из-за стола:
– Пожалуй, пора спать.
В снятом ими гостиничном номере было две раздельных сообщающихся спальни – чтобы поддерживать перед Фонтли видимость отношений брата и сестры. Но обоим беглецам было ясно, что воспользуются они только одной кроватью. Минерва пересекла комнату и начала расстегивать спенсер (37). Затем она спустила его с плеч и отбросила в сторону, чувствуя, что Колин за ней наблюдает. Неужели у него не хватило воспитания отвернуться? Под его оценивающим взглядом кровь быстрее побежала по жилам Минервы, а тело, казалось, стало легким и горячим, словно пепел, танцующий в дыму костра.
Она потянулась, чтобы расстегнуть платье.
– Позвольте мне, – неожиданно оказавшись за ее спиной, предложил Пэйн.
Минерва на мгновение замерла, охваченная желанием отшатнуться, но у платья были такие неподатливые застежки, что небольшая помощь не помешала бы.
– Только крючки! – заявила она.
– Конечно.
Убрав в сторону несколько выпавших из ее прически прядей, виконт начал расстегивать платье сверху вниз: медленно, крючок за крючком. Скрестив на груди руки, Минерва поддерживала платье спереди, пока спина обнажалась все больше.
– Откуда вы узнали? – Голос Колина нежным шепотом скользнул вдоль ее шеи.
– Узнала что?
– Что «Барбара Ален» (38) – моя любимая баллада? – Он произнес эти слова с интимной хрипотцой, взволновавшей Минерву.
– А разве не у всех она любимая?
В ответ Пэйн искренне и тепло рассмеялся:
– Неужели мы только что обнаружили в нас что-то общее?
– У нас много общего, – ответила Минерва, уже знакомо чувствуя, как глупеет на глазах. Вот, пожалуйста – она уже лепечет что-то бессмысленное. – Мы оба – люди. Оба говорим по-английски. Оба понимаем, что такое логарифм. У нас обоих каштановые волосы, два глаза...
– У нас обоих есть кожа. – Колин нежно скользнул кончиками пальцев по обнаженному плечу собеседницы, и приятное ощущение волной пробежало по ее руке. – А еще у нас обоих есть руки. И губы
Она крепко зажмурилась и надолго задержала дыхание, но потом осознала, что собралась с духом для поцелуя, которого не последует. Минерва мысленно обругала Пэйна и заодно себя. Надо выбросить из головы все мысли о его поцелуях. Вот только никак не отпускали воспоминания о том, как смотрел на нее Колин, когда она пела, как потом шел к ней, прокладывая путь через толпу, как уложил того здоровяка, пролив за нее свою кровь.
Минерва прочистила горло и шагнула вперед, все еще глядя в стену:
– Благодарю за помощь. Не могли бы вы отвернуться?
– Я отвернулся. – Доски пола слабо скрипнули, подтверждая его слова.
Она начала раздеваться, повернув голову и глядя исподтишка в зеркало, чтобы убедиться, не подсматривает ли Пэйн. Минерве почти хотелось застать его за этим занятием. Но, очевидно, прошлой ночью тот уже увидел достаточно, ибо пока она спускала с бедер платье, виконт стоял к ней спиной.
Разоблачившись до сорочки, Минерва нырнула под простыни и повернулась лицом к стене:
– Теперь можно.
– Можно что? – насмешливо фыркнул Колин.
Потом она пыталась притворяться спящей, но слышала, как виконт ходил по комнате, снимая сапоги, откладывая в сторону часы и запонки, помешивая в камине огонь – то есть издавая все эти бесцеремонные звуки, свойственные сильному полу. Мужчины никогда не стесняются обнаруживать свое присутствие. Им можно жить громко, со стуком и лязгом, а дам всегда учат существовать с тихим шуршанием.
Кровать громко скрипнула, когда Пэйн лег рядом с Минервой. Его рука легонько коснулась ее спины. От этого едва ощутимого движения внутри словно что-то негромко запело. А когда Колин заерзал, устраиваясь поудобнее, она так ясно, так предельно четко ощутила каждую часть его и своего тела.
– Вы сможете заснуть? – поинтересовалась Минерва через несколько минут.
– Рано или поздно.
