Текст книги "Дети Грозы (Гильдия темных ткачей) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Богатырева

Соавторы: Анна Строева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 23 страниц)

   Сельский рынок только открылся: служанки и домохозяйки уже торговались с крестьянами за колбасы и сметану, лук и мед, но до рядов горшечников и корзинщиков оживление пока не добралось. Одинокий наемник выглядел среди груд ишачьей упряжи, плошек и расписных деревянных кукол странно и чуждо.

   – Охра? Да сколько угодно, – в предвкушении заработка расплылся в щербатой улыбке сухонький мужичок в беленной рубахе со следами киновари на рукаве. – И сурик, и сурьма, и кармин, а вот еще отличные кисти, кончик беличьего хвоста!

   Сам чем-то похожий на белку торговец совал Хиллу обернутые тряпицами баночки и коробочки, предлагая понюхать, пощупать и испробовать в деле. Его ничуть не смущал непривычный вид покупателя. В прищуренных глазах читалось: не наше дело, зачем безработному солдату удачи краски, наше дело – получить за товар полновесными марками.

   За полторы марки Хилл купил четверть буна охры, горшочек для приготовления смеси и ненужные киноварь, белила и кисть. Как положено бедному наемнику, он отчаянно торговался и призывал на голову жадного мужичонки гнев Вольного Ветра, покровителя солдат удачи. "Ты должен быть тем, чем кажешься. Настоящее искусство – не убить, а остаться живым", – этому Мастер учил приемных сыновей раньше, чем владению шпагой и кастетом.

   Напоследок, у выхода с рынка, Хилл купил у румяной молодухи кружку молока и полголовы козьего сыра. Кто ж знает, удастся ли еще подкрепиться, а день предстоит долгий. Он только поставил на прилавок пустую кружку и собрался расплатиться, как между лопаток укололо: опасность! Не выходя из образа свежевылупившегося из сельского забияки наемника, Хилл коснулся Тени. Силуэты трех стражников у самых ворот окрасились ало-агрессивным, остальной базарный люд остался бледно-серым, еще не тронутым ни злобой, ни страхом.

   – Эй, вольный, иди-ка сюда! – приказал дубленый голос.

   Хилл обернулся неторопливо и немного удивленно, как и положено добропорядочному гражданину Империи, не замешанному ни в чем страшнее пары затяжек гоблиновой травки и трактирной драки.

   – Ты, ты. Давай без дури, – распорядился усатый стражник, выразительно доставая из ножен клинок.

   Опаловое сияние амулета на груди стражника тыкалось вокруг, словно вынюхивающий зарытую косточку щенок. До сих пор Хиллу не приходилось близко сталкиваться с Улим Даилла-келае, а попросту Фонарем. Настоящими Улим вооружали лейб-гвардию Императора и королей, чтобы ни один темный ткач не мог незамеченным подобраться к высочайшей особе. Стоил такой невзрачный камушек примерно как императорская корона, требовал для изготовления шера-зеро и кусок рога единорога. Слава богам, ни один из шести имеющихся в Валанте Фонарей не попал в руки найрисских стражников, лишь скромное подобие. Но даже эта подделка, не способная ни остановить Руку Бога, ни вышвырнуть его из Тени, ни почуять больше чем за пять шагов, стоила дороже полного вооружения королевского гвардейца. И таких амулетов наверняка не меньше нескольких дюжин...

   Все это мелькнуло в голове Хилла за миг, пока он поворачивался и окидывал взглядом сержанта и двух рядовых, что мелкими шагами расходились в стороны, держа подозрительного наемника на прицеле. На испачканного красками мужичонку, зажимающего в кулаке три серебрушки и пытающегося затеряться в толпе, Хилл не стал тратить и взгляда.

   – Чего вам, служивые? – с должной долей досады и почтения спросил Хилл.

   – Сюда иди. Поговорим, – отозвался сержант, медленно наступая.

   – Ну, поговорим. Чего надо-ть? – Хилл с улыбкой пожал плечами, показывая пустые ладони. – Можно за молоко-то заплатить?

   – Два динга! – напористо напомнила молочница, посчитав кроме выпитой кружки молока так и лежащий на прилавке сыр.

   – Два так два, красавица, – жизнерадостно усмехнулся Хилл. – Только заверни получше.

