Текст книги "Трон Знания. Книга 2 (СИ)"

Автор книги: Такаббир Рауф

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 29 страниц)

Юстин прокашлялся и продолжил читать:

– Согласно «Указу о наследстве» право на дарованную землю без одобрения правителя наступает лишь в одном случае – если наследник находится на государственной службе. Во всех остальных случаях земля переходит к наследнику только с одобрения правителя.

Поднялся невообразимый гомон. Мужчины размахивали руками, возмущенно бросались фразами. Кто-то нервно захохотал, кто-то обессилено рухнул на стул. Адэр посмотрел на советников. Им уже ничто не грозит, но поволновались они изрядно. До сих пор на лбах не разгладились глубокие морщины, лица не успели приобрести живой цвет, губы заметно подрагивали.

– В праве наследства на землю правитель не может отказать в следующих случаях, – на высокой ноте прозвенел голос графа Ассиза.

Гул сию секунду прекратился.

– …в следующих случаях: если наследник ведет деятельность, направленную на улучшение благосостояния страны, – читал Юстин, четко выговаривая каждое слово, – если наследник занимается благотворительной деятельностью; если на земле, передаваемой по наследству, находятся здания и учреждения государственного или социального значения.

– Несправедливо! – воскликнул низкорослый мужчина в велюровом костюме.

– Почему несправедливо? – спросил Адэр. – Ваши предки землю не покупали. Ее даровали за заслуги, и передается она по наследству тоже за заслуги. Хотите навечно закрепить землю за своей фамилией, купите ее у государства. Хотя не думаю, что вас устроит цена. Напомните свое имя.

Вельможа сделал два шага вперед и поклонился:

– Граф Люпер, мой правитель!

– Чем прославилась ваша фамилия?

Люпер заметно смутился.

– Атая Люпер была старшей поварихой на дворцовой кухне, – прозвучал голос Малики. – Зерван возвел ее в должность начальника Департамента общественного питания, а через пять лет возвел в графини и даровал ей землю.

– А чем занимаетесь вы? – поинтересовался Адэр.

– Тем же, чем и она – рестораны, кафе, закусочные, – с неподдельной гордостью промолвил граф. – В Партикураме, Бойварде и Маншере мы очень известны.

– Вы кормите чуждый мне народ, платите налоги чужому государству. И живете за границей. Прекрасно! Пусть правители этих стран и награждают вас за заслуги перед их престолом, а я лишаю вас права на землю. – Адэр окинул взглядом толпу. – Кто вложил деньги в Грасс-дэ-мор?

Взметнулось несколько рук.

– У меня мукомольное предприятие и несколько пекарен.

– Швейная фабрика.

– Три фермы и две птицефабрики.

– Пять постоялых дворов и конюшня.

– А у меня был лодочный завод. Но пока нет спроса, на заводе производят дешевую мебель.

Во взорах мелькал азарт, словно высокородные решили принять участие в какой-то пока неизвестной игре, и на ходу придумывают правила.

Адэр приблизился к камину, прислонился плечом к теплой мраморной колонне:

– Если специальная комиссия подтвердит наличие предприятий, о которых вы говорили, я подпишу документы о вашем праве на землю.

– А мне что делать? – промолвил Люпер. – Вернуть деньги в Грасс-дэ-мор, знаете ли, дело не двух дней.

Адэр прошелся по зале, постоял возле окна. Вернулся к камину, поворошил тлеющие угли. Раз высокочтимая публика не может просчитать его шаги наперед, значит, все идет, как надо.

Ай да законник! Ай да Юстин Ассиз! Откопать такие документы! Главное было заполучить подписи половины знатных особ плюс один голос под Указом о возвращении стране исконного названия, чтобы начали действовать законы Грасс-дэ-мора. Конечно, они нашли бы желающих оставить отпечаток в истории. Но это заняло бы намного больше времени. Пришлось бы упрашивать, обещать, идти на очередные уступки.

– А стоит ли их возвращать? Я бы на вашем месте сто раз подумал, – произнес Адэр. – Ну и что с того, что какие-то далекие предки о чем-то мечтали, к чему-то стремились? Вы этих предков не знаете. Что от них осталось, так это старые пожелтевшие снимки, вставленные в такие же старые рамочки. Далекая и чужая для вас жизнь. Стоит ли беспокоиться о землях, которые являются всего лишь маленьким кусочком памяти о тех, кто гордо взирает на вас с фотографий? Что в этой земле стоящего? Камни и пыль. Запущенные поместья и паутина. Ну и что с того, что ваши предки были дерзкими, смелыми, предприимчивыми? Ну и что с того, что для них не было преград? Что с того?

