Текст книги "Ленин. Социально-теоретическая реконструкция"

Автор книги: Тамаш Краус

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 36 страниц)

В этих работах Ленин поставил культуру в связь с поддержкой национальных требований, «очищенных» от национализма (под этим нужно понимать различие, делаемое между историческими политическими типами национализма): он стремился как можно яснее показать две концепции «национальной культуры», с одной стороны, «марксистскую», «демократическую», «социалистическую», а с другой стороны – «буржуазную».[582]582
  «Есть великорусская культура Пуришкевичей, Гучковых и Струве, – но есть также великорусская культура, характеризуемая именами Чернышевского и Плеханова. Есть такие же две культуры в украинстве, как и в Германии, Франции, Англии, у евреев и т. д.». Ленин В. И. Критические заметки по национальному вопросу // Ленин В. И. ПСС. Т. 24. С. 129.


[Закрыть] Осенью 1913 г. он писал: «Национальная культура буржуазии есть факт (причем, повторяю, буржуазия везде проводит сделки с помещиками и попами). Воинствующий буржуазный национализм, отупляющий, одурачивающий, разъединяющий рабочих, чтобы вести их на поводу буржуазии, – вот основной факт современности».[583]583
  Там же. С. 122.


[Закрыть] То есть, как он писал позже, после начала мировой войны, «русский либерализм выродился в национал-либерализм. Он состязается в “патриотизме” с черной сотней, всегда с охотой вотирует за милитаризм…».[584]584
  Там же. Т. 26. С. 330.


[Закрыть]Исчезли оттенки, военные условия поляризовали «две культуры».

В то же время, опровергая адресованные социал-демократам либеральные и консервативные обвинения в «непатриотизме», Ленин в опубликованной в декабре 1914 г. статье «О национальной гордости великороссов» четко отличал от буржуазной «культуры» социально прогрессивную национальную культуру. В его толковании это означало приверженность общества русской гуманистической культуре, которой по праву может гордиться русский народ; однако эта культура, по его мнению, противостоит историческим устремлениям и интересам царизма, русской буржуазии и церкви. Справедливая «национальная гордость» связывалась Лениным с понятием свободы, со способностью большинства народа «порвать со своей рабской жизнью». «Мы полны чувства национальной гордости, – писал он, – и именно поэтому мы особенно ненавидим свое рабское прошлое (когда помещики дворяне вели на войну мужиков, чтобы душить свободу Венгрии, Польши, Персии, Китая) и свое рабское настоящее, когда те же помещики, споспешествуемые капиталистами, ведут нас на войну… Никто не повинен в том, если он родился рабом; но раб, который не только чуждается стремления к своей свободе, но оправдывает и прикрашивает свое рабство… такой раб есть вызывающий законное чувство негодования, презрения и омерзения холуй и хам… Нельзя великороссам “защищать отечество” иначе, как желая поражения во всякой войне царизму, как наименьшего зла для 9/10 населения Великороссии, ибо царизм не только угнетает эти 9/10 населения экономически и политически, но и деморализует, унижает, обесчещивает, проституирует его, приучая к угнетению чужих народов, приучая прикрывать свой позор лицемерными, якобы патриотическими фразами».[585]585
  Ленин В. И. О национальной гордости великороссов // Ленин В. И. ПСС. Т. 26. С. 108–109.


[Закрыть]

Приверженность Ленина национальным ценностям, русскому языку не противоречила тому, что он никогда не принимал никаких ценностных иерархий народов, культур и языков. С этой точки зрения поучительно письмо Ленина Шаумяну, написанное в декабре 1913 г.[586]586
  Письмо В. И. Ленина С. Г. Шаумяну от 6 декабря 1913 г.// Ленин В. И. ПСС. Т. 48. С. 233–236.


