Текст книги "Ленин. Социально-теоретическая реконструкция"

Автор книги: Тамаш Краус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 31 (всего у книги 36 страниц)

8.2. От рынка до военного коммунизма

После октября 1917 г. в центре мышления Ленина всегда находилась необходимость сохранения завоеванной власти, «власти советов» (на практике это никогда не отделялось от власти партии, считавшейся предпосылкой советской власти), и с этой точки зрения он рассматривал практическую возможность реализации «общинно-социалистических», «пролетарских конечных целей». Противоречие между утомительной повседневной борьбой за выживание и конечными целями постепенно выдвигало на передний план получавшую самостоятельное значение проблему т. н. переходного периода.

Об этой проблеме Ленин говорил на первом после Октября съезде партии, указав на определяющие особенности социалистической революции: «Отличие социалистической революции от буржуазной состоит именно в том, что во втором случае есть готовые формы капиталистических отношений, а Советская власть – пролетарская – этих готовых отношений не получает, если не брать самых развитых форм капитализма…».[1041]1041
  Там же. Т. 36. С. 6–7.


[Закрыть]

В сложившемся положении Ленин подчеркнул важность установления рабочего контроля над крупнейшими предприятиями, создания единого государственного экономического механизма и «организации учета». В принципе Совет как «единственная форма государственной власти» мог быть централизован только «снизу», однако именно эта цель не могла быть осуществлена на практике, так как революционный пролетариат составлял столь малую часть населения, что не мог динамизировать деятельность Совета на самоуправленческой основе в масштабах всей страны. В то же время в начале 1918 г. в интересах укрепления государственной организации в борьбе против распыленной мелкой собственности и увеличивавшегося хаоса рыночных отношений быстро сложились «традиционные» формы управления, которые после октября незаметно стали чуть ли не естественными в результате «красногвардейской атаки на капитал».

В определенном смысле Ленин еще до Октябрьской революции считался с возможностью такой концентрации власти и теоретически подготовился к возможности гражданской войны, однако у него, конечно, не было подробно разработанной концепции экономической политики для возможных политических сценариев. В то же время у него имелись существенные соображения помимо той программы, которая, как мы видели, была изложена в «Апрельских тезисах». В сентябре 1917 г. в главе «Голод надвигается» брошюры «Грозящая катастрофа и как с ней бороться»[1042]1042
  Там же. Т. 34. С. 151–199. Написано 10–14 (23–27) сентября 1917 г. Упомянутая глава, с. 155–157.


[Закрыть] Ленин обратил внимание на приближающуюся угрозу голода невиданных размеров. Другим аспектом надвигавшейся катастрофы была массовая безработица. По его словам, за полгода революции «демократы», эсеры и меньшевики, не сделали «ровнехонько ничего серьезного против катастрофы, против голода».

Главными мерами борьбы с катастрофой Ленин назвал государственный контроль, надзор, учет, государственное регулирование, правильное распределение рабочих сил в производстве и распределении продуктов, сбережение народных сил, национализация крупнейших монополистических союзов и банков, принудительное объединение населения в потребительные общества. Таковы были задачи революционно-демократического правительства, и причину их нерешенности Ленин усматривал в боязни правительства посягнуть на «всевластие помещиков и капиталистов, на их безмерные, неслыханные, скандальные прибыли, прибыли, которые наживаются на дороговизне, на военных поставках». «И эти меньшевики и эсеры, – продолжает Ленин, – с серьезным видом государственных мужей, болтают теперь (мы пишем эти строки как раз накануне Демократического совещания 12 сентября) о том, что делу можно помочь заменой коалиции с кадетами коалицией с торгово-промышленными Кит Китычами, Рябушинскими, Бубликовыми, Терещенками и К°!»[1043]1043
  Там же. С. 159. Кит Китыч – богатый, надменный купец из комедии А. Н. Островского «В чужом пиру похмелье».


[Закрыть] Ленин подчеркнул, что демократические партии намеревались решить проблему с помощью тех политических сил, которые были заинтересованы в прямо противоположном. «Спрашивается, чем объяснить эту поразительную слепоту меньшевиков и эсеров? Следует ли считать их государственными младенцами, которые по крайнему неразумию и наивности не ведают, что творят, и заблуждаются добросовестно? Или обилие занятых местечек министра, товарищей министра, генерал-губернаторов, комиссаров и тому подобное имеет свойство порождать особую, “политическую” слепоту»?[1044]1044
  Там же.


