Текст книги "Дети Грозы (Гильдия темных ткачей) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Богатырева

Соавторы: Анна Строева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 23 страниц)

***

   Увидев покои Кея, Шу снова разозлилась. Всучить ей вместо роскошных апартаментов кладовку? Вместо бассейна – кадку? Нет уж, хватит изображать безобидную мышку. Темная, значит темная. Со всеми полагающимися темной прелестями характера. И пусть Ристана, Бастерхази, Лерма Кристис, Дукрист, Конвент и все прочие катятся в Ургаш со своими планами!

   – Эрке, тебе же надо к Бертрану?

   Ахшеддин кивнул.

   – Вот и иди. Расскажи Фломам и Дарнишу все, как есть – все равно никаких доказательств измены Свандеров у нас нет, а Бертран хоть перестанет себя винить ширхаб знает в чем. А мне пришли Баль, мы переночуем тут. Не хочу оставлять сегодня Кея одного.

   Эрке снова кивнул и быстро выскользнул за дверь.

   – Интриганка. – Кей зевнул во весь рот и завалился на постель. – Завтра не отвертишься. Все, как есть, ясно? Мне же интересно, что ты сделала с убийцей.

   – Ладно, ладно. Спи, проницательный мой.

   – И тебе доброй ночи, – пробормотал Кей.

   Шу оставила Кея с Заком устраиваться спать, а сама пошла в ванную: безопасность безопасностью, но бассейн! Ничто так не помогает шеру воды прийти в себя и справиться с усталостью, как родная стихия. Она так и уснула в заботливо обнявших её волнах, под журчанье старой колыбельной, что когда-то пела мать, и не проснулась, когда Балуста вынимала её из воды и относила на кровать.

   Глава 11. Закатная Башня

   Одно из редчайших явлений – Источник, он же Линза. По сути, для каждого шера источником является место, где он родился и обрел дар. Все вы знаете, как благотворно сказывается посещение родного дома. По большей части дар обозначает себя при рождении, а затем постепенно развивается, достигая полной силы к шестнадцати годам. В отдельных случаях происходит иначе. Дар может пробудить сильное колдовство, и тогда источник обретает особые свойства, более всего похожие на свойства линзы, фокусирующей и направляющей эфирные потоки. Каждая Линза обладает своими характеристиками, общего в них лишь то, что активировать и использовать её может лишь хозяин.

"Введение в систематизацию стихий", лекция для первого курса Магадемии, с.ш. Парьен

   Шуалейда шера Суардис

   435 год, праздник Каштанового цвета, день Весеннего Бала. Риль Суардис.

   Шу открыла глаза и рывком села на постели. В ушах свистел ветер и гремел гром, по лицу текли дождевые капли. Пахло болью, кровью, жухлыми хризантемами и крахмальным бельем...

   Она помотала головой, прогоняя остатки сна. Оглянулась, прислушалась.

   Из раскрытых окон тянуло утренней свежестью, доносился птичий щебет и шуршание садовничьих метел. На кровати под тяжелым зеленым балдахином сладко сопел Кей, выпростав голые ноги из-под одеяла, рядом спал, уткнувшись в подушку, Зак.

   "Что подумает сишер камердинер! Не иначе спишет на пагубное влияние темной, – засмеялась про себя Шу. – Бедный... не стоит так травмировать его ранимую натуру".

   Она влезла в старое, привезенное из Сойки, платье. Шепнула: "спасибо, Баль!" Наскоро распутав пальцами то, что вчера было прической, босиком подбежала к кровати брата и пихнула Зака в плечо.

   – Перебирайся на свою кровать, растлитель малолетних принцев.

   Зак непонимающе уставился на нее, оглянулся на сопящего в соседнюю подушку наследника престола, хмыкнул и потянулся.

   – Вот если бы малолетних принцесс... – пробормотал он, заворачиваясь в одеяло и сползая на пол.

   Шу только фыркнула в ответ.

   – Если Баль будет искать, скажи, я в закатной Башне, – тихо велела она, оглядывая столик с фруктами в поисках завтрака. – А Кею не гово... ммм... – Шу впилась зубами в абрикос, прихватила еще два, и, жуя на ходу, принялась искать туфли.

