Текст книги "Дети Грозы (Гильдия темных ткачей) (СИ)"

Автор книги: Татьяна Богатырева

Соавторы: Анна Строева
сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 23 страниц)

   Магистр привел их в контору и пригласил в кабинет. Усадил в кресла, предложил щербет, и только дождавшись от Шу кивка, занял третье кресло.

   – Прошу прощения, что посмел оторвать Ваше Высочество от развлечений, но... э... – Затран замялся. – Видите ли, вы едва не... – он смущенно сжал руки.

   – Едва не нарушили закон, вы хотите сказать? – пришла на помощь Шу.

   – О, нет! Что вы! Не закон, всего лишь правила... э... муниципальные правила, Ваше Высочество. Разумеется, на членов королевской фамилии не распространяются.

   – Так в чем же проблема, магистр? Вы так обеспокоены.

   – Видите ли, Ваше Высочество. Амулет Конвента самостоятельно отслеживает магические воздействия в пределах арены, конюшен и служебных помещений. Все отчеты направляются в муниципалитет и к придворному магу.

   Договорив, светлый облегченно вздохнул и поднял глаза на принцессу.

   – М... благодарю вас, магистр. Весьма познавательно. – Шу улыбнулась. – Но ведь о нашем присутствии на ипподроме амулет не доложит?

   – Нет, Ваше Высочество. К счастью, магические воздействия Вашего Высочества не попали в пределы охраняемой территории. Смею надеяться, Ваше Высочество не делали ставок?

   – А что, у букмекеров тоже есть амулеты?

   – Да, Ваше Высочество. У всех законных, – маг выделил голосом слово, – букмекеров есть амулеты, реагирующие на ауру мага. Так же они определяют обыкновенного человека, находящегося под воздействием мага. Это сделано, чтобы не допустить ставок в неравных условиях.

   – Право, не стоит волноваться, магистр. Мы всего лишь пришли посмотреть на скачки. Ведь это не запрещено? Или любой маг, пришедший развлечься, попадает в поле зрения... Конвента?

   – О нет, любой маг может беспрепятственно наслаждаться зрелищем! Если Ваше Высочество изволит еще посетить ипподром, я буду счастлив оказать любые услуги!

   – Благодарю, светлый шер. Вы так любезны.

   Шу вопросительно посмотрела на Затрана. Тот молчал, сжимая и разжимая пальцы. Но, наконец, решился:

   – Э... если Вашему Высочеству вдруг что-то понадобится... конечно, я всего лишь скромный шер-терц, но... – Затран посмотрел Шу в глаза. – Но я сделаю все, что в моих силах. И может, немного больше, для Вашего Высочества.

   На мгновенье шер приоткрылся, и Шу почувствовала – этот скромный человек желает ей победы. Просто потому, что слишком хорошо знает, чем грозит Суарду власть темного, и слишком хорошо знает, что сам не может сделать ничего, кроме как пожелать ей удачи и благословения Светлой.

***

   Распрощавшись с Затраном, Шу и Баль покинули ипподром. Разговор оставил у принцессы странное чувство – вдруг показалось, что этот город действительно её. Суард, город Суардисов... или Суардисы, хранители Суарда. Но чудесное ощущение прошло, едва они вошли в "Хромую Кобылу".

   Снова смолкли голоса, но на этот раз агрессию и жадность почуял бы не то что немаг, а слепоглухонемой тролль. Шу задрожала от хлынувших эмоций и мгновенно опьянела. Ей стоило большого труда удержаться и не сбросить маску

   Букмекера на месте не оказалось. Пошарив по трактиру, Шу обнаружила его в соседней комнате, вместе с тремя головорезами. Напустив на себя вид испуганного, но изо всех сил храбрящегося дурачка, Шу облокотилась на стойку и обвела дюжину посетителей таверны взглядом исподлобья. Балуста подыгрывала.

   – Эй, трактирщик! – выждав десяток ударов сердца, крикнула Баль. – Вина всем! Да побольше, благородные шеры угощают!

   Из глубины зала послышались презрительные смешки: мальчишки трусят, но надеются задобрить грабителей парой кружек дрянного пойла?

   Ту же раздался голос Буркало:

   – А, сиятельные шеры! Сегодня удачный день!