– Хотите поговорить? – спросила она у стены, чувствуя себя трусихой оттого, что ей не хватает духа повернуться к Пэйну лицом.
– Я бы лучше послушал вас. Почему бы вам не рассказать мне сказку? Ту, что вы читали, когда были ребенком.
– Я не читала в детстве никаких сказок.
– Не верю. У вас постоянно перед носом книга.
– Но это правда, – тихо возразила она. – Когда я была маленькой, в течение многих лет никто не понимал, что у меня дальнозоркость. Все считали меня в лучшем случае непослушной, а в худшем – тупой. Мама всегда распекала меня за насупленный вид, за мечтательность. Диана постоянно читала книжки со сказками и историями. Она пыталась научить читать и меня, но как ни старалась, я не могла разобрать буквы. У нас была няня, которая за работой вечно напевала баллады. Я ходила за ней по пятам и слушала, запоминая как можно больше. Эти баллады и были моими сказками. – Она закрыла глаза. – В конце концов моя гувернантка поняла, что мне нужны очки. Я даже не могу вам описать, что испытала, когда впервые их надела. Это было словно чудо.
– Наконец хорошо видеть?
– Нет, понять, что я не безнадежна. – Минерва ощутила комок в горле. – Ведь я же думала, что у меня какая-то неизлечимая болезнь. Внезапно я увидела мир ясно: не только какие-то предметы, находящиеся на расстоянии, но и те, что у меня прямо под рукой. Я могла читать буквы на странице, исследовать всё вокруг, открывать для себя под кончиками пальцев целые миры. В кои-то веки я имела возможность проявить какие-то свои таланты.
Минерва не знала, поймет ли ее Колин, но именно по этой причине геологический симпозиум был так для нее важен, а Франсина значила буквально всё. Вот почему несколько дней назад она открыла сундук, в котором хранилось ее приданое, и рассталась с брачными фантазиями ради новых, научных целей. Она никогда не была такой, какой желала видеть ее мать. Минерва отличалась от своих сестер и смирилась с этим. Она могла бы смириться и с существованием в качестве безнадежной пародии на модную, элегантную леди. Лишь бы хоть кто-то где-то восхищался ею и уважал за то, что она – такая, как есть: Минерва Хайвуд – геолог, книжный червь, а еще, после сегодняшнего вечера, иногда и трубадур.
– Когда я научилась читать, меня невозможно было оторвать от книг – и до сих пор это так. Но я уже выросла из детских сказок.
– Что ж, – произнес виконт сонным голосом, – это была прекрасная сказка. Затюканная девочка. Добрая няня. Счастливый конец. Таковы почти все волшебные сказки.
– Правда? А мне казалось, большинство из них – про очаровательного красавца-принца.
Ответом стала долгая гнетущая тишина.
Наконец Пэйн ответил:
– Так ведь у вас есть свой рыцарь. Сэр Алисдер Коллега.
– Пожалуй, вы правы, – надеясь, что голос не выдал ее разочарование, Минерва вцепилась пальцами в простыни.
Она почувствовала, как Колин поменял позу:
– Знаете, я тут кое о чем подумал. Если тот дневник с восторженным восхвалением моей привлекательности был фальшивым, то о чем же написано в настоящем?
______________________________
Примечания переводчика:
34) Гавот – старинный французский танец.
35) Зал Джентльмена Джексона – популярная среди аристократии боксерская школа в Лондоне, открытая в 1796 г. бывшим чемпионом Англии по боксу Джоном Джексоном по прозвищу «Джентльмен» (1769 – 1845).
36) Салон – здесь употреблено в значении «круг лиц, постоянно собирающихся в частном доме».
37) Спенсер – коротенькая курточка с длинными рукавами, закрывающими кисти рук.; мужчины носили спенсер очень недолго на рубеже 18-19 вв. , позже он стал частью только женского костюма; назван по имени лорда Спенсера – существует анекдот, что тот как-то задремал у камина в ресторане и прожег фалды фрака, недолго думая, он отрезал их, и получился спенсер.