***

   Весь какой-то помятый, несмотря на модный длинный камзол, белоснежные кружева и идеальную гладкость свежевыбритых щек, сишер Распорядитель уже маялся около резных двустворчатых дверей в конце Цветочной Анфилады, что на третьем этаже западного крыла. Навесной замок на дверях, достойный оружейного склада, выглядел так, словно вырос из этих дверей, будет на них жить и умрет с ними вместе.

   – Светлое утро, Ваше Высочество! – издали увидев Шу, начал раскланиваться и мести шляпой пол Вондюмень. – Соблаговолите убедиться, башня закры...

   Протяжный, мелодичный скрип и тяжелый грохот разнеслись эхом по пустынной анфиладе. Распорядитель осекся, обернулся и замер.

   – Светлое, – улыбнулась Шу. – Как видите, слухи о неприступности башни несколько преувеличены. Идемте!

   Она прошла мимо него в распахнутые двери, остановилась посреди угловой комнаты. Яркий утренний свет лился сквозь мутные окна, золотил столбы пыли, дробился в осколках зеркал, прыгал солнечными зайчиками по перевернутой мебели и сбившимся коврам. Хотелось протянуть руку и поймать быстрое пятнышко; хотелось чирикать вместе с птицами, летать и кувыркаться под облаками; хотелось прижаться к теплой материнской руке, услышать родной голос...

   "Здравствуй, Шу".

   Шу вздрогнула. Показалось?

   "Не показалось, – в знакомом голосе сквозила улыбка. – Ты так выросла, стала красавицей".

   Шу по привычке хотела фыркнуть – что я, в зеркале себя не видела? Но гордость матери заставила ее осечься.

   "Мама? – на миг показалось, что не было десяти лет в Сойке, не было пышных похорон и урны в семейном склепе; показалось, что сейчас мама выглянет из-за двери, протянет руки навстречу. – Ты здесь?"

   Тихое покашливание спугнуло иллюзию. Шу оглянулась на Вондюменя, не решающегося ни ступить за порог, ни сбежать. Мгновение она непонимающе смотрела на него, пытаясь удержать ускользающие остатки тепла и беспечности. Но присутствия матери больше не ощущалось: призрак исчез, так и не показавшись.

   – Вы еще здесь? – неожиданно хрипло каркнула Шу. – Ну-ну. А вы смелее, чем кажетесь. Идите сюда, никто вас не съест.

   Вондюмень ошалело кивнул и сделал шаг в проходную комнату. Шу усмехнулась: страх перед королевской немилостью и настоящей темной колдуньей оказался сильнее страха перед легендами и привидениями.

   – Здесь будет гостиная. Синий, серый, золотой и оранжевый, – распорядилась она, обводя рукой просторное помещение и уверенно раздвигая пыльные витражные панели, ведущие в нижнюю комнату башни.

   – Не стойте столбом! – прикрикнула она на распорядителя и чихнула.

   – Будьте здоровы, Ваше Высочество! – отозвался тот и последовал за ней.

   – Как можно довести помещение до такого состояния? – Шу сморщила нос. – Сплошная пыль... апчхи! Да откройте же окна!

   Кланяясь и извиняясь, распорядитель бросился к окну и принялся дергать раму. Туча пыли поднялась с подоконника, заставив Шу еще раз чихнуть. Наконец, рама поддалась и со скрипом отворилась, впуская свежий воздух.

   – Лоен зи, – шепнула Шу, призывая ветер.

   Но перестаралась: взметнувшийся шквал вынес из комнаты не только пыль, но и все безделушки, подушки и прочую мелочь, а заодно швырнул колдунье-недоучке в лицо горсть мусора. Когда Шу открыла слезящиеся глаза, сишер Вондюмень, вцепившись в раму обеими руками и зажмурившись, шептал молитву Светлой.

   – Вот и все, – бодро сказала Шу. – Никакой пыли.

   Распорядитель с трудом заставил себя разжать пальцы. Говорить он еще не мог, а потому только мелко кивал.

   "Забавный старикашка! – её разбирал смех. – Словно кот на дереве".

   Едва удержавшись, чтобы не позвать Вондюменя "кис-кис", она вприпрыжку побежала к лестнице, взлетела на второй этаж.

   – Каварда-ак, – протянула она, одним движением кисти распахивая окно и выметая прочь мусор. – Здесь будет кабинет. Терракота, янтарь, бирюза, черный дуб. Ванную полностью в стекло.

