Текст книги "Высший пилотаж"
Автор книги: Татьяна Дубровина
Соавторы: Елена Ласкарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 22 страниц)
Наконец вновь показалась Сашенька. Она успела привести себя в порядок и подталкивала к выходу смущенного молодого человека – того самого, с кем только что самозабвенно целовалась. Он ничуть не интересовал ее больше.
– Иди, иди, у нас дела.
Тот порывался что-то спросить:
– А когда...
– Видно будет! – отрезала жестокая Сашенька и вытолкала кавалера за дверь.
Приняв соблазнительную позу, повернулась к «новому кадру», взмахнула накладными ресницами:
– Итак?
Привыкший отдавать распоряжения, в этой обстановке Соколов чувствовал себя не в своей тарелке.
– Я только хотел узнать: работает ли у вас Колосова Мария Николаевна?
Сашенька разочарованно протянула:
– Ну, предположим.
Девчонка оглянулась на дверь: отвергнутого кавалера уже и след простыл. Поторопилась она с его отставкой.
Но Иоанну было не до ее переживаний: сердце у него забилось болезненно и неритмично.
– А ваша Колосова, она какая – молодая?
– Не, средних лет, – не задумываясь, ответила Александра. Она не собиралась врать: просто в ее неполные восемнадцать Машин возраст казался действительно солидным.
– Опять не та... – огорченно пробормотал Иоанн.
Тут вмешалась Лариса:
– Но она еще очень даже ничего. Сохранилась.
Для перестраховки, уже без всякой надежды, Соколов задал еще вопрос:
– Она какая – красивая? С длинными волосами? Кареглазая?
Саша с Ларисой переглянулись:
– С длинными волосами? Ну нет! У нашей Марии Колосовой пучок, старушечий такой. А глаза? Лар, какого цвета у нее глаза?
– Даже не знаю... Она вечно уткнется в формуляры... Может, серые?
– Серые, – уверенно подтвердила Сашенька. – Карие – это у меня! С зеленым ободком! Во!
И она изо всех сил вытаращилась на привлекательного незнакомца, чтобы он получше оценил зеленый ободок. Его, правда, заметить было трудно, потому что тени на ее веках были пугающе-фиолетовыми, как будто бедняжке подсадили два свежих фингала. Взгляд все же был весьма призывным.
Однако бестолковый посетитель не отреагировал на него должным образом.
«У меня остается еще один шанс, последний. Дождаться эту Колосову и убедиться самому... Все-таки размотать до самого конца тот клубок, что дали мне старушки-ведьмы», – решил он.
– Может, я подожду ее? Когда она должна прийти, ваша Мария Колосова?
Лара задумалась, вспоминая:
– Саш, куда они пошли-то? Вера Петровна что-то выкрикивала. Не помнишь?
– Как это не помню? Что я, склеротичка? Ты даешь, – обиделась Саша. – Вера Петровна повезла Машу в роддом!
– Ах да, – вспомнила и Лара. – Роды! Точно! Так что вряд ли они сегодня вернутся.
Сероглазая Мария Колосова на сносях, средних лет... Нет уж, такая Иоанну явно не подходила. Он-то разыскивал прекрасную Солнечную Королеву!
– Извините, девушки, за беспокойство, – печально сказал Соколов и вышел.
– Дурной какой-то, – заключила Сашенька.
Лариса накинулась на нее:
– Вечно ты! Я только хотела у него паспорт взять... Может, он злоумышленник? Маньяк? Сейчас их знаешь сколько бродит? Одни убивают девушек в красных платьях, а этот, может, всех, у кого глаза карие?
– Ой! – Сашенька от испуга так хлопнула ресницами, что верхние сцепились с нижними и она никак не могла раскрыть глаза. – А я-то, дура, на него вылупилась! Я в шоке, что теперь будет? Замочит, блин.
Лара язвительно посоветовала:
– Попроси, чтоб сперва изнасиловал. Не так обидно будет умирать.
– Ты че! Ох... Позвоню Лешке... Или Вовке... Или Серому... Нет, всем сразу! Пусть до дома провожают, а то как же теперь одной-то идти?
– Можно подумать, ты когда-нибудь ходишь одна, – фыркнула Лариса и занялась Илюшкой. А чем еще было заниматься сотруднице маленькой районной библиотеки, в которой любой посетитель – это целое событие?..
