Текст книги "Хранители. Единственная (СИ)"

Автор книги: Таня Фрей

сообщить о нарушении

Текущая страница: 18 (всего у книги 21 страниц)

Уилл закрыл лицо руками. Его плечи вздрагивали, словно их сотрясали рыдания.

Только вот Миранда не верила в то, что этот подлец умеет плакать.

Поэтому теперь настала её пора прижать его к стене, держась за ворот его рубашки, причём прижать так хорошенько, вдавив головой так, чтобы потом шишка на затылке выскочила. Не выскочит, конечно, но хотя бы попытаться можно было.

– Сукин сын, – процедила она сквозь зубы, придвигая к нему своё лицо. Ближе. Ещё ближе. Так, чтобы глаза смотрели в глаза, не отрываясь. Так, чтобы ощущалось это горячее дыхание, полное отравы. Чтобы очень хорошо был виден каждый порез, каждый зарождающийся синяк на этих скулах, этом лбу, подбородке.

– Ну и что ты сделаешь? – спросил Уилл. – Вернее, что бы ты сделала, если бы не была собой?

Его голос едва подрагивал. На такой дистанции это было заметно наиболее отчётливо.

Мира отняла одну руку от его воротника и резким движением прошлась острыми ноготками по его щеке, оставляя след в виде новых порезов, пусть и не глубокими и не явными. Хейл коротко шикнул от боли и даже дух перевести не успел, как Миранда ударила. В нос. Так, чтобы кровь пошла.

Она и пошла.

Блум отошла на шаг, пока Уилл скатывался вниз по стенке, хватаясь за своё лицо. Мира смотрела на него, как победитель смотрит на проигравшего. Или на того, кто точно обречён на проигрыш.

– Давай ещё, – проговорил Хранитель воображения, подымая взгляд на неё. – Мсти мне. Чего ты ждёшь, давай, бей!

Ногой в живот – со всей дури. Хейл охнул, принимая этот удар.

– Продолжай, – уже не так твёрдо заявил он. Но Мира продолжать не хотела.

Вместо этого она опустилась перед ним на корточки, снова давая их лицам оказаться на одном уровне.

– Приятно, правда? – приторным тоном спросила она. – От боли-то.

Уилл расплылся в жалкой улыбке, утирая кровь, тёкшую из носа.

– Да не то слово, – согласился он.

Улыбка эта Миру только раздражала и выводила из себя.

– Приятно получать всё это за то, что убил человека, а? Приятно?!

Хейл помолчал. А потом сказал с самым серьёзным видом:

– Да. Потому что я это заслужил.

Миранда плюнула ему в лицо, поднялась на ноги, предательски дрожащие, и плюхнулась на всю кровать, накрывая лицо ладонями.

Она не плакала, когда ушёл Энсел.

Но она плакала, когда в очередной раз нанесла удары Уиллу. Ничуть не жалея о них в тот момент, а теперь – жалея ли? Что вообще происходило в её никчёмной голове? В ней будто бы копались, ковырялись острым старым ножом, искали что-то.

Её настоящую душу? Вообще, в принципе, настоящую – её?

Слёзы увлажняли кожу, явно насмехаясь над девушкой. Смотри, ты думала, что уже выключила нас, а вот и мы. Явились. Пришли. Специально для тебя.

– Убирайся вон, – в итоге приказала она Уиллу.

– Навсегда? – усмехнулся Хейл, аккуратно подымаясь с пола.

– Как выйдет.

Она отвернулась от него, запрятав голову в подушке.

Уилл подошёл к двери, поднял вторую подушку, пульнул её на кровать и вышел за порог.

– Дверь заблокировать не забудь, – напоследок напомнил он упавшим голосом.

***

Так уж получилось, что Сандра с мятежниками зашла в квартиру Джима, а спустя пять минут в неё же ворвался Маркус. И они кинулись в объятия друг друга, прекрасно понимая, что выглядит это всё ну очень слащаво. Но что поделать, если они были рады видеть друг друга живыми?

Быстро переглянулись друг с другом, предварительно взглянув на руку Сандры.

Нет. Эта внезапная регенерация – это не то, о чём следовало сейчас говорить. Только не мятежникам. Они ведь наверняка бы могли решить, как использовать это в их личных целях.