   – Слу... шаюсь, Ваше Высочество, – ответил запыхавшийся распорядитель с последних ступеней.

   Оглянувшись на него, Шу рассмеялась.

   – Чудесное место, не правда ли? – она сделала несколько танцевальных па, попыталась поймать пляшущий под потолком солнечный зайчик. – Ну что вы, дорогой мой Вонючка, не бойтесь! – она снова засмеялась, перехватив полный паники взгляд. – Вы не любите танцевать?

   – Простите... э... а что Ваше Высочество изволит приказать на третьем этаже?

   – Спальню. Детская мне пока не нужна. – Шу совсем не удивилась четкому образу светлой круглой комнаты, расписанной сказочными сюжетами, с двумя маленькими кроватями и ворохом игрушек. – Лавандовые тона, белый ясень, непременно бассейн, как у Кея. Ах, ну сами придумайте что-нибудь такое... уютное! Вы же умеете!

   Сишер закивал и попятился.

   Чего он снова испугался? Странный... на вид такой строгий, а мечтает о горячей овсянке для больного желудка и визите сына с маленькой внучкой... приготовил для малышки фарфоровую куклу... а сын сегодня вечером пойдет в клуб и проиграется в карты, рассорится с женой, та увезет девочку в родительское поместье...

   – Вот, это для вашей внучки. – Шу позвала из детской и вручила Вонючке свою старую деревянную лошадку с гривой из белого шелка. – Пойдите сегодня после обеда к сыну и оставайтесь с ними до вечера. Идите же!

   Махнув рукой к выходу, Шу тут же забыла о сишере Вондюмене. Её манил последний этаж башни: может быть, там она увидит маму?

   Два пролета лестницы она преодолела двумя длинными прыжками. Отчего-то тут, в башне, до странного легко было летать и призывать ветер. И до странного уютно и безопасно. Только дождь почему-то холодный... и ветер поет, и плачет, и зовет...

   Порыв ветра распахивает окно – прямо в грозовую ночь. Ледяные струи окатывают Шу, заставляют поджать босые ноги и глубже забиться в угол между маминой кроватью и стеной. Вокруг суетятся служанки, что-то шепчут, волнуются. Мечется пламя свечей, по стенам прыгают страшные тени. Мама стонет, ей больно. Тревожно...

   Ожидание.

   Кто-то идет... кто-то хороший, нужный. Родной. Ищет дорогу к ней среди теней.

   – Иди сюда! – зовет Шу. – Я здесь, жду!

   Ветер свистит, воет, сбивает его с пути. Толкает обратно, за грань. Рвет тонкую нить любви и нежности, только протянувшуюся между ним и сестрой...

   – Не бойся, братик, не бойся, – шепчет она: никто, кроме брата, не слышит её голоса. – Скорее иди сюда, мы прогоним страшного, злого. Я помогу тебе!

   И дождь поможет, и ветер. Поет, зовет ветер! Дождь смывает тени, гонит чудищ. Молнии сжигают боль и страх.

   – Я люблю тебя, братик, ты нужен мне. Если ты не придешь – кто будет любить меня? Верь мне, верь ветру и грозе. Это мой ветер, моя гроза! Моя сила, не того, темного! Моя буря, слышишь, братик? Здесь нет никого страшного, никого злого. Только мама и я. Иди сюда, ничего не бойся. Я с тобой...

   Крик новорожденного пробивается сквозь гром и свист ветра. Мама больше не стонет, но почему-то плачет. Служанки умолкли. Тени по-прежнему мечутся по стенам, но Шу больше не боится их: гроза за окном смыла страх. Это теперь её гроза, её ветер. Никто не навредит братику... никого не осталось...

   Ласковые, теплые руки обнимают её и укачивают, прижимая к теплому и родному. Страх спрятался, рассыпалась пылью ненависть. Вокругтихо, пусто. Только она, брат и...

   – Мама? Ты здесь, мама?

   – Здесь. Просыпайся, Шу, пора, – отозвалось дыханием ветра.

   – Проснись! Да что с тобой, Шу?! – иной, но не менее знакомый и родной голос волновался и требовал. – Ты пьяна?

