Текст книги "Высший пилотаж"
Автор книги: Татьяна Дубровина
Соавторы: Елена Ласкарева
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)
– Ну, даешь, старлей! Просто музыка сфер!
– Козел недоделанный! – рявкнул Сашка. – Ты какой парашют схватил? Мы же его в сторону отложили!
Перемежая слова крепкими забористыми вставками, он пытался втолковать Ионе что-то о «висящих на соплях» стропах, а тот только крутил головой, оглядываясь, и улыбался.
Да ни одна баба на свете не стоит того, чтобы навек отказаться от этого мира! Он чуть не разбился, а она даже никогда не узнала бы об этом. Просто забыла бы своего мимолетного искусителя – с глаз долой, из сердца вон...
Да пошла она! Пусть варит свое варенье, горбится над книжками, щурится, без очков заполняя формуляры в пыльной тиши районной библиотеки. Пусть ждет своего сказочного принца, авось дождется... Только не кусай потом локотки, недотрога, когда он окажется заурядным занудой неудачником. Ты пропустила свой шанс, в буквальном смысле упавший тебе с неба!
И Иоанн ни секунды не сомневался, раззадоренный уязвленным мужским самолюбием, что этим волшебным шансом для Маши был именно он.
Глава 3
ЗЕМЛЯ И НЕБО
– Доченька, посмотри! – раздался от порога радостно-возбужденный голос матери.
Она копошилась в прихожей, стягивая босоножки, среди вороха пакетов и свертков. Увидела изумленное Машино лицо и как-то жалобно протянула:
– Ты только не ругайся... Это же все нужные, очень нужные вещи... Как мы только раньше без них обходились?
– Без чего? – Маша надорвала край самого объемного пакета, и оттуда высунулся край пушистого светло-кофейного пледа.
– Представляешь, как здорово зимой сесть в кресло, укутаться пледиком, включить торшер и читать... читать... – быстро зачастила мать. – И совсем недорого, я на распродаже взяла, всего двенадцать долларов... И еще чайник... Две минуты – и готово. Сам отключается. Теперь, пока умываться будешь, уже и чай готов. А то ты всегда по утрам поесть не успеваешь... – она заискивающе заглянула Маше в глаза. – Я еще микроволновочку присмотрела. Бутербродик с сыром запечь... или подогреть тарелочку... быстренько...
Когда мама волновалась, она всегда начинала прибавлять к словам уменьшительные суффиксы. Машу безмерно раздражало это сюсюканье, она любила речь ясную и четкую и в каждом разговоре ценила логическую нить. Мама же растекалась «мыслью по древу», перескакивая с пятого на десятое.
– Подожди, – остановила Маша готовый обрушиться на нее новый поток слов, – ты откуда на все это деньги взяла?
– Это мое выходное пособие, – заявила мать.
– Какое пособие?! – не сдержалась Маша. – Сама же говорила, что шиш тебе дали в твоем строительном управлении, а не пособие!
– Ну мы же не знаем точно... Может, девочки в бухгалтерии не в курсе...
– Знаем. Это его деньги. – Маша презрительно скривилась. – И их надо вернуть. Мы же договорились, мама. Как же ты могла?..
– С чего ты взяла? Чьи? – Мама сделала изумленное лицо. – Я двадцать пять лет главным бухгалтером отработала... Я знаю, как это оформляется... Это в благодарность... за мои заслуги...
Она лепетала это с таким жалким выражением, что Маше стало стыдно. Она только рукой махнула.
– Ладно. Все равно уже потратила. Давай распаковывать.
В самом деле, зачем убеждать мать в том, что она состарилась и стала никому не нужной в этом СУ, которому отдала половину своей жизни? Зачем бередить рану? Мама – умный человек и сама все прекрасно понимает. Это просто старческое... игра такая, самообман. Раз эти покупки доставляют ей радость – пусть потешится. Она устала жить в нищете, считая каждую копейку.
И потом, может, это Маша занимается самообманом? С чего она взяла, что эти деньги прислал им Иоанн? С какой стати ему выбрасывать такие суммы ради первой встречной? И потом, если мыслить логически, если бы Иона действительно хотел ее «обольстить и купить», он бы не отрицал своего широкого жеста, а, напротив, поддержал с показной скромностью Машину версию.