   Трактирщик нес бочонок, прижав к животу, и масляно улыбался.

   – Вина почтенным! Сегодня отличный день! – продолжила строить осла Шу. – Вы слышали, Демон Шай пришел первым.

   – Да-да, разумеется! Удивительное совпадение. Вы счастливчики, сиятельные шеры! Так угадать, – рассыпался бисером Буркало.

   – Так как насчет нашего уговора? – скосив пьяно глаза, осведомилась Шу.

   – Все в порядке, сишер. Выигрыш ждет вас, – трактирщик растянул рот, обнажив неровные зубы. – Но сначала для благородных шеров подарок от заведения!

   Буркало достал запечатанную бутыль и водрузил на стойку.

   – О, ты прав, достопочтенный! За нашу удачу надо выпить! – протянула руку к бутыли Балуста.

   – Да, за удачу! – Буркало сцапал бутыль и принялся ее открывать.

   – Выпей с нами, достопочтенный! – потребовала Шу, когда трактирщик поставил на стойку два бокала. – За удачу!

   – Ну что вы, сиятельные! Мы люди простые, из бочонка...

   – А я говорю, пей с нами! Удача как куртизанка, не прощает отказа.

   Шу стукнула по стойке кулаком.

   – Как вы правы, сиятельные! – ухмыльнувшись, Буркало налил и себе. – За удачу.

   Вино, хоть и было вполне безобидным – не считая крепости – под внимательным взглядом букмекера отправилось под стойку, оставив того в уверенности, что мальчишки выхлебали столько, что через считанные минуты свалятся.

   – А теперь наше небольшое дело.

   Момент, на взгляд Буркало, был подходящий: юнцы способны произнести ритуальную фразу и уйти своими ногами. Но вот за порогом трактира закон сделки на них уже не распространяется – и сколько шагов они пронесут свое золото, уже не его забота. Лишь бы мешочек и браслет вернулись к законному владельцу, то есть к нему, Буркало.

   Изображая пьяных до изумления, Шу с Балустой забрали мешочек и сверток с браслетом и выложили на стойку последнюю марку – за вино для всех. Обменялись с букмекером ритуальными фразами:

   – Сделка именем Двуединых состоялась.

   – Сделка состоялась.

   И враскачку покинули таверну.

***

   Едва выйдя за порог, Баль потребовала:

   – Быстро домой. Хватит на сегодня.

   Шу сверкнула пьяным лиловым взглядом.

   – Никто их не заставляет идти за нами. Что, эти рожи стоят жалости? Думаешь, раскаются и пойдут в светлые братья?

   – Как знаешь.

   Все это время взгляду подручных Буркало представлялись те же юнцы, нетвердо шагающие через площадь Алых Коней. Головорезы держались позади, чтобы не спугнуть петушков. Голод подгонял Шу. Уже не задумываясь об осторожности, она вела их за собой. Скорее, в эту подворотню...

   – Ну и мерзость была у них в голове, – фыркнула Шуалейда через несколько мгновений.

   Три бывших головореза сидели на мокрой мостовой. Головы их были пусты и седы от пережитого ужаса, а улыбки добры и растерянны.

   – Может, придушить, чтоб не мучились? – Баль сморщила нос от вони.

   – Не будут они мучиться. – Шу брезгливо отступила от лужи. – Суарду нужны честные мусорщики. Авось Светлая им простит.

   Как всегда после охоты, Шу была сытой, уставшей и разочарованной. Двигаться было тяжело, день казался мрачным, хотелось забиться в уголок и уснуть.

   – Ну вот, опять. – Балуста покачала головой.

   До самой лавки Клайле обе не произнесли больше ни слова. А толку? Шу давно убедилась, что долго воздерживаться не может, темная половина требует своего. И что потом ей плохо – светлая часть бунтует. А Баль давно уже поняла, что ничем не поможет. Она не Светлая Райна, чтобы изменить суть сумеречной.

   Глава 18. Волшебные штучки

   ...светлые и темные шеры, достигшие шестнадцати лет и получившие первую Цветную грамоту. Шеры категории терц и выше поступают на первый курс без экзаменов. Шеры условной категории могут прослушать вводный курс, но к обучению по основной программе не допускаются.