[Закрыть] Ключом к решению проблем был захват власти, однако сами проблемы и «условия» их решения были старыми.

Следовательно, Ленин отнюдь не был таким наивным, каким его иногда считают историки. Он не планировал уничтожения рыночных отношений и самым решительным образом опровергал подобные обвинения, больше того, весной 1918 г. казалось, что рыночные отношения будут сохранены в качестве основной, неизбежной «добавки» к производству. Ленин противился «введению социализма», ведь из его концепции вытекало, что общественные формы не могут быть просто «введены». В своей цитированной выше статье «Из дневника публициста», написанной в сентябре 1917 г., он «разоблачил» тех «вождей» меньшевиков и эсеров, которые пугали людей «введением» социализма, создавая таким образом аргумент против продолжения революции. «Эти вожди, – писал он, – обманывают свою совесть и обманывают народ ссылками на то, что “Россия еще не созрела для введения социализма”. Почему такие ссылки надо признать обманом? Потому, что при помощи подобных ссылок дело облыжно представляется в таком виде, будто речь идет о каком-то невиданной сложности и трудности преобразовании, которое должно ломать привычную жизнь десятков миллионов народа. Дело облыжно представлено так, будто кто-то хочет “ввести” социализм в России одним указом, не считаясь ни с уровнем техники, ни с обилием мелких предприятий, ни с привычками и с волею большинства населения. Все это сплошная ложь. Ничего подобного никто не предлагал. Ни одна партия, ни один человек “вводить социализм” указом не собирался. Речь идет и шла исключительно о таких мерах, которые, подобно установлению общественной повинности для богатых в Екатеринбурге, вполне одобряются массой бедных, т. е. большинством населения, о таких мерах, которые технически и культурно вполне назрели, доставляют немедленное облегчение жизни бедноте, позволяют ослабить тягости войны и распределить их равномернее».[1045]1045
  Там же. С. 132.


[Закрыть]

В работе «Очередные задачи Советской власти», напечатанной 28 апреля 1918 г. в газете «Правда» № 83, Ленин снова поднял эти вопросы и постепенно вырабатывал свою позицию в изменившейся ситуации. Он придавал большое значение «хаосу» и «дезорганизации», потому что «военная партия» в западных странах «может взять верх с минуты на минуту», «соблазненная моментальной слабостью России».[1046]1046
  Работа напечатана после заключения Брестского мира! Там же. Т. 36. С. 167.


[Закрыть] Ленин стремился выставить реальную экономическую альтернативу рыночному способу производства «анархически построенного капиталистического общества», опирающегося на «стихийно растущий вширь и вглубь рынок»,[1047]1047
  Там же. С. 171. Напомним, что сохранение рыночных отношений, контролируемых государством, вытекало еще из дооктябрьских представлений и не было следствием копирования какой-либо «модели».


[Закрыть] но не вышел за рамки существовавшей тогда «смешанной рыночной экономики». Правда, он уже выдвинул идею осуществления «строжайшего и повсеместного учета и контроля производства и распределения продуктов» (выделено мной – Т. К.). Поскольку речь шла о технически сложном «налажении чрезвычайно сложной и тонкой сети новых организационных отношений», он, конечно, не думал о полной и немедленной ликвидации рыночных отношений (ведь, помимо прочего, требовалось время для «убеждения народа» и «повышения сознательности»), что, однако, все же вскоре произошло в условиях гражданской войны. Поскольку организация нового способа производства и распределения не продвигалась в необходимой степени и форме, Ленин сделал важный вывод, что сохранение капиталистического сектора пока неизбежно: «Если бы мы захотели теперь продолжать прежним темпом экспроприировать капитал дальше, мы, наверное, потерпели бы поражение». По его мнению, «экспроприировать экспроприаторов» всегда проще, чем создавать новую систему экономики, «красногвардейская атака на капитал» закончилась, теперь же «в дверь стучится эпоха использования пролетарскою государственною властью буржуазных специалистов».[1048]1048
  Там же. С. 176–177, 178.


[Закрыть] Более того, отклонившись от теории, Ленин декларировал, что этих специалистов надо поставить на службу новой власти «за высокую плату». В этом смысле, то есть по вопросу о привлечении «звезд» буржуазной интеллигенции, Ленин писал о «шаге назад», о «временном отступлении» от принципа социалистического равенства[1049]1049
  Там же. С. 178–180.