Адэр вернулся к столу, встал возле кресла и вздернул подбородок:

– Ведь вас это не волнует! Так стоит ли дрожать над кусочком чужой гордости и славы?

На несколько долгих минут воцарилась тишина.

Молчание нарушил низкий голос:

– Только не надо перед нами произносить патриотические речи.

Адэр тряхнул золотистыми волосами, как породистый жеребец перед забегом:

– Я – человек, у которого нет даже своего дома в Грасс-дэ-море, не то что клочка земли. Человек, который без карты не найдет дорогу в собственной стране. О каком патриотизме вы говорите? Это ваши предки пришли на эту землю босыми. Это они вложили в нее душу и сердце. И только благодаря их преданности отечеству вы сидите передо мной в бархате и шелках. Это для вас интересы государства и народа должны быть выше личных интересов. А чтобы вам не казалось, что я, чужеземец, взываю к вашим патриотическим чувствам и давлю на вашу высокородную сознательность, я отпускаю вас. Вы можете покинуть зал, дабы не унизить свои благородные помыслы трудностями никчемного края.

Адэр исподлобья наблюдал, как гости друг за другом потянулись к стульям и неторопливо заняли свои места.

– Гюст! Карту!

Секретарь положил на стол огромную карту, от которой исходил слабый запах типографской краски.

– Зерван был на удивление щедрым правителем. Или заслуги ваших предков были столь велики? – говорил Адэр, рассматривая квадраты и прямоугольники с пометками в центре – кому принадлежит та или иная земля. – Ну что ж? Первоочередная задача – восстановить дороги, которые ранее проходили по вашей территории.

– За свой счет? – прозвучал чей-то голос.

– Земля ваша, дороги ваши.

– Это колоссальные затраты!

– Конечно! Колоссальные. Поддерживать дороги в нормальном состоянии намного дешевле, чем заново их строить. Ежегодно тратились бы не очень большие средства. Но вы их не тратили, а потому, умножьте горстку звенящих монет на количество лет своего равнодушия. Вот и получите то, что необходимо затратить сейчас. Или у кого-то имеются другие арифметические идеи?

Гости закряхтели, но никто спорить не стал.

– Наблюдателем назначаю советника Бархата.

Вилар приподнялся над креслом и коротко кивнул.

– Ваши земли выглядят, как пустыни, – продолжил Адэр. – Постарайтесь весной меня порадовать.

– Да разве ж на них что вырастет?

– Пригласите климов. И советую это сделать, пока не наступили холода.

По залу пролетел возмущенный голос:

– Но Указ Могана запрещает…

– Я упразднил резервации.

Поднялся невообразимый гвалт. Пока вельможи горячо обсуждали новость, Адэр пристально рассматривал разодетую публику.

– Вы, – сказал он, указав на черноволосого мужчину. Тот закрутил головой. – Да, да. Вы! – повторил Адэр. – Вы ветон. А вы, – Адэр поочередно указал еще на двух человек, – климы. А вы ориент. Ваше место в резервациях. Почему вы здесь? Стоит мне приказать принести родословные, как список нарушителей пополнится. В этом есть необходимость?

– Мой правитель, – промолвил молодой вихрастый человек.

– Слушаю.

– Мы с вами полностью согласны. Нельзя запирать людей в резервациях только из-за разногласий в вере. Но просим вас не торопиться возвращать морун.

– Почему же?

В душе заметались противоречивые желания: удалить Малику из замка не своим решением, а повинуясь гласу народа, и тем самым избавить себя от безумного вожделения, или же встать на ее защиту. Адэр ждал слов гостя и понимал, что должен занять одну позицию и с нее уже никогда не сходить.

– Я сам лично с ними не встречался. Но ходят слухи, что они превращают мужчин в рабов.

– Неужели?

– Нет дыма без огня, мой правитель.

– Моруна рядом со мной восемь месяцев. Я похож на раба?

– Нет, мой правитель.

– Кто-то из моих советников похож?