   Очаровывая волоокую деваху, Хилл отмечал, как расслабляются руки стражников на спусковых крючках арбалетов, как облегченно вздыхает рыночный люд. Безобидный, простоватый паренек – где он ошибся? Ведь ни на миг не вышел из роли, да и торговец его не боялся, разве что случай и жадность. Но уж больно много случайностей. Хотя... Фонарь! Точно – Шельма говорила про фонарь. Значит, все правильно.

   Медленно, чтобы не волновать стражу, Хилл достал из кармана штанов два медяка, положил на прилавок. Не обращая внимания на недоумение стражников – слишком уверенно и свободно ведет себя паренек – забрал сверток с сыром, подмигнул пышечке и обернулся к усатому.

   – Ворон из Кардалоны к вашим услугам. Что от меня надо, сержант? – Хилл неторопливо направился к стражнику.

   – Да так, формальности, – не убирая клинка, но уже не так настороженно отозвался усатый. – Наведаешься с нами к светлому шеру Вейду, представишься и пойдешь по своим делам. А то, глядишь, и работа подвернется.

   – Работа это дело хорошее, – шагая к стражнику и улыбаясь, ответил Хилл.

   Рыночный люд успокоился. Послышались смешки, шепотки, торговцы вспомнили о товаре и принялись зазывать покупателей. Стражники расслабились, самострелы в их руках опустились. Один усатый по-прежнему был настороже, но он не опасен.

   Пора!

   – Стоять! – заорал усатый.

   Стрелки вскинули арбалеты, зашарили глазами по толпе, но поздно. Под покровом Тени Хилл скользнул по очереди к обоим, забрал оружие, бросил на землю: нечего стрелять посреди базара! Затем – к сержанту, срезал с его шеи возмущенно потрескивающий амулет, швырнул на брусчатку и раздавил каблуком. "Убей", – нежно шепнула Тень, подталкивая Хилла под руку. Но он лишь отобрал у сержанта клинок и отступил: хватит с вояк вывихнутых рук и выговора от начальства.

   Хилл оглядел замерший рынок, принюхался. Люди, деревья, дома растворились в тенях Ургаша, вдали мелькнул знакомый силуэт. Брат?

   "Чужой! – пропел ледяной ветер. – Ты один, ты мой слуга, ты мой клинок!"

   Хилл на миг почувствовал себя стрелой, выпущенной из лука: поразить цель, вот единственный смысл и радость. Легко и правильно служить Хиссу! Забыть ничтожный мир, отдать себя богу, стать рукой его, воплощением. Требование божества отдавалось горячей дрожью, обещало наслаждение силы и власти. Так просто и сладко отдаться, покориться. Ведь рука бога – почти сам бог. Такой простой выбор: бог или брат.

   "Брат!" – Хилл вырвался из требовательных объятий Ургаша, вывалился в привычный мир и со всех ног помчался туда, где померещился Орис.

   – Растяпы! Ишаки, мать вашу через колено! Упустили! – слышались издали сердитые крики сержанта. Торговки визжали, торговцы ругались, ослы орали: позади базар ловил убийцу, радовался его побегу и не верил, что все живы.

   Глава 25. Взгляд бога

   Все распоряжения бургомистра Найриссы шера Солитаре, сделанные с 5 дня месяца Каштана с.г., лишены силы. Гонорары светлым шерамВейду, Шанне, Муртале и Остраку признаны выплаченными незаконно. Вышеозначенным шерам велено в трехдневный срок вернуть казенные средства и выплатить штраф за нарушение параграфа 17 Шерского Уложения от 901г. до О.И. Так же вышеозначенные шеры лишены лицензии на государственную службу сроком на десять лет.

Постановление Конвента от 15 дня Каштана

   Смерть капитана стражи Найриссы шера Клийона и незамужней Нио шеры Стеньга, последовавшая 13 дня Каштана с.г., по результатам расследования признана убийством из ревности.

Отчет следовательского отдела Канцелярии

   Хилл бие Кройце, Стриж

   435 год, 13 день Каштана, новолуние. Найрисса.

   Хилл вглядывался в ранних прохожих, в сумрак между домов и деревьев. Рука сама тянулась выхватить клинок, Тень стелилась под каждый шаг, манила силой и безопасностью, но Хилл держался, повторяя, как умну отрешения: Орис, брат мой.

   Сгусток тьмы обрушился ниоткуда, вбил в Ургаш. Хилл не успел крикнуть "стой, брат!", не успел даже подумать, как смерч боя завертел его. Мир вокруг застыл и замолк, двигались лишь двое соперников. Впервые Хилл бился с равным, впервые – без надежды на помощь и пощаду.

