Текст книги "Хранители. Единственная (СИ)"

Автор книги: Таня Фрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 21 страниц)

– Ну что, Хранительница чувств, пора прощаться с должностью? – наигранно грустно спросила Аманда. Элис было нечего отвечать. Она ведь прекрасно знала, что между должностью и жизнью у Коллендж стоял знак равенства.

А та вдруг вытащила из кармана кольцо с камнем. С опалом. Которое принадлежало Краунштаун, Хранительнице чувств.

Прежде чем девушка успела что-то сказать или сделать, Коллендж одним простым движением сняла камень с кольца и отложила его в сторону. Потом нажала что-то на ободке, после чего кольцо развалилось в её ладони на две части.

Элис почувствовала, как жар нахлынул на её глаза. Потому что значение этого действа было отнюдь не только символическое.

Это действие отрезало ей путь на поверхность.

– Вот и всё, видишь, первый этап пройден, – пропела Аманда, глядя на удаляемую.

– И зачем? – просипела та.

– Это не тот вопрос, который тебе стоило бы задать.

Женщина поднялась и подошла к шкафу. Вытащила из него инструмент, похожий на стилус, встряхнула, словно проверяя, в рабочем ли тот находится состоянии, и вернулась к Элис. Та завороженно наблюдала за ней, задаваясь про себя вопросами: что же ждало её дальше?

Аманда уселась рядом с креслом. Слева.

– Положи руку на подлокотник, – повелела она. Элис сначала испуганно глянула на Президента, увидела лёд в её глазах и не смогла не повиноваться. Положила руку внутренней стороной вверх.

Стилус прошёлся по её тонкой коже, как раз там, куда два года назад прикасался другой инструмент, с помощью которого на руке появилась метка. Остановился.

– Второй этап: прощание с меткой, – с притворной печалью объявила Аманда и нажала на кнопку на стилусе. Элис миг почувствовала, как её будто бы что-то кольнуло, и опустила взгляд на руку.

Метка Хранителей на её глазах исчезла, словно её засосало куда-то. Именно так – хлюп – и всё, нету.

Идеальная чистая кожа. Перед смертью.

Главное – вовремя.

После этого девушка резко прижала руку к себе, не разрывая зрительного контакта с Амандой, словно испуганная крольчишка. Мисс Коллендж расхохоталась.

– Поздно бояться, Элис. Молись попасть в Рай, если ты веришь в какого-то Бога, – холодно сказала она, сбавив смех.

Но Элис не хотела в Рай.

Элис хотела на землю.

***

Сандра тут же проверила свой телефон, однако на нём не было ни одного нового сообщения.

– Я не приглашена, – растерянно произнесла она и услышала, как Маркус шумно выдохнул.

– Хорошо хоть нужды идти в Штаб сегодня у тебя нет, – с нажимом сказал он.

Энсел обвёл взглядом присутствовавших.

– А откуда ты знаешь, что удаляют Элис? – спросила Сандра. – Они же вроде обычно не пишут.

– Сегодня написали, – коротко ответил он. – Что ж, я, наверное, тогда… пойду?

– Удачи, – вымолвила Джоанна Уэсли. – Не разнеси Штаб в щепки без нас.

Хатбер нахмурился.

– Это ещё к чему сейчас сказано? – не понял он.

– Мало ли, что там начнётся, – пояснила Джоанна.

Энсел развернулся и вышел в коридор. Через мгновение его уже и след простыл: он телепортировался.

– И я всё равно не понимаю, кто сделал нам уколы и что они вообще в себе несут, – возмутился Маркус. Джоанна хмыкнула.

– Я вызвала Кору, она возьмёт у вас анализ крови, – сообщила она. – Там и проверим, что же это такое.

Джим тем временем включил телевизор и попал на новостную передачу. Выключать не стал: вдруг что интересное бы попалось.

И ведь попалось.

На экране возникла телеведущая.

– К данной минуте беспорядки в районе Парк-Слоуп Бруклина не прекращаются, а всему виной речь избираемого на роль Президента боро Бруклин Николаса Миллса, которая была произнесена им минувшим днём, – заговорила она.

– Отец?! – поперхнулся Маркус и выхватил у Рейнолдса пульт, нажав на кнопку громкости. А то ничего толком и слышно не было.