– Живы? Целы? Потрясающе, – отозвался Ричард. И они в который раз пропустили мимо ушей его едкую реплику.

Честно говоря, Сандра уже хотела сдать его куда-нибудь на опыты. Или на органы. Ка еды это жёсткого не звучало. Просто потому, что – надоел. Каким бы великим предводителем он якобы не был.

И так уж получилось, что ещё минут через пять сюда явилась Кора. С результатами анализов.

Все смолкли, внимательно смотря на неё. Та чуть не терялась от такого обилия внимания, но тут же зарылась лицом в привезённые ею с собой бумажки.

– В крови ничего не найти, – сообщила она на своём ломанном английском. – Анализы… идеальные.

Ещё надо было подумать, в шутку она так выразилась или нет. Сандра взяла у неё лист с расшифровкой своей крови, поняла, что особых изменений по сравнению с предыдущими разами у неё нет. Облегчённо вздохнула.

Однако когда столкнулась взглядом с Маркусом, то заметила в нём некое замешательство. Она вопросительно подняла брови, он едва заметно кивнул в сторону её руки, она повела плечами, мол, ничего не знаю, но это никак друг с другом не связано.

По крайней мере, она на это надеялась.

Так значит, уколы не были сывороткой. Или же были, но до сих пор не повлияли на организм отрицательно, хотя прошли уже сутки с лишним. Или же это они обеспечили такие почти что идеальные анализы крови?

Сандра уже боялась и думать, что они представляли собой на самом деле. Мало ли, вдруг это какое-то наркотическое вещество, просто очень замедленного действия? Вариантов было много, а однозначного ответа не имелось вовсе.

И это угнетало.

Вдруг она обняла глазами комнату, и словно только теперь поняла, кого тут не хватало.

– Где мама? – моментально спросила она. Джим пожал плечами.

– Дома, может, – предположил он, а Сандра уже полезла в карман за телефоном. Нажала на кнопку вызова, глядя на фотографию. Мама была на ней очень красивая. А всё потому, что она была по-настоящему счастливая. Счастье преображает человека до неузнаваемости.

Вот только мать не отвечала.

Девушка принялась мысленно подавлять свою панику. Нет, всё в порядке, просто звук на мобильнике выключен. Просто не слышит. Просто не успела подойти. Просто…

Она потянула Маркуса за руку и повела его в прихожую. Всем было как будто бы даже и всё равно, куда они там пошли. Они словно не были нужны.

– Надо домой, – с мольбой в голосе сказала она. И Маркус кивнул, мгновенно всё поняв.

Ему даже объяснять не надо было, какой ещё дом. Потому что для него её дом тоже стал домом. Давно.

Когда они доехали, Сандра не сразу вылезла из автомобиля. Она откинула голову назад, потом вернула её в исходное положение, выдохнула. Провела ладонью по слезившимся глазам.

Только тогда уже вышла и ринулась к подъезду. Взмыла вверх по лестнице. Начала отпирать дверь, поняла, что руки тряслись. Миллс просто забрал у неё ключи и отпет дверь самостоятельно, понимая, что Сандра сейчас ни на что такое тщательное способна не была.

Девушка пулей влетела в квартиру.

– Мам, мы дома! – воскликнула она. И не дождалась никакого ответа.

Она проверила кухню. Проверила гостиную. Свою комнату. Мамину спальню.

И везде – абсолютно везде! – было пусто. Мамы дома не было.

Сандра пыталась успокоить себя тем, что дом – это не единственное место, куда она могла пойти. Но в этих стенах стояла такая зловещая атмосфера, что такие мысли казались более, чем бредовыми.

Не бредовой, а правдивой казалась лишь одна мысль.

Мама добралась до дома. Вот только здесь её кто-то нашёл.

И забрал с собой.

“Дорогой Бог, мир умирает в муках, – подумала Сандра. – Кажется, я следующая.”

Мама так и не вернулась. Более того: оказалось, что телефон её лежал здесь, в квартире, а значит, она при всём желании не могла бы ответить на звонки дочери. Прошёл вечер, ночь, почти бессонная, хмурое утро. Подстать состоянию девушки.