38) «Барбара Ален» – традиционная английская и шотландская баллада о том, как сэр Джон Грэм умирает от любви к Барбаре Аллен и зовет ее к своему смертному одру, но та отказывается идти, лишь насмехаясь; но после, услышав, как звонят колокола на похоронах Джона, Барбара Аллен раскаивается и тоже умирает от печали; Джона и Барбару хоронят рядом; из его сердца вырастает роза, из ее – колючий шиповник, который обвивает розу.
Глава 11
Кейт Тэйлор, съежившись, с отвращением уставилась в стоящий перед ней бокал с водой. «Вы поступаете нехорошо!» – твердил ей внутренний голос.
Напротив нее за обеденным столом в «Рубине королевы» сидела Шарлотта и листала небольшую тетрадь в кожаном переплете:
– То да сё... Вот опять что-то про камни.
– Продолжай искать, – сказала миссис Хайвуд. – Это единственный дневник Минервы. Она должна была упомянуть в нем про Пэйна.
Миссис Николс, пожилая хозяйка пансионата, приказала подать десерт. Когда служанка в переднике поставила перед каждой дамой тарелку с силлабабом (39), Кейт обменялась взглядами с Дианой, понимая, что они обе сейчас испытывают одно и то же – любопытство, смешанное со стыдом.
Разумеется, в Спиндл-Коув бегство Минервы было у всех на устах. Кейт, как и остальным, не терпелось узнать подробности невероятного романа мисс Хайвуд. Но читать ее дневник вслух за обеденным столом? Это казалось довольно бестактным.
– И правда, мама, – вмешалась Диана, – неужели так необходимо читать дневник Минервы? Да еще вслух. Разве она не имеет права на личную жизнь?
Миссис Хайвуд призадумалась:
– Будь все, как обычно, я бы ни за что не сунула нос в чужой дневник. Не так ли, миссис Николс?
Та кивнула:
– Так, миссис Хайвуд.
– Но в данном случае изучение дневника оправдано обстоятельствами. Не так ли, миссис Николс?
– Конечно, миссис Хайвуд.
– Капрал Торн продолжает настаивать, что должен броситься за ними в погоню или хотя бы предупредить лорда Райклиффа. Кажется, он ошибочно полагает, что лорд Пэйн задумал что-то коварное. Но я никогда в это не поверю. А вы, миссис Николс?
– Ни в коем случае, миссис Хайвуд. Он – прекрасный молодой человек. Всегда хвалит мои пироги.
– А, вот! Что-то о большом открытии, – воскликнула Шарлота, раскрыв дневник посередине.
Все сидящие за столом насторожились.
Шарлотта пробежала глазами несколько строчек:
– Ничего интересного. Это про ящериц.
– Ящерицы! – простонала миссис Хайвуд, отодвигая свою порцию силлабаба. – Не представляю, как только Минерва сумела заарканить Пэйна?
– Она его не ловила. Уверена, что это он ее поймал. – Шарлотта перевернула еще одну страницу. – Если бы он ей нравился, разве Минерва не доверила бы эту тайну своему дневнику? Я бы точно исписала всю тетрадь стихами, влюбись вдруг в меня такой красавец, как лорд Пэйн.
Кейт взяла с подноса узкий бокал с ликером:
– Возможно, ваша сестра не склонна к поэзии.
– Но, по крайней мере, Минерва должна была сказать о виконте хоть что-то хорошее. А она лишь вскользь упоминает его здесь среди прочего. Причем, хотя сестрица и считается умной, она даже имя виконта не в состоянии правильно написать (40).
Кейт, склонив голову, улыбнулась собственным коленям. Ей почему-то показалось, что Минерва написала так вовсе не по ошибке.
– Сейчас не до правописания, дочь моя, – напомнила ей миссис Хайвуд. – Просто читай. Что она там пишет?
Шарлотта отпила глоток лимонада и прочла:
– Так как сегодня четверг, мы были вынуждены терпеть присутствие лорда Пэйна у нас на ужине. Даже не знаю, что вызвало у меня последующее несварение желудка: общество виконта, матушкино заискивание перед ним или пирог с угрем от миссис Николс.Но, как ни посмотри, это был весьма неприятный вечер.
– Это написано прошлым летом? – спросила Диана.
Шарлотта покачала головой:
– На прошлой неделе.
