355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Татьяна Богатырева » Дети Грозы (Гильдия темных ткачей) (СИ) » Текст книги (страница 12)
Дети Грозы (Гильдия темных ткачей) (СИ)
  • Текст добавлен: 21 октября 2016, 20:52

Текст книги "Дети Грозы (Гильдия темных ткачей) (СИ)"


Автор книги: Татьяна Богатырева


Соавторы: Анна Строева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 23 страниц)

   Парьен рассказывал давно известные вещи, но Дайм слушал с интересом. Шер Хеуск по большей части ограничивался теорией, а глава Конвента показывал живые картинки. Он поместил над столом фигурку человека, окутанную разноцветными оболочками – изнутри белой, сиреневой и дальше по цветам радуги, а снаружи черной. Светлый шер гасил некоторые из оболочек, объясняя, как проявляется Драконья кровь. Особенно интересно магистр Парьен объяснял, чем отличаются светлые, темные и сумрачные шеры. До сих пор Дайм считал, что шеры Сумерек – всего лишь легенда. Но Его Светлость утверждал, что они хоть и очень редко, но встречаются, каждый раз ставя в тупик теоретиков Магадемии: сумрачный дар так же непредсказуем и ненормален, как сами сумрачные шеры, исключение составляют лишь еще более легендарные Равновесные маги. Но откровением для Дайма стали другие слова Парьена:

   – ...у светлых и темных нет выбора? Ерунда. Врожденная склонность чрезвычайно сильна и почти непреодолима. Но в любом темном есть хоть отблеск Света, как и в любом светлом крупица Тьмы. Ману Одноглазый, хоть и еретик, был прав: два лика божества, Тьма и Свет не могут существовать отдельно. Мы, их дети, изначально находимся между ними. И путь к свободе от предопределенности есть для каждого, хоть и далеко не каждый может его пройти.

   Постепенно Дайм начинал понимать, зачем магистр затеял лекцию о сущности магии. Если та фраза в письме Императора значила именно то, на что он надеялся, ни одна крупица информации не будет лишней. Баронет прочел достаточно книг, чтобы представлять себе и причины возникновения Империи, и основу её стабильности – Равновесие. Жесткие законы не допускали темных магов к верховной власти и ограждали королевские фамилии, армейский генералитет и чиновников от произвола магов лишь с одной целью: поддержание равновесия между Светом и Тьмой.

   – Равновесие, да... Но почему тогда Закон о магии дает столько преимуществ светлым? ?– решился на вопрос Дайм.

   – Ты понимаешь, чем темные отличаются от светлых, мальчик? Не цветом ауры, это лишь симптом. Тьма и Свет есть свойства духа и разума: для темных нет ничего важнее и дороже собственного Я, эгоизм их суть. Мораль и этика для них пустой звук, как любовь, верность, самопожертвование – все то, на чем основано мироощущение светлых. Потому – только Закон. Темный никогда добровольно не откажется от престола, а что бывает со страной под властью темных, ты знаешь.

   Дайм кивнул: упаси Светлая от еще одного Ману и еще одной пустыни! И подумал: а не было бы Школы Одноглазой Рыбы, удалось Тристану Кристису уговорить королей-соседей объединиться в Империю под его рукой? Не будь в их сердцах страха перед Школой Ману – а каждый в отдельности король был перед объединившимися темными беззащитен – вряд ли бы они осознали все преимущества единой банковской системы, единой армии, беспошлинной торговли и снижения налогов.

   – ...у монархов особая магия, – продолжал Парьен, не забывая подливать гостю чаю и подкладывать тарталетки. – Ни один маг-зеро не способен заменить даже бездарного короля: Близнецы не благословят того, в ком нет королевской крови.

   – А если единственный наследник – темный? – снова спросил Дайм.

   Парьен довольно улыбнулся и кивнул.

   – Верно мыслишь. Может случиться и такое. Но тогда на престол взойдет потомок любой другой королевской фамилии, скорее всего – один из сыновей императора. За всю историю Империи такого не случалось, но... Помнишь, как царем Хмирны стал Красный Дракон?

   Дайм кивнул. Кто же не знает, почему Красные Драконы до сих пор не оставили Райхи вслед за остальными Бессмертными!