   Он словно разделился на две части. Одна кружилась, прыгала, рассекала густой воздушный кисель шпагой и дагой, вертела обманные финты и направляла каждый удар – в смерть. "Хисс ждет, служу Хиссу!" А вторая в ужасе цеплялась за первую, отводила клинок и долбила в виски: "Это же твой брат! Остановись! Не смей!"

   "Не мешай, убью!" – рыкнуло то, что было убийцей по имени Стриж, отбрасывая жалкую сентиментальность под ноги сопернику. Врагу. Жертве.

   "Убью!" – отозвался эхом враг. Бывший друг. Бывший брат.

   "Ни звезды, ни окружья... фонарь и веревка... ость и узел..." – зазвенел крик гадалки где-то давно и далеко, отозвался мгновенным пониманием: связь!

   Хилл – отброшенная Рукой Бога за ненадобностью часть сознания – потянулся к своему отражению, захлестнул петлей шею Стрижа, из последних сил вытолкнул обоих из Тени в обычный мир. Вовремя: клинок почти достал горло брата. Рассерженная Тень зашипела, обожгла. Хилл ворвался сам в себя, вытесняя из тела бездумное чудовище. Ослепительная боль, до рвоты, закружила его: прочь, ножницам не нужна душа!

   Всего на миг он замешкался, но этого мига хватило Орису, чтобы вывернуться и нанести удар. Тело отреагировало само. Сталь вжикнула по стали, шпаги зазвенели по булыжникам. Две даги замерли: у горла Ориса и под сердцем Хилла. Пат, "мертвые любовники".

   Не обращая внимания на разбегающихся в страхе прохожих, Хилл и Орис застыли в смертельном объятии. Наконец Хилл смог увидеть брата: растрепанный, осунувшийся, с лихорадочно блестящими глазами, он походил на безумца.

   – Шисов сын. – Орис усмехнулся одним ртом. – Пойдем в Ургаш вместе?

   – Не надо, брат. Остановись.

   – Брат? – Орис коротко засмеялся. – Ты убил моего брата и смеешь просить о пощаде? Нет уж. Сдохни.

   Клинок Ориса чуть шевельнулся, на полпальца входя между ребер Хилла. Почти не больно, только холодно...

   "Ну же, – жег шепот Тени. – Попроси меня, мальчик. Ты все равно уже мой. Но можешь еще немножко подышать и побегать!"

   Хилл еле удержал руку, не позволяя даге даже оцарапать кожу брата.

   – Остановись, Орис, – тихо попросил Хилл. Он дрожал от напряжения, едва справляясь с собственным телом: сладкий запах крови щекотал ноздри, живот сводило голодным спазмом. – Посмотри на меня, ну?!

   Орис моргнул, прикусил губу, словно пытаясь избавиться от наваждения. Еще одна волна боли окатила Хилла – дага Ориса шевельнулась. Черные глаза снова заволокло безумие...

   – Брат, вернись! Прошу! – выдохнул Хилл.

   "Убей! Убей!" – порыв ветра взметнулся из-под ног, сыпанул в глаза обоим пыль и сухие травинки.

   Орис дрогнул, сомневаясь... Мгновение: Хилл извернулся, отдернулся, отвел дагу – острие черкнуло по ребрам, но на такие мелочи он уже не обращал внимания – и ударил брата рукоятью в висок.

   – Придурок, – прошипел он, поймав бесчувственное тело. – Шисов дысс.

   Ощущение опасности усиливалось с каждым мгновением. Не нужно было быть провидцем, чтобы понимать: драка не осталась незамеченной. Ближайший патруль уже спешит за добычей – и на этот раз никто не будет требовать сложить оружие, обоих просто расстреляют из арбалетов. Или же придется снова нырять в Тень, а больше она их не выпустит.

   На всякий случай он связал Орису руки, взвалил на плечо и устремился в ближайший темный проулок. Тащить здоровенного бугая было тяжело, порез на ребрах отчаянно болел и сочился кровью – зато патруль их до сих пор не увидел.

   Хилл огляделся по сторонам в поисках мало-мальски пригодного места: еще минута-другая, и брат очнется. Как назло, потрепанные домишки стояли вплотную. Ни садика, ни подворотни – ничего! Только стены да окна-двери. Спину кололо опасностью, казалось, арбалетный болт уже летит в цель...

