Текст книги "Дети Грозы (Гильдия темных ткачей) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Богатырева

Соавторы: Анна Строева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 23 страниц)

   – А о самих ритуалах в Империи ничего точно неизвестно, – продолжил Бродерик.

   Шу пожала плечами.

   – Шаманы берегут свои тайны и свои земли. Имперские маги пока не нашли способа проникнуть за созданную шаманами пелену дальше трех перестрелов. Потому в Оплот отправляется генерал Флом, а не шер Бастерхази, – назидательно проговорил гном, обращаясь к Шу. – А теперь поговорим о том, почему за последние шестьдесят восемь лет зурги ни разу не попытались пройти ущелье, и чем грозит Империи дальнейшее непонимание и неприятие основ шаманизма...

   431 год, двадцатый день месяца Пыльника (четыре года тому назад).

   Имперский форпост в Уджирском ущелье.

   Встретить рассвет в Гнезде Кондора, самой западной дозорной башне Уджирского оплота... всего две недели назад Шу и не мечтала о таком. Но, раз уж она сбежала из-под суровой опеки Эрке и уломала генерала Флома взять ее с собой, дабы на месте изучить трофеи, то не уговорить того же Флома отпустить ее с утренней сменой в Гнездо – сущая глупость. Когда еще представится шанс посмотреть на Пустоши вблизи?

   Зрелище стоило затраченных усилий. По сторонам сияли снежные пики, зеленый бархат пятнал неровные склоны. Солнце вставало за спиной, освещая бурлящие сизые, с золотыми и розовыми прожилками тучи. Они кружили над бескрайней равниной, клокотали, словно зелье в алхимическом котле. Далеко внизу колыхался лес, переходящий в степь, а справа уходил назад разлом Уджирского ущелья. Глазам же мага представала картина странная и пугающая. Тучи, горы, воздух переливались потоками природной стихийной магии, а равнину Уджир-Клыз полностью покрывал серый туман. Вязкий, липкий, он отдавал змеями, гнилым болотом и несвежей кровью. А еще он словно вползал в ущелье, притягивал, засасывал в себя.

   Шу дернула головой, отгоняя ощущение чуждого, холодного и голодного внимания.

   – ...уснули, что ли? Змей, подай сигнал Иволге еще раз, – донесся с верхнего, открытого этажа башни сердитый и взволнованный голос.

   – ...должны были вернуться этой ночью... – нервничал второй. – Нольбес никогда не...

   На слове "никогда" что-то сдвинулось, словно части головоломки встали на место. Невнятная тревога и неудобство мгновенно обрели причину. Все еще не веря себе, Шу вгляделась в противоположный, более высокий, склон ущелья, где на расстоянии чуть меньше перестрела ползли струи рассветного тумана, цеплялись за камни и корни карликовых сосен, словно отряд диверсантов...

   – Тревога! Тревога! – закричала она, взбегая по лестнице.

   Ее встретили три удивленных и настороженных взгляда. Топот еще четырех пар ног послышался снизу: ее услышали все находившиеся в Гнезде.

   – Что случилось, Ваше Высочество? – первым среагировал старший утренней смены.

   – Зурги идут. Посмотрите! – она указала на другой склон. – Разве туман двигается вверх?!

   Солдаты на мгновенье замерли, вглядываясь в отвесные скалы.

   – Тревога! – через один удар сердца скомандовал старший. – Ваше Высочество, прошу вас, скорее в Оплот!

   Шу в ответ кивнула и устремилась к гондоле канатной дороги, связывающей Гнездо Кондора и форт: единственный путь на одинокий осколок хребта, иначе доступный только птицам.

   – Снимут, – испуганно шепнул под нос один из солдат.

   – Не снимут, – оборвала его Шу.

   Она вскочила на парапет, остановилась на миг, чтобы сплести отводящее глаза заклинание и наложить его на четырехместную гондолу.

   – Вы трое, прикроете отсюда. Змей, Хорек и Пырей – с Её Высочеством.