Правила приема абитуриентов, ректор Магадемии с.ш.Парьен

   Рональд шер Бастерхази

   За пятьдесят лет, что Рональд шер Бастерхази провел в учениках Паука, он постиг все виды терпения. И все их возненавидел. Но надо снова ждать, снова терпеть выходки глупой курицы Ристаны. Хиссова кровь, сколько ж можно?

   Хватит Шуалейде морочить голову будущему мужу. Пора связать ее ритуалом верности, и пусть Паук хоть все локти себе обкусает. Короны Шуалейда не получит, но хватит и власти. А на троне пусть сидит Кейран.

   Рональд улыбнулся. Девочка ему нравилась – горячая, упрямая. Ломать таких одно удовольствие. А сила! Если её как следует обучить, цены ей не будет. Может быть, с ней Рональд не будет так мерзнуть, и этого проклятого голода тоже не будет. Шисова Империя, ограничивать истинных шеров в естественных потребностях!

   Не открывая глаз и не вставая с кресла у горящего камина, Рональд осмотрел башню. Ближайший раб нашелся в библиотеке. Грабитель, проданный вместо рудника в рабство, прятался в углу от трактата по некромантии, бабкиного наследства. Вот осел! Трогать книги руками!

   – Ссеубех, на место! – приказал Рональд фолианту.

   Тот, напоследок щелкнув обложкой и отхватив нерадивому рабу прядь волос с клочком кожи, улетел на полку. Рональд хмыкнул: страх раба пах так вкусно, что даже у четырехсотлетней деревяшки, воображающей себя духом великого мага, разыгрался аппетит. И ведь не боится покушаться на хозяйское имущество! Зато теперь ясно, почему из половины рабов даже крови толком не выцедить. Дважды дохлый некромант развлекается.

   – Эй, ты! – позвал Рональд раба. – Принеси книгу.

   Дрожащий раб не посмел ослушаться. Да и Ссеубех не стал противоречить хозяину – даже дважды дохлый некромант не жаждет попасть в Ургаш, предпочитая жить хоть деревяшкой, хоть призраком.

   Поставив раба на колени и связав силовой нитью, Рональд вырвал у него оставшиеся волосы, сплел веревку, добавил в нее нить огня и повязал на фолиант. Тот дернулся, пустил струйку вонючего дыма, но не смог ничего поделать с оковами.

   – На место! – скомандовал Рональд книге и обратил внимание на окровавленное существо. – А, глупая тварь... Встань.

   Раб, трясясь и отвратительно потея, поднялся на ноги.

   – Наклонись. Ниже.

   Рональд выловил из воздуха ритуальный нож, зафиксировал раба и вскрыл артерию. В подставленную ладонь хлынула кровь, отдавая жизнь никчемного существа.

   Несколько мгновений, и опустошенное тело зашагало в подвал башни. Легло на черный камень, распластавшись морской звездой по Хиссовым треугольникам, занялось пламенем. Алтарь с сытым вздохом впитал огонь и пепел.

   Согревшийся Рональд еще раз осмотрел башню: четверо оставшихся каторжан драили полы и вычищали пыль с первых двух этажей. Проклятая пыль! Если бы не она, не нужно было выпускать материал бродить по комнатам. Но единственный дельный слуга не видел пыли в упор. Рональд не знал, почему при жизни аккуратный и чистоплотный ученик, будучи превращен в умертвие, перестал замечать грязь. Но во всем остальном Эйты был хорош: исполнителен, тих и нетребователен.

   Вот и теперь он принес хозяину нужный том. Просто книгу, ничего не воображающую не кусающую неосторожных за пальцы. Некий древний педант написал бесполезнейший трактат об обуздании Линз, собрав домыслы со слухами и добавив изрядно собственной больной фантазии. Если Шу последует советам, не сможет самостоятельно приручить Башню Заката еще лет сто.

   Отличный подарок Ее Высочеству: показать заботу, а заодно убедить её бросить затею с башней, пока не поздно. Миниатюры, изображающие шеров-неудачников, нравились Рональду безумно! Шер, завязанный в семнадцать узлов, шер лопнувший, шер, вывернутый наизнанку, шер с разжиженными костями... прелесть, да и только. Только ради них и не продал до сих пор этот сборник пыли.

   Оставалось найти девчонку. Как назло, её весь день носило то по городу, то по чужим покоям. Но рано или поздно она выйдет от брата, вот тогда и поговорим.