   – Баль? Что?.. – Шу с трудом разлепила глаза. Вокруг клубились и искрили сине-бело-лиловые потоки тумана, искажали пространство до неузнаваемости, звали взлететь в облака, бурей пронестись над землей, пролиться дождем. Знакомая лиственная зелень эльфийки едва мерцала в буйстве дикой магии.

   – Идем. – Подруга потянула Шу за руки, заставила подняться с пола. – Ну и переполох ты подняла. Слава Светлой, Зак нас разбудил.

   – Скорее, Шу, – позвал Эрке. – Да проснись же!

   Шу улыбнулась и попыталась сказать, что здесь нет никакой опасности, что не надо уходить – разве сами не видят, как тут чудесно? Но из горла снова вырвалось невнятное карканье.

   – Ширхаб, – кратко и емко ответил Эрке на невысказанные мысли, подхватил её на руки и побежал вниз по ступенькам.

   Сквозь туман Шу едва понимала, что не надо сопротивляться: друзья хотят как лучше, просто не понимают, что вся эта магия – её! А так хотелось снова слиться с ветром, полететь наперегонки с орлами, подняться высоко-высоко, чтобы стало видно всю империю...

   – ...не открывается! – сердито, отчаянно вскрикнула Баль.

   – Шу, выпусти нас, скорее, милая! – прямо в ухо потребовал Эрке.

   "Играть, играть! – радовалась маленькая девочка верхом на деревянной лошадке. – Вместе играть!"

   – Пожалуйста, Шу, открой двери!

   "Не хочу, мое! – топнула ножкой кроха. – Играть!"

   "Потом поиграешь, малышка, – голос мамы согрел и успокоил её. – А сейчас проснись!"

   Неохотно вынырнув из сладкого сна, Шу взглянула на бледную, растрепанную Баль, дергающую неподвижную створку.

   "Откройся", – велела Шу.

   Дверь с недовольным скрипом приоткрылась.

   – Позови Берри, Баль, – послышался сквозь плеск волн удаляющийся голос Эрке. А в следующий миг Шу провалилась сквозь облака прямо в море снов.

   Рональд шер Бастерхази

   Возмущение эфира – столь сильное, что помехи не позволяли локализовать источник – застало Рональда в магистрате. Ему, придворному магу, пришлось лично идти туда, чтобы расспросить младшего Ламбрука! А все потому, что Дукрист срочно устроил того третьим помощником бургомистра и оделил конвентской бляхой, лишь бы Рональд не смог покопаться в его воспоминаниях. Теперь любое магическое воздействие фиксировалось через бляху. И, конечно же, именно Ламбрука бургомистр оставил отвечать за себя в праздничный день.

   – ...вряд ли у родственников вдовы сохранилось что-то еще. Они считают, что все, что связано с Андерасом, несет проклятие...

   Ламбрук удивленно замолк, но Рональд больше не обращал на него внимания: поиски ниточек к последнему Глазу Ургаша мгновенно потеряли важность, стоило магистру понять, что происходит у него под носом.

   – Кхе корр! Вот почему... проклятье!

   Графский сын отшатнулся, а Рональд поспешил взять себя в руки: еще не хватало сейчас привлечь излишнее внимание Конвента.

   – Благодарю, сишер Ламбрук, – спрятав рвущиеся наружу потоки, Рональд поднялся. – Вы сделали все возможное, Конвент не забудет вашей помощи.

   Не слушая Ламбрука, он развернулся и быстрым шагом направился прочь. Он бы бежал, летел бы, сметая людей и стены... если бы не напичканный следящими заклинаниями магистрат и не богами проклятая необходимость строить из себя невинную законопослушную овечку.

   У самых ворот Риль Суардиса он понял, что опоздал. Эфирная буря утихла, превратившись в скромную стихийную воронку на месте Закатной башни, а дочь Зефриды обнаружилась чуть не в противоположном конце дворца, по соседству с королевскими покоями. Рядом с ней, едва заметные в короне сине-бело-фиолетового солнца, подмигивали зеленая и голубая точки: светлые сумели увести девчонку из башни и спрятать в самом безопасном месте, но не смогли разорвать пульсирующий канал силы между ней и башней. Но не девчонка сейчас волновала Рональда, а Зефрида и то, что она прятала целых четырнадцать лет.

***

   Впервые эти двери раскрылись перед ним, но лишь потому, что королева не могла больше запечатать башню, не повредив собственной дочери.

