Текст книги "Куда летит "Эскорт" (СИ)"

Автор книги: Татьяна Губоний

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 17 страниц)

ЧАСТЬ III. АРК

Глава 1. На орбите

Степан не успел понять всего. Алкоголь выветрился из головы быстро, но этого было недостаточно. Очевидно, требовался более высокий уровень IQ. Невеликая скорость осмысления происходящего часто вставляла молодому человеку палки в колёса, и он уже привык к тому, что, если непонятно, то надо запомнить и подумать об этом позже. Или переспросить. Плохо, что ситуация осложнялась высоким уровнем секретности. То есть переспросить удастся вряд ли. Капитан строго-настрого запретила механику упоминать произошедшее вслух. Для особых случаев она ввела определённые обозначения. Африканский подвал велено было именовать поликлиникой, а всех участвующих в заговоре Сопротивления – врачами.

В том, что это был самый настоящий заговор, Коршак теперь не сомневался. А чем ещё это могло быть? Чертежи оказались только началом. Потом «врачи» принесли в «поликлинику» прототип. Маленькая штукенция. По сути, крупный браслет. Капитан, не задумываясь, надела его на левую руку и заправила под рукав. Степан тогда ещё подумал, как ей должно было быть жарко в форменном комбинезоне. Если только он не включён на теплообмен. А дальше что было?

Дальше Веня принимал Чикиту в ряды Сопротивления. Потом поздравлял и жал руку. Про Коршака, слава Богу, никто не вспоминал. Странно, что сначала капитану вручили прототип, а потом принимали в ряды. Но это была не единственная неувязка. Веня очень торопился.

Браслет был необычной штукой. Каким-то резонатором. За годы жизни с аркилами Сопротивление разобралось, чего те не любили. Вот, ртути, например. Сам браслет к ртути отношения не имел, но нёс в себе некую угрозу для структуры жидкостей. Любых. Соответственно и воды на Арке.

Сопротивление давно уверилось в том, что аркилы не остановятся в своих попытках усовершенствования землян, и человечеству, как виду, выживания в их планах не предусмотрено. Останутся только совместимые, которых людьми уже не назовёшь. «А ведь и верно», – подумал тогда Степан, – «Они ещё меньше люди, чем я!» – и оглядел с опаской свои металлопластиковые руки, к которым уже привык и даже научился их ценить. Но закреплять эту ценность в генах для передачи по наследству, какой бы полезной она ни казалась на первый взгляд, он не хотел. Напротив, несмотря на внутренние запреты, продолжал мечтать о чуде, ведь говорила же мама, что это возможно. Веня тоже настойчиво рекомендовал ему остаться и залечь в лазарет, пока капитан смотается на Арк, разыщет там Раю, войдёт в доверие и разместит резонатор. Степан полежал бы тут спокойно, руки-ноги отрастил. Кто знает, если у капитана всё получится и своими угрозами люди заставят аркилов убраться с Земли, технологии свои они могут и с собой забрать. Как бы Степану не остаться полу-роботом навечно.

Выбор был непростым, но само собой разумеющимся. Степан им так сразу и сказал: капитана он на Арк одну не отпустит. И не о чем тут говорить! Веня просто с Коршаком не успел поближе познакомиться, поэтому и полез в бутылку – доказывать и убеждать. Оксана, так та сразу поняла и только тихо попросила мужа заткнуться.

Капитан в их дрязги не вникала. Будто и не о ней. Какая разница с кем лететь на Арк, главное, что придётся там делать. Чикита физику знала неплохо, и принцип работы браслета в общих чертах поняла. Водоёмы Арка превратятся в огромную кипящую кастрюлю. Кастрюлю супа из всего живого. Остаётся надеяться, что Сопротивление сумеет с аркилами договориться, и ей не придётся активировать браслет…

На ночь они не остались. Капитан была стремительна в своём решении. А возможно убегала таким образом от сомнений. Так или иначе, они вызвали дежурного летуна и устроились спать прямо в его салоне, благо дорога на космодром была неблизкой. С тех пор они не спали. Даже на «Эскорте». Времени не было. Жизнь ускорилась. События так и мелькали.

– Пилот, кто на борту, кроме нас? – вопрос капитана упредил уставное приветствие, – Попроси покинуть. Скажи, улетаем в гости к Рае. И ещё, сними запись с моего комбинезона. И запомни: вслух мы эту поездку не обсуждаем, сам разберёшься почему. Что у нас на борту с провизией и прочими запасами?