   – Ой, дядя, а что это вы... ай! – послышался детский голос позади.

   Обернувшись, Хилл встретился взглядом с двумя парами круглых от страха глаз. Девочка лет девяти, в простом платье и запачканном кровью и чешуей фартуке, застыла на пороге, зажимая рот сестренке – та едва доставала ей макушкой до подмышки. В руках малышка держала живую рыбешку, у её ног шипел, выгнувшись дугой, тощий кот.

   – Не надо... – беззвучно, одними побелевшими губами, попросила старшая девочка и попятилась в дом.

   Рыбешка выскользнула из рук малышки, шлепнулась около кота. Тот ухватил ее, зарычал и забился под крыльцо.

   Хилл в один прыжок оказался рядом, втолкнул детей в прихожую и ногой захлопнул дверь. Вдохнул застоявшийся запах рыбы, одним взглядом окинул беленые стены, рассохшиеся двери и рыбацкие куртки разных размеров на вешалке у входа.

   – Братьев и отца нет? – как можно спокойнее спросил он.

   Девочка покачала головой, потом мелко закивала – и заплакала. Молча, без всхлипов, все так же зажимая рот сестренке, чтобы не кричала.

   Прислушавшись и убедившись, что кроме девочек никого в доме нет, Хилл велел показать кухню. Девочка кивнула дальше по коридору, но не сдвинулась с места.

   – Иди вперед, – попросил Хилл. – И не бойся, я детей не ем. Видишь, брат болен. Ему надо помочь. Ты же поможешь, правда?

   Он улыбнулся. И, как всегда, его улыбка подействовала: девочки перестали лить слезы, старшая робко улыбнулась в ответ.

   – Зи, не будешь плакать? – развернув малышку к себе, спросила старшая.

   Младшая серьезно покивала, покосившись на Хилла. Старшая, наконец, отняла ладонь ото рта сестры, взяла её за руку и пошла вперед. Не успели они добраться до кухни, как с улицы послышался цокот копыт, мужские голоса и стук дверных колотушек. Девочки обернулись в испуге

   Хилл приложил палец к губам и шепнул:

   – Пожалуйста!

   Старшая девочка перевела взгляд с него на дверь, потом на малышку, и кивнула.

   Опустив все еще бесчувственного брата на пол, Хилл прислушался. Сердце отчаянно стучало, мрак по углам коридора сгустился, потянулся к нему: "Иди ко мне, мальчик. Спрячу, укрою".

   – Эй, есть кто дома? – раздалось из-за двери.

   "Мааау! Шши!"

   – Шис, облезлая тварь!

   " Мррау!"

   – Амьяс, не мешай коту жрать, – засмеялся другой стражник. – Этот зверь никого не пропустит.

   – Смотри, укусит, сам облезешь, – подержал веселье третий.

   – Отставить шуточки! – рявкнул начальник патруля. – Амьяс, глянь в скобяной лавке.

   Через несколько минут, долгих, как пытка, голоса стихли. Хилл уже не в силах был радоваться везению – ни один из жителей тупика их не заметил, а может, не захотел выдавать страже. Он снова подхватил Ориса на плечо, поморщившись от боли – позавчерашняя рана напомнила о себе.

   – Дядя, почему кровь, ты рыбу чистил? А я не люблю рыбу чистить, она скользкая и прыгает. – Осмелевшая малышка подобралась и вертелась вокруг. – А почему дядя спит? Он вино пил? А почему у тебя глаза синие? Мама говорит, синие только у северных некромантов. Ты некромант?

   – Зи, перестань. Простите, шер, она маленькая.

   – Да ничего, – Хилл улыбнулся. – Я не некромант, почтенная Зи, а дядя спит, потому что головой стукнулся. А тебя как звать, хозяюшка?

   – Лоньята, сиятельный. – Девочка потупилась. – Вы простите, у нас на кухне рыба.

   – Подумаешь, рыба. Был бы мантикор, вот тогда! Или у вас акула по столу бегает?

   Малышка засмеялась в голос, старшая потише – но обе уже и думать забыли, что милого и совсем нестрашного юношу надо бояться. С хихиканьем они отодвинули стул от большого стола, заваленного рыбой, чтобы Хилл мог усадить брата.

   – А вас как звать? – порозовев, спросила Лоньята.