Старушонки на детской площадке еще не разбрелись. После дармового винца их беспокойные души жаждали общения.
– Ну что, получил по первое число? – сочувственно спросили, завидев Иоанна.
– Да живой я, красавицы, живой! Не оказалось на месте вашей Веры Петровны. Уехала.
– Повезло!
– Да нет, драгоценные мои, – вздохнул Иоанн. – Не повезло. Опять не повезло.
Не сработал волшебный клубочек. Привел Ивана-царевича к Марьюшке, да не к той.
– Ложись! – закричала вдруг одна из бабулек и так пихнула Соколова, что он повалился в песочницу.
– Идет! – засуетились другие. – Не рыпайся, мы тебя, милок, прикроем.
– Да вы что, бабоньки! – отбивался он, отплевываясь от песка, забившегося ему в нос и в рот. – Осатанели? С одного пузыря сухого на всю компанию – так разбушеваться!
– Чш! Вера Петровна уже близко...
Его разобрало любопытство: что это за чудовище такое – Вера Петровна?
Приподнял с трудом голову, преодолев сопротивление своих доброхоток, и увидел обыкновенную пожилую женщину, шагавшую, правда, не по-женски широко и размашисто.
А рядом, едва поспевая за ней, шла другая...
Не совсем та, которую он разыскивал. Не в цветастом сарафане, с обнаженными нежными плечиками, а в строгой серой узкой юбке и скромной блузке с отложным воротничком. Не с шелковистыми волнами пшеничных волос, а с тугим пучком на затылке, действительно почти старушечьим. Взгляд опущен к земле... Какого цвета глаза?
Очень, очень похожа на ту. Будто ее двойник. Или старшая сестра.
Если она и есть Солнечная Королева, то – околдованная злыми силами. Царевна, опять натянувшая лягушачью кожу.
Тем не менее он собрался с духом и, отстранив старушонок, хрипло выкрикнул:
– Машенька?
Она испуганно вскинула глаза – карие, карие! Увидела, узнала, изумилась, глаза засветились, и вся она засветилась тоже.
Вмиг рассеялись недобрые чары. Она, несомненно, она! Другой такой не сыскать на всем белом свете.
– Машенька...
Она засмеялась и погрозила пальчиком:
– Что за фамильярность. Мы не настолько близко знакомы, Иоанн Алексеевич.
И одними губами, совсем беззвучно, так что понял он один, добавила:
– Ванечка...
Вот и сработал волшебный клубок. Иван-царевич нашел свою Марьюшку.
Только, вопреки всем литературным канонам, в этой сказке еще рано ставить точку...
Глава 8
МАНЬЯК
...Точку было рано ставить потому, что на авансцену выступил грозный персонаж по имени Вера Петровна.
Она решительно подошла, взобралась на бортик песочницы и сурово глянула сверху на Иоанна.
– Почему вы валяетесь? – сурово спросила она.
Старушки дружно встали на его защиту:
– Поскользнулся, упал.
– Очнулся – гипс? – непреклонно продолжила директриса библиотеки. – Не морочьте мне голову.
От ее всевидящего ока не укрылись ни пустая бутылка из-под вина, ни раздавленный в суете стаканчик.
– Все ясно. Пили.
Бабульки залепетали:
– Это не он, Вера Петровна, вот те крест святой, это не он!
– Ну не вы же, уважаемые!
Маша стояла в сторонке и блаженно улыбалась. Она не вслушивалась в разговор, слова пролетали мимо ее сознания, и казалось девушке, что начальница просто беззвучно шевелит губами, как рыба.
Все ее существо ликовало: «Искал! И отыскал!»
Тут же, правда, возникало сомнение: «Искал – меня?! Меня, такую незначительную, незаметную, заурядную? Быть того не может!»
Но нельзя не верить собственным глазам: вот же он, Иона, собственной персоной!
«Даже если он попал сюда случайно, все равно – хорошо. Хорошо и то, что он не забыл мое имя. А ведь оно такое простое, незапоминающееся... Как и я сама... А вот – не забыл...»
Вера Петровна тем временем выговаривала:
– Валяться на земле – последнее дело!
Иоанн попытался предугадать следующий вопрос: «Сейчас назовет меня пьянью подзаборной или еще как-нибудь в том же духе».
Он ошибся. Вера Петровна продолжила иначе:
– Можно застудить себе почки. А это повлечет за собой и более серьезные осложнения.