Возомнила себя Данаей, на которую пролился золотой дождь... Она тряхнула головой и примирительно сказала:
– Ладно, хвастайся... – и подхватила часть пакетов.
Кроме чайника и пледа был еще белоснежный утюг с терморегулятором и отпаривателем, набор суперострых ножей, кружевная скатерть, высокие хрустальные бокалы, новые шторы для окон и целый ворох блузок и водолазок, которые мама по очереди прикладывала к себе, ожидая одобрения.
– Я хотела тебе купить... Такое красное платье... шелковое... Но побоялась...
– Правильно, – сказала Маша. – Красное я все равно не надену.
– Ну сейчас ведь модно яркое... – осторожно сказала мама. – Ты молодая... А носишь какое-то блеклое...
Маша знала, что цветовые пристрастия выдают ее с головой, но ничего не могла с собой поделать. Черно-белую гамму выбирают люди, которые и в жизни делят все на черное и белое, а лилово-сиреневые тона предпочитают те, у кого есть скрытый комплекс неуверенности в себе. Любой психолог, глянув на нее, тут же разложит все по полочкам. Однако Маша упорно придерживалась однажды избранного стиля – сначала от бедности и из-за скудности гардероба, а потом поняла, что комфортно чувствует себя только в привычном наряде.
– Мне ничего не надо, – сказала она. – Потрать на себя, это же твое пособие.
Даже если подозрения насчет Ионы верны, то она уже дала ему понять, что купить ее ему не удастся! Решительно, раз и навсегда! Вот он и пропал навсегда... Обиделся...
Две недели прошло с того памятного вечера, а словно два года. Так медленно тянутся дни, так мучительно знать, что никто не будет ждать ее вечером. А Маше хотелось опять наткнуться на обжигающий взгляд черных глаз, почувствовать на своих плечах его большую тяжелую ладонь...
Они пили с мамой чай из нового чайника с прошлогодним вареньем. Трехцветная красотка Пуся с урчанием терлась у ног, распушив свой роскошный хвост. Вопреки всем законам природы она тоже любила варенье. Маша зачерпнула из розетки полную ложку и положила ей в блюдце.
– Сегодня же пятница! – вдруг встрепенулась мама и пристально посмотрела на Машу. – Ты разве не едешь на дачу?
– Завтра... Сейчас электрички битком.
Как объяснить, что на даче еще тяжелее? Там все напоминает о нем. На этом диванчике он лежал, когда был без памяти... на этой ступеньке сидел... А в поле, покрытом люпинами, чудятся очертания его упавшего самолета.
– Мне еще купить надо... семена... Я быстро... – почему-то сказала Маша. Видимо, почувствовала, что сейчас разговор коснется запретной темы: а где же тот самый молодой человек?
Маму хлебом не корми – дай порассуждать о необходимости серьезного выбора спутника жизни. «Пуд соли съесть... На плечо опереться...» Все поучает и наставляет, словно Маша легкомысленная свистушка, а эти «спутники» так и вьются вокруг нее, как вокруг солнышка.
Вот и стремительный метеорит со странным именем Иоанн на короткое время залетел в зону действия ее притяжения и помчался дальше по своей орбите...
Спутники... метеориты... притяжение планет...
Маша брела по улице бесцельно, краем глаза поневоле отмечая, сколько улыбающихся пар встречается на ее пути. Кажется, с наступлением лета и тепла у людей, как и у птиц и зверей, начинается брачный сезон...
Ей почему-то стало стыдно, что она идет одна. И Маша сделала вид, что безумно торопится, побежала за троллейбусом и вскочила в него, даже не глянув на номер.
Она стояла, прижавшись лбом к стеклу, когда услышала в микрофоне хриплый голос водителя:
– Следующая остановка Планетарий.
Вот и отлично – послушаем, по каким же законам могут перекреститься орбиты небесных тел...
Лекция уже началась, когда Маша купила билет и в темноте заняла свое место в полукруглом зале под звездным куполом.