– Информацию принял, капитан. Отвечаю на вопросы в порядке поступления. На борту дежурит временщик Багия, анализирует кристалл. Я передал ей вашу просьбу. Она уже собирает оборудование. С провизией и запасами без изменений. В ассортименте.

– То есть до Арка дотянем?

– Путешествие к Арку может занять и отрицательную единицу времени, капитан, – уточнил Пилот.

– Ах, да! Всё никак не привыкну…

– Мы вас сейчас на ближайшую станцию перебросим, на орбитальную, – прошелестела выплывающая из коридора русалка, – оттуда вас подберут приспособленные боты. Хорошего отдыха, капитан Ким! Я уверена, что вам у нас понравится! – и временщица растворилась в воздухе, до последней секунды не переставая помахивать уже едва различимой в воздухе рукой. Чертовщина. И как только это работает?

Капитан телепортацией не интересовалась, а технику, как он ни старался, разобраться с этим не удавалось. Информации в свободном доступе было навалом, и изложена она была в самых различных формах, включая его любимую «Для чайников», но лампочка понимания в Степановом мозгу никак не хотела загораться. Сейчас, когда они зависли на орбите Арка и оказались не ограничены временем, он снова вспомнил об этом. Из захвата приёмной станции они вышли, ботов им пока не подали (готовили подходящие), оставалось ждать и разглядывать зелёную планету в узкие иллюминаторы пола.

– Если там одна вода, то почему планета не голубая?

– Кто знает. У них звезда другого спектра, а у нас земное строение глаза, – ответила капитан, не отрывая взгляда от изумрудной поверхности планеты.

– А… – Протянул Коршак, якобы понимая. О телепортации ему думать расхотелось,

а вопрос о спектре звезды не увлёк – надоело непонятное. Однако вид чужой планеты, открывшийся сейчас глазам землян, так или иначе, захватывал дух. – Какая красота! – выдохнул он и стушевался, поймав на себе удивлённый и осуждающий взгляд капитана.

Опять не то сказал? Скорей бы уж закончилась эта неопределённость…

Глава 2. Арк глазами Михалыча

Михалыч устал ждать. Не то, чтобы он так уж соскучился по друзьям, да и новизна нового мира ему пока не надоела, и ностальгия не мучила. Вот только с прилётом «Эскорта» его супруга сосредоточилась на организационных моментах, связанных с благоустройством друзей, совершенно забросив своего любимого Вовчика. «Кошелапы мы или не Кошелапы? – говорила она, когда он начинал ворчать. – Если уж принимать гостей, то принимать достойно!» Михалыч не спорил и осваивался в самостоятельности.

До возвращения Раисы с Михалычем на Арке из землян бывали только совместимые. Они прекрасно сосуществовали с аркилами в водной среде, но и в суше по-своему нуждались. Тогда аркилы придумали для них понтоны из морской губки. Для пущего комфорта их покрывали «мыльными» пузырями из прочнейшего суперлёгкого аналога стекла, создавая иллюзию стен.

Михалыч с Раей сразу надули себе двушку и были в ней совершенно счастливы, несмотря на то, что Рая с первой секунды доказывала мужу, что на самом деле она – самая натуральная рыба, и пусть никого не смущают её человеческие ноги! Да, организм её был изменён, но перемены не сломили её духа. Презрев земное (а точнее: согласившись после уговоров мужа на малюсенькие плавки), она бороздила океан со скоростью торпеды, притормаживая только для Михалыча. На его ворчание она внимания особо не обращала – привыкла, да и знала, что он не всерьёз.

Больше всего на свете механику теперь хотелось вот так, как она, не замечать перехода от воздуха к воде. Рая говорила, что на Земле есть необходимое оборудование, и Михалыч тоже сможет стать совместимым, ему нужно только подождать. А пока ему приходилось обходиться дыхательным пузырём. Тот выдувался из такого же умного стекла, что и купола понтонных жилищ. Формируясь вокруг головы, пузырь замечательно фильтровал и регулировал состав атмосферы. А также ужасно мешал плавать. Руки-то приходилось прижимать к корпусу! Хорошо хоть ласты у организаторов нашлись.

В купол постучали.