   – Зачем, Зефрида? – влетев в башню Заката, спросил он у разноцветного смерча, нижним концом уходящего до самой Хиссовой бездны, а верхним колыхающего голубой подол Райны.

   Столб тумана качнулся, забурлил, стал прозрачным, позволяя увидеть сидящую в кресле с вышиванием юную королеву. Зефрида закончила стежок и подняла взгляд на Рональда. Он еле подавил дрожь: вместо не позабытых за десять лет серых, с синими крапинками глаз на знакомом до последней черточки лице сияли окошки в солнце – белое, ослепительное до черноты солнце. Горячее, безжалостное солнце.

   – Здравствуй, Рональд. – Зефрида улыбнулась. – Зачем пришел?

   – Зачем ты обманывала меня?

   Королева пожала плечами. Она казалась умиротворенной, словно вокруг не бушевала магия, способная снести и заново воздвигнуть весь мир Райхи... Нет, не вокруг – она сама была этой магией.

   – Я не обманывала, Рональд. Ты обманывал себя сам.

   – Все эти годы я искал средство вернуть тебя, а ты – смеялась надо мной! Молчала об Источнике! Притворялась. Зачем ты умерла, когда в твоих руках такое?!

   – А ты по-прежнему не умеешь слышать и видеть ничего, что не укладывается в твое "хочу", Рональд. – Королева покачала головой. – Столько прекрасных слов о любви, помнишь? Тот, последний, вечер. Я почти поверила тебе, почти рассказала...

   Воспоминание о сияющей, доверчивой улыбке Зефриды хлестнуло наотмашь разочарованием: как близко он был к цели! Если бы...

   – Слава Светлой, только почти! – добавила королева.

   – Видят боги, я люблю тебя, Зефрида. Ты не веришь, никогда не верила. Все потому, что мне выпало родиться темным!

   – Ты все еще темный, Рональд, – оборвала обвинения королева. – Потому что не любишь никого, кроме себя. И никогда не любил.

   От несправедливости её слов хотелось выть и крушить все вокруг. Она, единственная, кому он верил, единственная, кому хотел подарить бессмертие – предала! Утаила ключ к могуществу и свободе, сбежала в смерть, лишь бы не позволить жить ему.

   Он смотрел на королеву, она – на него. Иллюзия рушилась, оставляя после себя лишь нагую, неприглядную правду: никакого предназначения нет, как нет любви и доверия. Ложь, ничего кроме лжи.

   – Ты обрела эту силу лишь после смерти, – задумчиво проговорил Рональд. – Ну конечно. Ты боялась, что отдав мне Источник, будешь не нужна?

   Королева снова покачала головой, но Рональд спешил довести мысль до конца.

   – Но теперь-то ты видишь, что ошибалась? Я бы женился на тебе, ты бы родила наследника шерре Бастерхази. А Валанту мы бы оставили твоему сыну, зачем нам провинция. Еще не поздно, Зефрида! Вернись ко мне! Хочешь, я принесу клятву верности, и Источник будет тому порукой? Я готов ждать, пока нынешний король доживет отпущенный богами срок, и ты станешь свободной.

   Рональд торопился и сбивался, с трудом подбирал слова. Но слова казались неправильными – королева лишь качала головой, не понимая...

   – Как можно отказываться от жизни? Или есть кто-то более достойный тебя?

   – Оставь, Рональд. Твое красноречие бесполезно. Ты даже не понимаешь, в чем твоя ошибка, и не поймешь.

   – Все еще боишься за людей, Фрида? Сама же видишь, мне вовсе нет до них дела.

   – Вижу, Рональд. Для тебя люди, что мыши. Ты в погоне за сказкой разрушишь все вокруг и не заметишь. Зачем тебе свобода, что будешь с ней делать?

   – Зачем что-то делать со свободой? Она стоит того, чтобы просто быть. Тебе не понять, Фрида, ты выбираешь между жизнью и юбкой Райны. А я... разве я выбирал Хисса? Меня никто не спросил, хочу ли я в Ургаш!

   – Это не мой Источник, Рональд. Это дар моей дочери, – тоном воспитательницы малышей несла чушь Зефрида. – По-твоему, чушь! – солнечные глаза разгорелись еще ярче, обжигая и вызывая отчаянное желание спрятаться. – Тебе все равно, что будет с ней, если кто-то заберет Источник! И ты думаешь, мне легенды дороже детей?

