Текст книги "Хранители. Единственная (СИ)"

Автор книги: Таня Фрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Белль болтала ногами, как будто она сидела на качелях. Сандра сразу вспомнила себя лет в семь, и опустила голову. Не могла сопоставлять подобные воспоминания с тем, что происходило у неё в жизни теперь.

– Ты всё ещё занимаешься музыкой? – спросил Маркус. Складывалось ощущение, словно говорить здесь сегодня собирался только он, и то не с Джимом, а со старой знакомой.

– Когда как, – уклончиво ответила Уотсон.

Всё-таки она не хотела сейчас выворачивать себя наизнанку. Того факта, что Маркус её знал, ей вполне хватало. Да и к тому же она знала Джима, а Джим знал её. Непонятно откуда.

– Мам, а ты с Мирабель знакома? – спросила Сандра.

– Частично, – так же уклончиво ответила Кэсс. – Мы… виделись пару раз, но не разговаривали. Правда?

– Именно так, – согласилась Белль. – Никак не удавалось выйти на разговор.

Она лучезарно улыбнулась, поправив очки. Сандра поджала губу. Весь этот счастливый образ новоиспечённой знакомой вводил её в сомнения и подозрения. Невозможно было быть настолько радостным в сложившихся обстоятельствах. Хотя, наверное, она чересчур всё драматизировала. Но это не точно.

Но с другой стороны, ничего подозрительного в этой девчушке не было. Обычная она, ничем не выделяющаяся. Если верить словам Маркуса – виртуоз в игре на пианино. Но на первый взгляд подумать можно, скорее, что она ботаник. Или озорная прогульщица, почему нет.

– А что за бумаги ты изучала, когда мы пришли? – поинтересовалась Сандра, нисколько не заботясь о том, что вопрос мог позвучать слишком неаккуратно и нагло. Но Белль отнеслась к этому спокойно.

– Мы с Джимом распечатали небольшую статистику о количестве Хранителей, которые не поддерживают ведомую Амандой политику, – пояснила она. – Составили ё на основе полученных Энселом данных.

– Энсел знаком с вами?

– Есть такое, – согласилась она. – Так вот, если верить этим данным, то довольных всё же больше на пару процентов. Тут соотношение сорок девять и пятьдесят один: отрыв небольшой, но существующий.

– А меня там учитывали? – спросила Сандра. – И как вообще данные составлялись?

– Подозреваемые и те, кто в списке Подозреваемых не числится. А Подозреваемых ещё и вызывают на повторное прохождение Золотого Венца, между прочим. У каждого своё индивидуальное приглашение, и если ты не получил его сейчас, то это совсем не значит, что ты не получишь его через какое-то время.

А Мирабель и впрямь знала очень много, подумала Сандра, переваривая услышанное. Что ж, если она в списке, то рано или поздно ей придётся вернуться в Штаб. Хотя бы ненадолго.

По какой-то не ясной ей причине по Штабу она уже даже соскучилась. Только вот понятия не имела, опасно ли будет ей там появляться.

– Кем тебе вообще Джим приходится? – задал очередной вопрос Маркус.

– Он мой нынешний учитель по фортепиано, – улыбнулась Белль. – Так уж всё совпало.

Учитель по фортепиано, заядлый мятежник, скрывающий в Проспект-Хайтсе, лучший друг Кэсс Вайтфейс. Что ещё представлял собою Джим?

– У Коллендж нет никаких чёрных списков? – вдруг спросила Кэсс.

– Только если Подозреваемых можно назвать входящими в чёрный список, – ответил Джим.

– Нет, я слышала, что очень многих внесли в список Леты или что-то в этом духе, – покачав головой, возразила она. – И под многими я подразумеваю первых мятежников.

Джим призадумался, Мирабель – тоже. Сандра будто бы сидела на конференции китайских бизнесменов, Маркус… Про Маркуса вообще ничего сказать было нельзя. Непроницаемый.

Кануть в Лету значило пропасть навсегда, быть стёртым из жизни. Если подобный список и существовал, значит, тех, кто в него входил, предпочитали считать мёртвыми.