[Закрыть] Из него выясняется, что в целях сохранения единства рабочего движения Ленин пока еще (до 1918 г.) придерживался идеи централизованного государства. В то же время в плане решения национального вопроса он обратился к примеру Швейцарии как страны, которая воплощает практически единственную демократическую форму децентрализации, возможную в условиях капитализма. Ленин приводил социал-демократам этот пример не по каким-либо иллюзорным соображениям. Он писал: «Мы вырабатываем национальную программу с точки зрения пролетариата; с которых же пор в образцы рекомендуется брать худшие примеры вместо лучших?»[587]587
  Ленин В. И. ПСС. Т. 24. С. 138.


[Закрыть]

С другой стороны, у него окончательно сформулировалось убеждение, что языковая и культурная свобода народов не может быть нарушена, эту проблему он рассматривал с точки зрения основных демократических свобод. Именно поэтому Ленин считал, что не может быть принят никакой государственный язык, поскольку он будет поддерживать шовинизм «большой нации», в данном случае – русификаторскую политику царизма, и еще более углубит уже существующие противоречия во вред угнетенным народам. В этом случае он опять-таки руководствовался тем политическим и теоретическим соображением, что в национальном вопросе необходимо выдвигать на передний план принципиальные вопросы демократии.[588]588
  Шаумян доказывал, что русский язык должен стать государственным языком. Ленин выступил против требования введения «государственного языка», признавая бесспорное прогрессивное значение русского языка «для тьмы мелких и отсталых наций». «Но неужели Вы не видите, – спрашивал он Шаумяна, – что он имел бы прогрессивное значение в еще большем размере, если бы не было принуждения?» Ленин подчеркнул в своей аргументации роль психологического фактора, поскольку любая форма принуждения и насилия может принести только вред. Он считал, что экономика еще важнее, чем психология, а «в России уже есть капиталистическая экономика, делающая русский язык необходимым». Однако превращение русского языка в обязательный Ленин сравнивал с желанием «подкрепить» экономику «костылями полицейской швали». «Неужели, – спрашивал он, – отпадение паршивой полицейщины не удесятерит (утысячерит) вольные союзы охраны и распространения русского языка?». Там же. Т. 48. С. 234.


[Закрыть]

Ленин и по этому вопросу спорил с австромарксизмом, поскольку австромарксистская политическая и идеологическая концепция культурно-национальной автономии оценивалась им как уступка национализму, которая ограничивает демократические устремления национальных движений, подчиняя эти движения церкви, священникам и в то же время осложняя создание рабочих организаций, применение интернационалистических принципов и практическую деятельность рабочего движения. Как бы мы ни оценивали спор Ленина с Отто Бауэром и концепцией культурно-национальной автономии, несомненно, что он вскрыл определенные недостатки, поскольку австрийские социал-демократы до 1918 г. не признавали права народов Австро-Венгрии на самоопределение.[589]589
  В разработанной Лениным резолюции поронинского совещания ЦК большевиков, состоявшегося в августе 1913 г., помимо прочего, подчеркивалось: «Разделение по национальностям школьного дела в пределах одного государства безусловно вредно с точки зрения демократии вообще и интересов классовой борьбы пролетариата в особенности». Там же. Т. 24. С. 58.


[Закрыть]

На основании сказанного видно, что Ленин всегда подходил к вопросу о роли и характере национально-освободительных движений с исторической и классовой точки зрения. Ленин поддерживал не любые восстания малых государств и национальных движений против крупных империалистических держав, ссылаясь на то, что не следует поддерживать восстания классов, более реакционных, чем буржуазия стран ядра.[590]590
  «Не изменяя социализму, мы должны поддерживать всякое восстание против нашего главного врага, буржуазии крупных государств». Там же. Т. 30. С. 30.