Несколько минут она не понимала, что именно говорит молодой человек с русой бородкой, тычущий указкой в светлый квадрат, на котором демонстрировались слайды. К астрономии это не имело ни малейшего отношения. Лектор почему-то рассуждал о египетских мифах, показывая картинку со странной парой – девушкой в длинных одеждах и мужчиной с рогатой головой шакала.
– Дева у нас с хлебным колосом – символом возникновения жизни. Она стоит недвижно, а значит, находится вне времени и пространства. Бог подземного царства Анубис, напротив, идет. Это означает, что смерть – явление преходящее и подчинено жизни, потому что он расположен позади Девы и размером меньше ее. – Тут лектор сменил картинку и одним махом перепрыгнул через несколько веков, взявшись за древнегреческую мифологию. – Эта же идея отражена в боге Меркурии, другими словами, Гермесе. Из всего Олимпа он единственный, кому позволено беспрепятственно проходить все три сферы: божественное, земное и подземное царство Аида. Потому и назвали его Гермесом Трисмегистом, трижды величайшим.
Какая-то женщина из зала тоненько спросила:
– А «герметичность» тоже от Гермеса?
Все засмеялись, но лектор обрадованно кивнул:
– Совершенно верно. Но это отдельная тема, мы не будем в нее углубляться. Скажу только, что весь наш мир построен по принципу герметичности. И рожденным под знаком Девы, которой управляет Меркурий, тоже передается эдакая самодостаточность, закрытость...
Маша закрыла глаза. Ей не нравился нудный менторский голос этого молодого зануды, но что-то помимо воли удерживало ее в кресле. Она обратила взор к черному куполу, на котором электрическими бликами светились россыпи звезд, и вдруг... Бархатный купол словно расширился, раздвинулся в пространстве. Неведомая сила подхватила Машу и потащила вверх... И она превратилась в маленькую пульсирующую точку и растворилась среди звезд.
Персефона... Кора... «Дева» по-гречески. Любимая дочь Зевса и Деметры... Римляне нарекли ее более грубым именем – Прозерпина. Но именно под ним она навеки нашла свое место среди астероидов, именно так называют не открытую астрономами предполагаемую десятую планету Солнечной системы, чья орбита пролегает позади Плутона...
Плутон... Аид... И опять она связана с ним навеки, видно, суждено ей неотрывно следовать за ним, быть всегда рядом...
Он налетел внезапно, как тать, когда она с подругами собирала на лугу цветы...
Как она любила медовый запах цветущего убранства земли, спелые колосья хлебов, пьянящий шелест травы под босыми ногами. Через много веков за ее окнами раскинется такой же луг, покрытый многоцветьем люпинов...
Тогда они плели венки, шептали на ушко друг другу первые девичьи тайны, как вдруг земля разверзлась под ногами, и из расщелины сверкнула золотая колесница. Такой ослепительный блеск, ярче, чем солнце...
Чьи-то руки крепко обхватили девушку, подняли на высокую колесницу и... она разом провалилась сквозь землю. Свет померк в глазах, непроглядная тьма вселяла в сердце непреодолимый ужас, а в ушах хрипло звучал довольный мужской бас:
– Ты моя отныне! Моя!
Как хорошо, что в темноте не виден был ее румянец, а похититель не мог разглядеть ее тело, с которого нетерпеливо срывал одежды... Он овладел ею грубо, по-хозяйски, да еще приговаривал, что сам отец, великий Зевс, отдал Персефону ему в жены. Ему, владыке подземного царства, которому чужды и непонятны ее вздохи и слезы по запаху трав и теплу напоенной солнцем пашни... по ее матери – земле.
Она лила жгучие слезы, которые пополняли воды реки, протекающей через царство теней, и их живая соль разъедала раны, которые не могли зажить в сердце Деметры, лишенной любимой дочери.
Мать Деметра тоже тосковала и от горя почернела и высохла вся. Глубокие сухие овраги покрыли ее тело, на корню завяли посевы, опустошающие ветры завывали над землей, стонали и звали:
– Пер-се-фона... Пс... Ф-фф... О-о-о!!!
Исступленный материнский плач был наполнен таким безысходным отчаянием, что даже небо застыло и вместо теплого дождя засыпало землю холодным колючим снегом.