Значит, Кэсс и Джим были для Аманды Коллендж и её сподвижников мертвы. Как и Джоанна Уэсли, Ричард Грин. Мёртвые живые, собирающееся дать отпор живым, но мёртвым.

– Да, вроде есть такой, – согласился наконец Джим. – Ты права. И мы в нём.

– Зачем им вообще понадобилось его составлять? – удивилась Сандра.

– Это ты уже у них спрашивай, не у нас, – на полном серьёзе посоветовал он.

– Может, расскажете что-нибудь? – предложил Маркус. Джим пожал плечами.

– Кэсс сказала, вы и так знаете уже немало. Добавлю лишь, что еда в Штабе отвратная, по крайней мере, у нас была отвратной. Хотя я не прочь бы туда вернуться на денёк. Чтоб разнести всё к чёртовой бабушке. Или чтобы посмотреть в детство. Это уже как по обстоятельствам сложится.

Кэсс тихонько засмеялась, то ли весело, то ли нервно. Определить было невозможно.

Мирабель смяла лист бумаги и откинулась на спинку кресла, запрокинув голову и уставившись в потолок. Сандра смотрела на неё, пытаясь удержать в голове её образ. Кто знал, когда они ещё встретятся. А запомнить её хотелось. Такая умная, озорная, да ещё и знакомая Маркуса и Хлои. И имя ещё такое необычное, как и прозвище. Интересно, кто её так прозвал?

Про книгу Джеймса Барри Сандра вспомнила не только из-за прозвища новой знакомой. Про неё она вспомнила и из-за списка Леты. Почему-то ей вспомнился Неверленд, страна, в которую она так хотела попасть, будучи маленькой девочкой. Это только когда она выросла, ей пришло в голову, что нельзя исключать Того факта, что тот же Питер Пен всегда остаётся ребёнком потому, что он давно умер, а Неверленд – рай, приют умерших детских душ. Получается, что попасть туда можно было лишь через собственный труп. Может, выглядит оно и романтично – жертва ради попадания в лучший, потусторонний мир, – но оно того не стоит. Тем более, неизвестно, попадёшь ли ты туда или нет.

– Ума не приложу, что Хранители могли вас держать в Штабе. Они же хранят мысли всякие, эмоции.

Сандра никак не могла отделаться от своего потрясения, которое на неё произвела эта весть. Потому что когда она была в Штабе, то и вообразить не могла, что такое возможно. Что кто-то в этих стенах рос.

– Как видишь, могут.

– А в каком секторе вас держали? – не удержалась она. Этот вопрос действительно был ей интересен. Сама она до сих пор была лишь в секторе А, но она прекрасно знала о существовании и других. Только вот не знала, что же в них можно отыскать.

– В секторе C, – ответила ей мать будничным тоном.

– А… почему именно там?

Кэсс посмотрела на дочь, чуть склонив голову набок. Так она делала в тех случаях, когда Сандра и сама могла ответить на задаваемый ею вопрос. Но на этот раз ей и в голову н приходили возможные варианты. Мать вздохнула.

– Всё очень просто. Ведь C – это дети.

***

Не было у Миры настроения и желания ехать к Энселу. Она только и делала, что ездила туда-сюда. То в Бруклин, то на Манхэттен, то из одного сектора в другой. И все поездки уже так взболтали ей мозги, что содержимое не просто достигло нужной консистенции, но превысило норму. И всё ушло в минус.

Не было у Миры настроения и желания оставаться у мятежников. Слишком они уже действовали ей на нервы. То сделай, сё сделай, и про это тоже не забудь. Ах да, ещё собрание скоро, поторопись. Всё это ей безумно мешало. Она хотела свободы, но свободной никогда не была.

Именно поэтому она решила отправиться туда, где свободы вроде и не было, но с другой стороны, там она чувствовала себя гораздо свободнее, чем снаружи.

Мира телепортировалась в Штаб, сама не понимая, с какой целью. Только несколько минут спустя она поняла, что пришла в свою последнюю обитель.

Руки у неё до сих пор тряслись. И истерику окончательно проглотить так и не удалось.

Она медленно прошла на этаж с Хранилищем воспоминаний. Достала свою карточку, открыла с её помощью дверь и вошла внутрь.