– Сейчас эпицентр событий происходит возле здания старшей школы, которая как раз не так давно была закрыта на ремонт, но, к сожалению, никаких продвижений по этой работе не заметно. Полиция пытается угомонить людей, но ничего дельного пока не получается. Напомню: накануне Николас Миллс совершил шокирующее заявление, сказав, что за жителями ведётся постоянное наблюдение, а особенно за тем, что они думают и чувствуют, и что он не собирается положить этому конец.

Маркус громко закашлялся, глядя на фотографии своего отца, сменяющие друг друга на экране телевизора.

– Хороша предвыборная кампания, ничего не скажешь, – заметил он.

Сандра переводила взгляд с экрана на Маркуса, с Маркуса на экран, и ей вдруг стало страшно. Она протянула руку, чтобы положить её ему на плечо, но он тут же отстранился, сотрясаясь в истерическом смехе.

Было понятно: Маркуса в таком состоянии лучше действительно не трогать.

Потом последовали кадры с места действия. И вроде бы всё было ничего, если бы не…

Если бы не мелькающая тут и там белая форма Сотрудников.

Девушка вздрогнула, внимательно изучая изображение. Всё было действительно напротив её старой школы. А у Сотрудников были пистолеты. И на них словно маловато обращал внимание.

Значит, за ней шли. Она была уверена, что здесь дело было именно в ней, не в ком-то ещё.

Вот только за себя она не боялась.

Но вдруг, словно молния, она вспомнила одну вещь, которая заставила её вздрогнуть и прижать ладонь ко рту.

– Хлоя, – проговорила Сандра. – Хлоя там живёт, Хлоя там гуляет, Хлоя… Господи, Хлое грозит попасть в это всё.

Все глянули на неё с непониманием.

– Ты думаешь, что-то может случиться? – удивилась Джоанна.

Сандра нахмурилась, вглядываясь дальше в экран. И когда она увидела и услышала выстрел, произведённый отнюдь не офицером полиции, уверенно заявила:

– Для того они и там, что что-то сейчас случится.

***

Когда Хранителей запустили в зал, то Энсел тут же увидел ту, кого так боялся встретить.

Миранда была здесь. Растрёпанная. Наспех одетая в форму. Разбитая.

Она увидела его тоже. Расплылась в глупой улыбке, но не подошла. И тогда Энсел понял, что это было бы лишним.

Уилл Хейл сидел перед ним. Напряжённый и настороженный.

И Питер Блум, брат Миры, тоже был здесь, что заставило Хатбера чуть ли не подскочить на месте от удивления.

Когда все, наконец, замолчали, в комнатку за стеклом, наконец, завели Элис. Дрожащую, маленькую, хрупкую девушку, чья жизнь так быстро была разбита вдребезги.

Питер заметно похолодел, вцепившись руками в брюки. А Краунштаун не смотрела по ту сторону стекла. Шла к креслу, словно убитая. Уже. Заранее.

Аманда встала со своего места, будучи здесь же, с Хранителями, поприветствовал всех, сказала какую-то пару не очень нужных слов. Это раздражало. Хотелось убежать. Или спасти Элис.

Она уже сидела и была готова к тому, что ей вот-вот вколют в шею заветную сыворотку.

И в этот миг Питер вдруг подорвался с места и подлетел к Аманде. С обеих сторон тут же подскочили Сотрудники, охранявшие выходы из зала, и Коллендж благополучно оказалась прикрытыми ими. Но тут же отвела их.

– Давай же, Питер, чего ты ждёшь? – проговорила она. – Что ты хотел сделать? Напасть на меня?

Он не стал отвечать. Снова кинулся вперёд, а потом Сотрудники заломили ему руки за спиной. Держали его крепко.

Элис за стеклом замерла. Она вдруг поняла, что их план провалился. Что её удалят.

А Питера тоже ещё не факт, что оставят в живых.

– Не трогайте Элис! – воскликнул Блум.

Энсел быстро перевёл взгляд на Миранду. Почему-то он был уверен, что та ввяжется в это дело. Но нет: она сидела, вжавшись в сиденье, как будто бы смотря какой-нибудь ужастик по телевизору. Хатбер точно знал, как она это делала: они ведь смотрели их. Вместе.