Старушки принялись поднимать Соколова и стряхивать с него песок.
– Да что вы, не надо, я сам, – как мог, отбрыкивался он. – Уж как-нибудь справлюсь!
Маша вдруг увидела себя как бы со стороны – и ужаснулась. Руки сами собой потянулись к затылку. Украдкой, пока никто не смотрит, стала по одной вытаскивать шпильки, удерживавшие пучок. Одну, вторую, третью...
Наконец освобожденная тяжелая коса упала на спину.
Однако к Марии уже шагала Вера Петровна. Ох уж эти старые девы, как они бдительны! Их вокруг пальца не обведешь.
– А ну-ка, Машенька, – ласково сказала начальница. – Покажи мне, что у тебя там зажато в кулачке!
Маша, густо покраснев, повиновалась. На ладошке лежали ненужные шпильки.
– Все ясно, – обреченно вздохнула Вера Петровна. – Ты подчинилась стадному инстинкту.
Девушка не поняла:
– Почему?
– Потому что ты, как подавляющее большинство женщин, поддалась вполне понятной, но от этого не менее губительной человеческой слабости. Признайся: влюблена?
Маша испуганно прижала палец к губам. Вдруг Иоанн услышит – что тогда?
Ответить утвердительно – невозможно. Это все равно что вешаться мужчине на шею, бесстыдно предлагать ему себя.
А отрицательный ответ... Будет ли он правдивым? Ведь образ этого человека преследовал ее и в мечтах, и в снах. Не влюбленность ли это, в самом деле?
Но не понять было всех этих тонкостей Вере Петровне! Сейчас она продолжит свою нотацию о том, как любовь обессиливает человека подобно весеннему авитаминозу и как, чтобы от этого недуга избавиться, полезно пить по утрам собственную мочу.
И тогда... Тогда Маша просто возьмет да и провалится сквозь землю.
А Ионе станет противно, он развернется и исчезнет – на этот раз уже окончательно...
К счастью, в этот момент из дверей библиотеки вышла перекурить Сашенька. Она воткнула в накрашенный ротик длинную коричневую сигарету, поднесла к ней золотистую зажигалку. Вскинула глаза... И вдруг увидела Соколова.
– А-а-а! – не своим голосом заверещала девчонка. Дорогая сигарета вывалилась изо рта и упала в пыль. – Подстерегает! Беги, Машка! Он маньяк!
Сашенька оказалась бесстрашной и самоотверженной. Вместо того чтобы юркнуть в библиотеку и забаррикадироваться там, она выскочила, схватила Марию в охапку и потащила подругу в безопасное место.
Не оставлять же на растерзание злодею женщину, у которой, как и у нее самой, карие глаза!
Веру Петровну ничуть этот эксцесс не удивил.
– Вот видите, до чего вы себя довели, – назидательно сказала она Иоанну. – Девушки от вас шарахаются!
И она добавила укоризненно, обращаясь к старушенциям:
– А говорите – он не пил!
Однако Иоанн, хоть и не успел пригубить вина, чувствовал себя действительно пьяным. Он пребывал в сладкой эйфории, несмотря на весь немыслимый абсурд, который разворачивался вокруг него.
Его Солнечная Королева отыскалась! Теперь-то он ее не упустит.
Ни за что на свете не упустит!
...В окружении все тех же старушек, уже преданных ему всем сердцем, Иоанн терпеливо дожидался конца рабочего дня на детской площадке.
Зайти в библиотеку он не решался: уж больно непонятной оказалась Сашенькина реакция на него. Да и с Машей хотелось поговорить без свидетелей, наедине – в отсутствие чудаковатой Веры Петровны.
Бабулькам он профинансировал «продолженьице».
– Только давай теперь сладенького, – потребовали они. – А то от кислятины язык вяжет.
– Какого хотите, красавицы, – разрешил он. – Я не буду, так что на ваш вкус. Заказывайте.
Сбегал за их «заказом», заодно забрав из «мерседеса» шахматы.
Если от кислого вина языки вязало, то от сладенького языки развязались.
Чтобы «хорошему человеку» приятнее было коротать время, завела одна из старушек сказочку – да угадала, какую лучше выбрать:
– В некотором царстве, в некотором государстве жила-была Марья Моревна, прекрасная королевна. Отец у Марьюшки помер, а умирая, матушке наказывал: «Кто первый за доченьку нашу станет свататься, за того и отдавай, при себе не держи долго!» Матушка батюшку похоронила и с горя пошла с дочкой во зеленый сад погулять...
