Текст книги "Небо-воздух (СИ)"

Автор книги: Татьяна Патрикова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)

      Амелисаро, все время прислушиваясь, направлял рулевого отрывистыми командами. Корабль слушался Виолетт беспрекословно. Кракен плыл рядом с ними и то и дело издавал странные звуки, похожие на непонятные, наполненные волнением возгласы, и Лили неизменно отзывался певучими репликами, успокаивая и ободряя. Стнфан стоял на мостике рядом с Кешей и смотрел в подзорную трубу, поэтому искомую воздушную дыру, напоминающую скрученную из облаков воронку водоворота, увидел первым. Помянул Рогатова и повернулся к Виолетт.

      – Я беру руль, – бросил он, и рулевой безропотно уступила ему место, капитан взялся за штурвал и коротко скомандовал Лили, – Скажи ей, чтобы не приближалась к воронке. Если и она провалиться, её мы точно не утянем.

      Амеоисаро кивнул и снова что-то пропел. Кракен послушалась, остановившись. А они продолжили путь. Лили, не очень представляя, что ожидать от подобных маневров в зоне повышенной турбулентности, пошатнулся и едва успел вцепиться в перилла, когда корабль неожиданно содрогнулся, и над мачтами засверкали разряды миниатюрных молний. Но Стефан твердой рукой вернул Голландца на прежний курс. Как только ход стал более ровным, несмотря на черные всполохи, осветившие небеса, Амелисаро повернулся в сторону штурвала, все еще хватаясь за перила позади себя, и поймал взгляд капитана. Из карих глаз Стефана на него смотрела бескрайняя вечность. В первый момент его это испугало. Но капитан, не видя больше никого, кроме него, ни Виолетту, ни Кешу, тоже находящихся на мостике, позвал.

      – Подойди.

      Лили сглотнул и не задумываясь сделал шаг навстречу, потом еще один, и еще. Между ними встал только руль. Ближе шагать было некуда, но этого оказалось достаточно.

      – Помоги удержать, – приказал капитан, и Лили послушно положил ладони поверх его рук. И тогда глаза капитана затопил алый огонь, родившийся вокруг зрачков и разошедшийся по радужке такими же алыми искрами.

      Корабль дрогнул. Начал спуск. И взметнулись выше мачт и парусов два перепончатых, золотых крыла и на носу, вместо шпиля-облакореза, появилась драконья голова. Повернулась в сторону капитанского мостика, сверкнула такими же алыми, как у капитана сейчас, глазами, издала первобытный, драконий рев. И Летучий Голландец, приняв почти вертикальное положение, нырнул под море.

      Падение казалось бесконечным. А потом они услышали тихий плач. Малыш-кракен падал, стремительно спускаясь все ниже и ниже, и плакал, звал маму, тянул щупальца вверх. Стефан рыкнул сквозь зубы, и корабль ускорился. И тут же с борта сорвались две крылатые молнии, белоснежная и ярко-зеленая, оказавшиеся куда быстрее массивного корабля. Кракен был еще совсем маленьким. Амелисаро был прав, не больше метра высотой, с тоненькими щупальцами, почерневшими от пережитого ужаса, и нежно-розовыми присосками. Он ухватился за мощные, мускулистые тела двуликих, принявших боевые трансформации, и те, на своих перепончатых крыльях, в несколько взмахов, затащили его на корабль. Прижали к палубе, уцепившись для надежности мясистыми хвостами за борт и замерли, не рискуя перекидываться обратно, ведь теперь предстояло самое сложное.

      Падать всегда легче, чем подниматься. На висках Стефана выступил пот, на шее вздулись вены. Амелисаро по-настоящему испугался за него, но Робертфор улыбнулся ему, закрыл глаза. И, подчиняясь своему бессменному капитану, Летучий Голландец сильнее ударил по воздуху своими крыльями, драконья голова на носу корабля издала протяжный вой, и началось не простое выныривание из-под моря, поднятие на его воздушно-облачную поверхность. Далось оно не легко. Но команда стоически пережила все волнения и возвестила радостными возгласами завершения этого опасного приключения, но они быстро смолкли, когда все обнаружили, что вместо одной незадачливой мамаши-кракена их поджидают уже два "осьминога", причем второй был куда крупнее первого.