Пусто. Никого внутри не было, даже свет не горел. И это пугало. Обычно Сотрудники всегда дежурили в Хранилище; даже если что-то случалось, всё равно многие оставались на своём рабочем месте. Недаром же к каждому Хранилищу было приписано по двадцать Сотрудников.

Она включила свет в зале, и он плавно загорелся, освещая стеллажи. Все экраны были выключены. И вообще складывалось ощущение заброшенности и покинутости.

Именно в этой пустой тишине прозвучал голос Аманды Коллендж, явившийся по громкой связи:

– Миранда Блум, не сопротивляйтесь. Вас проведут на повторное прохождение Золотого Венца.

Миг – и сзади к ней подбежало три Сотрудника, схватившие её за руки. Мира не стала сопротивляться, хотя могла бы. Просто поняла, что это – бесполезно. Ни к какому результату её сопротивления бы не привели.

Завязали глаза чёрной повязкой. Она даже посмеялась про себя по поводу её цвета. Обычно всё белое, чистое, идеальное, а тут – пустой и грязный чёрный. Вывели из Хранилища. Закрыли дверь. Повели куда-то. Она думать и не стала, куда, просто шевелила ногами в том направлении, в котором её вели. И особо ни о чём не задумывалась.

Она считала, что её судьба уже решена. Судьба неудачницы и самой несчастной сестры на свете.

Глаза развязали в комнате, очень похожей на ту, где ей наносили метку в день Посвящения.

В центре стояло медицинское кресло, в которое ей сразу сказали сесть. Она повиновалась.

А потом в комнату вошла Аманда Коллендж, неся в руках тот самый Золотой Венец. Миранда слабо улыбнулась, увидев старого знакомого.

– Надо же, тебя и вызывать не пришлось, – усмехнулась Президент. – Сама пришла.

– Принеслась на всех порах, – не упустила возможности съязвить Блум.

Аманда нацепила ей на голову Венец, подошла к компьютеру, что-то набрала на нём. Взглянула на Хранительницы воспоминаний. Взяла шприц, наполнила его какой-то жидкостью, подошла к девушке.

– Уже удалите меня? – чуть смеясь, поинтересовалась та.

– Из жизни – нет, – только и ответила Коллендж. А потом аккуратно ввела вещество из шприца ей в шею.

Мира стиснула зубы. Ей было больно, но эту боль она терпела. Потому что знала о существовании другой, более сильной.

– Тогда что же меня ждёт? – спросила она.

– О, тебя ждёт самое незабываемое приключение, – с усмешкой ответила Аманда.

Мира тоже усмехнулась. Потому что таких приключений у неё в жизни хватало.

И с этой мыслью она провалилась в темноту.

Нора оказалась слишком глубокой. А если это была и не нора, то полёт всё равно затянулся. И вряд ли на дне её ожидала охапка листьев, которая могла бы смягчить удар от падения.

Мира летела вниз, словно подстреленная птица, только скорость была немного ниже.

Мира летела вниз и думала о том, что это всё нереально, даже несмотря на то, что в ушах свистел воздух, а в низу живота неприятно ныло от нескрываемого страха столкновения с твёрдой землёй.

Мира летела вниз и понимала, что никак не сможет смягчить падение. И с каждой секундой ей всё больше казалось, что конец этого полёта приближается.

Конец приблизился, когда она нырнула в солёную воду с оглушительным всплеском. А потом поспешила вынырнуть и часто задышала, начав двигать руками. Нужно было плыть. А докуда – это уже другой вопрос. То беспомощно барахталась, то уверенно гребла вперёд.

Её главным страхом с самого детства было утонуть. Её главный страх поселился в её незабываемом приключении.

Если вспомнить её первое прохождение Золотого Венца, то там ничего особенного и не было. Была погоня какая-то, крики, выстрелы. Но пули летали словно сквозь неё, не задевая ни миллиметр её кожи, одежды, волос. И чужие крики тонули в этом бешеном огнестрельном полёте.

Но её ситуация отличалась от ситуаций остальных Посвящаемых. Во-первых, она была осведомлена о существовании Золотой галлюцинации заранее. Во-вторых, ей самой не нужно было узнавать, на чьей стороне она окажется в будущем.