[Закрыть] и одновременно с немалым даром предвидения – предупреждал об определенном и неизбежном коррумпировании, моральном разложении нового строя как неизбежном следствии «рыночной экономики». «Развращающее влияние высоких жалований, – писал Ленин, – неоспоримо – и на Советскую власть (тем более, что при быстроте переворота к этой власти не могло не примкнуть известное количество авантюристов и жуликов…) и на рабочую массу». Но ни тогда, ни позже он не нашел иного убедительного решения этого противоречия, кроме повышения «социалистической», «пролетарской» сознательности и убеждения, хотя и видел, что «учет и контроль» недостаточно организованы, с «социалистическими преобразованиями в этих областях мы крайне отстали». «Рабочий контроль, – сетовал Ленин, – введен у нас как закон, но в жизнь и даже в сознание широких масс пролетариата он едва-едва начинает проникать».[1050]1050
  Там же. С. 182–183, 185.


[Закрыть] По существу на почве товарно-денежных отношений основным вопросом при «переходе к социализму» становится расширение государственного регулирования (в том числе и через кооперативы) капиталистического производства и товарного обращения.[1051]1051
  См. об этом, например: Дмитренко В. П. Советская экономическая политика в первые годы пролетарской диктатуры. «Наука». М., 1986. С. 21–29.


[Закрыть]

В рамках этой политики почти незаметно произошел сдвиг в сторону ограничения рыночного хозяйства средствами военного коммунизма. Первоначально государственная хлебная монополия (введенная еще Временным правительством законом от 25 марта 1917 г.) обеспечивала защиту от иностранного капитала и внутреннюю самостоятельность, кроме нее было намечено введение государственной монополии внешней торговли, а также поимущественного налога, который должен был стать одним из источников «пополнения» бюджета.[1052]1052
  Как рыночное производство, так и непосредственное удовлетворение государственных запросов поставили вопрос о трудовой дисциплине и оплате труда. В апреле 1918 г. Совет профсоюзов ввел на государственных предприятиях строгий внутренний распорядок, кроме этого после Октябрьской революции началась замена повременной оплаты системой сдельной и премиальной оплаты, в результате чего на предприятиях Петрограда уже к июлю 1918 г. четвертая часть рабочих была переведена на сдельщину. Ленин В. И. ПСС. Т. 36. С. 589–591. См. еще:
  Szamuely L. Az elsö szocialista gazdasagi mechanizmusok, а также Krausz T. Szocializmus-kéреk a 20-as években. P. 202–210.


[Закрыть] В то же время в «Грозящей катастрофе» Ленин ясно отделил государственный контроль над буржуазией от конфискации частного имущества буржуазии, приведя аргументы против конфискации имущества: «Если национализацию банков так часто смешивают с конфискацией частных имуществ, то виновата в распространении этого смешения понятий буржуазная пресса, интересы которой состоят в обманывании публики… Кто владел 15-ью рублями по сберегательной книжке, тот остается владельцем 15-ти рублей и после национализации банков, а кто имел 15 миллионов, у того и после национализации банков остается 15 миллионов в виде акций, облигаций, векселей, товарных свидетельств и тому подобное».[1053]1053
  Ленин В. И. ПСС. Т. 34. С. 162–163.


[Закрыть]

Смысл национализации состоял в осуществлении контроля над финансовыми и экономическими процессами, действительном сборе подоходного налога и т. д. Ленин противопоставлял реакционно-бюрократическое регулирование революционно-демократическому, с недостатками которого ему, однако, вскоре пришлось столкнуться. Больше того, он тогда писал и о том, что неизбежно создание современной крупной промышленности на основании новейших достижений технического и технологического прогресса, в ходе которого надо опробовать сдельную плату, поставить на повестку дня «применение многого, что есть научного и прогрессивного в системе Тейлора, соразмерение заработка с общими итогами выработки продукта или эксплуатационных результатов железнодорожного и водного транспорта и т. д. и т. п.». В то время Ленин считал, что осуществимость социализма будет зависеть от успехов «в сочетании Советской власти и советской организации управления с новейшим прогрессом капитализма».[1054]1054
  Там же. Т. 36. С. 189, 190.