   Солдаты попрыгали в гондолу, Пырей подал руку Шу. Едва она шагнула, старший дернул рычаг, отпуская тормоза, и гондола полетела навстречу солнцу. Почти сразу к пению каната добавился свист орочьих стрел. Заклинание не скрыло гондолу совсем, но сбивало краснокожим прицел. Шу оставалось только молиться Светлой, чтобы зурги не догадались повредить канат: удержаться в воздухе сама она бы смогла, но трое солдат?

   Гондола уже приближалась к крепости. По перегораживающей ущелье стене деловито сновали солдаты, расчехляя катапульты и выдвигая к бойницам стационарные самострелы. Генерал Флом напряженно, до слез в глазах, вглядывался в натянутые канаты, пытаясь перебороть заклинание одной силой воли – и ведь удалось, даром что его оранжевая аура едва тянула на шерскую категорию. Все ж не зря он носил прозвание Медный Лоб. Разглядев смутную тень, генерал махнул рукой, приказывая солдатам отойти от приготовленных на площадке мешков с сеном, а паромщику – жать тормоз. Гондола вздрогнула и заскрипела, замедляясь...

   Шу не успела порадоваться предусмотрительности Фрая, как поняла, что везение кончилось – за полмгновения до того, как перебитый стрелой канат загудел и взвился, сбрасывая гондолу, словно норовистый жеребец зазевавшегося пентюха.

   "Соэ лан зииии!" – срываясь на визг летучей мыши, выкрикнула Шу древнюю формулу призыва ветра. В переводе с ире-аль: "Брат-сестра по сути, стань мною, позволь стать тобою".

   Воздух сгустился, сплелся голубой сетью. Шу схватила за руки ближайших к ней солдат, третий сам догадался уцепиться за её кафтан. Гондола рухнула на скалы и разлетелась вдребезги. С северной стороны ущелья раздалось торжествующее улюлюканье, тут же сменившееся разочарованным воем: зурги увидели, что гондола пуста. Но заклинание все еще прикрывало от них саму колдунью, а до крепостного щита оставались считанные сажени. Не дыша, не моргая, она скользила по ненадежной воздушной бечевке к стене...

   "Светлая, помоги!" – билась единственная мысль. Стена приближалась, росла... площадка для гондолы все поднималась – теперь Шу видела ее не сверху, а почти вровень...

   – Змей, прыгай! – крикнул со стены Флом.

   Шу не успела сообразить, к кому он обращается, как державшийся за полу кафтана солдат разжал руки и полетел вниз. Молча. А Шу подскочила вверх одновременно со всплеском страха и боли: солдат погиб, но теперь она успевала долететь до стены. Не совсем до верха, лишь до второго уровня бойниц...

   – Хорек!.. – вторая команда последовала за первой, когда до бойницы оставалось три сажени.

   – Не надо! Держись! – крикнула Шу, крепче сжимая руки и зажмуриваясь от напряжения: кто из них Хорек, она узнает потом, на стене.

   – ...Ваше Высочество! Вы не имеете права так рисковать, – сквозь темную пелену усталости и страха долетели до нее слова Флома.

   – Фрай, замолчи, – потребовала она, открывая глаза.

   Генерал сбился на полуслове: ему никогда не доводилось видеть Шу такой. Да и ей не доводилось еще чувствовать смерть со всех сторон. Смерть наползала, накатывала, звала... Смерть забрала дозорные отряды и взвод Нольбеса. Вязкий туман шаманской волшбы нависал с севера: несколько зуржьих отрядов успели проползти по отвесной скале и прилепились к расщелинам над крепостью. Еще бы полчаса промедления, и шаманы сняли с крепости магический щит – и перед отравленными стрелами зургов защитники перевала остались беззащитны...

   – Вы успеете, Ваше Высочество... Да послушай же, Шу! – Старший Флом тряс её за плечи. – Ты должна уехать. Ты сможешь, Шу! Я поклялся твоему отцу сберечь вас обоих!

   Не понимая, что делает, Шу кивнула и побежала к конюшне. Зачем? Все равно от шаманской волшбы не убежать. Серый туман уже окружал крепость...

   "...совершенно безопасно, генерал, – едкой насмешкой вспомнились слова Берри. – Если Парьен сказал, что Орда не пройдет перевал в этом году, значит, Орда никак его не пройдет. Вы помните хоть раз, когда Его Светлость ошибался? Рано или поздно, так или иначе, его предсказания всегда сбываются..."

   Так или иначе? Но как?.. В серой безнадежности она отчаянно нащупывала шанс если не выжить самой, то хоть остановить Орду. Не по силам девочке двенадцати лет пересилить шаманов, обуздать сорвавшуюся с привязи стихию. Но рано или поздно, так или иначе... Парьен никогда не ошибается. Значит, шанс есть! Соэ лан зии...

   Взблеск молнии разорвал воздух, гул урагана настиг Шу, позвал: сестра по сути, стань мною!

   – Соэ лан зиииии! – закладывающим уши шквалом разнеслось по крепости, закружилось вокруг Шу, укутывая оставленное до времени тело твердым, как горный хрусталь, ветром.

   Она застыла во внутреннем дворе, не добежав до конюшни каких-то десять шагов. Наткнувшийся на нее солдат позвал Фрая: генерал кричал и махал руками, что-то сердито доказывал, но его слова тонули в реве урагана – там, над долиной Уджир Клыз. Шу лишь на миг глянула на себя, убедилась, что ветры надежно защитили ее от ретивых друзей, и не стала ничего объяснять. Некогда! Да и ни к чему: она уже клубилась и трещала молниями, втягиваясь облачным телом в ущелье.

   Свобода! Упоительная свобода и радость свернувшейся тугими кольцами силы – она летела с воем и свистом, сминая деревья кончиками воздушных крыльев, задевая стены и грохоча камнями. Она отрывала от скал крохотные фигурки и сбрасывала вниз, к таким же ничтожным мурашам. Замирала на мгновенье, прислушиваясь к крикам, и отвечала счастливым смехом: мураши брызгали вкусным, терпким соком и щекотно искрили. Она обрушивалась потоками ливня, омывала склоны, выглаживала узкое русло – и впитывала вспышки терпкой и сладкой энергии. С наслаждением выедала мутные и горькие сгустки магии. Вонзалась молниями в скопления мурашей, рычала громом: страх! Боль! Смерть! Яростное счастье мощи и свободы – в бескрайнем небе, наперегонки с орлами – распирало и рвалось песней дождя и шквала.

   Но в мелодию урагана вплетались два голоса – две нити, крепостью не уступающие цепям. Они звали и манили, угрожали и взывали... Влекли ее, каждый к себе, грозясь порвать напополам, словно перетянутую тетиву.

   "Долг! Любовь! Счастье!" – звонким, прекрасным до слез был первый голос.

   "Власть! Сила! Свобода!" – вязким, сладким до истомы был второй.

   "Помни, кто ты есть!" – звал первый.

   "Пойми, что ты такое!" – манил второй.

   Она вспомнила: Шуалейда! Я – Шуалейда Суардис...

   И остановилась, не долетев до кучки камней, облепленных муравьями – вкусными, сочными человечками... друзьями...

   Она поняла: темная! Я – темная колдунья, упившаяся болью и смертью, чуть не погубившая людей – потому что человеческая боль так же пьянит, как зуржья...

   Она замерла, отступила прочь, проглотила готовые обрушиться разряды молний. Преодолевая боль непролитых слез – застывших над обрывом водопадов – развернулась. Рванулась стрелой обратно, прочь из ущелья, пока помнит...

   С оглушительным звоном тетива лопнула, распуская свитки ветров и освобождая небесные озера. Для Шуалейды наступила тьма. Без звуков, без образов, без памяти – блаженная тьма забытья.

   Во дворе крепости упала тряпичной куклой бледная до синевы девочка.

   Над ущельем взвыл последний раз ураган, взметнулся мутной волной, поднял на гребне сломанные кусты и тела – и отступил, считанные сажени не докатившись до стен крепости. Повисла тишина. Разом стих безумный ветер, опали клубы туч. Сквозь прорехи тающих облаков проглянуло солнце.