Потому что уже явилась на Посвящение, зная, что не является Хранителям другом. Она видела в себе их врага.

Может, поэтому ей и попалась такая локация? Настоящее поле боя, которое царило и в её собственной душе?

Наконец, Миранда доплыла до берега и выкарабкалась на сушу. Плюхнулась на спину, закрыв лицо мокрыми ладонями. Её трясло.

На этот раз она понимала, что это всё не по-настоящему, но всё было чересчур осязаемо. Совсем не похоже на первый раз. Даже галька, рассыпалась по пальцам, как самая настоящая, не вымышленная.

Мира села. По спине пробежал холодок.

Моря больше не было. Теперь её окружали глухие серые стены. Такие, как в совещательной комнатке при Хранилище воспоминаний.

Кажется, Золотой Венец решил объединить в локации её страхи. Потому что когда она оказалась в той комнате впервые, её пронизывал именно страх. И сейчас он мог пронзить её снова.

С ней тогда говорила её Наставница по Хранилищу. Мелитина, пятидесятилетняя женщина. Она имела обыкновение принимать грозный вид, вероятно, уподобляясь Президенту. Однако на деле она была довольно-таки… скучной. Не доброй, не злой, а обыкновенной. Как будто ничего интересного в жизни она не находила.

Впрочем, нельзя было и исключать возможности того, что так оно и было. Предыдущее поколение Хранителей не отличалось обширным кругом интересов. Они действительно были зациклены на своей работе, и Мира просто радовалась тому, что не была такой, как они. Хотя и среди её ровесников такие встречались. Работяги, трудившиеся на благо… чего? Кого? Вряд ли себя, ведь зарплату здесь никто не получал. И многие об этом жалели, это Миранда знала железно.

Но да, Мелитина на тот момент внушала страх. Она строила из себя владыку, надеясь этим привлечь внимание. Заставить ей повиноваться. Но почему-то она, как и почти все люди, не ставила себя на место других. Словно считала себя единственным не механизмом.

Хотя как раз-таки она механизмом и была.

– Миранда Блум, – раздался из ниоткуда резкий, грубый голос. Мира вскочила на ноги и осмотрелась в поисках источника звука, но успехом её поиски не увенчались.

– Кто здесь? – громко спросила она дрожащим голосом. Ей было холодно после того, как она вышла из воды. И одежда вся была хоть выжимай. Будь это другой вид Золотой галлюцинации, она бы уже была вся сухая.

– Твоя совесть, – раздался зловещий шёпот. А тем временем девушка поняла, что ни дверей, ни окон в комнате не было.

Она оказалась в ловушке собственного разума. И тут до неё дошло, что же ей вколола Коллендж. Существовала сыворотка стирания памяти. Ей же досталась сыворотка, обличающая её подсознание. Других идей у неё сейчас не было.

Миранда зажмурилась. А когда открыла глаза, то перед ними замелькали разнообразные картинки.

Вот она и Энсел. Вместе. Целуются, просыпаются ранним утром, изучают новые находки по поводу Хранителей. Отправляются на работу. Смеются, злятся, переживают. Ужинают с родителями Энсела. Живут. Просто живут, наслаждаясь каждым моментом, каким бы жестоким и удручающим он не был.

А вот она только на Прибытии. Со стороны она всё же выглядела испуганной, но не слишком сильно, потому что была уверена в себе, и концентрация этой уверенности концентрацию страха превышала. Какой-то Сотрудник, встречающий её, которого она никогда больше не видела. Коллендж, выглядящая даже хуже, чем выглядела теперь. Но одного у неё было не отнять – властности. Это в ней оставалось неизменным.

А вот…

Вот она и Уилл Хейл.

Сначала в кафе. Дерутся. Мира как сейчас помнила, с какой силой в ней бушевал гнев, с какой силой она хотела его уничтожить. Она заставляла его забыть о правиле “женщин – не бить”, потому как не хотела выигрывать просто так, ей не нужно было, чтобы он сдавался. Хотя он быстро сдался, поддался ей. И ей не было больно.

Её это распаляло.