   – Как видишь, даже Драконы могут попасть в ловушку собственных обещаний. – Светлый то ли с сожалением, то ли с восхищением покачал головой и сочувственно глянул на Дайма. – Ты совсем устал, мальчик. Иди, отдохни.

   В тот же миг в дверь кабинета открыл седоусый слуга, выправкой и стальным взглядом похожий на генерала от кавалерии. Только вместо сабли наголо в его руках был подсвечник, а вместо хриплого вопля "В атаку, шисовы дети!", он сказал:

   – Извольте, я провожу Вашу Светлость.

   Дайм чуть не засмеялся: в устах ливрейного генерала и эти слова прозвучали, как приказ не брать пленных.

***

   Утром, сразу после завтрака, тот же генерал в ливрее отвел Дайма к светлому шеру, но на сей раз не в кабинет, а в сад позади павильона. Дайма поразился красоте и разнообразию экзотических растений. Под прозрачным зимним небом сад выглядел странно – ни купола оранжереи, ни ограждения. Просто свежая зелень и цветочная пестрота внезапно сменялись заснеженными пихтами и можжевельником.

   Магистра Дайм застал за созерцанием порхающих над ярким большим цветком бабочек. При свете дня Его Светлости можно было дать на вид несколько больше, чем накануне. Он выглядел лет на пятьдесят: раз в пять-шесть младше, чем на самом деле.

   – Присаживайся. – Маг похлопал ладонью по деревянной скамье рядом с собой, не отводя взгляда от цветка и бабочек. – Это орхея лупус, растет на южных островах архипелага.

   Сиренево-розовые лепестки с сочными перламутровыми прожилками казались странно холодными и липкими, но при этом притягательно прекрасными.

   – Смотри внимательно.

   Магистр кивнул на бабочку, подлетевшую к цветку совсем близко. Гладкие лепестки на миг покрылись рябью и испустили волну сладкого аромата, словно чувствуя приближение гостьи. Цветок раскрылся, приглашая – и, едва лапки коснулись ярко-малиновой серединки, захлопнулся. Сомкнутые лепестки забились, потом успокоились и вновь раскрылись, ещё более яркие и прекрасные, покрытые изнутри бархатной пыльцой.

   – Как ты думаешь, кто создал его? Тьма или Свет?

   Дайм покачал головой: в цветке не было магии, ни темной, ни светлой.

   – Не знаешь... или догадываешься?

   Парьен заглянул ему в глаза. Очень серьезно и внимательно – и Дайм усомнился, что ему всего двести семьдесят лет. На миг показалось, что за человеческой оболочкой прячется нечто вечное, мудрое и бесконечно далекое, как свет звезд.

   – Вместе?

   – Это просто цветок. – Парьен улыбнулся, развеивая наваждение. – Не добрый и не злой, не темный и не светлый. В нем есть все, как и в каждом из нас.

   Он протянул руку, и на ладонь села бабочка. Желтые, с разноцветными пятнышками и синей каемкой по краю, крылья медленно складывались и расправлялись, тонкие усики шевелились.

   – А бабочка? Это добро или зло? Или и то и другое? – Протянув руку к цветку, светлый шер ссадил насекомое на лиловый лепесток. Цветок тут же закрылся, поедая добычу. – То, что добро для одного, зло для другого. Все относительно... ты согласен?

   – Нет. Для людей все не так. Есть Свет, и есть Тьма, – ответил Дайм. Он не понимал, зачем спорит, но согласиться не мог.

   – Разве? Близнецы едины, как день и ночь, как жизнь и смерть. Это люди придумали Свет и Тьму, добро и зло. Разве ты можешь сказать, что смерть есть зло? Или что день есть добро?

   – Нет.

   – Свет и Тьма условны, жизни нет без смерти. Природа это гармония.

   Парьен поднес очередную бабочку к цветку. Прямо к пушистой, сочной сердцевине. Бабочка сама перелетела, села на цветок и погрузила хоботок в цветочное нутро. Лепестки слегка вздрогнули и раскрылись ещё шире.

   – Люди не бабочки и не цветы.

   – Думаешь? Люди рождаются и умирают, как бабочки и цветы. Так же в точности.

   – Но... вы же сами вчера говорили... о выборе? О свободной воле?