– Ты с ума сошла! – обрушился на жену небесный владыка. – Все посевы погибли, люди умирают от голода и холода! Прекрати истерику, на то была моя воля!
– Верни мне дочь, – стонала несчастная.
– Не могу. Я дал слово Аиду. Она будет счастлива, ведь теперь твоя дочь – царица...
– Мертвых... – заливалась слезами мать. – А она так любит жизнь...
– Дуры женщины, – проскрежетал зубами Зевс, однако вызвал к себе Гермеса и велел отправляться за Персефоной.
Прощай, постылый муж! Прощай, ненавистное подземное царство! Все ликовало и пело внутри, когда она услышала радостную весть. И Аид-Плутон, кажется, смирился... Или сделал вид, что подчиняется воле ее отца, только пробурчал, что Владыка потакает женским капризам, то дает жену, то отнимает...
– Я ведь люблю тебя, – сказал он Персефоне. Не держи зла, отправляйся к отцу-матери. Давай в знак нашего примирения разломим пополам этот спелый гранат и съедим каждый свою половинку.
Наивная! Она была так счастлива, что не заподозрила подвоха и взяла из его рук свою половину. Всего одно гранатовое зернышко – и в девичьем сердце зародилось новое чувство: долг, ответственность... смирение... Она обнимала мать, радовалась тому, как на мертвой земле пробивается свежая зеленая травка, как покрывается цветами ее любимый луг... Но одна мысль точила изнутри – она должна! Она обязана вернуться к мужу, он тоже любит ее по-своему, тоже скучает. Раз уж ей судьбой суждено – придется испить до конца свою чашу.
– Что ты печалишься, милая? – спросила мать, когда нежным розовым цветом заневестились деревца гранатов. – Смотри, как хорошо теперь вокруг.
Персефона обхватила ее за шею и вздохнула, ощутив знакомый материнский запах спелой пшеницы.
– Не обижайся... Я погощу немного... Дождусь, когда уберут в полях рожь, а потом...
– Ты вернешься к нему? – ужаснулась мать.
Девушка печально кивнула и улыбнулась, как умудренная жизнью женщина:
– Я должна.
С тех пор она так и разрывается между мужем и матерью, полгода проводя в подземном мире, а на полгода появляясь на поверхности. И печальная осень, и лютая зима выдают отчаяние Деметры, а по весне расцветает она вместе с возвращением дочери. Только теперь та уже не наивная девчонка. Теперь Персефона-Прозерпина посвящена в тайны жизни и смерти, она может видеть целый мир в одной капле, а может раздробить на отдельные капли целый океан. Ничто не укроется от ее проницательного взгляда. С горечью замечает она ложь и коварство, тщательно маскируемые приветливыми речами, и с разочарованием покидает земной мир, мудро управляя царством мертвых, но неизбывно тоскуя по жизни.
Это ее орбита, ее замкнутый круг жизни... Далеко позади Плутона, с Земли не разглядеть даже в самый мощный телескоп. Слишком далеко от голубоватой дымки, окутавшей Землю. И смотрит она из космической дали на крохотную точку третьей от Солнца планеты. Где-то там, среди белых облаков, летит совершенно неразличимый отсюда, такой беззащитный, допотопный самолетик. И управляет им черноглазый летчик в очкастом шлеме, полагающий, что именно он является владыкой этого неба... Наивный!
Яркий свет ослепил глаза. Гулко захлопали крышки стульев. Маша удивленно огляделась. В зале планетария, кроме нее, были несколько теток, мающихся от безделья, да парочка экзальтированных девушек, бурно обменивающихся впечатлениями от лекции.
Маша невольно потрогала свое тело. Руки, ноги, лицо... Нормальный человек... Что это ей примерещилось? Или это мифический Гермес протащил ее разом через все три сферы бытия, а потом швырнул обратно на землю?
Маша привыкла мыслить логически и совершенно не была склонна ко всяческим мистическим толкованиям. Вот и сейчас она попыталась разложить по полочкам свое странное видение. Видимо, она просто заснула под монотонный голос лектора, и его слова отозвались в дремлющем сознании, вызвали в мозгу как бы «слайды», иллюстрирующие рассказ. И переплелись с ее собственными грустными мыслями о том, что надо жить, как прежде, потому что просто надо жить.