[Закрыть] Наряду с соревнованием и сотрудничеством экономических секторов и способов производства, Ленин писал и о «соревновании коммун», яснее изложив его моральные мотивы, чем материально-экономическую основу. В противовес «уступкам», сделанным рыночным и денежным отношениям, «буржуазным кооперативам» «социалистическое государство может возникнуть лишь как сеть производительно-потребительских коммун, добросовестно учитывающих свое производство и потребление, экономящих труд, повышающих неуклонно его производительность и достигающих этим возможности понижать рабочий день до семи, до шести часов в сутки и еще менее». Ленин ставил цель «бесплатного выполнения государственных обязанностей каждым трудящимся, по отбытии 8-часового “урока” производительной работы».[1055]1055
  Там же. С. 185, 204.


[Закрыть] (Он явно преувеличил значение «передышки», предоставленной Брестским миром, для развития советской демократии). Следовательно, Ленин первоначально исходил из предположения о возможности своего рода мирного соревнования между капитализмом и социализмом под контролем советского государства. Однако вскоре выяснилось, что политические условия, мягко говоря, не благоприятствуют развитию задуманного смешанного рыночного хозяйства. Ясно обозначилась основополагающая проблема, которая была предсказана главными представителями русской буржуазии еще летом-осенью 1917 г., – опасность, что Советская республика будет задушена «костлявой рукой голода». Как мы видели, Ленин очень хорошо понимал эту проблему. Весной 1918 г. положение стало критическим, в городах бушевал голод.

Итак, менее чем через полгода Ленин вынужден был поставить своему собственному правительству все те вопросы, которые до Октябрьской революции он предъявлял Временному правительству. По инициативе Ленина СНК пришел к установлению продовольственной диктатуры и созданию комбедов, занимавшихся конфискацией продовольствия. Многие авторы охотно подводят «теоретическую базу» под эти спонтанные меры, как будто Ленин ввел их по разработанным заранее теоретическим соображениям, или, наоборот, как будто на основании этих мер можно создать какую-либо теоретическую модель или специальную концепцию социализма. В действительности в мае 1918 г. обозначился политический поворот от контролируемого государством рыночного смешанного хозяйства к «продовольственной диктатуре», свидетельствовавший о спонтанном «дрейфовании» в сторону военного коммунизма, которое поначалу определялось и оправдывалось внутренней вооруженной контрреволюцией и военной интервенцией. Летом 1918 г. гражданская война с ее страшными перспективами разворачивалась на все более широком фронте. Можно ли было создавать «особые формы отзыва и другого контроля снизу»,[1056]1056
  Там же. С. 206.


[Закрыть] когда на повестке дня стояла организация военной обороны, требовавшая концентрации государственной власти? Военный коммунизм получил теоретическое оправдание лишь позже.

Наиболее обобщенно Ленин описал происходивший поворот в работе «О голоде» («Письмо к питерским рабочим»), написанной после его разговора с рабочим Путиловского завода А. В. Ивановым, которому он вручил для ознакомления путиловцев декрет о предоставлении наркому продовольствия А. Д. Цюрупе чрезвычайных полномочий по борьбе с голодом. Одновременно, поддерживая инициативу Цюрупы, Ленин призвал петроградских рабочих создавать вооруженные отряды для борьбы с «деревенской буржуазией», «укрывателями хлеба», которые и стали зачатками комбедов.[1057]1057
  В исторической литературе часто высказывается мысль, что создание т. и. комитетов бедноты для изъятия хлебных излишков было неким «трюком», придуманным для обострения классовой борьбы в деревне. На самом деле целью создания комбедов было снабжение городов и рабочих хотя бы таким количеством хлеба, которое спасло бы городское население от голодной смерти или ухода из городов и нейтрализовало бы его недовольство. Отправка рабочих продовольственных отрядов из Петрограда началась в начале июня 1918 г. Конечно, деятельность продотрядов обострила социальные противоречия в деревне между беднотой и зажиточными крестьянами, которые сопровождались известными последствиями, однако нельзя менять местами причину и следствие.


[Закрыть] Основная проблема, сформулированная и в упомянутом «Письме к питерским рабочим», заключалась в том, что зажиточные хозяева, располагавшие хлебом «деревенские богатеи, кулаки, срывают хлебную монополию, разрушают государственное распределение хлеба». Необходимость принудительных мер Ленин подтвердил принципом «кто не работает, тот не ест», ставшим общепонятным идеологическим лозунгом, оправдывающим запрещение «всякой частной торговли хлебом». Таким образом, очевидно, что главным политическим средством борьбы с голодом была дальнейшая – ранее не планировавшаяся – концентрация власти, поскольку за голод всегда отвечает правительство.