   – Хиллом. – Убедившись, что Орис все еще без сознания и надежно связан, Хилл стянул порезанную рубаху и взял из рук малышки кувшин с водой. – Зи это Зинела?

   – Язирайя! Как принцесса-колдунья, – гордо заявила девочка. – Я когда вырасту, тоже пойду воевать зургов!

   – Сама ты зург, – передразнила ее старшая и охнула, разглядев длинный свежий порез, задевший концом едва затянувшуюся рану. – Кто ж вас так? Вот... – Лоньята достала из сундучка под окном кусок ветхого чистого полотна. – Давайте перевяжу.

   – Спасибо, милая. Но лучше я сам. А вы с Зи идите-ка пока к себе.

   – Нет, я буду помогать! – упрямо пискнула Зи.

   – Будешь, но потом.

   Лоньята ухватила сестру за руку и, не слушая протестов, повела прочь.

***

   Едва девочки вышли, за спиной Хилла послышалось:

   – Еще две крепости пали. На мелочи размениваешься, соблазнил бы уж сразу принцессу!

   – Опомнился, и года не прошло, тролль зеленый! – проворчал Хилл, пряча радостную улыбку, и, не глядя на брата, повернулся к полке с посудой.

   – Точно. Придурок. Искал по всему городу сначала тебя, а потом того шиса, что тебя убил.

   Неторопливо поставив на стол миску, Хилл налил в неё воду, макнул окровавленную рубаху и только тогда поднял взгляд на Ориса.

   – Ну?

   – Ну. Игла сказал, что тебя прирезал кто-то из местных. Соврал, шисов дысс.

   Пожав плечами, Хилл принялся промывать и перевязывать рану, а затем полоскать некогда белый батист в порозовевшей воде.

   – Ты меня развяжешь, наконец? – не выдержал Орис.

   Хилл неторопливо отжал рубаху, натянул на себя. Обернулся к брату, глянул серьезно и печально:

   – Опасных сумасшедших до прихода святых Светлых Братьев предписывается держать вдали от людей, связанными надежно. Охлаждения для поливать водой колодезной. На речи льстивые и искусительные не поддаваться... – видя округлившиеся глаза брата, Хилл рассмеялся.

   – Шисов фигляр! – рассмеялся Орис в ответ.

   Следующие четверть часа Хилл готовил охру по рецепту Ульриха и слушал рассказ Ориса о бегстве от стражи, схватке с Иглой и поисках убийцы брата.

   – ...мог не поверить? Ты был ранен, за тобой охотилась вся стража и вся Гильдия!

   – За тобой тоже, между прочим. И как ты собирался справиться с опытным ткачом? Что я, зря, что ли...

   – Какая разница, как! – прервал его Орис. – Справился бы. А нет, так и нет. – Он замолчал на мгновенье. – Почему я до сих пор жив, не понимаю.

   – Ты уже сказал слова договора?

   – Нет. Я же не был в храме.

   Хилл отставил горшочек с остро пахнущей смесью, подошел к брату, сел рядом.

   – Я тебе не рассказывал... не перебивай! – велел он, видя, что Орис собирается возмутиться. – Помнишь: "раб в воле Твоей, перчатка на руке Твоей и проводник душ Твоих"? Так вот. Я не говорил этих слов. Я сказал "слуга". Если не боишься спорить с ним, попробуй. Но сам знаешь, это опасно.

   – А служить ему безопасно, ага. Ткачи – самая мирная работа, – ухмыльнулся Орис и тут же посерьезнел. – Мы и так нарушили сто правил. Еще одно ничего не изменит. Что-то мне уже не хочется проходить Посвящение. Шис. Пойти, что ли, в пекари?

   – В трубочисты.

   – А ты умеешь печь хлеб? И буши? – послышался звонкий голосок от двери.

   Братья вздрогнули и обернулись. На пороге стояла, теребя фартук и сияя любопытными глазками, малышка Язирайя.

   – А зачем тебе краски? А мне можно порисовать? Пожалуйста!

   – Зи! Куда тебя понесло! Простите, милостивые шеры, не уследила! Мы не будем вам мешать, правда! – затараторила запыхавшаяся Лоньята, хватая сестренку за плечо и оттаскивая прочь. – Пойдем же, Зи!

   – Лоооо! – возмущенно пискнула кроха. – Я хочу рисовать!

   – Подожди, Лоньята, – остановил её Хилл и присел на корточки напротив малышки. – Любишь рисовать?

