Текст книги "Куда летит "Эскорт" (СИ)"

Автор книги: Татьяна Губоний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 17 страниц)

Глава 4. Переоценка ценностей

Как же так?

Внутренняя борьба. Вот как называлось то чувство, которое испытывала Чикита. Коршак определённо был счастлив. Почему же её саму ни на секунду не отпускает ощущение подвоха? Ну, не могут простые люди стать индифферентными друг другу настолько, чтобы не скорбеть даже о потере собственных детей! Модификация, конечно, не совсем потеря. Это, скорее, разновидность лоботомии. Из того, что рассказывала Оксана, Чикита поняла, что Федерация не лишает изменённых индивидуальности. Вернее сказать, не ставит это целью. А там уж как пойдёт. Для них главное – обезопасить социум от негатива. Непонятно только, выиграет ли социум от такой безопасности. Ведь это не секрет, что прогресс держится на гениальности, а гениальные люди всегда балансируют на грани какой-либо из норм. И не важно, какой именно.

Ладно, допустим, что как двигатель технического прогресса гениальность человечеству больше не нужна. Отпала такая необходимость. Понятно, что этим двигателем давно стали аркилы. А как насчёт искусства? Творчества? И ещё: кто и как определяет безнадёжность перевоспитания? Этот последний вопрос был Чиките особенно близок, ведь пилот-истребитель Ким не всегда была капитаном торгового флота.

– Мама! – прервала её размышления русоволосая девушка в белых одеждах. Незнакомка глядела ей прямо в глаза и улыбалась, и от неё удивительно приятно пахло сеном и костром.

– Я здесь, – спина Оксаны отгородила от Чимэг восторженные серые глаза. Хозяйка снова выглядела по-военному – балахонов и след простыл. Её рельефная мускулистая рука легла на плечо белянки и увлекла её вглубь по коридору.

– Это дочь Оксаны, – милостиво разъяснил царственный Пекарь, услужливо принимая у гостей зонтики. Из него получился бы прекрасный дворецкий, если бы он не был царём.

– Она не узнаёт мать?

– Узнаёт, но, как видишь, путается, иногда. Мы ещё не до конца изучили суть изменений модифицированного мозга, Чикитулик.

Глаза Чикиты вспыхнули: – Не могу поверить, что ты говоришь об этом так спокойно.

– Ну-ну, – засмеялся хозяин дома в ответ на этот нехитрый эмоциональный всплеск, – Привыкай, подружка. Это жизнь. Столовая вниз по коридору, пошли, а то сейчас твой Коршак нас обоих съест.

– Подождёт. Ты мне скажи, Пекарь, ты царь или не царь? Как ты допустил?

Глаза бывшего кока больше не были простодушно хитры. Они стали вдруг холодными и острыми, а ещё в них заиграл немедленно озвученный вопрос: – А что бы сделала ты?

– За дочь? Убила бы, наверное. Во всяком случае, дралась бы до последней капли крови.

– Как интересно! Тебе трудно придётся в Федерации, дорогая. Хотя, после метаморфоза ты будешь думать иначе – интересы общества превыше всего…

Полностью игнорируя Степана, Пекарь приглашающе развернул Чикиту в сторону столовой и добавил, пропуская её вперед: – Девочка была модифицирована до нашей с Оксаной встречи. Не кривись, тебе понравится! Оксана выследила и ликвидировала группу аркилов, которые проводили процедуру модификации. Тогда-то мне и пришлось жениться в четвёртый раз – спасти человека от наказания в такой ситуации по силам исключительно иммунитету королевского дома Фон.

Он всё ещё аккуратно подталкивал Чикиту вперёд, но та встала, как вкопанная, и закрыла руками глаза. Зачем идти? Куда? Впереди тупик. В какой сумасшедший мир они вернулись! А ведь ещё совсем недавно казалось, что хуже быть уже не может…

Когда Чикита выпустилась из лётного училища, воевать было уже не с кем. Почти. Мировое сообщество переживало период затишья. Религиозные распри уступили перед выходом граждан мира в космос, земных границ уже давно никто не перекраивал, и победу над беспределом пиратской анархии многие считали если не полной, то скорой. Военным лётчикам предлагали разведку космоса или сытый «запас» с административными должностями. Некоторые соглашались. Чимэг, однако, это не заинтересовало. Она взяла открепительный лист и пропала с радаров ВКСМ. Считалось, что при желании её можно было отыскать по персональному чипу. Но на самом деле чип «сдох». Проглядели. И проглядели давно. Грош цена тем психологам, которые допустили в военное училище девчонку, по психике которой прошёлся не один бетонный каток. Она пришла к ним опасным по многим показателям материалом-сырцом, а ушла укомплектованным профессионалом, готовым выгодно продать свои услуги любому нанимателю.