      – Лили? – с вопросом в голосе протянул капитан.

      – Это его отец. Все нормально, – отозвался тот.

      И пока на палубе, перекинувшиеся обратно Руфус и Сим под насмешливыми взглядами Валентина и остальных с восторгом сводили знакомство с очаровательным, большеглазым малышом, которому люди тоже были в новинку и просто невероятно заинтересовали. Амелисаро, все еще стоя рядом со Стефаном, не выпускающим штурвала, говорил с его родителями, которые, как только корабль отошел на некоторое расстояние от опасной зоны, начали приближаться.

      Они облепили корабль с обоих сторон и первым делом стали ощупывать своего малыша, который ластился к их мясистым щупальцам, ворковал что-то на их языке и даже, судя по всему, попытался познакомить маму с папой со своими новыми друзьями, двумя щупальцами подтянув к себе несколько смущенных кока и юнгу, которые как-то запоздало осознали, что под давлением момента, подсознательно помня о том, что ни капитан, ни Валентин их монстрами не считают, трансформировались при всей команде. Теперь на них поглядывали с молчаливыми вопросами в глазах, но, как и говорил Вал, никто чураться не собирался, правда и прояснять все в присутствии кракенов никому и в голову не пришло.

      Стефан медленно выдохнул через нос и осторожно разжал руки, выпуская штурвал. Лили смотрел на него с тревогой.

      – Не волнуйся, – шепнул ему Стефан и бросил Виолетте, – Сходи, посмотри на ребенка, вижу же, что хочется.

      Девушка просияла и умчалась, капитан же подмигнул Кеше, взявшемуся за штурвал, и увел Лили с мостика на палубу. Тот послушно последовал за ним.

      Семейство кракенов было просто счастливо за свое воссоединение, о чем говорили из щупальца, принявшие нежно-голубой цвет безмятежности. Но больше всего всех покорил спасенный малыш. Он, как собачка или котенок, ластился к Симке и Руфусу, а когда к ним спустились Стефан и Амелисаро, замер и повернулся к родителям. Первым заговорил, как люди идентифицировали странные скрипучие звуки, издаваемые самым большим кракеном, отец семейства. Стефан слушал внимательно, словно мог сам, без помощи Лили, понять, что силиться сказать ему морское чудовище, но потом все равно повернулся к Идальгиеро, ожидая перевода. Тот улыбнулся.

      – Он пытается сказать спасибо. – Перевел аристократ и постарался объяснить сам, – Кракены живут очень долго, поэтому редко становятся в пары иначе уже давно заполонили бы море, но, если все же становятся, то уже навсегда. Если погибает или просто умирает один, то другой находит самую глубокую воздушную дыру и падает в бездну, вслед за ним. И ребенок у такой пары может родиться только один, и это всегда великое счастье. Поэтому я перевожу это как спасибо, но на самом деле наше, человеческое слово, не может передать всех оттенков чувств, которые он хочет передать.

      – А ты их как воспринимаешь?

      – Ментально. Это... у меня эта способность развилась случайно, я слишком часто в детстве, в тайне от всех, прибегал на дальнюю оконечность острова посмотреть на их брачные танцы, что сам не заметил, как начал различать не только голоса, но и принимать транслируемые ими ментальные волны, они ведь в большей степени разговаривают друг с другом не звуками, а чувствами, чистыми эмоциями.

      – Понятно. – Кивнул капитан и сразу же предупредил, – Мы с тобой об этом еще поговорим, а пока... – он недоговорил, протянул руку и кончик щупальца кракена тут же обвил её. Стефан не произнес ни звука, просто смотрел в фасетчатые глаза и монстр понимал его, обращаясь напрямую. Ведь у капитана уже был опыт подобного общения, не даром же он провел целый год на острове Мира.

      Как только Стефан закончил с ним говорить, отец семейства подхватил своего сынишку, отдал матери, и они все втроем, издав напоследок мелодичный перескрип на три голоса и переплетясь щупальцами, словно взявшись за руки, поплыли куда-то в сторону Дальнего, оставив после себя самое благоприятное впечатления.