   – У бабочки тоже ест выбор и воля. Садиться на цветок или нет.

   – Нет. Богам нет дела до бабочек, но есть до людей. Почему? Зачем Хиссу души, если люди все равно что бабочки? Зачем Райне благословлять милосердие и любовь, если мы всего лишь цветы?

   – Мальчик, ты никак споришь?

   – Простите, Ваша Светлость.

   – С чего ты взял, что богам есть дело до нас? Ты хоть раз видел их? Может, Светлая спускалась к тебе по радуге? Или Хисс говорил с тобой? Молчишь... что ты знаешь о богах... да и о людях.

   Магистр поднялся и, не оглядываясь, пошел к дверям павильона. Дайм последовал за ним, все так же молча. Ему было неловко, будто он подглядел нечто, не предназначенное для посторонних глаз. Словно магистр разговаривал сейчас не с ним, а продолжал давнишний спор без конца и без начала – с кем-то очень близким и важным.

   Только в кабинете маг снова обратил внимание на Дайма. Тысячелетний мудрец исчез, как и давешний добрый дядюшка, уступив место далекому от человеческих чувств главе Конвента. Время размышлений закончилось – Дайм понял, что сейчас узнает, зачем магистру понадобился императорский бастард со светлым даром. В том, что не будь баронет Маргрейт магом, пусть совсем юным и необученным, с ним бы и разговаривать никто не стал, он не сомневался ни мгновенья.

***

   Алый жгучий шар, шипя и плюясь искрами, поплыл по комнате. Дайм отпрянул в сторону, недоумевая. Шар притормозил и плавной дугой сменил направление. Баронет кинул быстрый взгляд на мага – тот, сидя за письменным столом и опершись на локоть, с искренним интересом следил за развитием событий, словно перед ним снова порхали бабочки.

   Пылающий мячик приближался неторопливо, распространяя жар. При каждой попытке убраться с дороги он замирал на миг и менял направление.

   Убежать? Куда? Рано или поздно догонит. Остановить? Но как? Мэтр Хеуск не обучал Дайма боевой магии, да и практической магии вообще – только теории. Никаких заклинаний, способных противостоять даже столь примитивному огненному оружию, Дайм не знал.

   Прыжок, несколько секунд передышки, снова прыжок.

   Ищи. Думай.

   Дайм пристально вгляделся в воздух между шаром и магистром. Тончайшая мерцающая нить тянулась к правой руке магистра – но, чтобы достать её, требовалось обогнуть сгусток пламени.

   Прыжок влево, шар мгновенье висит и устремляется к добыче. Ещё два быстрых шага влево и назад. Шар замирает и продолжает преследование. Снова влево – огонь разгорается ярче и вместо того, чтобы повторить маневр, движется наперерез, не пуская противника к нити управления. Попытка не удалась, зато поведение шара подтвердило догадку – надо порвать нить. Ещё несколько беспорядочных скачков по кабинету. Оторваться хоть немного. И, если удастся, притупить бдительность мага.

   Удирая, Дайм пытался настроиться на кусочек Огня так же, как ловил обыкновенный мяч. Но огонь выскальзывал из бело-лиловой сетки и обжигал. На ладонях вспухли волдыри ожогов.

   Не поддаваться. Не бояться. Двигаться быстрее и думать, думать. Раз чистая сила разума и жизни не помогает, что может остановить огонь? Где взять воду?

   Взгляд Маргрейта шарил по кабинету в поисках решения. Ни вазы с цветами, ни кувшина с водой, ничего! Только мебель и драгоценные магические книги в шкафах. А огонь приближается, пространства для маневра все меньше... Отчаявшись придумать хоть что-то путное, Дайм схватил с ближайшей полки книгу и швырнул в шар. Тот отшатнулся. Окрыленный успехом, Дайм швырнул вторую книгу, затем третью. Шар метался, шипел и плевался, но книги не жег. Схватив сразу два фолианта, Дайм метнул их один за другим – первый чуть правее шара, а второй сразу за ним и чуть дальше. Прямо в мерцающую паутинку.

   Раздался треск, потянуло дымком. Магистр коротко хмыкнул.

   Дайм обернулся, готовый к следующему подвоху. Тот не заставил себя ждать.

