Текст книги "Дети Грозы (Гильдия темных ткачей) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Богатырева

Соавторы: Анна Строева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 23 страниц)

   – Светлого дня, Ваше Высочество, – собственный голос показался ему слишком хриплым.

   Совершенная статуя в зеркале затрепетала ресницами, из-под длинных век блеснули черные и влажные, как маслины, глаза.

   – Дайм, наконец! – Ристана обернулась через плечо, скользнула взглядом по лайковым перчаткам, слегка нахмурилась его придури, но промолчала: пока даже мелкие упреки не вписывались в её планы. – Вы измучили меня ожиданием.

   Она улыбнулась, язычок мелькнул между губами. Легкий взмах кисти отослал служанку прочь.

   – Прошу прощения, но дела, дела.

   – Ах, как я вас понимаю! Дела государственные так нелегки. Но кто, как не мы? – Ристана повернулась, позволяя любоваться плавными изгибами со всех сторон. – Но вы так редко навещаете нас, – шепнула она, потупила глаза и протянула руку.

   Тяжесть в паху стала нестерпимой, Дайма качнуло к Ристане.

   "Ведешь себя, как озабоченный мальчишка", – обозвал он сам себя, но быстро загнал лишнюю мысль подальше. Опустился на одно колено, взял её руку в свою, коснулся губами...

   Раскаленный металл обжег, растекся по нервам, пресек дыхание. В глазах потемнело.

   – Дайм, – вкрадчиво шепнула она.

   Голос, движения её дышали довольством и возбуждением: всемогущий глава Канцелярии у ног, дрожит от страсти и ловит каждое слово. Сейчас он мог бы сделать с ней все, что угодно, и от этой мысли снова в штанах становилось тесно.

   – Расскажи мне, что в Метрополии? Что твой брат?

   Она ласково провела ладонью по его щеке, очередной порцией боли возвращая его из Светлых Садов на землю. Дайм снова вздрогнул и задышал чаще: реакция на боль вполне сходила за приступ страсти.

   – Указа нет, Ваше Высочество, – ответил Дайм. – А дальше все зависит только от вас.

   – Указа не будет? Ты уверен?

   – Я же не император, – покачал головой Дайм, проникновенно глядя ей в глаза и ведя ладонью в перчатке по обнаженной руке вверх.

   – А жаль, – усмехнулась Ристана и подалась вперед, так, что из ложбинки меж грудей повеяло мускусом и жасмином. – Из тебя бы вышел замечательный император.

   – О нет, – усмехнулся он, поднимаясь на ноги и оказываясь вплотную к Ристане. – Я бы предпочел что-нибудь попроще и менее ответственное. Например...

   – Например, устроить мою маленькую сестренку в монастырь Светлой на перевоспитание. – Теперь ей приходилось задирать голову, чтобы видеть его глаза.

   – Моему августейшему брату это не понравится.

   – Она темная, Дайм. Ты же не будешь врать Конвенту в угоду Лерме, не так ли? – Ристана поднялась на цыпочки и положила руки ему на плечи. – Уж передо мной можно не притворяться, что пылаешь к братьям чистой любовью.

   Дайм напрягся, на миг прикрыл глаза, едва-едва потянулся губами к Ристане... И отшатнулся.

   – Не надо об этом.

   Он принялся мерить комнату шагами, успокаивая злость на Императора и Конвент. Мало им безусловной верности, мало бесплодия и запрета на женитьбу! Позаботились, чтобы он при каждом прикосновении к женщине вспоминал, кому принадлежит с потрохами.

   – Дайм, – капризно протянула принцесса, подождала несколько мгновений и снова позвала: – Обещай, что не допустишь брака Лермы и Шуалейды!

   Маркиз резко остановился, обернулся. Прямо глянул в глаза, шагнул к ней.

   – Лерма её не получит, – искренне и убежденно пообещал он. – Ни за что.

   "Если я сдохну прежде, чем сумею пожелать возлюбленному папочке чирья на августейшем седалище, это не значит, что я обязан стелиться под его законное отродье".

   – Даже если она светлая?

   – Ни темную, ни светлую. Никакую!

   Её Высочество довольно засмеялась и повернулась спиной.

   – Помоги мне с корсетом. Не звать же камеристку? – Она искоса поглядела на него, приглашая...