– Мой правитель…

– Моруна жила в этом замке почти двадцать лет. Если вы сейчас приведете ко мне ее раба, я прислушаюсь к вашим словам.

– От них нет никакой пользы. Ветоны откроют доступ в каменоломни. Ориенты снабдят страну рыбой, климы хлебом. А они? Только разговоры о душе и беззаветной любви.

Молчание затянулось. Все внимание было приковано к Адэру, а он вел борьбу с собой. Согласие с гостем равносильно отказу от Малики. Она не простит ему публичного попрания своей веры. Возразить собеседнику? Но как ответить, чтобы никто не заподозрил, что он уже барахтается в ее сетях?

– А что делать с Всевышним? – произнес Адэр.

– Простите, я не совсем понял вас.

– Что делать с Богом? – повторил Адэр. – Его тоже закрыть за Долиной Печали? Он не ловит рыбу, не возделывает поля, не точит камни, а только твердит о любви к ближнему.

– Неудачное сравнение, – промолвил кто-то.

– На небесах радеет о наших грешных душах Всевышний. Но должен же хоть кто-то спасать их на земле. Пусть это будут моруны. – сказал Адэр и с трудом перевел дух. – Вы ждете еще каких-то объяснений?

Со стула поднялся старый человек:

– Мы не просим объяснений, мой правитель. Мы просим вас повременить с возвращением морун. Просим не подвергать наших детей и внуков опасности. Вам, вероятно, не говорили, что советчица Зервана убила ребенка.

Вдруг из дальнего угла прозвучал резкий голос:

– Моруна никогда не обидит ребенка! – Эш вышел на середину зала, опустился на одно колено и, глядя на Малику, громко произнес: – Моруна! Я подставляю тебе свое плечо! Дай мне время, и ты обопрешься на плечи всех ветонов.

Раздались шаги. К Эшу приблизился Валиан. Встал рядом с ним на одно колено:

– Моруна! Климы подставляют тебе свое плечо.

К ним подошел Йола и низко склонился:

– Моруна! Ориенты подставляют тебе свои спины.

Адэр перевел взгляд на вихрастого юношу и старого человека:

– Еще вопросы?

Прижал пальцы к виску – сказывались бессонные ночи и накал противостояния со знатью.

Из середины толпы взмыла рука.

– Вопрос по поводу охраны порядка. Можно?

Адэр впился взглядом в перстень на мизинце: превосходные сапфиры, изумительный блеск. Рука потряслась, и камни заискрили.

– Мой правитель! Можно спросить?

– Спрашивайте, – ответил Адэр и не узнал собственный голос.

Со стула поднялся человек средних лет в бесподобном твидовом костюме цвета мышиной шерсти:

– В связи с отменой Указа о резервациях. В города и селения хлынут опальные народы. У нас недостаточно стражей. Как вы собираетесь сохранять там порядок?

– Стражи порядка должны охранять порядок, а не ваши земли, господа, – произнес Крикс Силар. – С завтрашнего дня вам придется самим оберегать свои имения.

– Вы собираетесь лишить верхушку общества защиты? – поинтересовался кто-то.

– Для меня все равны, – ответил Крикс.

– Я волнуюсь о защите населения города, а не о защите своего дома, – промолвил человек в твидовом костюме.

– А вы кто? – спросил Адэр.

– Староста общины тезов. Я живу в Зурбуне.

Адэр жестом приказал ему сесть. День выдался тяжелый. Высокородные, не привыкшие к собраниям, посматривали в окна. Воздух успел сгуститься и потемнеть. Адэр внутренне чувствовал усталость людей, однако своего утомления не замечал. Чем ближе подбиралась ночь, тем сильнее в нем просыпалась жажда действий. С наступлением темноты было легче сосредоточиться, мысли выстраивались в ряд, голову заполоняли идеи. Но сейчас в голове бурлила кровь.

– Сегодня знаменательный день. Есть три причины, чтобы признать его эпохальным, – сказал Адэр и придвинул к себе папку с документами. – Первая: с сегодняшнего дня начинает возрождаться Грасс-дэ-мор. Вторая: впервые за последние сто лет советники и представители именитых родов пытались сообща решать государственные вопросы. Но одного дня мало, как мало и года, чтобы поднять страну с колен. А потому третья причина вытекает из первых двух.