Потом сцена в поезде. Его слова, забирающиеся под кожу и укалывающие прямо в мозг и прямо в душу: “Я знаю твой секрет”. Ничего неожиданного, на самом деле, в этом не было. Хотя разряд по телу в тот миг пробежался. Рано или поздно об этом стало бы известно, это был лишь вопрос времени и человека, который бы до этого дорылся. А Уиллу и рыться, судя по всему, не пришлось.

И Мира накинулась на него. Хорошенько приложила его головой об стенку. А тот и повалился, теряя сознание. Вернее, изображаясь, что теряет сознание.

Потому что никакого сознания он после столь лёгкого удара не потерял.

Миранда обомлела. Она увидела, как они с Энселом покинули вагон, а в это время Уилл уселся на скамью, потирая затылок. Он не помчался за ними. И не помчался к Аманде.

Он просто сел на скамью. И смотрел им вслед.

Значило ли это, что сыворотка в кафе на него не подействовала? Что он прекрасно помнил, кто именно одарил его фингалом под глазом?

А череда воспоминаний не прекращалась. Вот они в комнате Питера. Он на пороге стоит и следит за нею, пока та ещё возится с бумагами. Она не сразу его увидела, как оказалось. Он ещё какое-то время подождал её внимания.

И Мира словно вновь оказалась в той комнате. В те минуты. Она почувствовала, как колотится её сердце от приближениях хищника. Но, чёрт, она не боялась его. Она поняла теперь, что ей это нравилось. До одури и истерики. До распития спиртного и разбивания собственной души.

Уилл Хейл перестал быть объектом ненависти. Он стал деревяшкой в её костре.

Но последней каплей стали кадры с Питером.

Сначала – детство. Как назло, воспоминания проснулись лишь самые хорошие. Добрые, лучезарные, полные взаимопомощи, веселья. Брат и сестра были счастливы находиться вместе. Не всегда, но в эти минуты – точно были. Брат чинил сестре игрушки, сестра делала брату бутерброды. Они ссорились, и ссоры эти оставили яркий отпечаток в душе Миры. Но не лишь из ссор состояли их отношения.

Они умели быть семьёй.

А потом резко появилась их последняя встреча. Их крепкие объятия. Они словно вернулись в это детство, наполненное братской и сестринской любовью. А потом зазвенела его фраза:

– Умру, Мира. Все умирают.

Все умирают. Все. Умирают.

Ещё никогда Миранда не чувствовала так отчётливо, что смерть буквально наступает ей на пятки. Но теперь она будто даже слышала её шаги. И играла в её игры.

Она закрыла лицо ладонями, еле сдерживаясь от желания громко закричать. А потом не стала себя сдерживать. Она завопила, словно это могло помочь ей выпустить пар, прийти в себя, успокоиться. Нет, конечно, крик не мог помочь ей в этих аспектах. Разве что выпустить пар он мог. Но Миранда не могла успокоиться. Не было поводов для успокоения. И не до спокойствия ей было.

– Ты не можешь разобраться в себе, Блум, – заявил ледяной голос.

Она сползла по стенке, начав тереть себе виски пальцами и смотря на пол. Потом вцепилась пальцами в волосы, будто бы собираясь их выдернуть. Потом чуть отклонила голову назад, захлёбываясь рыданиями.

Мира страдала. Мира страдала, и никому не было до этого никакого дела.

Но она страдала не из-за того, что оказалась на Золотой галлюцинации. Напротив, повторное прохождение просто открыло ей саму себя. И теперь она должна была разобраться в себе. Потому она и сотрясалась рыданиями: она просто понимала, что это практически невозможно, а если и возможно, то лишь с великими усилиями. Нет, ей ничего не стоило их приложить. Но что-то подсказывало ей: уже было поздно. Поздно было что-либо менять, как бы ей того ни хотелось. А ей хотелось. Очень.

Начать жизнь заново нельзя. Можно попробовать переродиться, но точкой отсчёта всё равно уже будет не младенческий возраст, а то состояние, до которого ты дорос в своей “прошлой” жизни. Нельзя начать заново, можно продолжить по другому пути.

И казалось, Мире этот другой путь был известен. Этот другой путь являл собой её настоящую сущность. Ту, которую она всякий раз пыталась от себя скрыть, хотя делать это – преступление. Она закрывалась от самой себя, заверяя, что тех она любит, а тех ненавидит.

