Текст книги "Семь порочных дней (ЛП)"
Автор книги: Тесса Дэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 20 страниц)
– А можно немного позаимствовать из завтрашней?
– Нет! – она резко захлопнула дневник и засунула его обратно в чемодан.
– Будет вам! Не расстраивайтесь! Вы же сами сказали, что этот дневник написан
нарочито нелепо.
– Да, но не это меня так расстроило. – Тут она была не совсем правдива – честнее было бы сказать: «Не только это». – Плохо, что я оставила в «Рубине королевы» другой дневник. Тот, настоящий, со всеми последними измерениями и наблюдениями.
– А я думал, у вас целая куча всяких научных записей.
– Это так, но мой доклад без тех данных будет менее убедительным.
Он замер.
– Насколько?
– Не волнуйтесь. – Минерва выдавила улыбку и погладила гипсовый слепок в чемодане. – Пока у нас есть вот это, пятьсот гиней вам гарантированы.
– Что ж, – отозвался Колин. – Хвала небесам за Франсину!
Он тяжело вздохнул, провел рукой по волосам и подумал: «Что я творю, черт возьми?» Когда там, у обочины дороги, эта девица выдвинула свой ультиматум, у него не осталось выбора, кроме как сопровождать ее. Этого требовала элементарная порядочность. Но он весь день ждал, что мисс Хайвуд образумится, откажется от этого сумасшедшего путешествия и потребует немедленно вернуть ее в Спиндл-Коув. Однако до сих пор ее решимость не поколебалась. И какая-то странная сила не позволяла ему покинуть спутницу.
Колин не знал, что это, черт побери, была за сила. Но честью или долгом назвать ее нельзя, ведь он сейчас находится на постоялом дворе с Минервой наедине. Тогда, может, желание защитить? Жалость? Острое любопытство? Но одно было ясно: дело не в пятистах гинеях.
Мисс Хайвуд вынула из чемодана большой сверток какой-то белой ткани.
– Что у вас там? – полюбопытствовал виконт.
– Постельное белье. Я не буду спать на этом, – она указала на кровать с грязным тюфяком, набитым соломой.
Колин смотрел, как Минерва разворачивает хрустящую белую простыню, накидывает ее на продавленный тюфяк, и, наклоняясь, расправляет, стараясь накрыть все четыре угла постели. Аккуратно подрубленные края простыни украшала изящная стилизованная вышивка. Но что именно было на ней изображено, разглядеть не удалось.
Мисс Хайвуд потянулась за вторым свертком. «Наверное, покрывало», – подумал Пэйн. Оно было украшено по краям тем же самым повторяющимся рисунком, а в центре красовался странный круглый узор размером с колесо от догкарта (22). Пока Минерва расправляла складки, Колин, склонив голову набок, рассматривал вышивку. Аккуратные стежки изображали что-то вроде свернувшейся кольцами змеи или, скорее, продольный разрез раковины улитки, но все внутреннее пространство этой раковины было разделено на десятки замысловатых полостей.
– Это наутилус (23)?
– Близко, но не он. Это аммонит (24).
– Аммонит? Что еще за аммониты? Звучит, словно название ветхозаветного народа, созревшего для кары небесной (25).
– Аммониты – это не библейский народ, – пояснила мисс Хайвуд со сдержанной снисходительностью. – Но их тоже что-то сражило.
– Сразило.
Она пристально посмотрела на собеседника.
– Сразило?
– С грамматической точки зрения, думаю, вы хотите сказать «сразило».
– С научной точки зрения я хочу сказать «вымерли» – именно это произошло с аммонитами. До нас дошли только их окаменелые останки.
– И вышитые на простынях изображения.
– Знаете, что... – Минерва сдула в сторону упавшую на лицо прядь. – Могли бы и помочь.
– Но ведь наблюдать за вами – такое удовольствие! – произнес Колин, только чтобы поддразнить ее, взялся за угол простыни и провел пальцем по стежкам. – Значит, вы сами это вышили?
– Да. – Судя по тону ответа, вышивание не было любимым делом мисс Хайвуд. – С тех пор, как мне исполнилось двенадцать, мать каждый вечер заставляла меня уделять час рукоделию. Я и мои сестры вечно что-то вышивали для своего приданого.