Наступали сумерки, и не московский дворик, казалось, приютил их, а тот волшебный зеленый сад из неторопливой сказки, сдобренной крепленым вином. И слушали все это повествование, как малые дети, не перебивая и непочтительного словца не вставляя...
– Вдруг находит на небо туча черная, встает гроза страшная. «Пойдем, доченька, домой», – говорит матушка. Только пришли во дворец, как грянул гром, раздвоился потолок, и влетел к ним в горницу ясен сокол. Ударился сокол об пол, оборотился добрым молодцем Иваном-царевичем и говорит: «Здравствуй, царица-матушка! Прежде я ходил гостем, а теперь пришел сватом; хочу у тебя дочь твою Марью Моревну посватать». Отвечает ему царица: «Коли люб ты Марьюшке – я ее не унимаю: пусть с Богом идет!» Марья Моревна согласилась. Только собрались они честным пирком да за свадебку, да тут...
...Да тут подошел к концу рабочий день в районной библиотеке.
Решительным шагом вышла из дверей Вера Петровна – и старушек с лавочки словно ветром сдуло: теперь слишком много пустой винной посуды стояло кругом, чтобы удалось избежать сурового осуждения грозной директрисы, неподвластной всеобщим человеческим слабостям и природным инстинктам.
Следом вышла Сашенька, сопровождаемая внушительным караулом из нескольких юнцов, впрочем, все они выглядели изрядно напуганными. Видно, девчонка в красках расписала им кровожадного маньяка.
Александра заметила Соколова, и вся компания резво пустилась наутек, причем кавалеры обогнали даму сердца, вовсе не склонные рисковать из-за нее собственными жизнями.
Потом, осторожно ступая, вышла Лариса. Она тихонечко напевала колыбельную, а Илюшенька сладко спал в своем ярком рюкзачке.
Наконец, по обыкновению последней, появилась Мария.
И сразу же для Иоанна сумерки превратились в яркий солнечный полдень. Машина коса опять была аккуратно уложена на затылке и заколота шпильками, но это уже не имело значения.
Не жаль было, что на самом драматичном месте оборвалась бабкина сказка: сама жизнь превратилась в счастливое волшебство.
– Ждешь? – удивилась и даже, кажется, слегка напугалась Маша. – У тебя какое-то дело ко мне?
– Неотложное.
– Слушаю.
Он протянул ей сундучок:
– Вот.
– Что «вот»? – настороженно спросила Маша.
– Это тебе.
Она осторожно, будто боясь обжечься, открыла. С тех пор как ее унизили однокурсники, вообще боялась получать подарки. Подсознательно ожидала подвоха.
Но тут подвоха не было. Внутри лежали шахматные фигуры – каждая в своем отдельном гнездышке.
Солнце уже закатилось, и при сумрачном вечернем освещении не разглядеть было янтарного свечения – фигуры выглядели обыкновенными, пластмассовыми.
– Спасибо большое. У моего отца были точно такие...
Совпадение удивило и обрадовало Иоанна:
– Неужели тоже янтарные?
Она не поняла:
– То есть как «янтарные»?
– Как? Обыкновенно.
– Ты хочешь сказать – это все вырезано из камня?!
Маша вспомнила, как покупала маме к Восьмому марта брошку из янтаря в виде веточки с желтыми листьями. Это было, по ее деньгам, довольно дорого.
– Конечно, из камня! – с воодушевлением воскликнул Иоанн. – Ты попробуй на ощупь – они кажутся теплыми. Сейчас выйдем на улицу, там посветлее, сама увидишь!
Маша закусила губу:
– Ты извини, я не могу это принять. Такой подарок... Нет, никак не могу.
– Но почему? Сама же говорила – у тебя все фигуры растеряны. А доска осталась. Что ж ей теперь, пропадать?
– Она у меня вместо стола. Ей нашлось применение. Ну, мне пора. Спасибо тебе. Не обижайся.
Иоанн побрел за ней, растерянный и огорченный:
– Маш! Мария... Машенька... Можно хоть немножко проводить-то?
Она улыбнулась:
– Ты ведь и так провожаешь.