Что ей до летчика на серебристом самолетике? Прилетел и улетел. У нее свой жизненный круг, своя орбита. Мама, ставшая в одночасье из сильной деловой женщины взрослым обиженным ребенком, дача, на которой надо постоянно работать, иначе они не запасут на зиму ни варенья, ни соленья... Это ее долг, ее обязанность... Не суждено ей порхать под небесами, будто легкомысленная бабочка. Ее удел – на земле.
Глава 4
УРАВНЕНИЕ С НЕИЗВЕСТНЫМ
– Маша! Вот так встреча!
Сердце судорожно подпрыгнуло и ухнуло в пятки. Это его голос! Маша узнает его из тысячи! Стоп. Не поворачивайся. Иди, как шла. Хватит с тебя случайных встреч. Надо еще в магазин забежать после работы... Две недели он даже не думал о ней, а здесь «вдруг» повстречал...
Маша гордо вскинула голову, строго глядя прямо перед собой. Она быстро поднялась по ступенькам универсама, но не сдержалась и все же скосила глаза, чуть-чуть, совсем незаметно...
– Ну куда же ты пропала? – возбужденно говорил хрупкой белокурой девушке высокий мужчина. – Маша, Маша...
Он укоризненно покачал головой, и Маша заметила крохотную, тщательно замаскированную волосами лысинку. Фу-ты! Как голос похож... Но вовсе это не Иона, а чужой, толстый зануда, от которого незнакомая девушка не знает как отделаться... Маша облегченно вздохнула и... вдруг ощутила жуткое разочарование. Как жаль, что это не он!
Все эти две недели ей ужасно не хватает Ионы. Ни к чему скрывать это от самой себя. Никогда еще она не пялилась в небо, силясь разглядеть на горизонте крохотную точку самолета, никогда не бросала исподтишка взгляды на встречных брюнетов, смутно напоминающих издалека Иоанна.
Как здорово было бы вот так случайно встретить его на улице, поздороваться как ни в чем не бывало и пойти рядом, чувствуя тесную близость его загорелой руки, вдыхая запах его кожи – странную смесь изысканного одеколона и... керосина.
Маша остановилась перед витриной молочного отдела и никак не могла сообразить, зачем она, собственно, пришла сюда?
– Девушка, вы берете или нет? – раздраженно толкалась сзади толстая тетка с чеком в протянутой руке.
– Нет... Извините...
Словно от толчка, мысли потекли совсем в другом направлении. А почему она сама ждала так долго? Не попыталась объяснить Иоанну по-человечески, что в ее отказе не было стремления оскорбить его, унизить... Просто...
Да, но как она сможет оправдаться, не раскрыв своей постыдной тайны? Маша искренне стыдилась своей «особенности» и в глубине души считала себя уже почти что законченной старой девой. Глупые страхи и болезненная скромность стали уже комплексом неполноценности. Она же урод, а теперь вынуждена открыть свое уродство тому, кого успела безоглядно полюбить...
Ни за что на свете она не решится этого сделать! Лучше умереть! Лучше никогда не видеть его больше, чем заметить в глубине черных глаз насмешливую иронию и... жалость.
Самое страшное, если Ионе станет жалко «бедную дурочку», не умеющую следовать своим естественным инстинктам и панически боящуюся... любви.
Надо придумать другую причину. Можно с умным видом порассуждать о том, что секс – не главное в человеческих отношениях, что для Маши важно в первую очередь духовное слияние...
Жалкий детский лепет. Услышав такое, Иона не то что усмехнется, а откровенно заржет: «Что ты плетешь, девочка? Сначала по роже дала, а потом заявляешь, что я примитивное животное, не воспарившее до твоих высоких духовных запросов?»
Маша всегда считала себя достаточно умной и образованной, но ни в одной из прочитанных книг не было ответа на мучивший ее вопрос. В житейских ситуациях она тыкалась, как слепой котенок, наугад. Перебирала варианты и отвергала их один за другим.