Приданое. Странно, но это слово задело Пэйна за живое.
– Вы взяли с собой свое приданое?
– Разумеется. Чтобы создать полную иллюзию побега с возлюбленным. А еще это самое подходящее место для хранения Франсины. Все эти свертки мягкой ткани просто созданы для того, чтобы хорошенько ее упаковать.
Какое-то сильное чувство словно толкнуло виконта в бок, но улетучилось прежде, чем он успел понять, что это было. Скорее всего, ощущение вины. Эти простыни предназначались для украшения брачного ложа мисс Хайвуд, а она застилает ими запятнанный, набитый соломой тюфяк на убогом постоялом дворе.
– Во всяком случае, – продолжала Минерва, – раз моя мать заставила меня вышивать, я настояла на выборе того узора, который был интересен мне. Никогда не понимала, почему девиц вечно вынуждают вышивать скучные цветочки и ленточки.
– Осмелюсь предположить... – Колин расправил простыню со своего края. – Возможно, потому что «ложе, усыпанное цветами» звучит восхитительно романтично, в то время как делить постель с первобытной морской улиткой – это отвратительно.
Минерва стиснула зубы.
– Можете спать на полу.
– Я сказал «отвратительно»? Я имел в виду «очаровательно». Всегда мечтал провести ночь с доисторическим слизняком.
Эти слова явно не убедили мисс Хайвуд.
– Я усердно трудилась над этой вышивкой. Пришлось произвести сложные вычисления, подсчитать сотни стежков, чтобы правильно вышить все до единой камеры этого аммонита. – Она провела пальцем по узору вышивки, расходящемуся спиралью от центра. – Это не просто случайный рисунок. Природа следует законам математики. Каждая камера раковины увеличивается в сравнении с предыдущей согласно определенной неизменной экспоненте.
– Да-да, я понимаю. Это логарифм.
Минерва вскинула голову, поправила очки и внимательно посмотрела на Колина.
– А знаете, – заявил он, – этот рисунок все-таки начинает мне нравиться. Морские слизняки меня не возбуждают ни на йоту, но логарифмы... Мне всегда казалось, что этот термин звучит довольно неприлично. – Следующие слова виконт произнес с двусмысленной интонацией и выразительно поежился: – Логарифм! О-о! Да, спасибо, а можно еще?
– Многие математические термины имеют такое свойство. Думаю, это оттого, что все они придуманы мужчинами. «Гипотенуза» звучит прямо-таки распутно.
– А «четырехугольник» порой вызывает в уме довольно чувственные образы.
Минерва выдержала долгую паузу, а затем подняла бровь.
– Но куда больше их вызывает «ромб».
Видит бог, это слово было порочным. То, как она произнесла его, и вправду всколыхнуло в Колине грешные мысли. Его восхитило, что мисс Хайвуд не уклонилась от брошенного им вызова, а ответила на удивление остроумно. Тому счастливцу, который однажды станет ее возлюбленным, скучать не придется.
Он негромко рассмеялся, борясь с внезапным приступом желания.
– У нас на редкость странная беседа.
– Я нахожу ее более чем странной. Она абсолютно скандальная.
– Почему? Из-за того, что я знаком с правилом логарифмирования? Вы привыкли разговаривать со мной простыми, короткими словами, а ведь мне дали лучшее образование, какое только может предложить юному аристократу Англия. Я обучался в Итоне и Оксфорде.
– Конечно, но почему-то я не могу представить вас получающим отличные оценки по математике. – Она завела руки за спину и начала расстегивать платье, словно забыв, что тут находится Пэйн, или просто не стесняясь раздеваться перед ним.
Виконту захотелось сделать на столбике кровати памятную зарубку в честь новой ступени в его любовной карьере. Никогда еще женщина не раздевалась перед ним под разговор о математике. Ему бы раньше и в голову не пришло такое попробовать.
Снимая шейный платок, Пэйн сказал:
– Честно говоря, я не был отличником по математике. Мог бы, но не усердствовал.
– Почему?
– Вы шутите? Да потому что такие никому не нравятся – педантичные маленькие зануды, вечно горбящиеся над грифельными досками. У каждого из них по четыре глаза и ни одного друга.
Он вздрогнул, внезапно осознав смысл своих слов, но было уже поздно.
Минерва замерла, прекратив расстегивать платье. Веселость исчезла с ее лица. Шмыгнув носом, девушка уставилась в угол.
Проклятье! Она снова обиделась!
– Мин, я не хотел...
– Отвернитесь! – она повелительно взмахнула рукой. – Уже поздно, и я устала. Избавьте меня от своих извинений и не поворачивайтесь, пока я буду раздеваться. Я скажу вам, когда четыре моих педантичных глаза надежно скроются под отвратительной морской улиткой.
Колин послушно отвернулся. Расстегивая манжеты рубашки, он пытался не прислушиваться к шуршанию ткани за спиной, но тщетно. Невозможно было остановить разгулявшееся воображение, которое рисовало ему, как мисс Хайвуд снимает платье и распускает шнуровку корсета. Раздался вздох, и по спине виконта пробежала дрожь: он распознал тот глубокий, волнующий звук, который издает женщина, в конце дня освобождая свою грудь из тесного плена.
Кровь прилила к чреслам Пэйна. Он тоже хрипло вздохнул и попытался убедить себя, что возбуждение вызвано лишь присутствием в комнате раздетой дамы. Его тело и не могло отреагировать иначе. Это ведь просто биология. Такое случается с птицами, пчелами и даже с первобытными моллюсками.
От умывальника донесся тихий плеск воды: Минерва протирала куском влажной ткани свое роскошное обнаженное тело. Право, она специально мучила Колина. И, возможно, он это заслужил.
Наконец пытка все-таки закончилась, кровать скрипнула, и раздался голос мисс Хайвуд:
– Теперь можете повернуться.
Пэйн обернулся, абсолютно уверенный, что увидит свою спутницу съежившейся под одеялами и отвернувшейся к стене, но вместо этого обнаружил, что Минерва лежит на боку и смотрит прямо на него.
– Я собираюсь раздеться. Не хотите ли отвернуться?
– Не думаю. Нет. – Она подперла голову рукой. – Ни разу не видела голого мужчину, тем более так близко. Можете считать это удовлетворением моего научного любопытства, – ее взгляд стал более жестким, – или извинением, если вам так хочется.
О, мисс Хайвуд действительно умна. То есть сейчас ему предстоит испытать унижение и предстать перед ней в чем мать родила в качестве расплаты за все свои насмешки и невольные оскорбления. Даже Колин вынужден был признать, что заслужил это наказание.
– Сочту за счастье позволить вам рассмотреть мое физическое совершенство во всей красе, но только если взамен тоже увижу вас обнаженной. – И, так как Минерва потрясено молчала, он добавил: – Так будет честно. Око за око, зуб за зуб.
– Груди за муди? Разве это честно? Вы перевидали бесчисленное множество грудей. Не понимаю, зачем вам разглядывать мои.
Черт! Как просто она произнесла эти слова! Без всякого намека на жеманство. Только-только Пэйн обрел контроль над собой, и вот эта девица снова возбудила его: резко, до пульсации внизу живота.
– А так как вы гордо демонстрировали ваши... муди перед половиной женщин Англии, – продолжила Минерва, – я нахожу странным, что сейчас вы вдруг вспомнили о скромности.
– Да, – невозмутимо ответил Колин, – мне посчастливилось перевидать немало грудей в своей жизни. Но каждая пара отличается от остальных. А ваши я еще не созерцал.
Она свернулась в комочек под покрывалом, словно вышитая на нем ракушка.
– Уверена, в них нет ничего необычного.
– Об этом мне судить.
Мисс Хайвуд вздернула подбородок.
– Ладно. Вот мое предложение: ваша полная нагота за половину моей.
Пэйн притворился, что обдумывает.
– По рукам.
Сев в кровати и подтянув ноги к груди, Минерва расстегнула спереди ночную сорочку, затем, тщательно загораживая грудь коленками, вытащила руки из рукавов. Ее предплечья были тронуты загаром, но плечи изящных, лебединых очертаний остались белыми.
Обнажившись до талии, она сгорбилась, пытаясь спрятаться за выставленными перед собой согнутыми ногами, и бросила вызов:
– Сначала вы!
Колин через голову стянул рубашку и отбросил ее в сторону. Затем, расстегнув бриджи, бесцеремонно спустил их.
Ну, не то чтобы совсем без церемоний – без фанфар не обошлось. Требуя к себе внимания, его быстро увеличивающееся мужское достоинство чуть ли не трубило. Оно торчало из гнезда темных волос, покачиваясь задорно и неприлично.
– Теперь вы.
Верная своему слову, Минерва опустила колени и обнажилась перед виконтом до пояса
Они принялись внимательно рассматривать друг друга.
«Она права, – подумал Колин. – У нее самые обычные груди. Начать хотя бы с того, что их две – обычное количество». Они округлые, чуть полнее среднего размера, увенчанные торчащими сосками. В комнате слишком темно, чтобы разглядеть точный оттенок этих сморщенных шишечек. Но он не привередлив: розовые, темно-розовые, желто-коричневые, коричневые – в темноте все они на вкус одинаковы.
Нет, как оказалось на деле, ее грудь хоть и привлекательная, все же не лучше и не хуже большинства тех, что он видел раньше. Но зато у Пэйна перехватило дыхание, стоило ему окинуть мисс Хайвуд взглядом всю целиком: полуобнаженную, сидящую в гнезде из смятых белых простыней. Ее темные волосы рассыпались по плечам, очки так очаровательно скособочились на носу, а эти сочные яркие губы – о! – были приоткрыты.
Она выглядела, словно туманное воспоминание, жаркий чувственный сон или мимолетное видение из будущего.
«Стоп! – приказал себе виконт. – Не думай о таких вещах».
– Надеюсь, он не всегда такой? – спросила Минерва, подавшись вперед и не отрывая взгляда от его причинного места.
– Какой?
– Большой и... активный.
Напряженный орган снова нетерпеливо подпрыгнул, словно плохо выдрессированная гончая.
– Вы сделали это нарочно? – удивилась Минерва.
О, какие неприличные вещи Колину хотелось сейчас сделать! С умыслом. И весьма однозначным: заставить очки этой упрямицы запотеть, а их владелицу – без стеснения стонать от удовольствия.
– Я не собираюсь соблазнять вас, – заявил он.
Чуть помедлив, Минерва коротко кивнула, потом скользнула взглядом к лицу собеседника и переспросила:
– Простите, что вы сказали?
– Я не собираюсь соблазнять вас, – повторил Пэйн. – Ни сегодня, ни вообще когда-либо. Я просто подумал, что должен вам это сообщить.
Она непонимающе смотрела на него, и пришлось пояснить:
– Помните, что я сказал вам в ту ночь в замке? Что я не разрушаю жизни невинных девушек. Поймите, у меня есть правила.
– Правила для женщин, которых вы обольщаете?
– Нет же, для себя.
– Значит, у распутников тоже существует свой этикет? Некий кодекс чести соблазнителя? Вы это хотите сказать?
– В некотором смысле. Видите ли, обычному молодчику, который просто собирается завлекать в постель желанных ему девиц, правила, возможно, и не нужны. Но когда мужчина стремится к достижению довольно сложной цели – никогда не проводить ночь без женщины, постепенно вырабатываются кое-какие принципы. Хотите – верьте, хотите – нет, но у меня действительно есть свои правила.
– И каковы же они?
– Во-первых, конечно же, хорошие манеры: все эти «спасибо», «пожалуйста», и я всегда пропускаю даму вперед. Также мне не важно, где происходит свидание, но у меня есть некие ограничения по поводу веревок и шарфов.
У собеседницы отвисла челюсть.
– Веревок и?..
– Я не против, если женщина желает быть связанной, но себя связывать не дам. Кроме того... – он начал загибать пальцы, – никаких девственниц, проституток, женщин в отчаянном финансовом положении, сестер бывших любовниц, матерей бывших лю...
– Матерей? – пискнула Минерва.
Пэйн пожал плечами. Этот пункт появился в его списке после одной довольно забавной истории.