   Упавшие на пол фолианты зашелестели страницами, взмыли в воздух. Пять ястребов, поблескивая лиловым оперением, закружили под потолком. Мгновенье, и твердые клювы нацелились на него...

   Инстинктивно Дайм вскинул руки.

   Лиловым оперением? Разум. Иллюзия!

   Пять снежков – остро белых и сиреневых – образовались в ладонях. Воспоминание, всего лишь воспоминание о последнем снежном бое с братом...

   Ни один из ястребов не успел долететь. Касание, вспышка – и, трепеща страницами, книга падает на пол. Одна, вторая... Не успел пятый фолиант коснуться ковра, как сквозь распахнувшиеся створки окна в кабинет влетел снежный вихрь. Закружился, обжег, тысячью лезвий рассек незащищенную кожу рук и лица, располосовал одежду, выморозил дыхание. Струйки крови из ранок тут же застыли сосульками, ресницы покрылись инеем и слиплись.

   В голове не осталось ни одной мысли – только боль и страх, и на самом донышке упрямство. Он не для того здесь, чтобы бессмысленно сдохнуть, подобно бабочке в орхее! Он светлый маг, а не насекомое – и Светлой есть до него дело!

   Собрав остаток сил и разума в кулак, Дайм устремился в небо, к теплу – к светлой силе, к молочным струям жизни. Он словно превратился сам в столб света, пробивающий тучи снизу вверх, навстречу солнцу. И Райна ответила. Тонким, как паутинка, лучом, переливающимся всеми цветами радуги, ослепительным и горячим. Прямо в сердце. Сиянием, разметавшим голодных крыс тьмы.

   Под застывшей ледяной коркой, в глубине почти мертвого тела снова запульсировала жизнь. Горячий ток крови согрел и оживил застывшие легкие, возвратил подвижность в конечности. Сквозь ослепительную боль регенерации Дайм чувствовал свое тело, чувствовал, как тает окрашенный красным ледяной панцирь, как затягиваются порезы.

   Вместе с болью возрождения к нему приходило понимание – это не игра. Самоуверенность подвела его, как и вера в то, что светлый не способен убить светлого, что если он нужен магистру и Императору, то ему ничего не грозит. Дайм ошибся. Один раз. Но этого раза достаточно, более чем достаточно.

   Одно бесконечное, как смерть, мгновенье, чтобы осознать, кто он есть на самом деле. Светлый шер? Да. Сын Императора, плоть от плоти правителя – и в крови его та же сила, что создала Империю. Неважно, была ли его мать императрицей или наложницей, неважно, желал ли отец его появления на свет. Как неважно и все то, что с детства внушали родители, священники и наставники. Чем помогла матери мягкость и доброта? Всю жизнь пряталась в глуши, не смела показаться людям на глаза – и все равно Император забрал то, что считал своим.

   Так почему он, сын Императора, должен смиренно принимать навязанную участь? Разве он уже бессмысленный голем, которому только и остается, что танцевать, подчиняясь нитям кукловода? До тех пор, пока Свет с ним, никто – никто и никогда! – не отнимет воли и разума, не поставит на колени, не свернет с пути Дайма Кристиса. Человека, твердо знающего, чего он хочет. Светлого шера, коснувшегося Тьмы.

   Стиснув зубы, чтобы не стонать, Дайм поднялся с пола. Свет по-прежнему окутывал его привычным лиловым, синим и белым, только теперь сила не плескалась ласковыми волнами, а ограждала упругим коконом.

   – Садись. – Невозмутимый магистр указал на стул перед письменным столом.

   С трудом преодолев боль и натянув маску полного спокойствия, баронет Маргрейт степенно присел и посмотрел магу в глаза. Прямо и безбоязненно – притворяться не пришлось. Дайм не страшился больше ни новых испытаний на прочность, ни превращения в голема, ни обмана, ни смерти. Но и не собирался так просто сдаваться. Чем пополнить ряды ублюдков-телохранителей, лучше умереть – как оказалось, это не так уж страшно.

   – Пей.

   На столе перед ним материализовалась большая кружка с молоком. Взяв её в обе руки, Дайм принюхался. Ничего, кроме молока.

   – Думаешь, отравлю? Не доверяешь?