Тесть, больше некому. Отец Раисы редко подныривал вовнутрь, он не любил земную дыхательную смесь. А её, к сожалению, в куполе пока приходилось поддерживать – от воздуха Арка у Михалыча кружилась голова. Рая говорила, что это с непривычки, от переизбытка кислорода. Что ж, всё может быть, но к тестю придётся выйти. И Михалыч полез головой в кадку с «мылом». Погрузившись в жидкость по плечи, он вынырнул и хорошенько выдохнул. Оставалось только подождать чуток, пока растянутый выдохом пузырь затвердеет и прирастёт к плечам. Потом сделать два три вдоха для стабилизации и готово – кирпичом не разобьёшь! А шорты гидрокостюма он и не снимал.

В «проруби» по центру понтона бурлила вода. Тесть не любил ждать в принципе, а сейчас, очевидно, ещё и колотил хвостом. «Иду, иду» – пробурчал механик, ковыляя к выходу. Ох, не выйдет из этого визита ничего хорошего!

Отношения между мужчинами не сложились сразу. То ли дело тёща! Золотая женщина. Рая – вся в неё! А папаша им достался упёртый, уверенный в своих традиционных взглядах и неохочий до новизны. Мало того, что дочь вернулась не одна, так ещё и гляньте с кем!

Где он? Не потерять бы из виду родителя, вернее, его улепётывающий хвост!

Погоня вывела Михалыча на красочный риф, кишащий мелкой рыбёшкой. Тесть уже устроился наверху, оставив под водой только хвостовой плавник, отмахивающийся от мелюзги. Щекотно, наверное.

Пока Михалыч тяжело вылезал на соседний вырост, пожилой аркил отжимал и закручивал в узел длинные густые волосы. В этом жители Арка друг от друга не отличались. Совершенно чёрные под водой, высыхая, их шевелюры сияли и отливали на солнце красным каштаном. Загляденье!

– Аккуратнее, человек, не надломите аггеннон.

Для Михалыча он делал огромное усилие над собой и почти не пел, изо всех сил стараясь имитировать разговорную речь. Из земных языков тесть поначалу предпочёл севернокитайский, но механик даже с имплантатом не справлялся с вино-тибетской языковой семьёй, поэтому родственники милостиво выучили за пару часов русский.

– Зачем прилетели на Арк новые земляне?

– И вам не хворать, тестюшка…

у аркилов были, и весьма созвучные земным. Раиса в своё время выбрала себе земное имя именно по созвучию. В оригинальном варианте Михалыч отчётливо слышал «раа-ии-буль-буль-саа», когда супругу окликала мать. Сама родительница разрешила называть её Инессой, очень удивившись обращению «мама». Отец же этой проблеме внимания не уделил совершенно: он не представился вообще. Поэтому Михалыч звал его про себя Балаболом, что никак не соответствовало молчаливой натуре последнего, зато подхватывало из его настоящего имени основные узнаваемые человеческим ухом слоги «бала» и «боло».

Балабол молчал. Вопрос он задал, теперь не заговорит, пока не получит ответа. Михалыч вздохнул.

– Это наши друзья. На нашей планете высоко ценится дружба. Ну… это преданность, верность, гостеприимство… – С преданностью и верностью проблем не было. Но с гостеприимством следовало разъяснить: – После периода отчуждения люди договорились вернуться к истокам. Нам важно встречаться лично, проводить время за каким-нибудь совместным занятием…

Тесть глядел недоверчиво. Губы плотно сжаты. Значит, ответа на свой вопрос он ещё не услышал. Михалыч импровизировал: – Готовить угощение, накрывать на стол…

Про выпивку он решил промолчать, да и про еду, пожалуй, говорить не следовало, Балабол аж хвостом хлопнул. Сердится. Конечно. Кто ж на Арке столы накрывает, если еда вокруг плавает, бери-не хочу? Хоть горстями греби, хоть сразу ртом лови. Медузы, рыбёшка, ракушки, морская капуста… Один Михалыч концентраты жрёт. Механик зашёл в тупик и подумал о том, что объяснять очевидное не так уж просто. Детей у них с Раисой не было, и подобной привычки у него не выработалось.