   Приглашения Дайм не понял. Что делать, робкий мальчик. А может, ревнивый – пусть сама придумывает, почему за пять лет влюбленный маркиз Дукрист ни разу не уложил ее в постель. Он ловко затянул последние петли шнуровки, избегая касаться обнаженной женской кожи даже в перчатках: хватит на сегодня незабываемых ощущений. Пусть в свои тридцать пять Ристана выглядит юной богиней, пусть по ней сходит с ума половина шеров Валанты, пусть даже Бастерхази не способен остаться равнодушным – ни одна женщина не стоит такой боли.

   Разочарование Ристаны пахло горьким ландышем, мешаясь с ароматами надежд, страхов и предвкушения. Дайм как никогда жалел, что не может прочесть ее глубже: обойти ментальные блоки Бастерхази он бы сумел, будь достаточно времени. Только темный не так наивен, чтобы позволить лучшему врагу копаться в уме своей марионетки, надеясь на неуязвимость заклинаний. Приходилось довольствоваться малым: задавать незначащие вопросы о подготовке праздника, самочувствии короля и последних светских сплетнях, угадывая и достраивая картину по отклику. Картина получалась спорная и странная: пик волнения приходился не на день приезда наследника, а на сегодняшнее утро. Ристана ждала не то опасных, не то радостных известий. К тому же, она боялась гнева Бастерхази.

   – ...опасаются, – отвечала Ристана, предлагая ему бокал легкого красного. – Никто не знает, чего ожидать от мальчишки Кейрана. Советники уже сомневаются в здравом рассудке короля: с его ли слабым сердцем затевать столь серьезные перемены? Послы Марки и Сашмира юлят, хмирский изрекает туманные фразы и ждет развития событий. Светлая, и о чем отец думал, делая наследника в пятьдесят пять лет? При всем желании он не успеет подготовить мальчика. Его растерзают на первом же совете – он же наивный птенец! И что будет с Валантой?

   – Не стоит так переживать, Ваше Высочество, – успокаивал ее Дайм. – Император не уверен, стоит ли позволять Кейрану наследовать престол. Конечно, если бы не ваша тесная дружба с придворным магом, ваши шансы убедить его были много выше.

   – Придворный маг тут ни при чем, – отрезала Ристана. – Он не вмешивается в политику. А вот Шуалейда! Самое лучшее место для нее – монастырь.

   Дайм кивал, пряча усмешку. Он прекрасно понимал, что ею движет: ревность и ненависть ко второй жене Мардука, виновной в смерти матери Ристаны, мешалась с врожденной ответственностью и любовью к своей стране, в этот узел вплеталась обида на отца и страх еще одного предательства. К тому же Ристана почитала свою редкостную красоту и наследное обаяние действенным оружием. Несомненно, некоторые шеры, вроде до сумасшествия влюбленного Зифельда, готовы были ради её милости вывернуться наизнанку. Но игры с Бастерхази грозили завести её в самое гнилое из всех болот. Надо же поверить темному! Искренне считать, что любовные свидания, о которых сама Ристана предпочитала тут же забывать, дают ей какую-то власть над Рональдом шером Бастерхази!

   – ...не стоит верить предрассудкам, Дайм. Ваша вражда с Рональдом смешна. Вам совершенно нечего делить...

   Кивая увещеваниям помириться с Рональдом и возлечь агнцам и волкам на одной лужайке, Дайм все же заставил Ристану вспомнить последнее свидание с темным. И уцепил след: слабый, едва заметный след ментальной связи, оставшийся после жестоких любовных забав Бастерхази. Второе доказательство для Конвента. Мало, очень мало. Почти ничто. Но и эту карту он сумеет разыграть.

   Дайм едва успел зафиксировать снятый след в Оке Рахмана, как почувствовал приближение темного. Рональд и не думал скрываться, напротив, выпустил наружу сполохи огня, разума и смерти. Феерия алого, лилового и черного на несколько мгновений ослепила Дайма и вызвала тошноту, словно вместо воздуха он вдохнул гнилую тину.

   – Позвольте проводить Ваше Высочество к обеду. – Дайм подал принцессе руку.