И – ни одной весточки. Ни хорошей, ни плохой. И ни единой догадки по поводу того, куда бы могла пойти мать самостоятельно, по своей доброй воле. А если её забрали?

В тот же… в тот же Штаб?

Сразу вспоминались её рассказы о том, как она, Колючка, жила в Штабе, провела там всё своё детство. В секторе С, вход в который Сандре был запрещён. От них становилось жутко. У Кэссиди никогда не было того детства, которое она дарила своей дочери. Она словно хотела сделать её жизнь лучше той, которая досталась ей. И от этих мыслей Сандре становилось очень больно. Мать действительно защищала её, оберегала её, желала ей только лучшего. Ценила ли это девушка всегда?

Сейчас она прискорбно понимала, что нет. Не всегда. Не ценила.

Хотелось поскорее начать поиски. Забить тревогу. Вот только кому выносить мозги? Где искать? Казалось, никто не был в этом заинтересован. И Сандра лишь надеялась, что это ей только казалось.

После завтрака она отказалась от предложения прогуляться, развеяться, а направилась в гостиную, туда, где мама всегда проводила больше всего времени. Взгляд косо скользнул по коллажам в рамках на стене. Вспомнились беззаботные дни, когда ещё никто не боялся смерти, когда жилось в своё удовольствие, без знания о чем-то большем, без Хранителей. Телевизор тоже напоминал о многом. О фильмах, просматриваемых вместе с мамой. Когда все её знакомые шастали по кинотеатрам друг с другом и с парнями, она смотрела комедии и трагедии или с мамой, или с Маркусом. И это ничего не могло изменить. Конечно, Маркуса, может, и можно было записать в разряд парней, но всё же не тогда. А теперь? Парень, девушка, встречаются? Глупый набор слов. Сандра это всё ненавидела. Потому что это всё указывало на заведомую недолговечность.

А с Маркусом было по-другому. И она не просто была в этом уверена – она это знала.

Она подошла к шкафу. И вдруг заметила, что с полки свешивалась цепочка. Такая знакомая, будто бы девушка видела её чуть ли не каждый день.

Сандра мигом взяла её в ладонь и стала рассматривать.

Ну конечно. Это ведь та самая цепочка с маленьким ключиком, которую Кэссиди надевала везде, куда только могла. И последние дни она тоже была на ней. Расстаться с этой цепочкой для неё было бы равносильно…

Ноги у Сандры чуть подкосились, от чего в её голове невольно возникла мысль о том, что, наверное, ей стоило бы дольше спать и отдыхать, чтобы набираться сил. Вот только подкосились они не столько из-за физических причин, сколько из-за душевных. Из-за страха.

Почему цепочка была здесь, а мама – не здесь? Что должно было случиться такого, что Кэссиди Вайтфейс просто оставила дома свой амулет, который никогда прежде не выпускала из виду? Причём так странно оставила. Будто бы бросила напоследок.

С сомнением Сандра открыла дверцу шкафа, расположившуюся прямо под этой полкой. Что-то заставило её вдруг подумать: а был ли этот ключик просто украшением, или же действительно скрывал нечто по-настоящему важное? Может, он мог что-то открыть?

И тогда на другой полке она увидела небольшую чёрную шкатулку, покрытую витиеватыми золотистыми узорами. Она видела её раньше, мать доставала её иногда, вот только особого значения Сандра ей никогда не придавала. А сейчас она осторожно протянула к ней руки и вытащила её на свет, держа её, как хрупкую туфельку Золушки.

Шкатулка была почти что невесомая. На ней и вправду оказалось отверстие, в которое надо было вставлять ключ. И ключик на цепочке подошёл. Сандра повернула его, после чего раздался тихий щелчок, и крышка чуть приподнялась.

Девушка села на подлокотник кресла и открыла шкатулку, так, словно внутри находилось какое-то сокровище. Вот только ничего там ценного не нашлось.

На обитом бархатом донышке виднелся след, как будто бы раньше тут что-то лежало. Какой-то бутылёк.

– Что-то нашла? – раздался сзади голос. Девушка испуганно обернулась к дверному проёму и тут же выдохнула. Сквозь пелену мыслей она даже не узнала голос Маркуса.