– Нам важно делиться. И не только едой…

Балаболу надоело. В воздухе хлопнуло, и рыбий хвост завис в метре над водой, на уровне глаз удивлённого механика. К этим штукам Михалыч ещё не привык, и даже хорошо, что у Раисы так больше не выходит. Тесть же завис в воздухе, как в воде. Волосы его растрепались и окружили голову беспорядочным ореолом отливающего на солнце бордового огня. Руки он скрестил на груди и покровительственно посмотрел вниз:

– Вы утомили меня лекцией на тему взаимоотношений в социуме Земли. А ответа на свой вопрос я так и не получил. Судя по всему, вы и сами не знаете, по какой причине прилетели сюда ваши так называемые друзья. Не легче ли было так прямо и сказать?

Михалыч развёл руками: – О таком друзей не спрашивают.

– Что ж, – сказал на это аркил, – надеюсь, что у вас их не слишком много. – И исчез. Пах! И как небывало.

Чего-то подобного механик ожидал, поэтому не расстроился. Он огляделся, погладил рукой синеватую поверхность мягкого коралла: «Аггеннон, значит. Приятно познакомится, дружок! Замечательный из тебя выйдет лежак!» – и, заложив ногу на ногу, развалился на новом друге. Ласты он в спешке забыл на понтоне, купол которого приглашающе блестел на солнышке вдалеке, но возвращаться туда не хотелось. Ждать можно и здесь. Скорее бы Рая закончила свои дела и объяснила ему, чего хотел от него строгий родитель.

В целом Михалыч Балабола уважал. Тот его завораживал. Как факир кобру. Такой большой, сильный, умный. Здесь, на Арке, механик чувствовал себя необразованным мальчишкой, разбалованным и бесполезным. Уж не пенсионный ли это синдром? Пенсионеры тоже поначалу не знают, чем себя занять, но со временем придумывают. И он придумает. На данном этапе у Вовчика крутилось в голове несколько потенциальных проектов. Во-первых, карта морского дна. Во-вторых, компактная дыхательная маска…

«Тик-тик!»

А вот и Бочка пожаловал! Вода по левую руку фыркнула и застрекотала. Местные дельфины внешне не так уж и отличались от земных.

– Привет, Бочка! – Поприветствовал Михалыч привязавшегося к нему зверя.

Длинный нос подлез под ладонь.

– Я тоже соскучился. Ты не знаешь, чего от меня хотел Балабол?

В воздухе мелькнула мокрая спина с характерным двойным разводом, доходящим до самого брюха. Шрамы украшают мужчин!

– Отстань, – проворчал Михалыч исключительно для проформы. Плавать с Бочкой он любил. Тот напоминал ему игривого пса. Кроме того, он был хорошим поводырём. С ним механик без труда находил интересные рифы и с дорогой домой никогда не ошибался, а недавно у Михалыча появилась ещё одна увлекательная цель: научить его трюкам. Против открытых действий в этом направлении аркилы предостерегли его сразу. Любимцев здесь не заводили и к остальным млекопитающим относились исключительно уважительно. Но Михалыч с этим искушением не справился.

Грациозный Бочка крутнул в воздухе сальто. И не просто так, а в ответ на определённый жест.

– Молодца! Ай да молодца! А ну-ка ещё разок, пока никто не смотрит!

Бочка снова угодил. А потом подплыл и застрекотал, приглашая. Эх, если бы не этот пузырь! Вытянуть бы руки и – за ним! «Дельфинчиком»! Дурацкое стекло…

Стекло не было дурацким. Оно было умным. Программируемым. Оно знало, что кому требуется и даже знало, когда в нём отпадала необходимость. Как только Михалыч возвращался в свою сферу, и стекло фиксировало на продолжении определённого отрезка времени сопоставимую воздушную смесь, оно смягчалось и лопалось брызгами, как обычный мыльный пузырь. Механику вдруг остро захотелось попробовать поплавать чуток без этого великомудрого приспособления. Надо же когда-то начинать, иначе привычки не выработать!

Но для этого придётся вернуться в сферу, по-другому пузырь не лопнет, а Бочка ждать не станет – ищи его потом! Нет, такой план не годился. Избавиться от надоевшей амуниции требовалось прямо сейчас, и для начала Михалыч решил попробовать очевидное…

Нащупав ногами ступеньку в полуметре под поверхностью воды, он упёрся руками в коралл, на котором сидел, и просто перестал дышать. Должна же эта ерунда реагировать на необходимость дыхания! Твердеет она за минуту. Размягчается чуть дольше – минуты за две. Ну-ка, Михалыч, вспоминай свои молодые годы! Не ты ли нырял за мидиями под черноморские волнорезы?

Когда пузырь лопнул, механик уже почти сдался. Легкие требовали питания, и горло открылось навстречу воздуху широченным глотком. Атмосфера Арка зашла в Кошелапа немилосердно, толчком, ударяя под дых. Перед глазами потемнело и закружилось, да похлеще прежнего. Что не говори, прошлые попытки были более осторожными.

– Боооо…

Дельфин всё понял и подставил товарищу круглую спину.

– Домой… – соскользнул Михалыч в воду и постарался расслабиться.

Очень скоро к нему вернулась чёткость мысли. Он был жив, и похоже было на то, что жизни его ничего не угрожало: он говорил, дышал и не терял сознания. Плавник, за который держалась его рука, медленно скользил в сторону сферы, чётко видимой на горизонте, навстречу полной безопасности. В результате этого несложного анализа механик решил, что не всё потеряно. Организм тренируем. Это – как перегрузки. Он привыкнет!

– Спааа-сиии-бооо..

«Тик-тик» – прострекотал в ответ Бочка, подбрасывая нос над водой, от чего у Михалыча волной потемнело перед глазами. Пожалуй, с Бочкой заигрывать не следует. Но говорить нужно. При выдохе голове становилось неуловимо легче, светлее что ли.

– Ээээ – ооо – протянул Михалыч, выдыхая, и сам не заметил, как запел: «Ой у гаю, при Дунаю, там музика грає…». Пелось легко, да и приятно. Настроение улучшилось, голова больше не кружилась, и Михалыч попробовал перейти на кроль. Руки с радостью загребли под себя сопротивляющуюся воду, но удовольствие оказалось недолгим, поскольку с первым же вдохом мир снова пошёл кру́гом. Верный дельфин – до чего умное создание! – сразу снова подставил человеку спину. Ладно, значит, будем петь.

– Ой, тьох-тьох, вiть-тьох-тьох-тьох… – пел Михалыч.

– Тик-тик-тик – помогал ему Бочка в такт. Вундеркинд, а не дельфин! Но не всю же жизнь Михалычу за него держаться! Переходим к кролю на спине!

Одним ловким движением человек перевернулся на спину и, не прерывая залихватской песни, замолотил могучими руками в сторону дома. Петь и плыть одновременно – занятие непривычное, но никаких особых навыков не требует. Тем более что песен в запасе у Михалыча о-го-го сколько. Пора ознакомить Арк со своим репертуаром!

Бочке, уж точно, человеческое пение понравилось. Сирены, конечно, тоже пели, но иначе. И не объяснишь. А Дельфин расчирикался, рассвистелся и выписывал в воздухе довольные сальто. Так они и плавали вокруг сферы, пока под Михалыча не поднырнула знакомая русалка в плавках.

– Ты это что надумал, старый? – расстроенной Рая не выглядела, но удивлена была не на шутку.

– Я тебе сколько раз говорил! Не называя меня словами, занижающими твою собственную самооценку. Если я старик, то и ты – старуха, а ты у меня совсем наоборот – молодуха!

Михалыч сбился, засмеялся, голова снова закружилась, и он ухватил было супругу за плечо, но, опомнившись, встряхнулся и пропел на мотив Евгения Онегина: – Я люблю вас! Я люблю вас, Рая…

И колокольчик Раиного смеха, отталкиваясь от стекла полусферы, разнёсся над океаном и заполнил абсолютным счастьем уже и без того довольного собой механика.

Глава 3. Арк глазами Раисы

Раиса всё носилась и носилась, как угорелая. Столько всего нужно сделать! Организовать ребятам полусферу, гидрокостюмы, питание, ну и всяко-разно по мелочи. Список Рая составляла сама. Специальный грузовичок привёз с Земли всё необходимое, пока за людьми на орбиту шли капсулы-медботы. Вернутся они по лучу, то есть медленно и без перегрузок, зато во сне друзья получат все нужные прививки, а Рая как раз успеет отбуксировать поближе их новое жилище. Им наверняка захочется жить неподалёку, и лучше бы в пределах прямой видимости от обиталища Кошелапов, потому что бескрайность океана, как не крути, давит человеку на психику. Даже совместимые жалуются, а Михалыча и вовсе приходится постоянно отвлекать. Хорошо, что ему достался такой опытный куратор.

С землянами на Арке традиционно работали представители второго разумного вида планеты. А поскольку из несовместимых муж оказался здесь первым, Раиса попросила родителей уговорить на эту роль самого Бочку. Имя это придумал уже Михалыч, но оно неожиданно всем понравилось, и употреблялось теперь направо и налево. О чём это она? О сложных коррекциях! Тут и опыт работы с молодняком нужен, и выдержка, и терпение, и осторожность. В общем, без ведущего специалиста по контакту было не обойтись.

Как же всё непросто… Совместимые, те подсознательно чувствуют интеллект, и им очень быстро становится всё равно, чей перед ними хвост: сирены или дельфина (это тоже по классификации Кошелапа, кстати). Зато самому ему ещё как не всё равно. До сих пор порывается целовать маме руки при встрече, и спасибо ей большое за то, что прячет грудь в волосах. По просьбе дочери, разумеется. Отец же подстраиваться под чужие привычки отказывается категорически. Впрочем, он не один такой на Арке. Большинство сирен предпочитает прятаться от неуклюжего гостя, и это не составляет им труда, а Раиса только и делает, что выкручивается. Как иначе объяснить супругу, почему кроме папы с мамой, вокруг – никого? Разве что когда-никогда группка молодняка на глаза попадётся. Ну, допустим, мы живём на отшибе, или местные жители всегда путешествуют. Возможно, не имеют территориальных предпочтений или, того сложнее, не привязываются к жилищам? Ох…

Раечка разрывалась между любимым человеком и любимой планетой и уже начинала волноваться, как бы эта несовместимость не переместилась на новый качественный уровень, не расширилась и не охватила её самоё. Она, конечно, с огромной радостью навещала родню и носилась по привычным с детства местам, но чего-то не хватало. Её принимали, привечали, вот только былого чувства единства она не испытывала. Безусловно, мешали ноги. Не ей. Окружающим. На неё смотрели, как на землянку, и что бы они ни говорили, она чувствовала спинным мозгом, что землян здесь не любят. Что ж, сердцу не прикажешь, сами земляне так и говорят.

– Родная, – пела мама на всевозможных земных языках по очереди. У неё так замечательно выходило это слово! – Любовь нельзя насадить. Дай нам время.

Но мама наверняка имела в виду долгое время. Гораздо более долгое, чем то, что прошло с момента контакта. С тех пор на Арке побывали лучшие представители Земли, либералы расстарались, но притяжения между цивилизациями так и не возникло. Почему? Рая только начинала разбираться. С одной стороны, традиционалисты не давали добра на контакт, они были против. Но с другой – их цивилизация была устроена просто. Если бы общий интеллектуальный фон не перевесил в эту сторону, то либералы не смогли бы провернуть свою колоссальную космическую авантюру по ассимиляции землян почти насильно. Почти – это если у насилия есть градации…

Традиционалисты тогда остались в меньшинстве, это так, но решение большинства не лишило их голоса. Арк, сплошь населённый традиционалистами, протестовал! Он не хотел принимать у себя делегаций! Пусть делегаты едут туда, где зашкаливает воля большинства! Но большинство-то давно сидит по другим планетам, включая Землю!

– Я поздравляю тебя, Кошелап, – похвалила Рая вокальные потуги супруга. – Ты замахнулся на оперу! – Всё-таки не зря па́ры формируются навечно. Не было для Раисы сейчас никого роднее Михалыча на всей её родной планете.

Смешно фыркающий коренастый бодрячок поднырнул под Бочку и обнял его за верхний плавник, напевая опереточный мотивчик «Все смеются! Ха! Ха! Ха!», как бы отмечая, что оперой он ограничиваться не собирается.

– Я всё поняла, дорогой, ты научился регулировать уровень кислорода. Это замечательно! Тогда ты пока тут пой, а я смотаюсь на приёмную станцию за грузовой капсулой. Её ещё вчера спустили с орбиты, – и Раиса одним движением исчезла из виду. Михалыч только руки развёл и похлопал трескучего Бочку по вовремя поставленному боку: – «Сердце красавицы склонно к измене…», – пропел он, и Бочка с ним совершенно согласился.