Текст книги "Суррогатная мать"

Автор книги: Таня Карвер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 28 страниц)

Глава 38

– Правильно, – сказал Фил, – наушник и ларингофон.

Он заправил проволочку за ухо и показал Марине на стол, за которым она сидела. В находившуюся перед ней консоль был вмонтирован приемник и микрофон.

– Сигнал приходит сюда. Если хочешь мне что-то сказать, жмешь на этот выключатель. Я буду слышать тебя, а Бразертон – нет.

Марина слабо улыбнулась ему.

– Я все прекрасно помню, не сомневайся.

Он умолк и посмотрел на нее. По его улыбке она видела, что ее ответ на несколько секунд выбил его из профессиональной колеи, сломал тонкую оболочку, которая отделяла их чувства от способности действовать совместно, как коллег по работе. Она не хотела, чтобы это произошло. Определенно не сейчас.

– Давай закончим с этим, – сказала она. – И будем двигаться дальше.

– Звучит как жизненный девиз, – сказал Фил.

Марина не ответила.

– Значит, – продолжил он, меняя тему, – та же методика нейролингвистического опроса, которую мы использовали в прошлый раз?

– Почему бы и нет? – сказала Марина. – Надо задействовать то, что проверено и работает.

И она уткнулась в лежащую на столе папку, заново просматривая ее содержимое, несмотря на то что делала это уже бесчисленное количество раз и была подготовлена так, как это только было возможно. Готова настолько, что уже не имело значения, что было в папке или какие она делала для себя записи. Марина должна была следить за ходом разговора, быть рядом, но вмешиваться только в том случае, если ей покажется, что Фил что-то упустил, или она почувствует, что линию вопросов можно углубить.

– Послушай, – сказал Фил, – тогда, раньше, с Фенвиком…

– Давай не будем об этом, – перебила она, подняв на него глаза.

Фил кивнул.

– Хорошо. Он всегда был кретином. А когда на него давят, становится еще хуже.

Она улыбнулась.

– Полностью с тобой согласна.

Комната для наблюдения за ходом допроса была строго функциональной. Стол из светлого дерева и металла был лишен каких-либо индивидуальных черт – такой может быть в любом офисе любой компании страны. Это был клон стола, который стоял в ее университетском кабинете. Стены были выкрашены в бежевый цвет двух оттенков, на полу – серый невзрачный ковер в тон со шкафом для картотеки. Два офисных кресла, с подлокотниками и регулируемой спинкой, оба изрядно потрепанные. На потолке – люминесцентные лампы. Дополнительное и более направленное освещение обеспечивала настольная лампа. В комнате было тесновато и душно, но обстановка не подавляла. Во-первых, здесь было окно, в качестве которого выступало большое полупрозрачное зеркало, за которым находилась еще одна комната. Но главной причиной, по которой здесь не ощущалась замкнутость пространства, было то, ради чего эта комната вообще использовалась. Стены были пропитаны особой энергетикой, потрескивающим электричеством, скапливавшимся на них не просто из-за синтетического покрытия на полу, а потому что тот, кто использовал эту комнату, делал это с единственной целью – контролировать жизнь других людей. А этот контроль давал власть, которая, в свою очередь, порождала превосходство. Если позволить, оно могло превратиться в острое удовольствие, в неуемное возбуждение. Марина вполне могла понять, почему встречается столько заносчивых полицейских.

Но только не Фил, слава богу! Он стоял рядом, пристраивая на себе аккумулятор и провода к микрофону. Ему это плохо удавалось, поскольку наушник постоянно выскакивал из уха.

– Черт…

– Дай-ка сюда!

Марина встала из-за стола и взяла устройство из его руки. Она вставила наушник на место и придержала его двумя пальцами.

– А теперь прячь аккумулятор.

Он засунул блок питания за пояс брюк сзади. Марина поправила провод у него за ухом и вдоль шеи. Она чувствовала дыхание Фила, ощущала тепло его кожи… И не заметила, как сама перестала дышать.

Фил молча глядел на нее. Она знала это, даже не поднимая глаз. Она не могла посмотреть на него. Пока что не могла. Не сейчас. Пальцы ее дрожали. Она поправила воротник его рубашки, его пиджак. Отступила назад.

– Вот. Так будет лучше.

Фил не пошевелился. Марина тоже. Так они и стояли. Марина избегала смотреть ему в глаза. Ей нужно отойти, сесть за стол, просмотреть свои записи. Она знала это. И оставалась на месте.

– Марина…

Фил протянул руку. Она так хотела позволить ему коснуться себя… Хотела ответить на это прикосновение. Несмотря на то, что произошло между ними. Но она не могла. Где-то в глубине ее нашелся дополнительный резерв силы воли, и она отстранилась. Фил убрал руку.

– Не сейчас, Фил. Соберись. Пойди туда и сделай то, что ты умеешь делать лучше всего.

Он кивнул.

– Как я выгляжу?

– Как полицейский, который только что попал в потасовку на свалке металлолома.

– Я в ней победил?

Она улыбнулась. Улыбка получилась натянутой.

– Вероятно, по очкам.

– Ладно. – Он улыбнулся. У него это тоже получилось напряженно и натянуто. – Тогда все в порядке.

Фил закрыл глаза и сделал глубокий вдох. Потом еще один. Она знала, что он сейчас делает. Это было якорение. [7]7
  Якорение – процесс связывания внутренней реакции с внешним стимулом (то же, что условный рефлекс), чтобы реакция могла быть быстро (и иногда скрытно) воспроизведена; якорение может быть визуальным (например, определенными жестами руки), аудиальным (определенными словами или тоном голоса) и кинестетическим (прикосновениями к руке или плечу).


[Закрыть]Он назначает зоны для того, что должен сделать.

– Хорошо.

Он открыл глаза. От прежнего Фила – бывшего любовника Марины, по-прежнему конфликтующего с ней по поводу разрыва отношений, – не осталось и следа. Здесь был только Фил-полицейский. Преданный делу профессионал, которому предстоит выполнить свою работу. А все, что им необходимо сказать друг другу, может подождать.

– Хорошо, – повторил он. – Вперед!

Глава 39

Бразертон сполз на стуле и сидел, вытянув ноги под столом. Он выглядел сломленным и потерпевшим поражение еще прежде, чем Фил приступил к допросу.

Комната была маленькая, в ней едва умещались стол и два стула. Несмотря на все усилия уборщиков, здесь стоял запах немытых тел и грязных помыслов, старого пота и ужасных поступков, запах отбросов человеческого общества во всех их формах.

Три сплошные стены без окон, покрытые звукоизолирующими панелями, были выкрашены в казенный угнетающий серо-зеленый цвет; всю четвертую стену занимало зеркало. Если бы Бразертон поднял глаза, он увидел бы в нем свое отражение. Дверь была тяжелой и тоже серой. Единственная люминесцентная лампа над головой, тихо жужжащая, словно умирающая муха, давала тусклый, безрадостный свет. Это освещение, приводившее Фила в уныние, напомнило ему о том, что́ он сказал Марине насчет впечатлений, которые оставляют места убийств и пустые театры: мертвые декорации, откуда ушла жизнь. Он знал, что это сделано специально. Если в комнате для наблюдения все было ориентировано на энергию и власть, то здесь было совершенно наоборот. Тут царила обстановка безволия и беспомощности.

Он сел напротив Бразертона, стараясь не думать о том, что за ним наблюдает Марина. Он посмотрел на стол. Поверхность его была испещрена надписями и царапинами, которые накапливались здесь после посетителей, как геологические наслоения: написанные или выцарапанные имена, признания в невиновности, а иногда и в любви, анонимные попытки сдать полиции членов криминальных группировок, высказывания как о полиции вообще, так и об отдельных ее представителях. Фил всегда проверял наличие здесь своего имени и контекст, в котором оно упоминалось. Это было сродни приобщению к своего рода бессмертию – по крайней мере, до того момента, когда стол будет выскоблен, – и он испытывал чувство извращенной гордости от того, что произвел на кого-то столь сильное впечатление и тот решил поведать об этом миру. Даже если при этом делалась попытка сообщить этому самому миру, какая он сволочь.

Он взглянул на Бразертона, который по-прежнему не обращал на него никакого внимания. Сделал глубокий вдох. Посмотрел на Бразертона еще раз.

– О’кей, Райан, – сказал он, глядя тому прямо в лицо и надеясь встретиться с ним глазами, – у нас сейчас не официальный допрос с уведомлением об ответственности за дачу ложных показаний. Мы не будем вести протокол, не будем ничего записывать. Пока что. Просто поговорим, вы и я.

Бразертон пожал плечами.

– Мне нечего вам сказать.

Фил улыбнулся.

– Это верно. За вас говорят ваши поступки.

Бразертон поднял на него глаза.

– Что это должно означать?

Фил подался вперед.

– Да бросьте, Бразертон! Разве не вы преследовали сержанта во дворе своим грейфером? И вывалили на него целую груду металлолома? Это я пока образно выражаюсь, если не выяснится нечто большее.

Бразертон пожал плечами, но Фил почувствовал, что его напряжение немного спало. Он придавил еще.

– Знаете, в ваших действиях не было необходимости.

– Правда?

– Конечно. Совершенно никакой необходимости. Почему бы вам не поговорить с нами? Не поговорить со мной?

Бразертон прищурился.

– Что вы имеете в виду?

– Что я имею в виду? Вы знаете, что я имею в виду. – Фил с заговорщицким видом улыбнулся и еще больше склонился над столом. – Как мужчине с мужчиной.

Бразертон смотрел на него с явным недоумением. Фил продолжал настаивать.

– Райан, я говорю о Клэр. Я признаю, ситуация сложная, однако давайте все-таки побеседуем. И если у вас есть что сказать, сделайте это. До сих пор вы настаивали, что все время были с Софи.

– А что я должен вам рассказать?

Фил улыбнулся.

– Перестаньте. Вы далеко не первый человек, у которого возникли проблемы с женщинами. И я уверен, что не последний. Такое со всеми случается.

Бразертон фыркнул.

– Даже с копами?

Фил со вздохом сокрушенно покачал головой.

– Вы себе даже представить не можете… Причем проблемы, очень похожие на ваши.

Похоже, Бразертона это заинтересовало. Фил внимательно следил за ним. По выражению лица было видно, что тот колеблется, говорить или нет, стоит ли поделиться личными делами с человеком на другом краю стола. Фил еще ближе подвинулся к Бразертону. Прежде чем заговорить, он как бы невзначай оглянулся – не подслушивают ли их? – и понизил голос.

– Райан, я только хочу сказать, что прекрасно понимаю, как это бывает. Иногда приходится… – Он выразительно сжал кулаки. – Вы понимаете, что я имею в виду.

Лицо человека напротив отражало бурю бушующих в нем противоречивых чувств. Фил видел, что Бразертону хочется верить ему, хочется услышать, что он скажет дальше, найти в нем родственную душу, кого-то, кто сможет понять его, поможет разобраться в этом чертовом хаосе. Но он, естественно, был встревожен. Фил продолжал гнуть свою линию.

– У меня была подружка, – сказал он. – Собственно, она была последней, после нее у меня больше никого не было. Сами знаете, как это случается. Вначале все великолепно: никто тебя не притесняет, все к твоим услугам, все, чтобы доставить тебе удовольствие… а потом вдруг начинается. Они хотят переделать тебя. Плохо одеваешься. Выглядишь неправильно. Твои друзья им не нравятся. Вы меня понимаете?

Бразертон кивнул.

– Да уж! Понимаю – не то слово.

– А позже они уже не стараются доставить тебе удовольствие. И, прежде чем успеешь это сообразить, ты уже ничего не можешь сделать, так? – Фил безнадежно покачал головой. – Я не понимаю, почему они идут с тобой, если все, что ты делаешь или говоришь, настолько неправильно, что они горят желанием тебя переделать?

– Клэр была именно такой, – сказал Бразертон. – В точности. Такой… чертовски невыносимой.

Фил понимающе улыбнулся.

– Да, конечно. И что остается делать? Иногда ты их просто немного… – Он сжал и разжал кулаки, сделав свирепое лицо. – Ты вынужден это делать, верно? Вы это понимаете.

Бразертон слегка откинулся назад и снова насторожился.

– Вы бы никогда такого не сделали. Не ударили бы женщину.

– Неужели? – Фил снова оглянулся по сторонам, проверяя, нет ли поблизости лишних ушей, и продолжил еще тише: – Я уже говорил. Не вы первый, не вы последний. Вы не один такой.

В глазах Бразертона мелькнуло что-то похожее на луч надежды. Он соблюдал осторожность, но ему очень хотелось верить в то, что говорил Фил.

– Да?

– Да, – ответил Фил, словно делясь с ним особенно важным знанием. – И не один такой здесь. Сказать по правде, наши парни ненавидят заниматься такими делами, как ваше. Попусту тратить силы и время, когда полно своей полицейской работы. Например, ловить педофилов или настоящих преступников.

Бразертон согласно закивал.

– Абсолютно с вами согласен.

– Так и должно быть, а как иначе? Это естественно. Конечно, вслух такого говорить нельзя. Политкорректность и все такое… За это по голове не погладят.

Бразертон покачал головой.

– Я и сам это прекрасно знаю. Сейчас вообще ничего делать нельзя. Уж и не поймешь, куда катится этот проклятый мир!

Фил, сдерживая улыбку, откинулся на спинку стула.

– Расскажите мне об этом.

Он сделал его.

Глава 40

Время уже почти наступило.

Он припарковал машину как раз в нужном месте – не слишком близко от въезда в коттеджный поселок и не слишком далеко, так, чтобы это не вызывало у местных жителей никаких подозрений. И не потому, что они ему очень уж мешали. Он мог бы зайти в любой дом в этом поселке, если бы захотел, мог бы в каждом из них что-нибудь украсть, и никто бы ничего не понял. Люди, живущие в домах такого типа, настолько готовы высматривать всяких монстров, предлагаемых желтой прессой, за пределами своих поселков, что совершенно не обращают внимания на тех, кто уже находится внутри.

Среди бела дня (насколько «белый день» может соотноситься с серым ноябрьским небом)… Именно в это время происходит большинство незаконных проникновений в дома.

Он выключил зажигание и стал ждать. Он проигрывал в голове план последующих действий, основанный на собственных наблюдениях и выводах, прикидывал, с какими препятствиями может столкнуться, пытался учесть случайные факторы. Еще раз мысленно проверил, есть ли все необходимое в сумке, лежавшей сейчас на пассажирском сиденье. Потом удовлетворенно откинулся на сиденье, расслабился и постарался привести свое сознание в нужное состояние.

На этот раз все делалось в спешке. Обычно он тратил недели – и даже месяцы – на планирование подобного дела. Но сейчас у него не было этих недель и месяцев. И даже дней не было. Ему был необходим ребенок, чтобы заменить того, другого. Впрочем, для него самого это было не так уж важно. Все дело в охотничьем инстинкте. В том, чтобы преследовать. Убить. Именно это самое главное. Все остальное было просто оправданием своих действий. Обоснованием. И не более того.

Он еще раз прокрутил в голове свой план и все мысленно проверил. Он был готов.

Он сунул молоток в рукав шинели и вышел из машины.

Зашагал по дороге.

Ветер доносил до него запах добычи.

Глава 41

Грэм Идес был настолько возбужден, что даже не мог спокойно держать руки на руле.

Он проведет с Эрин целых полдня! Не просто урвет момент во время обеденного перерыва в какой-нибудь пустой кладовой. И это не будут неуклюжие ласки на переднем сиденье его «сеата», припаркованного в темном углу стоянки позади загородного супермаркета. Нет. Целых полдня после обеда. Вместе.

Он остановился перед «Холидэй Инн» и выключил зажигание. Отель располагался в пригороде Колчестера и был выдержан, как казалось Грэму, в стиле одноэтажных американских ранчо с сохранением обычных удобств для деловых людей, приезжающих сюда в командировку. Он знал это, потому что сам устраивал сюда коллег. Но сейчас его волновало не это. Он не собирается посещать здесь тренажерный зал, бассейн или спа-салон. Во-первых, он пробудет здесь не так уж долго, во-вторых, время его будет расписано. К тому же все это находится достаточно далеко от центра города, так что он почти не рискует столкнуться с кем-то из знакомых.

Он вылез из машины и, забрав с переднего сиденья пластиковый пакет, запер дверь. Перед отъездом из города он заглянул в магазин «Энн Саммерс» [8]8
  «Энн Саммерс» – сеть магазинов для взрослых, секс-шоп.


[Закрыть]и запасся там соответствующей одеждой и аксессуарами, чтобы сделать сегодняшний день настолько запоминающимся, насколько это рисовало его воображение. Чулки, лиф в талию, трусики с отверстием на промежности – все размера Эрин. Он специально проверял, когда она не видела. Кроме того, разные аксессуары. Кремы, лосьоны, масла, игрушки… Тут уж он дал себе волю. Оказавшись в магазине, он никак не мог остановиться. Ему хотелось иметь все. Девушка за прилавком выглядела обескураженной, и он широко ей улыбнулся. «Она, кстати, тоже ничего», – отметил он про себя. Возможно, маловата ростом, да и пару килограммов сбросить не помешало бы, но он бы, пожалуй, ей не отказал. Он представил, как опробует свои новые покупки на ней, увидел выражение ее лица во время оргазма… Она выбивала чек и упаковывала купленные им вещи, и он знал, о чем она думает. Кому-то очень повезет.Вот так. От этой мысли на лице его расцвела широкая улыбка. Забирая свой пакет, он подмигнул продавщице. Она не ответила, но это не имело значения. Она ему не нужна. Он забыл о ней сразу же, как только вышел из магазина. Сейчас он должен думать об Эрин. И все, что ему нужно, – это только она.

Эрин… Он пересек стоянку и подошел к входу в гостиницу. Эрин… Он не мог поверить в свою удачу. Когда она появилась в их компании, он просто не мог оторвать от нее глаз. Как и все остальные мужчины. «А также, вероятно, и очень многие из дам, если бы они были до конца честны с собой», – подумал Грэм с похотливой улыбкой. Молодая брюнетка, отлично сложена. И ей нравилось, что все это замечают. Он толком не знал, чем она, собственно, у них занимается, – что-то, видимо, связанное с бухгалтерией, – но зато прекрасно понимал, какое воздействие она на него оказывает. Он следил за тем, как она двигается по офису, покачивая бедрами, выставив высокую грудь, улыбаясь каждому встречному. «Вот это да! – думал он. – Она выглядит совершенно счастливой оттого, что находится здесь, что она такая». Ее улыбка говорила, что она открыта для всего, если только это будет весело.

Полная противоположность Каролин. Она сильно изменилась, причем очень быстро. Большая, толстая, постоянно жалующаяся на боли и недомогание. И постоянно ходит с протянутой рукой. Деньги на парикмахера. На одежду. На новую машину, черт бы ее побрал! И он покупает все это, просто чтобы она не открывала рот. Он думал, что появление еще одного ребенка станет радостным событием в их семье, но ничего подобного не происходило. И теперь он старался держаться от нее подальше. Большое облегчение быть с человеком, который является полной противоположностью его жене.

Он не мог поверить, что все получится так просто. Что все сложится само собой. Однажды Эрин зашла к нему в кабинет, принесла на подпись какие-то бумаги. Когда она наклонилась над столом, взгляд его скользнул в ее декольте, и он, совершенно непроизвольно, вдруг выпалил:

– О господи, готов поспорить, что в постели вы чертовски хороши!

Он не успел даже покраснеть, как она ответила:

– Все правильно. Хотите проверить, насколько именно?

Так все и случилось. Это не было служебным романом, потому что с романом их отношения имели очень мало общего. Просто похоть. Секс. Грубый, захватывающий, жесткий секс. Где угодно и как угодно. При первом же удобном случае. Это было потрясающе! И намного дешевле, чем продажная любовь. Но Грэм не был глупцом. Он прекрасно понимал: вполне вероятно, что она не стала бы с ним этим заниматься, если бы он не был ее боссом. Она уже несколько раз намекала ему о повышении. Грэм не имел ничего против этого. Он был готов сделать что угодно. Что угодно, лишь бы удержать ее подольше.

Он вошел в отель и направился на рисепшен.

– Номер заказан на имя мистера и миссис Идес, – сказал он молоденькой девушке за стойкой, и она начала проверять это в своем компьютере.

Пока она занималась этим, Грэм мельком взглянул на свое отражение в зеркале. С тех пор как у него появилась Эрин, он немного похудел. Начал лучше одеваться, даже сделал более модную стрижку. Он снова посмотрел в зеркало. Но ему никак не удавалось скрывать тот факт, что он является мужчиной, балансирующим на грани пожилого возраста, который делает все возможное, чтобы повернуть время вспять. «Да ладно, – подумал он, отворачиваясь от своего отражения и мысленно готовясь к грядущим удовольствиям, – зато я, по крайней мере, не покупаю себе красных спортивных автомобилей».

Девушка за стойкой оторвалась от экрана своего компьютера и попросила его заполнить карточку гостя. Она рассказала, когда у них завтрак, и перечислила все услуги, которые предоставляются в отеле. Грэму хотелось крикнуть ей: «Да чихать я хотел на ваш завтрак! Я буду здесь только до вечера, чтобы по полной программе отодрать одну из моих сотрудниц! А после этого я сразу же уеду!» Но вслух он, разумеется, ничего не сказал. Вместо этого он только улыбался и терпеливо слушал, пока она не закончила. После этого он взял у нее карточку магнитного ключа и поднялся в номер, где разложил на кровати все покупки и дал волю своей лихорадочной фантазии.

Пока он извлекал купленные предметы из упаковки, вставлял батарейки и проверял, как все работает, в голову ему пришла одна мысль. Как раз сейчас, после обеда, он должен был ехать домой. Каролин знала, что он сегодня заканчивает рано. Он обещал заехать в супермаркет, потому что ей было очень тяжело передвигаться самой. Или она совсем уже обленилась, черт возьми! Находит же силы встречаться с подругами за ленчем. А он за все это платит.

«Ничего, – подумал он. – На этот раз ей придется подождать».

Он включил розовый вибратор из желеобразного пластика, почувствовал, как тот радостно дрожит у него в ладони, и улыбнулся. «Отлично», – подумал он и, взглянув на часы, поправил брюки, чтобы она сразу заметила его готовность.

«Давай, Эрин, я жду тебя…»