      Разумеется, на ночь глядя пройдя через такое приключение, никто не смог бы уснуть, поэтому все, кто не был задействовав на ночных вахтах и даже леди Анжела с господином Симсом, собрались на камбузе. Очень кстати пригодился испеченный Руфусом для Амелисаро торт. Каждому досталось по кусочку и чашке крепкого чая.

      – Ну, вы, кэп, дали, конечно! – выразил общее мнение Рома.

      – С каких это пор ты со мной на "вы"? – насмешливо полюбопытствовал Стефан, поймав себя на мысли, что предпочел бы притянуть Амелисаро, и так сидящего рядом, к себе еще ближе, для успокоения нервов, так сказать. Но, разумеется, ничего подобно не сделал. Лишний раз напрягать мальчишку ему не улыбалось.

      – А я не только тебя имею в виду, – весело подмигнул ему боцман. – Вон как наш Лили расстарался. Я даже и не знал, что эти шупальцевидные махины, оказывается, разумны и... приручаемы?

      – Они не звери, чтобы их приручать. – Покачал головой Амелисаро, – Они просто слишком непохожи на нас, чтобы мы могли так просто их понять и признать разумными. То же самое с их стороны. Мы кажемся им чем-то непонятным и неправильным по природе своей.

      – Это почему?

      – Хотя бы потому что у нас всего четыре щупальца, но разве можно жить с таким маленьким количеством отростков? – с улыбкой пояснил Лили. Все заулыбались. Действительно, и как так можно?

      – А, мальчишки-то наши молодцы, – пробасила с плеча боцмана Белладонна. И подмигнула юнге, сидящему слева от Валентина.

      Симка фыркнул, отвернулся, но поймал на себе вопросительно-робкий взгляд Анжелы и в один миг стал котом. Протопал по столу в её сторону и, вконец обнаглев, перебрался на руки к благосклонно улыбающейся наследнице, подставляя под изящную ручку девушки пушистое брюшко. Та улыбнулась чуть шире и принялась осторожно поглаживать светло-зеленый животик, а наглый кошак еще и заурчал так, что на лица всех присутствующих наползли улыбки, но только Вал, поймав вызов в желтых глазах посмотрел в ответ многообщеюще, но без улыбки. Обнял за плечи сидящего справа от него Руфуса и что-то зашептал ему на ухо. Кок тут же кинул на разомлевшего Симку вороватый взгляд и отрывисто кивнул. Похоже, юнгу в самое ближайшее время ждала страшная месть, ревность ведь никто не отменял, так?

      – Ну, ладно, – поднявшись, обронил Стефан и положил руку на плечо Лили, который сразу же поднял на него глаза, но капитан на него не смотрел, – Мы спать, раз уж помыться нормально так и не дали, а вы тут сами. Кеша, остаешься за главного.

      – Будет сделано, кэп. – Отрапортовал тот, и капитан, а за ним и Лили, покинули камбуз.

      – Вот тебе и романтическая ночь, – подходя к каюте, прокомментировал Стефан, устав от молчания.

      – Зато ужин был просто великолепен, – поспешил его утешить Амелисаро и первым толкнул дверь.

      – Ты так считаешь? – лукаво поинтересовался Робертфор.

      – Определенно. И, кстати, – повеселев, объявил мальчишка, запоздало вспомнив их уже привычную игру, – Ночь еще не кончилась.

      – О, что я слышу, – в тон ему откликнулся Стефан, – Неужели тебя хватит на что-то большее, кроме как завалиться в кровать и отрубиться?

      – Ага. На завалиться и отрубиться в твоих объятиях, точно хватит. Поговорим потом? – скидывая с себя одежду, спросил Лили и забрался под одеяло.

      – Поговорим, – кивнул Стефан, присоединяясь к нему и сразу же обнимая. – И знаешь что, через сутки течение усилиться и мы доберемся до острова Игрушек очень быстро. Так что уже завтра начнем непосредственную подготовку к будущему рейду.