   Шуалейда шера Суардис

   Шу заподозрила неладное за три шага до собственных покоев. Она резко остановилась, шикнула на Балусту. Оглядела коридор, лестницу и комнаты. Ничего!

   – О, какая приятная неожиданность, – раздался позади баритон.

   Шу и Баль одновременно обернулись, недоумевая: ничто, кроме голоса, не выдавало присутствия Бастерхази!

   – А я как раз решил навестить Ваше Высочество, – продолжал темный шер, медленно проявляясь ниоткуда: сначала рисованный углем силуэт, потом объем, тени и краски, и лишь затем манекен наполнился жизнью и магией. Последними возникли букет сиреневых орхидей и толстая старая книга.

   – Действительно, неожиданность, – первой опомнилась Балуста. – Но мы спешим.

   – Ваша забота так трогательна, – насмешливо прервал её Рональд. – Но позвольте Её Высочеству решать самой. Кстати, я нашел одну преинтересную книжицу.

   Шу, наконец, преодолела вязкий страх пополам с восторгом: наверное, так себя чувствует мышь перед змеей.

   – Светлого дня, Ваша Темность, – выдавила она.

   – Рональд, любовь моя, – шепнул он ей одной и обласкал жарким взглядом.

   – Прошу прощения, но...

   – Конечно, здесь неудобно. Простите, моя радость, – прервал он слабую попытку сопротивления, шагнул к ней еще ближе и вложил в руки букет. – Извольте!

   Двери покоев распахнулись, Рональд поклонился, приглашая. Шу растеряно шагнула за порог, обернулась, протягивая цветы:

   – Баль, поставь.

   И наткнулась на Бастерхази. Балуста стояла за его спиной, растерянная и испуганная. Наваждение спало: теперь Шу отлично понимала, что попалась.

   Рональд шер Бастерхази

   – Пожалуй, сишеру Вондюменю отлично подойдет должность смотрителя Глухого Маяка, – усмехнулся Рональд, оглядывая жалкую обстановку. – На острове тут же станет мило и уютно.

   Девочка собралась возразить, даже открыла рот. Но Рональд не позволил: махнул рукой в сторону кресел.

   – Да вы присаживайтесь, любовь моя.

   Он сам уселся, положил фолиант на столик. Вдохнул изысканный аромат её страха: полынь, прелая листва и речной туман. Как удачно, что он уже сыт!

   – Ну, рассказывайте. Как вам понравился Буркало? От скольких подозрительных личностей вы сегодня избавили город? – Рональд улыбнулся, и мгновенно похолодевшим тоном добавил: – Мне лорнейского.

   Он наслаждался замешательством Шуалейды: её аура искрила и переливалась, кололась и щекотала всполохами сине-лилового. Упрямая, гордая, сильная девчонка! Как же хотелось ее согнуть, почувствовать ее сопротивление – и взять. Насильно, больно, чтобы она кричала...

   Шуалейда села напротив.

   – Баль, распорядись, пожалуйста. – Голос ее был ровен и спокоен.

   – Оставь нас, – повелительно бросил Рональд, неотрывно глядя на девочку. – Вам очень идет лазурь. Но еще больше пойдет алый.

   – Благодарю, Ваша Темность, – улыбнулась она одними губами. – Но я не люблю траурный цвет.

   – Ну? – ласково шепнул Рональд, рисуя для Шуалейды образ огненной стены, надвигающейся на эльфийку.

   – Оставь нас, – повторила за ним Шуалейда, яростно сверкнув глазами.

   Её смелость и упрямство дразнили аппетит и утверждали в мысли – да, стоит жениться. В постели она будет хороша! Рональд выудил из воздуха пару бокалов, один отправил Шуалейде в руки, из второго отпил сам. Слегка потянулся, откинувшись на спинку кресла. Одарил принцессу светской улыбкой и заставил почувствовать, как сползает платье и воздух холодит кожу. Девчонка вскинулась и попыталась закрыться. Рональд снисходительно улыбнулся и на миг обвил ее огнем.

   – Прекратите сейчас же! Как вы смеете! – зашипела девчонка, изо всех сил отпихивая его потоки.

   – О чем вы, прелестная Шуалейда? – Рональд сменил огонь сиреневым разумом. – Вам жарко?