Проклятая рука! Как она не отсохла! Кажется, что ладонь до сих пор горит от той оглушительной оплеухи...
Как она могла ударить Иону?! Маше хотелось нежно погладить его щеку, покрыть поцелуями лицо, легонько прикоснуться к твердым упрямым губам...
Нет, не легонько, а страстно и неистово... А потом... Она чуть не врезалась лбом в вертящуюся стеклянную дверь универсама.
Что за идиотская черта характера? Вечно Маша подозревает в людях самое плохое. Мнительность и подозрительность просто отравляют жизнь.
Вот накрутила сама себя, напридумывала, будто Иоанн настоящий бес-обольститель. А сердце не обманешь – оно-то уверено, что выбрало достойнейшего из достойных. И сердце тоскует в этой вынужденной разлуке, и рвется к нему, и верит в чудо, которое обязательно случится...
Рядом скрипнул тормозами серебристый «мерседес»...
И замерло сердце в радостном предчувствии... И ноги сами собой понесли Машу на обочину тротуара...
Дверца распахнулась... И Маша помимо воли склонилась к машине, заглядывая в кабину...
– Покататься хочешь, детка? – с усмешкой спросил здоровенный бугай, выбираясь из «мерса» и разминая на тротуаре ноги.
В глубине салона ухмылялись еще трое таких же «качков».
– Садись, обожди только, пивка прикупим...
Какие противные сальные улыбки на сытых рожах!
– Невтерпеж? Не боись! Обслужим в лучшем виде!
Маша шарахнулась назад, но бугай со смехом схватил ее за руку.
– Чего испугалась? Мы денег дадим, хоть прикид себе приличный купишь...
– О! Краснеет! Гимназистка...
– Пустите... – шепотом, чтобы не привлекать внимания прохожих, взмолилась Маша. – Пожалуйста... Я перепутала...
– Она думала, это ее машина! – хохотнул сидящий за рулем.
– Я... милицию позову... – Маша с трудом вырвала свою кисть из цепких пальцев, развернулась и без оглядки помчалась по улице.
Слезы застилали глаза, в ушах колотился обидный хамский смех.
– Доченька, что случилось? – всполошилась мама, едва Маша переступила порог.
– А что?
– Ты же плачешь!
– Разве? – Маша с усилием выдавила улыбку. – Просто соринка в глаз попала... Натерла... Столько пыли на улицах, хоть бы дождь пошел!
– Не говори, – тут же подхватила мама. – Даже трава пожелтела.
Маша отвернулась и быстро сказала:
– Надо бы на даче полить... Засохнет все... Пожалуй, я съезжу...
– Зачем? – удивилась мама. – Потерпи до выходных. Куда ж ты после работы ведра тягать? А обратно по темноте ехать?
– Нет! – упрямо мотнула головой Маша. – Сейчас.
Однако она вовсе не на дачу собиралась. Пока светло, она успеет добраться до аэроклуба. Может, застанет там Иону... Пока она совершенно не представляла себе, что скажет ему при встрече. Как получится... Пожалуй, впервые в жизни рассудительная Маша слепо доверилась воле обстоятельств – будь что будет!
Глава 5
ПЕРВЫМ ДЕЛОМ – САМОЛЕТЫ
Солнце висело низко над полем, но даже вечером жара была ужасной. Волосы прилипли ко лбу от пота, а под плотной льняной блузкой было душно, как под тулупом.
Маша шла знакомой уже дорогой, нервно сжимая сумочку. Там в потертом кошельке лежало несметное богатство – двести долларов, которые она потихоньку от мамы взяла из ящичка с «пособием». Как истинный бухгалтер, мама перевела свой капитал в надежную валюту.
Как она потом объяснит их исчезновение? Лучше не думать об этом... Стыдно... Мама бы сама дала, но язык не повернулся объяснить, для чего Маше нужны эти деньги.
Кажется, именно такую сумму называл старый сторож сельхозавиации, когда рассказывал ей о забавах богатых...
Нанимают за двести баксов полет, острых ощущений им не хватает...
Вот она и закажет для себя полет в этом аэроклубе. Может, ей тоже захотелось испытать прелесть полета? Они всех обязаны катать, она заплатит! А потом они с Иоанном сядут в кабину, он поднимет самолет, и там, высоко в небе, глядя друг на друга, они... Что?