– Я не пойму ничего, прости уж меня, бестолкового! Тебе что, не понравилось!
– Ой, Иван, что ты как маленький! Понравилось. Очень даже понравилось.
– Тогда в чем дело?
Маша вздохнула:
– Это слишком дорого. Я не могу. Зря ты тратился.
Соколова неприятно резануло это словечко: «тратился». Он давно забыл те времена, когда надо было рассчитывать, что можешь позволить себе купить, что – нет. Да и не касались его эти проблемы. Когда он был мальчишкой, семейным бюджетом распоряжалась мать, а когда он выпорхнул из-под отчего крова, удача сразу же выбрала его своим любимчиком – и материальных затруднений он не знал.
«Наверное, я все же чем-то обидел ее, – напряженно соображал Соколов. – Чем же? Ах ты, черт побери, и дурак же я! Ведь забыл про цветы! Как можно было явиться к женщине без букета! Вот олух, вот невежа!»
Они вышли из арки на улицу. Мария и не взглянула на припаркованный у обочины «мерседес». Ей даже в голову не пришло, что у кого-то из ее знакомых может быть такая машина.
Она воспринимала эти сверкающие автомобили как нечто игрушечное, вроде картинки с рекламного плаката или реквизита из заграничного фильма, как будто на них и ездить было нельзя.
Иоанн хотел предложить подвезти ее, спросил виновато, стыдясь своей мужской нечуткости:
– Ты далеко живешь?
– Да нет, рукой подать, – ответила Маша, не замедляя шага.
И он покорно поплелся за нею мимо собственного «мерседеса»: «Все же пешком идти немного дольше... Хочется растянуть это провожание. А то раз – и уже приехали. Чао, бамбино!»
Вдоль всей улицы вспыхнули фонари, хотя еще не стемнело. Как будто город приветствовал их иллюминацией!
Иоанн несколько приободрился, хоть и не встретилось по пути ни одного цветочного ларька.
– Постой минуточку! Нет, даже секундочку, – умоляюще сказал он. – Я хочу тебе что-то показать.
– Секундочку? Ну хорошо, – сдалась она.
Возле фонарного столба, в круге яркого света, достал он из сундучка заветную солнечную королеву:
– Смотри!
– Ну красивая. Очень даже красивая. Тонко сделана.
– Не узнаешь?
– То есть?
– Да это же просто твой портрет! Вылитая! С такой же светлой косой.
Маша была польщена. Заинтересовалась:
– Ну-ка покажи поближе!
Она потянулась за фигуркой и ненароком коснулась мизинцем его руки. Вздрогнула, как от удара тока: «Что он может подумать? Что я специально до него дотрагиваюсь?»
Но Иоанн, кажется, ничего не заметил. Во всяком случае, не подал виду.
Королева перешла к ней.
«И вправду что-то общее есть. Действительно есть, – разглядывала она своего янтарного двойника. – Только эта женщина, конечно, гораздо красивее. Что это со мной? Я думаю о ней как о живом существе».
– Теперь ты понимаешь, – сказал Иоанн, – что эти шахматы – твои?
Засмеявшись, девушка достала из сундучка черного короля:
– А вот, погляди: брюнет, загорелый, даже куртка коричневая, похожа на твою кожаную. Так что не спорь, пожалуйста: шахматы твои.
– Нет, твои!
– Я не возьму их все равно!
– А я все равно своего добьюсь. Я всегда своего добиваюсь.
Теперь уже Машу неприятно резанула его реплика. «Чего это он всегда добивается? Вернее – кого? Женщин, конечно. Да ему, наверно, и добиваться особо не приходится: они сами... Ведь он такой... такой...»
И вдруг обожгла, отрезвила другая мысль: «Боже, да ведь он меня... покупает! Конечно! Только для этого можно разориться на такой миллионерский подарок! Ну нет, не на такую напал! Ишь ты... папашка!»
Маша совершенно не знала, как себя вести. Небрежно кинув фигуры в сундучок, торопливо засеменила к своему подъезду, благо он находился в двух шагах.
– Вот! Все! Я уже пришла.
– Так быстро! – Хоть она и предупредила, что до дома рукой подать, а все же он не ожидал, что это настолько близко. До обидного близко, трагически близко! – А может... Ты не пригласишь меня хоть на чашку кофе?