   – Нет. Не доверяю.

   – Хм... ну и правильно.

   Теплое молоко показалось горьким и соленым, как кровь с пораненных губ. Но он выпил. И вторую кружку тоже – регенерация требует питания, а не глупой гордости.

   – Ещё хочешь?

   – Нет, благодарю. А вы? Узнали все, что хотели?

   – Пока не все. – Магистр усмехнулся. – Хеуск не учил тебя боевой магии?

   – Нет.

   – И трактат о взаимозаменяемости не давал. Старый нытик. Но хоть "О сущности идеального и материального" вы изучали?

   – Я читал Палона, у нас в библиотеке все его сочинения.

   Дайм сохранял невозмутимый вид, хотя внутри все кипело. Строгий и честный наставник клялся именем Светлой, что не имеет отношения к Конвенту и последние двадцать лет не приближался к Фьонадири и шеру Парьену ближе, чем на пятьдесят лиг; никогда не писал писем и не выезжал из поместья; был влюблен в баронессу искренне и безнадежно; на все просьбы научить заклинаниям и прямому управлению потоками отговаривался неспособностью и незнанием... Боевой маг? Шпион Конвента? Смешно. И грустно. Матушка верила ему.

   – У него не было выбора. В отличие от тебя.

   – Да? Приятно слышать. Что у меня есть выбор.

   – Сердишься? Зря, мальчик. Ты же догадываешься, что Его Всемогуществу не нужны ни трусы, ни гордецы. А слабаки тем более. Ты справился, молодец. Теперь нам есть о чем поговорить. Если, конечно, ты готов.

   – Вполне.

   – Что ж. Тогда сразу о главном. У тебя девять сводных братьев, с одним ты встречался лично. Четверо принцев и пятеро непризнанных бастардов. Принцем тебе не быть, звание лейтенанта императорской лейб-гвардии тебя не привлекает. Есть ещё один вариант. Полной свободы ты не получишь, придется потерпеть кое-какие ограничения, но Император признает тебя, даст титул и хорошую должность. И, разумеется, ты сохранишь свободу воли и разум.

   От делового тона Парьена по спине Дайма пробежали мурашки. Он видел, хоть и поверхностно, суть заклинаний, наложенных на Диена, но услышать из уст главы Конвента подтверждение – разум и свобода воли... Вряд ли Император потребует большего.

   Парьен выжидающе глядел на него, спокойный и равнодушный. Ему не требовалось слов, чтобы дать понять юному светлому, какова альтернатива щедрому императорскому предложению.

   – И что от меня требуется?

   – Многое. Для начала клятва верности Императору. Тогда продолжим разговор.

   – Что за клятва?

   – Ничего особенного. Не причинять вреда жизни и здоровью, слушаться прямого приказа.

   – Не причинять вреда? Слишком расплывчатая формулировка. Действием или бездействием? А если Император прикажет подать ему яду или отрезать руку, что тогда? Прямой приказ или вред здоровью?

   – Хм... похоже, Хеуск не ошибся. – Взгляд магистра чуть потеплел. – Вот посмотри текст клятвы.

   На стол перед Даймом лег лист плотной бумаги.

   Не обращая внимания на перемену настроения мага, Маргрейт принялся за изучение документа. Не торопясь, он вчитывался в каждую фразу, обдумывал и анализировал – как будет действовать клятва в различных обстоятельствах. И то, что получалось, ему категорически не нравилось.

   – Я понимаю, вы мне не доверяете. – Дайм отложил документ и посмотрел Парьену в глаза. – Но эта формулировка налагает множество ограничений и ставит принесшего клятву в уязвимое положение. Слишком легко придумать ситуацию, когда человек будет вынужден нарушить один из пунктов. А насколько я понимаю, клятва предусматривает только одно наказание – смерть. Поэтому у меня к вам вопрос. Для чего я вам нужен? Магов у вас целая Магадемия, гораздо сильнее и опытнее меня. Чиновников и военных в изобилии. Что я могу сделать такого, чего не может кто-то другой? И стоит ли априори делать ваше оружие хрупким?

   – А не много ли ты о себе воображаешь, мальчик?

   – Вы бы не стали заниматься пустяками, Ваша Светлость.

   – Ну и что ты предлагаешь?