Он возьмет в свои руки ее похолодевшие ладони, а она тихо улыбнется и скажет:
– Держи штурвал.
– Глупо все получилось, – улыбнется в ответ Иона.
И Маша согласно кивнет.
В небе сами собой сгладятся все земные недоразумения, и обратно на летное поле они вернутся примиренными и счастливыми...
Вход в аэроклуб преграждали массивные, крепко запертые ворота. Маша прищурилась, достала из сумочки очки и водрузила их на нос. Наверное, она выглядела смешно, когда оглядывала сквозь толстые стекла плотно приваренные стальные листы в поисках звонка.
Крошечная красная кнопка оказалась чуть выше Машиной головы. Она нажала ее и вздрогнула: стальная махина ворот бесшумно и легко поползла в сторону, открывая проход.
Ну что она мнется в нерешительности, как робкая просительница?! Она – клиент! И должна держаться уверенно и независимо.
Маша решительно шагнула вперед, и ворота так же бесшумно задвинулись за ее спиной.
Прямо перед девушкой было большое кирпичное здание, за ним стоянка с несколькими иномарками и микроавтобусом, справа, поодаль, белая вышка с флагштоком, а еще дальше длинный небесно-голубой ангар. Наверное, там стоит и тот допотопный самолетик, на котором Иона врезался в землю рядом с Машиной дачей.
Она огляделась: никого, словно вымерло все. Но ведь кто-то же открыл для нее ворота... И Маша направилась к ближайшему зданию, безошибочно определив в нем контору.
Иоанн сидел в вертящемся кожаном кресле и пил коньяк со старым клиентом, почти что приятелем – директором коммерческого банка, в котором он держал свой счет. Собственно, они успели выпить по одной и теперь обсуждали новое постановление Минфина, когда Иона случайно глянул в окно и остолбенел.
Совсем рядом по дорожке медленно и неуверенно шла... Маша. «Тьфу ты, Господи! Уже мерещится!» Иоанн зажмурился, поморгал и опять взглянул за окно. Никого...
– Давай, Петр Иваныч, еще по маленькой, – с облегчением вздохнул он.
Но замер, занеся горлышко над рюмкой... Из приемной отчетливо доносился негромкий девичий голос, который он не спутал бы ни с каким другим.
– Простите, я не поздно? Я хотела...
– Вы кого-то ищете, девушка? – Это ледяной и высокомерный голосок его секретарши.
– Нет! – испуганно. – Нет, что вы! Я хотела купить...
– Вы ничего не перепутали? Это аэроклуб, а не мебельный склад.
– Правильно. Я хочу заказать полет...
Иоанн плеснул в рюмку Петру, а сам стремительно встал и подошел к двери.
Интересно, что стоит за ее визитом? В полет ей захотелось? Чушь! Зачем пришла? К нему? Тогда почему крутит? Внутри закипала непонятная злоба...
Маша растерянно смотрела на высокую ладную девицу, которая по-хозяйски раскинулась в кресле, не выпуская из пальцев длинную черную сигарету.
«Красивая... – с каким-то тайным страхом отметила Маша. – Наверное, она ему нравится... А может, между ними нечто большее?»
Секретарша поглядывала на нее снисходительно и не скрывала удивления.
– Вы себе это... хорошо представляете?
Маша быстро кивнула.
– Ну что ж... – протянула секретарша и подвинула к ней бланк. – Заполняйте заявку. Вам по полной программе?
Маша скользнула глазами по колонке с расценками и ткнула пальцем в строчку, как раз двести долларов.
Холеные ниточки бровей взлетели вверх, однако вышколенная секретарша смолчала.
Иоанн нажал кнопку селектора и быстро шепнул Петру:
– Скажи ей, чтоб пилота не вызывала.
– Лена, пилотам не звони.
– Мне не брать заявку?
– Брать!
Иоанн мерил шагами кабинет, подсказывая Петру ответные фразы. Внутри у него все кипело от возмущения.