   Люди опускали оружие, вертели головами, не в силах поверить, что живы, что смерть слизнула жадным языком лишь врагов – несчитанную орду врагов! – и пощадила жалкие восемь дюжин защитников крепости.

   Глава 5. Две сестры

   Первым идет старший сын, за ним сыны младшие, по старшинству. Буде у монарха нет сыновей, престол наследует старшая дочь, за ней следующие по старшинству...

   ...степень одаренности на порядок наследования не влияет, но темный шер не может наследовать престол и являться регентом при несовершеннолетнем короле. Вступившие в брачный союз с темным шером лица королевской крови теряют право наследования.

Закон о наследовании, Империя Фьон

   Ристана шера Суардис, принцесса Валанты

   431 год, двадцать первый день Пыльника, на следующий день после битвы в Уджирском ущелье. Риль Суардис.

   Словно дыхание Закрайней Ночи витало среди ароматов дичи и специй, среди ирисов, расставленных среди блеска серебра и фарфора, среди фруктов, горками выложенных на золотые блюда. Несмотря на благоухающий магнолиями ветерок, Ристане казалось, что замороженное сиянием дипломатических улыокб вино зазвенит о хрусталь сосульками. Особенно остро сиял виконт Вандаарен, рыбоглазый и бесцветный северянин.

   – Ваше Величество не возражает сегодня же обсудить условия брачного контракта Их Высочеств? – осведомился он после третьей перемены блюд.

   – Мы рассмотрим любезное предложение Его Высочества сразу после обеда. А пока отведайте фоль-дибар, милейший виконт, – лучезарно улыбнулся король.

   – Надеюсь, Ваше Величество уже распорядились о приезде Её Высочества в Суард. Его Высочество в нетерпении ожидает помолвки с прекрасной Шуалейдой.

   – Разумеется, виконт, мы послали радостную весть нашей дочери сразу по вашему приезду. Самым надежным курьером. Увы, Сойка недоступна для магической почты, и потому мы с прискорбием вынуждены просить вас подождать не две, а четыре недели.

   Отец выглядел плохо. Конечно, он не позволил себе ни опустить гордо расправленные плечи, ни показать усталость и разочарование – нет, Мардук Суардис даже в дни неудач оставался настоящим королем. Но Ристана слишком хорошо знала отца, чтобы обмануться.

   По знаку короля слуга поднес северянину исходящее ароматным паром блюдо, откинул крышку.

   – Благодарю, Ваше Величество! – отозвался Вандаарен. – Если не ошибаюсь, с Найрисского побережья?

   – Вы совершенно правы, виконт, – вместо короля продолжил беседу Ниль Адан.

   Уверенный, изысканно вежливый, некогда любимый супруг великолепно делал хорошую мину при плохой игре. Странно, если б было иначе – он практиковался ежедневно на протяжении последней дюжины лет.

   Вместе с отцом и Нилем Ристана развлекала посланника Его Императорского Высочества Лермы и в сотый раз молила Светлую о чуде. Но чуда не происходило. Посланник оказался не по зубам Суардисам. На все отговорки он заявлял:

   – Его Высочество считает Ее Высочество Шуалейду лучшей невестой Империи.

   Конечно, единственная одаренная незамужняя принцесса на всю Империю и ближние королевства! К тому же, прав на наследство у Шуалейды не меньше, чем у Ристаны, а несовершеннолетнего Кейрана принцу Империи можно и вовсе не принимать в расчет. Если бы Ристана могла, своими руками подлила бы яду самодовольному негодяю Вандаарену и полюбовалась, как он зеленеет и задыхается. Но вынуждена была улыбаться и выказывать счастье великой честью, оказанной принцем дому Суардисов.

   Проигрыш.

   Поражение.

   О, как она ненавидела эти слова! И даже сейчас, понимая, что помешать браку кронпринца и Шуалейды сможет разве что вторая Великая Война с богом-демоном, Ристана обдумывала самые невероятные возможности. Например, нанять десяток пиратских укк для нападения на крепость Сойки. Вот только время, время... как успеть до отъезда Шуалейды в столицу?

***

   Светскую беседу прервала резко открывшаяся дверь. Слуги замерли в испуге, все четверо обедающих повернулись к возникшему на пороге высокому, породистому шеру в черном камзоле и коротком плаще с алым подбоем.