   – Люблю! Только мама не покупает красок, а угольком не так красиво. Но я нарисовала стрекозу, и солнышко, и рыбу. А ты мне дашь немножко краски? Вот этой, синей? У тебя же много!

   – Конечно, дам. Разве можно отказать такой милой девочке? И кисточку тоже дам. Только на чем ты будешь рисовать?

   – А... на стене? – поймав укоризненный взгляд сестры, она поправилась: – Я раскрашу свой горшочек для каши, мне папа подарил, это мой горшочек!

   – Вот и хорошо. Держи. – Хилл выложил на край стола киноварь, белила и кисть. – Эти краски готовы, а охра еще нет.

   – Почему? Что ты с ней делаешь?

   – Колдую!

   Черные глазки расширились от восторга и любопытства.

   – Ты колдун? Настоящий? Ой! А можешь наколдовать мне куклу?

   – Настоящую куклу наколдовать нельзя, почтенная Язирайя. Но наколдовать марку, чтобы купить куклу на базаре, я могу. Хочешь?

   – Хочу! – девочка запрыгала, позабыв пока даже про краски. – Да, наколдуй!

   Состроив важную рожу, Хилл неразборчиво забормотал, нарисовал в воздухе несколько замысловатых фигур и хлопнул в ладоши. Из его рук упала монета и зазвенела по полу. Зи тут же метнулась за ней, схватила...

   – Ло-о! Вот она! Ой!..

   Сидя на полу, малышка радостно разглядывала серебряный полуимпериал. А ее сестра переводила недоумевающий, испуганный взгляд с одного щедрого незнакомца на другого.

   – Это мне, да? – Зи подняла глаза на Хилла. – Все-все?

   – Тебе, тебе. Иди, рисуй, почтенная Зи, – Хилл потрепал ее по макушке и подмигнул Орису. – А почтенная Лоньята не накормит ли гостей?

   – Непременно! Только... Простите, милостивые шеры, я... у нас лишь рыба и немного хлеба. – Девочка потупилась и спрятала руки под фартук. – Я могу сбегать в лавку.

   – Не надо в лавку, – вмешался в разговор Орис. – Мы с братом очень любим рыбу. Твои родители ведь не рассердятся, если ты нас накормишь?

   – Что вы! Довольный гость – добрая удача, – она повторила слова отца, став на миг взрослой и серьезной.

   – А когда они вернутся? – спросил Орис.

   – Мама придет к полудню, а папа с братьями вечером, – отозвалась Зи, уже успевшая окунуть кисточку в киноварь. – И в седьмой день мы пойдем на службу в Алью Райна. Там так красиво! А я нарисую солнышко, как в храме. Круглое.

   – Почему бы вам не пойти на службу сегодня? – подсыпая в горшочек с охрой щепоть корня гульей сыти, невзначай спросил Хилл.

   – Папа запрещает ходить одним, – покачала головой старшая девочка. – Вот если бы соседи пошли...

   – Сегодня мы с братом пойдем к полудню, – так же равнодушно бросил Хилл.

   Обе девочки с интересом и надеждой взглянули на него, но он промолчал, продолжая размешивать охру: шесть раз по солнцу и восемь против.

***

   Рыбацкий обед был скуден: рыбный суп с просом и запеченный в травах морской окунь. На десерт девочка предложила милостивым шерам чай из гибискуса – того, что цвел на заднем дворике, прямо под окнами – и крохотную плошку меда. Оба, не сговариваясь, заявили, что мед не любят, и лакомство досталось счастливой, перепачканной красками Зи. Кроме того, Зи и Лоньяте достались рассказы о магах, зургах, эльфах, солдатах, музыкантах и светских дамах. И, конечно же, Хилл и Орис раз двадцать упомянули о полуденной службе в Алью Райна, колокольных песнях, чудесных танцующих огнях над алтарем и диковинных рисунках на площади перед храмом.

   – Зи, ну что ты ревешь, глупенькая? – Лоньята прижала сестренку к себе. – Увидишь ты эти солнышки в конце недели.

   – Завтра будет дождь, Ло! Папа сказал, шторм, а папа всегда точно знает. Я не увижу солнышек на камнях.

   – Зи, не плачь. Хочешь, пойдем вместе? – Орис сделал вид, что устыдился.

   – С вами? – Глазки Ло радостно сверкнули, но тут же погасли. – Папа не велел.