«Достаточно хоть капельку подумать над этими условиями победы над голодом, – писал Ленин, – чтобы понять всю бездну тупоумия презренных пустомель анархизма, которые отрицают необходимость государственной власти (и беспощадно суровой к буржуазии, беспощадно твердой по отношению к дезорганизаторам власти) для перехода от капитализма к коммунизму, для избавления трудящихся от всякого гнета и всякой эксплуатации… Государственная хлебная монополия существует у нас по закону, но на деле ее на каждом шагу срывает буржуазия. Деревенский богатей, кулак, мироед, грабивший всю округу десятки лет, предпочитает наживаться на спекуляции… а вину за голод он сваливает на Советскую власть».[1058]1058
  Ленин В. И. ПСС. Т. 36. С. 358–359.


[Закрыть]

Постепенное введение «продовольственной диктатуры» Ленин обосновывал бесконтрольностью рыночных отношений, недостатком хлеба и топлива, а также вытекающей из этого необходимостью сосредоточения ресурсов военными средствами.[1059]1059
  История военного коммунизма уже несколько десятилетий хорошо изучена в исторической литературе. Подробнее об этом см.: Гимпельсон Е. Г. Военный коммунизм: политика, практика и идеология. М., 1973; Он же. Советский рабочий класс 1918–1920 гг. М., 1974;
  Szamuely L. Az elsö szocialista gazdasági mechanizmusok; Carr E. H. The Bolshevik Revolution. Vol. II. Pelican, 1966.


[Закрыть]

Майские декреты 1918 г. уполномочили Наркомат продовольствия определять на всей территории Советской республики нормы производства и продразверстки, регулировать обмен и распределение товаров, в результате чего торговая политика превратилась в политику продовольственную. Наконец, 1 июня СНК ввел принудительную сдачу хлеба и практически поставил частную торговлю вне закона.[1060]1060
  Дмитренко В. П. Советская экономическая политика в первые годы пролетарской диктатуры. С. 109–112.


[Закрыть] Серия мер военного коммунизма расширилась к осени 1918 г. параллельно свертыванию товарно-денежных отношений. Декрет 21 ноября 1918 г. об организации продовольственного снабжения населения вместе с национализацией банков, транспорта и т. д. практически предоставил государству господствующие позиции во всех отраслях экономики. Результатом гражданской войны стала позже милитаризация труда, формирование военной экономики, о которой большевистские идеологи вдруг начали писать как об осуществлении социализма. Нужда превратилась в добродетель, и Ленин на определенное время стал одним из идеологов этого поворота.

Между тем весной 1918 г. он еще называл «государственным   капитализмом» тот порядок, сторонники которого стремились использовать тресты и крупные предприятия, контролируемые советским государством, для нейтрализации хаотических отношений «мелкотоварного капитализма» и преодоления дезорганизации и военной разрухи. Условия военного коммунизма привели к тому, что и Ленин слишком сблизил в теоретической плоскости понятия «переходного периода» и «социализма». Система военного коммунизма как относительно единый комплекс экономических мер, означающих осуществление социализма, получила «последовательное» теоретическое обоснование в работе Н. И. Бухарина и Е. А. Преображенского «Азбука коммунизма». Эта работа содержала странную смесь взаимоисключающих друг друга представлений о советском рабочем самоуправлении и «государственном социализме». Иначе говоря, знаменитые большевистские авторы постарались «приспособить» Марксову концепцию социализма к действительности военного коммунизма, как будто «преодоление» товарно-денежных отношений в результате беспримерной инфляции и мер военного коммунизма означало приближение к социализму, первой стадии коммунизма. «Но всякому понятно, – писали Бухарин и Преображенский, – что считать возможным государственный капитализм – это значит считать возможным и социалистическую организацию хозяйства. В самом деле, ведь разница заключается в том, что, в одном случае, хозяйство организуется буржуазным государством, в другом – государством пролетарским».[1061]1061
  Бухарин Н., Преображенский Е. Азбука коммунизма. Пг., 1920. С. 123–125.