Вот только всё было совсем не так. Любовь и ненависть перевернулись, поменялись местами. И с этим ей теперь и предстояло работать.

***

C – это дети. В секторе С жила её мама и Джим. И ещё много кто. Наверняка.

Сандра получала частички информации с каждым днём всё больше и больше. Это походило на какую-нибудь игру а-ля собери десять фишек из пачек быстрых завтраков и получи приз. Что здесь было призом? Окончательное получение всей-всей правды?

И эта Мирабель ведь наверняка знала тайну третьего сектора. Потому что на её лице удивления Вайтфейс не откопала. И Маркус тоже не был удивлён.

– Вполне логично, – заявил он, сложив руки. – Непонятно лишь, зачем им вообще всё это понадобилось.

Кэссиди вздохнула.

– Опыты. Я даже не могу сказать точно, какие. Не помню ничего. И Джим не помнит.

А вот в это Сандра уже охотно верила. Чего стоило вспомнить тот случай в супермаркете, когда выяснилось, что Маркус не помнил ничего о Прибытии Сандры.

– А вы помните, как в меня молния ударила? – тут же спросила она, боясь забыть свой вопрос.

– Помним, – ответил Джим. Кэсс кивнула.

– Помню я, помню, – сказал Маркус, и девушка резко посмотрела на него.

– А что же было тогда, в магазине? Когда ты сказал, что не приходил ко мне ни с какой фотографией? Разве тебе не стирали память?

Он покачал головой. По нему было видно, что признаваться в этом ему было неимоверно стыдно. Он чувствовал себя как-то неправильно.

– Не мог же я тогда тебе все карты выложить. Понял уже к тому моменту, что утром погорячился. Поспешил.

Так вот оно что. Оказывается, это была очередная ложь. Оставалось лишь поинтересоваться: а что же тогда было правдой среди всего этого сумбура? Хоть где-то он ей не врал? Не обманывал её?

Сандре будто яду выпить дали. И ещё в кровь его влили, чтобы он растёкся по всему организму, преодолевая и большой, и малый круги кровообращения. Недоверие давило на неё с ужасающей силой. Она в тысячный, в миллионный раз понимала: верить кому-либо целиком и полностью – опасно. Даже если это близкий тебе человек.

Белль сидела молча, будто боясь лишнее слово вставить. И правильно делала, подумала Сандра. Она здесь, по её мнению, вообще лишней была. Появилась из ниоткуда, зато все её знают, все её ходят и лелеют, и вообще, Уотсон умница, видимо.

Уотсон хотя бы не обманывают. Всё напрямую говорят, наверняка.

Сандре вновь захотелось вернуться в Штаб. Почему-то сейчас комплекс выглядел для неё цитаделью искренности и честности. Что ж, всё познаётся в сравнении.

– Хорошо, – переведя дух, сказала она. – Что нам теперь с этим всем делать?

Кэсс пожала плечами.

– Вы с Маркусом можете ехать домой, наверное. Они же нам сейчас не понадобятся, правда, Джим?

Джим закивал в знак согласия.

А девушку эти слова резанули. Не понадобятся они, как же. Так, мусор какой-то притащился сюда, а теперь все думали, как бы его поскорее выбросить, дабы не мешался.

– Замечательно. Джози, поехали, – Маркус направился к двери, при этом то ли шутливо, то ли саркастично отдал честь Джиму, Кэсс и Белль. Сандре ничего не оставалось делать, как пойти за ним, хотя желание остаться было. Но она понимала: больше информации ей сейчас не выудить.

Тогда когда её выудить можно было, спрашивается?

Но она как-то быстро успокоилась. Не сегодня – ну и ладно. В другой раз, значит, в другой раз.

Напоследок она обернулась и встретилась взглядом с Мирабель. Та выглядела так, будто видела перед собой врага. Или соперника.

Но девушка не стала принимать это близко к сердцу. И задумываться над этим не стала. Может, ей и вовсе показалось.

Сели в автобус. На места друг напротив друга. Но смотрели в окно. Или на попутчиков.

Взглядами предпочитали не пересекаться.