Кейт понимала, что сейчас надо было бы выступить в защиту пирога миссис Николс. Но невиновность его в несварении Минервы доказать было нельзя, так что по общему молчаливому согласию дамы лишь зачерпнули еще по ложечке силлабаба.
Потом отпили по глоточку ликера.
Затем съели еще немного десерта.
– Но там должно быть что-то еще, – обратилась миссис Хайвуд к Шарлотте. – Читай дальше, дорогая.
– Я читаю, – отозвалась Шарлотта, листая последние страницы дневника. – Тут уже осталось совсем немного – и всё про камни, ракушки и отпечатки ящериц. Единственный постоянно упоминающийся мужчина – это сэр Алисдер Кент. Кажется, Минерва им сильно восхищалась. А если у нее и находится словечко для лорда Пэйна, то всегда недоброе. – Она захлопнула тетрадь. – Я же говорила, что она его не любит, мама. Ее увезли силой. Вы должны позволить капралу Торну их разыскать.
Миссис Хайвуд потянулась к Шарлотте через стол:
– Дай это сюда, дитя.
Она открыла дневник на последней заполненной странице и, держа на вытянутой руке, внимательно вчиталась в написанные строки. И тут же ее нахмуренное лицо осветилось радостью:
– Ага! Вот то, что нужно! Запись, сделанная всего три дня назад: «Неприятные новости из „Всякой всячины“. Ходят слухи, что Пэйн сделает предложение Д. Подлый, лживый человек! И это после всего, что он обещал мне прошлым летом! Я не могу этого допустить». А затем, несколько дней спустя, ее последняя запись: «Я убедила Пэйна. План скрепили поцелуем. Мы уезжаем завтра».
Матрона бросила тетрадь на стол, отчего задребезжал хрусталь:
– Вот так-то, Диана! Твоя сестра – коварная соблазнительница. Она украла лорда
Пэйна прямо у тебя из-под носа. Свой план она строила еще с прошлого лета, то есть с самого начала. Представь себе!
– Виконт никогда не был моим, чтобы красть его у меня, – покраснела Диана. – Я уверена: всё совсем не так, как кажется.
– Может быть, вы правы, – произнесла Кейт, безуспешно пытаясь представить себе Минерву в качестве бесстыжей соблазнительницы. – Но я полагаю, теперь мы можем точно сказать, что куда бы ни направилась Минерва с лордом Пэйном, ее никто не похищал – она поехала по своей воле.
– Заблудшая овечка! – миссис Хайвуд подцепила ложкой большой кусок силлабаба и оправила его в рот. – И когда это произошло? Ее ведь никогда не интересовали мужчины. Мне бы и в голову не пришло, что Минерва в состоянии отличить поцелуй от нарыва. Но сейчас...
– О, сейчас! – выдохнула Шарлотта, замерев и уставившись на ложку в своей руке. – Только представьте себе, где она может быть в эту минуту.
Кейт начал душить смех.
Диана крепко зажмурилась:
– Шарлотта, прошу тебя, давай не будем об этом!
______________________________
Примечания переводчика:
39) Силлабаб – сладкое блюдо или напиток из взбитых сливок или молока, свернувшихся из-за добавления вина, сидра или другой кислоты.
40) Здесь непереводимая игра слов: Минерва переиначила фамилию – «Payne» в «Pain», причем оба варианта произносятся одинаково, но одно из значений слова «pain» – «тот, кто раздражает, надоедает, создаёт проблемы, беспокоит».
Глава 12
И в эту ночь Минерву тоже разбудили мучительные стоны.
Но на этот раз стонал не Колин.
Проснувшись, она обнаружила его мирно спящим рядом. Ужасные звуки доносились из-за стены – глухие удары и отчаянные вскрики.
– Колин! Колин! – она потормошила его. – Проснитесь! Кого-то убивают!
– Что? Кто? – Пэйн резко сел в кровати и ударился головой о наклонную балку
стропил. – Ай! Хотите сказать, убивают еще кого-то кроме меня?
Мисс Хайвуд коснулась его руки и многозначительно склонила голову набок:
– Слушайте!
Виконт закрыл глаза.
Отвратительные звуки насилия все продолжались – слышны были пронзительные вскрики женщины.