[Закрыть]

Здесь, однако, остается в тени тот факт, что суть дела не в одном только государстве, ведь при военном коммунизме государство было двигателем экономики как военная принудительная сила, как «диктаторская» власть, «устрашавшая классовых врагов», и это явление не коренилось ни в какой марксистской теоретической традиции, больше того, теоретически противоречило и домарксовым концепциям социализма. Во время гражданской войны суть «диктатуры пролетариата» практически упростилась до единственной функции.

Несомненно, что в 1919–1920 гг. Ленин и сам сделал уступки социалистической концепции военного коммунизма, отождествляя национализацию, административную ликвидацию рыночных отношений с возможностью непосредственного осуществления социализма, хотя ранее он отлично понимал, а позже, как мы увидим, проводил ясное различие между национализацией   и обобществлением. Национализация была для него понятием, относящимся к «политическому переходному периоду», в то время как осуществление обобществления было связано с понятием социализма, хотя в принципе его зарождение происходит в переходный период. Ленин, конечно, не отождествлял военный коммунизм с «готовым социализмом», так как по-прежнему считал, что, «пока остаются рабочие и крестьяне, до тех пор социализм остается неосуществленным».[1062]1062
  Ленин В. И. ПСС. Т. 40. С. 304.


[Закрыть] К тому же Ленин теоретически никогда не выводил понятие равенства из военного коммунизма, понимал под ним лишь экономическую ликвидацию общественных классов как конечную и обязательную предпосылку свободы, освобождения от власти капитала. Настоящая теоретическая ошибка Ленина в 1919–1920 гг. заключалась в том, что он преувеличил возможности обобществления, общественного контроля в рамках национализации и недооценил укорененность регулирующей роли товарно-денежных отношений, что он и сам осознал и признал позже. «Атмосфера» эпохи, романтические настроения времен гражданской войны тоже способствовали тому, что многие видели в вынужденном эгалитаризме военного коммунизма «героическую эпоху» социализма, и нельзя забывать о том, что, как запечатлено во множестве фильмов и литературных произведений, настоящие корни этого «примитивного» эгалитаризма можно было найти, например, в частях Красной Армии и партизанских отрядах, которые вели смертельные сражения с белыми. Теоретические следствия представления о соответствии отношений военного коммунизма конечным целям социализма, то есть интерпретация «системы» военного коммунизма как социалистической, кажется «смешением различных эпох» в свете знаменитого, восходящего к Марксу тезиса о «полугосударстве», о котором говорится в «Государстве и революции». Мы видели, что Ленин уже в «Государстве и революции» вел борьбу с понятийной путаницей. При этом он сослался на критику Эрфуртской программы, написанную Энгельсом и посланную им в 1891 г. Каутскому, который, однако, опубликовал ее лишь десять лет спустя в журнале «Neue Zeit». Это интересно потому, что у представителей «оппортунистического крыла» социал-демократии уже тогда возникла мысль, что государство само по себе способно осуществить социализм. Сторонники этой идеи ссылались на возросшую роль государства при «новом» капитализме. В этой связи Ленин упоминает понятие «государственного социализма», находящегося в противоречии с революцией и революционным социализмом, поскольку понятие социализма определяется в противопоставлении государству. Понятие «капитализма», пишет Ленин, «приходится подчеркнуть, ибо самой распространенной ошибкой является буржуазно-реформистское утверждение, будто монополистический или государственно-монополистический капитализм уже не есть капитализм, уже может быть назван “государственным социализмом” и тому подобное».[1063]1063
  Там же. Т. 33. С. 68.


[Закрыть]

У Энгельса и Ленина социалистическая экономика, как мы видели, строится «снизу», как писал Ленин уже после Октябрьской революции: мы «признаем только один путь – преобразований снизу, чтобы рабочие сами выработали снизу новые основы экономических условий».[1064]1064
  Там же. Т. 35. С. 274, а также:
  Tütö L., Krausz Т. Lenin a szocializmusba való politikai átmenet idoszakarol. P. 111.


[Закрыть] Ясно, что в период военного коммунизма этот подход быстро потерял «актуальность», так как в условиях гражданской войны утверждалась новая властная и военная иерархия, что усиливало функции государственного подавления и в экономической области. В то же время, по мнению Ленина, социализм как «готовый» строй будет представлять собой добровольный союз формирующихся «снизу» экономически производительных общин, хотя это еще будет государство, так как в нем останется «в течение известного времени буржуазное право, но даже и буржуазное государство – без буржуазии!», которое будет охранять «равенство труда» и «общую собственность».[1065]1065
  Там же. T. 33. С. 99, 95.