– Ишь чего захотел, – усмехнулась Аманда.

Никто и не заметил, как скоро она достала свой пистолет. Тот самый, который уже применился к Альфреду. Вот только она не вытянула руку, не совершила выстрел.

Она подошла к Уиллу и вручила пистолет ему.

– Стреляй, – коротко приказала она.

Хейл покачал головой. Тогда Аманда влепила ему пощёчину и, схватив за пиджак, заставила его подняться.

– Стреляй! – вскрикнула она. – В Питера! Убей своего напарника, давай, закончи с этим! Один из вас всегда должен был умереть!

Уилл не торопился. Он еле заметно повернул голову в сторону Миры.

Она смотрела на него глазами, полными ужаса. Словно просила, умоляла его: не надо. Он и сам понимал: не надо.

А Коллендж понимала по-другому. И очень хотела, чтобы точно так же понимала и его рука, которая уже вытянулась вперёд. Его желваки заиграли, когда он пересёкся взглядом с Питером. Ему захотелось закричать. Обратить пистолет в другую сторону. Поскорее.

– Хватит медлить, жми на спуск! – рявкнула Президент. Схватила его за плечи, хорошенько встряхнула.

– Стреляй, Уилл, я тебя жду, – зловеще прошептала ему на ухо.

А он всё никак не отрывал взгляда ни от Питера, ни от Миранды. Ненавидел ли он их обоих? Было и такое. Но в то же время в нём нередко просыпались нотки настоящей жалости к ним. Ему было их жаль. Он переживал за них обоих даже. Чуть-чуть.

За Миру иногда – тоже! – беспокоился. Иногда. Совсем.

Но мог ли он так легко сейчас забрать жизнь напарника? Они не ладили, но…

Жизнь. Забрать. Легко?

Сложно.

Казалось бы – не-воз-мож-но, но…

– Стреляй.

Уилл отвернул голову и закрыл глаза, буквально не целясь, но направив пистолет в сторону Питера.

И тогда его палец соскочил, нажав на спусковой крючок. Раздался выстрел.

Хейл открыл глаза. Питер упал на колени, захлёбываясь собственной кровью и смотря на Уилла глазами, словно спрашивающими: зачем?

А Элис пулей соскочила с кресла и стала барабанить по стеклу, отчаянно визжа. Только вот никто, кроме Сотрудников, бывших там с ней, визга её не слышал.

Миранда уже закричала и кинулась на Уилла.

И тогда Сотрудник за стеклом подскочил к Элис и, схватив её за шею, всё же ввёл шприцом сыворотку ей в вены.

Уилл повалился на пол, принимая на себя все удары. Энсел подбежал к Мире и оттащил её, за что получил от неё сквозь её слёзы добрые ударов пять.

А Аманда щёлкнула пальцами и вышла из комнаты, как и остальные Хранители, вышедшие за ней. Хранитель воображения, снов, воспоминаний. Все они знали и Миру, и Питера, и Элис, и Уилла, и Энсела, но всем им было абсолютно всё равно на ту драму, которая теперь здесь разыгрывалась.

А её участникам – не было.

Потому что такого исхода не ожидал никто.

Никто не ожидал, что в этот день в зале снова будут находиться два трупа, а не один, как оно должно было быть на самом деле.

Кора действительно приехала. С чемоданчиком, таким, какой всегда найдётся у сотрудников больниц. Сандра ещё успела удивиться: как с таким небольшим багажом той удастся сделать то, для чего обычно кабинеты медицинские заставлены невероятным количеством шкафчиков, пробирок, подставок и ещё неизвестно чего?

Кора объяснила: анализ будет экспресс, делаться в сжатые сроки, но за результат можно было не беспокоиться. Да и вообще, сказала она, если они всё ещё были живы, значит, бояться особенно было не за что, вряд ли это было что-то действительно смертоносное. Однако и хватку терять тоже не стоило: всё-таки до сих пор не было ясно, кто же их этими уколами столь щедро наградил.

Сандра была первая. Маркус хотел пойти вперёд неё, но она не дала. Буквально отрезала ему путь. Она словно хотела выглядеть так, будто злилась на него, одновременно осознавая, что, во-первых, это у неё не получится, во-вторых, она не могла на него злиться. Потому что он не говорил ей обо всём этом потому, что он хотел её защитить. Она это знала. Знала, что и он это знал.