      – Угу. Ты хочешь от меня что-то конкретное?

      – Да, но об этом потом. – Уткнувшись лицом ему в плечо, капитан зевнул и расслабился, чувствуя, как его отпускает напряжение.

      – Я еще хотел спросить у тебя, насчет этого твоего "вверяю" и "вверил"...

      – Завтра. Все завтра, – отрезал капитан, и сон к ним обоим подкрался незаметно.

      Стоило Симке войти в их с Симом комнату, как его сразу же атаковали с двух сторон. Валентин со спины, и Руфус спереди.

      – Эй! – возмутился юнга, когда Валентин перехватил его руки, утягивая его на пол, а Руфус принялся быстро стаскивать с него одежду. Но разбушеваться по-настоящему ему не дали. Руфус мгновенно заткнул ему рот поцелуем, а Валентин сзади расхохотался, поглаживая его промежность поверх штанов.

      Юнга заскулил, прогнулся в пояснице, откинул голову на плечо священника и тот, перехватив инициативу у отвлекшегося кока, тоже поцеловал его, но не порывисто и быстро, в отличии от Руфуса, а медленно и тягуче. Симка распахнул шальные глаза и пробормотал непослушными губами.

      – А дальше будет?

      – Куда же дальше? – полюбопытствовал Валентин, поглаживая его по впалому животику, пока быстро сориентировавшийся Руфус уже сполз вниз и вжался лицом в пах изнывающего от страсти друга.

      – Как в книжке, – зажмурившись, простонал Сим и неосознанно толкнулся бедрами вперед.

      – О! – протянул Валентин многообещающе, – Как в книжке, значит? – и, зарывшись пальцами в волосы Руфа, заставил его поднять голову. Тот посмотрел на него недоуменно и вопросительно. – Ложись на спину, – скомандовал Валентин, и как только Руфус беспрекословно исполнил требуемое, заставил Сима нависнуть над ним на руках.

      Как только мальчишки оказались лицом к лицу, они тут же начали целоваться, как сумасшедшие, ненасытно, порывисто, единственно правильно. Валентин же стянул с вяло отбрыкивающегося Сима штаны, обхватил ладонями талию и накрыл собой. Провоцируя, потерся пахом о бедра мальчишки, и тот сразу же подался всем телом назад, в безумстве ответного движения. Священник рассмеялся ему в шею, прикусил мочку уха, оттянул, пропустил руку под животом уже обнаженного Сима, не глядя нащупал застежки на брючках Руфуса, самозабвенно шарящего руками по телу лучшего друга, не разрывая поцелуя. Высвободил уже твердый член, заставил Симку прижаться к распростертому под ним Руфусу сильнее, и, соединив их вместе, начал неспешно поглаживать, скользя пальцами по всей длине. Оборотни застонали, глотая стоны друг друга, заерзали под ним, одновременно толкаясь ему в руку. И Валентин неожиданно для себя осознал, что сдерживаться и изображать из себя опытного и многомудрого уже не может. Что чокнется, если не сделает сейчас хоть что-нибудь для себя.

      Свободной рукой он раздернул собственные брюки, заглушив тихий, нетерпеливый стон, уткнувшись лбом между лопаток Сим-Сима и оставив на нежной коже пламенеющий, алый след от жадный губ. Приподнялся, обхватил мальчишку поперек живота, не прерывая движения другой руки, и вжался пахом между округлыми половинками, скользя членом по ложбинке между ними, но не пытаясь проникнуть. Но Симка, все еще не разучившийся соображать, оторвался от Руфуса и обернулся к нему через плечо.

      – Дальше! – потребовал он, на что взмокший от выступившей испарины Валентин лишь коротко рыкнул, глянул просто безумными глазами и с жадностью, испугавшей его самого, впился в податливые губы. Дернул Симку на себя, заставив сесть на пятки и, все так же целуя, принялся выводить ладонью круги на подтянутом животе юнги.

      Руфус тоже время не терял. Приподнялся, стащил с себя штаны, потом, не расстегивая, прямо через голову, поварскую курточку и рубашку, и снова прижался в Симу спереди, но поцеловать друга не успел, потому что увидел шальные глаза священника, оторвавшегося от губ Сим-Сима, и потянулся через плечо юнги к нему. Поцелуй получился страстным.

      – Я сейчас умру! – всхлипнул Симка, когда его любовники все же оторвались друг от друга.

      – Не умирай, а то так и не узнаешь, что там дальше, – промурлыкал Валентин и снова скомандовал, – Ложитесь пока, а я сейчас вернусь.

      – Куда ты? – заволновался Руфус, обнимая за плечи Сима.

      – Во-первых, – встав на ноги возвестил Валентин, – Раздеться. Или уже не надо?

      – Не умничай! – грозно рявкнул Симка и, не иначе, как для успокоения нервов, впился в шею коротко вскрикнувшего Руфуса, поцелуем.

      – А во-вторых, – уже понимая, что мальчишки его не слушают, пробормотал священник, разоблачаясь. – Мне нужно кое-что особенное. – И вынул небольшую баночку и широким горлом и довольно крупную, мягкую кисть из кармана куртки, которую скинул еще до того, как Симка вошел, когда они с Руфусом, хитро переглядываясь, поджидали его.

      Повернувшись к подозрительно притихшим мальчишкам он обнаружил их уже в ушасто-хвостатом виде. Симка смотрел нахально, но с любопытством, Руфус смущенно и с легкой паникой в глазах. Валентин подошел к ним, опустился на пол и в шутку мазнул кисточкой сначала по одному носику, потом по-другому. Симка смешно сморщился, а Руфус и вовсе чихнул. Вал улыбнулся и придвинулся ближе.

      – Ну и что будем теперь делать? – полюбопытствовал он.

      – В смысле, кто первый? – уточнил Симка, покосившись на притихшего Руфуса, которому явно было немного не по себе от открывшейся перспективы.

      – В смысле, кто смелый? – поправил его Валентин, прекрасно зная кто.

      – Сим? – ткнувшись лицом в плечо друга, пробормотал Руфус.

      – А ты не против? – немного нервно сглотнув, отозвался тот, обнимая его.

      – Нет, – покачал головой маленький кок, поднял глаза и тихо попросил, – Можно я просто посмотрю?

      – Просто нельзя, – вмешался Валентин и отложив в сторону кисть и смазку, притянул малыша к себе. Поцеловал в макушку, погладил по плечам, прихватил губами кончик мышиного ушка. Руфус сразу же расслабился и успокоился. Разве есть чего бояться, когда всем руководит такой как их с Симом Валентин?

      – Правильно, правильно, – воодушевленно поддержал его Симус и уточнил, – А ты-то сам не против?

      – А мне все равно, – легкомысленно отозвался Валентин, – Я одинаково вас люблю. – И был совершенно не готов к тому, что вместо просиявшего Симки, как не странно принявшего его слова на веру (наверное, ему просто очень сильно хотелось верить именно в любовь), заговорил Руфус.

      – Нет, – пробормотал маленький кок, прижавшись щекой к его плечу и бездумно поглаживая по колену, – Ты не любишь, ты... Это просто любопытство и тяга к теплу, вот и все.

      Валентин замер и сам не заметил, как нахмурился. Слова мальчишки кока попали в точку. Он сам не чувствовал той любви, о которой так опрометчиво заявил. Но в то же время в душе родилось возмущение. Как это так, какой-то несовершеннолетний мальчишка вздумал учить его любить.

      – Тогда, может быть, не стоит продолжать? – с легкой прохладцей в голосе спросил он и попытался его от себя отстранить.

      – Нет, – Руфус впился пальчиками ему в плечо и поднял глаза. – Я все еще верю, что когда-нибудь, ты сможешь полюбить нас, несмотря на то, что мы такие...

      – Какие?

      – Разные, – встрял Симка, обвив его щиколотку пушистым, длинным хвостом.

      – Нет, – помотал головой Руфус, – Просто такие... такие, как мы.

      – Тогда, может, вам будет лучше вдвоем, без меня?

      – Может, ты прекратишь трепаться и продолжим? – не выдержал Сим-Сим, возмущенно поджав губы.

      Теперь он тоже понимал, что у священника нет к ним любви. Любопытство, интерес, симпатия, но не более того. Но он, как и Руфус отчаянно надеялся, что когда-нибудь она все же появится, ведь не может не появиться, правда? Поэтому не возражал, когда Валентин снова уложил их друг на друга, поощряя на продолжение ласк, но уже более неспешных, не таких порывистых, а, наоборот, осторожных и нежных, а сам встал позади него и, окунув принесенную с собой кисть в густой крем, щекоча, провел ей между ягодиц. Симка тихо фыркнул в рот целующего его Руфуса и, расшалившись, подался назад осознанно провоцируя. Валентин усмехнулся и ласку повторил. Руфус же, догодавшись, что там происходит, чего он пока не видит, обхватил руками ягодицы юнги и слегка развел их в стороны, Валентин приподнявшись, заглянул ему в глаза, через плечо Сима, одобрительно подмигнул и снова взялся за кисть.

      – Да, не тяни ты! – взвыл уже изнемогающий мальчишка. Валентин только и успел порадоваться, что столь неудобная в этом деле вещь, как хвост, уже давно исчез, поэтому, когда он отложил кисть, зачерпнул смазку пальцами и нанес её на себя, ему ничего не мешало, прижаться к нетерпеливо ерзающему мальчишке сзади, сильнее сжать руками узкие бедра и одним толчком войти на половину.

      Симка зашелся в надрывном крике. Валентин, замерший у него за спиной, не сразу сообразил, что на самом деле это был стон. Руфус же схватил Симуса за плечи, притянул к себе и принялся покрывать поцелуями лицо отчаянно зажмурившегося друга. Тот дышал рвано, все время сбиваясь с дыхания, и молчал, стиснув в пальцах ворс пушистого светлого ковра. Валентин тоже не двигался, опасаясь повредить. Но Симка неожиданно распахнул глаза, глядя на лежащего под ним Руфуса, уткнулся лбом ему в плечо и прошипел, срываясь на нечеловеческий рык.

      – Не тяни!

      Валентин услышал, обеспокоенно глянул на Руфуса и попытался, напротив, выскользнуть из юнги, но тот неожиданно сам подался бедрами назад и принял его в себя до конца. Вскрикнул и сразу же протяжно, сладко застонал. Снова подался вперед и попытался дернуться обратно, но Валентин быстро перехватил инициативу, навалился на него и начал двигаться сам.

      Симка выл, извивался, метался и скулил. Шептал что-то в шею шало улыбающегося Руфуса, слепо гладящего и его и Валентина по плечам, бокам, бедрам, там, до куда мог дотянуться. И гортанно мурлыкал, насаживаясь на твердый член и снова выпуская его из себя. Валентин был просто в восторге. Кто бы мог подумать, что малыш окажется таким чувствительным. Наверное, это было что-то из области отличительных особенностей физиологии оборотней. Но, все равно, священник хоть как-то, но пытался сдерживать себя, все еще боясь повредить, сделать по-настоящему больно. А Симка и не думал ни о чем таком, просто наслаждался. Он и не знал, что это, окажется, еще круче, чем все их милые постельные игры, на которые они с Руфусом осмеливались до появления в их паре третьего, Валентина.

      Поэтому Симус не собирался сдерживаться, темперамент требовал свое, не приемля никакой осторожности. Он не запомнил, как на волне все учащающихся толчков, нашел на ощупь губы Руфуса и навалившись на него почти полностью, пропустил между ним и собой руку. Как обхватил потной ладонью трущиеся друг о друга, соприкасающиеся члены, как в ладонь полилось что-то теплое, как Валентин замер в нем, вжавшись лицом между лопаток, как внутри стало тепло и мокро и как он оказался лежащим на ковре между Валентином, обнимающим его со спины и вырисовывающим круги на животе, и Руфусом, сонно сопящем в грудь. Этого он уже не запомнил, полностью растворившись в удовольствии, равного которому в своей жизни еще не испытывал.

      – Это было... – начал он хрипло, немного придя в себя. – Это было... просто обалденно! – наконец нашел Сим правильное слово.

      – М, – протянул Валентин, поцеловав его в затылок, и самодовольно объявил, – Мне тоже показалось, что я был просто великолепен.

      – Не зазнавайся! – фыркнул Сим и попытался не сильно врезать ему локтем, но Валентин вовремя разгадал его маневр и перехватил руку, не пуская.

      – А я? – подал голос Руфус, поднял голову и встретился взглядом с Валентином.

      – Ты тоже был на высоте, солнце, – промурлыкал тот, все еще в шутку борясь в Симкой, пытающимся вырваться.

      – Нет, же! – с досадой выдохнул Руфус и объявил, – Я тоже хочу!

      – Прямо сейчас?

      – Вау! А тебя хватит? – живо полюбопытствовал Симка с неприкрытой насмешкой, и глянул на священника через плечо.

      – Проверим? – лукаво посмотрел в ответ Валентин, но снова вмешался кок.

      – Нет, – со вздохом произнес рассудительный Руфус, очень удачно дополняя их с Симом бесшабашность своим спокойствием и трезвомыслием, – Завтра уже скоро, всего несколько часов осталось. А мне еще на кухню с утра, Симу на вахту...

      – А мне обсуждать со Стефаном перспективы нашего с вами проникновения на остров Игрушек.

      – Какого проникновения? – тут же спросил Сим.

      – Такого, – фыркнул в ответ Валентин, – А вы думаете, зачем мне нужно было проверить, смогу ли я взять вас с собой, сделав невидимыми. Раньше у меня никогда не получалось, все живые, разумные объекты, были слишком велики. Но Стефан попросил все же попробовать, вдруг с кем-нибудь, да получится. А тут вы. Вот у меня сразу мысли и появились. И, надо признать, очень правильные мысли.

      – Ну, да, конечно. Сам не похвалишь, никто не оценит.

      – А то дождешься от вас самих похвалы! – усмехнувшись, объявил Валентин.

      – Правильно, не дождешься, – в тон ему отозвался Симус.

      Руфус же вздохнул, приподнялся, зевнул и огляделся в поисках любимых подушек. Все они оказались слишком далеко от него, поэтому он тяжко вздохнул и превратился в мышонка. Разбежался и шустро вскочил на одну из них, раскинул лапки в стороны и со счастливым писком плюхнулся на спину. Симка посмотрел на него, моргнул и поспешил присоединиться, став котом и вальяжной походкой отправившись в сторону подушечной горки.

      Валентин вздохнул и принялся приводить себя хотя бы в относительный порядок. Ребяткам-то что? Они перекинулись и все, можно даже не умываться и прочее. Некоторые так вообще языком умываются, глядя на Симку, самозабвенно вылизывающегося сидя на соседней с Руфусом подушке, лениво размышлял священник, натягивая брюки. Его смутили слова маленького кока, Руфус был прав, никакой любви с его стороны не было. Пока не было, хотя, Валентин не поручился бы, что не хотел чтобы была. Он давно уже устал от неприкаянности. И даже начал задумываться о том, что подошел к тому возрасту, когда морально уже приготовился в самое ближайшее время покинуть корабль, распрощаться с бессмертием и стать обычным человеком, хотя, в его случае, обычным все равно бы не назвали, но это уже мелочи. Стать смертным, да, наверное, так было бы правильнее всего. Он устал от скитаний и неприкаянности, от пустоты в сердце и легкой, в принципе не обремененной особыми заботами жизни. И, словно по волшебству, Голландец преподнес ему сюрприз, который в лице двух ушасто-хвостатых все время бродил перед самым его носом, но был замечен только сейчас.

      Он передумал уходить. Он захотел научиться. Да, научиться любить. По крайней мере готов был попытаться это сделать. Конечно, малышам он об этом не сказал. Зачем? Если получится, они и так все поймут и узнают об этом первыми. Если же нет, то и нет смысла обнадеживать, решил Валентин, устроился среди подушек, притянув к себе под бок два теплых, мохнатых комочка и уснул, грезя о чем-то запредельно светлом, чему так и не придумал во сне названия, хоть и попытался.

      Стефану снился сон. Он знал это. Чувствовал, но все равно не мог отказать себе в удовольствии продолжить наслаждаться грезами, в которых Лили вел себя совсем не так, как это было наяву. Аристократ улыбался, завораживая неземным сиянием синих глаз, хотя и наяву так случалось не редко, но губы под поцелуи он подставлял лишь во сне. И Стефан целовал их, эти насмешливо сжатые губы, и пьянел от близости человека, о существовании которого еще месяц назад не знал совсем. Он казался ему таким настоящим, таким живым, но Стефан точно знал, что это сон и не питал иллюзий. А потом Амелисаро исчез из сновидения и в безликой пустоте звездного неба, что окружило Стефана со всех сторон, он почувствовал всей кожей слова или мысли, или вообще что-то третье, доступное только богам.

      – Он делает тебя еще красивее, гномик с глазами цвета золотого песка.

      – Ты так думаешь? – спросил он с теплой улыбкой на губах. Ему искренне нравилось это непостижимое существо, что подарило ему когда-то корабль и бессмертие. – Я думал, что больше уже никогда не услышу тебя.

      – Не услышал бы, то чувство, что убивало тебя все это время, убивало и меня в тебе. Но теперь его больше нет, есть другое. И оно мне нравиться куда больше.

      – Чувство? Ты думаешь, это оно?

      – Я думаю, но ты еще об этом не знаешь.

      – Да, наверное, ты прав. – Задумчиво обронил Стефан и проснулся.

      Лили обнимал его во сне, уткнувшись лицом куда-то в живот. Светлые волосы разметались по простыням. Лицо его Стефан видеть не мог, но чувствовал дыхание на своей коже, спокойное и ровное. Мальчишка точно спал. К нему хотелось прикасаться, сжимать в объятиях, гладить, ласкать, перебирать в пальцах волосы. Но не отказывать себе он смог только в последнем. Лили заурчал во сне, повернул голову, приоткрыл губы, неосознанно потерся затылком о его ладонь, словно поощряя. Стефан вздохнул разочаровано и даже немного печально. Сну, что снился ему до явления Рогатого, еще очень долго не суждено было сбыться. Он это прекрасно понимал, но не сбирался форсировать события, поддавшись собственной слабости. Нет. Он готов был выжидать, как птицелов, охотящийся за редкой птицей, пусть даже в их с Амелисаро случае эта роль доставалась любви.

      А Амелисаро снился Стефан. Совсем неприлично снился. По крайней мере он был убежден, что приличному аристократу такие сны с участием мужчин точно не полагались. Робертфор был требователен и... горяч, но в тоже время он выгибался и стонал в его, Амелисаро, руках. Он, а не наоборот. И это сводило с ума обычно сдержанного и рассудительного аристократа. Он даже позволил себе в какой-то момент забыть о том, что это только сон. Очень даже зря, что позволил. Ведь тогда он не испугался бы так сильно, ощутив, как остался один одинешенек наедине с бескрайним звездным небом и без единой опоры под ногами. Не вскрикнул бы, ощутив взгляд то ли снаружи, откуда-то сверху, то ли изнутри. А, может быть, и отовсюду сразу. И этот кто-то, с добрыми, всемудрыми глазами, заговорил с ним.

      – Ты красивый, гномик с глазами цвета неба. Два красивых гномика, красивый союз.

      – А у второго какие глаза? – поинтересовался Амелисаро, среагировав в первую очередь на слово "гномик". "Он называл нас гномиками..." – говорил в корабельной бане капитан Робертфор, вспоминая свою жизнь на острове Мира.

      – Цвета золотого песка... Не волнуйся, ты прекрасно его знаешь.

      – А ты?

      – Я знаю всех вас. Особенно, таких, как ты, родившихся уже здесь, со мной в сердце.

      – В сердце каждого?

      – Да.

      – А у Стефана? Он ведь родился не здесь...

      – Он тоже теперь со мной. Все, кто плавает по трубчатому морю, в сердце несет крупицу меня. Мне нравится наблюдать за вами, так же, как вам нравится жить со мной.