[Закрыть] (Тогда он, конечно, еще не принимал во внимание интересов изолированной, «отдельной» социалистической великой державы). В соответствии с этим он описывал национальное угнетение в качестве специфической формы классового гнета с ее собственными экономическими и социально-культурными корнями. Таким образом, национальный вопрос был для него вопросом социальной и политической, экономической и культурной эмансипации. Он писал, что даже при социализме решение национального вопроса «превратится в действительность “только” – “только”! – при полном проведении демократии во всех областях, вплоть до определения границ государства сообразно “симпатиям” населения, вплоть до полной свободы отделения. На этой базе… создастся ускоренное сближение и слияние наций, которое завершится отмиранием государства».[591]591
  Ленин В. И. Итоги дискуссии о самоопределении // Ленин В. И. ПСС. Т. 30. С. 17–58. См.: С. 22.


[Закрыть]

Нарисованная нами картина была бы неполной, если бы мы не указали на то, что Ленин старался понять политическую позицию рабочего класса западных стран, и это имело определенное значение, ведь, как можно видеть, он отнюдь не был «глух» к этой проблеме. Ленин исследовал экономические, политические и духовные факторы отношений между угнетающими и угнетенными странами, скрывавшиеся за «проституированием» западной социал-демократии. Он изучал иммиграцию и положение рабочих в Америке по английской книге Гурвича (Immigration and Labor). В концентрированной форме Ленин объяснял переход части рабочих на позиции оппортунизма в связи с их положением в угнетающих и угнетенных нациях следующим образом: «(1) Экономически разница та, что части рабочего класса в угнетающих странах пользуются крохами сверхприбыли, которую получают буржуа угнетающих наций, сдирая всегда по две шкуры с рабочих угнетенных наций. Экономические данные говорят, кроме того, что из рабочих угнетающих наций больший процент проходит в “мастерки”, чем из рабочих угнетенных наций, – больший процент поднимается в аристократию рабочего класса. Это факт. Рабочие угнетающей нации до известной степени участники своей буржуазии в деле ограбления ею рабочих (и массы населения) угнетенной нации. (2) Политически разница та, что рабочие угнетающих наций занимают привилегированное положение в целом ряде областей политической жизни по сравнению с рабочими угнетенной нации. (3) Идейно или духовно разница та, что рабочие угнетающих наций всегда воспитываются и школой и жизнью в духе презрения или пренебрежения к рабочим угнетенных наций. Например, всякий великоросс, воспитавшийся или живший среди великороссов, испытал это».[592]592
  Там же. С. 107–108.


[Закрыть]

Ленин был одним из первых марксистов, социал-демократов, осознавшим действительное, всемирно-историческое значение колониального вопроса. Судьба колоний получила определяющее значение по трем причинам. Во-первых, важнейший политический вывод, сделанный Лениным в связи с экономическим «смыслом» колонизации и существования колоний, состоял в том, что антиколониальные и национальные движения неизбежно переплетутся друг с другом и с европейским рабочим движением; этот общий интерес порождается империалистическим гнетом в рамках мировой системы. Хотя эти движения «объективно» действительно, хотя и по-разному, становятся врагами существующей структуры мировой системы, Ленин, вероятно, недооценил свою прежнюю идею о роли «рабочей аристократии» и о том, что рабочее движение развитых европейских стран именно в результате эксплуатации колоний попадает в относительно привилегированное положение и способствует поддержанию, консервации капиталистической системы. Он сам подчеркивал, что крупные империалистические державы рекрутируют из руководителей национально-антиколониальных движений «верные существующему строю» группы и «проституируют» их.[593]593
  «Борьбу реакционных классов против империализма мы не поддержим, восстания реакционных классов против империализма и капитализма мы не поддержим». Там же. С. 116. В данном случае, возражая Киевскому (Пятакову), Ленин подчеркнул именно то, что там, где нет рабочего движения, его лозунги должны провозглашаться для «миллионов трудящихся». Это означало разрыв с сектантством «абстрактного интернационализма», представители которого были неспособны разглядеть среди населения колоний те социальные силы, которые в интересах прогрессивной антиимпериалистической борьбы смогли бы реализовать право наций на самоопределение.