Адэр встал:

– Я поздравляю вас с рождением Большого Совета. Теперь вы не просто одноразовое собрание. С сегодняшнего дня мы все соратники. Со временем к нам присоединятся выходцы из простого народа и представители среднего сословия. Вам предоставляется право рассматривать любые вопросы, отстаивать свою точку зрения перед Малым Советом и выдвигать предложения. Вы вправе потребовать отчет о проделанной работе от любого советника. Вам я даю много прав, но наделяю всего одной обязанностью. Одной! Служить своей родине верой и правдой!

Оцепенелую тишину нарушил голос человека в твидовом костюме:

– Клянусь верой и правдой служить Грасс-дэ-мору!

Когда знатные люди один за другим принесли клятву верности древней стране, Адэр опустился в кресло:

– Один человек сказал: «Если хочешь, чтобы тебя признали и за тобой пошли люди, стань частью их мира». Я не смогу. Мне не нравится ваш мир. Я хочу уничтожить его и построить новый. Мир, которого не знает народ, но из которого не захочет уходить. И уничтожать старый мир я начну прямо сейчас.

До боли в пальцах сжал подлокотники кресла:

– Если кто-то из вас будет плести за моей спиной интриги, если хоть кто-то предаст меня, если кто-либо задастся целью лишить меня власти, я уничтожу ваши фамилии, как в свое время ваши предки уничтожили династию Грасс.

Советники и новоиспеченные государственные мужи превратились в каменные изваяния.

– Сделайте так, чтобы каждый из вас для меня был важен. В противном случае для меня будут все не важны. – Адэр открыл папку, взял документ. – Я подписал Закон об оружии. С этой минуты стражи, защитники и охрана объектов государственной собственности обязаны иметь при себе холодное оружие.

Открылась высокая двустворчатая дверь. Прошла смена караула. По бокам двери встали стражи: на их ногах, чуть выше колена, были закреплены чехлы с кинжалами.

Адэр взял следующий документ:

– Я подписал Указ о защите древних народов. С этой минуты все преступления против ветонов, ориентов, климов и морун приравниваются к преступлениям против государства.

– Мой правитель, – тихо произнес Орэс. – Начнутся перегибы…

Адэр пролистнул документы в папке, поставил подпись в уголке чистого листа:

– Только что я подписал Закон о культе ребенка в Грасс-дэ-море. С этой минуты преступления против чести, достоинства, здоровья и жизни ребенка приравниваются к государственной измене.

– Мой правитель… – прошептал Орэс.

– Если ребенок при живых родственниках живет на улице – это измена! – говорил Адэр, хлопая по столу ладонью. – Если ребенок голодает, а сосед сытно ест – это измена! Если ребенок ходит в обносках, а староста поселкового совета наряжается в шелка – это измена! – Адэр поднялся. – Кто из вас насиловал детей?

– Что вы такое говорите! – возмутился кто-то из толпы.

– Если не признаетесь, кто это делал, а я потом выясню… – Адэр сжал кулак. – Я сожгу ваши дома дотла! Это обещаю вам я, Адэр Карро, правитель Грасс-дэ-мора!

Адэр кинул жилет на спинку стула, уселся на софу.

Вилар поворошил угли в камине:

– Я рад, что ты так быстро откликнулся на мой рассказ.

Адэр с невыразимым блаженством упал навзничь на шуршащую серую кожу. Рядом с ним, на полу, умостился Парень.

– Откуда пришла идея о Большом Совете? – спросил Вилар.

– В Лайдаре я нашел историю, которую не успели исказить потомки.

– Картины времен Зервана?

– Да. Его идеями бредила вся страна.

– Твоими сегодняшними идеями вряд ли кто будет бредить.

– Это только начало, Вилар. Прежде чем построить, надо разрушить.

Друг облокотился на спинку стула:

– Твои заседания Совета сильно отличаются от того, что я видел у Могана. Что ты будешь делать, когда взойдешь на престол Тезара? Здесь ты привыкнешь к такому правлению, а там все по-другому. Станешь воевать с советниками и знатью?

– С ними будет воевать мой старший советник Бархат.

– Меня там не будет.

– А где ты будешь?

– Это здесь все так смешалось – простолюдины, высокородные. Но в Тезаре… – Вилар обхватил шею руками. – Я женюсь на Малике, и для меня не будет места в твоем окружении.

Адэр приподнялся на локтях:

– Совсем с ума сошел?