– Видимо, – коротко ответила она. Маркус подошёл ближе и оперся о шкаф, сложив руки на груди и уставившись на шкатулку.

– Что это? – спросил он.

– Что-то, чьё содержимое, по-видимому, маме было очень дорого, – задумчиво проговорила Сандра, продолжая оглядывать предмет со всех сторон. Странно, но на нём не было ни намёка на то, что могло бы тут столь бережно храниться.

Маркус протянул руку и взял у девушки шкатулку, тоже принявшись её осматривать. Он покрутил её, будто желая найти что-то на дне, потом постучал по ней, глянул на крышку. Потом посмотрел внутрь и решил чуть приподнять бархатную подстилку, после чего лихо присвистнул. Сандра сразу вскочила и подошла к нему, наклонившись над шкатулкой.

Миллс вытащил подстилку, отложив её на полку, а после – свёрнутую бумажку. Девушка взяла её и аккуратно развернула. Сердце вдруг стало биться отчётливее, а к голове прихлынула кровь, обдавая её жаром. Словно это была бумажка с сообщением о том, что они выиграли в лотерею.

Почерк оказался незнакомым. По крайней мере, для Сандры. Записка явно была уже довольно-таки старая, некоторые буквы расплывались, но в принципе текст понять было можно.

“Кэсси,

береги девочку. Мы заберём вас, как только выпадет такая возможность.

p.s. Спасибо, что дала ей именно это имя. Спасибо, что послушалась моего совета.

Филлип.”

– Филлип? – удивлённо спросил Маркус, пробежавшись по записке глазами.

– Твой дед, – уверенно подтвердила Сандра, перечитывая строки вновь и вновь.

Береги девочку.

Мы заберём вас.

Так значит, родилась Сандра в Штабе. И прожила там некоторое время. Значит, теперь, спустя почти восемнадцать лет, она не явилась туда впервые.

Она просто вернулась домой.

– Как ты думаешь, почему она так бережёт это письмецо? – поинтересовался Маркус, сворачивая записку обратно, так, как она была свёрнута.

– Может, из-за меня? – предположила Сандра. – Ну, тут про имя…

– Насколько мне известно, дед был болен на голову всей этой мутью, связанной с именами и их значениями, – подметил он, кладя на место подстилку и защёлкивая шкатулку, передавая её девушке. – Может, стоить глянуть значение твоего имени?

– Сандра – это производное от Александры, которое означает “защитница людей”, – устало сказала девушка. – Не думаю, что это нам как-то должно помочь.

Маркус закрыл дверцу шкафа и решительно вышел из гостиной. Сандра положила цепочку на место и поспешила за ним: ей, конечно, тут нечего было скрывать от него, но всё же это был её дом, а она не знала, что он собирался делать.

Миллс же зашёл в её комнату и уселся за стол, раскрыв ноутбук. Девушка опустилась рядом на пуфик, глядя в экран, на котором уже отобразился поисковик. Маркус быстро застучал по клавиатуре.

“Значение имени Сандра”, – так звучал его запрос.

Она невольно прыснула со смеху.

– Самое время изучать имена друг друга, – протянула она, подтерев кулаком подбородок.

– И не говори, – не отрываясь от экрана, произнёс Маркус, а затем перешёл по первой возникшей ссылке, пусть она особого доверия в плане достоверности информации и не вызывала.

“Сильное имя для сильной женщины”, – гласило первое же предложение.

– С чего это вдруг? – тут же отреагировала Сандра.

– Хочешь пробить на жалость, заявив, что ты слабая? – посмотрев на неё, несколько удивлённо спросил Маркус. – Э, нет, не прокатит. Врать нехорошо.

Он пролистал сайт вниз, не находя ничего дельного.

– О, глянь, – встрепенулся он. – “Сандра – женщина, которая изменила всё.”

– Какая пафосная прелесть, – пробурчала девушка и отобрала у него мышку, вернувшись на страницу поисковика.

Согласно другому веб-сайту, имя это появилось в англоязычном мире впервые в 1864 году в новелле Джорджа Мередит “Эмилия в Англии”. Ни Сандра, ни Маркус вещь эту не читали. Стоило ли? Да вряд ли это что-то бы дало.