[Закрыть]

Во-вторых, ссылаясь на размытость границ между антиколониальными и национальными движениями, Ленин указывал на то, что «внутренняя колонизация» России все равно является колонизацией, которая лишь теснее связывает колониальный и национальный вопрос. Он писал, что особенность России «как раз та, что между “нашими” “колониями” и “нашими” угнетенными нациями разница неясна, неконкретна, нежизненна!.. Для русского социалиста, который хочет не только повторять, но и думать, должно бы быть ясно, что для России особенно нелепо пытаться провести какое-либо серьезное различие между угнетенными нациями и колониями».[594]594
  Там же. С. 121.


[Закрыть]

Наконец, третьим моментом было осознание возросшей роли самоопределения наций как политического принципа и политической идеологии с точки зрения общих политических связей между «революционной социал-демократией» и ее союзниками. Не случайно, что по этому вопросу обострился спор Ленина с его ближайшими большевистскими товарищами (Пятаковым, Бухариным, Радеком и Розой Люксембург), которые действительно недооценивали важность изучения «посредничества», «переходных этапов» между актуальным моментом и конечной революционной целью. По оценке Ленина, это течение, подобно прежнему «экономизму», допускало два уклона: «вправо», в сторону отрицания права на самоопределение (или, по формулировке Ленина, «против освобождения угнетенных народов, против борьбы с аннексиями»), и «влево», что проявилось в отказе от т. н. программы-минимум (то есть, от «борьбы за реформы и за демократию»), в изоляции от массовых движений и сектантстве.[595]595
  Там же. С. 59, а также Т. 24. С. 148. См.: Ленин В. И. О карикатуре на марксизм и об «империалистическом экономизме» // Ленин В. И. ПСС. Т. 30. С. 77–130. Эта группа (Бухарин, Пятаков, Бош и другие) сформировалась в ходе создания недолго существовавшего журнала Коммунист. Редакция Социал-демократа начала издавать и финансировать этот журнал весной 1915 г. Благодаря поддержке редактора Социал-демократа, Зиновьева, весной 1915 г. вышли в свет первые два номера Коммуниста. Наряду со статьей Пятакова, Ленин относил к этому течению и статью Радека (Четверть века развития империализма). В конечном итоге представители этого течения не создали особой фракции. Пятаков, Богровский, Бухарин и Бош в коротком письме из Стокгольма, написанном ими Ленину и Зиновьеву 3 декабря 1915 г., объявили о роспуске группы. РГАСПИ. Ф. 2. Оп. 5., док. 620, л. 1.


[Закрыть] Эту дискуссию Ленин вел и с польскими интернационалистами-социалистами. В ходе дискуссии он видел в отказе от права наций на самоопределение прямую «измену социализму».[596]596
  Ленин В. И. Итоги дискуссии о самоопределении // Ленин В. И. ПСС. Т. 30. С. 17–58.


[Закрыть] Он считал, что отрицание самоопределения наций является «одной из форм политического гнета». Таким образом, Ленин считал самоопределение наций не просто абстрактным условием демократии, «меньше которого не могут сказать» революционеры. По его мнению, будущий, победивший социализм, отказавшись от империалистической политики насильственного проведения границ, должен будет вернуться к демократической традиции определения границ. Но, если капитализм когда-нибудь и располагал такой традицией, в России, несомненно, нельзя было «вернуться» к ней.

Утверждая принцип самоопределения и связывая в свете этого демократию и социализм как следующие друг за другом этапы развития, Ленин понимал, что капитализм функционирует демократически только при определенных исторических условиях («вообще политическая демократия есть лишь одна из возможных /хотя теоретически для “чистого” капитализма и нормальная/ форма надстройки над капитализмом»). Более того, он подчеркивал, что империализм «развивается при всяких политических формах, подчиняя себе всех их. Поэтому теоретически в корне неверно говорить о “неосуществимости” одной из форм и одного из требований демократии».[597]597
  Там же. С. 23.