– Послушайте, вам вовсе не обязательно выслушивать все эти правила. Важно лишь то, что они у меня есть. И, соблазнив вас, я их нарушу. Так что этого не случится. Думаю, что именно сейчас, пока я стою перед вами голый, наиболее подходящий момент для того, чтобы обсудить этот вопрос. Потому что, заговори я об этом в другое время, вы могли бы обидеться, решив, что я не нахожу вас привлекательной. – Он указал на свое налитое, бодро торчащее естество. – Как вы прекрасно видите, это не так.
Минерва несколько мгновений молча разглядывала указанное место, а потом, не отводя от него глаз, заявила:
– Вы были правы. У нас и в самом деле на редкость странная беседа.
Виконт потер ладонями лицо, шумно выдохнул и произнес:
– Еще не поздно спасти вашу репутацию. Я мог бы прямо сейчас отвезти вас в Лондон, к Брэму и Сюзанне. А вы бы могли скатать обратно эти простыни и сберечь их для мужчины, который, возможно, оценит вложенный в них труд, а еще их значимость. Ведь они – часть вашего приданого, и отношение к ним должно быть особенным.
Колин понимал, что если они – известный повеса и незамужняя леди – проведут ночь в одной комнате, то уже не будет иметь значение, чем они на самом деле занимались на этом вышитом постельном белье. Даже если простыни не будут испачканы их потом, его семенем или ее девственной кровью, они все равно будут испорчены. Если мисс Хайвуд не вернется из этого путешествия замужней женщиной, ей никогда не сделать брачной партии в высшем свете, потому что ее репутация будет погублена.
Минерва легла на спину и уставилась в потолок.
– Всё на этом?
Колин отмахнулся от укола совести, напомнив себе, что замысел этого путешествия полностью принадлежал мисс Хайвуд, которая прекрасно осознавала все последствия. Она в буквальном смысле постелила себе постель и теперь лежала в ней (26). А Колин собирался разделить с ней ложе. Таков был уговор.
– Я всегда сплю поверх одеял, – сказал он, присаживаясь на край тюфяка. – Так что если вы останетесь под покрывалом...
– То хоть что-то будет нас разделять.
«Да уж, „что-то“ толщиной с березовый лист!» – подумал Пэйн.
Он улегся и уставился в потолок, но вдруг в темноте перед его глазами возник яркий образ-воспоминание: груди мисс Хайвуд, похожие на две луны персикового цвета, парящие под потолочными балками. Видение манило прикоснуться, насладиться им. Колин был не так глуп, чтобы протягивать руки к миражу, однако его легковерный, вечно на что-то надеющийся детородный орган напрягся, выгнувшись дугой.
Пэйн зажмурился и, пытаясь настроиться на что-то наименее возбуждающее, начал представлять себе пауков с волосатыми ногами, бугорчатые, вытянутые тыквы-горлянки, наводящие на мысли о гениталиях сифилитиков, гороховое пюре, запах пыли и пчелиного воска, исходящий от дряхлых стариков.
А затем в его мозгу всплыл совсем другой образ, заставивший громко расхохотаться.
– Что случилось? – спросила Минерва, и Колин позавидовал ее сонному голосу.
– Ничего. Я просто представил, как повела себя ваша матушка, узнав, что вы сбежали.
______________________________
Примечания переводчика:
21) "Adieu", фр. – «прощайте!»
22) Догкарт – двухколёсный двухместный экипаж с сиденьями, расположенными так, что пассажир сидит спиной к вознице; под задним сиденьем находится ящик для охотничьих собак.
23) Наутилус, лат. Nautilus – вид моллюска.
24) Аммониты – общее название для вымершего подвида головоногих моллюсков, близких к ныне живущему наутилусу.
25) Здесь речь идее об Аммонитянах – библейском народе, родственном евреям, который в столкновениях с евреями всегда терпел поражение; в англ. яз. слова «ammonites» – «аммониты» и «Ammonites» – «Аммонитяне» звучат одинаково.
26) Здесь идет отсылка к пословице, известной с XVI века: «Сделать себе постель и лечь в нее», означающей «пострадать от последствий собственных действий»; она восходит к временам, когда большинство людей, не имея постоянной кровати, каждую ночь набивали мешок соломой и использовали в качестве постели.
Глава 8
– Да где же эта Минерва? – отложив в сторону колоду карт, миссис Хайвуд щелкнула пальцами, подзывая одну из служанок в «Быке и цветке». – Эй, ты! Все время забываю, как тебя зовут.
– Полина, мадам.
– Ну, значит, Полина. А ну-ка, сбегай в пансионат и передай моей своенравной дочери: я желаю, чтобы она сейчас же присоединилась к нам. Немедля! Скажи, пусть отложит свою писанину. Ведь Минерва уже пропустила чай и ужин. Сперва она возьмет урок у мисс Тэйлор, а после поможет составить нам партию в вист – будет четвертой. Либо она, наконец, станет послушной дочерью, либо я снимаю с себя ответственность по ее воспитанию и умываю руки.
Полина присела в реверансе и побежала исполнять поручение.
Сидя рядом с Шарлоттой за форепиано, Кейт Тейлор улыбнулась про себя этим пустым угрозам. Вряд ли Минерва хоть на каплю огорчится, если миссис Хайвуд свернет свою непрекращающуюся кампанию по женскому совершенствованию и оставит свою среднюю дочь в покое.
Кейт чувствовала большую симпатию к любящей поразглагольствовать миссис Хайвуд. Временами. И это была именно симпатия, а не зависть, что говорило о многом. Ведь у Кейт не было близких, за исключением нескольких подруг здесь, в Спиндл-Коув. У нее не было дома кроме «Рубина королевы». Она, сирота, выросла и получила образование в Маргитской (27) школе для девочек на пожертвования неизвестных благотворителей.
Несмотря на все ночи, что она провела в аскетичном, продуваемом сквозняками дортуаре (28), плача в подушку и умоляя Бога послать ей собственную маму, временами поведение миссис Хайвуд заставляло Кейт благодарить Всевышнего за то, что не ответил на ее молитвы. Оказывается, не каждую мать можно считать благословением.
– Начни еще раз с коды (29), Шарлотта, – сказала Кейт своей юной ученице. – Здесь обрати внимание на ритм, – она постучала по нотам тонкой указкой. – Вот этот пассаж из шестнадцатых ты играешь с неверной аппликатурой (30) и из-за этого замедляешься.
Положив руку на клавиши, она объяснила:
– Начинай играть с указательного пальца, а потом переноси большой палец вперед.
– Вот так? – Шарлотта повторила за учительницей.
– Да. Сперва сыграй в два раза медленнее, для навыка, а затем попробуй побыстрее.
Когда Шарлотта начала исполнять этот пассаж, Кейт услышала негромкие щелчки.
Эти звуки издавал капрал (31) Торн. Повернувшись к дамам суровым профилем, он в одиночестве сидел у стойки за пинтой эля и явно был не рад делить эту таверну с другими посетителями: то ли ему не нравились постоянно повторяющиеся гаммы, то ли шуршание карт, тасуемых миссис Хайвуд, то ли ее реплики, произносимые пронзительным голосом.
Шарлотта начала играть злополучный пассаж во второй раз, а Кейт смотрела, как этот мрачный, огромный, как скала, мужчина скривился на свой эль, потом положил на стойку руки и начал щелкать костяшками пальцев – на этот раз левой руки. Один палец за другим. Не спеша, зловеще, угрожающе, словно предупреждая, что может хрустнуть не только чем-то, но и кем-то, если утомительные музыкальные экзерсисы продолжатся.
– Сыграйте это трижды, Шарлотта.
Кейт, выпрямила спину и подумала, что присутствие Торна, конечно, устрашает, но оно не станет причиной окончания урока раньше времени. Занимаясь музыкой, без повторения не обойтись, и леди имеют все права находиться тут, в «Быке и цветке», который был одновременно и дамской чайной, и таверной для джентльменов.
Едва кода у Шарлотты начала получаться в быстром темпе, звякнул дверной колокольчик – это вернулась Полина.
– Ну, девочка? – спросила миссис Хайвуд. – Где моя дочь?
– Мисс Минервы нет в «Рубине королевы».
– Нет? Как это? Разумеется, она там! Где ей еще быть?
– Не могу знать, мадам. Когда я сказала мисс Диане, что вы ищете ее сестру, она...
В этот момент Диана вбежала в таверну.
Миссис Хайвуд в замешательстве уронила вощеные карты.
– Осторожнее, дорогая! У тебя может случиться приступ.
– Она уехала. – Диана нервно сглотнула и сделала медленный глубокий вдох. В руках у нее был клочок бумаги. – Минерва уехала!
Шарлотта прервала игру на фортепиано:
– Что значит «уехала»?
– Она оставила записку. Должно быть, та слетела со стола, и я нашла ее только сейчас. – Диана разгладила смятый листок и, держа его в вытянутой руке, собралась читать.
Все присутствующие леди разом поднялись со своих стульев и приготовились слушать, словно они находились в церкви, а не в чайной. Даже капрал Торн возле стойки слегка приподнял голову.
– «Дорогая Диана! – начала оглашать содержимое записки красавица с льняными волосами. – Я сожалею, что для вас это будет таким сюрпризом. Ты, Шарлотта и мама ничуть не должны беспокоиться. Я в безопасности. Путешествую на север с лордом Пэйном. Мы сбежали, чтобы пожениться в Шотландии. Мы... – Диана опустила листок и взглянула на мать. – Мы отчаянно влюблены».
Воцарилась мертвая тишина.
Первой ее нарушила Шарлотта:
– Нет-нет! Это, должно быть, какая-то ошибка! Минерва и лорд Пэйн сбежали? Они влюблены? Это невозможно!
– Как они могли убежать еще утром? – спросила Кейт. – Неужели никто не заметил их отсутствия?
Диана пожала плечами:
– Минерва вечно где-то бродит, исследуя бухту и скалы. Для нее это обычное дело – исчезнуть еще до завтрака и появиться лишь с наступлением сумерек.
Кейт собрала в кулак всю свою храбрость и обратилась к проблеме, сидящей в одной с ними комнате:
– Капрал Торн!
Он поднял на нее взгляд.
– Когда вы в последний раз видели лорда Пейна?
Здоровяк, нахмурившись, посмотрел на стойку и, чертыхнувшись, ответил:
– Вчера вечером.
– Значит, это правда, – сделала вывод Диана. – Они сбежали.
Кейт вдруг охватило беспокойство по еще одному поводу. Она подошла к Диане и коснулась ее руки:
– Вы ужасно разочарованы?
С недоуменным видом Диана спросила:
– В каком смысле?
Кейт кивнула в сторону все еще ошеломленной миссис Хайвуд:
– Я знаю, что ваша матушка возлагала такие надежды на вас и лорда Пейна.
– Да, но я их никогда не разделяла, – прошептала Диана. – Он обаятелен и достаточно красив, но мои чувства к нему никогда не выходили за рамки дружбы. Вообще-то, я часто думала, что с облегчением бы встретила новость о его женитьбе на другой. Но я никогда и подумать не могла, чтобы Минерва...
– Минерва терпеть не может мужчин. Она говорила мне об этом много раз, – вмешалась Шарлотта и выхватила письмо из рук сестры. – Неужели она с ним сбежала? Мне проще поверить в то, что ее похитили пираты.
Кейт пожала одним плечом:
– Иногда явной неприязнью может маскироваться скрытое влечение.
– Все эти месяцы они лишь препирались, – сказала Шарлотта. – И в половине случаев лорд Пейн даже не мог вспомнить ее имени.
– Но ведь вчера вечером он пригласил ее танцевать, – отметила Диана.
– Это правда, они действительно танцевали, – подтвердила Кейт. – Но довольно плохо. И все же, кто бы мог предположить, что он в нее влюбится?
– Никто. Потому что это не так. – Капрал Торн оттолкнулся от стойки и встал на ноги, чуть не ударившись головой о выкрашенные в черный цвет потолочные балки. Тяжелыми шагами он подошел к дамам. – Пейн что-то задумал, ручаюсь. Я поеду за ними. Если выехать прямо сейчас, можно уже к утру быть в Лондоне. – Он взглянул на Диану. – Если они действительно поехали по Большой северной дороге, лорд Райклиф и я отыщем их и вернем вашу сестру домой.
– Нет!
Все повернулись и увидели, что источником этого возгласа была миссис Хайвуд. Все это время она неподвижно сидела, прижав ладони к столешнице и глядя прямо перед собой. Кейт показалось, что после того, как Диана прочла вслух записку, матрона даже ни разу не моргнула.
– Никто за ними не поедет, – заявила она, прижав руки к груди. – Я с самого начала знала, что лорд Пейн станет моим зятем. Друзья всегда говорили, что у меня бесподобная интуиция. Конечно, я полагала, что это Диана с ее красотой привлечет лорда Пейна. Но, кажется, я не приняла в расчет ум Минервы. – Голубые глаза блеснули. – Не могу даже представить, каким образом эта хитрая девчонка все-таки поймала его в ловушку.
– Несомненно, это Пейн поймал Минерву, – запротестовала Шарлотта. – Говорю же вам, она никогда бы с ним не сбежала. Он ее, должно быть, похитил!
– Сомневаюсь, что ее похитили, – вмешалась Диана. – Но, мама, согласитесь, такой поворот событий уж очень неожиданный.
– Скорее, невероятный. – Торн скрестил на груди руки. – Пейн точно замыслил нехорошее.
– Может, он влюбился, как написано в записке, – возразила Кейт.
Торн покачал головой:
– Это невозможно.
– Невозможно? – переспросила Кейт, обидевшись за Минерву. – Разве не может мужчина влюбиться в непривлекательную девушку? Может быть, Минерва и не самая красивая, но что, если лорд Пейн увидел красоту в ее пытливом уме или независимом духе? Неужели и вправду так сложно понять, что даже неидеальной девушке можно подарить идеальную любовь?
Дамы семейства Хайвуд в неловком молчании отвели взгляды, и Кейт поняла, что наговорила лишнего. Ведь речь сейчас шла не о ней, а о Минерве. Их ситуации были несхожи. Пусть Минерва и не красавица, но все-таки она – леди из хорошей семьи со скромным состоянием.
А Кейт – одинока, бедна, и ко всему еще, словно проклятие, ее внешность портил физический недостаток. Никакие удалые лорды не предлагали ей побег и даже не приглашали на танец. Но с глупым упрямством она продолжала верить в любовь и надеяться ее обрести. Она держалась за эту веру всю жизнь и не хотела разжимать хватку.
– Минерва – моя подруга, и я за нее рада, – коротко пояснила Кейт.
– Если она ваша подруга, вы должны за нее беспокоиться. – Торн вперил в нее напряженный взгляд. – Ее нужно спасать.
Кейт вскинула подбородок и повернулась в профиль, продемонстрировав капралу ту сторону лица, которую уродовало большое родимое пятно винного цвета.
– Разве не мать должна принимать решение в этом случае?
Миссис Хайвуд схватила Кейт за локоть:
– Мисс Тейлор права! Нам надо радоваться. Только представьте: моя неуклюжая, вечно причиняющая беспокойство Минерва сбежала с виконтом! Кто-то, возможно, назовет это неожиданным и невероятным событием. Но до тех пор, пока меня не убедили в обратном, – на лице матроны расплылась улыбка, сделав ее лет на десять моложе, – я буду называть это чудом.
______________________________
Примечания переводчика:
27) Маргит – город в Англии, в графстве Кент.
28) Дортуар – общая спальня для воспитанников в учебных заведениях.
29) Кода – финальная часть музыкального произведения.
30) Аппликатура – способ расположения и порядок чередования пальцев при игре на музыкальном инструменте.
31) Капрал – низшее воинское звание сержантского состава.
Глава 9
Минерва проснулась среди ночи.
В объятиях Колина.
На мгновение она окаменела от страха, пока не вспомнила, где находится и с кем. Вот тут уже она испытала настоящий ужас, осознав, что пребывает на постоялом дворе в Лондоне, а тяжелая нога, столь небрежно закинутая на ее ноги, принадлежит ни кому иному, как лорду Пэйну...
Виконт вздохнул во сне и прижался теснее. Его рука крепко сжала Минерву.
О, Боже! Он обнимал ее за талию!
И это еще не самое худшее. Он буквально лежал сверху. Его аромат и тепло, будто одеяло, окутывали Минерву. Подбородок Колина покоился на ее плече, а нос упирался в мягкое местечко чуть ниже ее уха. Да, вышитая простыня все еще служила тонкой преградой между их телами, но, если не считать этого, они так переплелись руками и ногами, что могли бы сойти за одно существо.
