Текст книги "Куда летит "Эскорт" (СИ)"

Автор книги: Татьяна Губоний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4. В медботе Степана

Медботы приняли пассажиров, и Степан погрузился в сон. Он сразу понял, что это сон, потому что было жарко, и из сандалий выглядывали самые настоящие пальцы ног. Но сон этот был настолько настоящим, что Степан разрешил себе верить.

– Эй, лысик! – взвизгнула сзади сестрёнка и запрыгнула ему на спину, хватаясь за плечи. Он привычно поймал по бокам её бронзовые ноги и ойкнул. Выросла! Давно он не был дома…

– Мальчик мой! – позвал откуда-то справа до дрожи родной голос мамы.

– Призывник уже, а тебе всё мальчик, – пробурчал отец по-польски, выходя навстречу Степану из гаража. – Ну, здравствуй, сын!

Степан приехал попрощаться. Он добился-таки своего, контрактная армия выписала ему билет на передовую. Его приняли в настоящее боевое подразделение! Сразу после колледжа мало кому так везёт. Обычно новобранцам светит до года в тыловой программе. Были, конечно, и от частных компаний предложения по обеспечению безопасности, особо нетерпеливые парни там и приземлялись, но Степана не устраивал принцип работы на любого нанимателя, он с детства мечтал служить под флагом родины.

– Тебе идёт эта стрижка, – сказала мама, и её глаза наполнились слезами.

– Как вы тут живы-здоровы?

– С Божьей помощью, сынок, с Божьей помощью… – Она водила ладонью по его шершавой недавно обритой голове и плакала. Наверное, от радости.

– Побежали! – закричала сестра. И Степан, бросив дорожную сумку, побежал за ней, не удержался. Это было их любимой игрой – бегать наперегонки. Надин была младше, но росла быстро, и вообще была ужасной умницей, так что он с детства воспринимал её как равную. Конечно, он был и выше и сильнее, но она была быстрее и шустрее, что ли. Во всём. Про шахматы говорить вообще глупо, соображать со скоростью сестры у Степана не получалось никогда, и все партии заканчивались его капитуляцией. В прочие игры малышка тоже проигрывала редко, ей просто умопомрачительно везло. Зато позже, после школы, пройденной с сестрой, обыграть Степана мог не всякий. В колледже он даже прослыл везунчиком.

Надин он не догнал. Хорошо хоть получилось не упустить из виду яркие подошвы её кроссовок. Он, конечно, знал, куда она бежит. Там она и остановилась, у коряги на развилке, и взобралась на их любимое наблюдательное место. Теперь сестра отдыхала и покачивала ногой, пока он, здоровый бугай, спортсмен, почти боец, выдыхаясь, преодолевал последние метры. Ух!

На этой развилке они по утрам залезали в школьный автобус. Ну а по выходным иногда просто так сидели на старом, засохшем, полу-выкорчеванном стволе и наблюдали за проезжающими мимо редкими авто. Энтузиастов-наземников становилось всё меньше, но модным флайерам всё равно не вытеснить местные маршруты до конца. До школы, может, и десять минут лёту, но летать по прямой можно только с мигалкой. А если у тебя нет лицензии или разрешения, то поднимись сначала на нужную высоту, войди в разрешённый коридор, чтобы не мешать более важным птицам, и прокатись по нему до точки назначения. Потом спустись, как полагается, через разрешённый выход. Вот тебе и те же полчаса, что на автобусе. Только с пустыми дорогами хлопот меньше, чем с забитыми воздушными трассами! Поэтому их школа никогда не заменит свой жёлтый автобус на летун. И фермер Джо всегда будет развозить молоко по соседям на своём смешном электрокаре. Ну и отец, само собой, будет затаскивать клиентов в гараж тяжёлым наземным тягачом. Всё ломается. Включая то, что летает.

– Отец очень ждал тебя. Он устал. Ему теперь помогает Джулиан, сын фермера из Монтаны. Они переехали сюда по госпрограмме, там теперь заповедник, им выплатили.

– Это хорошо…, что у отца есть помощник.

Сестра помолчала и подтвердила: – Ты прав. Помощник – это хорошо. Плохо, что он всё время рассказывает отцу про горы и снег. Отец устал, Стефан. От работы, от жары… Он хотел передать тебе дело сразу после колледжа. Мы не знали, что ты надумаешь идти в армию.

– Вот те раз! Я твержу об этом с детства, а они не знали!