   На миг повисла пауза – Рональд успел проклясть нечаянные мысли и спешку: боги, как он мог так подставиться? Но... новая мысль показалась очень удачной.

   – Ничего с ней не будет, Зефрида. Этой силы хватит на всех. А Шуалейду я буду учить, ты же знаешь, я могу её научить очень многому...

   – Учить? – зло рассмеялась Зефрида. – Мне хорошо знаком твой ученик, Рональд. Иногда мы весьма мило болтаем с Эйты о том, о сем.

   – Это совсем другое!

   – Уходи, – отрезала королева. – И помни: если ты принудишь Шуалейду или посмеешь тронуть Кейрана, Источника тебе не видать. Я сумею запечатать башню еще лет на триста, пока ты не провалишься в Ургаш. А Шу будет лучше остаться обыкновенной ведьмой, чем стать зеро и твоей куклой. Убирайся!

   Боль в глазах стала непереносимой, обожженная кожа рук и лица начала слезать клочьями – но Рональда не остановило бы и это. Он готов был обещать все, что угодно. Готов требовать и угрожать, готов пресмыкаться и клясться в вечной любви и верности... если бы Зефрида слушала. Но разноцветное торнадо закружило его, вышвырнуло из комнаты прочь и захлопнуло двери.

   – Хисс тебя забери, любимая! – восхищенно, с искренней ненавистью пробормотал Рональд. – Мы еще посмотрим, кто получит Источник.

   Черные, потрескавшиеся губы его сочились кровью, но он улыбался: пусть Зефрида предала, пусть она изо всех сил мешает – но такой великолепный шанс он не упустит. Девчонка вместе с приданым будет его, а Катрены, Равновесие, любовь и прочая ерунда могут катиться в Ургаш, он обойдется своими силами.

   Шуалейда шера Суардис

   Перед глазами плыли разноцветные облака – щекотали и щипались, словно стайка рыбок, булькали и прыгали.

   – Шу, очнись!

   Одновременно с голосом Баль в сон ворвался черный злой ветер, смел золотых рыбок. Он рвал и терзал, сдирал плоть лиловыми огненными языками. Шу отталкивала его, металась в поисках выхода, но жадное пламя окружало... Где-то далеко, под голодными ртами туч раздался отчаянный крик: "Эрке!"

   – Мое! – засмеялась тьма, опутывая Шу клейкой паутиной.

   Шу дергалась изо всех сил. Нити дрожали, гудели, но не рвались.

   – Мое... – рыкнуло совсем близко.

   – ...охрани и спаси! – снежным лучом взвился знакомый голос.

   – Убирайся! – вспыхнуло разноцветным пламенем.

   Паутина разорвалась, напоследок обжигая ядом. Шу вздрогнула, распахнула глаза: где, что? Вокруг мелькали пятна и светился голубоватым женский силуэт.

   – Мама?..

   Ответа не последовало. Призрачный силуэт растворился в солнечном свете, цветные пятна превратились в лица друзей.

   – Как ты, Шу? – Баль заглядывала в лицо, гладила по рукам: ее ладони казались горячими.

   – Отвратительно, – прохрипела Шу. Голос не слушался, горло саднило, голова болела и кружилась. – Я что, кричала?

   Баль кивнула и натужно улыбнулась:

   – Распугала всех придворных на лигу вокруг.

   – Лучше бы... – Шу запнулась, вспомнив осьминожьи присоски и разинутые рты. – Светлая, зачем я туда пошла? Зачем мы вообще сюда приехали? Не проще было утопиться под Сойкой? Проклятье...

   – Злится – жить будет, – усмехнулся бледный Эрке, подсовывая стакан с водой.

   Шу отпила, радуясь прохладе в ободранном горле и стараясь не шевелиться. Покачав головой, Эрке повел ладонями по глазам Шу, остановил руки на висках. Головная боль стала утихать. Шу расслабилась, открыла глаза и уперлась взглядом в капли пота на густых бровях и воспаленные глаза светлого шера. Четко обозначились тревожные морщинки у рта и на лбу. Жемчужное сияние жизни померкло и сжалось.

   Шу ожгло стыдным румянцем.

   – Прости. Нельзя быть такой...