Но можно ведь иногда и позлиться, ведь так?

Кора взболтала бутылочку с антисептиком, перевернув её вверх дном и прикрыв вместо крышки кусочком ваты. Потом отняла его, вернув бутылёк в исходное положение, и взяв безымянный палец Сандры, протёрла его им. Девушка не стала спрашивать, буде ли больно: знала не понаслышке, что не будет. Это – не боль. Так, секундный выстрел. Не в прямом смысле, конечно. Хотя бывали в её жизни и случаи, когда эти маленькие укольчики болели и на их месте возникали синяки, остававшиеся на пальце на несколько дней.

Но в этот раз всё прошло спокойно. Быстрое нажатие – и вот Кора уже стала собирать кровь в пробирку. Сандра завороженно следила за этим зрелищем.

Почему-то вспомнилась кровь, убегавшая из тела убитого Кастором Сотрудника.

– Подержи минут двадцать, – напоследок сказала Кора, прижав ватку к её пальцу. – И, будь добра, позвать Маркуса.

Сандра невольно улыбнулась: язык Коры всё ещё был немного корявым, но было видно, что она старалась.

– Спасибо, – поблагодарила она напоследок, зажимая руку в кулак и направившись к выходу из кухни.

В коридоре она столкнулась со ждавшим её Маркусом, но не смогла сказать ему ни слова. Лишь кивнула в сторону открытой двери, намекая на то, что ему пора идти. На миг ей показалось, что в его глазах промелькнуло что-то вроде холодной жалости, но он уже развернулся к ней спиной, быстро зашагав в кухню.

Как бы больно ни было ей, как бы больно ни было ему, но тот факт, что он скрывал от неё очень, очень много всего, связанного с ней самой, её счастливее не делал. Он угнетал. По-настоящему.

Через минуты три Маркус вышел. Сандра сидела на полу, прислонившись спиной к прохладной дверце шкафа. Сквозь тонкую майку этот холод чувствовался очень ясно. Он буквально пронизывал её, причём с головы до ног, облачённых в джинсовые шортики и старые кеды, когда-то составлявшие огромную ценность.

Миллс-младший остановился. Наверняка думая о Миллсе-старшем, натворившем чёрт знает что в Бруклине, совсем неподалёку от них. Перебирая пальцами, поочерёдно сжимавшими ватку. И глядя на Сандру, которая предпочитала смотреть куда угодно, но только – о, но только не на него. Для которого её одежда уже ничего не значила, а ей – тяжело ли ей было это воспринимать после того, что она узнала в этот день?

Нет. Не тяжело. Слишком просто. В какой-то степени, это даже удивляло.

Она вскочила на ноги, отряхнулась и проскочила мимо него в гостиную, где сидела мама и Уэсли. Джим и Ричард уехали в тир. И Сандра уже не боялась оружия.

Собственно говоря, она Рейнолдса туда поехать и сподвигла. Потому что становилось понятно: то, что происходило в Парк-Слоупе, творилось, во-первых, во многом из-за того, что Сотрудникам нужна была Сандра, во-вторых, должно было быть закончено как можно быстрее.

Мама заключила дочь в бережные объятия, а девушка уткнулась лицом ей в плечо. Её мать вдруг показалась ей маленькой и беспомощной, хрупкой и разбивающейся.

Совсем как она сама.

– Что теперь будет, мам? – подрагивающим голосом спросила Сандра, отнявшись и посмотрев ей в лицо. Кэссиди заботливо провела рукой по её спутавшимся волосам и болезненно поджала губу.

– Что-нибудь да будет, – только и проговорила она, не сводя с дочери взгляда. – Но я обещаю: ничем плохим это не закончится.

– Разве это можно сейчас обещать?

Кэсс вздохнула, опустив руки. Её дочь была как никогда права.

Нельзя было ничего обещать. Обещание – это слово, которое нельзя нарушить. Это доверие, которое нельзя предать. Могла ли в этих обстоятельствах Кэссиди даровать его Сандре, пусть и собственной дочурке? Не могла, да и никто не мог. Война – а это была война, иначе не назовёшь – не бывает доброй. Война отбирает среди всех людей самых лучших. Хотя по каким меркам ей судить, кто лучший, а кто – так, простой прохожий?

