Текст книги "Семь порочных дней (ЛП)"
Автор книги: Тесса Дэр
сообщить о нарушении
Текущая страница: 13 (всего у книги 20 страниц)
Но обуздать себя не удалось.
Мысленно обозвав себя «похотливым Уб. Людком», Колин потянулся к Минерве и сделал то, о чем мечтал целую вечность: накрутил на руку ее темные шелковистые волосы и начал направлять ее движения, показывая, как доставить ему удовольствие. Горячие, соблазнительные губы скользили по его возбужденной плоти вверх-вниз в мерном ритме.
«Скотина! – мысленно упрекал себя Пэйн. – Чудовище! Ты будешь за это гореть в аду!»
Но оно того стоило.
– Да! – произнес он, морщась от невыразимого удовольствия. – Мин, это так хорошо! Вы такая славная!
Он отпустил ее волосы, и она, снова отстранившись, села на постели.
– Вам... – виконт судорожно вдохнул. – Вам не обязательно продолжать.
Словно он разом превратился в великодушного святошу.
Но Минерва лишь улыбнулась, сняла очки и отложила их в сторону. Затем она задрала свою сорочку до колен, оседлала ногу Пэйна и снова взяла в рот его возбужденную плоть.
Колин застонал. Дело принимает серьезный оборот. Эта девица так быстро учится! Он бесстыдно наблюдал, как пухлые чувственные губы, плотно обхватив его член, скользят вверх-вниз. Но в этом заключалась лишь часть удовольствия. Остальное наслаждение приносило сладкое чувство триумфа: ведь его ласкает именно мисс Хайвуд. Приятнее всего была мысль, что он – внутри нее, если можно так сказать. Лежа по ночам рядом с этой девушкой, Пэйн так сильно желал войти в нее, слиться с ней в единой целое, больше не ощущать себя одиноким!
Колин ласково погладил Минерву, поднял ее сорочку выше и скользнул рукой под тонкое полотно. Едва он дотронулся до обнаженного бедра, Минерва застонала и немного раздвинула ноги. Воодушевленный поощрением, Пэйн прикоснулся к притягательному местечку, защищенному кудряшками и повлажневшему от возбуждения.
«Да, боже, да!» – пульсировало в голове.
Он проник пальцем между скользких складочек и, прижав к ним ладонь, начал двигать ее вперед-назад. Минерва испуганно пискнула и во встречном порыве подняла бедра вверх. Средний палец Колина скользнул дальше, медленно и неглубоко погружаясь в тесную глубину размеренными движениями. Минерва подстроилась под их ритм: когда виконт ускорялся, ускорялась и она, когда он глубже погружал свой палец, она обхватывала ртом член Пэйна почти до основания.
Наслаждение было таким сильным, таким острым. Колин чувствовал, что долго этого не выдержит.
Не вынимая палец из тесного плена, он прижал основание ладони к чувствительному бугорку между ног Минервы. Застонав от удовольствия, та подалась вверх, прижимаясь к мужской руке, а затем начала неистово вращать бедрами, только сейчас сбившись с общего ритма.
– Мин, – простонал сквозь сжатые зубы Пэйн.
Она подняла раскрасневшееся от возбуждения лицо и посмотрела невидящим взглядом.
Левая рука Колина по-прежнему блаженно лежала между ног Минервы. Правую он опустил на ее руки, сжимавшие его член у самого основания.
– Вот так, – пояснил виконт, помогая своей ладонью. – Вверх-вниз.
Глядя друг другу в глаза, они ласкали друг друга в едином ровном темпе, чувствуя, как нарастает наслаждение. Затем веки Минервы затрепетали и сомкнулись, а между бровей залегли две маленькие морщинки.
– Колин! – выдохнула она.
– Да, милая. Вот так. – Он откинул голову на подушку, ускорив движения обеих рук. – Вот так. Вот...
Минерва вскрикнула. Пэйн ощутил, как ее интимные мышцы конвульсивно сжались вокруг его пальца, и в этот момент его самого настигла разрядка, сотрясая всё тело в подлинном блаженстве, посылая белые вспышки света под закрытые веки.