   – Вы забываетесь!.. – Она вскочила, порываясь бежать, но магическая волна оторвала ее от пола и закрыла рот, словно ладонью.

   – Вы не находите, что нынче выдалась чудесная весна? – осведомился Рональд, оглаживая струями магии тонкую девичью шею, спускаясь по плечам и лаская губы. – Уверен, Вашему Высочеству прогулка доставила истинное наслаждение.

   Ало-лиловые потоки струились по обнаженному телу Шуалейды, оплетали ее вместе со словами: Рональд рассуждал о погоде, добавляя к магии еще и обертоны. Шуалейда истекала возмущением, но вырываться перестала: потоки держали крепче любых цепей.

   Рональд наслаждался. Он ласкал острые груди, щипал напрягшиеся соски, а ведьмочка вздрагивала от боли и бледнела от сознания собственной беспомощности. Он то гладил девичий живот – и в ярости сумеречной появлялась нотка возбуждения – то легко хлестал по ягодицам, и тогда Шу сжималась и вспыхивала унижением. Он раздвигал напряженные бедра, оставляя на бледной коже настоящие синяки, втискивался меж ног, обжигая нежную плоть...

   Сумеречная тяжело дышала и кусала губы, чтобы не застонать – не только от боли и унижения, но и от невольного желания: Рональд не скупился, отдавая ей часть собственного возбуждения и удовольствия.

   Напоследок он показал ей их обоих, сплетенных в единое целое не только телами, но и магией. Фейерверк алого, синего, лилового вместе с волной острого, на грани боли наслаждения. И одно слово, пронзающее насквозь: моя!

   Отпустив ошеломленную девчонку и вернув на место платье, он на несколько мгновений оставил ее осознавать происшедшее и потянулся к позабытому лорнейскому – ему и самому требовалось успокоиться. Из легкой игры получилось... вкусно! Такого изысканного деликатеса ему не доводилось пробовать ни разу.

   Сумрачная на удивление быстро опомнилась: бокал в её руках не дрожал, а о недавнем унижении и наслаждении напоминали только яркие пятна румянца.

   – Я тут нашел одну книгу. Думаю, Вам будет интересно, – Рональд кивнул на фолиант. – Магистр Хлафф собрал и проанализировал множество случаев...

   Шуалейда шера Суардис

   Проводив темного, Шу упала на постель. Она горела, дрожала и чувствовала себя сумасшедшей: Рональд пугал до колик, но в то же время манил... а его предложение? Кто бы мог подумать, что первое предложение руки – но не сердца – она получит от темного шера, который сначала её едва не убил, а потом практически изнасиловал? И кто бы мог подумать, что она получит от этого удовольствие...

   Ширхаб! Темная, точно темная! Только темная может возбуждаться от такого и всерьез думать – не принять ли вызов.

   "Мало кто из учеников темных выживает, такова уж наша природа. Но вам, возможно, удастся – вы сильны и упорны. И, обещаю, от нашей игры вы получите незабываемые ощущения".

   Завораживающий голос словно остался с ней, в ней, вокруг неё. Огненно-льдистый голос, тяжелый, мощный и пьянящий.

   О, да... таких ощущений Шу не испытывала никогда раньше. Но вот только – цена? Получить могущество в обмен на жизнь брата? В обмен на способность любить? Конечно, про брата Рональд не сказал ни слова, но в остальном был откровенен.

   Темные – хищники. Темные – свободны от морали и привязанностей. Не способны на верность и честность. Темные – не признают и не видят любви. Внуки Хисса променяли любовь на сотни оттенков тьмы.

   Но ведь Шу – видит? Ведь она любит брата, любит Баль и Эрке... и Дукрист не стал бы врать, что она не темная, а сумрачная? Боги, как бы разобраться? И стоит ли – все равно Дукрист вскоре уедет, и она останется один на один с Рональдом. А он не будет церемониться. Сегодня он всего лишь играл. Ухаживал. Ширхаб! Если он так соблазняет девушек, что же он с ней сделает, когда возьмет в жены?!

   От этой мысли ее охватила сладкая, ядовитая нега. Она запрещала себе думать об этом, но не могла не вспоминать властные объятия темного дара. Земля качалась, грозя сбросить ее прямо в руки Бастерхази, и будь что будет...