«Кофе? У нас дома только растворимый, и то его осталось в банке на донышке, – смущенно прикинула Маша. – И потом... Все прекрасно знают, какая двусмысленность кроется за фразой про кофе. Тут имеется в виду совсем другое. Точно так же, как «дай прикурить» предшествует нападению и драке... И что скажет мама, если я без предупреждения приведу в дом незнакомого мужчину? Да еще с этими дурацкими шахматами, которые сразу же напомнят ей об отце...»
– Извини. Кофе не будет.
И она взялась за дверную ручку.
«Не отпущу, – промелькнула у Иоанна отчаянная мысль. – Не могу просто так отпустить! Без ласкового слова, даже без ласкового взгляда».
Почти не соображая, что делает, он крепко схватил ее за плечо. Как мужчину, не соразмеряя сил.
Неожиданная боль разозлила и напугала девушку. Она резко рванулась и юркнула в подъезд, вместо ласкового слова бросив на прощанье:
– Оставь меня в покое... маньяк!
А сундучок с шахматами так и остался у него.
Глава 9
ШЕКСПИР И АССОРТИ ИЗ ОСЕТРИНЫ
Девчонки-сотрудницы теперь смотрели на Машу с уважением и некоторой обидой: вон у нее какой мужчина, оказывается, а она скрывала! А они-то чуть было не заподозрили ее в мужененавистничестве! Шушукались за глаза, что, дескать, Машка скоро станет совсем как Вера Петровна.
«Знали бы они, – грустно думала Маша, – что я в самом деле такая и есть. И что мужчину этого я прогнала, не успев с ним не только поцеловаться, но и поговорить толком. Но об этом я им не скажу. Пусть считают, будто у меня все благополучно. Смешно даже... Как только я им объяснила, что никакой это не маньяк, а просто... ну, знакомый... как переменилось их отношение ко мне! Теперь бегают по каждому поводу советоваться, особенно насчет сердечных дел. И я, как ни странно, что-то советую, хотя опыта у меня никакого! Но еще более странно, что советы часто оказываются полезными...»
Зато Вера Петровна теперь обращалась с Марией жалостливо, подчеркнуто ласково, сюсюкая, как с тяжелобольной. Директриса очень огорчалась, что всеобщая эпидемия под названием «любовь» не обошла ее лучшего работника.
Маша не сожалела о том, что обошлась с Иоанном резко. Зачем сокрушаться о невозвратном? Слезами горю не поможешь, вовремя надо было думать, как себя вести.
Только глубоко-глубоко внутри образовалась страшная, бездонная пустота. Она, как черная дыра, заглатывала любые эмоции, и девушка казалась бесстрастно каменной. Маша держалась из последних сил. Чувствовала: еще немного – и она заболеет, как заболела мама после увольнения. Действовала автоматически, как робот, разговаривала односложно: да, нет...
– Маш, как считаешь, реально выйти замуж с ребенком? – допытывалась Лариса.
– Да.
– Машка, прикинь: идут мне эти обалденные итальянские синие чулки? – вертелась перед ней в мини-юбочке Саша.
– Нет.
Саша – и синие чулки? Боже, да это же просто хохма! Но смеяться не хотелось.
– Машенька, деточка, – соболезнующе подкатывалась Вера Петровна. – Отложить для тебя новую, увлекательную книжку талантливого отечественного автора-целителя про оздоровительные настои? Оказывается, достаточно правильно настроить себя – и любые болезни отступают! Возьмешь почитать, а?
– Да. Спасибо.
Читать книгу она вовсе не собиралась, но объяснять причины отказа было так утомительно!
В такой странной апатии она и пребывала, пока однажды дверь библиотеки не открылась и в проеме не возник знакомый силуэт, а приятный бархатистый голос не произнес с самого порога:
– Прошу не пугаться! Я не маньяк!
На сей раз Иоанн не оплошал: принес огромный букет белых роз, сразу наполнивших абонементный зал нежным благоуханием.
Вера Петровна, неодобрительно окинув визитера взглядом с головы до ног, молча уплыла в тень стеллажей, и оттуда послышалось безадресное замечание:
– Перешеек, н-да! Между правым и левым полушариями. Вот в чем разница!
Маша чувствовала, что лицо ее становится пунцовым. Хорошо, что стеллажи отбрасывают такую густую тень...
– Сашенька! – позвала она и сама услышала, как ненатурально звучит ее голос. – Ты бы занялась пока посетителем, а то мне надо заполнить каталоги. И цветы поставь в воду.
Такое неожиданное поручение обескуражило даже бойкую и охочую до мужчин Александру.
– А че я-то? Ни фига-а! Твой кадр! Цветочки – поставлю, да. Жалко, если завянут.
Иоанн от души рассмеялся:
– Вот это я понимаю – мнение эксперта! Слышали, Мария Николаевна, я – ваш кадр!
Он будто напрочь забыл, что произошло между ними у ее подъезда. Ведь они вроде как поссорились? Или нет? Маша была в недоумении. Жаль, что Саша ушла искать вазу. Лучше бы не оставаться с Ионой наедине: неясно, как себя вести.
На всякий случай она решила держаться сухо:
– Мне правда некогда. Работа.
– Разве ты не библиотекарь?
– Библиотекарь.
– Вот и поработаешь. Я хочу записаться.
– К нам?!
– А разве это запрещено?
– Нет, почему же запрещено, – совсем смешалась она. – Пожалуйста. Мы очень даже рады, читателей становится все меньше...
Саша вернулась в зал. Хорошо. При свидетелях общаться легче.
– Вот мой паспорт, – кивнул Соколов. – В прошлый раз мне девушка сказала, что это нужно.
– Обязательно. Сашенька, будь добра, занеси в журнал паспортные данные.
Маша, не заглядывая в темно-красную книжицу, передала документ Александре. Пусть Иоанн не подумает, что ее интересует содержание записей.
Однако Саша, эта воплощенная непосредственность, тут же пролистала все, от начала до конца, и не замедлила удовлетворенно сообщить во всеуслышание:
– Штампа загса нет. Неокольцованный!
Кто ее только воспитывал! И как, однако же, удачно, что ей не хватает воспитания...
– Итак, – официально спросила Маша, как бы не расслышав восклицания, – что мы хотим почитать? Фантастику, детективы, классику?
– А что бы вы порекомендовали, Мария Николаевна? – с умным видом осведомился он. – Видите ли, я давно ничего не читал вообще...
Игра в серьезность? Что ж. Пикироваться так пикироваться. Это Маша умеет, за словом в карман не полезет.
Кроме того, шутливый тон очень выгоден в ситуациях, когда откровенность и доверительность пугают и ставят в тупик.
– Могу порекомендовать новинку Поля Брегга.
– Это который всем советует голодать?
– Не только. В последней книге он советует еще пить «живую воду» – там подробно объясняется, как ее раздобыть.
– Это, к сожалению, не совсем в моем вкусе. Мне бы как раз наоборот: про сытную еду и вредные напитки типа шампанского.
– Возьмите книгу о вкусной и здоровой пище.
– Так это чтоб самому готовить! Боюсь, я не дозрел. Мне бы что-нибудь о ресторанах.
– «Живой труп» Льва Толстого. Там в ресторане у цыган дело происходит.
– Живой труп – тот, кто следует советам Брегга. А нет, к примеру, перечня лучших московских ресторанов?
Сашенька вклинилась в разговор. Она не поняла, что происходит пикировка, и отнеслась к проблеме со всей добросовестностью:
– Есть брошюра «Как сервировать стол к семейному торжеству». Правда, старенькая.
Иоанн, даже не улыбнувшись, возразил:
– Вы же смотрели мой документ. До семейного – мне еще дожить надо. А вот какой-нибудь путеводитель типа «Куда пригласить девушку»...
– А! – просияла Сашенька, довольная своей догадливостью. – Машку, что ли?
Иоанн не ответил, посмотрел на Марию. Та отвела взгляд.
Сашенька продолжала щебетать:
– У нас поблизости мексиканский ресторанчик открылся, маленький, столики прямо на воздухе, только за кирпичной загородкой. Я там, конечно, не была, но как идешь мимо, пахнет – обалдеть!
Соколов вдруг спросил совсем другим тоном – робким, мальчишеским:
– Маш... пойдем, а?
«А у меня и надеть нечего, – стучало у Маши в висках. – Юбка да блузочки... все однотипные. Шаль? Единственная приличная вещь... То есть, наоборот, все остальное слишком уж приличное, чопорное, не для таких выходов. Ну накину фисташковую поверх той же блузки с глухой застежкой. Нет, нет и еще раз нет!»