   – Почтенная хозяюшка, вам ведь нельзя ходить одним. А с нами вас никто не тронет, – продолжал Орис.

   – Точно, пойдемте вместе! – спохватился Хилл. – Как же я не подумал! Ведь Зи может нарисовать такое же солнышко. И даже лучше.

   – Ло, ну пожалуйста! – захныкала малышка. – Папа не будет ругаться, мы покажем ему мою марку, – привела она неоспоримый довод.

   – Благодарю, светлые шеры, – Лоньята запнулась на миг, на лице ее промелькнул страх, затем понимание, и под конец решимость. – Мы с радостью пойдем с вами.

   – Вот и чудесно, – ласково улыбнулся Хилл. – А Зи может взять свои краски. Или нет, киноварь и белила ты оставь дома, а я тебе дам охры. Спорим, ты сумеешь нарисовать веселое солнышко? Даже волшебное! Это совсем просто.

   Малышка глядела на него во все глаза, позабыв о том, что щечки ее все еще мокры от слез.

   – Мои краски? – на всякий случай она притянула оба горшочка к себе и обняла рукой. – Ты даришь мне эти краски?

   – Конечно, Зи, – кивнул Хилл. – У тебя так красиво получается. Может быть, ты раскрасишь и все остальные миски в доме, если мама с папой разрешат.

   – И ты научишь меня рисовать волшебное солнышко? А что оно делает?

   – Научит, Зи, – улыбнулся ей Орис. – Солнышко приносит удачу и счастье.

   – Тогда я нарисую такое солнышко тебе, – малышка искоса глянула на Хилла и потупилась. – Ты добрый... и красивый...

   Повисла тишина. Зи смущенно ковыряла стол, Лоньята вглядывалась в странных гостей, Хилл и Орис просто сидели тихо, чтобы не спугнуть шанс.

   – Бегом мыть руки и надевать чистое платье, Зи, – прервала молчание старшая девочка.

   Малышка вскочила и помчалась прочь, прихватив баночки с красками.

   В глазах Лоньяты читался единственный вопрос: "мы вернемся домой?"

   – Не надо нас бояться, Ло, – мягко сказал Хилл. – Мне нужно, чтобы Зи нарисовала единственный рисунок на площади. А потом вы пойдете в Светлый Храм и скажете настоятелю, что вас надо проводить домой.

   – Я не боюсь. Вы совсем не такие, как о вас рассказывают, – серьезно отозвалась Лоньята. – И папа говорил, что темные ткачи это не зло, а просто...

   – Твой папа не прав, Ло, – прервал её Орис. – Ткачи это зло, а Хисс – тьма и отчаяние. Просто лучше зло единственное и предсказуемое, чем дикое и безумное, как стая голодных гулей.

   – Но... – девочка растерялась. – Вы не похожи на гулей?

   – Не похожи, – Орис засмеялся. – Мы намного страшнее. И поэтому, когда стража будет тебя спрашивать о нас, ты им расскажешь все без утайки – нам будет уже все равно, а твоей семье неприятности не нужны. Так ведь?

   Девочка кивнула, не понимая, но и не решаясь противоречить.

   – Брат, не запугивай ребенка, – вмешался Хилл. – Почтенная Лоньята и так будет вести себя хорошо, правда же?

   Ло закивала.

   – Вот и умница, – улыбнулся ей Орис. – Посмотреть службу, помолишься Светлой и на полчасика сделаешь вид, что мы твои соседи, друзья брата. Как, кстати, его зовут?

   – Кером. Кером бие Пунта, – тихонько отозвалась Лоньята.

   – Значит, приятели Керома с соседней улицы.

   – Беги тоже надень чистое платье, Ло, – велел Хилл.

   Девочка кивнула и убежала, а Орис вопросительно посмотрел на брата.

   – Что за солнышки? – Он кивнул на остывающую в тряпице палочку гномьей охры. – И как ты уговорил Ульриха поделиться рецептом?

   – Ну... поспорили. Он сказал, что никто кроме гномов – а я сделал.

   Орис хмыкнул.

   – Ладно, потом расскажешь.

   – Ты только не пытайся подойти к храму, пока Зи не затрет руны.

   – Капитан Клийон сошел с ума. Такого попрания традиций Гильдия не простит.

   – Уже, – пробормотал Хилл.

   – В смысле уже?

   – Прощать уже некому. Шис, мне нужна другая рубаха. В этой стража прицепится. – Он просунул руку в прореху, потрогал заживающий рубец. – Чешется.