   – Во всем есть положительные стороны, – перебил Эрке, поднимаясь с колен. – Надо только их найти.

   – Повезло, ты обнаружила свой Источник раньше Бастерхази, – продолжила Баль.

   Шу вздрогнула. Как она сразу не догадалась? Все признаки: опьянение, непривычная легкость, воспоминание о рождении Кея – именно тогда она обрела дар, ведь родилась-то она без всяких признаков магии.

   Года три назад Берри рассказывал о Пауке Тхемши, когда-то сумевшем украсть Линзу у одного из учеников, и о нескольких шерах-зеро, овладевших своими Источниками. До сих пор никто не разгадал, как Пауку удалось подчинить чужую силу, когда даже для законных владельцев Линза смертельно опасна.

   "...упоение силой приводит к помешательству. Представь себе лист на ветру. Нет, перо в урагане. Но не безобидное перышко, а острие атаки – средоточие неуправляемой стихии. Вон, посмотри, – Берри указал через окно на высокую скалу причудливой формы, в полулиге от берега. – Семьсот лет назад мыс Крыло Сойки продолжался до Глухого Маяка, а не обрывался здесь, под крепостью. Крепость устояла только потому, что сама накрепко связана со стихиями – и не противится магии, а впитывает её. А ведь тот юноша был довольно слаб. Он всего лишь хотел стать заклинателем ветров. Но стихии безразличны желания человека – она слепа и не любит насилия. Мальчик не сумел обуздать сфокусированную в Линзе энергию, но нарушил баланс и открыл ей путь вовне.

   Источник не только из-за фокуса стихий называют Линзой: место рождения силы ставит мага перед самим собой. Мало кто из людей способен посмотреть себе самому в глаза и не сойти с ума, не утонуть в иллюзиях, не подчиниться собственным желаниям...

   Слава Светлой, для того чтобы возникла Линза, должно совпасть слишком много условий: носитель латентного дара должен оказаться в блуждающем узле сети Ци-Рахмана и пережить серьезное потрясение, связанное с магией. Само собой, такое случается не каждый день".

   Иллюзии, сумасшествие, совпадения. В Ургаш такие совпадения!

   Шу поежилась и взглянула на Эрке с Балустой. Они, как и всегда, готовы были идти с ней куда угодно и защищать ее хоть от самого Хисса. Ахшеддины могли бы отправиться в Удолье, искать отца Балусты, или в Бресконь, на родину Эрке, но поехали в Суард. Только в этот раз никто, даже светлый Ахшеддин, не поможет.

   – Справимся! – Шу вложила в голос больше уверенности, чем испытывала.

   – Способ всегда есть, – кивнула Баль. – Где этот Берри?

   Шу хотела переспросить, с какой стати ему приходить, как дверь отворилась, и показался гном в прожженном химикатами фартуке поверх изумрудной шелковой сорочки с кружевами. Канареечные бриджи, полосатые чулки, домашние туфли с загнутыми носами и толстый фолиант подмышкой дополняли его наряд.

   – Ну-с, и что Ваше Высочество изволили позабыть в башне Заката? Или Ваше Высочество не видели замка и королевской печати?

   Дру Бродерик, уперев кулак в бок, шевелил мохнатыми бровями. Ухоженная русая борода, заплетенная в сложную косу с бусинами, сердито топорщилась. Но забавным Берри мог бы показаться только тому, кто ни разу не видел утренней разминки в Сойке, где гном запросто разделывал на котлеты ветеранов гвардии.

   Шу промолчала. Печати она действительно не видела. Но толку возражать и оправдываться – не видела тем более.

   – Я рад, что Вашему Высочеству повезло, – Берри покачал головой. – Не стоило мне надеяться на ваше благоразумие. Хорошо хоть удача не подвела.

   Шу вопросительно взглянула на гнома, но он проигнорировал ее любопытство.

   – Так вы знали про Источник, дру Берри? – не пожелала мучиться неизвестностью Баль.

   – Предполагал, – сердито ответил гном и сочувственно глянул на Шу. – Ваше Высочество помнит, что я говорил о Линзах?

   – Помнит. Но вы не говорили, как можно обуздать Источник.

   Взгляд её притягивала книга. Не может быть, чтобы Берри принес её просто так! Наверняка там есть рецепт.