Сандра подумала о том, что хорошо бы сейчас отправить друга домой. А потом тут же испугалась собственной мысли. И когда это она успела стать такой жесткой и холодной? Его ведь можно было понять. Он делал это всё не просто так. Он думал, что так будет лучше.

Возможно, он и был прав. Просто надо было взглянуть на всё это трезвым взглядом.

Пока что это сделать не удавалось. Потому что рассудок словно был затуманен всеми прошедшими событиями, которые наложились друг на друга и по отдельности боле не рассматривались.

Сандра раскрыла дверь квартиры. Прошла внутрь. Заперла её за вошедшим следом Маркусом. Положила ключи на полку.

Остановилась и наконец взглянула на друга.

Друг… Почему-то ей становилось тошно от этого слова.

– Скажи, пожалуйста, – тихо начала она, – хоть что-то из всего того, что происходило после моего Посвящения и по сегодняшний день, было правдой? Хоть в чём-то ты меня не обманывал?

– Было, – коротко ответил он, не отрывая взгляда.

– Что именно? – нетерпеливо спросила девушка. – Понимаешь, я уже не могу самостоятельно разобрать, где ты врёшь, а где нет. Где ты что-то недоговариваешь, скрываешь. Конечно, может, ты поступал и правильно, может, это всё в целях защиты. Но тем самым ты попросту лишаешь меня доверия тебе. Ты думаешь, мне это нравится?

Маркус молчал. Ни один мускул на его лице не дрогнул, пока она говорила.

– Просто скажи: в чём ты мне не врал? – взмолилась Сандра.

– А ты разве не догадываешься? – парировал он.

Девушка открыла было рот, чтобы что-то сказать, но передумала.

Была у неё одна версия, но она предпочитала её не рассматривать. Это должно было остаться неё наедине с нею самой, так она посчитала. Такой она сделала для себя выбор.

Поэтому она не догадывалась, что же среди всего хаоса было правдой. Или уверяла себя в том, что она не догадывалась.

Маркус осторожно провёл ладонью по её щеке, и у Сандры от этого простейшего жеста перехватило дыхание. Потом он наклонился к ней, взял её лицо в ладони, а она всё пыталась убедить себя в том, что её робкие предположения неверны и не имеют под собой никаких оснований. До тех пор, пока не потянулась к нему навстречу.

Их губы встретились в поцелуе, которого ждала не только она. Маркус тоже ждал. Маркус надеялся. Верил до последнего.

И сейчас, целуясь так, словно боялись что-то потерять и упустить из виду, они ярче поняли одну единственную вещь.

Среди всей этой суматохи лишь одно не поддавалось никаким метаморфозам и покрытию пеленой лжи.

Их чувства, открывшиеся друг другу в самое подходящее время. Или же не совсем подходящее – смотря под каким углом взглянуть на ситуацию.

Но теперь они были нужны друг другу. Как бы они другу другу не врали. В этом они врать точно не собирались.

Элис вернулась к мятежникам. И неважно, что её здесь не особо жаловали.

Она вдруг поняла, что очень многого не знала о Хранителях. А мятежники знали.

Но Джоанна не была к ней благосклонна. Ни днём ранее, ни сегодня.

Но главной задачей по-прежнему оставалось найти Питера и понять, что с ним происходило. Она знала, что он приближён к Аманде Коллендж. Она знала, что всё это было очень и очень серьёзно. И он гордился своей работой. А потом вдруг будто что-то щёлкнуло.

Элис заметила, что он стал разбитым. Почувствовала это. И от этого стала любить его ещё сильнее.

Ведь она по глупости влюбилась в него на своей церемонии Посвящения. Когда он сидел в первом ряду, и почему-то её взгляд остановился на нём, а не на ком-либо ещё. И он улыбнулся, хотя до этого сидел угрюмый. Потом, правда, улыбка вновь с лица сползла, но к тому времени уже и у неё перед глазами всё плыло: она отправлялась в Золотую галлюцинацию.

А он не сразу ей ответил взаимностью.