   Ристана боялась поверить, что придворный маг принес то самое чудо – возможность не отдавать Шуалейду за императорского сына. Но в еле заметной морщинке между бровей темного шера читалась не радость, а опасение и злость.

   – Прошу прощения, Ваше Величество. – Шер Бастерхази с достоинством поклонился. – Срочная депеша Вашему Величеству от Его Светлости Парьена.

   Король кивнул и принял свиток тончайшей рисовой бумаги, перевязанный шелковым семицветным шнуром: письмо весом в голубиное перышко и стоимостью в десяток аштунских скакунов: дальний телепорт, из самой Метрополии.

   – Срочная депеша виконту Вандаарену от Его Светлости Парьена, – на тон тише сообщил Бастерхази, вопросительно поглядев на монарха.

   Король снова кивнул. Маг отдал такой же свиток северянину и покинул столовую.

   Неужели? Два свитка Рахмана? Конвент серьезно потратился – на пересылку такого письма уходит чуть не весь запас энергии мага-прим, а тут целых два! Ристана смотрела, затаив дыхание, как король и его гость одинаковыми движениями срывают шнуры; как свитки выпускают одинаковые облачка пахнущего бергамотом тумана; как две пары глаз – карих и водянисто-голубых – пробегают строчки... тоже одинаковые? Как хозяин с гостем встречаются взглядами, и игровая доска между ними переворачивается: северянин отступает, а притворная уверенность короля сменяется истинной.

   Через несколько мгновений молчания Вандаарен очнулся и сладко улыбнулся.

   – Ваше Величество, позвольте поздравить со славной победой!

   – Это победа Империи, виконт! – вмиг вернувшим глубину и властность голосом ответил король и обратился к дочери и первому советнику: – Вчера утром в Уджирском ущелье войска под командованием генерала Флома разбили и обратили в бегство орду. Погибло около семи тысяч зуржьих воинов и восемнадцать шаманов. С нашей стороны потери ничтожны: восемь человек погибли, двадцать ранены.

   Слова отца словно вязли в вате: Ристана не могла понять смысла. Какие войска? Флом должен был провести короткий разведывательный рейд и добыть десяток зургов для Конвента. Он не мог с такой горсткой людей остановить орду! И орды не должно было быть: светлый шер Парьен никогда не ошибается. Нет, что-то в этом письме не то! И как это связано со сватовством Его Высочества?

   Теперь уже Ристана вглядывалась в отца. Уверенность, радость победы – но в то же время беспокойство и грусть, не заметные посторонним. Но она слишком хорошо знала отца, чтобы не понять: победа Флома грозит обернуться неприятностями.

   – Мы удивлены вердиктом Конвента и будем требовать освидетельствования Ее Высочества Шуалейды, как только ей исполнится шестнадцать. В роду Суардисов не может быть темных...

   Конвент? Шуалейда? Помилуй Светлая, но причем тут девчонка?.. И почему отец говорит о ней так, словно она больше, чем пешка в игре? Словно не он отослал младшую дочь с глаз долой, в захолустье.

   Ристане казалось, что мгновенье назад ясный и понятный мир раскололся и перемешался, как в калейдоскопе. Единственный логичный вывод был – признать, что Шуалейда, эта мышка, сумела не только вопреки всем распоряжениям короля покинуть Сойку и оказаться в нужном месте и в нужное время, но и проявить себя невероятно сильной темной. Но в роду Суардисов не может быть темных! Значит, она не Суардис?.. но Придворный маг не мог пропустить ребенка чужой крови.

   Потом. Обдумаем все потом – а пока надо поддержать отца и доиграть партию.

   – Позвольте, Ваше Величество, – вступила Ристана. – Но Конвент не может ошибаться в таком важном деле. В воле Двуединых наделить нашу дорогую сестру даром любой принадлежности, а нам остается только смириться.

   – О да. Воля Двуединых превыше даже Императорской воли, – король сделал подобающе строгое и смиренное лицо. – Мы сожалеем, что наша младшая дочь не оправдала надежд Его Высочества Лермы, и вынуждены, подчиняясь Закону, отказаться от высокой чести породниться с домом Кристисов.