   – И не скажу, Ваше Высочество. Увы. – Гном вздохнул. – Не существует трудов шеров, прошедших сквозь Линзу.

   – Как? А что тогда... – она посмотрела на фолиант.

   – Только труды учеников или посторонних исследователей. Но и тут есть много интересного. Не уверен только, что полезного, – вздохнул гном. – Если послушать, что говорят шеры, нет ничего проще, чем договориться с точкой преломления. Но, как видите, они не могут договориться даже между собой, как назвать явление. Более того, кто-то утверждает, что это не явление, а существо, или – сущность, пространство, концепт, постулат, путь... Сколько шеров, столько и мнений.

   – Но, Берри, – теперь уже Шу смотрела на фолиант с ужасом. – Может быть, мне не стоит пока лезть?..

   – Читайте, Ваше Высочество. И помните: ни одна книга не даст вам точного рецепта, только направление. Вам придется все изобретать самой.

   Шу обреченно кивнула.

   – Но могу обрадовать вас, – подсластил микстуру гном. – Все шеры, подчинившие Источник, сходятся в одном. Они и до ритуала были изрядно ненормальными. Примерно как Ваше Высочество.

   Дру Бродерик подмигнул Шу и, отвесив поклон, покинул комнату. Лишь когда за ним закрылась дверь, шеры опомнились.

   – О боги, – всполошилась Баль. – Ведь сегодня бал! И... темный...

   – Тише, Белочка. – Эрке, по обыкновению, был островом спокойствия. – Если темному шеру пришло в голову нас убить, мы все равно ничего не сделаем. Но, согласись, он мог провернуть это, не дожидаясь сегодняшнего утра. И ничего бы ему за это не было: Её Высочество создает такой силы фон, что за помехами можно скрыть полсотни камлающих шаманов.

   Теперь Шу смотрела на Эрке, как на сумасшедшего: так безразлично говорить о...

   – Какого ширхаба ты молчал?!

   – А какой смысл об этом говорить, Шу? – Эрке пожал плечами. – Мы живы. Значит, или Бастерхази не принимает тебя всерьез, или у него на тебя другие планы.

   – Эрке, перестань уже, – возмутилась Балуста. – Послушать тебя, так надо сложить лапки, идти в Рассветную башню и ложиться на алтарь.

   – Все! Хватит! – потребовала Шу. – Спасибо, успокоили. Блестящие перспективы, ничего не скажешь. Мы живы только потому, что темному на нас начхать, или же потому, что не нагуляли достаточно жирка для жаркого. С ума сойти...

   Она чувствовала себя рысью в клетке: не убежать, не спрятаться. Только притвориться дохлой и надеяться цапнуть неосторожного сторожа за горло – если поверит.

   – Зурги тоже думали, что их много! И где они теперь? – зло прошипела она. – Мне плевать, что там себе думает Бастерхази! Пусть планирует хоть до посинения. Он не получит ничего!

   Пол плавно покачнулся и ушел из-под ног, мир окрасился сине-сиреневыми тонами. Родные, уютные потоки магии снова поднимали ее под облака. Но на сей раз – не пьяную девочку, а собранную, целеустремленную ведьму.

   – Совсем другое дело, – кивнул светлый. – Тебе полезно злиться.

   – Я думаю, мы зря заказывали платье, – поддержала супруга эльфийка. – Тебе можно идти на бал прямо так, успех обеспечен.

   – Ширхабов бал! – опомнилась Шу.

   – Твое платье почти готово, осталось примерить, – ответила Баль. – Эрке, тебе не надо пойти к Бертрану?

   – Или к ширхабу лысому, – усмехнулся светлый. – Готовьтесь к сражению, мои прекрасные дамы. И до бала не покидайте покоев Кейрана. Здешней защиты достаточно, чтобы Бастерхази не сунулся.

   Поцеловав на прощанье ручки обеим, Эрке оставил их заниматься нарядами.

   Следующие два часа прошли в суете. Клайле с Рутой принесли платья прямо в покои наследника и принялись за подгонку, а затем – за саму Шу. Маски, притирания, купание, маникюр... И, наконец, Баль уложила её в комнате Закерима, завернула в одеяло и велела отдыхать до вечера. Шу уснула, едва коснувшись головой подушки, и ей снился темный шер Бастерхази, угрожающий щипчиками для маникюра и пытающийся напоить лосьоном для волос.