[Закрыть] Ленин различал государственную и общественную собственность уже по их происхождению; до введения военного коммунизма он считал, что производительные классы должны сами создать условия социализма, в то время как военный коммунизм был системой последовательнейших государственно-военных мер принуждения, которая, по небезосновательному мнению некоторых исследователей, обладала некоторыми чертами государственной экономической политики «немецкого военного социализма». Итак, как мы видим, Ленин даже в своих самых пропагандистских, повседневных выступлениях подходил к истории с точки зрения формационной теории, до конца жизни старался рассматривать историю революции в контексте реконструированной им Марксовой теории смены общественных форм.[1066]1066
  Ленин не мог предположить, что позже, в эпоху многолетнего господства «государственного», «реально существующего» социализма, целая армия авторов, считающих себя марксистами, будет – рука об руку с неолибералами и неоконсерваторами – смешивать государственную собственность с общественной! Не говоря уж о тех фальшивых трактовках этого вопроса, которые увидели свет после падения государственного социализма. Самой характерной и шаблонной из них является та, при которой государственный социализм именуется «коммунизмом».


[Закрыть] До марта 1919 г. Ленин вообще не пользовался выражением «военный коммунизм», а позже пользовался им как правило в кавычках. Дело не только в том, что он не планировал «военный коммунизм» ни политически, ни теоретически, но и в том, что меры военного коммунизма «сложились» в систему лишь позже, к лету 1919 г. Таким образом, «натурализация» производства и потребления, введение карточной системы и преследование частной торговли изначально были не экономическими, а политическими и социальными мерами.

В споре с Вандервельде и Каутским осенью 1918 г. Ленин ссылался как раз на то, что революцию и диктатуру пролетариата нужно принимать не «вообще», а в «конкретных условиях классовой борьбы», то есть вместе с хлебной монополией и продовольственной диктатурой, которые, по его мнению, были предпосылками сохранения советской власти; ссылки на демократию и свободный рынок хорошо звучали, однако в сложившейся тогда ситуации они означали бы капитуляцию революции. Альтернатива действительно была проста: tertium non datur. Конечно, если считать русскую революцию буржуазной, как это делали Каутский или Вандервельде, то меры Ленина и большевиков следует признать необоснованными. Но если оценивать события того времени как социалистическую или рабочую революцию, включавшую в себя и требование уравнительного раздела земли, а также другие крестьянские («мелкобуржуазные») требования, как это делал Ленин, то национализация фабрик и земли, запрещение частной торговли, воспринимаемой в качестве «спекуляции», введение государственной хлебной монополии, «продовольственных пайков» и вообще продовольственной диктатуры, которые должны были спасти советскую власть, нужно признать неизбежными.[1067]1067
  Ленин В. И. Пролетарская революция и ренегат Каутский // Ленин В. И. ПСС. Т. 37. С. 256–257,310-311.


[Закрыть] Ленин дал следующее принципиальное обобщение этой проблемы: «Советская конституция, – отмечал Ленин, – не писалась по какому-нибудь “плану”, не составлялась в кабинетах, не навязывалась трудящимся юристами из буржуазии. Нет, эта Конституция вырастала из хода развития классовой борьбы, по мере созревания классовых противоречий».[1068]1068
  Там же. С. 312.


[Закрыть]

Этот политический и властный аспект военного коммунизма подчеркивался Лениным и позже. В «Речи об обмане народа лозунгами свободы и равенства», произнесенной 19 мая 1919 г., он, сославшись на Маркса и Каутского, оправдывал запрещение свободной торговли хаотической ситуацией, возникшей во время гражданской войны, и политической слабостью власти, но не считал эту меру актом введения социализма. «…Когда происходит революция пролетариата против буржуазии, когда свергается помещичья и капиталистическая собственность, когда голодает страна, разоренная четырехлетней империалистической войной, свобода торговли хлебом есть свобода капиталиста, свобода восстановления власти капитала. Это есть колчаковская экономическая программа, ибо Колчак держится не на воздухе».[1069]1069
  Там же. Т. 38. С. 355.


[Закрыть]