   "О чем ты думаешь, безмозглая тварь! – одернула себя Шу. – А что будет с твоим братом? С друзьями? И с тобой – кроме тягучего, болезненного наслаждения? Темный сказал – может быть, ты выживешь. Но есть ли шанс, что удастся ему противостоять? Глупо надеяться, что мелкая недоучка сможет продержаться против одного из самых сильных темных Империи! Одна – нет, конечно, нет. Но ведь я не одна?"

   Хилл бие Кройце, Лягушонок

   От Клайвера братья отправились к Ульриху – поздравить с праздником, поделиться новостями и послушать байки. Все равно Наставник отменил тренировки на всю праздничную неделю – можно гулять до упаду. Правда, обоих не особо привлекали народные увеселения: призовая стрельба из лука, борьба на кулачках, собачьи бега, лазанье по намасленному столбу и тому подобное. Не хотелось и напиваться с мастеровыми в таверне или с шерами в ресторации.

   – Может, к устрице До? – отвергнув все развлечения, предложил Орис.

   – Не. Завтра с утра заниматься с Клайвером. Гитарой, – мечтательно протянул Хилл. – Надо выспаться. Завтра?

   – Ненормальный. Ну и что мне тут делать одному? – пихнув собранную сумку, осведомился Орис. – Тоска.

   – Угу. А пошли со мной? Заодно и потренируемся с утра. А то что-то как-то не так.

   Самого Клайвера братья не застали, зато Сатифа обрадовалась им, как родным, накормила вторым ужином – первым их кормила дома мама Фаина. Они отлично выспались, отлично подрались перед завтраком, потом отдохнули в лавке: маэстро вернулся на рассвете и отсыпался, не волнуясь об ученике. Обещанный урок гитары перед обедом привел Хилла в восторженно-мечтательное настроение, чем и воспользовался Орис.

   – Идем к Устрице. Сколько можно! Или ты теперь и спать будешь с гитарой?

   К удивлению Ориса, спать с гитарой Хилл не захотел. Более того, даже не понес её с собой в квартал Русалок: прошептал ей что-то ласковое на прощанье, уложил на бархат и, с сожалением оглядываясь, пошел-таки к Устрице. О чем, впрочем, не пожалел.

***

   Едва усталые и довольные братья ввалились на кухню и вручили Фаине охапку надранных в чьём-то саду цветов, на пороге показался Наставник.

   – Явились, бездельники? Ну-ну. – Он скептически оглядел потрепанных и взъерошенных учеников. – Из какого болота вылезли?

   Хилл с Орисом потупились, пряча ухмылки: вряд ли таверну, где плясала Устрица, можно было назвать болотом.

   – И где остальные, вы, разумеется, не знаете.

   Ученики лишь пожали плечами.

   – Хоть пива не пили. Быстро ужинать и в кабинет, – приказал не по-праздничному серьезный Наставник и растворился в темном коридоре.

   Быстро – значит, быстро. Покончив с жарким, братья помчались на второй этаж.

   Из-под двери кабинета сочился полынный запах: Наставник жег благовонные палочки и наверняка читал "Хроники".

   Так и было. Едва ученики вошли, он заложил том вышитой закладкой, отодвинул на угол стола и бросил Свистку:

   – Куда выходит окно хозяйской спальни Туальграмов?

   – В сад, четвертое справа, второй этаж.

   – Где виконт хранит коллекцию древнего барахла? – Хиллу.

   – Второй этаж, южное крыло, угловой кабинет.

   – Защита?

   – Сад охранят шесть собак, выученных Седым Ежом. Запоры гномские. На окнах первого этажа руны ледяной виверры. В кабинете, где коллекция, замок песчаной змеи, – снова ответил Хилл.

   – Неплохо. Как попасть в кабинет, знаете?

   Свисток кивнул.

   – Если есть гоблинова свирель, то никаких проблем.

   – Есть. – Наставник положил на стол костяную дудочку. – Из Туальграмовой коллекции нужна шкатулка тисового дерева, инкрустация перламутром и эбеном, цветок лотоса. Если сработаете аккуратно, виконт не заметит пропажи еще полгода. И еще. У графа Ламбрука есть две вещицы. Старый сашмирский кинжал в серебреных ножнах с насечкой и тремя сердоликами. Он один такой на стене в курительной. И книжка стихов, серая обложка с тиснением, зеленый обрез, её старшая графская дочь держит в будуаре. Руны советник не признает, так что добраться до вещиц просто, но сами вещи магические. Почувствуете опасность – все бросайте и убирайтесь. Ясно?

   – Да, Наставник, – ответили братья в один голос.

   – Вот план особняка. – На стол лег пергамент. – Смотрите, готовьтесь, и вперед. Этой ночью все успеете.

   Озадачив учеников, Мастер вернулся к притчам Красных Драконов.

***

   Когда к саду Туальграмов приблизились двое, натасканные на воров псы беззвучно освободили дорогу и проводили гостей настороженными взглядами, держась на почтительном расстоянии. Теперь же псы обходили жимолость в южной части сада стороной.

   Двое наблюдали из-за кустов за окнами, шепотом ругаясь: все нормальные люди после полуночи спят, а эти? Три лошади дожидаются в конюшне, из кухонной печи дым, в окнах мелькает свет. Сына нет дома, проматывает по игральным домам то, что не успел спустить папаша. Вряд ли младший Туальграм вернется до утра и пойдет в отцовский кабинет – ничего ценного там не осталось – но чем Хисс не шутит?

   Ожидание затягивалось: вдоль ограды процокал уже четвертый конный патруль, Кукольные часы пробили дважды. Похоже, папаша Туальграм решил проиграть последнее – а может, ему против обыкновения везло. Но гости и не думали расходиться, а старик дворецкий все бродил от людской до гостиной.

   – Забери его ширхаб! Третий час, – сквозь зубы выругался Орис.

   – Мог бы отпустить дворецкого спать, старый пень, – проворчал Хилл. – Придется идти через второй этаж.

   – Придется. А то дождемся, пока младший притащится и затеет скандал на весь квартал.

   – Шисов дысс. Ладно. Ты внизу, я пошел. Все равно василиска не высидим, только замерзнем как жабы.

   Проверив на груди гоблинову свирель, охру и отмычки в кармане, Хилл метнулся из кустов к фасаду. И присвистнул: вблизи окна мерцали пятнами лазурного налета – свечение расползалось от полустертых рун.

   "Ничего себе! Магия. Красиво, шис подери. Так я, получается, шер? Или все мастера Теней её видят? Наверное, все же дело в Ургаше".

   – Псс! Что случилось? – послышался из кустов шепот.

   Хилл помотал головой, вытряхивая посторонние мысли.

   – Ничего!

   И полез наверх, к окну углового кабинета. При постройке особняка двести лет назад Туальграмы думали о роскоши, а не о безопасности: каменные узоры вполне сошли бы за лестницу уличному мальчишке, не то что Руке Бога. Хилл мог бы влезть и через первый этаж, но не хотел снова прятаться в Тени.

   Нужное окно оказалось защищено много лучше. Пока Орис бдительно оглядывал улицу и парадный подъезд, Хилл затирал руну гномской охрой. Той самой охрой, про которую все гномы в один голос твердят: нет её! Слухи врут! Не бывает такого, что истинные руны можно просто затереть! Но, тем не менее, Хилл всего лишь неделю назад на спор с Ульрихом сам сварил эту охру – под присмотром гнома, разумеется. Что будет, если об этом споре узнает Рунмастер клана, Ульрих не говорил – только бледнел, кусал бороду и ругался так, что пираты бы покраснели слушать.

   Хилл балансировал на карнизе, избегая касаться окна: силуэт виверры разевал пасть и пускал клубы снежинок, покрывая стекло изморозью. Наконец, руна стерлась, лишая заклинание силы. Хилл облегченно вздохнул и взялся за оконный замок. Виверра продолжала шипеть, но убийственный мороз её дыхания превратился в туман.

   – Уберись, ящерица, – шикнул Хилл, когда заклинание попыталось сорваться со стекла и щелкнуло призрачными зубами, едва не достав его пальцы. – Разобьешь стекло, мне же проще.

   Стекло в ответ звякнуло и перестало дрожать, а оскорбленная виверра свернулась в нижнем углу и прикрыла нос хвостом. Из-за гребня злорадно мигали глазки: "Все равно влипнешь, воришка!"

   – Ничего себе магия, шисов дысс.

   Несколько мгновений, и щеколда подалась "ловцу металлов" – еще одному предмету гордости Ульриха, за продажу которого на сторону старейшины оторвали бы ему бороду и выгнали из клана.

   "А, мелочи. Ловца любой хороший мастер сделает. Это тебе не охра... нет! не напоминай. Видишь, я в восемьдесят почти седой? Все из-за вашей Гильдии, чтобы Диего у Хисса в зубах застрял! Чтоб..." – гном мог ругаться на Мастера Ткача полчаса подряд, не повторяясь.

   Показав язык посрамленной виверре, Хилл достал дудочку из кости гоблина и зажал зубами. Виверра разочарованно закрыла глаза и истаяла, вновь растекшись по стеклу лазурным мерцанием. Гоблинова свирель издала еле слышный всхлип со свистом. В ответ на полу засветились шесть вписанных в окружности рун. Из ближайшей высунулась змеиная голова, попробовала раздвоенным языком воздух и, признав владельца дудочки за хозяина, скрылась.

   Путь к шкафу с рухлядью был свободен, но Хилла не покидало ощущение подвоха. По идее, змеи больше не представляли опасности, но он все равно старался обходить руны: лучше перестраховаться, чем сдохнуть от яда.

   Он подошел к застекленным шкафам. При виде остатков виконтьей коллекции хотелось плюнуть: ничего мало-мальски ценного. Разве что две шкатулки. Одна – тик, инкрустация перламутром – его заказ. Вещица мягко светилась сладко-мандариновым, безобидная, как новорожденный котенок. А вторая... в дальнем углу притаилась вещь опасней виверры и песчаных змей, вместе взятых. Крохотная невзрачная шкатулка с щербатой крышкой казалась лазом в логово пумы. От нее несло смрадом разложения и смерти. Черные с фиолетовым отливом нити свивались и переплетались, как могильные черви. Отвратительно!

   Хилл непроизвольно попятился.

   Артефакт манил, притягивал, требовал:

   – Коснись! Загляни в меня! Возьми сокровище! – призрачный голос, как скольжение гадюки по руке, вызывал дрожь и завораживал.

   От этого голоса хотелось бежать, спрятаться. Или спрятать подальше эту мерзость. Закопать поглубже и забыть.

   Гадостная дрожь в коленках оказалась последней каплей – Хилл потерял способность здраво мыслить. Взгляд его наткнулся на заказанную вещицу, и вдруг померещилось, что сладкое сияние скроет темный ужас. Не думая о последствиях, он подставил тиковую шкатулку к полке, какой-то из статуэток подцепил клубок могильных червей и смахнул в сердцевину мандарина.

   Щелк! Шкатулка захлопнулась, погасив черноту, и помешательство тут же прошло. Хилл осознал себя дрожащим, как суслик под зимним дождем, и таким же мокрым.

   – Чтоб тебе провалиться в Ургаш до срока, ун драста дысс!.. – прошипел он. – Понаделают шис знает чего.

   Он сунул шкатулку в заплечный мешок.

   – Пусть заказчик разбирается, что там внутри, – бормотал он, запирая окно и спускаясь. – Что бы я еще раз хоть посмотрел на это... это... сишах! Багдыр ке пак дыцук!

   – Эй, ты чего? – Испуганный Свисток подбежал, едва он спрыгнул на землю.

   – Все нормально, – попытался улыбнуться Хилл.

   Но брат озабоченно покачал головой.

   – Ты что, повстречался с придворным магом?

   – Типун тебе на язык!

   Хилла передернуло: вот будет подарочек Гильдии, если один дурной ученик вмешался в дела темного! Упаси Сестра от внимания высоких особ! И так впечатлений выше крыши. Говорящие шкатулки, кусачие заклинания, ну их к Хиссу!

   До особняка Ламбруков на соседней улице шли в молчании. Так же, молча и быстро, работали второй заказ: добропорядочные шеры вместе с челядью и цепным кобелем мирно спали. Пробрались через черный ход, Орис унес кинжал, Хилл – книгу.

   – Положи на место, треханый недопесок! Бородавками обрастешь, женилка отсохнет! – повизгивали стишата графской прабабки, сыпля холодными искрами.