– Ну? – нетерпеливо спросила Минерва, чувствуя, что теряет самообладание. – Может, встанете, оденетесь и хотя бы позовете хозяина гостинцы. Мы должны что-то сделать!
Колин вздохнул и потер ладонями лицо:
– То, что вы слышите – не убийство. Никто там не умирает. Разве что по-французски (41).
– Что значит по-французски?
– Это соитие. – Пэйн рухнул обратно на подушку и прикрыл рукой глаза. – Эти люди, кто бы они ни были, не дерутся. На самом деле они прекрасно проводят время, – пояснил он и пробормотал под нос: – Черт бы их побрал!
– Это всегда так громко? – удивилась Минерва.
– Только когда обоим хорошо.
– Хорошо? – нахмурившись, она прислушалась. Не похоже, чтобы бедняжке за стеной было хорошо: она даже взывала к Господу.
– Как можно быть такой любознательной и образованной, но при этом такой наивной? Вы ведь понимаете, что такое соитие?
– Разумеется. Во всяком случае, научную сторону этого вопроса. – Из-за стены раздался еще один громкий вскрик, Минерва вцепилась в руку виконта: – Колин, вы уверены?..
– Да. – Он накрыл лицо подушкой и простонал в нее: – А я-то думал, что сон в одиночестве будет большей пыткой!
Ритмичные удары стали громче и чаще. Низкий мужской рев присоединился к женским вскрикам.
А затем все прекратилось.
– Ну вот, – сказал Колин, пристраивая подушку обратно под голову, – они кончили, и теперь мы можем немного поспать.
Прошло несколько минут, и он заявил:
– Вы не спите!
– Как и вы.
– Не могу. Черт побери! Я слишком впечатлительный. – Он повернулся на бок, лицом к Минерве, и кончиками пальцев коснулся края ее рукава: – Может, вы тоже такая? Вас возбудило то, что мы услышали?
Она не знала, что и думать о разлившемся по телу тепле и о ласкающем ее руку пальце Колина, поэтому ответила:
– В целом я чувствую себя смущенной.
Виконт тихо рассмеялся:
– Не верю, что вы так невинны. – Его рука скользнула вниз, к ее боку. – Но вы же понимаете, что этот процесс дарит удовольствие?
– Да, я пришла именно к такому выводу. Но раз так, почему тогда это не сопровождается более приятными звуками?
– Потому что акт любви – не цивилизованное действо. Это – природа в ее чистейшей, первичной форме. Примитивной и дикой. Вы же должны это немного понимать, если хоть когда-нибудь... – его брови взлетели. – Подождите. Только не говорите, что вы никогда... Вы ведь ученая женщина, которая может по памяти воспроизвести логарифм, описывающий форму раковины аммонита! Не говорите мне, что не знаете, как устроено ваше собственное тело!
– Я ничего не говорю, – ее дыхание стало неровным.
Рука Пэйна прокралась к ее бедру.
– Да быть того не может, чтобы этот бесстрашный исследователь подводных пещер не изучил свою маленькую пещерку.
Колин через простыню прикоснулся к Минерве. Там. Между ног. Перед ее глазами вспыхнули искры. Она коротко вздохнула, но тут же снова сомкнула губы.
– Вы что-то сказали.
Она покачала головой, чувствуя, как громко бьется в груди сердце.
– Хм, кажется, вы умеете понимать удовольствие, – пальцы виконта начали вычерчивать круг. – То, которое испытывают в тишине и втайне. Ведь рядом с вами всегда кто-нибудь был, верно? Сестры, слуги. Трогали ли вы себя таким образом? Крепко стиснув зубы, уткнувшись лицом в подушку, чтобы заглушить стоны.
Кончики его пальцев нежно поглаживали интимное местечко Минервы. Прикосновения были так легки, что казались случайными, непреднамеренными. Но Минерва знала, что это не так, и ее тело тоже знало: соски напряглись, сморщились, а там, где сходятся бедра, вдруг повлажнело.
Эти запретные, непредсказуемые касания возбуждали больше, чем прямой физический контакт.
Мужчина трогал ее там!
Колин трогал ее там!
Она не могла в это поверить. Нельзя позволять такого!