[Закрыть] Следовательно, Ленин и в этом отношении настаивал на том, что требования, существующие в рамках капитализма ядра («чистого» капитализма), необходимо распространить и на периферию системы, независимо от того, могут ли они быть осуществлены в данных конкретных условиях или нет.

Очень интересно, что Ленин считал самоопределение наций, то есть требование их государственного отделения, «частичкой» «общедемократического мирового движения». «Возможно, – писал он, – что в отдельных конкретных случаях частичка противоречит общему, тогда надо отвергнуть ее. Возможно, что республиканское движение в одной из стран является лишь орудием клерикальной или финансово-монархической интриги других стран, – тогда мы должны не поддерживать это данное, конкретное движение, но было бы смешно на таком основании выбрасывать из программы международной социал-демократии лозунг республики».[598]598
  Там же. С. 39. В этом смысле, если право наций на самоопределение, как и многие другие демократические требования, не осуществимо при капитализме, то это не означает, что социал-демократы не должны бороться за такое расширение демократии.


[Закрыть]

Следовательно, во взглядах Ленина, с одной стороны, буржуазная демократия является продуктом экспорта властных отношений, представляющих собой институциональную форму интересов какой-либо великой державы, а с другой стороны, превращение самодержавия в демократию по-прежнему оставалось в центре временных, промежуточных требований.

Собственно говоря, Ленин первым после Маркса поставил национальный вопрос с неевроцентричной точки зрения. При этом он классифицировал национальные движения на основании определенных интересов революционной практики, использовав и сложившиеся в связи с венгерской революцией взгляды Маркса и Энгельса, которые, между прочим, в последнее время неоднократно подвергались критике. Изучив опыт 1848-49 гг., Ленин пришел к выводу, что Маркс и Энгельс только потому выступали против национального движения чехов и южных славян, что это движение оказалось на стороне царизма, обратившись против «национально-освободительного и революционно-демократического восстания в Венгрии». «Маркс и Энгельс, – писал Ленин, – противополагали тогда прямо и определенно “целые реакционные народы”, служащие “русскими форпостами” в Европе, “революционным народам”: немцам, полякам, мадьярам». Исходя из этого, Ленин, однако, не сделал вывода о том, что Маркс желал отправить некоторые народы на свалку истории, как утверждали некоторые позднейшие интерпретаторы Маркса. Ленин извлек тот, между прочим, спорный теоретический урок, что «1) интересы освобождения нескольких крупных и крупнейших народов Европы стоят выше интересов освободительного движения мелких наций; 2) требование демократии надо брать в общеевропейском – теперь следует сказать: мировом – масштабе, а не изолированно». (Выделено мной – Т. К.).[599]599
  Там же. С. 38.


[Закрыть] По смыслу такого подхода, «интересы демократии одной страны надо подчинять интересам демократии нескольких и всех стран», чтобы общий интерес мирового движения восторжествовал над частными интересами, обеспечив превосходство общемировым интересам социализма.[600]600
  Там же. С. 43.


[Закрыть]

Это было одно из тех прозрений Ленина, которые привели его к мысли о создании нового Интернационала, в то время как война накопила как раз противоположный опыт, там частные националистические интересы господствовали над общими. Слабым местом ленинской точки зрения было то, что он не проанализировал, кто, какие политические силы и исходя из каких конкретных интересов «подчинят» разнородные интересы «демократии» в малых странах глобальному интересу, интересам революционных группировок и движений крупных стран. Практически в данной ситуации, помимо признания государственного отделения, Ленин смог предложить лишь «интернационалистское воспитание рабочего класса».[601]601
  Там же. С. 43–44.


[Закрыть] Можно представить, насколько ограниченными были возможности «интернационалистского воспитания» летом 1916 г., и все же и в этой области была готова концепция, рассчитанная на те времена, когда социал-демократия сможет непосредственно «обратиться» к охваченным возмущением рабочим и крестьянам.

На примере Польши и Ирландии Ленин показал противоречия провинциализма малых наций, одновременно указав, в каком случае стоит, а в каком не стоит поддерживать право на отделение как практическое требование. По его мнению, социал-демократии не следует выдвигать по отношению к Польше лозунг национального отделения в качестве практического требования, потому что тем самым она впадет «в низкое прислужничество одной из империалистических монархий» (что, конечно, не помешало Ленину годом позже, в декабре 1917 г., подписать документ о национально-государственной независимости Польши). В случае же Ирландии Ленин, сославшись на вспыхнувшее ирландское восстание, сформулировал противоположную точку зрения. Социальная революция, считал он, немыслима без «восстания маленьких наций в колониях и в Европе», которые по своему социальному содержанию являются антиимпериалистическими, как, например, и ирландское восстание 1916 г. Такие восстания способствуют «борьбе социалистического пролетариата против империализма», поскольку они подрывают внутреннюю социально-политическую стабильность крупных колонизаторских империалистических держав и тем самым могут стать непосредственными союзниками рабочего движения в революционной борьбе: «Удар одинаковой силы, нанесенный власти английской империалистской буржуазии восстанием в Ирландии, имеет во сто раз большее политическое значение, чем в Азии или в Африке».[602]602
  Там же. С. 48–49, 54–57. «Несчастие ирландцев в том, что они восстали несвоевременно, – когда европейское восстание пролетариата еще не созрело. Капитализм не устроен так гармонично, чтобы различные источники восстания сами собой сливались сразу, без неудач и поражений».


[Закрыть] Однако эта ленинская «заостренность» на «спасительной миссии революции» не свидетельствовала о том, что он в нужной степени учел политические последствия антирусских чувств, накопившихся у поляков. Это не значит, что Ленин оказался в этом вопросе менее «чутким», чем его товарищи, как раз наоборот. Ведь Ленин нападал в своих работах на таких русских интернационалистов, как Троцкий и Мартов, именно потому, их позиция по национальному вопросу была негибкой по отношению к указанными выше политическими требованиям. «Каковы бы ни были субъективные “благие” намерения Троцкого и Мартова», – писал Ленин о своих товарищах, в принципе признавших право на самоопределение, но стоит взять статьи Троцкого «“Нация и хозяйство” в “Нашем слове” – видим обычный его эклектицизм: с одной стороны, хозяйство сливает нации, с другой стороны, национальный гнет разъединяет. Вывод? Вывод тот, что царящее лицемерие остается неразоблаченным, агитация безжизненной, не затрагивающей главного, коренного, существенного, близкого к практике: отношения к нации, угнетаемой “моей” нацией».[603]603
  Там же. С. 58.


[Закрыть] Ленин предполагал формирование активности рабочих угнетающей нации для поддержки национального отделения, «освобождения» зависимых, угнетаемых и колониальных народов.

В условиях политической свободы, наступившей после февральской революции, Ленин и большевики вскоре столкнулись с почти всеми важными практическими трудностями национального вопроса. В мае 1917 г. на VIII съезде своей партии министр иностранных дел Временного правительства, один из руководителей кадетов П. Н. Милюков ясно заявил, что партия совершенно не может представить себе распад государства на суверенные независимые единицы, а затем заметил, что в настоящей ситуации считает неверным и решение вопроса в плане национально-территориальной организации.[604]604
  Революция и национальный вопрос. Документы и материалы по истории национального вопроса в России и СССР в XX веке. (Ред. С. М. Диманштейн). Т. III. Февраль-октябрь 1917 г. Москва. С. 53–54, 56.


[Закрыть] На знаменитой апрельской конференции большевистской партии сложилась радикально иная точка зрения, но проблема федерации как реальной исторической возможности еще не была поставлена.[605]605
  Относительно строения нового государства существовали различные мнения. Сталин, который со времени своей знаменитой, опубликованной в 1913 г. работы «Марксизм и национальный вопрос» пользовался, наряду с Шаумяном и Зиновьевым, определенным авторитетом среди большевиков в области национального вопроса (хотя Ленин никогда не цитировал этой работы, написанной по его инициативе!), в 17-м номере «Правды» от 25 марта 1917 г. еще решительно отвергал федерацию и выступал за автономию.