   – Убрать некоторые пункты. – Дайм снова взял в руки лист бумаги. – Второй, четвертый и пятый. И добавить оговорку. Вот тут.

   – Ты много хочешь.

   – Я хочу служить Императору, а не бояться за собственную шкуру при малейшем неловком движении.

   – Хе-хе. Весьма похвальное намерение. Ладно. – Магистр кивнул, забирая бумагу. – Пусть будет так. Ты не спрашиваешь, почему в клятве ни слова о наследнике престола.

   – Я буду служить Конвенту и Императору, а не наследнику.

   – Даже так... вероятно, из тебя выйдет толк.

   – Выйдет, Ваша Светлость.

   – Ты понимаешь, что это будет непросто? И что ты будешь все время под контролем?

   – Несложно догадаться, Ваша Светлость.

   – Хорошо. Если Император одобрит, с завтрашнего дня ты идешь ко мне в ученики. И прямо сейчас забываешь, что был когда-то баронетом Маргрейтом. Ты Дайм Дукрист, сын Императора. Баронет... это несерьезно. Герцога тебе пока многовато. Маркиз будет в самый раз. Маркиз Дукрист.

   Маркиз. В обмен на свободу, на имя и семью. Щедрое предложение подозрительно напоминало рабство. Но по сравнению с судьбой Анта, Бри, Вента, Гунта и Диена? Все, что угодно, только бы не стать Ешу.

   Дайм сосредоточился на отблеске тепла и любви, на тончайшей дорожке наверх, к Светлой. Он не имел привычки молиться, как требовал замковый священник. Но сейчас – сейчас он молил Райну не словами, но сердцем. И верил, что она не отвернется. Что позволит ему сохранить хоть что-то.

   – Ваша Светлость так и не объяснили мне, что я должен буду делать, – спросил он, загнав боль и холод потери в самый дальний уголок.

   – Разве непонятно? Все, что прикажет Император. И ещё. Думаю, ты понимаешь, что Император не может рисковать...

   – Да, понимаю.

   – Тебе нельзя будет жениться и иметь детей. – Тон магистра был равнодушен и холоден, словно речь шла о цвете мундира.

   – Включите в клятву и это.

   "Спокойно. Ты знал, что так будет. Это разумное требование. Спокойно".

   – Клятву? Клятва тут не причем, – покачал головой магистр. – Пункт насчет детей слишком легко обойти. Ты физически не сможешь иметь женщину и зачать детей. Соответствующее заклинание, и все.

   – Но... Ваша Светлость... нет необходимости...

   Горечь и злость мешали дышать. Дайм был уверен – это условие нужно не ради блага Империи, а лишь чтобы держать его на коротком поводке и не позволить забыть, кто настоящий хозяин положения.

   – Есть. Безопасность престола важнее твоих желаний. К тому же, на мужчин запрет не распространяется.

   – На мужчин?!

   – Что, ты забыл, что Драконам без разницы, быть мужчиной или женщиной? – Парьен хмыкнул. – И не делай круглые глаза.

   – Но...

   – Забудь. Дочка экономки в любом случае тебе не пара. И ты вовсе не влюблен в неё – это всего лишь здоровое юношеское желание. Ты же понимаешь, что одного бесплодия мало? Всегда можно проверить, был ли ты с женщиной.

   К Дайму наконец вернулось самообладание, а вместе с ним и способность рассуждать здраво. Если с клятвой Парьен позволил ему изрядную свободу маневра, то тут переговоры заранее обречены на неудачу. За жестоким требованием явно таилось что-то ещё – и, похоже, это что-то не нравилось и самому главе Конвента.

   – Мне кажется, Ваша Светлость, нет смысла скрывать касающуюся моей дальнейшей службы информацию.

   – А это не тебе решать. Император предложил – твое дело, соглашаться или нет.

   – Это навсегда?

   – Разумеется. Не принимай так близко к сердцу. Вообще ничего не принимай близко к сердцу. Забудь, что оно у тебя когда-то было, мальчик.

   – А моя мать? Брат, сестры?

   – Ты не попрощался?

   – Кто-нибудь еще, кроме Вашей Светлости, лейтенанта Диена и гвардейцев знает, кто я и откуда? Я не хочу, чтобы в один прекрасный день ваши противники прислали мне голову матери.