   – Его Высочество, несомненно, будет весьма благодарен божественному вмешательству, не позволившему свершиться ошибке, – с благочестивой миной ответил виконт. – От имени Его Высочества выражаю надежду на скорейшее проведение разбирательства касательно принадлежности магического дара Ее Высочества Шуалейды. А также заверяю Ваше Величество, что Его Высочество приложит все силы к тому, чтобы сие произошло без промедления. В уповании на милость Светлой.

   Виконт осенил лоб малым окружьем, за ним повторили остальные.

   – Все в воле богов, – промедлив мгновенье, ответила Ристана. – Мы будем счастливы видеть вас в Суарде, виконт. И да не оставит Светлая Его Высочество своей милостью.

   Теперь уже Ристана с благочестивым видом осенила лоб знаком Светлой.

   Окончания обеда все четверо дождались с трудом. Его Величество даже отказался от десерта, сославшись на неотложные дела: необходимо срочно созвать Совет и оповестить народ о славной победе над ордой. Вместе с ним покинул столовую Ниль: как всегда, мгновенно погрузившись в государственные дела с головой. Временами Ристане казалось, что супруг родился королевским советником так же, как она родилась будущей королевой: для них обоих никогда не было ничего важнее благополучия и процветания Валанты. Но почему-то он никак не желал понять, что королевство нельзя доверить отродью безголовых Тальге: Кейран просто не сможет удержать власть. Ни образования, ни опыта, и повзрослеть он не успеет. Светлая, о чем думал отец, делая наследника в пятьдесят пять лет? Он прекрасный король, как и все Суардисы, но он стар и слаб здоровьем. Не зря же стервятник Лерма торопил с помолвкой.

   Распрощавшись с виконтом, Ристана поспешила к себе. В ее покоях наверняка переполох: она представила, как магистр по привычке расхаживает взад-вперед, черный плащ взметывается алыми всполохами подкладки, словно окутывая мага пламенем. А где-нибудь в самом неудобном месте застыл его краснокожий слуга-нежить, пугая фрейлин пустыми змеиными глазами.

   Так и оказалось.

   – Все вон! – распорядилась она, едва переступив порог.

   Фрейлины с явной радостью и облегчением убежали, путаясь в юбках и едва не забыв положенные реверансы.

   – А теперь давайте-ка поговорим, дорогой мой. Не вы ли утверждали, что Шуалейда – заурядная ведьмочка не выше категории кватро, а ваш предшественник погиб, потому что сам что-то напутал?

   – Не волнуйтесь так, Ваше Высочество, – приблизившись к ней, Рональд улыбнулся. – Слухи о даре вашей сестры преувеличены. Она лишь послужила орудием более серьезных сил. Но согласитесь, пока все складывается наилучшим образом...

   Шуалейда шера Суардис

   431 год, девятый день месяца Тёрна, через две недели после битвы в Уджирском ущелье. Суард

   Все оказалось еще хуже, чем предупреждал Фрай. С самого начала – с городских ворот. На нее, колдунью и победительницу зургов, смотрели как на диковинного зверя в клетке: с любопытством и опаской. И с жалостью. Всю дорогу до Риль Суардиса ее преследовало одно слово: темная! Простые горожане и благородные шеры шептались и кололи ее своим страхом и неприязнью, а Шу не понимала, за что? Почему люди, ради которых она сотворила невозможное, считают ёедва ли не худшей напастью, чем зурги?

   "Я не темная! – хотелось крикнуть им всем в лицо. – Посмотрите, я не беру ваш страх! Не трогаю вас..."

   Хотелось плакать от досады и голода: она так и не сумела восстановиться после общения со стихией. Вся полученная от зургов сила выплеснулась, опустошив её до донышка. И так просто восполнить запас! Теперь-то она умела получить сколько угодно энергии, стоило лишь напугать десяток человек и съесть их страх. Боль тоже годилась – она могла бы питаться страданиями раненых. Но – не могла.

   "Я не темная! – твердила Шу, в полубреду отталкивая потоки энергии. – Не буду!" – и больше недели не могла встать на ноги, истощенная до предела.

   Ее выхаживал сам Фрай, потому что солдаты, хоть и благодарные за спасение, боялись приближаться. Слишком хорошо помнили, как летели со скал зурги и как гроза чуть не смела крепость.

   За полчаса, проведенные на улицах Суарда, Шу успела раз сто пожалеть, что отказалась от кареты, и что Фрай не запихал ее под защиту занавесей и гербов силой. Но даже он, бесстрашный генерал Медный Лоб, качавший ее на руках вместо собственных детей – которых у Фрая не было – опасался колдуньи и не решался, как раньше, на нее рыкнуть. Хотя любил по-прежнему и не верил в этот отвратительный слух: темная.

   Родной дом встретил ее еще хуже, чем город. Там хоть к страху примешивалась радость от победы над ордой, и в неё время от времени попадали цветы, что бросали горожанки потрепанным, но гордым солдатам и великолепному усталому генералу. А тут... о, как хотелось сбежать от этой брезгливости и высокомерия! Распоследняя прислуга, и та мстила за собственный страх презрительными мыслишками: пугало, а не принцесса, уродливая девчонка, одетая хуже горничных, мелкая и тощая – а мы ее боялись!

   На мнение прислуги Шу могла бы наплевать, но вот отец и сестра... и еще придворный маг...

   Первым, что услышала Шу от Ристаны после чинных приветствий, едва та отправилась провожать её к гостевым покоям, было:

   – Дорогая, вам надо немедленно помыться!..

   Все остальное можно было не слушать: ничего, кроме упреков. Отец разочарован, сестра разочарована, и вообще лучше бы Шуалейде не рождаться, чтобы не позорить светлое имя Суардисов.

   "Только не злись, только не злись..." – как заклинание, повторяла про себя Шу, следуя за разряженным мажордомом по залитым солнцем галереям и залам. От блеска и яркости красок слезились глаза, но она гордо задирала подбородок и пропускала мимо ушей нравоучения Ристаны. Так хотелось ответить ей... да хоть просто позволить тому страху, что сидел внутри сестры, расцвести и вырасти – и забрать его себе. Снова упиться силой, взлететь над городом...

   – ...к обеду. А шеру Ильму следует уволить и сослать!

   Резкий голос сестры едва не порвал тонкую оболочку самообладания.

   – Благодарю Вас. – Шу склонила голову, чтобы не смотреть Ристане в глаза: слишком велико было искушение.

   – Через час за Вашим Высочеством зайдут, – бросила старшая принцесса и величественно удалилась.

   Дальнейшее превратилось для Шу в кошмар. Мытье, одевание, причесывание... голод, сосущая пустота внутри – и изобилие терпких и сладких, острых и соленых, маслянистых и прохладных эмоций. Даже не надо тянуться, только возьми!

   Борьба с хищными инстинктами настолько занимала Шу, что она не обращала внимания на то, что с ней делают. Так что зрелище бледного пугала в роскошном платье персикового цвета оказалось неожиданностью: она не смотрела в зеркало последние две недели, не до того было. Но... ширхаб! Такого она бы и сама испугалась. Красные глаза с синим кругами, запавшие щеки с пятнами искусственного румянца, тощая как у цыпленка шея – как есть зомби из трактата по некромантии.

   Ну и пусть. Все равно отец на нее смотрит, как на позор семьи, так что нет смысла пытаться казаться лучше, чем есть.

   В таком настроении Шу пообедала прямо в покоях – не замечая вкуса – и позволила мажордому проводить себя в отцовский кабинет, где уже собрались отец, сестра, первый советник, генерал Флом и придворный маг.

   Мощь темного потомка Огненного и Разумного Драконов она почувствовала, не дойдя до кабинета двух десятков шагов. Там, за дверью, ждал хищник страшнее всех шаманов, вместе взятых: его аура обжигала, отталкивала и манила, заставляя замедлять шаг и шарить взглядом по сторонам в поисках путей для бегства.

   Злые боги... И это ее боятся горожане? Да они просто слепые... этот темный один сожрет весь Суард, не подавившись. Куда ей, слабенькой самоучке, против такого буйства стихий? Не стоит и трепыхаться.

   Похоже, магистр Бастерхази считал так же. В жестких, острых всполохах его магии читалось: ты, девочка, просто недоразумение, не стоящее и взгляда. Тебе повезло, но не рассчитывай, что повезет еще раз.

   Шу и не рассчитывала. Единственное, чего ей хотелось, это вернуться в Сойку и снова почувствовать себя человеком, а не голодной нежитью. Но пока приходилось отвечать на вопросы отца и мага – десятки вопросов. Она не понимала, зачем им нужно все это знать. Но послушно отвечала, опасаясь неосторожным жестом или взглядом дать понять темному, что может представлять для него интерес. Шу рассказывала, как заметила орду, как вспомнила о предсказании Парьена и ответила на зов урагана. Она не лгала, о нет. Всего лишь умалчивала о том, что не ураган воспользовался ею, чтобы избавиться от неестественной власти шаманов, а она сама стала ураганом, подчинила его и едва смогла отказаться от немыслимой мощи. Сейчас Шу боялась и пряталась за своим страхом.

   – Так зачем Ваше Высочество отправились в форт? – выяснив у генерала все, что возможно, снова обратился к ней шер Бастерхази.

   Шу замялась, потупилась. И, с трудом сдерживая трясущиеся губы, подняла взгляд на мага.

   – За мандрагорой.

   – И зачем Вашему Высочеству понадобилась мандрагора?

   – Регенерировать сержанту Ублаю ногу.

   Маг едва заметно поморщился: глупая, самонадеянная девчонка! Любому ученику лекаря известно, что летняя мандрагора не годится в зелье. Но что взять с дурочки?

   Шу была согласна прослыть дурочкой и никчемной колдуньей, только бы... при мысли о том, что с ней будет, если темный вдруг сочтет ее опасной или хоть неудобной, Шу покрылась холодным потом.

   – Шер Бастрехази, мы думаем, что Ее Высочество рассказала все необходимое, – неожиданно вмешался король. – Вы уже составили мнение, мы слушаем.

   Благодарная Шу взглянула на отца чуть внимательнее, отрешившись от заполняющих кабинет эманаций Тьмы. На груди отца сиял серебром гербовый единорог, окутывающий его мягкими бликами охранной магии. А сам король, к ее радости и удивлению, вовсе не был разочарован, напротив, от него шла к дочери теплая волна гордости и – любви? Так хотелось поверить! Но еще больше – спрятаться. Потому что даже король не защитит её от темного.

   – Ваше Величество совершенно правы. – С любезной улыбкой, резко контрастирующей с запрятанным внутрь раздражением и презрением, маг поклонился королю. – Ее Высочество Шуалейда обладает даром весьма редкой природы. Сумрак. Вероятно, в скором времени возобладает одна из сторон.

   – Хорошо. – Мардук кивнул. – Нас интересует, как повлияло на нашу дочь происшествие на границе. И что возможно сделать, чтобы возобладала светлая сторона.

   – К сожалению, Ваше Величество, происшествие на границе серьезно усилило Хиссову кровь. Как я уже докладывал Вашему Величеству, выброс магии третьего дня сего месяца имел совершенно определенный темный окрас. Запрет на брак с особами королевской крови для Ее Высочества имеет под собой неоспоримые основания. Но, насколько сейчас возможно судить... – Маг на миг обернулся к Шу и обжег оценивающим взглядом: она съежилась и постаралась стать как можно безобиднее и незаметнее. – Основной поток создала магия шаманов, вступившая в конфликт с естественным стихийным образованием. Как известно, циклоны вблизи Дремлинских гор проявляют дискретно-магические свойства, флюктуация которых находится предположительно в зависимости от эманаций терроферрической субстанции...

   – Да-да, магистр, мы поняли, – остановил король увлекшегося мага.

   Из-под маски невозмутимой вежливости и достойного смирения полыхнуло ослепительно алым гневом: на такой краткий миг, что Шу усомнилась – не почудилось ли?