На третьем сайте, наконец, нашлось то, о чём говорила сама Вайтфейс: её имя действительно было производным от греческого имени Александра и означало “защитница людей”. Маркус откинулся на спинку стула, переведя взгляд с ноутбука на девушку.

– Слушай, может, в это всё и упирается? – выдержав небольшую паузу, предложил он. – В эту защитницу. Может, мой дед видел в тебе потенциал, думал, что ты сможешь уберечь людей, и…

– О каком потенциале может идти речь, если мне и года тогда ещё от роду не было? – оборвала Сандра его фразу. – Да и от чего мне уберегать людей?

Маркус в раздумьях почесал затылок.

– От Хранителей? – не столько утвердил, сколько задался вопросом он.

– О, да, я прямо-таки вижу себя в эдаком плаще Супермена, – фыркнула девушка. Но над словами его задумалась.

А вдруг Филлип Миллс действительно подразумевал под этим именно тот факт, что она должна была стать в будущем защитницей жителей планеты? Вдруг он просто широко мыслил, а потому делал вот такие гигантские предположения, навеянные мечтами?

– Ты – Единственная, – вдруг напомнил Маркус. – Значит, он на самом деле видел в тебе что-то необычное. Это по его распоряжению где-то там, у тебя в голове, находится чип с информацией, которая раскроется в твой день рождения. Это он избрал на эту роль именно тебя, а потому теперь тебя надо заполучить либо живой, либо мёртвой. И я уверен, что Аманде не очень-то и нужна твоя жизнь.

– Я же говорила, – вздохнула Сандра, – ей не нужна моя смерть.

Она немного подумала и добавила:

– В принципе, у меня даже есть доказательства.

Маркус изумлённо поднял брови, услышав последнее предложение.

– Ты что, ходила в Штаб с диктофоном? – слегка прищурившись, поинтересовался он, не скрывая саркастичных ноток в голосе.

– Я – нет, – спокойно ответила девушка. – Зато нам всем известно, кто точно вёл запись.

***

Энсел вернулся к Джиму на следующий день после Церемонии удаления.

Разбитый. Усталый. Готовый разнести всё к чёртовой матери от отчаяния.

А впрочем, ничего нового в этом не было. Всё было предсказуемо. Миранда сильно изменилась, а может, изменили её: в любом случае, они теперь были просто параллельными, которым не суждено было пересечься. И когда он увидел, как она показала на камеру лист с надписью “Я не вернусь”, то подумал правильно о том, что он её потерял. Он действительно её потерял.

А она потеряла всех.

Энсел ненавидел Уилла. За то, что поначалу втёрся ей в доверие, а потом взял и застрелил её брата без задней мысли прямо у неё на глазах, тем самым причиняя такую боль, словно это он в неё выстрелил, причём не единожды. Энсел ненавидел Уилла за то, что он являлся одной из причин потери той Миры, которую он знал, любил, которая любила его и которая бы никогда не ушла так, на совсем. Которая бы, даже попадя в беду, старалась вылезти из этой ямы, чтобы прибежать на помощь своим друзьям. Которая была самоотверженная и смелая, а превратилась в слабую и беззащитную.

Энсел ненавидел Аманду. За то, что та приказала Уиллу совершить этот роковой выстрел, ставящий жирный крест на хоть какой-либо возможности того, что Миранда придёт в себя, очухается, вернётся. Теперь она точно уже никуда вернуться не могла. Теперь она должна была как-то отвлечься, но разве уж это возможно? Когда погибает близкий тебе человек, ты не можешь так просто выкинуть эту смерть из головы, даже если отношения с ним у вас не были настроены в положительном ключе. Осадок остаётся. Просто у всех он разный. У кого-то приторно-сладкий, у кого-то – горький и чересчур кислый, вызывающий дикое желание прочистить себе желудок.

Энсел ненавидел себя. За то, что не явился в Штаб. Что не пришёл к ней. Она обвинила его в этом, и с обвинением этим он был полностью согласен. Он ведь идиот. Чего он боялся, Золотого Венца? А за ту, кого так сильно ведь, вроде бы, любил, он бояться не захотел?