   – Семеро солдат – это уже немало.

   – Почистите им память, Ваша Светлость, или убейте. И позаботьтесь, чтобы шер Хеуск больше не предавал доверия баронессы. Вряд ли я смогу быть вам полезен, каждую минуту опасаясь за свою семью.

   – Хорошо. Для такого юного мальчика очень хорошо. Надеюсь, ты не заставишь меня пожалеть.

   – Ни в коем случае, Учитель. И благодарю вас за бесценный урок.

   Глава 14. Весенний бал

   А теперь мы подошли к самому интересному и загадочному: ритуалу Единения. Мы не имеем достаточно фактических данных для изучения, потому как если кому-то и удалось провести Единение успешно, он держит сие в тайне. Из Катренов Двуединства мы знаем, что для данного ритуала необходимы два шера различной принадлежности, связанные искренней любовью. Но, как показывает практика, эти условия являются необходимыми, но не достаточными...

"Введение в систематизацию стихий", лекция для первого курса Магадемии, с.ш. Парьен

   Дайм шер Дукрист

   435 год, день праздника Каштанового цвета. Суард.

   Эфирная буря застала Дайма поблизости от Нижних ворот. В первый момент он не понял, что за бедствие обрушилось на Суард: еще один Ману или воскрес Мертвый бог-демон? Подавив порыв броситься в эпицентр, спасать и помогать, Дайм активировал Око Рахмана и постарался вычленить из хаоса помех крупицы информации: направление, задействованные стихии, окраска...

   – Так вот что Ваше Величество прятали все эти годы, – пробормотал он под нос и ударил коня каблуками. – Давай, Шутник, вперед!

   Дайм растолкал купцов у ворот, махнул перед стражниками конвентской бляхой и помчался к Риль Суардису. Дорогу заслонял навязчивый образ: исковерканные выбросом дикой магии существа, бродящие по руинам. Страшная своей реальностью картина – всего три года прошло с тех пор, как Дайм с отрядом Серой Стражи чистил городок в Лестургии. Местный шер-воздушник нашел свой Источник, возжелал стать великим, и все семь сотен горожан оказались в плену пространственной и временной аномалии, наедине с дюжиной не то элементалей, не то вампиров, не то птиц, и одним сумасшедшим призраком – бывшим шером.

   Насмешливые боги, прозевать под собственным носом спящую Линзу! Какой же идиот, поверил не предостережению Парьена, а невинной улыбке мертвой королевы.

   – Дорогу, именем Императора!

   Купец, командовавший разгрузкой бочек, еле успел отшатнуться, когда Шутник перепрыгивал через телегу, перегородившую улочку. Вслед Дайму полетело проклятие – простое, без капли магии, на одном страхе и злости. Он отмахнулся, не заботясь судьбой купца: некогда! Успеть бы...

   Дайм опоздал, буря продлилась меньше пяти минут. Но, слава Светлой, Риль Суардис по-прежнему стоял, даже реальность вокруг почти не исказилась. Так, флюктуации вероятностей в допустимых пределах: одна-две служанки родят детей с даром воды, воздуха или разума. Эфир почти успокоился, но Дайм не сбавил скорости – неприятности никогда не ходят поодиночке. И верно, следующий всплеск не заставил себя ждать. В этот раз снова невозможно было ничего разобрать, кроме изменения спектра: в сумасшествии Закатной башни появились черные и алые тона.

   Бастерхази, будь он проклят. Неужели Паук научил его, как завладеть чужим Источником?.. Нет, невозможно! Или?.. Не хотелось верить, что лучший враг сумел вытянуть из Тхемши рецепт, который тот держал в тайне уже три сотни лет.

   Дайму уже не приходилось требовать дороги. Башня выбросила такое количество сырой энергии, что он летел с крыши на крышу, не затрачивая ни капли собственных сил – слава Светлой, Шутник привык к магическим штучкам хозяина.

   На месте Дайм оказался ровно за вздох до того, как вторая буря утихла, двери башни отворились, и оттуда вылетел взъерошенный темный.

   – Посмотрим, кто получит... – пробормотал Рональд, растянул окровавленные губы в вампирьей улыбке и направился прочь.