[Закрыть]

На конференции, в духе сформулированных Лениным поронинских постановлений ЦК, было подчеркнуто, что целью пролетарской революции не является практическая реализация государственного отделения и связанная с этим пропаганда, наоборот, в конечном итоге важнейшей задачей социалистической революции является создание «всемирного социалистического советского государства». В постановлении конференции, вынесенном по проекту, предложенному Сталиным, объявлялось о признании права народов на отделение; о признании территориальной автономии для тех народов, которые пожелают остаться в рамках данного государства; о необходимости принятия особых законов для национальных меньшинств, гарантирующих их свободное развитие; о необходимости единой и неделимой партии для пролетариев всех национальностей.[606]606
  Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (большевиков). Протоколы. М., 1958. С. 212.


[Закрыть]

Пятаков, Дзержинский и Бухарин, т. е. «абстрактные интернационалисты», тогда еще мыслили в общих рамках международной революции без более или менее точного историко-политического учета российских (и восточноевропейских) особенностей. Пятаков обосновывал этот «универсализм» тем, что на основании анализа новой эпохи единственно возможной борьбой за социализм представляется борьба под лозунгом долой границы, борьба за уничтожение всех границ, иной борьбы в настоящий момент невозможно представить.[607]607
  Там же. С. 215.


[Закрыть] Ленин во всех отношениях отмежевался от этой точки зрения, поскольку именно из-за отсутствия «промежуточных требований» она оказалась совершенно бесполезной на практике и выражала «равнодушие» к национальным и крестьянским движениям в России. «Тов. Пятаков, – писал Ленин, – только отрицает наш лозунг, говоря, что это значит не дать лозунга для социалистической революции, но он сам соответствующего лозунга не дал. Метод социалистической революции под лозунгом “прочь границы” есть полная путаница. Нам не удалось напечатать той статьи, в которой я назвал этот взгляд “империалистическим экономизмом”. Что это значит – “метод” социалистической революции под лозунгом “долой границы”? Мы стоим за необходимость государства, а государство предполагает границы. Государство может, конечно, вмещать буржуазное правительство, а нам нужны Советы. Но и для них стоит вопрос о границах. Что значит “прочь границы”? Здесь начинается анархия… Если Финляндия, если Польша, Украина отделятся от России, в этом ничего худого нет. Что тут худого? Кто это скажет, тот шовинист. Надо сойти с ума, чтобы продолжать политику царя Николая».[608]608
  ПСС, т. 31, с. 434 435.


[Закрыть]

В 4-м пункте платформы «абстрактных интернационалистов» говорилось о том, что лозунг «национального самоопределения» прежде всего утопичен (не может быть реализован в условиях капитализма), а также и вреден, поскольку порождает иллюзии. Свою «в общем нейтральную позицию» по отношению к национальным движениям Пятаков, Бухарин и Бош по-прежнему формулировали на уровне чистой теории и действительно пришли к сектантской точке зрения, согласно которой социал-демократия не может выдвигать минимальные требования в области современной внешней политики.[609]609
  Об этой платформе см.: Очерки по истории Октябрьской революции. Т. 2. М., 1927. Мы пользуемся сокращенной версией текста, согласно которой борьба против национального гнета не может быть ничем иным, как борьбой против капитализма вообще. Представители этой платформы по-прежнему не учитывали возможной прогрессивной роли национальных движений. Свою задачу они видели в мобилизации сил пролетариата обеих наций под лозунгом классовой гражданской войны на пропаганду социализма и против сил, собирающихся под лозунгом «права наций на самоопределение». См.: Революция и национальный вопрос. С. 30.


[Закрыть] Однако этот спор не препятствовал тесному сотрудничеству между Бухариным и Лениным в конце 1916 – начале 1917 г., когда Бухарин в Америке организовывал интернационалистические группы русских эмигрантов.[610]610
  См. письмо Бухарина Ленину: «Дорогой Владимир Ильич! Я думаю, что, несмотря на все разногласия и прочее и прочее, мы работу в общем масштабе будем вести совместно…» РГАСПИ. Ф. 2. Д. 721. С. 1.


[Закрыть]

В июне Л. Б. Каменев, «политический ученик Ленина», говоря о лозунге права на самоопределение, отвергнутом и в кругах меньшевиков и эсеров, подчеркивал, что не может существовать социалистической или демократической партии, которая не признавала бы права наций на самоопределение, ведь тем самым она поддержала бы международное одобрение империалистического раздела мира, осуществленного до и во время войны. По удачному замечанию Каменева, история повернулась так, что отказ от этого лозунга для любой партии был бы равнозначен самоубийству.[611]611
  Каменев Л. Плоды просвещения // Правда, 14 июня 1917 г.


[Закрыть] Меньшевики занимали более благоприятную позицию по сравнению с Милюковым, в номере «Единства» от 16 июня 1917 г. Плеханов, критикуя Временное правительство, призывал к безусловному признанию «права Украины на автономию». Однако принципиальное признание права наций на самоопределение и предлагаемая на практике «автономия» служили для Плеханова цели создания «теснейшего единства» России с Украиной в противовес «немецкому милитаризму» и склонения украинской Рады к отказу от отделения от российского государства.[612]612
  Революция и национальный вопрос. С. 91–93.


[Закрыть] Позже, в резолюции, принятой – по существу, вопреки принципиальной позиции Плеханова – на конференции объединенной РСДРП (т. е. меньшевиков) в августе 1917 г., говорилось о том, что партия придерживается «принципа культурно-национальной автономии» и отвергает федерацию (!). Эта точка зрения отражалась и в платформе, принятой в мае-июне на совещании т. н. национальных социалистических партий.[613]613
  Там же. С. 96, 451–155.


[Закрыть] Следовательно, среди меньшевиков, независимо от их национальной принадлежности, была крайне непопулярна мысль о разрушении традиционных границ России. Почти все направления меньшевизма объединялись намерением сохранить буржуазную республику, предотвратить дальнейшую радикализацию революции, изолировать пролетарско-революционное течение, вдохновленное большевиками, и остановить развал имперских структур.

В глазах большевиков, отвергавших сохранение старых структур как не поддающихся реформированию, распад империи поддерживал естественные цели революции. В ходе этих дискуссий Ленин от требования централизации пришел после Октября к требованию создания на развалинах империи федеративного государства.[614]614
  О подробной истории этих дискуссий см.:
  Krausz Т.: Bolsevizmus és nemzeti kérdés. Р. 22–28.


[Закрыть] О том, насколько прочно абстрактно-теоретическая точка зрения вошла в мышление многих руководителей партии, хорошо свидетельствует и тот факт, что 7 из 9 членов секции, занимавшейся на апрельской конференции национальным вопросом, поддержали проект резолюции Пятакова, которая, правда, в итоге была отвергнута конференцией.[615]615
  В конце концов на конференции была принята сформулированная Сталиным резолюция, которую поддерживали Ленин и Зиновьев (за нее проголосовали 56 делегатов, шестеро выступили против, а 18 делегатов воздержались). За предложение Пятакова проголосовали 11 делегатов, 48 были против, а 19 воздержались. См.: Седьмая (Апрельская) Всероссийская конференция РСДРП (большевиков). С. 210–212, 214, 227.


[Закрыть]

После Октябрьской революции национальный вопрос, обремененный новыми конфликтами, оказался в центре деятельности Ленина по строительству государства. Важнейшей задачей в этой области стало создание советского федеративного государства, однако, как будет показано ниже, в ходе ее осуществления Ленин продолжал размышлять и над «традиционными» теоретическими проблемами.