– Я счастлив, Адэр. Я вновь надеюсь.

– С каких это пор?

– В Лайдаре я понял, что еще не все потеряно.

– Ты ей веришь?

– Как тебе.

– Куда ты с ней пойдешь, Вилар?

– Да хоть на край света.

– Подумай об отце!

– Я благодарен ему за то, что он думает обо мне. Спасибо тебе, Адэр. За всё спасибо! Спокойной ночи.

Закрылась дверь, в коридоре затихли шаги. Адэр вызвал Гюста и велел принести журнал личной переписки с Тезаром. Он никогда раньше этого не делал. Его не волновали чужие письма и разговоры – этим была озабочена секретная служба. Конверты не вскрывались, но учет велся.

Переворачивая страницы журнала, Адэр нашел то, что искал: пометки о письмах Вилара к старому маркизу и об ответных посланиях его отца. Нашел записи о письмах Орэса Лаела к Патрику Каналю. Выходец из плебеев и потомок знатной фамилии – родственники. Судьба – шутница…Но вот неожиданность! Элайна и Малика состояли в переписке! Притом первой написала сестра. Что их может объединять?

– Лайс! – крикнул Адэр.

На пороге возник страж.

– Детей… и эту девицу… из дома терпимости… привезли?

– Да, мой правитель. Они в замке.

– Их осмотрели в клинике?

– Да, мой правитель. Они здоровы.

– Давай девицу сюда!

В комнату вошла хрупкая девушка в простом платье из домотканого полотна. Упала на колени и низко опустила голову.

Адэр соскользнул с софы:

– Встань.

– Я не достойна стоять перед вами, мой правитель.

– Посмотри на меня.

Девушка опустилась на пятки и согнулась:

– Я не достойна смотреть на вас, мой правитель.

– Как ты оказалась в доме терпимости?

– Я искала младшего брата. Мой отец продал его.

– Нашла?

– Он умер на моих руках, мой правитель.

– А ты осталась.

– Я хотела ухаживать за детьми, как ухаживала за братом.

– Напомни, как тебя зовут.

– Сирма.

– Сколько тебе лет?

– Шестнадцать.

– Ты познала мужчину, Сирма?

Девушка мелко задрожала:

– Да, мой правитель.

– Сколько у тебя было мужчин?

– Один.

– Ты работала в доме терпимости, и у тебя был всего один мужчина?

– Меня насиловал хозяин.

– Наверное, ты ему нравилась, Сирма, раз он ни с кем не хотел тобой делиться.

– Нет, мой правитель. Клиентам нужны девочки с красивыми телами.

– А что с твоим телом?

– У меня был строгий отец.

Адэр обошел девушку. В нерешительности замер сзади, глядя на ряд потертых пуговиц. Хотел отойти, но рука потянулась сама. Ткань соскользнула с плеч, открыв спину в продольных рубцах.

Адэр застегнул пуговицы. Приблизился к окну, раздвинул шторы:

– Подойди, Сирма.

– Я виновата, мой правитель. Я знаю.

– Подойди!

Девушка остановилась в трех шагах.

– Ближе! – приказал Адэр и указал на черное небо. – Что видишь?

– Ничего, мой правитель. Простите меня.

– Посмотри внимательнее.

Сирма уткнулась носиком в стекло:

– Я ничего не вижу. Темно.

– Черное безлунное небо. Но смотри туда. На горизонт. Скоро там появится светлая полоска. Совсем тонкая. Потом посереет воздух. А через пару нестерпимо долгих часов небо станет ясным, чистым. Знаешь, почему?

– Нет, мой правитель, не знаю.

– Потому что, Сирма, взойдет солнце и наступит новый день. Новый день – это новый шанс изменить свою жизнь. Ты хочешь изменить свою жизнь?

Девушка отлипла от стекла, низко опустила голову:

– Да, мой правитель, хочу.

Адэр распахнул окно. Ветер донес запах близкой зимы.

– Что чувствуешь, Сирма?

Девушка поежилась:

– Холодно.

– Холодно, когда один. А когда кто-то рядом… – Адэр нежно обнял Сирму за плечи: – Когда кто-то рядом, ничего не страшно. Тебе страшно?

– Нет, мой правитель. – Девушка повернулась к нему лицом. – С вами я ничего не боюсь.

В памяти эхом прозвучал голос Малики: «С вами я ничего не боюсь». Адэр резко выпрямился. Когда же она это говорила?

– Простите меня, мой правитель, – пробормотала Сирма и сжалась.

Вскинув руку, Адэр указал в окно:

– Смотри! Смотри, Сирма! Скоро начнется новый день.

На горизонте растягивалась, не обрываясь и не ломаясь, бледно-розовая нить.

Часть 34

Обняв себя за плечи, Малика смотрела в окно. Вот она – новая пассия Адэра. Вот она – причина нестерпимых ночных мук. Форма горничной – в ней она словно статуэтка. Кремовая лента в ореховых волосах – пышных, легких. Жмурит от солнца глаза – медовые, хмельные от счастья. Шестнадцать лет… по законам Грасс-дэ-мора – для девушки брачный возраст. Надо менять закон… Рядом прыгают детишки – те, кто остался в замке. Троих Адэр отправил на лечение в Бойвард. У одного нашлись родители – бедные люди… страшно представить, о чем они думали, когда искали сына. Остальные… будут жить пока здесь.

Сирма подтянула мальчикам штанишки, одернула на девочках кофты, кому-то вытерла нос, кого-то чмокнула в щечку. Она будет хорошей мамой.

– Малика, – прозвучал от порога голос служанки. – Вас ждут.

– Иду, – сказала она и задернула шторы.

В малом зале собрались старосты селений и городов Нижнего дола. Им предстояло ознакомиться с грядущими реформами – налоговой и денежной, – а потом донести информацию до селян и горожан. В другой день старосты делились бы новостями – многие из них не видели друг друга несколько лет. Но сегодня сжимали в руках блокноты и смотрели в пол.

В окаменевшей тишине Малика прошла через зал, села в кресло, установленное перед многочисленными рядами стульев, скользнула взглядом по пустым местам:

– Почему не все?

С заднего ряда поднялся щупленький мужичок:

– Я ехал через Зурбун. – Немного помялся. – Старосту забрали. Его дом сгорел… Зурбун горит…

Малика опешила:

– Как горит?

– Не весь, конечно, но горит.

Зазвучали голоса: «В Истве второй день пылает поместье графа Вальбы». – «Озур вчера ночью светился. Сам видел». – «У нас двое селян продали дочерей за дрова, на сходке чистосердечно признались, а их хибары все равно сожгли». – «Говорят, что Верхний Дол уже неделю дымит». – «В Ларжетае тихо. На улицах ни души». – «У нас еще не были. Сижу, как на иголках. Думаю, вернусь, а вдруг Ляреси уже нет».

Малика влетела в кабинет Крикса. Страж складывал документы в шкаф, посмотрел через плечо, отвернулся.

– Крикс!

Он закрыл дверцу. Встал к Малике лицом, одернул рубаху:

– Ты не к тому пришла.

– Крикс!

– Твоего племянника не насиловали семь лет.

– Так нельзя!

– Я не тот, кто будет сочувствовать насильникам и убийцам детей.

– Крикс! Есть закон!

– Мой правитель – мой Бог и мой Закон. Другого нет и не будет.

Малика побежала в кабинет Адэра; Гюст пожал плечами: правитель еще не появлялся. Пронеслась по холлу, взлетела на третий этаж. Перед его покоями попыталась взять себя в руки… бесполезно. Жестом приказала охранителям убраться с дороги и сама открыла двери.

Глядя в зеркало, Адэр завязывал галстук:

– Без доклада?

– Прекратите это безумие!

– Охранителям пора к Трою на ковер.

– Адэр!

Он поправил воротник рубашки:

– Может, закроешь дверь?

– Что вы делаете…

Адэр взял со стула пиджак:

– Одеваюсь. Не видишь?

– Ваши стражи…

– Наши.

– …сжигают дома.

Адэр надел пиджак:

– Я предупреждал.

– Адэр! Остановитесь!

– Сегодня я жгу дома в наказание за детей, завтра я буду бить плетьми за воровство, послезавтра за убийства я отравлю их колодцы. И так будет до тех пор, пока они не поймут, что мое слово – закон, мой взгляд – закон. Я – закон, которому нельзя не подчиняться!

– Вы не закон… вы деспот…

Адэр схватил ее за локоть и потащил за собой. Влетал в залы, смотрел в окна. Шептал: «Не то. Всё не то…» И мчался дальше по коридору, увлекая за собой Малику. Спустился в безлюдный холл. Вбежал в хозяйственную пристройку. Прислуга, потупив взоры, прижалась к стенам.

– Адэр! Отпустите меня! – взмолилась Малика.

– Я тебе покажу…

– На нас все смотрят. Адэр!

Он открывал двери, заглядывал в комнаты:

– Не то…

Пересек еще один холл, на секунду замер перед открытой дверью. Вытащил Малику на низенькое крыльцо. Обвел рукой грязно-желтую пустошь, придавленную бурыми тучами:

– Самая прекрасная картина из всех, что я видел. Или я заставлю страну жить по моим правилам, или сровняю с землей и буду каждый день любоваться.

– Вы должны взращивать добро, а вы сеете в душах страх. Народ не понимает ваших великих замыслов.

– У меня нет времени ждать, пока они поймут!

– Страх заставит людей бежать из страны или встать на свою защиту. На свою защиту, Адэр. Не на вашу! И в какой-то миг вы оглянетесь, а за вами уже никто не идет.

– Лучше страх, чем беззаконие. Лучше треск огня, чем плач детей. Лучше никого, чем лишь бы кто-то. – Адэр выпустил локоть Малики, одернул рукава пиджака. – Тебе больше не удастся мной манипулировать.

Малика сделала шаг назад:

– О чем вы говорите?

Адэр вздернул подбородок. Посмотрел сверху вниз:

– Я не хочу тебя. Всё! Отрубило.

– Вы решили, что я вами управляла?

– Твои чары больше не действуют.

– Не действуют… А почему не горит ваш замок?

– Что?

– Вы наказываете людей, а себя оправдываете.

– Повтори!

– Сирма… ей всего шестнадцать. По законам Тезара… вашего Тезара – она еще ребенок.

Адэр схватил Малику за горло:

– Если еще раз… я уничтожу… нет, Малика, я уничтожу не тебя. Я уничтожу всё, что тебе дорого.

С силой оттолкнул ее. Она слетела с крыльца, рухнула на землю.

– Прежде чем что-то сказать, сто раз подумай, – промолвил Адэр и скрылся в замке.

Малика выдохнула со всхлипом, уронила голову на грудь.

– Малика…

– Я упала, Мебо. Не увидела ступеньку…

Страж бережно обнял ее за плечи, помог подняться.

– Спасибо, Мебо. Дальше я сама. – Малика сделала шаг и вновь уселась в пыль, испещренную следами ящериц и птиц. – Я такая неуклюжая, Мебо.

Страж встал перед ней на одно колено:

– Если мне придется выбирать между правителем и вами, я выберу вас.

Малика посмотрела на него исподлобья:

– В ту секунду, когда ты предашь его, я убью тебя.

– Я не говорил об измене. Он когда-нибудь уедет в Тезар, а вы останетесь. С вами останусь я. Останутся Драго, Ютал, Лайс. Мы никогда не говорили об этом, но я знаю.

– Я никто, Мебо. Никто. А он прав. Иногда самый жестокий путь – единственно верный. – Малика провела рукой по подолу. – Я запачкала платье, Мебо.

– Не волнуйтесь. В коридорах уже никого нет.

– Отведи меня в мою комнату.

– Только до третьего этажа. Дальше мне нельзя.

Малика отложила обсуждение реформ. Она говорила с главами сельских и городских советов, как ее сестры когда-то говорили с народами. Люди слушали о человеческих законах, о мире, где поют птицы и распускаются цветы, о котомке жизни за плечами, которая с каждым добрым делом будет становиться лишь легче. На прощание старосты пообещали собрать селян и объяснить действия правителя – неожиданные, жестокие, но справедливые и столь необходимые в это темное время.

В холле Малику ждал молодой человек, некогда поразивший ее своим искристым ярко-зеленым взором. Посмотрев в глаза цвета потускневшей травы, Малика повела Лилана в кабинет.

Переступив через порог, он схватил ее за руку, как утопающий за соломинку:

– Малика! Мне нужна ваша помощь.

– Чем могу, Лилан…

Он разглагольствовал долго, путано, а Малика не верила ушам.

– Ты говоришь о Вельме? – поинтересовалась она на всякий случай.

– Малика, вы надо мной смеетесь? Я с таким трудом добрался до замка. Я надеялся на вашу помощь. А вы…Ты говоришь о Вельме? Я говорю о Вельме.

– Прости. Я очень устала. Ты хочешь, чтобы я побеседовала с Вельмой?

– Я уже не знаю, чего хочу. Может, родители воспитали ее в такой строгости. Может, она на ком-то обожглась и не верит ни единому слову. – Лилан покачал головой. – Она вообще ничего не дает мне сказать.

– Вельма? – спросила Малика.

Лилан затряс ее руку:

– Малика, скажите мне честно! У нее есть возлюбленный?

– Почему ты не спросишь у нее?

– Да потому что, только я заикаюсь о чувствах, как она тут же убегает.

Малика не смогла совладать с собой и вновь спросила:

– Вельма?

Лилан громко выдохнул:

– Может, мне прийти завтра?

– Я не понимаю, что ты хочешь.

– Я хочу, чтобы вы стали моим свидетелем.

– Свидетелем чего?

– По обычаю климов я должен сделать предложение в присутствии свидетеля.

– Ты?

– Да. Я хочу, чтобы Вельма стала моей женой.

– У тебя нет других свидетелей?

– У меня есть. Но у Вельмы нет никого. Я очень хотел, чтобы за нее кто-то порадовался. И она всегда о вас так отзывалась…

– Вельма любит преувеличивать.

Лилан прижал ее руку к своей груди:

– Малика! Прошу вас, станьте свидетелем моего счастья.

– Ты не слишком торопишься?

– Я боюсь опоздать.

– За что ты полюбил ее?

– Разве человека любят за что-то?

Малика пожала плечами:

– Если ты для себя все решил…

– Да, Малика! Да!

– Хорошо, Лилан. Я сообщу, когда буду в Ларжетае.

– Малика! Можно я вас обниму?

– Нет.

– Как будущий муж вашей подруги.

Малика улыбнулась:

– Будущие мужья не обнимают…

Она не успела договорить, как Лилан подхватил ее на руки и, смеясь от счастья, закружил по комнате. Дверь кабинета открылась. Адэр исчез так же стремительно, как и появился.

Выпроводив Лилана, Малика приняла Безбура. И только поздно вечером выключила настольную лампу. Пошатнувшись, оперлась руками на стол. Каждая клеточка тела вопила о злости Адэра. Что его взбесило? Их разговор? Толпа сельских старост в холле? Обезумевший от счастья Лилан?

Малика устало поднялась по лестнице. Немного постояла на втором этаже, глядя вглубь коридора. Может, вызвать Вилара, обсудить с ним день и хоть немножко согреться в океане его любви?

Справившись с желанием, Малика добрела до своих покоев. Закрыла дверь на ключ, прислонилась к ней спиной. За окном лил дождь. Капли барабанили в стекла, усиливая боль в затылке и нестерпимую тоску в сердце. Рука потянулась к выключателю и безвольно упала. Быстрее в постель и забыть о чужих чувствах и собственных мыслях.

Малика ступила в спальню. Скинула туфли. Непослушными пальцами расстегнула пуговицы, стянула через голову платье. Теперь в душ… Босая нога уперлась в горячий бок зверя. От ужасной догадки крик застрял в горле. В легкие хлынул аромат терпкого вина. Почему она раньше его не ощутила?

Адэр налетел точно ураган. Схватил Малику за волосы:

– Я преподношу тебя перед всеми непорочной девой! А что делаешь ты? Тебе Вилара мало? Любовников принимаешь в моем замке?

– Адэр, мне больно!

– Не для того ли ты бегала к ракшаду?

– Адэр!

Он еще сильнее потянул ее за волосы. Запрокинув голову, Малика выгнулась. Попыталась перехватить его руку и окаменела – в шею болезненно впились губы.

– Адэр, не надо!

Он свалил ее на кровать, развернул на живот:

– Я заставлю тебя быть недотрогой! – Навалился сверху и вонзил зубы в плечо.

Малика закричала, забилась как зверек в ловушке:

– Адэр, прошу…

Он дыхнул хмельным тягучим ароматом:

– Не моя – значит, ничья!

От очередного животного поцелуя сердце скрутилось в тугой жгут. Малика взвыла. Ломая ногти, заскребла пальцам по одеялу.

– Не моя – значит, ничья, – повторил Адэр и впился губами ей в спину.