Грудь Колина ходила ходуном от тяжелого дыхания. Не открывая глаз, он левой рукой натянул сорочку обратно на бедра своей партнерши и попытался уложить Минерву рядом с собой, но она заупрямилась и осталась сидеть в прежней позе: верхом на его ноге, обхватив ладонями его никнущее мужское достоинство. Теперь, когда ее любопытство было удовлетворено, а плотский голод утолен, Пэйн ожидал, что мисс Хайвуд отшатнется от него в ужасе и отвращении. Она, несомненно, опять возненавидит его, только еще сильнее, осознав, как бессердечно ею только что воспользовались, как вольно обошлись с ее телом и доверием.
Когда виконт наконец собрался с духом и поднял голову, чтобы оценить реакцию Минервы, он увидел, что та надевает очки. Ее лицо выражало вовсе не гнев и не отвращение, а, скорее...
Научный интерес. Ну разумеется!
– О, Колин! – Она провела рукой по его животу, испачканному извергнутым семенем, а затем растерла между пальцев немного липкой жидкости, словно исследуя ее свойства. – Это было увлекательно!
______________________________
Примечания переводчика:
47) "Питер" – этим именем до сих пор в разговорной речи называют половой член
48) Бельведер – надстройка над зданием в виде башенки (обычно круглой), откуда открывается вид на окрестности.
49) Сэр Чарльз Грандисон – герой сентиментального романа Сэмюэла Ричардсона «История сэра Чарльза Грандисона», написанного в 1753 году. Главный герой, сэр Чарльз Грандисон, великодушен, благороден, умен и хорош собой. Он – истинное воплощение рыцарства и образец мужества.
Глава 20
Пэйн оказался прав: с утра Минерва и в самом деле чувствовала себя слегка неловко.
Осторожно, стараясь не потревожить спящего Колина, она выбралась из постели и дернула за шнур колокольчика, чтобы вызвать горничную. Встретив служанку в дверях комнаты, Минерва, нелепыми жестами, попыталась объяснить, что нужно приготовить ванну в смежной комнате.
С появлением слуг, таскающих ведра с горячей водой, в душе всколыхнулось беспокойство, смешанное со страхом. Как это выглядит со стороны: молодая незамужняя женщина находится в одной спальне со спящим обнаженным лордом? Но вид у горничных был деловитый и скучающий, они вовсе не казались шокированными. И тут Минерва поняла, что для них подобные сцены, скорее всего, привычны. Для прислуги в усадьбе Уинтерсет это лишь обычная пятница.
Боже! Ведь уже пятница! До симпозиума остается всё меньше дней, а до Эдинбурга едва проделана треть пути.
Хотя эти подсчеты призывали поторапливаться, Минерва позволила себе понежиться в ванной. Горничные добавили в воду лепестки роз, принесли мыло и ароматные масла, а также тонкие ломтики охлажденного огурца, чтобы сделать гостье компресс для век. После того, как Минерве помогли вымыть голову, она отослала прислугу и, чувствуя, что боль и усталость покидают тело, пролежала в воде до тех пор, пока та не начала остывать.
Вытершись полотенцем, Минерва пожалела, что ей нечего надеть, кроме того же самого многострадального белья и вчерашнего испачканного вином шелкового платья. Вероятно, если поискать, в этом доме можно найти какую-нибудь сменную одежду, но вряд ли Минерва смогла бы заставить себя надеть обноски любовниц герцога. Внезапно ее взгляд упал на чемодан, в котором лежала Франсина, научные заметки и... приданое.
Завернувшись в полотенце, Минерва неслышным шагом пересекла комнату и расстегнула ремни чемодана. Аккуратно отложив в сторону тетради со своими записями, она вынула толстые свертки белой ткани, которыми был обложен гипсовый слепок. В основном это были вышитые простыни, наволочки и скатерти, но среди них имелись и предметы более личного свойства: кружевные сорочки, прозрачные косынки, украшенные лентами подвязки, шелковые чулки, корсеты, поднимающие грудь.
Минерва совсем забыла, что всё это лежит в ее чемодане. Ей всегда думалось, что такие соблазняющие наряды вряд ли пригодятся – ведь она почти отказалась от мысли о браке.