Хранилище чувств и Хранилище снов расположились по соседству, а потому Элис и Питер часто виделись. Общаться стали, когда в столовой за один столик уселись. А потом всё как-то быстро завертелось и вылилось в то, что они начали встречаться. Проводить всё свободное время вместе. Или с компанией.

Только вот в последнее время не было никакой компании, а теперь не было и никакого “вместе”.

Ричард тоже не относился к Элис тепло. Он просто никак не относился. И был он в каком-то странном настроении.

Девушка осторожно присела напротив него.

– Мистер Грин, – начала было она, но он оборвал её:

– Ричард. Просто Ричард.

– Хорошо. Ричард, что-то случилось?

Тот невесело усмехнулся.

– С Мирой что-то. Понять бы, что.

Элис удивилась его словам.

– Так брат же, – вспомнила она.

– Брат обойдётся, – отмахнулся Грин. – Тем более, что она его нашла. Тут что-то другое явно. Или же что-то, выросшее на этом фоне. Она стала очень нервной и на себя теперь совсем не похожа.

– Согласна, – кивнула девушка. – Я же её подруга. Наверное.

Теперь было довольно сложно сказать, кто друг, кто враг, кто просто знакомый. Так что с подобными определениями всё же стоило не торопиться.

Но то, что Миранда изменилась, Элис видела. Если не вживую, то на видеозаписи и в чужих рассказах. Потому как если бы всё было в порядке, о ней бы ничего такого не говорили.

– У меня есть подозрения, что это связано с Энселом, – задумчиво проговорил Ричард и, заметив, как брови Элис поползли вверх, добавил: – Только ему ты это не говори.

– Не буду, – послушалась она.

Он вздохнул и стал быстро бегать пальцами по клавиатуре, уставившись в экран компьютера. А Элис сидела и думала, чем он занимается. И чем вообще они все занимаются?

Что ей сейчас было необходимо, так это найти Миранду Блум, потому что она являлась ключом к двери, за которой был спрятан Питер. Она знала, где он. А именно это Элис и было нужно. Увидеть его, поговорить с ним. Убедиться, что он – жив.

Потому что звук выстрела не выходил у неё из головы. Хотя он ей и почудился.

– Ты сама-то хоть как по отношению к Хранителям настроена? – как бы невзначай поинтересовался Ричард, и вопрос этот поставил её в тупик. Она не знала, что и ответить.

– Нейтрально, – буркнула она наконец.

– Ясно. Не можешь разобраться, значит.

Элис даже не стала спрашивать, как он угадал.

– Просто люди относятся к чему-либо нейтрально тогда, когда находятся в раздумьях. Не знают, какая сторона медали лучше блестит. Понимаешь?

– У меня никогда ненависти к ним не было, – пожала она плечами.

– Зря.

Так едко прозвучала его последняя фраза. Словно укор.

– Они мне ничего плохого не делали, да и я им тоже, – упрямо заверила его девушка.

Ричард смерил её холодным взглядом.

– А Питера кто довёл, не Коллендж, нет?

– Вы меня спросили про Хранителей, а не про госпожу Президента, – захлопав ресницами, изумилась она.

– А это, по-твоему, не одно и то же? – Ричард гоготнул и, сложив руки на груди, откинулся на спинку стула, закинув ногу за ногу. – Запомни, дорогуша: каков начальник, таковы и подчинённые. Всё связано. Так что если сейчас ты не терпишь Аманду, то в скором времени начнёшь не терпеть и всех Хранителей вместе взятых. Запомни мои слова.

– Вдруг это временно? – продолжала стоять на своём Элис. – Вдруг, когда я его увижу вновь, это нетерпение пройдёт?

Ричард резко облокотился о стол и посмотрел прямо на девушку. Та в этот момент походила на испуганного кролика. Потому что Грин на самом деле внушал ей страх.

– А вдруг ты его больше не увидишь? – зловещим шёпотом предположил он.

Она вскочила с места и бросилась к двери. Ричард холодно вернулся в исходное положение и достал из ящика стола пачку сигарет. Девушка остановилась, повернулась к нему лицом. Нахмурилась.

Грин достал из кармана зажигалку, и через секунд пять уже затянулся сигаретой. Потом, отняв её ото рта, выпустил на волю облачко дыма, как будто будучи собой при этом невероятно доволен.