   Она коротко глянула на часы и приняла руку: явиться к обеду в сопровождении Голоса Императора как раз входило в высочайшие планы. Помогая Ристане подняться с кресла, Дайм послал ей восхищенный жадный взгляд, притянул к себе, невесомо провел ладонью по обнаженному плечу и склонился к подставленным губам...

   – Светлого дня, Ваше Высочество, Ваша Светлость, – ядовито-вежливо поздоровался Рональд шер Бастерхази, распахивая двери в будуар.

   Ристана вздрогнула в объятиях Дайма, резко развернулась к темному.

   – Добрый, Ваша Темность. – Принцесса холодно улыбнулась магу, оставив упреки невысказанными.

   Дайм снова почувствовал в ней страх, смешанный с раздражением.

   – О, Ваша Темность как всегда вовремя, – с фальшивой любезностью прерванного на самом интересном месте любовника поздоровался Дайм.

   – Прошу прощения, если помешал вам обсуждать здоровье Его Всемогущества, – склонил голову Рональд. – Но Ваше Высочество велели принести эликсир до обеда.

   Маг протянул принцессе склянку зеленого стекла.

   – Благодарю. – Ристана указала на столик, склянка из рук мага взлетела и мягко опустилась среди дюжины других таких же. – Вы присоединитесь к нам за обедом?

   – Увы, Ваше Высочество, не буду иметь такого счастья. Неотложные дела. – Рональд состроил скорбную мину. – Надеюсь, Ваша Светлость сегодня вечером найдет время посетить мою скромную обитель? Подробный отчет для Канцелярии готов.

   – Сожалею, коллега, но вынужден отклонить ваше любезное приглашение. Неотложные дела требуют моего присутствия в ином месте. Увидимся на балу в честь наследника.

   Дайм изобразил раздражение и разочарование, "прикрытое" внешней любезностью. Рональд едва заметно ухмыльнулся, прочтя его "недостаточно хорошо укрытые" эмоции, Дайм в ответ дернул бровью и закрылся плотнее. Как раз так, чтобы темный не учуял его удовлетворение сыгранной партией.

   – Позвольте откланяться до вечера, Ваше Высочество, – не преминул еще раз показать, кому принадлежит принцесса, Рональд.

   Распрощавшись, темный шер удалился, а Дайм повел принцессу в Северную столовую. Он бы рад обойтись без официальных церемоний, но, раз без них никак, стоит еще раз показать Ристане, что он на ее стороне. Конечно, Мардук будет недоволен, но это и к лучшему: при ловле на живца все должно быть естественно.

   Глава 7. О гномах и драконах

   ...как-то увидели Двуединые, что Оранжевый дракон не играет со всеми, а проводит дни и ночи один, в самых высоких горах, и вокруг него суетятся мелкие существа, чем-то похожие на двуногую драконью ипостась. При явлении богов существа испугались и попрятались в пещеры.

   – Кто это, сын наш? – спросили Близнецы.

   – Мой народ, – отвечал Оранжевый. – Я сотворил их из самого крепкого базальта, поселил в горных недрах, научил рунам силы и назвал гномами. Мой народ добывает металлы и самоцветы, а затем создает из них прекрасные растения, что никогда не вянут, и красивых животных, что никогда не умирают.

Катрены Двуединства

   Хилл бие Кройце, Лягушонок

   435 год, 21 день Холодных Вод. За пять дней до праздника Цветущего Каштана. Суард.

   С утра Мастер побеседовал с учениками: с каждым по отдельности, за закрытыми дверьми. И теперь подмастерья, сидя в саду под абрикосами, обсуждали новости, а Лягушонок из-под равнодушно прикрытых век разглядывал их, заново оценивая.

   Угорь. Выглядит старше своих восемнадцати. Тонкий, острый, красивый и ядовитый. Нравится женщинам, детям и собакам, прирожденный вожак – такому бы командовать полком, затевать заговоры против короны и славиться первым дуэлянтом. Со шпагой против него сам граф Зифельд, что в народе ласково зовется Шампуром – слепой котенок. Самая опасная тварь среди подмастерьев.

   Ласка. Что повадками, что внешностью – кузнец кузнецом. Здоровенный, румяный, громогласный и беспардонный семнадцатилетний детина. Открытое дружелюбное лицо, такому даже ростовщик поверит без залога. Только в глазах иногда проскальзывает что-то хитрое, кунье. И походка не кузнецовая – мягкая, неслышная, словно ласка крадется к пичуге. Ловкий, хваткий, но перестраивается медленно, слишком тяжел: кувалда, а не шпага.