Конечно, он ненавидел Аманду и за сам тот факт, что Церемония удаления состоялась. Элис не заслужила такого конца, считал он. Из неё могла бы получиться неплохая мятежница, будь она чуть поактивнее и менее наивна. О мёртвых стоило говорить ничего, кроме правды, а потому он таких мыслей не стыдился. Зачем стыдиться истины?

С Элис было весьма недурно вытаскивать Бэнкса. Но Энсел совсем не понимал, зачем это нужно было Сандре. Он, конечно, чувствовал, знал, что у неё что-то есть и будет с Маркусом, и в тот вечер, когда она явилась сюда, в квартиру, с Кастором, это подтвердилось. Она ведь поцеловала Миллса в губы на виду у всех, совершенно не заботясь о том, что они были не одни.

Но зачем же тогда ей так необходимо было вытащить Кастора? Кем он для неё являлся? Какую ценность представлял?

Почему-то хотелось верить, что никакую. Уж слишком долго он видел, как Маркусу было тяжело. Как он ломался на глазах друга. Как потом говорил ему о том, что уже не выдержал и сделал то, что сделать должен был давно, будто бы не заботясь о последствиях. Даже несмотря на то, что Сандра тогда начала разговор, вспоминая об этом Сотруднике. Просто показалось ему, что шанса другого не будет. И он ещё удивился немного, что он не оказался оттолкнутым.

Энсел рассказал всё о Церемонии. Джоанна, Джим, Ричард и заявившаяся на огонёк Белль внимательно слушали его. Ну, последние два не отличались, конечно, обилием внимания, но тоже слушали. Потом никто не знал, что и сказать.

А всё потому, что снова Церемония принесла два трупа. И разбитую вдребезги Миранду Блум.

– Мире очень плохо, – констатировал факт Ричард. – Но это ведь не повод убиваться.

– Издеваешься, правда? – вскипел Хатбер. – Ей очень, очень плохо и больно! Она не может не убиваться!

Молчание длилось полминуты. А потом Грина прорвало:

– Я потерял всю свою семью! Моя сестра вместе с её дочерью пропали без вести! Мои родители погибли, когда разбились в автокатастрофе! И что, я сильно показываю, что мне больно, да? Очень сильно? Сдаюсь? Опускаю чёртовы руки?

– Ты не Мира, – просто напомнил Энсел. – И да, ты выдаёшь. Вот этим всем своим диким презрением к окружающим. Будь проще.

Возразить ничего Грин не сумел.

Раздался звонок в дверь, и Джим пошёл открывать. Когда он увидел на пороге Сандру и Маркуса, то ничуть не удивился их приходу, хотя он и должен был быть неожиданным. Жестом пригласил их войти.

– У нас несколько проблем, – сразу начала Сандра, проходя в гостиную.

– Мы в курсе, – хмыкнул Ричард, но на него девушка внимания не обращала.

– Во-первых, моя мать пропала и до сих пор не нашлась, – продолжила она. – А во-вторых, мне необходимо доказать, что Коллендж действительно говорила, что моя смерть ей не нужна. Энсел, не поможешь?

– Конечно, а… что нужно сделать? – пространно отозвался Хранитель эмоций.

– Мне нужна видеозапись из Хранилища мыслей. От того числа, когда Церемония удаления Алекса Раунда была.

Энсела вдруг будто кипятком обдало, и он ринулся к ноутбуку, как ошпаренный. А всё потому, что, видимо, начинало пахнуть жареным. Пора было забыть о том, в чём не преуспел, и двигаться вперёд, ради чего и потерял самое главное.

Сандру не заботили последствия. Просто очень хотелось, чтобы каждый услышал эти заветные слова Аманды своими ушами. Потому что сама она запомнила их, казалось, на всю свою последующую жизнь.

Даже если она и обещала быть не длинной.

– Они же восстановили камеры и обновили систему, – растерянно проговорил Джим, следя за действиями Хатбера.

– Архив при нас всё равно остался, – невозмутимо сообщил Энсел, не отвлекаясь от дела. Открыл папку, потом вторую, третью.

Маркус внимательно следил за ним, как-то недоверчиво. Только вот недоверие это было не к нему, а к… Сандре? Словно ничего хорошего из этой затеи выйти не могло.