Надин усмехнулась: – Все пацаны мечтают стать пожарниками и космонавтами.

– Да, но я же серьёзно!

– Теперь мы знаем, что ты серьёзно, – примирительно улыбнулась сестра. Они никогда не ссорились. Степан посмотрел на неё со всей нежностью, накопившейся за время их разлуки. У каждого человека есть в жизни лучший друг. У него была лучшая подруга.

– Не волнуйся, – сказала она, – я стариков не брошу. Мне предложили место помощницы учителя в нашей школе. Вот получу аттестат и с сентября снова за парту, но уже в другой роли. Буду теперь до конца дней своих Мисс Коршак, – она засмеялась звонко и непосредственно. Всех учительниц в их школе почему-то величали именно «мисс», и ни в коем случае не «миссис».

Он улыбнулся: – Будешь вечно молодой… Спасибо тебе! Ты это… подежурь тут пока. Я больше двух контрактов брать не собираюсь. Вы и не заметите, как время пролетит! А я, как вернусь, сразу займусь гаражом в полную силу. Лады?

Это было чистой правдой. Обещал. Даже удивительно насколько реалистичными могут быть сны. И нынешнему, спящему в медботе Степану, стало ужасно стыдно за то своё обещание. Он давал его от души. Он верил в то, что говорил. И надо же, как легко нарушил! Почему он так прочно забыл про тот разговор на развилке? Не иначе, медики заблокировали по ошибке не только «противопоказанные» воспоминания. А когда он прощался с семьёй перед переброской на «Эскорт», почему сестра не напомнила ему об этом ни словом, ни взглядом? Может, потому что для неё он перестал быть братом, когда вместо него появился огромный скрипучий робот? Нет, не может этого быть! Просто она осталась его лучшим другом и не захотела омрачать жизнь своему безответственному братцу-эгоисту… В груди защемило. Эх, Надин!

Эти размышления о себе со стороны и почти физическая боль в груди нарушили ход воспоминаний. Степан подумал, что уже проснулся и лежит, как часто бывало, с закрытыми глазами, осмысливая странный сон. Но нет. Сон никуда не делся. То есть Степан проснулся, но далеко не в медботе, а на скрипучей койке в казарме учебки. Проснулся рядовым-рекрутом от привычного крика капрала.

Первые несколько дней при побудке Степан краснел: капрал не скупился на выражения. Если перевести на литературный английский, то утро начиналось с сексуальных угроз рогатому скоту. Но ничего такого капрал, конечно, в виду не имел. Просто в его словарном запасе присутствовали некоторые замещения. А сам он был человеком беззлобным и достаточно весёлым.

Все рекруты этого набора оказались такими же везунчиками, как и сам Степан: они были зачислены в боевое подразделение со старта. Однако сначала их полагалось подучить для адаптации (капрал употреблял другие слова), для чего и существовала учебка, инструктора которой взялись за своё дело рьяно. Тем более что, по ощущениям Коршака, их там было не меньше, чем самих рекрутов.

Степан не успел ещё заправить кровать, как капрал завёл, поторапливая, свою рабочую кричалку: – Я проснулся и узнал!

В ответ по утрам полагалось кричать: «Что за мной пришёл капрал!». С непривычки хором не получалось. За это приходилось выслушивать новые угрозы рогатому скоту и подхватывать ритм уже на ходу, вернее, на бегу. Левой! Левой!

После первого пота, как называли зарядку инструктора, рекрутам полагался завтрак. Зато после завтрака можно было поспать на политинформации. Степану, правда, было интереснее слушать. Он очень скоро сообразил, что за две недели в учебке узнал больше по-настоящему важных вещей, чем за всю свою предыдущую жизнь.

Оказалось, что мир и спокойствие американских граждан (а он, дурак, ни сном, ни духом!) уже давно находились под угрозой. Угроза эта была разносторонней и засекреченной, рекрутам всего не расскажешь, но солдаты должны хоть приблизительно понимать размеры своей ответственности, так ведь? Поэтому проблему им расписывали многословно, в цветных слайдах, но всё равно непонятно…

Степан слушал внимательно и запоминал. Он знал свои сильные стороны. При желании его память могла быть фотографической. Раз уж все эти графики и колонки цифр представляют собой единственный доступный материал, с ними он и будет работать. После долгих часов физических упражнений, уже после отбоя, когда он закрывал глаза, «сфотографированные» картинки всплывали у него перед глазами, и он мог спокойно их проанализировать.

Так, здесь что? Возрастание уровня отходов неподдающихся переработке. А это? Вытеснение с мирового рынка таких материалов, как бытовой пластик. А этот график повторялся сегодня три раза в разных цветах. Кораллы. Модный перспективный материал. Чем дальше Степан анализировал информацию, тем больше понимал, что таинственная эта угроза не совсем военная, она какая-то… экологическая?

Об этом не любили говорить, но человечество так и не научилось перерабатывать все отходы своих многофункциональных производств. Даже с учетом того, что большинство мусора давно спрессовывали и выталкивали в космос, буксируя потом к поясу астероидов, думать нужно было на опережение. И учёные придумали. Лучшим экологически чистым заменителем для производства чего бы то ни было оказался коралл. Их высеивали на всех подходящих мелководьях, удобряли и собирали бесконечные «урожаи» молодой поросли. Особенно хорошо отзывались на удобрения естественно образованные плантации, такие как рифы Северной Каролины. Территориальные воды Соединённых Штатов. И такой лакомый кусочек для всех остальных…

В груди снова сжалось, и Коршак понял, что приятные воспоминания закончились. Теперь ему придётся пересматривать кадры, которые он предпочёл бы забыть навсегда. Но этот сон не собирался делать ему поблажек. Смотри, солдат, смотри! Гори заживо, плачь от бессилия и злобы, вспоминай, что можно сделать с человеческой жизнью человеческими же руками…

Глава 5. В медботе Чикиты

Чиките было не слаще. Она училась. И не было конца и края этим выпадам и шагам, шагам и выпадам. Она искала свою чи. Волшебная энергия к тому времени уже казалась ей сказочкой, придуманной сестрами для пущей таинственности. Но она приняла правила игры, она решила остаться, значит, должна искать. Чем она хуже других?!

Сестра Сюин Прекрасный Цветок брала её за руки и говорила ласково: – Сердиться нельзя. Это мешает заземлению энергии. Ты откуда такая?

– Из Нью-Йорка.

– Я не о том. Ты не из наших. Верно, из степных племён?

Чимэг усмехнулась, выводя руками воздухе требуемую форму: – Можно и так сказать. Мои родители гордятся тем, что они буряты. Хотя они, скорее, русские – выросли в Улан-Удэ.

– Русский город?

– Любой большой город бывшей Российской империи остаётся немного русским. Но это я так, теоретически. Я там не бывала.

– Не торопись. Здесь нужно почувствовать сопротивление воздуха, сдавить его и зачерпнуть со стороны новую порцию. Прижать и снова зачерпнуть. Перенеси вес на левую ногу. На левую. Нет, на левую…

Чикита вспылила: – Никогда мне не нащупать эту вашу чи! – Но сестра Сюин только тихо рассмеялась: – Кому же, как не тебе? Родители назвали тебя Чимэг, вплетая чи в твоё мирское имя.

Вообще-то сестры не раз пытались пробудить в ней голос крови, но сегодня её впервые спросили отрыто. Чикита не скрыла от них своих приключений, она давно уже не считала себя ни американкой, ни русской, ни тем более буряткой. Она была контрабандисткой. Готовой на всё. Включая «перековку». И, судя по тому, как терпимо отнёсся конвент к её откровениям, на перековку она поступила сюда не первой.

– Не отталкивай. Плыви… – пела сестра Сюин, ставшая её наставником.

Плавала Чикита замечательно, но для плавания нужна вода! Требование плыть в воздухе вызывало у неё негативную эмоцию недовольства собой.

– Себя нужно любить, – говорила на это сестра Сюин. – Повторяй за мной: Я уникальна! – и Чикита повторяла, салютуя солнцу и укладываясь в кровать. «Я уникальна!» – обрабатывая ссадины от пробных ударов. «Я уникальна!» – рыдая по ночам по Михаилу. «Я уникальна! Чёрт возьми! Уникальна!».

Келья вдруг растянулась и задрожала, превращаясь в каюту корабля, и только тогда Чикита поняла, что она спит. Ну и реалистичный сон ей достался! Ссадины болели до сих пор. Что за каюта? Не иначе капитанская. Чтобы дослужиться до этой каюты ей пришлось достаточно побегать на катерах берегового патруля, где её усилия оценили по заслугам. Никто не мог так точно вычислить очередную контрабандную поставку наркотиков и распотрошить схрон на каком-нибудь недо-острове архипелага. Подумать только, совсем девчонка, военное училище, год лётного стажа, ни дня на флоте, а какой успех! И дралась как фурия, наравне со всеми, всегда в первых рядах. Как будто отрабатывала рекомендации своего конвента.

Может и так, но никого из старых знакомых Чимэг не сдала без предупреждения. Ни одного человека из Мишиной картели. Ей везло: она всегда успевала предупредить их заранее. Многие были благодарны, хотя и скрипели зубами о брошенном грузе. Ну, а если не бросали, то складывали головы в неравной схватке с патрулём. Тогда уж ей на это было наплевать. Не ушёл с дороги – умри в бою. Потому что Чикита Ким дала себе слово не упустить из своих цепких рук ни грамма этой отравы.

Она встала с кровати, провела минимальные гигиеническое процедуры, уж душем назвать это позорище язык у неё не поворачивался, и направилась проверять вахты. Её корабль был флагманом береговой охраны двенадцатого участка. Взгляд упёрся в гордый девиз «Всегда готов», выбитый на двери, ведущей в коридор, и Чикита рванула её на себя. Качнуло. Море волновалось.

– Капитан! – темнокожий старикан Джэксон вытянутся по стойке смирно, он всегда приветствовал командный состав по уставу.

– Вольно, Джэксон. Первый у себя?

– В рубке, капитан. Принимает вводные. Похоже, крупная партия на подходе. Всё не угомонятся.

– Это хорошо, – улыбнулась Чимэг. – Значит, и нам на пенсию не пора, – обогнув дежурного, она нырнула в рубку. Первый помощник тоже вытянулся в струнку. Что-то они сегодня дисциплинированные не в меру: – Вольно, вольно, что тут у нас?

– Капитан, подходим к острову. В нашем распоряжении все катера участка и два вспомогательных судна.

Ого! Да они там, наверху, вышли на кого-то серьёзного! Хорошо бы не из своих, предупредить она уже не успеет. Придётся позволить себе сопутствующий ущерб: – Вводные?

– Майкл Блюм.

Чикита обладала достаточной выдержкой для того, чтобы не вскрикнуть, но побелела она заметно.

– Проблемы, капитан?

– Я работала на этого человека. В то время я была пилотом. У него был неплохой авиапарк, даже мини шаттл, и толстый кошелёк, – на последних словах Чикита выдавила из себя кривую улыбку. Бывает так, что нужно сказать что-то отвлечённое, даже лишнее, чтобы смягчить неловкость момента, растопить лёд…

Это сработало. Помощник ухмыльнулся: кто не мечтает временами пришить собственного босса? Пусть и бывшего. Так что цели своей Чикита достигла, но корку льда, покрывшую её собственное сердце, растопить было некому. Вот так. Только нашла и снова потерять. От неё ведь ещё никто не уходил…

– План уже разработан или работаем «сырца»?

– Не поверите, капитан, расписан каждый шаг до минуты. Там бункер. Первая группа чистит периметр, вторая обеспечивает отключение сигнальных систем. Третья производит зачистку. Без огнестрельного оружия, значит под вашим руководством. Возврат без пассажиров.

Понятно, так звучит в береговой охране приказ «Пленных не брать!». Мишка, застрелись сам, умоляю тебя…

Чикита кивнула и отправилась в каюту переодеваться в лёгкий водолазный костюм, но первым делом, оказавшись в одиночестве, бухнулась на колени и заревела. Она не сможет этого сделать! А почему, собственно, не сможет? Она же перековалась! А он – контрабандист! Которого она любит…

«Ыыы…»

Она выла истошно, как выпь, натягивая шкуру спец костюма и проверяя крепления маски и ножей. «Я не смогууу…» – заламывала она руки, размазывая слёзы по щекам.

А потом пошла и зарезала Майкла Блюма. И правильно сделала. Потому, что это задание было спущено с самого верху, из министерства внутренней безопасности США, в качестве личного испытания надёжности капитана Ким перед переводом в звание адмирала. Проверку она прошла, надёжность свою доказала, и тут же уволилась в торговый флот. А безукоризненные рекомендации из самых благонадёжных источников помогли ей без промедления вывести в космос свой первый фрахт.

Только сон не перенёс её в космос, он оставил её там, у входа в бункер. Сейчас она снова будет убивать, ей не привыкать. Только на этот раз она убьёт саму себя. Смотри, сестра Чимэг, от слова «чи», разглядывай в деталях удивлённую радость на его лице, доставай кинжал и бей его в самое сердце. Опустившего руки, узнавшего, обезоруживающе счастливого…

Глава 6. Опасности сна со сновидениями

– Открой рот! Скажи «А»! – Раечка привычно нависала над Степаном, всматриваясь в радужку его глаз. Только взгляд её был необычным. Технику не доводилось видеть её такой расстроенной. Повинуясь импульсу, он одним движением выпрыгнул из капсулы медбота, бесцеремонно оттолкнув бортового медика и совершенно проигнорировав скудость её одежды:

– Где капитан?!

Место, в котором он оказался, было непривычным, но не пугающим. Какой-то прозрачный стеклянный купол, за которым светит яркое солнце и блестит бесконечный океан. У ног пустая капсула. Одна. И всё. Кроме самого Степана и поднимающейся на ноги Раисы, в куполе больше не было никого.

– Где капитан?! – повторил свой вопрос Коршак и сжал пластиковые кулаки до распознавания ладонями сигналов боли.

Непривычная Раиса, совсем раздетая и прикрытая только нешуточной гривой распущенных волос, осторожно протянула к нему руку ладонью вверх. Простой незамысловатый жест. Кулаки Степана самопроизвольно разжались. Раиса ему не враг, но где же капитан? Что случилось?

– Что ты помнишь, Коршак?

Техник поморщился. Рассказывать об этом не хотелось.

– Говори, не кривляйся. От этого зависит жизнь Чикиты.

Такого поворота Степан уж точно не ожидал: – Это ещё почему? Что случилось, Раиса?!

– Мы не знаем, что случилось. Могу сказать только, что медботы были настроены на погружение в сон. В таком состоянии легче преодолевать перегрузки при спуске на планету. Их, конечно, и без того гасят по возможности, но не до конца. Кроме того, вам требовались некоторые процедуры. Прививки, если так понятнее. Их тоже легче поглощать в глубоком сне. В общем, Чикита не проснулась. В какой-то момент, задолго до окончания программы, показатели её жизнедеятельности изменились. Последовал колоссальный выброс адреналина. Арест функций головного мозга. Реакция – ноль. Пульс нитевидный. Ты не помнишь ничего странного?

– Что я могу помнить? Сны свои помню. Причём, снилось всё как наяву. И не ерунда всякая, а концентрированные воспоминания. Если говорить о странностях, то это, пожалуй, самое странное. Я вспомнил даже то, что медики блокировали специально.

Раиса посмотрела на техника долгим и пристальным взглядом, и он смутился: – Вы её вытащите? Мне на Земле все уши прожужжали про чудеса вашей медицины, – в такой ситуации Степан ещё не оказывался. Он просил. Он надеялся. Он верил. А Раиса отвела глаза и смотрела куда-то вдаль. Она была совершенно другой здесь, на своей родной планете. Неужели она стала равнодушной?

Под медботом ухнуло. Потом ухнуло снова, и Раиса очнулась от своих мыслей и встряхнула головой: – Степан, помоги развернуть капсулу. Это Кошелап, наверное, просится.

Снизу совершено явно слышались всплески воды. Ах вот оно в чём дело! Капсула медбота, очевидно, поднырнула под купол рыбкой, а теперь раскрылась и перегородила собой входное отверстие. Что ж, помочь – это можно! Степан легко передвинул пустышку в сторону, к самому стеклу, и из открывшейся в полу лунки тут же вынырнул серый дельфиний нос. Степан так настроился увидеть Кошелапа, что даже немного отшатнулся. А Раиса не удивилась, только изобразила широким жестом в воздухе некую фигуру. Дельфин повторил её движение носом и скрылся, уступив, наконец, место отфыркивающейся довольной физиономии Владимира Михайловича Кошелапа.

– Ух, упарился… Руку! – скомандовал тот, и Степан послушно протянул пловцу металлопластиковую клешню. Через минуту мужчины обнимались, похлопывая друг друга по спине.

– Я тут приволок тебе, что нужно. Знаю-знаю, у вас посадка прошла неудачно, давай отпустим Раису, пускай плывёт к своей подружке. Без неё могут и не разобраться, здесь спецов по земной физиологии нет. Так что я сам займусь твоим ликбезом.

Раиса кивнула и растворилась в воде, только пятки сверкнули, а механик вытащил из полыньи за привязанную к ноге веревку внушительный мешок.

– Итак, вопрос первый: хочешь плавать нагишом? – Михалыч воззрился на младшего по званию вопросительно. С одной стороны, он соскучился по благоговению юного помощника, а с другой, понимал его сейчас как нельзя лучше: сам чувствовал себя на Арке салагой. – Не красней, я так и думал. Вот тебе шорты. И ласты. И ты не смотри, что я без маски, я долго привыкал. Кроме того, один я не плаваю, дельфин тут ко мне привязался, подстраховывает. Бочка, вылезай знакомиться!

Техник с готовностью уставился в полынью, но та осталась непотревоженной. Механик хмыкнул. Что тут скажешь? Дикая природа. Поплыл, видать, по своим делам.

– Наигрался. Ничего, ещё познакомитесь. А нам с тобой найдётся и без него, о чём поговорить. Худо-бедно, но округу я изучил, фарватеры проложил, короче, сам покажу тебе рифы, ты ж у меня почётный первый гость! Должен чувствовать себя как дома!

– Спасибо, Михалыч, только у меня сердце не на месте. Мы сюда не развлекаться прилетели. Тут такое дело, понимаешь… не знаю, что и сказать, тем более что капитан болтать языком запретила…

– Так и молчи. Аркилы сами разберутся, раз уж напортачили. Решили, вишь, прививать в медботе. Меня лично на орбите «газировали» прививками. У них тут вирусов и бактерий не меньше, чем на Земле, то есть по местным потребностям. Может, ошиблись в чём? Не рассчитали? Но тут уж, Коршак, дело такое, всякий первооткрыватель знает, что идёт на риск.

– Но я-то жив-здоров!

– Ты-то?! Да ты боров роботизированный! К тому же мужик. А она – дама. Другой подвид. Я тебе как человек женатый говорю с полной ответственностью: мы с ними с разных планет.

Степан уже стянул форменный комбинезон и примеривался к прорезиненным шортам: – Михалыч! Ты женат на инопланетянке!

– Эх, малец, – ухмыльнулся тот, – я пожил на свете втрое дольше твоего и женщин повидал немало… Все они хороши… И ты хорош! – последняя реплика относилась к обновлённому Степану, полуголому то ли полу роботу, то ли полубогу. – Сейчас я тебя научу маску надувать. Здесь в атмосфере слишком много кислорода.

– Ну, если дело только в кислороде, то обойдусь! У меня-ж легкие синтетические, дозируют подачу автоматом.

– Повезло! Тогда ныряй, Ихтиандр!

И Степан нырнул. Руки-ноги, несмотря на пониженную обтекаемость за счет просветов и зазоров между искусственными мышцами, прекрасно справились с задачей. Лёгкие фильтровали воздух как надо, вода была прозрачной, рифы – живописными, отдыхай не хочу! Но азарт прошёл быстро, и Степан вылез на ближайший из возвышающихся над водой кораллов и устроился там, в ожидании механика.

– Знакомься, это аггеннон, – похлопал запыхавшийся Михалыч по облюбованному Степаном насесту. – А за тобой не угонишься!

Степан смахнул с лица воду и поморщился, ощущение резиновой ладони на лице удивило. Надо же! За время сна при спуске на Арк он успел заново привыкнуть к себе былому! – Мы за такие кораллы на Земле своими жизнями платили.

– Что за пессимизм, юнга?

– Да сам не знаю, Михалыч, это всё сны. В медботе. Душу мне вывернули на изнанку.

Механик выпрыгнул на коралл и что-то пропел себе под нос: – Не обращай внимания. Это я кислород регулирую. Какие ещё сны?

– Странные, Михалыч, жуткие. Так реально всё было, что до сих пор мать перед глазами стоит. Раиса сказала, что медбот настроен на сон из-за перегрузок, но как по мне, я бы лучше перегрузки потерпел…

– Раисе простительно, она – медик! А ты, Коршак, без двух минут механик! Должен типы сна различать. Это стандартные капсулы под анабиоз, земные. Тебе инструкцию процитировать?

Ещё чего не хватало! Степан неделю угробил на эти капсулы, когда пилот его дурачил: изучил вдоль и поперёк и железо, и ПО, и все характеристики, включая фокусы с биотоками мозга. А ведь точно! Сновидения в анабиозе невозможны!

– Были сны, Михалыч! – упрямо посмотрел он на начальника. – Эта капсула другая!

Поплыли, проверим! – Что-то такое в уверенности Коршака задело механика, и он первым спрыгнул с коралла-аггеннона, без лишних слов закладывая серьёзный кроль в сторону новенькой полусферы. Как будто боясь опоздать.