После этого путешествия – о небо, особенно после прошлой ночи! – замужество кажется еще менее возможным, чем прежде. Но ведь это совсем не значит, что нельзя воспользоваться своим приданым или что надо отрицать чувственную сторону своей натуры. Имеется или нет муж, перед которым можно в этом показаться, – неважно, ведь элегантные нескромные вещи, что лежат в чемодане, принадлежат ей.
Минерва развернула девственно-белую сорочку с низкими вырезами спереди и сзади, обшитую по вороту кружевом. Убрав в сторону веточки засушенной лаванды, вложенной для запаха, она натянула сорочку и подошла к зеркалу.
Покрутившись перед ним, чтобы оглядеть себя со всех сторон, Минерва провела ладонями по полупрозрачной ткани, прижимая ее к телу, отчего сквозь тонкое полотно проступили винно-красные соски грудей и темный треугольник между ног. Она снова огладила себя, наслаждаясь тем, как прохладная сорочка прикасается к горячей коже. Разглядывая в зеркале линии груди, живота, бедер и то, как руки скользят по телу, Минерва почувствовала, что сердце забилось сильнее.
Это тело желанно. Желанно Колином.
Он внезапно пошевелился во сне и что-то пробормотал. Минерва вздрогнула и зажала себе рот, чтобы не рассмеяться в голос.
Надев тонкие шелковые чулки и подвязав их розовыми лентами, она снова вызвала горничную, чтобы та помогла зашнуровать французский распашной корсет, довольно соблазнительно приподнимающий грудь. Затем Минерва неохотно натянула свое испачканное синее платье. Но теперь оно смотрелось куда лучше с выглядывающей из выреза белоснежной кружевной сорочкой. В чемодане отыскалась и вышитая верхняя юбка белого цвета, скорее напоминающая передник, которая прикрыла большую часть винных пятен.
Волосы были еще влажными, поэтому вместо того, чтобы собрать их в прическу, Минерва лишь убрала несколько прядей от лица, сколов их черепаховыми гребнями, а остальные локоны рассыпала по плечам.
– Доброе утро!
Она обернулась и увидела Колина, успевшего завернуться в простыню. Опершись на локоть, он почесывал небритый подбородок.
– Доброе утро! – отозвалась Минерва.
Ее так и подмывало, словно маленькую девочку, повертеться перед Пэйном и спросить, нравится ли ему, как она выглядит.
Поморгав, виконт всмотрелся в нее и улыбнулся.
– Мин, вы выглядите такой хорошенькой.
У нее от радости закружилась голова. Такой немудреный, но просто идеальный комплимент! Если бы Колин назвал ее красивой, восхитительной или ослепительной, Минерва бы усомнилась, а в хорошенькую почти поверила.
– В самом деле? – переспросила она, не возражая еще раз услышать эту похвалу.
– Вы похожи на прелестную селянку. – Он обшарил ее тело взглядом, задержавшись на углубившейся из-за корсета ложбинке между грудей, утопающей в кружевах. – Глядя на вас, мне хочется отыскать ближайший сеновал.
От этих слов Минерва покраснела – точь в точь, как это сделала бы любая «прелестная селянка».
Пэйн зевнул.
– Вы давно встали?
– Час назад. Может, раньше.
– И я не проснулся? – Он наморщил лоб. – Поразительно!
Служанка принесла поднос с завтраком. Пока Колин занимался своим туалетом, Минерва насладилась вареными яйцами, булочками с маслом и горячим шоколадом.
– Вы мне что-нибудь оставили? – поинтересовался виконт, войдя в спальню спустя четверть часа.
Минерва подняла на него глаза, и чайная ложечка выпала из ее рук, звякнув об стол.
– Так нечестно!
Всего за пятнадцать минут, ну, двадцать от силы, Пэйн успел принять ванну, побриться и облачиться в новые бриджи без единого пятнышка и чистую накрахмаленную рубашку.
Может, она, Минерва, и выглядит «хорошенькой» или «прелестной», но у Колина вид просто потрясающий.
Виконт поправил манжету.
– Всегда держу здесь смену одежды. К сожалению, я не запасся сюртуком -придется довольствоваться тем, что на мне.
Минерва, не удержавшись, мысленно позлорадствовала, пусть с ее стороны это и было мелочно.
Усевшись напротив, Колин взял толстый ломоть поджаренного хлеба и произнес:
– А теперь о том, что касается прошлой ночи...
Она вздрогнула.
– Нам обязательно нужно ее обсуждать?
Пэйн, намазывая медленными, размеренными движениями масло на тост, ответил:
– Полагаю, да. Очевидно, в данных обстоятельствах подобает принести извинения.
– О! – Кивнув, Минерва тяжело сглотнула. – Извините, что воспользовалась вами в своих интересах.
Виконт поперхнулся тостом.
– В самом деле, – продолжала она, – вы очень устали, много выпили, а я повела себя неописуемо бесстыдно.
Колин покачал головой, промычал что-то, выражая несогласие, и поспешил запить застрявший в горле хлеб глотком чая.
– Минерва, – он потянулся через стол и коснулся ее щеки, – вы стали для меня... откровением. Поверьте, вам не за что извиняться. Бесстыдно вел себя один я. – В глазах его появилось беспокойство. – Думаю, нам не стоит продолжать это путешествие, лапочка. Я поклялся себе доставить вас в Шотландию целой и невредимой. Но если мы и дальше будем спать в одной кровати, я причиню вам непоправимый вред.
– Что вы хотите сказать?
Пэйн поднял бровь.
– Полагаю, вы поняли, о чем я веду речь.
Да, Минерва поняла. Колин имел в виду, что хочет ее больше, чем хотел любую другую женщину за всю свою беспутную, растраченную зря жизнь, но боится, что не сможет сдержать обещание не соблазнять свою спутницу.
Сердце застучало сильнее от радостного возбуждения, смешанного со страхом.
– Но мы не можем сейчас вернуться. Нам нельзя отступить.
– Еще не поздно. Уже к вечеру мы могли бы добраться до Лондона. Я бы отвез вас в дом к Брэму и Сюзанне, и мы объявили бы во всеуслышание, что вы всё это время гостили у них. Конечно, полностью слухов избежать не удастся, но если мой кузен пустит в ход свое влияние в обществе, чтобы защитить вас, ваше доброе имя не будет погублено.
Минерва вперила взгляд в скатерть. О том, чтобы вернуться в Спиндл Коув, даже не добравшись до Эдинбурга, невозможно и помыслить. Она была готова к тому, что по возвращении окажется опозоренной, но не могла смириться с тем, что потерпит поражение.
Разве сумеет она жить, как раньше? Разве сможет притворяться, будто того, что произошло с ней за последние несколько дней, не было?
– Мин...
– Мы не можем так поступить, Колин. У нас получится попасть в Эдинбург вовремя! И я смогу держать вас на расстоянии, если именно это вас беспокоит. Я снова стану сварливой и непривлекательной. Я... Я буду спать с дубинкой под подушкой!
Пэйн рассмеялся.
– Всё равно я уже удовлетворила свое любопытство. Уверена, прошлой ночью я видела всё.
– Поверьте, вы не видели и сотой части того, что я могу вам показать, – возразил он тоном, от которого Минерву охватил трепет, а в голове мелькнуло: «О нет! Не надо об этом!»
– Колин, пожалуйста! – Она зажмурилась, а потом снова открыла глаза. – Подумайте о деньгах. Подумайте о пятистах гинеях!
Виконт покачал головой.
– Дело не в деньгах, лапочка.
– Тогда вспомните о Франсине.
– О Франсине?
– Подумайте о том, что она из себя представляет. А вдруг много лет назад, до того, как первый человек сделал свой первый вдох, существа, подобные ей, водились повсюду: гигантские ящерицы бродили по суше и, может быть, даже летали в небе?
– Э-э-э... – только и вымолвил в ответ Пэйн.
Минерве показалось, что он изо всех сил старается не рассмеяться.
– Вижу, вам это кажется смешным, но я говорю совершенно серьезно. Открытия, подобные отпечатку следа Франсины, меняют историю – по крайней мере, наше понимание истории. И многим людям это не нравится. Геологи могут казаться скучными, но на деле мы легко отвергаем общепринятые взгляды. – Она улыбнулась. – Я знаю, что вы делили постель со многими женщинами, но никогда еще в вашей спальне не оказывалась более скандальная особа, чем Франсина.
Тут Колин все-таки добродушно рассмеялся.
Минерва порывисто схватила его за руку.
– Пожалуйста, не отнимайте у меня мечту! Я уже столь многим рискнула ради нее. Я не откажусь от этой мечты – даже если меня ждет неудача.
Он сделал глубокий вдох. Она затаила дыхание.
– Хэлфорд никогда не встает до полудня, – произнес наконец Пэйн. – Чтобы избежать расспросов, нам нужно ускользнуть отсюда как можно скорее.
Минерва ощутила, как по телу приятной теплой волной разлилось облегчение.
– О, благодарю вас! – Она сжала руку виконта. – Но у нас так мало денег. Куда же мы направимся?
Колин откусил кусочек тоста, прожевал его, а затем пожал плечами и ответил:
– На север.
«Поразительно, – думала Минерва, стоя в ожидании возле изгороди, – как далеко может добраться мужчина на одном своем обаянии!» К середине утра, благодаря Колину, их уже успели подвезти несколько торговцев и фермеров – путешественникам нужно было вновь вернуться на Большую северную дорогу.
Пэйн, закончив разговор с местным фермером, подошел к своей спутнице и, щурясь от яркого солнца, сказал:
– Он готов доставить нас в Гретхем после обеда, если этим утром мы потрудимся на него несколько часов. Его работники кроют соломой крышу. Поможем им – и потом нам предоставят места в повозке.
– Нас довезут до самого Гретхема? Это было бы замечательно, но...
– Что «но»?
Минерва склонила голову набок.
– Я так понимаю, этот фермер не подозревает о том, что вы – виконт.
– Виконт? В таком наряде? – Улыбнувшись, Колин указал на свои давно нечищеные сапоги и запыленный, заляпанный грязью сюртук, чей цвет теперь лишь отдаленно напоминал первоначальный синий. – Ну нет! Разумеется, он счел нас за обычных путешественников.
– Но... – Как бы это сказать, чтобы не задеть гордость Пэйна? – Вы раньше крыли крыши соломой?
– Конечно, нет, – храбро заявил он, помогая спутнице перенести чемодан с Франсиной через перелаз в изгороди. – И для меня это отличная возможность.
Она вздохнула.
– Как скажете...
Они пересекли поле хмеля, расчерченное аккуратными рядами кольев, по которым уже начали карабкаться дерзкие зеленые ростки. Вдали виднелся коттедж. Несколько мужчин взбирались на его крышу по лестницам, втаскивали наверх вязанки свежей золотистой соломы и укладывали их слоями. С такого расстояния люди казались муравьями, копошащимися вокруг блюда с желтым заварным кремом.
– Нам сюда.
Колин стянул с шеи платок, завернул в него пистолет и сунул в карман сюртука. Сняв сюртук, виконт протянул его Минерве со словами: «Присмотрите за этим», – а затем присоединился к работающим мужчинам.
Его спутницу приставили к женскому делу: сортировать и стягивать в вязанки солому, выбрасываемую вилами из повозки. «Что ж, раз я смогла убедительно изобразить миссионерку и наемную убийцу, то уж с этим я должна справиться. В конце концов, я привыкла часами орудовать геологическим молотком», – подумала Минерва.
Час спустя спину начало ломить от боли, а обнаженные предплечья покрылись тысячами крошечных ссадин. Голову, казалось, распирало от густого сладкого запаха соломы. Работа не очень-то спорилась. Минерва успевала с ней справляться лишь благодаря терпению трудившихся вместе с ней женщин. Но она не собиралась сдаваться.
Выпрямившись на минуту, чтобы размять усталую поясницу, и приложив ладонь ко лбу, она поискала глазами Колина. Он был там, среди других работников, почти на самом верху крыши – бесстрашно стоял на стропилах. Без заминки, демонстрируя идеальное равновесие, виконт прошагал десять футов по узкой балке, чтобы взять очередную вязанку соломы. Разумеется, у него легко получилось приноровиться к этой работе – так же, как получалось всё и всегда.
Минерва понаблюдала за ним еще немного. Уложив солому толстым слоем, Пэйн пришпилил ее ореховыми прутьями, затем взмахнул зажатым в руке инструментом, напоминающим что-то среднее между скребницей и киянкой, и быстрыми, сильными ударами закрепил солому на крыше. Затем он остановился, чтобы стереть пот со лба и бросить несколько слов другим работникам – должно быть, шутливых, судя по тому, что в ответ раздался дружный смех.
Минерва поймала себя на том, что одновременно завидует Колину и восхищается им. Ей, похоже, суждено пройти по жизни, ощущая себя вечным изгоем, тогда как Пэйна везде принимают за своего. Но впервые она увидела его обаяние под другим углом, не как человека, умеющего всем угодить в свете или в постели – Минерве открылось очарование его подлинной натуры
Виконт поймал ее взгляд и вскинул в приветствии руку:
– Ату!
Минерва, не сумев сдержать улыбку, покачала головой и прошептала:
– Ты чокнутый!
Колин и в самом деле тронулся, точнее, створки его раковины наконец стронулись с места, раскрывшись.
Забавно. Он постоянно распекает Минерву, призывает ее выбраться из защитной раковины. Но ведь такая раковина есть у каждого: под твердой внешней броней скрывается нежное, ранимое существо.
Возможно, люди куда больше похожи на аммониты, чем им кажется, потому что тоже постоянно строят свои раковины, беря за основу какие-то качества или обстоятельства из юных лет. Каждая камера в такой раковине лишь увеличивается по сравнению с предыдущей. Они прибавляются год за годом, пока не закручиваются в спираль вокруг человека и не запирают его внутри.
Раковину Колина сформировала трагедия, случившаяся с ним в детстве. Гибель его отца и матери определила защитные очертания первой камеры. Пэйн забрался внутрь, принял ее форму и начал наращивать новые камеры скорби и трагедии. Но что, если внутри всех этих пустых, гулких камер прячется личность вовсе не трагедийная, а всего лишь человек, искренне любящий жизнь и людей, но волей случая потерявший родителей и приобретший упорную бессонницу?
«А кто я сама под слоями своей раковины? – подумала Минерва. – Педантичная неуклюжая девица, которую интересуют только камни и окаменелости? Или храбрая, любящая приключения женщина, готовая всем рискнуть – не ради достижения профессионального признания, а ради крохотного шанса обрести любовь или хотя бы найти человека, который сможет понять и оценить меня, позволит понять и оценить его?»
К чему лгать самой себе? В Спиндл-Коув она тешилась пустой фантазией о том, что таким мужчиной мог бы стать сэр Алисдер Кент. Но теперь, оглядываясь назад, приходилось мириться с еще одной нелицеприятной правдой. Каждый раз, когда Минерва воображала, что заглядывает сэру Алисдеру в глаза, видит в них желание, любовь и доверие, эти глаза почему-то очень напоминали бристольские алмазы, а в придачу к ним перед мысленным взором вставал крепкий подбородок с ямочкой.
Минерва чувствовала себя в тупике. На ближайшее будущее у нее имелось лишь одно желание: она жаждала – ей было необходимо – поделиться открытием следа Франсины с научным сообществом. Кроме этого Минерва и не знала, чего еще хотеть. Но даже если она поймет, о каком будущем мечтает... Что, если в этом будущем ей не место? Сможет ли она это вынести?..
Когда работники закончили крыть крышу, они собрались за длинным дощатым столом, чтобы съесть нехитрый обед. Минерва помогала другим женщинам подносить корзины со свежим хлебом, колбасой и твердым сыром. Эль из бочонка лился рекой.
Рабочий настрой всей компании исчез, всеми словно завладело предвкушение чего-то. Мужчины умылись и надели сюртуки, девушки сняли фартуки и вплели друг другу в волосы ленты. Повозку, в которой лежала солома для крыши, чисто вымели и впрягли в нее крепких, сильных лошадей.
– Наша колесница подана. – Колин подал руку своей спутнице. – После вас.
Он помог ей сесть в повозку, а потом погрузил туда чемодан, который Минерва затолкала в дальний угол. Они уселись в ряд – все трое: Минерва подогнула ноги под себя, Колин вытянул их вперед, а лапа Франсины осталась в чемодане.
– Вы не возражаете против путешествия в повозке? – поинтересовалась Минерва у Колина.
Тот покачал головой:
– Нет, если она открытая.
Затем в повозку забрались работники фермы, и к пущей неразберихе туда же запихнули полдюжины розовых визжащих поросят. Один из них устроился на коленях у Минервы и начал очаровательно ковыряться пятачком в складках ее верхней юбки – малыш учуял, что в карманах спрятано немного сыра, оставшегося от обеда.
– Мы все поедем в Гретхем? – громко спросила Минерва, угощая поросенка кусочками сыра.
Молодуха, сидевшая напротив, посмотрела на нее, как на дурочку.
– Нынче ведь ярмарка.
Ах да! Ярмарка. Это объясняет всеобщее настроение предвкушения. Да и поросят тоже.
Когда повозка тронулась в путь, сидевшие в ней девицы уселись поближе и начали шептаться друг с другом, украдкой бросая взгляды на Колина и его спутницу.
Минерве показалось, что селянки обсуждают, кем ей приходится Пэйн, и гадают, можно ли пококетничать с этим красивым незнакомцем. Они еще немного пошептались, подталкивая друг друга локтями, и, кажется, поручили прояснить дело брюнетке с нахальным лицом.
– Итак, мистер Сэнд, – спросила та, улыбаясь, – для чего вы и ваша подружка-леди направляетесь на Гретхемскую ярмарку?
Минерва затаила дыхание, глупо надеясь, что Колин на этот раз представит ее не сестрой и не любовницей, а кем-то еще более близким.
– Мы едем туда по делам, – не задумываясь ответил виконт. – Мы ведь циркачи.
– Циркачи? – повторили за ним несколько девиц.
– Да, конечно. – Пэйн лениво провел рукой по волосам. – Я хожу по канату, а моя дама, что находится среди нас... – он обнял свою спутницу за плечи и притянул к себе. – Она – первоклассная шпагоглотательница.
«О Боже!» – мелькнуло в голове у Минервы.
Она зажала рот рукой, но из-под ладони все-таки невольно вырвалось сопение.
– Слегка наглоталась соломенной пыли, – пояснила Минерва спустя несколько мгновений, утирая слезы, выступившие на глазах от смеха.
Она кинула взгляд на Колина. Этот мужчина невероятно бесстыден, неисправимо красив, и – о небо! – она на волосок от того, чтобы безнадежно в него влюбиться.
– Шпагоглотательница, – эхом отозвалась брюнетка, окинув Минерву недоверчивым взглядом.
– О да! У нее редкий талант – уж поверьте мне. Я в цирке уже несколько лет и не встречал таких, как она. Видели бы вы ее выступление прошлым вечером. Просто блестяще, скажу я вам. Она обладает...
Минерва сильно толкнула Пэйна локтем.
– В чем дело? – Он взял ее за подбородок, повернул к себе лицом. В глазах его плясали веселые чертики. – Воистину, лапочка, ты чересчур скромна.
Она окунулась в его теплый, нежный взгляд, чувствуя, как закружилась голова. А потом Колин поцеловал ее: не то чтобы прямо в губы или в щеку, а в самый краешек улыбки.
Повозку, попавшую в колею на дороге, тряхнуло, отчего поцелуй прервался. Минерва положила голову на плечо Пэйну и счастливо вздохнула.
Девицы, сидящие напротив, вздохнули разочарованно.
«Да, – подумала Минерва, – давайте, рыдайте в свои передники. Он занят! По крайне мере, на сегодня».
Так вот каково это – когда тебе завидуют!
– Что ж, – заявила брюнетка, – никогда не знаешь, с кем познакомишься на Большой северной дороге, правда? Только вчера мой брат сказал, что один из его приятелей повстречал потерянного принца.
Все пассажиры повозки рассмеялись, кроме Минервы. Рука Колина напряглась на ее плече.
– Да нет же, в самом деле, – продолжала настаивать брюнетка. – Это был настоящий принц, путешествующий в обычной одежде.
Сидящая рядом с ней молодуха покачала головой:
– Твой братец опять сочиняет, Бекки. Подумать только: переодетый потерянный принц путешествует по этой дороге. Куда он направляется? На ярмарку? – Она хихикнула. – Ни за что не поверю в эту байку.
– Ну не знаю, – улыбнулась Минерва, прижимаясь к Колину. – Я бы могла в такое поверить.
– Что ж, – подняла бровь брюнетка, – если этот принц и существует на самом деле, ему лучше не встречаться с друзьями моего брата. У них остались кое-какие счеты к Его величеству.
Глава 21
Не было никакой возможности выехать из Гретхема этим вечером: ни ради любви, ни ради денег, ни ради гигантских ящериц, ни ради иных идиотских причин, толкающих Колина на эти поиски приключений.
Все повозки, телеги, кареты в округе, похоже, направлялись на ярмарку. И никто не собирался сегодня покидать город. Пэйн с трудом протискивался вперед в сутолоке лошадей и экипажей туда, где оставил свою спутницу. Стоящий на его пути воз, заполненный клетками с цыплятами, отъехал в сторону, и сквозь взметнувшиеся облаком куриные перья и пух виконт увидел Минерву.
Остолбенев от восхищения, он резко остановился.
Разумеется, она сидела на своем драгоценном чемодане, подперев подбородок рукой, позволив очкам сползти на кончик носа и глядя поверх их стекол – так мисс Хайвуд поступала всегда, если хотела рассмотреть что-то на расстоянии дальше дюжины шагов. Ее длинные темные волосы спадали на плечи очаровательными волнами. Солнце, клонящееся к закату, окрашивало отдельные пряди в теплые красноватые тона. Она покусывала чувственную нижнюю губу и постукивала ногой в такт доносящейся издалека музыке.
В этот момент Минерва казалась такой милой – настоящей сельской простушкой, зачарованно любующейся ярмаркой.
– Ничего не нашел, – сказал Колин, подойдя ближе. – Может, повезет подыскать попутный экипаж ближе к ночи. – Он бросил взгляд через плечо на луг, полный суетящихся людей. – А пока почему бы и нам не прогуляться по ярмарке?
– Так ведь у нас нет денег. – Минерва поправила очки и показала зажатый в пальцах золотой. – Придется растянуть этот соверен на весь оставшийся до Эдинбурга путь.
Виконт взял у нее монету и опустил в свой нагрудный карман.
– Поглазеть на ярмарку можно и бесплатно. А вот перекусить бы не помешало. Но мы будем бережливыми.
– Бережливые брат с сестрой? – спросила Минерва, вскинув на Пэйна пристальный взгляд. – Бережливый джентльмен со своей любовницей? Или просто бережливые циркачи?
– Бережливые влюбленные. – Он протянул руку. – Только на сегодня. Идет?
– Идет.
Улыбнувшись, она вложила свою ладонь в его пальцы. Виконт помог спутнице встать и невольно подумал: «Ах, это очаровательное искреннее чувство в ее глазах! Оно согревает сердце, но тут же сжимает его до боли. Будь я хорошим человеком, не стал бы играть с этой девушкой во влюбленных, прекрасно понимая, что у наших отношений нет будущего».
Но он – Колин Сэндхерст: беспечный, неисправимый повеса, который, черт побери, не в силах сопротивляться своей натуре. Ему хочется развлечь Минерву, побаловать деликатесами и сладостями, сорвать один-два ее поцелуя, почувствовать себя безумно влюбленным юнцом, гуляющим со своей милкой на ярмарке. Другими словами, ему хочется прожить искренне хотя бы этот день.
Вскинув чемодан с Франсиной на правое плечо, виконт протянул спутнице левую руку, и парочка начала пробираться сквозь толпу. Миновав церковь, они пошагали вдоль рядов привезенного на выставку скота, придумывая животным забавные имена и обсуждая, кто из них и почему заслуживает призовой ленты.
– Мне кажется, Гамлет лучше всех, – заявила Минерва. – У него самые блестящие глаза и самые толстые ляжки. А еще он довольно чистоплотен для свиньи.
– Но Гамлет – это принц. А я-то полагал, что вы даруете наибольшим расположением рыцарей, – возразил Пэйн. – Может, все-таки предпочтете Гамлету сэра Фрэнсиса Бэкона?
– Того грязнулю, что с хрюканьем валяется в грязи?
– Полагаю, хрюканье – есть признак развитого ума у свиньи.
– Я вас умоляю. – Минерва кинула на виконта взгляд. – Даже у меня есть свои пределы допустимого.