   Волчок. Кудрявый плут и живчик, руки быстрые, глаза вострые, а морда наивная. В карты и кости с ним играть, что торговаться с Хиссом: сам не заметишь, как на шее окажется рабская железка. Зато бедняку подаст, над увечным котенком поплачет. Всегда при нем пара-тройка ножей, и отравленный гвоздь, и коробочка гоблинова табака, и хмирские звездочки, и шис знает что еще – но все смертельно опасное, и арсеналом пакостей Волчок владеет в совершенстве.

   Простак. Да простак и есть – пока не увидишь, как работает клинком и вмиг растворяется в любой толпе, не поймешь, зачем Мастер взял ленивого оболтуса. Ему бы только шататься по бабам, да валяться в тенечке с ягодным щербетом, а то еще рыться в махшуровых дебетах-кредитах, словно вместо цифр там непристойные картинки. Вот только драться с ним непросто: непредсказуем, как медведь, и так же силен.

   Игла. Был бы брат Угрю, коли б не пегая, словно пыльная, масть и хмирская косинка в глазах. Самый младший, еще нет пятнадцати. А на вид – едва дашь двенадцать. Худой, гибкий, тонкие черты и взгляд, как иглой насквозь протыкает. И любимое оружие – духовая трубка с иглами. С десяти шагов попадает в летящую муху. Правда, в рукопашной слабоват и слишком доверчив.

   И Орис. Умный, как дракон, такой же сильный и опасный. Равно просто убивает любым оружием или без него. Предпочитает парные катаны: одинаково хорошо владеет обеими руками. Усмирит толпу пьяных матросов несколькими словами, рассмешит гробовщика Махшура и уговорит петуха яйца нести. Единственный, к кому не страшно повернуться спиной. Брат.

   Хилл улыбнулся: вот ведь повезло! Не будь Ориса, давно бы сбежал из Гильдии, и плевать, кто там кому принадлежит: не его это, воровать и убивать. Вот Ласка, Угорь и прочие – им наука ткачей в охотку. Не зря же так довольны: сегодня урожайный день на заказы.

   – Чему лыбишься? – заметил его улыбку Ласка. – Ученик менестреля! А почему не портного, а? Или шляпника? Слышь, Лягушонок, почему тебя Мастер в бордель учиться не отправил? Там из тебя точно выйдет толк.

   – Бедный Лягушонок, столько лет старался. И всё зря! – включился в игру Простак. – Ну, ничего, сделаешь глазки пожалостливей, авось не пришибут бездаря. Предупреди только, в какой забегаловке будешь тренькать! Приду, скажу хозяину, чтоб не слишком обижал, по голове не бил, ты ведь и так того!

   Пятеро парней дружно заржали, а Орис показательно зевнул.

   – Ничего вы не понимаете! – голосом базарного зазывалы продолжил Игла. – Перед вами, почтенные, сам непревзойденный мастер Заткни Уши Беги Вон! Одно выступление, и в вашем заведении не останется ни одного клопа, все сдохнут от счастья!

   Хилл сунул в зубы травинку и принялся разглядывать чирикающих в кроне жаворонков. К насмешкам он давно привык, отвечать ленился, а доказывать что-то с помощью драки – пусть базарная шелупонь объясняется кулаками. Его много больше заботили слова Мастера: вполуха выслушав краткий отчет о салочках с Волчком, он огорошил Хилла новостями.

   – После праздника пойдешь знакомиться к маэстро Клайверу. Теперь ты – его ученик и наследник.

   Хилл чуть не поперхнулся. Учиться у лучшего в Суарде скрипача и струнного мастера?! Это слишком хорошо, чтобы быть правдой.

   – ...жить у него. Маэстро нужен помощник...

   К обычным тренировкам с Мастером четыре раза в неделю, практическим занятиям травами и зельями у дру Альгафа, королевского аптекаря, к мелким гильдейским заказам и фехтованию с Ульрихом теперь добавлялось обучение игре на гитаре и работа в лавке музыкальных инструментов. "Спать будет некогда", – довольно усмехнулся про себя Хилл. Работа его не пугала, а слово "гитара" пробуждало священный трепет.

   – ...догадываешься, почему? – Наставник улыбнулся загадочно, как Второй Красный Дракон на миниатюре в открытом томе Хроник.

   Хилл кивнул. Как не догадаться? Для менестреля соломенная шевелюра и синие глаза – мелочь, некоторые красят волосы зеленым и красным, лишь бы привлечь внимание публики. К тому же прекрасный выбор между невидимостью лакея и эпатажем "гениального" артиста, все равно самого Хилла не заметят, заметят лишь маску. Ну и детское увлечение сказалось. Не может такого быть, чтобы Мастер не знал о привычке ученика редкими свободными вечерами сбегать в Королевский парк, к заросшей тиной речке, и играть на флейте для дриад и русалок – все равно никто больше не совался в такую глубь колдовского леса.

   – И забудь шалости по карманам. Ты артист, а не воришка. Привыкай жить честно.

   Хилл снова кивнул. Честно, как Мастер – добропорядочный до тоски владелец конторы перевозок. "Кройце и сыновья. Ваш груз – наша безопасность. Умеренные расценки, гарантия", – такая надпись красовалась над окованной бронзой дубовой дверью дома номер девять по улице Серебряного Ландыша. Ничего общего с развалюхой под невнятной вывеской, ничего общего с одноруким пиратом Махшуром – как ничего общего между ухоженной улицей ювелиров и пыльным переулком убийц и воров. И, разумеется, ничего общего между честным купцом и зловещей Гильдией Ткачей: почти никто из трехсот ее членов не знал собственного Главу в лицо. А те немногие, кто знал, предпочитали забыть и не вспоминать даже во сне, чтобы спалось крепче. Про обычных людей и говорить нечего, Хисс позаботился о безопасности своих слуг – все, что могло бы хоть как-то связать Посвященных с Гильдией, мгновенно стиралось из людской памяти, все доказательства, собранные Магистратом, терялись, чернила в записях испарялись...

   Ласка тем временем продолжал:

   – Бери деньги за разгон публики – заместо вышибалы!

   Но Хилл не реагировал. Ему уже представлялось, как в руки ляжет гитара – теплая, ласковая, отзывчивая. Вот бы забыть о встрече с Темным богом, о Гильдии и носить желтый берет Барда! Но и так получалось неплохо. Уж точно лучше, чем потом всю жизнь прикидываться перевозчиком, как Орису, содержателем трактира, как Волчку, или зеленщиком, как Простаку.

   Ласке надоело подкалывать Лягушонка, и он занялся вторым любимым делом: хвастовством. Угорь же, которому тоже достался заказ, по обыкновению, помалкивал.

   – ...заплатит нам по два империала! – Ласка победительно оглядел младших.

   Те впечатлились и уважительно притихли.

   – Свисток, Волчок! – кивнул Ласка старшим ребятам. – Обмоем? Завалимся в заведение к Лотте, у нее новые девочки!

   – К Лотте? Без нас? – обиделся Игла.

   – Мелкие ещё! Что вам у Лотти делать? – ухмыльнулся Угорь, и тут же снисходительно подмигнул. – Ладно, пойдем.

   – Спасибо за приглашение. – Свисток пожал плечами. – Но завтра не могу. Дела.

   Остальные ученики с интересом уставились на Свистка, но он молчал.

   – Ну, как знаешь. – Ласка старательно делал вид, что отказ ему до гульего хвоста. – Тебе и девочки ни к чему, у тебя вон менестрель есть!

   – Мне больше по вкусу черноглазые милашки. Навроде тебя, – криво ухмыльнулся Свисток, вскакивая и делая шаг к Ласке.

   – Тьфу ты, ну ты, какие мы важные, уже и шуток не понимаем. – Ласка мягко отступил, не отрывая взгляда от противника.

   – Эй, смотри, менестрель заревнует, – встрял Волчок и тут же схватился за ухо: камешек рассек мочку, и между пальцев побежала кровь.

   – Фу, сидеть, – раздался тихий приказ.

   Ученики, как один, вздрогнули и обернулись. Прислонясь плечом к стволу граната, Седой Ёж насмешливо разглядывал их, словно проказливых щенков.

   – Свисток, за мной, – бросил он и, повернувшись спиной к ученикам Мастера, пошел в дом.

   – Не передумай до завтра, милашка. – Свисток подмигнул Ласке и последовал за Ежом.

   Лягушонок остался в одиночестве, под злыми взглядами подмастерьев. Он был уверен: окажись они сейчас подальше от Мастера, ему бы пришлось несладко. Холодное внимание Ургаша преследовало его со вчерашней игры и не желало ослабевать.

   – Бедняжку бросили. – Ласка шагнул к нему. – Иди, позабавимся, малышка.

   "Поиграем", – в шепоте Тени предвкушение мешалось с насмешкой.

   – Обойдешься, – ответил Хилл Ласке и отвернулся: не хотелось, чтобы кто-то увидел в его глазах ту же тьму, что клубилась вокруг Мастера и Седого Ежа.

   – Ой, без папочки девочка боится! – не отставал Ласка.

   – Плохо ухаживаешь, – протянул Волчок. – Нежнее надо, нежнее.

   "Была румяна и бела веселая вдова..." – фривольная песенка помогала Хиллу не слушать уговоры Тени: "поиграем!". Но надежда, что удастся увильнуть от драки, таяла: волчата чуяли в нем опасность и не могли успокоиться.

   – Не тушуйся, малышка. – Даже Угорь, слишком благородный для простых забав, не удержался в стороне. – Или ты без папочки ничего не...

   – Завтракать! – сердитый голос Фаины прозвучал для Хилла слаще полуденных колоколов Райны. – Рис стынет!

   Последнюю реплику Ласки на тему кто к кому придет ночью, Хилл встретил светлой улыбкой и подмигнул: давай, мол, приходи один на сеновал. А там разберемся, кто кого и каким раком.

***

   Через час Хилл с Орисом, свесив ноги с полуразрушенного пирса, сидели в самой подозрительной части порта. Сюда, к заброшенным причалам, почти не доносился гомон доков. Баржи утюжили легкую рябь, сновали рыбацкие лодки, лебедем проплывала торговая шхуна.

   – И после праздника, говорит, пойдешь знакомиться с маэстро, – делился Хилл. – Нет, ты представляешь? Хоть словом бы обмолвился!

   Он готов был обсуждать с братом что угодно, кроме чуть не случившейся драки.

   – Как всегда. – Орис пожал плечами. – Простаку так же: с этого дня ты подмастерье зеленщика, выживешь на испытаниях, наследуешь лавку. Отличное прикрытие, – усмехнулся он. – Ты же хотел учиться музыке, вот и учись.

   – А, так это ты ему подсказал.

   – Скажем, намекнул.

   Братья замолчали. Тишину нарушал лишь плеск волн и крики чаек. Хилл пускал плоские камешки по ленивым волнам Вали-Эр, Орис, думая о своем, смотрел на воду.

   – Не нравится мне предприятие с Седым Ежом. – Орис вздохнул. – Зачем ему помощник?

   – Ты с ним идешь?

   – Ну да. Сегодня, перед закрытием банка, – в голосе Ориса прозвучало отвращение.

   – Я пойду с тобой, – запустив оставшиеся в горсти камешки подальше в реку, заявил Хилл.

   – Наставник шкуру снимет.

   – Плевать. Шкурой больше, шкурой меньше. – Хмыкнув, Хилл растянулся на горячих досках и прикрыл глаза. Помолчал немного, подождал, пока брат устоится рядом. – Давай, выкладывай ваш план.

   – План, да. Под личиной курьера иду в банк с письмом. Требую лично дру Милля, отдать под расписку. Дальше надо исчезнуть. Желательно прежде, чем он откроет конверт.

   – А тем временем Еж добывает из кабинета статуэтку. Просто и логично, – протянул Хилл. – Ты думаешь?..

   – Не думаю. Но мне... шис! Если что, гномы церемониться не будут.

   – Личина на амулете?

   – Разумеется. Заказчик выдал.

   – Угу. Покажи.

   Орис стянул с шеи кожаный кисет, расшитый рунами. Отдал Хиллу.

   Тот, повертев амулет в руках и чуть ли не попробовав на зуб, сунул кисет за пазуху.

   – Давай-ка под личиной я пойду. А ты подстрахуешь.

   – Еще чего! – Орис сел, сердито уставился на брата. Потянул руку. – Отдай. Нечего тебе!

   – Орис. – Хилл схватил его за руку и виновато улыбнулся. – Я справлюсь. Если что...

   Вместо объяснений он позволил Тени слегка коснуться себя.

   – Вот, значит, как, – протянул Орис, оглядел Хилла, словно коня на торгах, и рассмеялся, откинувшись на доски: – Менестрель, шисов дысс!

   Хилл облегченно рассмеялся вместе с ним. Не так уж оно и страшно, быть Рукой Бога, если брат рядом.

***

   К банку шли порознь. Орис оделся в парусиновые широкие штаны с белой рубахой и немного поработал с лицом. С приклеенными усиками и морским красным загаром – настойка волчьего ореха, втертая в кожу – он стал вылитым юнгой с торговой посудины. Хилл же воспользовался амулетом: из него получился смуглый мальчишка-посыльный лет так двенадцати.

   Где сам Седой Еж, видит ли помощника, братья не знали, потому разделились за три квартала до банка. Строго за полчаса до закрытия Хилл подошел к массивным створкам в полтора человеческих роста. На него внимательно смотрели два дракона: инкрустация пластинами черного и оранжевого обсидиана. Едва Хилл приблизился, по сложной резьбе пробежало мерцание и повеяло любопытством. Ничего опасного руны не обнаружили – двери с тихим мелодичным звуком распахнулись.

   Уверенно шагая по ониксовым плиткам к дальней конторке, Хилл осматривался. Он всего трижды бывал здесь, и каждый раз удивлялся: публичная приемная производила впечатление не то пещеры, не то полой друзы горного хрусталя. Узкие витражные окна словно сияли пламенем горных недр. Прожилки в каменных стенах сплетались в картины: то гномы у кузнечного горна, то странные обряды, то голодные морды виверр и горгулий, то стражи Яшмового Трона с церемониальными кайлами. И вся эта игра теней и прожилок мягко мерцала. Хилл ощущал спрятанные в орнаменте руны и связи меж ними как пульсацию крови в живом камне. Временами он боковым зрением улавливал разноцветное сияние: нити уходили в глубину стен – и дальше, до крыши и подвалов. Казалось, можно пощупать их, переплести заново. Но Хилл знал, что стоит их только тронуть излишне пристальным вниманием, и нити сплетутся в сеть.

   Четыре года назад, первый раз зайдя по поручению Махшура в банк, Хилл не понял, что же ему такое кажется. Спросить Наставника он побоялся – ни о чем подобном тот никогда не говорил. Признаться, что мерещится всякая ерунда? Тем более что ни показать, ни объяснить толком, что же он чует, Хилл не мог. Зато выспросил дру Ульриха, не упоминая, что нечто странное видел сам.

   Гном охотно рассказал, что над охраной банка работали знатоки рунной науки. За несколько лет, что строилось здание, рунмастера сплели надежный кокон, сквозь который не сможет проникнуть ни темный шер, ни Рука Бога. На всякий случай Ульрих погрозил: не лезь, мол, если жизнь дорога, в хранилища гномов. И для убедительности показал несколько простых охранных рун, предупредив, что рисовать, не соблюдая кучи мудреных правил, бесполезно. Хилл и не пробовал – он был не настолько самонадеян, чтобы мнить себя благородным шером.

   Сегодня нити светились ярче. Чтобы их заметить, не приходилось прикрывать глаза. Достаточно было лишь чуть сосредоточиться.

   – Послание дру Миллю, – подойдя к конторке, тихо произнес Хилл в склоненную над бумагами форменную круглую шапочку.

   Деловитый гном с заплетенной в три косицы русой бородой поднял голову, оглядел посыльного сверху вниз и обратно.

   – Давайте. Расписаться тут.

   Он выложил раскрытую посередине толстую разграфленную тетрадь.

   – Лично в руки, – помотал Хилл головой.

   – Хорошо. Сейчас, – еще раз оглядев его, ответил гном и позвонил в колокольчик.

   Тут же из-за скрытой миртами в кадках двери появились двое охранников.

   – Проводите достопочтенного к дру Миллю, – распорядился служащий и неискренне улыбнулся.

   Хиллу ничего не оставалось, как пойти вслед за одним из гномов. Второй замыкал процессию. Шагая через полный клерков служебный зал, затем вверх по лестнице, он обдумывал, во что влип. Вряд ли каждого посыльного ведут на прием к главе банка под конвоем. Сбежать? Пора бы. Но только как? Убить гномов? Но убивать просто так – нет. Должен быть другой способ.

   Сохраняя невозмутимость, Хилл оглядывался. То, что он видел, ему категорически не нравилось: все двери, окна и даже стены были сплошь пронизаны хищно мерцающими нитями. При одной мысли – прорваться сквозь них – становилось больно.

   – Секундочку, достопочтенный, – обернулся первый гном, не дойдя до двери в конце лестницы трех шагов.

   Гном коснулся расшитой рунами перчаткой оскаленной морды мантикора, заменяющей двери ручку. Раздался мелодичный звук, и створка раскрылась.

   Бежать, прямо сейчас бежать! – вопил животный страх. Но Хилл подавил порыв наброситься на охранника, отнять зачарованную перчатку и нырнуть в Тень. Если столь явно выдать себя, что толку сбегать? Наоборот, стоит попросить, чтобы его засадили в самый глубокий гномий погреб и поставили охрану. А лучше убили быстро и безболезненно, пока Мастер лично не отправил провинившегося ученика – должным образом подготовленного на алтаре – на встречу с Хиссом.

   Насмешливые взгляды троих вооруженных до зубов коротышек, охраняющих лестницу, жгли затылок. Даже захлопнувшаяся за ним с сытым лязгом дверь не избавила от мерзкого ощущения. Сейчас Хилл почти с симпатией вспоминал Волчка. Да... вот бы сейчас было так же просто...

   С каждым шагом страх нарастал. Вместе с уверенностью: стоит шагнуть за порог кабинета Милля, обратно не выйти. А до двери с золотой табличкой совсем близко... нет уж! Рука Бога вам не баран!

   – А! Шис подери! – подскочив на месте, возмущенно заорал Хилл и запрыгал на одной ноге, схватившись за другую и морщась.

   Оба охранника вздрогнули и развернулись к нему, наставив обнаженные клинки.

   С видом несправедливо обиженного дитяти Хилл ткнул пальцем в сторону первого гнома и, сорвав с шеи амулет, шваркнул об пол. Разбившись, амулет вспыхнул, выпустил облако красного едкого дыма и затрещал. Охранники загородили дорогу к лестнице, но Хилл бросился в противоположную сторону: мимо кабинета Милля, за поворот коридора.

   Через миг оба охранника протопали мимо и уперлись в запертую дверь. В бесцветном тягучем мире нарисованные фигурки ковыляли так медленно! Пока гномы обнюхивали углы тупика и чесали бороды, Хилл обследовал двери. Все семь, от той, что вела обратно на лестницу, до двери в кабинет Милля. Но без ключа к ним не стоило и соваться: ожившие в Тени мантикорьи морды скалились и ухмылялись, обещая откусить наглецу все, до чего дотянутся.

   Он уже почти решился пожертвовать охранниками: хотелось посмотреть, будет ли гномья кровь такой же серой и нарисованной, как сами коротышки? Шипящие голоса подсказывали: "попробуй, вкусно! Хисс ждет – служи Хиссу..."

   Охранников спас дру Милль. Приотворив дверь, он выглянул в коридор.

   – Что за бегемотьи скачки?

   Сердитый голос начальства заставил коротышек подпрыгнуть.

   – Подозрительный человек, дру Милль!

   – Где?

   Пока глава банка, топорща рыжую бороду, распекал подчиненных и распоряжался позвать подмогу, Хилл шмыгнул в кабинет. Он сам не понял, как удалось просочиться в ничтожную щель. Видимо, помог страх перед "огненной росомахой" – об этом гномьем изобретении, позволяющем обнаружить даже мага в чарах невидимости, он был наслышан от Ульриха.

   Первым, что попалось Хиллу на глаза, был письменный стол у окна. Вторым – живой оранжевый дракончик, возлежащий на столе. Подняв голову, он с любопытством глядел на гостя. От неожиданности Хилл чуть не выпал обратно в реальность. Но тут же мысленно дал себе по лбу: пора бы понять, что гномские творения только кажутся живыми.

   Третьим, на что Хилл обратил внимание, был книжный шкаф в две сажени высотой, глубокий и широкий. Как раз, чтобы залезть наверх и подумать, как выбираться из западни.