Но мисс Вайтфейс каждую минуту неумолимо корила себя за то, что Сандра всё-таки оказалась втянута во всё это. Даже несмотря на то, что так оно всё и должно было случиться. Однако особый страх она испытывала по отношению к Сотрудникам, так внезапно взбунтовавшимся и решивших убить её дочь. За что? Может, как раз-таки за то, что она – её дочь?..

На телевизоре всё ещё шёл прямой эфир. На самом деле, толпа уже разбежалась: видимо, избрала себе лучшее место для выступления. Вот и полиция, и Сотрудники тоже решили поскорее избрать его. Так что теперь перед школой пустовало. И по дороге спокойно ездили автомобили.

На этом эфир был завершён. Конечно, митинг ведь вроде как был разогнан. Нужно было создать видимость того, что полиция справилась на “ура”, обезвредив такую массу народа. Вот только знала ли она, что нужно было этому народу? Или, вернее, – части этого буйного народа?

Сандра смотрела на экран и понимала, что соскучилась по этому месту. Что больше никогда, вероятно, не переступит его порог: если только, конечно, не пойдёт работать учителем или не приведёт сюда учиться своих детей. Сразу после этой мысли она чуть не захлебнулась в собственном истерическом смехе, от которого она чуть не осела на пол. Какая работа, какие дети? Неужели ей действительно казалось, что всё это ещё может сочетаться с ней? Что наступит какой-то прекрасный день, вроде свадьбы, которую она уже заранее ненавидела за её напыщенность, или двадцать первого дня рождения? Да хоть восемнадцатого, который должен был наступить уже меньше, чем через месяц и который нёс в себе теперь нечто большее, чем день, приближающий смерть на один год. Который и праздником-то быть, видимо, уже не должен был.

– Что-то подсказывает мне, что, когда мы туда доберёмся, нам придётся разделиться, – послышался голос у неё за спиной. Она вмиг развернулась лицом к Маркусу. Злиться она больше не могла.

– Я не оставлю тебя, – резко выдохнула Сандра, взяв его за плечи. – И не подумаю.

Его губы дрогнули в слабой ухмылке.

– Я тоже, – ответил он. – Обещаю.

Наконец, Ричард зашёл в квартиру и громко возвестил:

– Спускаемся все вниз, машина прибыла.

– Я не еду, – тут же сказала Кэссиди, косясь на свою дочь. – Я бы и Сандру не пустила, но…

– Ты слышала, что я сказала, – оборвала её на полуслове дочь. – Я не оставлю Маркуса. Только не сегодня. Только не теперь.

Мисс Вайтфейс посмотрела на них обоих. Таким взглядом, что сердце ненароком сжималось.

– Хорошо, – смирилась она. – Берегите друг друга.

Звучало это, словно благословение. Совет вам да любовь, дети, и да, берегите друг друга в этот тяжёлый день, который является лишь одним из череды таких же нелёгких и ужасающих.

Джоанна мялась. В итоге она первая покинула помещение. За ней – Маркус. И Сандра, напоследок снова обнявшая маму. Она будто чувствовала, что что-то могло пойти не так.

Что что-то могло произойти.

Джим уселся за руль, Ричард – рядом с ним. На задних сиденьях – Сандра с Маркусом и Джоанна, максимально отодвинувшая и прижавшаяся к правой дверце от первых двоих. Сандра положила ему голову на плечо, а он обнял её за плечо, смотря вперёд, на дорогу.

– Итак, у нас в багажнике лежит то, за что нас могут оштрафовать и посадить, но нам не в первой, верно? – притворно оптимистично заговорил Грин.

– Рич, не время для шуток, – отмахнулась Джоанна.

– А где ты здесь видишь шутки, если это – подлинная правда? Оружие носить при себе можно, но в открытую использовать на улицах против людей – это вряд ли.

– Не против людей, – мигом поправила его Сандра. – Против Сотрудников. Они для меня больше не люди.

– Все ли? – ехидно спросил Ричард, не поворачиваясь к ней. Девушка задержала дыхание, но не ответила. Лишь прикрыла глаза, сильнее прижавшись к Маркусу.

– Но мы не будем убивать их направо и налево просто так, – поспешил заметить тот. – Мы всё-таки не они, и уж тем более не преемники Аманды Коллендж. Мы не будем тратить патроны на тех, кто не потратил для нас и ни минуты своей жизни.

– Справедливое решение, – только и проговорил Джим.

– Я не договорил, – полуобиженным тоном вмешался Ричард. – Итак, у нас три пистолета самозарядных, две винтовки М-16 и ещё один автомат. Возможно, урожай так себе, но, как говорится, чем богаты, тем и…

– Готовы убивать? – закончила за него Сандра, сев ровно и уставившись на него. – Серьёзно?

Грин всё-таки развернулся к ней.

– Деточка, а ты куда едешь вообще, на пикник? – спросил он, глядя на неё исподлобья. – Уж извини нас, что мы бутербродов никаких не прихватили, зато вот чёрный чай у нас тут вроде как ещё пока имеется, а скатерть можешь из футболки Маркуса соорудить, если так уж захочется.

Если бы Сандру всегда легко было задеть, её лицо бы уже стало пунцовым от этих бесцеремонных слов, однако она выдержала этот натиск, холодно подняв подбородок.

– Я уже говорила это однажды, но повторюсь: я против войны. Я против убийств. И если все мы и должны умереть, то уж точно не такой смертью.

– А какой же тогда? – фыркнул Ричард. Девушка посмотрела на Джоанну. Та отвернулась к окну: ей словно было стыдно за своего коллегу. И друга.

– Дело даже не в том, как умереть, – ответила Сандра. – Дело в том, что моя цель – не становится похожей на Аманду и её дружков, а в том, чтобы просто остановить этот ужас. И уже ради этого можно и распрощаться с жизнью.

***

Миранда не помнила, как в конце концов оттолкнула от себя Энсела, как нанесла последний удар, уже слабый, Уиллу, как выбежала из зала, направляясь в свою комнату.

Зато Мира очень хорошо помнила, как она встретилась глазами с Хейлом, в чьей дрожащей руке был заряженный пистолет, как она всем своим видом пыталась убедить его в том, что стрелять не надо, что надо убрать оружие, направить е куда-нибудь в другую сторону, причём не обязательно в Аманду. Да хоть в неё саму! Да хоть забрать её жизнь, уже никому не нужную, тем более ей! Это же так просто: берёшь палец, кладёшь его на спусковой крючок, нажимаешь – и всё, жизнь оборвана, ниточка обрезана!

Зато Мира очень хорошо помнила, как её брат – тот самый, кого она привыкла буквально не-на-ви-деть до тех пор, пока не заключила его в объятия в том хостеле, чуть ли не рыдая навзрыд, – упал на колени, закашливаясь собственной кровью и держась рукой за сердце.

Этот слепой выстрел ведь был таким точным. Прямо в главную мышцу организма.

Зато Мира очень хорошо помнила, как Элис – её подружка Элис, так пострадавшая… из-за неё? – как она вскочила, ринулась к стеклу, как ей было боль-но, на самом деле. И как треклятый шприц всё-таки столкнулся с её шеей, отправив на тот свет. В Ад ли, в Рай ли – за это Миранда не ручалась. Просто знала, что теперь девушка была там, откуда не возвращаются.

И она просто надеялась, что та была с Питером. Потому что хотя бы после смерти её брат должен был быть счастлив.

Руки тряслись. Ноги – тоже. Они подкосились, и она упала, мысленно, а может, уже и слух, проклиная пол за то, что он был слишком мягким. Ей нужна была боль. Физическая. Нет, она бы не заглушила боль душевную, но ей просто необходимо было почувствовать хоть грамм того, что сегодня почувствовал Питер.

Ещё пока – тогда – живой Питер.

Она попыталась ударить себя по лицу. Не вышло. Рука просто обмякла, не преодолев и середины своего пути. Раздирать его в кровь тоже не получилось. Волосы, как назло, не выдирались.

Глаза от слёз напоминали нечто, покрытой плёнкой, которую не получалось снять. У Миры не было в близком доступе зеркала, но она знала: она вся покраснела. Всё вокруг глаз, как и они сами, багровело, губы, искусанные до крови, опухли, щёки измазаны дорожками, которые оставили после себя слёзы и потёкшая тушь для ресниц.

Нет, она не должна была жить. Она должна была умереть. Ей давно заготовлено место в Аду. Кроватка уже заправлена её любимым постельным бельём, а рядом сидит мама, готовая читать ей сказки на ночь, чего никогда не делала. Ну так и что же, почему дочка до сих пор не в своей постельке, почему дочка до сих пор не спит? Может, потому, что мама до сих пор не рассказала ей сказку? Может, потому, что мама выбрала сыночка? Может, потому, что кому-то там, к примеру, наверху, очень захотелось, чтобы она – последняя идиотка, самая ужасная подруга, омерзительная сестра – чтобы она жила назло самой себе, чтобы каждый день напоминать себе о случившемся одним лишь своим существованием?

Давай же, Мира, оставь на себе такие синяки, чтобы потом прохожие думали, что тебя дома избивает муж. Чтобы они думали, что у тебя есть дом и даже муж. Оставь на себе следы, которые будут резать тебе похлеще любого ножа. Оставь на самой себе воспоминания, от которых тебе будет больно.

Стук в дверь.

Нет, она не собирается открывать. Она будет лежать здесь, кричать, размазывать по лицу очередные слёзы и сопли и понимать, что время не вернуть, как бы этого не хотелось.

Настойчивый стук в дверь.

Нет, она будет, наконец, царапать себе лицо, но не углублять эти мелкие царапины до крови, ведь так – слишком больно, а ей так хочется, чтобы ей было больно. Но она никогда не получает то, что хочет.

Стук в дверь, готовый разнести дверь.

Нет, она не встанет. Думает так и смеётся над самой собой, подымаясь на ноги и делая пару хилых шагов в сторону двери.

Снимает блокировку и еле удерживается, чтобы не вывернуть внутренности желудка от усталости и измождённости прямо под ноги незваному гостю.

Тот не двигается. Она медленно поднимает голову, глядя на него сквозь грязные волосы.

– Катись ты к чёрту, Хатбер, – процедила она сквозь зубы, сжимая левой рукой дверной проём, а правой – саму дверь. – Ты пришёл поздно.

– Я никуда не уйду, пока не смогу убедиться в том, что тебе не нужна моя помощь, – парировал Энсел. Тогда Мира захохотала. Словно сумасшедшая. Сделал один шажок вперёд, при этом не покидая пределов своей комнаты.

– Знаешь, что, Энсел? Тебя не было тогда, когда ты ещё мог мне помочь. А теперь, пожалуйста, будь добр – отправляйся в Преисподнюю или откуда ты там явился. Ты меня задолбал. Ты мне не нужен.

Его лицо исказила кислая мина. Он сделал пару шагов назад. Мира усмехнулась, сощурив свои глаза. Которые словно были наполнены демоническим ядом.

– Да-да, именно так, – подбодрила она его. – Всё правильно делаешь. Шаг за шагом. Туда. Выход там, в той стороне. Поскорее.

Он остановился.

– Я идиот, – согласился он хриплым голосом. – Но…

– Идиотам здесь не место, – не пожелав выслушать его, прохладно отрезала она. – Во-он там, – указала она на продолжение коридора, – наверное, самое оно. Приглянись. И оставь меня.

– Просто пообещай мне, что ты справишься, – напоследок взмолился он. Миранда брезгливо окинула его с головы, наполненной кучей всякой информации, до длинных ног.

– Не могу обещать, – растянула она свои губы в приторной улыбке. – А теперь проваливай. Я не могу тебя видеть.

И тогда Энсел развернулся и пошёл прочь.

А Мира с силой захлопнула дверь комнаты.

Плакать почему-то больше не хотелось.

***

Они вышли прямо у школы. Вернее, первыми вышли Ричард и Джим, вытащив из багажника оружие и вручив каждому. Сандра вдруг потеряла то красноречие, которое так внезапно проснулось в ней, пока они ехали, и всё же забрала самозарядный пистолет, начав внимательно изучать его, вертя в руках.

– Если полиция нас увидит, то мы кочующие артисты, которые приехали со спектаклем “Воины в городе”, – саркастичным тоном сообщил Грин. Вот только сразу после его слов где-то там, в сплетении улиц, разжался выстрел. Сандра вздрогнула и пулей помчалась к зданию школы. Маркусу ничего не оставалось, как припустить за ней.