Но она позволила, и – о небеса! – это было чудесно! Поверх сорочки и простыни кончик пальца виконта скользнул по внутренней поверхности бедра Минервы, и от этого перехватило дыхание.
– Колин!
– Нет-нет! Если я неправ, не говорите об этом. Мне слишком нравится такая мысль: маленькая естествоиспытательница тихонько исследует себя под ночной рубашкой. Или, может быть, в ванне. – В голосе искусителя звучали порочные ноты. – Любопытные пальчики бродят по телу в погоне за удовольствием, что постепенно нарастает, пока не достигает пика, от чего вы содрогаетесь в полной тишине.
Он нежно прижал ладонь между ее ног и тихо простонал:
– Боже, Мин, у мужчин много эротических фантазий, но, думаю, для меня этот образ самый возбуждающий.
– Вы неправы. По большей части.
Виконт замер:
– По большей части?
Силы небесные! И зачем она это сказала? Весь их разговор был таким стыдным! С трудом верилось, что он происходит на самом деле. Исследовала ли она раньше себя? Да. Испытывала ли в те тайные моменты хоть тень того приятного возбуждения, которое ощущала сейчас с Колином? Боже, нет! Ничего подобного. Очевидно, она – испорченная девчонка и плохой ученый. Неудачница во всем.
– Нам нужен еще один урок, Мин.
От этих слов ее охватил трепет:
– Вы так считаете?
– Да. – Пэйн погладил ее живот. – Вам необходимо понять всю силу этого ощущения: как может быть хорошо, когда вы не сдерживаете себя. – Он передвинул ладонь и провел пальцами под грудью Минервы. – Вы должны узнать, чего заслуживаете от мужчины. А иначе дело кончится браком, лишенным страсти. Вы окажетесь привязанной к дряхлому, скучному ученому, чьи идеи будут вас восхищать, но чьи прикосновения никогда не заставят вас извиваться и стонать от сладкой муки.
Мужские пальцы замерли между ее грудей:
– Вы доверите мне?
– Что?
– Ваше тело. Ваше удовольствие.
Минерва не знала, что ответить на этот прямой вопрос. Она уже вверила Колину свою безопасность и свои чемоданы. Она даже могла бы поручить его попечению свою добродетель, но никогда бы не доверила ему свое сердце. А разве этот орган не является самой главной частью ее тела?
Однако Минерва так жаждала прикосновения Пэйна. Желание сковало ее уста и язык. Она не могла заставить себя сказать «нет».
– Закройте глаза и подумайте о нем, – приказал виконт.
Она зажмурилась.
– О ком?
– О нем, кто бы он ни был. О сэре Алисдэре Кенте. Или о волшебном принце. Вы же наверняка о ком-нибудь мечтаете. Все леди так делают.
Да, у каждой девушки есть мужчина ее мечты, и Минерва не была исключением.
Однако большинству девиц никогда не выпадал случай лежать рядом со своим идеалом во плоти – как это происходило сейчас с ней. Хотя она и старалась не потакать своим грезам, но едва ей стоило сдаться и вообразить себя в объятиях красивого, недосягаемого мужчины, как тот... оказался очень похож на Колина.
Невыносимо признаваться в таком даже самой себе. А уж о том, что это может узнать Пэйн, даже помыслить было страшно.
Она почувствовала, как виконт пошевелился, а затем лег на нее всем своим горячим, мускулистым телом. Их разделяла лишь льняная простыня.
Минерва напряглась.
– Тише! – прошептал Колин, нежно, но настойчиво раздвигая ее ноги и устраивая между ними свои бедра. – Все в порядке. Я не причиню тебе вреда. Я даже не подниму эту простыню. Под ней ты в безопасности. Просто закрой глаза, разомкни губы и узнай, каково это.
Узнать, каково это? А разве это не должно быть нежно и романтично?
Разве физическая близость не напоминает любовь?
Но это не любовь, а забава, урок. Еще одно искусное притворство.
Однако отклик ее тела был неподдельным. Минерва лежала под Колином с напряженными руками и ногами, тяжело дыша, чувствуя головокружение и слабость.
Он положил ладонь ей на грудь и начал описывать пальцем спираль, с каждым витком все более сужающуюся вокруг быстро твердеющего пика.