***

   До площади Близнецов добрались без приключений. Хилл рассказывал Зи байки о волшебных солнышках, показывал на пальцах, как рисовать лучи и объяснял, что у настоящего волшебного солнышка вся серединка непременно должна быть закрашена. Орис кивал со знающим видом и добавлял свои байки. Даже Лоньята так заинтересовалась историями, что позабыла об опасениях. К тому же по дороге им попалась лоточница с лентами, заколками, косынками и прочими девичьими радостями – и, конечно же, Хилл тут же наколдовал для Зи и Ло еще одну монету.

   Около храма уже собирался народ: послушать проповеди, притчи из Катренов Двуединства и отрывки Хроник Серединных Земель. Мамаши с детьми, подмастерья и старики, праздные шеры и нищие тихонько гомонили под зычный голос дюжего Светлого служки. Несколько детей помладше Зи уже приспособили нестирающийся меловой круг к игре: бегали по линии, прыгали с руны на руну. Хилл усмехнулся про себя: "Никакого почтения к светлым шерам!"

   Ло и Зи тут же помчались к детям и включились в игру, а братья присоединились к жиденькой толпе у дверей Алью Райна.

   Хилл осмотрел площадь: две дюжины стражников притворялись мастеровыми, побирушками и даже влюбленными парочками. Вояки в платьях и чепцах выглядели презабавно.

   – Вот вырядились, придурки. – Хилл пихнул в бок брата, указывая на трех "служанок", воркующих с двумя парнями близ дверей Алью Хисс.

   Только недоумевающий взгляд Ориса навел его на мысль, что стражники не такие уж придурки, а бургомистр Найриссы (или капитан Клийон, мягких мхов и сладкой воды забвения ему) расщедрился на личины – а он, Хилл, оказывается, видит сквозь морок.

   – Стража в личине, – шепнул Хилл.

   Орис кивнул.

   Хоть Хилл и делал уверенный вид – все равно, где дело касается магии, Орис ничем не поможет – его одолевал страх. Слишком много случайностей, слишком многое зависит не от него. Он еще раз оглядел Алью Хисс в хищно мерцающей дымке заклинания: барельефы, изображающие шесть сотен демонов Ургаша, тонкие полуколонны, обвитые ядовитой омелой, узкие витражные окна на уровне второго этажа, полотно закрытые двери эбенового дерева. Даже миновав барьер, им с Орисом не проникнуть в храм до полуночи. А просто повредить круг и спрятаться до ночи в городе – слишком велика вероятность, что в ближайший же час светлые шеры Найриссы круг восстановят, а заодно откроют охоту на неправильных Посвященных. Единственный шанс – Тень.

   Хилл взглянул на брата, вспомнил туман безумия в его глазах.

   "Проклятье! А в трубочисты уже поздно. Если только..."

   Мелькнувшую мысль он спрятал как можно дальше – чтобы Орис не догадался. Объяснять каменнолобому троллю – долго и бесполезно. Ну и шис с ним. Когда шагнет через круг, идти на попятный будет поздно.

   – Как тебе красотка? Вон та, с зелеными лентами? – громко зашептал Хилл, кидая выразительные взгляды на пышногрудую няньку шера лет четырех. И, пока Орис отвечал, добавил совсем тихо: – Пойдешь первым. Три шага и уходишь в Тень. Ждешь полуночи на окне слева.

   – Нет. Только не Тень, – между шуточками, не забывая показательно разглядывать красотку, воспротивился Орис.

   – Не спорь. Вне Тени нас выловят в два счета. Продержимся, не бойся. Я спрячусь так, что ты меня не найдешь.

   – ...спорим на марку, не сумеешь? – продолжил на публику Орис.

   – Ха! Завтра же придет на мост Ласточек! О, смотри, наша Зи опять рисует. Ну что за девчонка, на минуту от неё не отвернуться.

   Сокрушаясь о тяжкой доле няньки малолетних безобразниц, Хилл неторопливо пошел к детишкам. Им надоело прыгать, а Язирайя предложила новое развлечение: рисовать. Она раздала детям по кусочку охры и принялась показывать, как рисовать волшебные солнышки – прямо на ближайшем магическом знаке. Вдохновленные примером детишки тут же начали усовершенствовать руны. А Хилл с замиранием сердца смотрел, как барьер мигает, течет, меняет цвет, раскрывается прорехами...