– Спасибо, но я не люблю рестораны. Народ кругом, ты ешь, а на тебя смотрят!
«Господи, что я несу? – в ужасе подумала она. – Да кто на меня посмотрит-то! Разве что с удивлением: что это за чучело такое сюда явилось?»
Мысли же Соколова были совсем противоположными: «Она права. А я, дурак, опять прокололся. Конечно, на нее все сразу начинают пялиться, а то и приставать. Насчет приставаний я, конечно, отпор дам, но все равно Мария будет в центре внимания. Мы и поговорить-то не сможем. Не дадут. Представляю, как ей осточертели кабаки...»
Знал бы он, что последний раз Маша была в ресторане несколько лет назад, да и то на свадьбе у одноклассницы.
Сашенька вмешалась, тактичность была ей чужда:
– Зря ты, Машка! Я бы пошла. Хоть налопаешься от пуза чего-нибудь такого, фирмового! Ассорти из осетровых рыб! Во отпад!
Мария посмотрела на нее так, что девчонка прикусила язык:
– Все! Молчу! Как рыба... осетровая.
Странное ощущение охватило Иоанна. Какая-то слабость во всем теле и ноги будто ватные. Может, все еще сказываются последствия травмы?
Да нет, тут другая травма, скрытая и трудно поддающаяся излечению.
Вот перед ним сидит женщина, которую он с радостью подхватил бы на руки и понес, легенькую, невесомую, на самый край земли... туда, где пролегает горизонт. Он, никогда не сидящий на месте, с нею охотно остался бы наедине, навсегда, на всю жизнь. Ради нее он мог бы даже отказаться от полетов, от неба... Но небо там, на горизонте, и так было бы рядом. Протянешь руку – дотронешься до теплой лазури.
Но Марию нельзя взять и унести. Она смотрит на него сквозь толстые линзы очков, за которыми не разобрать даже выражения глаз. Такая простая женщина – и все же женщина-загадка. Да что случилось с ним, Иоанном Соколовым, для которого общение с противоположным полом никогда не составляло проблемы? Одно время за ним закрепилось даже прозвище Казанова, но потом исчезло, уступив место другому – Сокол.
Ну что ты, сокол ясный, бестолково вертишь своей глуповатой птичьей головенкой? Напрягись же, пораскинь соколиными мозгами.
Куда можно пригласить Марию?
Кабак с тупыми, налитыми алкоголем, жующими рожами – отпадает.
Теннисный корт? У них при клубе есть очень хороший, шведы приезжали строить по всем правилам.
Ох, да она же очкарик! Пожалуй, следить за полетом мячика – не для людей с плохим зрением.
Казино? Нет, она не азартна. Игрок не стал бы целые дни сидеть среди молчаливых книг.
Думай же, соколик, думай! Ох, птичьи мозги!
– Ну как? – поторопила Маша. – Не решил, что возьмешь почитать?
Фу, сбила с мысли!
– «Ромео и Джульетту»! – брякнул он первое, что пришло в голову.
– Хорошо, – усмехнулась Мария. – Только там не ресторан, а прямо противоположное: склеп.
– В склепе не так многолюдно, – отозвался он. – И музыка не громыхает.
– Понятно. Можно запастись осетровым ассорти и спокойно, без помех, перекусить в приятной прохладе. Да?
– Знаешь, я в общем-то не обжора. Хотя, конечно, и не поклонник Поля Брегга с его лечебным голоданием.
– Сашенька, будь добра, достань Шекспира! Возьми стремянку: буква «Ша» на самом верху. – Маша опять обернулась к Ионе. – Желательно держать книгу не больше двух недель.
Он ужаснулся:
– Мы не увидимся целых две недели? Ну нет, я читаю быстро. Прямо глотаю книги.
– А говорил – не обжора.
– Я хотел сказать – читаю запоем.
– Ах, еще и пьяница?
Из-за стеллажей донесся голос Веры Петровны:
– Боюсь, вы угадали, Машенька!
Оказывается, старая дева наблюдала за ними. Бдела! Одна чисто женская черта в ней, оказывается, все же сохранилась – неуемное любопытство.
Иоанн крикнул в ту сторону, откуда донесся голос суровой директрисы:
– В переносном смысле, уважаемая Вера Петровна! Я имел в виду, что жить не могу без Шекспира. У меня что ни ночь – трагедия.