Рынок принял её с радостью и, можно сказать, в распростёртые объятия. На политически устоявшейся мировой арене цветы криминальных оттенков горели красными маками. Ими же и пахли. Ничего не поделаешь, так устроен мир, и если у человека отнять возможность наживы на религиозной и межнациональной розни, то он сконцентрируется на других кормушках.

Так она попала к нему…

– Всё, что летает? – Он был ужасно молод для своего веса в обществе. И хорош, ох как он был хорош собой! Собственно, ничего странного, если разобраться. Мать Михаила была фотомоделью. В молодости она весьма удачно устроила свою жизнь с одним из пенсионеров семейства Блюм. У Михаила, к моменту его появления на свет, наличествовали совершеннолетние племянники. Так уж вышло. Но Блюмы своих не бросают, и малышу Майку не отказывали ни в чём. Он рос, снимал кино, торговал фрахтом, писал музыку, путешествовал и баловал свою мать, овдовевшую в возрасте двадцати пяти лет. Блюмы не мешали – мальчик искал себя. В итоге, ему предложили на выбор несколько семейных дел, и он выбрал торговлю недвижимостью. Именно на её основе и вырос со временем небольшой, но стабильный торговый дом без названия, но с узнаваемым травяным (и не только) душком.

Обновлять состав пилотов лёгких грузовиков ему приходилось часто. Береговая охрана кооперировалась с ВКСМ, и потери самолётов занимали в управленческой отчетности Михаила не менее десяти процентов. Вполне допустимый уровень, кстати, по сравнению с общим уровнем риска по индустрии.

Чикиту привели свои. Сказали – русская. На русскую она не походила, но тут уж без разницы, лишь бы летала да держала язык за зубами.

И правда, с того момента, как она переступила порог его необычного кабинета, больше похожего на галерею или выставочный зал, Чикита не сказала ни слова. Михаил зачитывал ответы на свои вопросы из её резюме, а она любовалась. Молча. Он показался ей воплощением её собственной мечты: молод, успешен, привлекателен, богат. И так завораживающе опасен…

Не был он и дураком – такой очевидной возможностью грех не воспользоваться. А она влюбилась. Нет, она не стала его содержанкой, она отрабатывала свой хлеб многочасовыми ночными перелётами с опасными посадками в самых непредсказуемых местах: на шоссе, в полях и даже на воде. «Всё что летает?» – спросил он её при встрече. И она не зря утвердительно кивнула головой. А в заслуженных перерывах между всплесками адреналина она купалась в его внимании и в шёлковых простынях его восемнадцатифутовой кровати.

Со временем одно расписание стало мешать другому, и Михаилу пришлось раскошелиться на нового грузового пилота. Чикита же приняла управление его частным самолётом. Здесь всё было иначе, взлёты-посадки по лётным планам, документы-паспорта-лицензии, здесь она и налетала тот самый год официального стажа. Налетала бы и больше, если бы в один летний вечер во Флориде при заходе на посадку крыло её малыша не прошила очередь чего-то дальнобойного. Она не успела ничего понять: загорелся правый мотор, думать стало некогда, и включился инстинкт самосохранения. Второй пилот исчез из кабины, в салоне шла перестрелка, а Чикита делала своё дело – выводила машину в низкий дрейф и молилась, чтобы им хватило тяги до ближайшего «дружественного» острова, куда она ещё не успела забыть дорогу.

Тяги почти хватило. Остальное помнилось слабо. Удар, огонь, волна… она дотянула борт до прибрежного песка и в последней попытке спасения уложила его брюхом на мелководье. Ей так казалось. А о том, что случилось на самом деле, ей уже не узнать.

Когда во время одного из проблесков сознания она поняла, что жива, вокруг говорили по-испански. Военный имплантат работал исправно, и ей не составило труда понять, что её делили. Делили что? Вот это обмотанное грязными тряпками, окровавленное тело?

Болело всё. Боль не спешила отпускать, полутьма не спешила рассеиваться, оставалось ждать. Время шло, и в какой-то момент её пересохших губ коснулся твёрдый край пиалы. Вовнутрь полилось горькое и липкое. Глаза разглядели чьи-то трясущиеся руки и шамкающий рот. Похоже, её доверили заботам старухи.

– Потерпи, милая, уж я передам сёстрам всё как есть, – шептала та в самое ухо, и каждое слово отдавалось в голове Чикиты барабанным боем. «Сёстрам»… «Сёстрам»… «Забери меня отсюда, Миша!»

Пожалуй, она понимала тогда, что Михаила Блюма больше нет, но всё равно давилась слезами, звала и снова проваливалась в пустоту. Пока не проснулась однажды совсем в ином окружении, ставшем с тех пор её домом.

Это было не более чем везением. А добрую службу ей сослужил на этот раз, как ни странно, тот-самый восточный разрез глаз, от которого она так страдала в школе. Полуслепая старушка ошиблась и раструбила по острову, что Хуан зацапал сестру из конвента. Если бы этого не случилось, возможно, однажды Чикита повела бы в бой отряд благородных пиратов, и её именем пугали бы детей. Уж она нашла бы, чем заинтересовать Хуана. Хотя, гораздо более вероятно, – признавалась она себе, – умерла бы от ран. Или от унижения. Но жизнь распорядилась иначе и за ней пришли те, кому Хуан отказать не посмел, сестры конвента боевых искусств «Ли Сяолун». Её новая семья…

***

Степан беспокоился. Пекарь был сегодня подозрительно терпелив! И очень задумчив. К «пробуксовкам» капитана техник уже привык, а вот к Вениным – ещё нет.

– Ну, где вы там? – послышался снизу весёлый голос Оксаны, – Кушать подано!

Выражение задумчивости как по команде сменилось на венценосном лице Вениамина выражением уверенности. То ли решил для себя чего, то ли переключился на зов желудка, только подталкивать Чикиту в сторону столовой он перестал, и быстрым шагом направился туда сам, не заботясь более о ещё недавно дорогих ему гостях.

Степана тоже манили запахи, но не бросать же капитана!

– Тебе здесь нравится, Коршак?

Степан кивнул: – Да, капитан, здесь просто и понятно, если только это не маска для гостей.

– Ты тоже почувствовал?! – и Чикита подняла на него полный боли, затравленный взгляд.

Почувствовал?! Вот теперь точно почувствовал!

Воздух, казалось, потяжелел. Краски потускнели, как если бы кто-то резко сменил в визоре светофильтр. Да что же это такое?!

– Поужинаем, капитан? – Степан постарался придать голосу непринуждённость. – На голодный желудок думается плохо. – Сказал и спонтанно предложил ей руку. Вернее, рука предложила себя сама. Рефлекс. Он бы не рискнул. Но Чикита, как видно, и впрямь была не в себе, потому что со вздохом уложила свою кукольную ладошку в массивную пятерню Коршака.

– Пошли, – прошептала она, соглашаясь, и Степану пришлось мобилизовать всю свою волю, чтобы привести в движение одеревеневшие от удивления ноги.

Глава 5. Ужин

В столовой происходило что-то невообразимое. Веня метался и выдавал конфликтующие распоряжения, а Оксана, удивлённо поддакивая мужу, растолковывала подчинённым его приказы. Почти все скамьи и стулья добры-молодцы-без-забот передвинули по указанию хозяев к центру зала. Накрытый стол отнесли в сторону, очень растревожив этим круглолицую и круглобокую даму в чепце, которая теперь перетаскивала, охая и вздыхая, с места на место пиалы и корзины с фруктами и прочей снедью. Уже известный гостям Денис снимал с одной из стен что-то тряпичное, вероятно, гобелен, и крепил на его место проволочки непонятного предназначения. Веня был сосредоточен, Оксана – спокойна, круглолицая дама – взволнована, а остальные – счастливы, и выражения их лиц были недвусмысленны.

– Что здесь происходит? – голос Чикиты утонул в даме с фруктами.

– Хозяева желают развлечений, – корзина тут же была уверенно устроена в плетёном кресле-качалке неподалёку, как если бы там ей было самое место, а сама дама развернулась и снова нырнула в хаос, вынырнув оттуда вскоре с декантером и фужерами на высоких ножках.

– Марфа! – кричал ей вслед Веня. – Шевелись! Эта стена нужна мне чистой!

И Марфа снова вгрызалась в пчелиный рой, чтобы вынести оттуда очередную помеху.

– Ну вот! – Веня сиял. – Сейчас мы тебе всё и покажем! – Он подхватил Чикиту под руку и повёл, как обычно игнорируя Степана, в первый ряд импровизированного кинозала, тут же плюхаясь рядом с ней на полированную скамью. Неуклюже налепленные на стену провода к тому времени уже спрятались за собственным фоновым излучением, и для приёма сигнала оставалось только настроить частоту.

– Я подумал, Чикитулик, что перед ужином хорошо бы закрепить первые впечатления! – пыхтел Веня в ухо капитану. – Ты пойми, Федерация привносит в нашу жизнь не только неудобства, но и необходимый порядок. Но тут, как говорится, лучше один раз увидеть, чем сто раз услышать! Поэтому мы сейчас будем смотреть дневное заседание Парламента! У них там ещё день, правда, не ранний, но минуточек пятнадцать мы захватим.

Экран сформировал четкую картинку утыканного креслами помещения. Вернее, картинок было несколько, они подавались попеременно с множества стационарных камер, установленных, по всей видимости, по периметру зала заседаний, наподобие камер слежения. Над креслами чинно возвышались серьёзные головы заседателей. В Парламенте, если это был он, царили тишина и порядок. Зато здесь, в столовой, модифицированные хлопали в ладоши в предвкушение развлечения и, улыбаясь друг дружке, рассаживались кто где. Марфа так и не рассталась с последней корзиной со снедью и попросту устроила её у себя на руках. Готовность, похоже, была полной. Только Оксана куда-то пропала.

Тихим щелчком включились динамики, и комната заполнилась звуками незнакомой речи. Степан подсел к Марфе: – Это что за язык?

– Федеральный, господин. Я его сама не разбираю. Сейчас хозяин субтитры наладит, – и она протянула Степану умопомрачительно пахнущий пирожок.

Коршак смутился, но не отказался, только благодарно сверкнул веснушками.

– Ох, уж эти заседания, – бубнила Марфа, выложив на груди многочисленные подбородки, – что смотри, что не смотри. Сядут в рядок, поговорят чуток… Этот, на трибуне, он у них главный, всегда начинает одинаково: «Я главный секретарь и занимаю пост главы…» Титулов у него много! И все главные. Мог бы и не перечислять, по нему и так понятно, кто он есть. Я, господин, этих глав постов навидалась. Из продлённых я. Ещё когда хозяйка в школу ходила, такие вот правили страной Китай. А до них и на Руси водились генеральные секретари, но это до меня было. – Тут Марфа приостановилась, оценила происходящее, достала из корзины другой пирожок и протянула его Степану – от первого не осталось и следа.

– С капустой. У них каждый день пленумы, и всегда сначала Сам им напомнит, какой он главный, то да сё, а потом строго так спросит: «решение моё уважаете?» – Степану был предложен третий пирожок. – С грибами! А они ему сразу: «А как же?!» Не обижай, мол! Ну, он и давай им рассказывать, что он со вчерашнего дня придумал. А они слушают. Не шелохнутся! Чтобы ни слова не пропустить! Оно и понятно – всё ж во благо! А как он закончит, так они давай радоваться! Бывает, так радуются, господин, что аж в воздухе вьются, хвостами бьются! Бывает меньше. Сегодня о чём? – Марта присмотрелась к бегущей неподалёку строке перевода и кивнула: – Ага, лишение родительских прав. Всё не угомонятся наши права регулировать.

– В Парламенте, что же, одни аркилы? – пирожки были вкуснейшие, не хуже Раиных, и Степан, задавая свой вопрос, едва не подавился. Прекратить жевать, хоть бы и на секунду, было выше его сил.

– А как же! Мы-то пока несовершенные. Совершенствуют они нас, совершенствуют… и всё никак!

Докладчик тем временем речь свою закончил, и зрители разразились длительными аплодисментами. Степану очень хотелось посмотреть, как они «бьются хвостами» от радости, но на этот раз ничего такого не случилось, хоть заседание совершенно точно завершилось – парламентарии поочерёдно растворялись со своих мест. Ну да ладно! Скорее бы поесть. Пирожки, конечно, помогли, но мало. Слава богу, столовая быстро вернулась в первоначальный вид, и Коршак нацелился на давно облюбованное местечко за столом – неподалёку от глубокого блюда, где в дымящемся соусе плавали многочисленные куски мяса…

– Что скажешь? – бесцеремонно дёрнула его за майку Чикита.

– Вкусно пахнет!

– Коршак, ты здоров?! Они только что отменили родительские права по всей Федерации!

И опять этот взгляд, от которого у Степана на душе кошки скребут… Серьёзно, что ли? То есть как «отменили»? Типа, дети теперь общие? В этой вкусно пахнущей столовой, наполненной счастливыми людьми, такое заключение воспринималось, как анекдот. Общие дети! Ха-ха! Но сурово сдвинутые брови Чикиты создавали этой смешной мысли солидный противовес, и Степану пришлось откашляться и смахнуть с лица наползающую улыбку.

– Да… – протянула капитан, – прав был Веня. Надо тебя кормить, – и решительно направилась к шумно гудящему столу.

Глава 6. Тайна английского кабинета

Ужин прошёл увлекательно. Было ужасно вкусно, ну просто ужасно! Его величество Вениамин, оставшийся балагуром, смешил гостей до коликов витиеватыми тостами, шутками и прибаутками. Марфа всё подносила и подносила, пощипывая с блюд и пожёвывая на ходу, а гости ели. Ели до тех пор, пока делать это стало совершенно невозможно. Теперь они только пили, переместившись в английский кабинет, на этот раз в компании Оксаны. Беседа текла размеренно и придерживалась исключительно приятных светских тем.

В основном, разговор ходил кругами.

Неплохой букет. Виноград местный. Сорта всевозможные – Веня большой любитель.

Мясо не синтезируем. Держим скот. Многие отказались, но мы «мясные», нам непросто.

Грибницы – постоянный источник гастрономических удовольствий. Одни боровики чего стоят. И кто только сказал, что грибам нужен дождь! Влага, конечно, требуется, но хватает утренних опрыскиваний под плёночным покрытием.

Иногда разговор заходил и о политике. В один из таких заходов Чикита решительно заявила:

– И всё равно ты меня не убедил, Вениамин Пекарь! – хотя голос её давно уже не был твёрд. – Душно так жить! Ваш замечательный Парламент мне в талии жмёт.

Веня округлил и без того круглые глаза, бесцеремонно уставившись Чиките в пупок.

– Такой талии ничего не может жать по определению, – причмокнул он восторженно.

– Эй! – шутливо окликнула его супруга, и Степан густо расхохотался. Он давно уже похохатывал по поводу и без: отвык от алкоголя.

На этот раз они вчетвером устроились вокруг того самого стола, который из-за суконного покрытия можно было принять за игральный, но с напитками он тоже справлялся – сидели они душевно.

– Всё равно, не понимаю, – не унималась Чикита, – они же рыбы! Откуда им знать, что человечеству нужнее?

– Фобиями страдаешь, Чикитулик?

– Да, извини, неправа. Но и нам не стоит забывать своих начал.

– А кто сказал, что мы забываем? Не так мы примитивны, как тебе могло показаться.

– На Сопротивление намекаешь? И что только за название вы себе взяли? Это слово подразумевает действие. Назвались бы лучше Подпольем, честное слово.

Оксана подняла на Чикиту удивлённые глаза и выстроила бровью самый натуральный знак вопроса. Степан снова хохотнул: «Класс!».

– Сопротивление – это когда жизнь на кону! – вдохновенно вещала Чикита. – Когда ежедневно оплакиваешь по другу! Когда прёшь на машину безжалостного закона и наплевать, во что она тебя превратит!

Удивление Оксаны удвоилось. Она явно не понимала, что здесь происходит, и только вопросительно поглядывала на мужа. Техник тоже не всё понимал, ничего такого он за капитаном не подозревал, но это было так весело! Вениамин же понимающе улыбался, совершенно игнорируя знаки Оксаны, и кивал своему бокалу и собеседнице: продолжай, мол. Да та и без его поощрений продолжала, не думая останавливаться.

– Правильными стали?! Интересы общества превыше всего?! Размножаетесь да жрёте от пуза! А вот перестанут они вас кормить, что будете делать? Родительские права они отменили, ишь ты! За вами очередь, Веня, за вами! Надеешься на иммунитет королевского дома Фон? Не смеши меня! Когда того требуют интересы правящего класса, интересы африканских домов идут лесом!

Веня звонко расхохотался. Он гикал и икал, и Степану захотелось заехать ему в ухо. Но он опять не успел. Капитан оказалась первой. И, если бы она не была пьяна, уху Вени не повезло бы чрезвычайно, Степан помнил этот удар. Но на этот раз произошла некоторая заминка. Капитан покачивалась, и Веня прекрасно перехватил не только удар, но и её саму. Смеяться он не только не перестал, а уже совершенно не мог остановиться:

– Оксана, дай-ка ей таблеточку из твоих специальных, умоляю, не могу больше смеяться, никогда не видел Чикиту пьяной. Всё трещала про свои обеты, а сама-то, сама… В кровать! В кровать её! – и понёс.

Степан обиделся окончательно, он бы и сам мог отнести! И почти уже оформил обиду в достаточную для погони и нападения, когда наткнулся на предупредительный жест Оксаны. Е-гей! Да здесь не всё так просто! Куда это Веня понёс капитана? Откуда взялась эта дверь?

Ступени вели вниз, в прохладу. Оксана вошла последней и плотно притворила за собой створку. Так и есть! Настоящий английский загородный дом с потайным ходом за книжными полками. Очуметь!

Веня больше не смеялся. Наверное, потому, что капитан шла совершенно самостоятельно и распекала его на чём свет стоит:

– Конспиратор хренов! И что ты только задумал! Шепнул мне на ухо что-то и давай комедию ломать! В собственном доме! И к чему этот хохот? Скажи спасибо, что не получил по уху на самом деле.

– А что мне оставалось?! Если ты вдруг надумала Федерацию вслух облаивать. – Веня не особенно переживал, даже улыбался. А Оксана постучала Степана сзади по спине: – Маску возьми, – и протянула ему мини противогаз, который напоминал тапира, таких держала на ферме тётушка Анжи. Ха-ха! Оксана только покачала головой: – На, сначала вот это разжуй, а потом надень.

– Ты меня удивляешь, Чикитулик, – довольно мурлыкал Веня на ходу, – можно, конечно, ошибаться в людях, но не в одном и том же человеке всё время, честное слово!

– К чему всё это?

– К тому, моя дорогая, что мы никогда не знаем, кто и где нас слышит. Аркилы пользуются эфиром. То есть мы, так сказать, всегда в эфире. Кто знает, чьё ухо материализуется из воздуха неподалёку? Вот и прячемся по подвалам.

Последние слова повеселили уже Оксану. Маска слегка искажала звук, но сарказм в её голосе был узнаваем: – А то им не всё равно в кабинете ты или в подвале! Раз уж привёл людей в штаб-квартиру, значит доверяешь. Зачем же голову морочить? Мы здесь поддерживаем ртутные пары. Аркилы их не любят. Без особой надобности не сунутся.

Лестница закончилась широким кабинетом, который так и хотелось назвать командным пунктом: звёздные карты, круглый стол заседаний, белая школьная доска с недоведенными до конца расчётами и провода на стенах, почти такие же, как наверху в столовой… Что-то щёлкнуло, загудело, и стены покрылись экранами. На ближайшем, возилась с клавиатурой молодая девушка в лётном комбинезоне. Лицо её было видно плохо, зато нашивка на рукаве занимала добрую четверть экрана. «Ковчег». Чикита со Степаном переглянулись, и Веня благосклонно пояснил:

– Это чтобы ты не думала, что нам всё равно! Отслеживаем каждую секунду. Задержка во времени колоссальная, звука нет, только картинка, но и здесь не без вопросов.

– Они не спят?

– В теории, должны. После первой смены. Но девочка эта не сменяется. Уже который год. И с поста не отлучается. И положение корпуса едва меняет. Наши аналитики умывают руки. Очевидно, так выглядит безвременье.

Девушка с нашивками техника едва шевелила губами. Степан смотрел на неё, не отрываясь, и думал, что они, наверное, выглядели очень похоже, когда прожили тридцать с лишним лет за несколько минут на «Эскорте». Безвременье? Подходящее название, пожалуй.

– А это что такое? – Чикита остановилась у следующего экрана, на котором крутились трехмерные чертежи некоего устройства.

– А это, капитан Ким, наша последняя надежда, – посерьёзневший Пекарь потянулся к руке Чикиты и пожал её заметно сильнее обычного, ловя её ответный удивлённый и внимательный взгляд.

– Вот и настало время для серьёзного разговора, капитан, – сказал Веня скрипуче, и разговор начался.