   Дайм замер и возблагодарил Светлую, что не снял полог невидимости. Бастерхази не упустил бы шанса выяснить, чей дысс длиннее: взбесившаяся Линза скроет все следы.

   "А неплохо бы прижать темного, – мелькнула шальная мысль. – На дармовой-то энергии!"

   "Сдурел? – оборвал сам себя Дайм. – Займись делом!"

   Он присмотрелся к Бастерхази: никаких изменений ауры. Не сумел, паучий выкормыш!

   Навесив на темного "банный лист", Дукрист проследил за нитью от Источника до Шуалейды. Сумрачная обнаружилась рядом с королевскими покоями, целая и невредимая, а рядом с ней еще двое шеров: светлый, воздух, третья категория, и полуэльфийка – для чистокровной хризолитовое сияние было слабовато. Пойти познакомиться сейчас или соблюсти приличия и дождаться бала?

   – Долго будешь мяться на пороге? – прозвучал насмешливый голос. – Заходи, не стесняйся.

   – Благодарю, Ваше Величество. – Переступив порог башни, Дайм исполнил перед гудящим смерчем парадный поклон с тремя отходами. – Счастлив видеть вас в добром расположении духа.

   – Добром? – В тоне мертвой королевы слышалась сумасшедшинка. – Смешной мальчик! Потанцуем?

   Смерч заколыхался, разбрасывая вокруг клочья цветной пены. Кокетство стихии было бы смешно, если бы Дайма не продирала дрожь.

   – С удовольствием, Ваше Величество.

   Он заложил левую руку за спину и поклонился, приглашая даму на эста-ри-касту.

   – Милый, милый мальчик.

   Из застывшего смерча шагнула королева и вложила пальцы в протянутую ладонь. Теплые, плотные, совершенно живые пальцы.

   – Что, не веришь? – Она покачала головой и лукаво улыбнулась. – Да, я могла бы вернуться. Но не хочу. Осталось совсем недолго ждать.

   Дайм закружил королеву в танце. Башня растаяла, оставив под ногами бескрайний луг, а над головой – лазурное бессолнечное небо. Время исчезло вместе со стенами: казалось, нет и не было ничего, кроме гитарных переборов и танца...

   – Все, хватит, – резко оборвала танец Зефрида. – А то опоздаешь на бал.

   Дайм сморгнул сладкий морок: стены вернулись на место, сквозь западное окно лился мягкий свет. Западное? Шис, очаровательная шутка, продержать его в башне до вечера!

   – Ваше Величество уверены, что Линза?..

   – Если боишься, уезжай сегодня же, – оборвала его Зефрида. – Я сберегла Башню для Шуалейды, но все прочее не в моей власти.

   От её голоса Дайм вздрогнул: ничего общего с очаровательной кокеткой, пусть и призраком. Из глаз королевы на него смотрела стихия. Не добрая, не злая. Равнодушная.

   – Тебе пора.

   – До встречи, Ваше Величество.

   – Прощай, светлый шер.

   Дайма окатило ледяной волной: он понял, что сделала Зефрида и чем расплатилась с Двуедиными.

   – Прощайте, Ваше Величество.

   Дайм почтительно склонился над призрачной рукой. Показалось, Зефрида улыбнулась, прежде чем окончательно раствориться в стихии.

   Впервые Дайм всерьез пожалел, что ни разу толком не поговорил с Зефридой. Но кто же знал, что безобидное привидение окажется мифическим Хранителем Источника?

   Шагнув за порог, он обернулся и восхищенно покачал головой: ни следа от буйства стихий, ни намека на разноцветный смерч. Всего лишь старая башня и толпа слуг со щетками, рулонами материи, коврами – и посреди всего этого щуплый, но громкоголосый распорядитель.

   Когда витражная панель чуть не сбила его с ног, а мастер-стекольщик удивленно выругался – какой шис не дает пройти по пустому коридору? – Дайм сообразил, что по-прежнему невидим. И все еще в дорожной одежде. А шум отъезжающих карет, взволнованные голоса, топот сотен ног, музыка и наполнившая Риль Суардис суета намекали, что к началу бала он уже опоздал. Значит, придется забыть о торжественном явлении Голоса Императора – никто не смеет прийти позже короля.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю