Текст книги "Хранители. Единственная (СИ)"

Автор книги: Таня Фрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 21 страниц)

– Вы пригласили сюда нас сегодня, потому что понимали, что только высшая власть способна вас примирить и утихомирить! – начала она перекрикивать надоедливый вой. – Но вы не учли, что вы не едины! Если за то, что сейчас происходит, ответственен Виталий, то…

– Да! – вдруг воскликнул Богомолов. – Именно так!

В следующий миг он выхватил из припрятанной кобуры пистолет и направил его на Президента.

– Вы попались в ловушку! – с безумным видом заорал он. – Все вы! И Аманда, и ты, девчонка Джу, и Алина со своими кукольными сподвижниками!

Коллендж смотрела на Остборн, а та – на Богомолова. Не отрывая своего холодного взгляда.

Из зала начали выходить люди, пятясь назад. Но на выходе их тут же задерживали сообщники бывшей главы филиала.

Что ж, они действительно оказались окружены.

– Стреляй, – невозмутимо потребовала Джу. И после её единственного слова прогремел – да, казалось, что он именно прогремел на весь зал, – выстрел.

Богомолов промахнулся. Впрочем, Джулия и так знала, что он промахнётся. Он ведь всегда стрелял мимо целей.

Она переглянулась с Алиной, дождалась её кивка. И сама бросилась в атаку.

Драться её научили в Штабе. Ежедневные тренировки поначалу утомляли, после них болели мышцы, она жаловалась, что не может ни встать, ни сесть. Но через все эти тернии необходимо было проходить, чтобы достичь не звёзд, но результата.

Она достигла.

Она побеждала в схватках своих тренеров. Своих товарищей. И причина тому была одна: неумолимое стремление вперёд. Стремление стать лучше, чем остальные. Стать самой лучшей, той, на кого равняются. Кем восхищаются. И ей ни капельки не было стыдно за этот свой фонтаном плещущий эгоизм.

Накинуться на Богомолова было безумием, но и его выстрел тоже был безумием. Так что они были квиты.

Тем более, Джу и сама прятала за пазухой свой пистолет.

Её некому было спасать. Именно поэтому она решила спасать остальных.

– Алина, выводи Президента! – закричала она, не отрывая взгляда от Виталия, который лишь стоял с нахальной улыбочкой.

Джулия остановилась. Рукопашный бой был сейчас лишним. Тем более, в зале и так начиналась давка. Все разбегались, кто куда.

А сирена не смолкала.

– Что ты можешь сделать против меня, маленькая глупая девочка? – задался вопросом Богомолов, разводя руками. – Ничего!

– Я не промахнусь, – уверенно заявила Джу. – Это самое главное.

Она мельком взглянула на часы. Время выбраться в аэропорт у них ещё было. Глаголевой удалось вывести из зала Аманду Коллендж. Поняв это, Джулия облегчённо вздохнула. Прошла мимо Виталия, будучи готовой в любой момент дать отпор.

И с точно таким же уверенным видом протиснулась мимо остальных сподвижников московского неудачника.

***

Миранда прекрасно понимала, чем ей может грозить возвращение в Штаб. Но сегодня у неё вдруг возникло непреодолимое желание туда заявиться. И причина этого возникновения весьма неожиданная.

Ей захотелось проведать брата. Потому что брат – единственная оставшаяся у неё кровная родня. И потому что, если верить словам Уилла, её брат был в опасности.

Мира утешала себя тем, что верить Хейлу так же странно, как влюбиться в психопата, даже несмотря на то, что некоторым это кажется вполне нормальным. И всё же… было в нём одно качество: он очень редко врал. А если и врал, то стремясь устрашить.

Я знаю твой секрет.

Миранду тогда чуть током не шибануло. Секрет он знает, как же. И что ему делать теперь с этим его секретом? Побежать к Аманде и наябедничать, как сыночек мамочке?

Что её удивляло больше всего, так это его слабость. Почему ей удавалось одержать победу в их стычках? Видимо, на неё слишком плохо повлиял стереотип о том, что мужчины всегда сильнее женщин. Или же он просто поддавался ей, изображая джентельмена, не желающего ранить дам.

В любом случае, Мира не видела в нём хорошего партнёра по работе для своего брата и понимала, что Питеру может навредить подобный напарник. Не Аманда, а именно Уилл.

После перемещения в Штаб у Миранды чуть закружилась голова, как это всегда с ней случалось. Тем не менее, терять время было нельзя, и она, поначалу немного пьяной походкой, устремилась в жилой блок, надеясь встретить Питера там. Странно, но сейчас она поняла одну простую вещь. Когда теряешь кого-то, он становится тебе ближе и дороже, чем был раньше. Именно поэтому она хотела его вернуть, где бы он сейчас не был.

На стук в дверь никто не ответил, что Миру насторожило. Карточки от комнаты брата у неё не было, а потому шансов туда попасть было не очень-то и много. На всякий случай Миранда дёрнула за ручку, что заведомо ни к чему не могло привести.

Однако дверь неожиданно поддалась.

Девушка изумлённо переступила порог, оглядываясь по сторонам.

– Питер, ты здесь? – позвала она. – Питер! Питер, это я, Мира.

Но в ответ лишь тихо тикали электронные часы, стоявшие на прикроватной тумбочке. Тикали так, словно они отсчитывали время, оставшееся до чего-то. Но до чего?

Всё в обстановке говорило о том, что живший в комнате оставил её совсем ненадолго. На кровати валялись какие-то бумаги, стул отодвинут от стола на приличное расстояние, дверца шкафа распахнута. В ванной горел свет. Но Питера здесь не наблюдалось. Мира аккуратно взяла один из листов. Он оказался пуст. Ни кляксы, ни штампа, ни единой буковки – на нём не было ровным счётом ни-че-го. На втором листе в правом верхнем углу была пропечатана дата – вчерашнее число. Девушка похолодела. Рука потянулась к следующим страницам.

– Ищешь брата? – вдруг раздался знакомый голос у неё за спиной. Она резко развернулась.

В дверях стоял Уилл Хейл собственной персоной, сложив руки на груди.

– Ты, – только и смогла произнести Мира.

– Я, – согласился он.

– Где Питер? – холодно спросила она. Он пожал плечами.

– Сбежал, – таков был его неопределённый ответ. – Только прошу, не налетай на меня снова с кулаками. Голова уже раскалывается.

– Ничего не обещаю, – фыркнула Миранда, но бушевать не стала. Не до того ей было.

Они ничего не говорили, наверное, где-то с минуту. В итоге она не выдержала и раздражённо спросила:

– Так и будешь стоять на пороге и смотреть?

– А что мне сделать? – удивился он.

– Помочь мне, например, – с лёгкостью предложила Мира. Но что-то подсказывало ей: просьба эта была наиглупейшая. Просить помощи у врага всё равно что шагать в объятия смерти. Но смерть уже давно не была для неё ночным кошмаром.

Уилл зашёл в комнату. Присел на стул.

Сердце Миранды билось так, будто она зашла в клетку с тигром. Не дрессированным. С острыми клыками и диким нравом. От которого можно было ждать всего, что угодно.

Но вид её излучал полнейшее равнодушие к происходящему. Она не должна была выдать свой страх, ведь его можно использовать в своих целях. Хейлу это под силу.

Хейл бы этим упивался.

– Очевидно, он телепортироваться из этой комнаты, – сообщил Уилл. – Потому что камеры его не засекли ни в одном из коридоров после того, как он сюда зашёл.

– Камеры могли быть взломаны, – чуть не шёпотом заметила Мира.

– Я знаю. И он знал.

Молчание. Страшное, едкое, грызущее.

– Если он знал, то он мог этим воспользоваться.

– Только не надо говорить, что ты думаешь, что он всё ещё в Штабе.

– Я уже ничего не думаю.

Она уже действительно ничего не думала. Потому что боялась, что предположения не оправдаются. Боялась, что Уилл сейчас над ней просто издевается, изображая, что готов ей помочь.

Ведь Уилл Хейл совсем не из тех, кому можно доверять.

Но у каждого в жизни наступает такой момент, когда помочь может только враг, а помощь, как не стыдно признавать, нужна.

– Что вообще произошло? – наконец, спросила Мира.

И он рассказал ей. Всё в мельчайших подробностях.

– А кто струсит, того ждёт неминуемая гибель, – процитировал он Аманду.

А Миранда слушала всё это, ужасаясь. Они никогда не были близки с братом, но она и подумать не могла, что Питер может отдать за неё жизнь. Пожертвовать всем ради спасения сестры.

– И всё же я не верю, что он не выдал Сандру лишь из-за того, что таким образом можно было узнать правду обо мне, – покачав головой, проговорила девушка. – Разве уж эта правда не известна?

Уилл усмехнулся, подперев кулаком подбородок.

– Известна. Всё известно. Это лишь глупый театр, шоу, представление. Называй, как хочешь. Только Аманда здесь каждого знает до малейших деталей. И не только здесь. И пока у неё есть это знание, у нас есть сила.

– Надеюсь, под “нами” ты не имеешь в виду меня и тебя, – презрительно хмыкнула Миранда. – Ты говоришь о себе и Коллендж, естественно. Знаешь, как бы ты сейчас не изображал, что якобы пылаешь желанием найти Питера, ты всегда будешь на её стороне.

– Я таким желанием и не пылаю, – удивлённо заметил он. – Ты меня сама о помощи попросила, между прочим.

Мира пропустила этот факт мимо ушей. Надо же, приняла желаемое за действительное.

– Как бы то ни было, – медленно произнесла она, – мы всё равно всегда будем придерживаться тех сторон, которые мы избрали. И менять ничего не собираемся. Ведь так?

Уилл качнулся на стуле, пощёлкал пальцами.

– Посмотрим.

Сандра была в шоке. И когда только услышала слова Нэнси, и когда они уже шли вниз, скрываясь от лишних глаз.

Хлоя уже ехала в больницу. Нэнси сказала сообщить ей о присутствии здесь брата, потому что это был её единственный и последний шанс с ним попрощаться. Даже если он этого прощания уже не увидит, не услышит и не почувствует. Но было понятно одно: похоронить брата Хлое не удастся.

– Лучшее, что может случиться, – его пустят на органы. В ближайшие дни, – сообщила Нэнси, подходя к заветной двери.

Сандра даже решила не спрашивать у неё, что является худшим исходом дела. У неё на этот счёт даже приблизительных идей не имелось.

Хотя так ли важно, что сделают с человеком, если он уже мёртв? Мёртвым всё равно ведь уже ничем не поможешь.

Думала она о том, что до этого никогда не видела мёртвых. До этого – это до становления Хранительницей мыслей. Альфред и Алекс стали первооткрывателями в этой главе её жизненного пути. И глава эта, судя по всему, конца не имела и иметь его не собиралась.

А сейчас ей, вероятно, предстояло увидеть целую… армию? Стадо? Команду трупов? Никаких адекватных терминов в голову не приходило.

А ещё Сандра начала чувствовать голод, несмотря на то, что есть совсем не хотелось. Такую боль, то ли в желудке, то ли в кишечнике. Аж выть хотелось.

– Может, дождёмся Хлою? – осмелилась она предложить, пока Нэнси вытаскивала пропуск. Медсестра одарила её отчуждённым взглядом: видимо, витала в своих мыслях.

– Успеет она ещё. А так только время сейчас потеряем, – ответила она и приложила пропуск к сенсору. На панели вспыхнул зелёный огонёк, раздался характерный щелчок, и дверь была готова к открытию.

В круглое окошко ничего не было видно, а потому заходить внутрь было ещё тревожнее. Нельзя было предсказать, что ждёт впереди.

Сандра поёжилась, но через порог всё-таки переступила. Деваться ведь некуда было.

Дверь с лязгом закрылась, оставив вошедших наедине с навечно замолчавшими.

Нэнси быстро юркнула к столу и стала разбирать какие-то бумаги. Сандра же остановилась и с места сдвинуться не могла. Ей казалось, что стоит ей подойти ближе, как что-то разобьётся в этой тишине, и все эти мешки зашевелятся, и из них начнут пытаться выбраться все, лежащие в них, и в итоге… В общем, зрелище предстояло то ещё. Именно поэтому ничего нарушать не хотелось.

Голод подкреплялся диким холодом.

– Чего стоишь? – неожиданно громко прозвучал голос, и девушка вздрогнула. Чуть дёрнула плечами и прошла вглубь комнаты.

Здесь находилось около десяти мешков на кушетках на колёсиках, что создавало ещё более хрупкую атмосферу. Задень одну из кушеток – она покатится. До сих пор чудилось, что это может оживить мертвеца.

На каждой кушетке – табличка с именем. Все имена чужие, незнакомые, и это и радовало, и пугало одновременно. Кто знает, может, если бы всем им был дан шанс пожить ещё хотя бы чуть-чуть, они стали бы известными людьми, первооткрывателями каткой-нибудь вакцины, номинантами Нобелевской премии или Оскара. А их жизни просто взяли и оборвали, так, как обрезают ножницами нить. А потом выкидывают тот отрезанный и уже более никому не нужный конец.

Наконец, Сандра нашла то, что искала. Имя Алекса Раунда она прочитала на самой дальней кушетке, стоявшей в самом углу. Девушка смотрела на мешок, от которого исходила такая пустота и прохлада, и ей становилось не по себе с каждой секундой. Она никогда не видела брата своей подруги до Церемонии удаления, и ей даже было немножко стыдно из-за этого. Зато теперь она стояла здесь и лицезрела его труп, скрытый белой тканью. Вскрыть мешок было страшно, да и нужды она в этом не видела. Уж здесь нечему было не верить: написано “Алекс Раунд”, значит, он тут и лежит, и проверять это не стоит. А если и проверять, то уз точно не ей. Пусть Хлоя сама и проверяет.

Очень странно было осознавать, что она приедет сюда, посмотрит в безэмоциональное лицо того, кто раньше дарил ей воздушные шарики и кормил мороженым в тайне от мамы, и уедет. И не скажет даже родителям, что видела его, не живого, но мёртвого. И не скажет его девушке о том, что с ним не всё в порядке, хотя бы потому, что его больше нет. Будет хранить свою тайну, втайне плакать и не понимать, что делать дальше.

И не понимать, почему вообще её брат умер.

Если смотреть на ситуацию с этой стороны, то Сандра даже радовалась тому факту, что в своей небольшой от слова “совсем” семье она была единственным ребёнком. Потому что терять близких всегда тяжело, а никогда не знаешь, что с твоими родными всегда всё будет хорошо.

– Судя по документам, его действительно отправляют на органы, причём сегодня, через четыре часа, – вновь подала голос Нэнси, оторвавшись от бумаг и взглянув на Сандру.

– Убить ради органов – это так благородно, – лишь рассеянно пробормотала та.

Она действительно не понимала смысла удаления. Как можно провиниться так, что тебе за это отрубят целую жизнь? Альфреду повезло в этом смысле больше. Он успел дольше прожить. Больше повидал в жизни. Может, у него даже дети остались и внуки.

Мешок, подписанный его именем, расположился рядом с Алексом. Один его вид вызывал приступ жалости. Нельзя было сказать, что здесь лежал какой-то бывший великим человеком. Скорее, так, обыкновенный работник, страдавший рутиной. Или и вовсе не работник.

Личность потерялась. Омертвело тело, умерла душа, исчез человек. Исчезли все его маски, всё его притворство, все его льстивые слова.

– Я пойду, посмотрю, может, Хлоя приехала, – возвестила Нэнси и направилась к двери. Сандра и сказать не успела, что подруга ей бы обязательно позвонила или написала, если бы уже оказалась в больнице Калвари, как осталась единственным живым человеком в этом помещении.

Дверь защёлкнулась. Наступила полная тишина.

Девушка даже стала слышать, как бьётся её сердце. Не совсем ровно, часто и громко. Наверное, от страха.

Страх. Какое чужое слово, ставшее родным за последнее время.

Сандра села на стул, покрутилась. Стало как-то неловко перед теми, кто её даже видеть не мог. Чтобы отвлечься, она решила посмотреть, что же лежало на столе.

А стол бумагами был просто завален.

Сверху – всякие, как ей показалось, ненужные листы, на которых были распечатаны какие-то пустые таблицы с двумя или тремя пометками, ни о чём ей не говорившими. И таких листов оказалось штук двадцать, не меньше. Вздохнув, она отложила всю эту кучу на край стола и принялась осматривать другие предметы.

Внимание тут же привлекла большая папка. Любопытство взял верх, и Сандра открыла её в надежду найти что-то действительно нужное.

Внутри оказались сплошные досье с подробной информацией: фотография, полное имя, возраст на момент смерти, адрес, телефон, группа крови, перенесённые заболевания, в том числе врождённые пороки. Всё, что могло понадобиться при использовании в дальнейшем мёртвого тела для каких-либо научных или не очень целей. Здесь были и совсем молодые юноши и девушки, и старики, и люди среднего возраста, в самом расцвете сил. Всех их объединяло одно – так не вовремя объявившаяся гибель.

И ведь многих из них действительно могла ожидать долгая и счастливая жизнь.

Досье Алекса оказалось самым последним. Про Альфреда же не было сказано ни слова. Вероятно, потому, что его не удалили, а Аманда собственноручно застрелила его, даже не моргнув и не дёрнув рукой. Механично и натренированно.

Информации про Алекса было ничтожно мало. На момент удаления ему было двадцать два года, среди врождённых заболеваний – миопия средней степени, братьев и сестёр, если верить этой бумажке, у него и вовсе не было. Всё походило на какой-то глупый розыгрыш. Будто его никогда и не существовало, этого Алекса Раунда. Обратился в пыль, прах, ложные буквы и цифры на белом, как смерть, листе.

И смешно, и грустно одновременно. Сандра взглянула в тот угол, где теперь лежал этот парнишка. По спине пробежали мурашки. Нет, никогда она не могла себе вообразить, что останется одна в комнате, полной мертвецов. Надо заметить, в очень холодной комнате.

Единственное, что её радовало в данной ситуации, так это то, что на ней была не самая тонкая футболка и, что главное, – джинсовая куртка. Она кое-как, но не давала ей окончательно замёрзнуть.

Помимо бумаг и папки на столе больше ничего интересного не оказалось. Ручки, степлер, прищепки. Всё чересчур обыденно, и эта обыденность до чёртиков пугала. Вызывала миллион подозрений.

А не было ли всё это… представлением?

Нет, так считать было нельзя. Она же сама доказывала Джоанне, что необходимо доверять друг другу. Верить людям. Верить в людей, в то, что они человечны.

Но так ли легко верить в человечность людей, когда ты её видишь лишь у себя в голове?

Сандра вытащила из кармана мобильник, посмотрела на время. Если верить последней графе досье, в которой говорилось, как следует распорядиться телом в дальнейшем, то до отправки Алекса на органы оставалось три часа тридцать четыре минуты. Или тридцать пять. Всё зависело от того, какое время стояло у тех, кто руководил всей этой операцией.

Получается, она просидела в одиночестве уже почти полчаса.

От этой мысли она вздрогнула. Все подозрения по поводу честности Нэнси мигом свалились на неё, заставив начать трезво оценивать ситуацию.

Медсестра провела её к Кастору… о, точно. Кастор ведь в больнице, вспомнила она. Она уже и забыть успела, что случилось в палате, потому что Нэнси ей зубы заговорила всякими экспериментами. В этих её словах девушке сомневаться не приходилось. Как бы то ни было, а даже если бы ей этого не сказали, то она и сама рано или поздно пришла бы к такому выводу. К тому же наличие этого маленького морга лишь подтверждало тот факт, что эксперименты велись. Какие – это уже другой вопрос.

Итак, она провела её к Кастору, но совсем ненадолго. Сандра даже извиниться толком не успела. Поговорить. Зашла, посмотрела на него, пустила одинокую слезу и ушла. Против своей воли.

Нэнси рассказала ей об экспериментах в надежде, что Сандра поведает об этом мятежникам. Но почему она тогда сразу не сообщила об этом тому же Энселу, Маркусу, ещё кому-нибудь? Почему именно ей? Неужели она какая-то избранная, какой-то посол доброй или не очень воли?

Здесь, в этой комнате, они даже толком и не поговорили. Нэнси завела её сюда, пошуршала бумагами, спросила, нашла ли Сандра Алекса, что в общем-то звучало довольно глупо, ведь любой дурак сможет прочитать надписи на табличках. И ушла. Якобы за Хлоей.

Всё это смахивало на какой-то большой весёлый обман. Весёлый именно потому, что это будто бы был такой специфический чёрный юмор. Доказать человеку, что ты не опасен, а потом воткнуть нож в спину. Ой, ты ведь не ожидал, а видишь как я умею? Смешно, правда?

Смеяться действительно хотелось. От отчаяния и паники.

Сандра встала и стала ходить по комнате. Там, где место свободное было. Хотя говорить о свободе в сложившейся обстановке было довольно забавно. Она была заперта, несвободна, а вокруг неё – уже освободившиеся, освобождённые от тяжкого бремени жизни. Безмолвные собеседники, словно говорившие ей: “Видишь, как нам хорошо?” И смеявшиеся. Потому что слова эти не были правдой.

Через несколько минут ей показалось, будто комнату стали охлаждать специально по нарастающей. Она стала тереть ладони, нос, приплясывать, дышать на руки. Потом вновь выудила из кармана телефон, намереваясь позвонить.

Но связи не было.

Увидев эту гробовую весть, Сандра впала в настоящую истерику. Дрожащими пальцами засунув мобильник обратно в карман, она повернулась к двери и сначала попробовала открыть её. Та не поддалась. Тогда она начала бить в неё кулаками.

– Помогите! – громко воскликнула она и в ту же секунду поняла одну простую вещь: как бы громко она сейчас не кричала, услышать её могли только трупы. Её мёртвые сокамерники. Они бы не стали говорить ей, что скоро ей откроют дверь, что всё будет хорошо. Они не стали бы кормить её этой ложью, потому что мёртвые не врут. Ни себе, ни окружающим. Потому что прекрасно знают, что впереди нет никакого светлого будущего. Впереди лишь мрак и пустота, пустота и мрак. И жужжащая тишина, въедающаяся в твой мозг с корнями.

Где-то там, у входа в больницу Калвари, до сих пор должны были находиться Маркус и Элис. Или Элис уже уехала и остался лишь Маркус, который ждал её. Она пообещала ему вернуться так скоро, как только могла, и сейчас она понимала, что обманула его, сама того не желая. Она думала, что увидится с Кастором, пробудет с ним какое-то время и поедет домой или ещё куда-то, куда решил бы её друг. В итоге же она сидела в неком подобии морга и замерзала бок о бок с мертвецами.

Сама становилась хладным трупом, но, в отличие от своего окружения, – ещё пока живым.

Она сгорала от стыда и холода. Она никогда не хотела никого подставлять. Что же получилось? Маркус сейчас наверняка весь изволновался, Кастор из-за неё и вовсе чуть не умер в прямом смысле этого слова. А теперь умирала она. Медленно, мучительно, страшно.

Мать вообще, наверное, сидела дома и страдала из-за того, что вовремя не рассказала дочери всей правды. Не рассказала об её отце, не рассказала, наконец, о самой себе. Ведь, как выяснилось, Сандра совсем не знала её. А то, что о ней знала, вполне могло оказаться ложью. Всякие байки о детстве, воспоминания о родителях. Теперь даже эти мелочи казались пластмассовыми и высосанными из пальца.

Сама того не заметив, Сандра заплакала, только слёз не было видно. Она сотрясалась глухими рыданиями, оплакивая саму себя. Сидела на полу, прислонившись спиной к двери, с зажмуренными глазами и шептала: мама, мама, мама… Только никакая мама ей помочь не могла. И ей уже чудилось, что никто, никто не был способен её спасти.

Она закричала. Даже не то что бы закричала, а завопила, завыла.

Она очень хотела домой. Или к Маркусу. Да хоть на верхний этаж больницы. Главное – в тепло. К живым людям.

Уже онемевшей рукой она вновь потянулась к телефону, который был для неё единственным способом связи с остальным миром. Единственным шансом на спасение.

Она сидела одна уже сорок три минуты. Надо же, как незаметно пролетело время. А говорят, наоборот, когда ничем не занят, оно течёт медленно. Хотя можно ли сказать, что она ничем не была занята?

Связь не ловилась. Сандра подвинулась в бок. Ещё. Ещё.

И наконец, сигнал, хоть и слабый, но был получен. И девушка облегчённо заулыбалась, чуть не срываясь на истеричный смех. Но шанс упускать было нельзя, и она, не дождавшись прихода всех не полученных ею сообщений и входящих вызовов, как можно быстрее набрала номер Маркуса.

Несмотря на кошмарное состояние связи, ответил он весьма скоро. Она даже не успела ничего произнести, как он уже громко воскликнул:

– Джози, ты где?

– Маркус, – еле-еле проговорила Сандра, – Маркус, помоги.

Язык уже начинал заплетаться, но не сознание. Она даже подумала о том, что была вероятность того, что её друг принял её за пьяную, а не за нуждающуюся в помощи. Однако мысли её, к счастью, правдой не оказались.

– Джози, соберись! Давай, не отключайся, слышишь? Скажи, где ты!

– Я в морге, – хрипло ответила девушка. – Тут Алекс… И Альфред… Это на первом эта…

– Я понял, – оборвал её друг. – Не отключайся! Я бегу! Скоро буду, слышишь?

– На…насколько скоро? – застучав зубами, спросила Сандра. Услышала, как Маркус шумно вдохнул.

– Ты же мёрзнешь, – констатировал он и так известный факт. – Чёрт подери, ты же мёрзнешь!

Между словами он делал короткие передышки, что свидетельствовало об одном: он действительно мчался к ней на всех порах.

И ей оставалось лишь ждать.

– У тебя есть карточка? – удивлённо и тихо поинтересовалась Сандра.

– Даже не сомневайся, – послышался ответ.

Она закрыла глаза, прислонившись затылком к холодной стене. Казалось, Маркус был совсем рядом. Стоило лишь протянуть руку, и…

– Я здесь! – громко вскрикнул он на том конце. – Давай, осталось совсем немного!

Но рука уже переставала её слушаться. Обмякла. Телефон ударился об пол.

Холод становился невыносимым. Она вся закоченела.

Последнее, что, вернее, кого она увидела – Маркуса, вбежавшего в комнату, подбежавшего к ней, начавшего что-то выкрикивать. Сандра не слышала, но была почти уверена: то было её имя. То, которым он привык её называть, когда они были одни. Джози.

Она ненавидела своё второе имя, он же его считал необыкновенно красивым.

Она почувствовала, как он подхватил её на руки и устремился на выход. Как стал растирать ей щёки, руки, ноги. Всем своим видом умолять её не засыпать.

И она пыталась держаться, постоянно закрывая глаза, ныряя в сон, и выныривая вновь спустя пару секунд.

Она держалась. Но уже не ради себя.

***

Миранда не хотела даже рассматривать ту версию, что её брата уже не было в живых.

Они с Уиллом телепортировались в город. И в городе ей было ещё страшнее оставаться вместе с ним. Хотя то был даже не страх, а так, недоверие. Неприязнь. Но в то же время – вынужденная необходимость опираться на него, как на трость.

– Ты вообще знаешь, куда он мог бы пойти? – задал Хейл вопрос. И вопрос этот поставил её в тупик.

– Честно говоря, понятия не имею.

– Хорошая же ты сестра, – хмыкнул он.

– Хороший же ты напарник, – решила не отставать Мира. Но замечание её было пропущено мимо ушей.

– Он не мог отправиться на поиски Сандры?

– Нет. Это исключено.

Она действительно думала, что уж что-что, а это невозможно. Потому что сдавать Вайтфейс ему не было никакого смысла. Разве что ради спасения своей шкуры. Между прочим, это был хороший вариант.

И всё же ей казалось, что Питер на это не способен. Да, детство у неё было не из лучших. Но сейчас…

Сейчас у неё был живой брат, который о ней позаботился, не рассказав о ней ничего Аманде. Хотя мог бы.

Но и о том, что он живой, она тоже не могла ничего говорить с полной уверенностью. Хотя бы потому, что она не знала его дальнейшей судьбы.

Вдруг у Уилла завибрировали наручные часы, и он остановился. Посмотрел на дисплей.

Помрачнел.

Миранда обеспокоенно взглянула на него.

– Что произошло? – спросила она, не особо понимая, ей действительно было это интересно, или это вылетело так, по привычке.

– Система оповестила меня о том, что из комнаты пыток сбежал заключённый, – ответил Уилл. – Причём не сейчас, а уже некоторое время назад.

Мире не потребовалось много времени для того, чтобы понять, о ком идёт речь. И как именно этот побег произошёл.

Она не знала о планах мятежников, но здесь явно не обошлось без их помощи. Оставалось лишь узнать, кто именно это дело провернул.

– И кто же этот заключённый? – как ни в чём не бывало поинтересовалась она.

– Хотелось бы узнать, – фыркнул в ответ Хейл. И Миранда удивилась.

Но вслед за удивлением пришло кое-что другое.

Она поняла, что сильнее Уилла ещё кое в чём. Она поняла, что знает то, чего не знает он.

– Может, он просто мёртв? – осторожно предположила она, не теряя своего неосведомлённого вида.

– Мертвецы не умеют уходить. Мертвецы не умеют ходить. Зафиксированы движения. Перемещения. Понимаешь?

О да, она понимала. Только не собиралась говорить ему, что понимала гораздо больше, чем он.

– Что же они ещё не умеют, позволь спросить?

Хейл раздражённо посмотрел на неё.

– Да ни черта они не умеют, – огрызнулся он. – Жить не умеют.

– По вашим правилам?

Мира начинала балансировать на грани. Прекрасно понимая, что с каждым своим словом она теряет шанс найти брата, она продолжала гнуть свою линию. Продолжала утеплять оборонную стену, так внезапно вновь выросшую между двумя Хранителями.

– По нашим – не умеют. Если умеют по вашим, то забирайте их себе, веселитесь с ними. Хотя нет, – он почесал затылок и пристально уставился на Миранду, подняв вверх указательный палец. – Когда они мертвы, они нам подчиняются просто идеально.

– Ты врёшь, – усмехнулась Мира. – Умерев, они открывают миру настоящих себя. А вы же этого никогда не сделаете.

Что Джулия больше всего любила в Москве, так это отнюдь не её златоглавые церквушки или Кремль. Она любила московскую подземку. Было в этом метро что-то притягивающее, отличающееся от той атмосферы, что стояла в метрополитене Нью-Йорка. Здесь будто бы было больше жизни и меньше механичности.

Впрочем, об этом каждый судит сам. У Джу было вот такое суждение.

Алина Глаголева же, судя по всему, не была фанатом подземных поездок. Остборн усмехнулась про себя, подумав, что в Штабе Алине пришлось бы совсем худо. Такое ощущение создавалось, будто на неё давило именно подземное пространство.

Аманда держалась строго и невозмутимо. Хотя прекрасно было понятно, что ей было ой как не по себе. Покушение на жизнь – это вам не шутки.

Вообще, бежать было немного глупо и необоснованно. Потому что неясно было, чего ожидать дальше. Что могло произойти в филиале за время отсутствия в нём Президента и её верной секретарши.

– Вам известны хоть какие-нибудь мотивы, которыми руководствуется Богомолов? – спросила Джулия, обратившись к своей московской коллеге.

– Не знаю, правда это или нет, но у него есть связи с некоторыми телеканалами. Он хотел проводить на них какие-то масштабные акции. Что-то вроде пропаганды корпорации как организации враждебной и вредоносной.

– И это при том, что жители о ней не знают, – хмыкнула Джу.

– Именно так о ней узнать и должны, – перекрывая шум несущегося по туннелю поезда, сообщила Алина. – Сразу как о враге.

Да уж, хорошую тактику Виталий Игоревич выбрал. Нападение в качестве защиты. Жаль, что он не понимал, что нападают первым делом только трусы и глупцы. Умные же все свои действия планируют и распределяют осторожно. Стремясь допустить как можно меньше ошибок.

Сначала ни Коллендж, ни Глаголева не поняли, зачем Остборн потащила их в метро. Причём потащила с полной уверенностью в том, что она делала. Как никак, а на территории комплекса Москва-Сити их ведь поджидал автомобиль, который мог в любую секунду отвезти их прямиком в аэропорт. А Джулия предпочла обойтись без этой столь удобной на первый взгляд услугой.