Но здесь ему будто бы пришлось вспомнить давний совет от Энсела: если он хотел помочь Сандре, то надо было просто не мешать. Хотя он и был уверен, что это для неё – не единственный рецепт.

Наконец, нужная запись была найдена. Энсел вопросительно глянул на Сандру, словно спрашивая, мол, стоит ли? И она кивнула.

Стоит.

И тогда тот нажал на кнопку воспроизведения, пока все затаили дыхание, как будто ожидая, что вот-вот случится что-то невероятное.

Запись начиналась с момента, как Коллендж вышла из одной части зала, а Сандра выскочила к ней – с другой, со входа. Госпожа Президент шла гордо, Посвящаемая готова была в любой момент на неё накинуться и сделать что-то, о чём и сама ещё, видимо, из-за своего гнева не подозревала. Просто она не могла держать себя в руках, что было видно, а потому не было ясно, что же она в таком состоянии могла сотворить.

Вот только когда она чуть было уже не бросилась вперёд, кто-то внезапно обхватил её руками со спины и оттащил назад.

Маркус мигом всмотрелся в экран внимательнее, а Сандра почувствовала, как по её спине пробежала дробь мурашек.

Потому что это был Кастор. Потому что она вспомнила, что ещё наверняка не забыла упомянуть эта видеозапись.

А стоять с этим пониманием, ощущая под боком того, кто в тот момент – да в какой тот момент, всегда! – должен был быть на месте Сотрудника, было и вовсе невыносимо. Это уже было мукой, пусть и лишь прелюдией к чему-то большему.

Аманда завела руки за спину, подняв своё лицо.

– А знаешь, наверное, ты права, – начала она. – Ты и есть особенная. Ты чересчур любопытная и упрямая, и это явно не идёт тебе на пользу. А ещё я не собираюсь тебя убивать. Ты мне ещё пригодишься.

Всё, Сандра, заветные слова сказаны. Все услышали то, что ты хотела им рассказать. Миссия выполнена, для прохождения доступен следующий уровень.

Выключай.

Но мышкой владел Энсел. И, казалось, совсем не реагировал на то, что происходило не на экране. Как и все зрители, уставившиеся туда, словно смотрели какой-то блокбастер, слитый в интернет раньше, чем начался его прокат в кинотеатрах. В хорошем качестве. С хорошей озвучкой.

Сандра видела теперь себя, и себя же – не понимала. Пыталась отыскать в этом отражении хоть что-то, что бы соответствовало тому, что она представляла собой сейчас, соответствовало ей, настоящей, не склеенной там, в Штабе.

– Да неужели! – чуть не смеясь, звонко воскликнула Сандра в отражении, попытавшись избавиться от уж наверняка крепкой хватки Бэнкса. – И для чего же? Хотя нет, не говорите. Уж поверьте, я всё узнаю. Я сама во всём этом разберусь.

– Ну-ну, посмотрим, посмотрим. И всё же я не рекомендую тебе так высоко задирать свой нос.

Сандра в записи вмиг забрала голову. С гордостью ли? Да нет, из вредности.

– Мы ещё посмотрим, кто из нас умнее, – сказала Аманда и гордо прошла мимо. К выходу. Дверь даже очень громко захлопнулась, что было для Штаба довольно-таки непривычно. Идеальность ведь. Бесшумность.

Давай же, выключай, ты ведь знаешь, что будет дальше.

Кастор выпустил девушку из рук, го та не отскочила далеко. Провела рукой по волосам. Её плечи подрагивали, словно в истерике. А может, не словно, а просто – в истерике, в панике, в буре. Сандра ведь – Девушка-буря, так?

– Что ж… – начал что-то говорить Сотрудник, но продолжить не успел.

Сандра – не в записи – резко кинулась к Энселу, к мышке.

Сандра – в записи – вновь сократила дистанцию между собой и Кастором.

– Выключай! – наконец, вырвалось у девушки, уже заметившей, что сердце колотилось где-то в глотке, что брови Маркуса взлетели вверх, что Джоанна смотрела теперь на неё, а не на экран, как и Джим, и Мирабель, которая, правда, то и дело опускала голову вниз, то ли смущённо, то ли дико разочарованно, а Ричарду, собственно говоря, как и всегда, было абсолютно наплевать на происходящее.

– Я пытаюсь! – возвестил Энсел. Он правда пытался.

Вот только ни мышь, ни кнопки не реагировали.

Сандра – в отражении – притянула к себе Кастора. Запись не замедлялась, однако дальнейшее Сандра – настоящая – видела со стороны именно в замедленном варианте. По малейшим движениям. Видела, как та дурочка поднималась на цыпочки, ухватывалась за воротник Сотрудника.

Как прильнула к его губам.

В этот миг она, наконец, выхватила мышку у Энсела и выключила запись, всё же нажав на красный крестик в правом верхнем углу окошечка.

И отскочила чуть ли не на два метра назад.

Сандра ошарашенно глядела на зрителей. А потом её взгляд остановился на Маркуса, который, казалось, всем видом теперь спрашивал: “Какого чёрта?”

Она и сама спрашивала теперь это. У самой себя. У той наивной Посвящаемой, вышедшей из Церемониального зала. Что на неё нашло, действительно этот идиотский, как его прозвал Кастор, выброс энергии? Прелестно.

Теперь она стояла перед тем, кто никаким выбросом не являлся, и не могла себя заставить нормально взглянуть ему в глаза. Сандра просто чувствовала невероятную слабость в ногах, в руках, в голове, в животе – да везде. Внутри просто разворачивался настоящий ад, который нельзя было выключить.

Поэтому она выбежала из комнаты, пряча лицо в ладонях. Потому что чувствовала одно: вот-вот она должна была заплакать.

От ненависти к самой себе.

***

Зуб за зуб.

Око за око.

Заставь страдать того, кто заставил страдать тебя.

Заставь тотальную ненависть и жажду мести руководить тобой и не смей брать над ней превосходство: в этой игре главная роль принадлежит ей, ты – лишь второстепенный персонаж там, на подмостках. Принимай всё, что эта жажда тебе дарует. Не отказывайся.

Она знает, что делает.

Непонятно, что истинно владело рассудком Миранды Блум, когда она направлялась в комнату Уилла Хейла. Возможно, она действительно была, как это говорится, без царя в голове, а может, без этого царя она была раньше – этого различить никто не мог. Тем более она сама.

Почему-то перед глазами не стояло картин, изображающих то, что должно было произойти. Не видела она никаких сломанных рук, разбитых лиц и диких криков. Она вообще ничего не видела, кроме белого коридора и бесконечных дверей, отчего чувствовала себя, будто бы в психушке. Психом в психушке. Да, она видела в себе уже психа. Человека с больным сознанием, не знающим, что оно хочет.

Которое управляло телом. Рукой, которая настойчиво застучала в заветную дверь.

И дверь открылась буквально через пару секунд, после чего Мира просто влетела внутрь, истошно закричав. Пронзительно. Будто бы надеялась этим своим криком кого-нибудь убить.

Уилла? А почему бы и нет?

Тот закрыл дверь, довольно спокойно зашёл в комнату, смотря, как девушка кинулась на пол, забив по нему ладонями, начав рвать на себе коротко обстриженные волосы, перевернувшись на спину и направив взгляд в потолок, вдруг успокоившись. Положив руки на груди, словно труп.

А потом так же резко вскочив и будто бы решив подбежать к Хейлу, но передумав. Просто стоя перед ним, обкусывая свои обветренные губы и попеременно сжимая руки в кулаках.

Уилл всё ещё смотрел. Он помнил всё, каждый её удар, каждый её крик, каждое слово, обращённое в его сторону. Почему? Почему всё это так крепко врезалось в память? Он ведь её ненавидел. Она ведь была сестрой его напарника, от которого он наконец-то избавился, тем самым облегчив себе задачу. Аманда ведь говорила, что рано или поздно один из них умрёт. И это оказался не он, а Питер. Неужели это не был повод для радости? Какая разница, какую боль он причинил этой синеволосой девчушке, знатно подпортившей ему нервы в своё время? Чей секрет он знал, но так и не выдал его Коллендж. Только вот не потому, что та его знала и сама.

У этого была какая-то другая причина. И ему она не была известна.

Или же была?

– Чего ты хочешь? – спросил он ровным голосом. Мира выдохнула, заставив пару прядей волос убраться подальше от её лица.