У самых дверей она остановилась. Кинула мимолётный взгляд на Миллса, а в следующий миг уже отворила дверь, оказавшуюся не запертой.

Внутри было темно. До тех пор, пока Маркус не пошарил по стене в поисках выключателям и не нажал на кнопку.

Голубые стены вмиг озарились светом.

Сандра вытянула перед собой пистолет и пошла вперёд.

– Эй, – шёпотом окликнул её Маркус. – Ты куда?

Девушка повернула к нему лицо.

– Я соскучилась, – только и произнесла она.

– Обычно эти твои “я соскучилась” ни к чему хорошему не приводят, – хмыкнул он, но не остановил её. Остановить её ведь попросту было нельзя.

Когда они дошли до лестницы на второй этаж, миновав голые стены и пару стремянок, выглядевшими покинутое любого заброшенного дома, Сандра вдруг остановилась, занеся ногу над ступенькой.

– Дальше я сама, хорошо? – спросила она у Маркуса. По всему нему видно было: нет, не хорошо.

– А если с тобой что случится? – начал выживать он свои аргументы.

– Тогда я закричу, – просто ответила она.

Действительно, против такого уже никаких слов не найдётся.

Маркус устало опустился рядом с лестницей, слушая осторожные шаги девушки.

На втором же этаже всё было не менее пустынно. Зато светло: окна е были закрыты или забиты досками, как могли бы быть. Но наличие света не устраняло того страха, который вдруг возник у Сандры. Сам собой. Из ничего.

Она застыла, глядя на двери кабинетов. Воспоминания нахлынули на неё какой-то слишком сильной волной. Такой сильной, что она буквально начала слышать голоса.

Она слышала, как её звали одноклассники, как по коридору носились ученики, что-то выкрикивая, как кто-то играл на губной гармошке в день праздника, как играл гимн Соединённых Штатов Америки, и всё это – одновременно. Сандра чуть не выронила из рук пистолет, а потому сцепила пальцы сильнее.

А страх продолжал её окутывать. Она продвинулась на несколько шагов вперёд, и вдруг услышала, как что-то впереди хлопнуло, словно упало.

Почему-то она не стала пятиться назад, не побежала на лестницу.

Почему-то она пошла дальше, аккуратно ступая на скрипящий пол.

Впереди горела одна-единственная лампа, но она потрескивала и подрагивала. Когда Сандра встала прямо под её тусклый свет, она и вовсе погасла.

С таким жестоким ухающим звуком. Как будто бы это что-то внутри девушки ухнуло.

Сердце? Душа?

– Выбор есть всегда, – разрезал тишину не пойми откуда взявшийся голос Аманды Коллендж. – Запомни это. Вопрос только в том, между чем он стоит.

Внезапно все жалюзи на окнах разом плюхнулись вниз, создав пи этом невероятно много шума. А сразу после этого раздался дикий крик, принадлежавший какой-то девушке.

Сандра опрометью кинулась к лестнице, побежала вниз, перескакивая через ступеньку и совершенно не заботясь о том, что таким образом можно кубарем полететь вниз и растянуть связки на ноге или, что ещё хуже, получить вывих или перелом.

Маркус тут же вскочил, когда увидел её.

– Надо уходить, – испуганно бросила девушка и побежала, поманит его за собой.

И они побежали вместе.

– Что за чертовщина там происходила? – на бегу спросил он, делая остановку чуть ли не после каждого слова.

– Без понятия, – ответила Сандра и навалилась на дверь. Спустя секунду они зажмурились от солнечного света, который был уже непривычно ярким.

Потом устало присели на крыльце, краем глаза заметив ожидавших их мятежников, но не собираясь на них обращать много внимания.

– Это было что-то вроде Золотой галлюцинации наяву, – нашлась девушка. – Ну, я слышала голоса из прошлого, потом лампа погасла, потом и вовсе говорила Коллендж, потом окна все закрылись, а потом…

– А потом кто-то закричал, – договорил он за неё. – Девушка.

Сандра опешила.

– Подожди… ты тоже слышал это? – изумилась она.

– Конечно, – сказал Маркус как ни в чём не бывало и осёкся, увидев, как резко изменилось выражение лица Сандры.