Она хочет покататься? Решила унизить его окончательно? Показать, что он обязан выполнять по ее заказу все ее прихоти? Отлично, мадам, вас обслужат по высшему классу... Сам хозяин аэроклуба поднимет вверх такую знатную клиентку...
– «Су» готовить или «Як»? – уточнила секретарша и отключила селектор. – Идите на поле, – велела она Маше и быстро набрала телефонный номер. – Андрей, выводи «Як-52»... Нет, сам хочет подняться...
Машу бил озноб. Может, от кондиционера? Теперь она с наслаждением подставила себя жарким лучам заходящего солнца.
Какое огромное поле... Выжженная трава пересечена несколькими бетонными полосами, как на настоящем аэродроме. Сигнальные огни по краям...
Она видела, как из ангара плавно вырулил самолет. Маша никогда раньше таких не видела: маленький, спортивный, с серо-серебристым корпусом и поблескивающими на солнце стеклами двух круглых кабинок. Такая хищная, обтекаемая форма, словно акула с крыльями...
Маша ужасно боялась всякой современной техники, не понимала, как можно доверять компьютеру, когда гораздо проще и надежнее привычные ящички с картотекой. И при взгляде на это крылатое чудовище ее охватил страх, даже коленки ослабли.
Зачем она сюда пришла? К чему эта глупая затея? Может, убежать, пока не поздно?
Самолет вырулил к началу взлетной полосы, стеклянная крышка передней кабины откинулась, и на бетонную дорожку спрыгнул мужчина в джинсах и футболке.
Даже на таком огромном расстоянии Маша видела, что это не Иона. Она различала даже мелкую россыпь веснушек на носу пилота и темное масляное пятно на коленке... Только вот под самым носом не заметила лежавший на земле провод и чуть не растянулась позорно посреди поля...
Парень дождался ее, смерил оценивающим взглядом и усмехнулся:
– Подождите, девушка, сейчас извозчик явится, – а сам быстро зашагал обратно к ангару.
Иоанн натянул комбинезон и прикрыл лицо шлемом с огромными очками.
Маленькая фигурка в скромной юбочке по колено и простой блузке сиротливо замерла у самолета. Ветер трепал пшеничные пряди, выбившиеся из заколотого сзади пучка...
Ионе вдруг стало стыдно, словно он собирался обидеть ребенка. Но он подхлестнул себя яростным воспоминанием... Какой же у этой скромницы обманчивый вид! Притворяется паинькой, а сама... Думает, люди не видят, не понимают? Да весь ее дачный кооператив знает о ее похождениях!
Иона любил, когда человек откровенен. Даже последняя шлюха, торгующая собой, честнее этого «ангелочка». К чему прикидываться? Зачем дурить голову мужчинам, влюблять их в себя, если она меняет их с такой легкостью?
Он был уверен, что в этом наряде Маша не узнает его, но все равно не рискнул заговорить и только жестом показал на вторую кабину. Он даже не помог ей вскарабкаться по высокой лестнице, с мстительным удовлетворением наблюдая, как Маша пытается поднять ногу и одновременно не дать юбке задраться...
Мамочка... Как жутко... Каким холодом веет от чужого незнакомца. Он в этом шлеме, как инопланетянин, ничего человеческого... Что он так пялится на коленки? Хорошо, что она будет отгорожена от него высоким бортом кабины...
Кожаное сиденье неприятно скользит, а впереди на панели куча непонятных тумблеров и кнопочек... Может, вылезти и убежать отсюда? По крайней мере, инстинкт самосохранения настойчиво советует Маше поступить именно так...
Но поздно! Пилот пружинисто подтянулся и уселся впереди. Не оборачиваясь, показал на наушники. Маша взяла их с панели и надела на голову. Сразу же в ушах послышался громкий треск. Вжжик! И стеклянный колпак накрыл ее... Как крышка гроба... Хрустальный гроб спящей царевны... Не дождаться ей королевича Елисея...
– Приготовились... – раздалось в наушниках. – На всякий случай предупреждаю: связь односторонняя. Вам надо только выполнять мои команды.
Даже искаженный помехами голос был таким знакомым... Неужели?..
Маша забарабанила кулаками по стеклянному куполу. Закричала:
